Текст книги "Голос дороги"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Через три года после смерти отца Грэм вновь вернулся на материк, только уже не в Наи, а в Лигию, которая медленно и трудно оправлялась после эпидемии чумы, и куда только-только снова начали ходить корабли. Нужно было как-то устраивать жизнь, а поскольку Грэм привык крутиться среди сумеречной братии, он решил примкнуть к материковой воровской гильдии. Это оказалось не очень просто, так как никаких рекомендательных писем ему с собой, конечно, не дали, и пришлось начинать чуть ли не с нуля. Несколько месяцев понадобилось ему, чтобы добраться до Наи и утвердиться в тамошней гильдии. Ему пришлось сделать над собой колоссальное усилие, поскольку избавиться от того яростного безумия, что владело им в Самистре, было очень сложно. Каждую минуту, каждую секунду приходилось контролировать себя, постоянно сдерживаться и следить, чтобы с языка не сорвалось что-нибудь этакое. Грэму было ни к чему, чтобы его возненавидели еще и в Наи. Постепенно он вполне научился владеть лицом, помалкивать и сдерживать руку, чтобы не выхватывать оружие при мало-мальски подозрительной реплике в свой адрес. Рот он раскрывал, только если нужно было сказать что-то действительно важное. Среди собратьев он прославился как самый флегматичный и сдержанный парень в гильдии – это он-то, которого не любили хуже чумы собратья из Иты за длинный язык и короткое терпение! Пожалуй, никто из его знакомых не поверил бы в такую стремительную перемену в столь короткое время. Да и самому Грэму верилось с трудом. Его личный девиз в это время можно было выразить всего двумя словами: "Не суетись". И он свято соблюдал единственное правило, которое у него было.

Обзаведясь обширными связями в воровской среде, Грэм пошел шататься по Наи, отираясь по различным городам и нигде долго не задерживаясь. За год он обошел все королевство, да еще и граничные с ним. Тогда он и заработал свою популярность в известных кругах, которая давала о себе знать годы спустя. Иногда она мешала, но чаще работала на него. Многие собратья почему-то считали себя его друзьями, но сам он никого не мог назвать другом. Он не избегал шумных компаний, и гулял, и пил, и колобродил вместе с собратьями, но ни с кем близко не сошелся. Впрочем, с ним тоже не очень-то торопились сойтись, пусть и распинались о дружбе с ним. Как раньше людей отталкивали его ехидство и дерзость, так теперь – напускная холодность и даже некоторое высокомерие.

Скитаясь по Наи, Грэм дошел до Карнелина, не смог пройти мимо и завернул на кладбище при храме Борона. Он прошелся по знакомым улицам, гадая про себя, здесь ли еще его друг-враг Роджер. Ему было бы очень интересно посмотреть на бывшего приятеля. Но он не встретил ни одного знакомого лица, словно все жители полностью поменялись, и безо всяких происшествий дошел до храма Борона. Бросил горсть серебряных монет в ящик для пожертвований, стоявший под навесом, рядом с вырезанной из черного камня фигурой ворона, символа Борона. Он был при деньгах, а мрачного бога смерти и сна чтил, пожалуй, даже больше изменчивого Фекса. Посидел у могилы матери, давно заросшей травой. Он и не нашел бы ее, если бы не сломанное колесо, которое по традиции клали на все могилы.

Он давно не думал о матери, и теперь воспоминания о ее последних днях неожиданно причинили ему боль. Тут же, на кладбище, он решился отыскать ее родственников с тем, чтобы поквитаться с ними за ее горести. Он глядел на сломанное, ушедшее в землю колесо, и мысли одна кровожаднее другой рождались в его голове. Впервые в жизни ему осознанно захотелось убивать, это было как затмение. А перед тем, как убить, Грэм решил объяснить своим жертвам свои мотивы, и рассказать, кто он такой есть. Пусть порадуются на внучка, думал он. С такими мыслями его и понесло снова по Наи, теперь уже с целью. С чего начинать, он приблизительно представлял: князь как-то обмолвился, кем были родители матери Грэма. Грэм же, которого давно интересовал этот вопрос, не пропустил обмолвку мимо ушей, а накрепко запомнил.

Ему очень пригодились обширные связи в воровской среде. Клубок разматывался долго, пришлось устраивать целое расследование, поскольку родных матери не оказалось там, где он рассчитывал их отыскать. Впрочем, спешить Грэму было некуда, и поначалу он не очень волновался по поводу возникавших препятствий. Ему удалось проследить путь деда со всеми родственниками по Наи, и только тогда он начал тревожиться, когда обнаружил, что ниточка ведет в Лигию. Туда ему возвращаться не хотелось. Во время чумы умерла едва ли не половина жителей королевства, и даже еще не всех успели похоронить. К тому же прием Грэму там оказали не слишком любезный, и пришлось долго умасливать тамошних братьев. Теперь, заработав себе имя в Сумеречной гильдии, он мог рассчитывать на более ласковую встречу, но все же – чума…

В Лигию он все-таки поехал.

Здесь он основательно увяз: слишком много людей умерло, в том числе и среди нобилей (а дед его принадлежал к дворянскому роду, древнему, хотя и не очень знатному), и слишком сильная неразбериха царила кругом. Множество людей побросали дома и бросились куда глаза глядят, спасаясь от чумы. Тех, кто уцелел, меньше всего интересовало, что сталось с их соседями, живы ли они. Выживших заботили собственные беды и горести. Грэм бросил считать, сколько золота и серебра он оставил в разоренной Лигии, и сколько времени потратил на поиски. Через длиннющую и совершенно безумную цепочку людей (среди них были и нобили, и нищие, и какие-то подозрительные головорезы) он разузнал, что случилось с семьей деда… и почувствовал себя обманутым. Дед, бабка и оба брата матери умерли один за другим, уцелел лишь кто-то из семей братьев, но они Грэма не интересовали. Осталась в живых и младшая сестра матери, но на ней-то как раз не было никакой вины: когда случилась история с князем, она сама была ребенком. Все планы отмщения с грохотом провалились. Мстить было некому. Грэм скрипел зубами от злости и проклинал чуму, которая все сделала за него. Оставалось утешаться лишь тем, что смерть от чумы была достаточно мучительной.

Без промедления он уехал из проклятого королевста, вернулся в Наи и стал думать, что делать дальше. Душе хотелось деятельности. Ломать голову долго не пришлось: еще только выбравшись с каменоломен, он прикидывал, как бы найти Брайана, но счел себя в неподходящей форме для встречи. За последний же год Грэм более или менее вернул себе цивилизованный облик. Но Брайана еще нужно было разыскать. Поднаторев в этом занятии в последнее время, Грэм рьяно взялся за поиски. Он снова вернулся в Карнелин и начал разматывать новый крубок.

С Брайаном пришлось повозиться побольше, чем с родственниками матери, поскольку он, убегая из Карнелина, вполне сознательно заметал следы. На месте его дома Грэм с удивлением и горечью увидел пожарище. Пожар, судя по всему, случился давно, что и подтвердили соседи. После исчезновения Брайана дом некоторое время простоял пустым, а потом вдруг сгорел ни с того, ни с сего. Куда пропал Брайан, соседи не знали. Они могли только припомнить слухи, пошедшие после его исчезновения; слухи утверждали, будто он соблазнил какую-то богатую девушку и вынужден был скрыться, чтобы не угодить на виселицу. С этим все ясно, решил Грэм, и двинулся дальше.

В мастерской, памятуя сложные отношения Брайана с мастером, он даже и спрашивать не стал. А вот со старшим братом Анастейжии, Клаудио, поговорить, вероятно, стоило.

Раньше они никогда не встречались; но Грэм много слышал о нем от Анастейжии. Он начал наводить о Клаудио справки, и то, что он узнал, поразило его воображение. Грэм и раньше предполагал, что он – человек демократичный, но все равно был поражен, убедившись, насколько широки его взгляды. Связи у Клаудио оказались очень широкими и распространялись даже на Ночную гильдию, что явилось для Грэма откровением. Он не поверил ушам, узнав, в каких делах был замешан этот банкирский сынок. И, однако, при всех своих связях и подозрительных махинациях Клаудио пользовался у сограждан уважением. Репутация его была незапятнанна.

Довольно быстро Грэм отыскал его по своим каналам, и молодые люди встретились. Клаудио почти совсем не походил на сестру. Одевался он с убийственной элегантностью и был остр и скор на язык. Держался расковано и без всякого высокомерия, хотя и было в его облике нечто, заставлявшее подозревать, что он тот еще забияка. Гостя он встретил с большим любопытством и дружелюбием; имя Грэма было знакомо ему по давним рассказам сестры. Молодые люди немного побеседовали, не без приятности проведя время, и разошлись, очень довольные обществом друг друга. Несмотря на то, что Клаудио знал немного, Грэм все же не счел время потерянным напрасно, такие собеседники встречались нечасто.

Про свою сестру Клаудио не мог сказать ничего определенного. Несколько раз он получал от нее послания приблизительно одинакового содержания: все в порядке, жива и здорова, – но без указания обратного адреса. Это была понятная предосторожность. Девушка не хотела, чтобы родители нашли ее и вернули домой, и не могла довериться даже любимому брату.

Чтобы проследить путь Анастейжии и Брайана, Грэму пришлось наступить на горло своей брезгливости и довольно тесно сойтись с нищими, попрошайками и другим подобным сбродом, с той категорией людей, которые всегда все видят и знают. Ему снова пришлось изрядно потратиться, чтобы освежить память всех этих людей, и, в конце концов, он узнал вот что: из Наи Брайан уехал и рванул дальше по западным королевствам, то и дело меняя места жительства. Даже рождение двойняшек не остановило его движения; он стремился убраться как можно дальше от Наи.

Вслед за другом, Грэм переходил из города в город, и кочевая жизнь, а так же многочисленные встречи, немало способствовали расширению его связей в гильдии. Между делом он успел поучаствовать в нескольких аферах, придуманных и благославленных храмовым руководством; тогда-то он и заслужил свое кольцо. Вскоре уже знали по всем западным королевствам. Жизнь он вел разгульную, спуская подчистую все деньги, что у него заводились. Загулы его, впрочем, были довольно сумрачными, веселиться он не умел. Да и не хотел. Если он и напивался, то, в отличие от своих приятелей, не веселился и не буянил, а впадал в мрачную задумчивость.

Периоды активных поисков Брайана перемежались загулами, но дело потихоньку продвигалось, и однажды Грэм сообразил, что его друг всегда был человеком принципиальным и нетерпимым, и потому едва ли обрадуется появлению у себя в доме вора и разгульного пьяницы. С воровскими привычками пришлось завязывать. С некоторым сожалением Грэм переместил кольцо с правой руки на левую и зажил жизнью обычного бродяги, поминутно одергивая себя, чтобы не забыться. Сначала, пока у него оставались деньги из «прошлой» жизни, было еще не очень тяжело. Но когда деньги кончились, стало много хуже. Приходилось браться за любую работу, неважно, за деньги или кров и ужин. Такая жизнь, когда не знаешь, где проведешь следующую ночь, ему не очень нравилась. К тому же пришлось ограничить контакты с Ночной гильдией, и сразу стало труднее получать информацию. Но раз уж он решил появиться у Брайана честным человеком, приходилось терпеть.

Скоро он снова оказался в Лигии и нашел, наконец, человека, который смог указать точное место, где искать Брайана. Потом уже, впутавшись в дело Илис, Грэм ломал голову, почему этот человек, бывший истрийский офицер, приближенный брата истрийского короля, сам по уши завязший в темной истории, так просто, без всяких проверок и экивоков, направил его к Брайану. Далеко не сразу он сообразил, что бывший истриец мог быть наслышан о нем от тех же сумеречных братьев, с которыми имел, несомненно, сношения.

Так Грэм и появился в Истрии: бывший княжич, бывший каторжник, бывший вор. Он уже сам не знал, что он такое, настолько все перепуталось в жизни. Впрочем, он старался не оборачиваться назад, не заглядывать в будущее и жить исключительно сегодняшним днем. Это казалось самым разумным подходом. Увы, продержался он недолго; после знакомства с Илис не проходило и дня, когда бы он не задавался вопросом: "Что же будет завтра?"

12

– С интересными людьми ты водишься, – заметила Гата, когда они с Грэмом вышли во двор. – Я имею в виду Роджера…

– Да, я понял…

– Кто он такой? Чем занимается?

– Он охотник за головами, – ответил Грэм, помедлив: нынешний род занятий Роджера было не так-то легко определить.

– Выглядит опасным человеком.

– Да, ему палец в рот не клади, – согласился Грэм. – Можно без руки остаться. Я, например, его побаиваюсь.

– Ну, если уж ты его побаиваешься! – с комическим испугом воскликнула Гата. – А ты уверен, что он придется нам ко двору?

– Видишь ли, мне от него деваться некуда. Ему от меня – тоже, мы многим связаны. Это длинная история, и мне очень не хочется распространяться на эту тему здесь и сейчас.

– Жаль, – вздохнула Гата.

Мальчишка-конюх подвел к девушке прекрасную белоснежную кобылу. Грэм залюбовался: таких красивых лошадей он не видел уже давно. Он попытался погладить ее по гриве, но лошадь отпрянула, фыркнув.

– Нравится? Я сама выбирала, – самодовольно заявила Гата, ослепительно улыбнулась и взлетела в седло. – Да, Грэм, вот еще что. Выглядишь ты, извини, как голодранец. Будет гораздо лучше, если ты и твой приятель хотя бы оденетесь по-людски. Как ты считаешь?.. Может быть, тебе нужны деньги?

Грэм попытался представить себе Роджера, который выглядел бы, как нормальный человек и понял, что Гата хочет слишком многого. Для этого его пришлось бы, по меньшей мере, побрить, а он ни за что на свете не согласился бы расстаться со своим драгоценным хвостом.

– Спасибо, денег не нужно.

– Извини, что спросила, – смутилась вдруг Гата. – Но, действительно, вид у тебя не слишком благополучный. Чем же ты все-таки занимаешься? Ты наемник?

– Н-нет.

– Н-да, не слишком ты многословен. Так не скажешь?

– Лучше тебе этого не знать.

– О боги! Ну, ты суров, братишка… ладно, не хочешь говорить – не надо. Может быть, мне и впрямь лучше не знать, – Гата встряхнула светлой гривой, блестевшей даже в тусклом свете пасмурного мартовского дня, и надвинула капюшон. – Бр-р-р, ну и погодка. Когда же только начнется настоящая весна?..

– Да рановато еще, – сказал Грэм и подумал, что в Бергонте уже, наверное, снег сошел. А в Карате снега и вовсе не бывает. Благословенный край…

– Неужели вы в такую погоду ехали? Впрочем, думаю, тебе не привыкать.

Гата легонько тронула каблуками бока лошади и не спеша направила ее к выезду со двора, обернулась в седле и махнула рукой, прощаясь.

Подмерзший и припорошенный снегом, Грэм вернулся в залу. Снег таял на волосах и одежде, и скоро Грэм был мокрый насквозь, словно попал под ливень.

– Проводил сестричку? – осведомился Роджер, наблюдая, как Грэм тщетно пытается отжать волосы. Он так и продолжать потягивать из кружки слегка подогретое вино.

– Проводил…

– А она у тебя ничего! Я-то думал, она совсем не такая. Думал, ледышка вроде тебя или Авнери. Ты и то на нобиля больше похож. Иногда.

– Она тоже – иногда, – усмехнулся Грэм. – Что ж, рад, что она тебе понравилась. Ты тоже произвел на нее неизгладимое впечатление.

– Серьезно? – издевательски протянул Роджер. – Надо же… – он коротко хохотнул, но тут же стал серьезным и подался вперед, перегнувшись через стол. – Ты мне лучше скажи, Соло, ты что, в самом деле решился лезть прямиком в это осиное гнездо? Ну, то есть в батюшкино поместье? К любимой мачехе и сестрам?

– Да, решил. И давай не будет обсуждать это в сотый раз, а? В конце концов, это мои сестры и моя мачеха…

– Ах вот уже как… Ну что ж, как скажете… ваше сиятельство.

– Роджер, не ерничай, – Грэм быстро терял терпение. Слишком быстро.

– Как я могу?! Что вы, ваша светлость… – Роджер резко поднялся и отвесил поклон. Он был уже заметно пьян, и на него, видимо, снова накатило особо дурное настроение. Грэм знал, что долго оно не продлится. Можно было промолчать и переждать, но терпение его истощилось; к тому же, после разговора с сестрой он был слишком встрепан внутренне. Грэм молча размахнулся и ударил кулаком Роджера в грудь. Роджер пошатнулся, удивился, несколько мгновений не мог сообразить, что произошло, потом посерел лицом и оскалился:

– Ага, терпение лопнуло? Может, пойдем во двор?..

– Пойдем, – ответил Грэм сквозь зубы.

Они вышли во двор и остановились, меряя друг друга взглядами.

– С тобой сейчас даже драться-то… тьфу! – скривился Роджер. – Только ткни, и свалишься.

Став серьезным, он стащил перевязь, извлек из ножен один из мечей, а перевязь и ножны со вторым отбросил в сторону. Снова взглянул на Грэма:

– Так будет более или менее честно, а? Ну что, попляшем?..

Грэм прекрасно понимал, что после недавного ранения поединок с Роджером – чистое сумасшествие и самоубийство, но все-таки вытащил меч.

– Попляшем. Только на этот раз без шуток.

Роджер недоверчиво прищурился на него.

– Уверен?

– А в чем дело? Трусишь?

– Трушу? Кого, тебя, что ли?

Роджер принадлежал к той категории людей, которых очень легко взять на слабо, и чтобы раздразнить его, требовалось самой малой малости. Грэм понимал, что играет с огнем, но ему хотелось отвести душу.

Выбиравший из поленницы дрова мальчишка-слуга испуганно смотрел на них, забыв о своей работе, и вдруг бросил на землю свою ношу и со всех ног кинулся в дом. Наверное, чтобы сообщить хозяину, что вот-вот произойдет смертоубийство.

Вот будет сюрприз для Илис, подумал Грэм с неожиданным злорадством. Проснется, а вместо двоих спутников всего один… плюс труп. Едва ли ей это понравится, и уцелевший в поединке огребет еще и от нее.

Роджер, разгоряченный вином и поддразниваниями Грэма, сразу полез в атаку. Он был хоть и пьян, но не утратил точности движений. Грэм только сейчас до конца понял, на что себя обрек, и обозвал себя болваном. Роджер, на которого схватка действовала сильнее самого крепкого вина, напрочь забыл, что перед ним друг и побратим, и хотел только убивать.

Некоторое время Грэму удавалось парировать стремительные атаки Роджера и даже нападать самому, но он не смог ни разу пробить оборону противника. А вскоре его собственная защита трещала по всем швам. Едва зажившая рана мешала двигаться, он быстро выдыхался, и один за другим пропустил несколько ударов. Удары были не смертельные и даже не особо чувствительные, но грозили серьезной кровопотерей. Чтобы сберечь силы и не рухнуть от усталости раньше времени, Грэм ушел в глухую защиту, выжидая момент, когда можно будет достать Роджера. Он хотел ударить наверняка, так чтобы уложить противника с одного удара.

Краем уха он услышал, как поблизости закричала женщина, но некогда было смотреть по сторонам. Грэм видел только сверкающую сталь в руках у Роджера, его дикий оскал, и черное пламя, пляшущее в его глазах. Мир сузился до крохотного клочка земли, по которому словно сами собой переступали ноги. Разум отключился, тело само делало все, что было нужно: уворачивалось от удара, бросалось то влево, то вправо, крутилось юлой. Но каждый выпад давался все с большим трудом, слишком быстро наваливалась свинцовая тяжесть, сковывая движения. Стоило на секунду замешкаться, и меч Роджера чиркнул по плечу – самым кончиком, как показалось Грэму, но рука сразу стала непослушной.

Опять послышался женский крик; он вроде бы даже узнал голос Илис. В следующий миг Грэм почувствовал, как грудь его что-то сжимает, как это было в Оборе; земля ушла из-под ног, его проволокло по воздуху и с силой приложило спиной и копчиком о что-то твердое. В глазах потемнело. Грэм задохнулся, какое-то время не мог дышать, а когда, наконец, удалось сделать вдох, стал судорожно соображать, сломана у него спина или нет. Со спиной, вроде бы, все было в порядке, хотя болело сильно, и Грэм пытался понять, что же с ним произошло. Похоже, что дело все-таки не обошлось без Илис. Проклиная все на свете, Грэм осторожно поднялся сначала на колени, потом на ноги, потирая копчик, и осмотрелся. Первым делом, среди перепуганных трактирных слуг и постояльцев, вышедших посмотреть на драку, он увидел Илис, сонную, взъерошенную и злую. При виде ее бледного злого лица Грэму сразу вспомнился ледяной блеск глаз Крэста Авнери, и почему-то – сломанный нос Роджера. Кстати, подумал он тут же, а Роджер-то где?..

Роджер, целый и невредимый, только со страшно перекошенным лицом, обнаружился на другой стороне двора. Похоже, он тоже только что поднялся с земли, поскольку одежда его была перепачкана грязью, и он был безоружным. Но злости в нем не поубавилось. Казалось, он готов убить не только Грэма, а заодно и Илис. Он был просто в ярости. Наклонившись, он подобрал лежавший недалеко меч, и, наставив на Илис недобро горящие глаза, сделал к ней несколько шагов. Вид у него был угрожающий. Служаночка, стоявшая рядом с Илис, ойкнула, попятилась и потянула Илис за собой. Та не двинулась с места.

– Илис, – зарычал Роджер, – что за фокусы?..

– Кретины! – зло крикнула Илис. – Вы что, убить друг друга собрались? Что на вас нашло, а? Можете объяснить?..

Роджер подошел к ней почти вплотную и упер ей в грудь кончик своего меча. Грэм не вмешивался, зная: Илис сможет за себя постоять, а он только все испортит, спровоцировав Роджера.

– Ну и что ты тыкаешь в меня мечом, а? – продолжала кричать Илис. Стоявшие рядом с ней люди все, как один, подались назад. – Убить кого-нибудь не терпится? Так зарежься сам, всем одолжение сделаешь! Чего вы не поделили? У вас что, любовь какая-то странная? То ты тащишь его на хребту, – Илис ткнула рукой в Грэма, – приговаривая: "Только не умирай", – а то хочешь порубить в капусту своими руками! Это как понимать? А? Грэм! а ты-то чего молчишь? Язык проглотил?.. У-у-у! – у Илис закончились слова, она топнула ногой, развернулась, не обращая ни малейшего внимания на упертый в нее клинок, и решительно двинулась в дом.

Роджер не стал ее резать и даже догонять, только посмотрел вслед дикими глазами и выругался.

– Безымянный на ваши головы! Ну, Илис, с тобой я еще поговорю… без свидетелей. Соло, что ты, в самом деле, молчишь?

Грэм пожал плечами и шагнул к своему мечу, лежавшему на земле. Идти было больно из-за ушибленной спины и порезов, к тому же он понял, что у него кружится голова.

– Что тут скажешь? Илис появилась очень вовремя.

Роджер плюнул и, тяжело ступая, пошел за Илис в дом. Люди, оказавшиеся у него по пути или просто поблизости, шарахались в стороны, уступая дорогу. Грэм еще немного постоял, пытаясь справиться с головокружением, понял, что ничего не получается, и, подняв-таки свой меч, тоже потихоньку двинул к дому. В дверях его шатнуло так, что пришлось ухватиться за притолоку. Это не ускользнуло от взора бледного и испуганного хозяина, который тут же приказал двум служанками приготовить горячую воду, полотенца и чистые тряпки. Грэм попытался пресечь эту деятельность, но хозяин не уступал, утверждая, что забота о благополучии гостя – его прямая обязанность.

…А наверху, в комнате, происходило такое, что Грэм, едва приоткрыв дверь и заглянув внутрь, испытал нешуточное желание исчезнуть и найти другое место для зализывания ран. Но не успел, поскольку его уже заметили, и почти силой затянули в комнату.

Илис делала компот из Роджера, и смотреть на это было странно и страшновато. Роджер не ожидал от нее такого напора и такой ярости, и потому потерял дар речи, а Илис вошла в раж. Она была действительно зла. Она кричала на Роджера! Грэм не мог и подумать, что она когда-либо повышает голос. И не мог заподозрить, что она знает такие выражения. Вид у Роджера был обалдевший. Он не пытался вставить ни словечка в гневную отповедь Илис, вошедшего Грэма словно не заметил и вообще вел себя необычно тихо. С появлением Грэма внимание Илис переключилось на него, и он услышал в свой адрес такие определения с такими эпитетами… в общем, он таких слов и не знал.

– Вас, придурков этаких, ни на минуту нельзя одних оставить? – разорялась Илис, белая от злости. – Может быть, вас на цепь посадить, и водить так, чтобы вы отойти ни на шаг не могли? А? Идиоты!

Это была самая мягкая и приличная из ее тирад. Она кричала так, что девушки, присланные с горячей водой, сунули нос в дверь и тут же испуганно отпрянули. Ни Грэм, и Роджер даже не заметили их появления, они переваривали произошедшие с Илис метаморфозы. Зато заметила Илис.

– Что это еще такое? – возмутилась она, подскочила к двери, выглянула в коридор, потом вновь повернулась в комнату и только тут заметила бледность Грэма. – Это для тебя, что ли?.. О боги, да ты же сейчас кровью истечешь! Немедленно раздевайся!.. Ах, чтоб вас обоих перевернуло! – добавила она в сердцах и понеслась по коридору за перепуганными девушками.

Илис до перевязывания ран не допустили. Совместными усилиями, заверив, что больше смертоубийств не будет, ее удалось выставить из комнаты, чтобы не путалась под руками и не лезла со своими комментариями. Илис удалилась, заявив на прощание, что если все-таки они еще раз решат разрезать друг друга на кусочки, она мешать не станет.

В комнате остались Грэм и Роджер, после нотаций Илис настроенные довольно мирно, словно с полчаса назад они и не собирались драться до смерти.

– Дурак ты, Соло, – заявил Роджер, полюбовавшись на раны Грэма. – Что на тебя нашло? С чего ты озверел? Не припоминаю за тобой таких срывов.

– Ты просто мало со мной общался, – буркнул Грэм, прикладывая к кровоточащему плечу чистую тряпку. – Со мной еще и не такое случается…

– Да что ты? Верится с трудом. Кто тебя только за язык дергал? Ты что же, надеялся меня одолеть?

– Нет, не надеялся.

– Зачем же тогда? Жить надоело? Я бы тебя порубил и не запыхался бы даже…

– А что, в самом деле порубил бы? – с любопытством спросил Грэм.

Роджер снова ненадолго потерял дар речи, а потом, отойдя, грохнул кулаком по столу.

– Да! – взревел он. – Да, порубил бы, кретин! – он подумал и выдал в адрес Грэма еще несколько очень неприличных определений. – А ты на что рассчитывал? Да если бы не Илис, ты сейчас тут не сидел бы и не разговаривал бы! И не задавал бы идиотских вопросов! Безымянный на твою дурную башку! Ты хоть думаешь когда-нибудь, Соло?! Нет, это надо же: сам сначала вызвал на бой, требовал, чтоб никаких шуток, и после этого еще такие вопросы задает! О Рондра, и почему я не придушил тебя тогда на корабле? Почему не дал тебе подохнуть в Медее?

– Да ты не разоряйся так, – буркнул Грэм и зашипел от боли, неудачно задев больное место. – Не знаю, что на тебя нашло, когда ты тащил меня через лес. Не иначе, как помрачение какое-то было. У всех бывает, так что не огорчайся. Вот у меня сегодня, например, было…

– Напрашиваешься? – Роджер взбесился еще сильнее. – Мало получил? Еще хочешь? Могу устроить…

– Ты-то можешь и устроить, да только у меня желания больше нет. Так что не получится. Или на месте меня убьешь? Разрубишь на две половинки одним ударом?

– Напрашиваешься, Соло, – повторил Роджер, сбавив тон. Теперь он скорее шипел. – Ой, напрашиваешься. Кажется, я тебя действительно плохо знаю, потому что с каждым днем удивляюсь все больше и больше, как ты до сих пор жив – со своим-то длинным языком.

– Я тоже удивляюсь. И не шипи, а помоги мне лучше вот этот узел затянуть, а то самому неудобно.

Роджер посмотрел на него так, словно с гораздо большим удовольствием затянул бы узел у него на шее, но помог.

– Хорошо я тебя порезал, – заметил он самодовольно.

– Неплохо, – согласился Грэм. – Против тебя у меня шансов не было.

– Ты еще долго продержался. Я думал, быстрее свалишься, после того, как тебя проткнули-то…

Каково же было удивление Илис, когда она, вернувшись часа через полтора с ознакомительной прогулки по городу, обнаружила и Грэма, и Роджера целыми и невредимыми; оба были в мирном настроении, сидели в комнате за столом и пили вино. При этом они вели светский разговор про оружие и приемы боя на мечах. Оба уже были не совсем трезвы, Грэм потихоньку мрачнел, Роджер, наоборот, веселел и становился все более добродушным. Тем не менее, они пока оставались довольны друг другом и миром вокруг. Илис пришла в ужас, отняла остатки вина, уговорила их поесть и лечь спать. Ни Грэм, ни Роджер не желали внимать голосу разума в лице своей спутницы, и Илис пришлось порядком повозиться с ними. Наверное, в тот момент она очень жалела, что с ними нет хотя бы еще одного здравомыслящего человека, да той же Марьяны. Уж слишком непросто управиться с двумя пьяными бугаями в одиночку.

Часть 4

1

Летом парковая ограда была, вероятно, скрыта под плотным покровом вьюна и дикого винограда, но теперь отчетливо просматривалась за сухими голыми плетями. Только благодаря ей и можно было понять, где заканчивается лес и начинается парк.

Миновав ее, Грэм натянул поводья и остановился, чтобы усмирить внезапно забившееся сердце.

– Чего стоим? – осведомилась Илис, которая с горящими любопытством глазами крутилась в седле. – Неужели приехали?

– Приехали, – ответил Грэм после короткой паузы. – Почти. Мы в парке.

– Так это парк? – вытаращила глаза Илис. – Серьезно? А я-то думала, что мы в лесу. Здесь всегда так было? Или это в знак траура после твоего исчезновения все так запустили?

– Здесь всегда так было, – сказал Грэм, пропустив мимо ушей реплику про знак траура. После стычки с Роджером он старался держать себя в руках, хотя сорваться хотелось, и не раз – Илис после вчерашнего пребывала в повышенно ядовитом расположении духа и то и дело нарывалась на грубость. – Насколько я знаю, парком никто никогда не занимался.

– Странно, – никак не могла успокоиться Илис. – Вот у нас на Латере… впрочем, какая разница. Деревья, они и в Самистре деревья. Так, в общем, тоже ничего.

– Спасибо на добром слове, – хмуро сказал Грэм. – Честное слово, мне прямо легче стало.

– Да не за что, – Илис улыбнулась ему одной из самых зубастых своих улыбок. – Ну, долго мы будем любоваться красотами природы? Я, конечно, понимаю, родной дом и все такое, но ведь холодно…

– Илис, заткнулась бы ты, – посоветовал Роджер, взглянув в лицо Грэму. Ни один, ни второй уже словно не помнили о вчерашнем столкновении и вели себя по отношению друг к другу как обычно. В частности, защищали друг друга от нападок исходящей ядом Илис. – Хотя бы на десять минут. Можешь сделать одолжение, или такое усилие для тебя нереально?

Грэм не стал дожидаться ответа Илис, тронул своего коня и потихоньку направил его вперед по слабо различимой тропинке. Парк был тих, и только ветер шумел в вершинах деревьев.

Он не торопился; сильное волнение снедало его. Если верить Гате, гостеприимной встречи ожидать не стоило. Да если бы даже Грэм и мог надеяться, что дома ему обрадуются, легче ему не стало бы. Все-таки, миновало больше шести лет, и вернулся он совсем не тем человеком, которого знали тут когда-то. Ненависти княгини и Нинели Грэм не боялся, хотя и знал, что столкнется с ней. Однако ему было неприятно, что он вызывает такие чувства. Он даже подумывал, не переписать ли ему, в самом деле, бумаги, как предлагала Гата, не разделить ли все имущество пополам между сестрами. Тем более, что у Нинели уже есть дети. Но он сильно сомневался, что даже такой поступок смягчит сестру и мачеху.