Текст книги "Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты"

Автор книги: Светлана Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

Корней учтиво подает старухе руку и сводит ее в траву. Эрик следует за ними. Гулливеровцы с немного натянутыми улыбками идут навстречу старшим. Гай остается у дверей мастерской.

– Ну-ну-ну, – поизносит басом старуха. – «Гулливер – двести одиннадцать». Кто координатор?

Галка делает легкий книксен.[39]39
  Старая мымра (наверное, великий прогрессор и член четырех-пяти Советов, очень уж нагло себя ведет) вместо «здрасьте» говорит «ну-ну-ну», а ей, значит, книксен. Чувствуется Высокая Теория Воспитания, воплощенная в практику. Тоже высокую. – В.Д.


[Закрыть]

– Я, – тоненьким голоском произносит она. – Галина Комова.

– Девочка, – с сомнением говорит старуха и поджимает губы. – Впрочем, отчего же? Вы можете мне не поверить, дети, но я тоже когда-то была девочкой… Слушаю тебя, координатор.

В группе трое… вернее, четверо. Ксенобиолог Жак, механик Володя и тобианин Гай.

Тобианин… – Старуха снова поджимает губы. – Это что – его специальность?

Галка краснеет, беспомощно глядит на Эрика, на Корнея и он опускает глаза. Корней и Эрик стоят справа и слева чуть позади старухи с каменными лицами.

– Объяснись же, координатор, – басит старуха.

Галка с отчаянной храбростью поднимает на нее глаза.

– Тобианин Гай, раненый солдат, переброшенный на Землю при чрезвычайных обстоятельствах, проходит в группе «Гулливер – двести одиннадцать» человеческую практику.

На несколько секунд воцаряется молчание. Затем старуха благосклонно кивает.

– Неплохо, координатор, неплохо. Несколько двусмысленно… однако по основной сути правильно. Человеческая практика… хм.

Она ерошит кудри на голове просиявшей Галки и манит Гая пальцем.

– Подойди сюда, тобианин Гай.

Гай неохотно приближается и останавливается перед нею, глядя на нее исподлобья.

– Ну-ка, Гай, – басит старуха и показывает на Эрика. – На кого похож этот человек?

В лице Эрика что-то мгновенно меняется, и сам он слегка ссутуливается, руки обвисают, как плети. Гай с изумлением глядит на него.

– Итак? – говорит старуха. – На кого он, по-твоему, похож?

– Этот человек… – запинаясь, говорит Гай. – Он был, когда меня… когда я очнулся…

– Я не спрашиваю, кто он такой, – терпеливо говорит старуха. – Я спрашиваю: на кого он, по-твоему, похож?

Гай глубоко вздыхает.

– Больше всего он похож на алайского солдата, инвалида войны.

Корней едва заметно улыбается и кивает Гаю. Старуха расплывается в улыбке.

– Молодчина, Бойцовый Кот, – произносит она. – И ты молодчина, Эрик.

Эрик распрямляется и становится прежним – статным, гибким, могучим Прогрессором. Только шрам на щеке остается от инвалида войны. Старуха обводит взглядом гулливеровцев.

– Ну что ж… Я довольна. Материал неплохой. Приступай к делу, Эрик, а я отдохну где-нибудь в тени… Пойдем, Корней.

Она подает Корнею руку и величественно плывет к тенту. Гулливеровцы бросаются было проводить, но она величественным жестом их останавливает.

– Здравствуйте, ребята, – улыбаясь, говорит Эрик.

– Здравствуйте, Эрик, – вразнобой и очень негромко отзываются гулливеровцы.

– Давайте посмотрим, что вы здесь сделали, – продолжает Эрик, – а потом поговорим. Начнем, пожалуй, с тебя, Володя. Не возражаешь?

– Гай! – доносится от тента голос Корнея. – Поди сюда, дружок, на несколько слов…

Под тентом старуха восседает на табурете, положив на стол пухлую руку. Рядом с ней высокий бокал с прохладным даже на вид напитком. Корней стоит рядом с нею, засунув руки в карманы брюк, покачиваясь на прямых ногах с носка на пятку. Гай сидит перед ними на траве, скрестив ноги.

– Значит, тебе здесь нравится… – говорит старуха. – И тебе нравятся ребята…

Гай утвердительно кивает, не поднимая глаз.

– И тем не менее тебе очень хотелось бы вернуться. Гай снова кивает.

– На моей планете дерутся, – угрюмо произносит он. – А я здесь ем, пью, сплю и валяюсь на солнце. А я – Бойцовый Кот. Живой Бойцовый Кот, который не дерется, – это нуль. Меньше нуля.

– Вздор, – возражает старуха. – Ты, маленький эгоист, почему ты думаешь и твердишь только о себе? Подумай о нас, о Корнее! Ты хочешь, чтобы мы, здоровые взрослые люди, своими руками вернули тебя, мальчишку, в эту преисподнюю? Мы же умрем от стыда, ты об этом подумал?

Гай молчит.

И еще, – продолжает старуха. – С чем ты вернешься домой? Что ты узнал, чему научился? Хорошо, вольно тебе оставаться Бойцовым Котом, его высочества герцога Алайского истребителем броневиков. Что можешь ты повергнуть к стопам его высочества, что вынесешь ты из этого приключения?

– Драмбу! – с вызовом отвечает Гай. – Корней подарил мне Драмбу…

Старуха презрительно свистит.

– Эту старую рухлядь! А что ты сможешь рассказать ему о нашем мире?

Гай краснеет. На лице его выступает пот.

– Ничего, – бормочет он хрипло. – Я никогда никому не скажу ни слова об этом вашем мире…

Почему? – быстро спрашивает старуха.

– Это было бы… государственной изменой, – произносит Гай и опускает голову.

Старуха и Корней обмениваются быстрыми взглядами.

Там же у тента те же и Эрик с гулливеровцами. Старуха истово опустошает немалых размеров глиняный горшочек, наполненный аппетитной дымящейся снедью. Корней, полузакрыв глаза, потягивает через соломинку питье из стакана. Гулливеровцы расселись в траве перед старшими, Гай в стороне от них в прежней позе с угрюмо опущенной головой. Эрик негромко говорит:

– Могу сказать одно, группой я в общем доволен. По технической стороне у меня вообще нет замечаний. Лагерь поставки образцово, будем считать, что механик экзамен сдал. Если не хочешь отдохнуть, Володя, приступай к отработке барьера…

Володя серьезно кивает.

– Жак, – продолжает Эрик. – Ход контакта, пожалуй, в норме. Есть интересные идеи, недурные мысли… Правда, системы еще не видно, а впрочем, время у тебя есть, продолжай работать. Положил бы полезным для тебя через неделю-другую основательно проконсультироваться с Корнеем…

Жак вздыхает, хлопает себя по коленям и улыбается Корнею.

– Координатор… – продолжает Эрик. – Координатор этой группе поставлен в несколько необычные условия. – Он мельком взглядывает на Гая. – Пока я затрудняюсь сказать что либо конкретное, оценочное… Подождем. Ну, а что касается штурманской практики… – Он извлекает из кармана джинсов цилиндрический футлярчик, похожий на кассету современного фотоаппарата, и подает Галке. – Вот задание. Правило тебе известно. В один прекрасный миг тебе подадут звездолет, ты немедленно вскрываешь конверт, на расчет перелета девяносто минут, затем – старт…

Гай прислушивается. Галка несколько раз кивает растрепанной головой и сует футлярчик в нагрудный карман. Эрик поворачивается к старухе.

– У меня все, – почтительно говорит он.

Старуха с тяжким вздохом поднимается, отправляет опустевший горшочек в мусоросборник и выходит перед гулливеровцами.

– Ну вот, – говорит она. – Собственно, у меня тоже все. За исключением одной маленькой частности. С сегодняшнего дня группой будет руководить Корней…

Гулливеровцы качнулись, переглянулись и снова замерли, уставясь на старуху.

– Эрик бросает все на полдороге, – продолжает та, – и переходит в распоряжение Штаба. Весьма возможно, что вы его долго не увидите. Прощайтесь, дети.

Гулливеровцы вскакивают на ноги и обступают Эрика. Видно, что они взволнованы, но все молчат. Затем Галка произносит слегка дрогнувшим голосом:

– До свидания, Эрик. Спасибо за все. Берегите себя.

Эрик с улыбкой наклоняет голову.

Лужайка в лесу. Утро. На середине лужайки расположился в нелепой, нечеловеческой позе робот Драмба с чертежной доской, стиснутой плашмя между могучими коленями. Его трехпалые руки с замечательной точностью и тонкостью орудуют чертежными инструментами.

Гай стоит рядом, нагнувшись, упершись ладонями в колени, и, склонив на бок голову, следит за работой Драмбы. На листе прозрачного пластика возникает чертеж толстостенной короткой трубки с изогнутой нарезкой на внутренней поверхности.

Гай, похлопав робота по плечу, отходит в сторону и валится в траву.

– Ну-ка, включи какую-нибудь музыку… что-нибудь этакое, – командует он.

– Этакое – чувствительное? – монотонно осведомляется Драмба. – Или этакое – боевое?

– Чувствительное, – произносит Гай со вздохом.

Звучат первые такты «Полонеза» Огинского. Гай мечтательно смотрит в синее небо, зажав между зубами травинку.

Лагерь гулливеровцев. Ранний вечер, занятия окончены, Жак обучает Гая приемам современной борьбы. Галка и Володя сидят под тентом и наблюдают их возню, пересмеиваясь и попивая лимонад. Огромный Драмба неподвижно высится у палаток.

Жак и Гай, оба в одних трусах, сходятся, схватываются, секунда – и Гай кувырком летит в траву.

– А ну, еще раз! – азартно кричит он, вскакивая.

– Не напрягайся, – учит Жак. – Схватил за локти и сейчас же, в тот же миг соскальзывай ладонями до запястий…

– Понял, понял… – задыхаясь, говорит Гай. – Давай еще разок…

В разгар очередной схватки Володя вдруг встает и прислушивается. Затем поднимает руку.

– Тихо! – произносит он.

Жак мгновенно останавливается, и Гай, воспользовавшись случаем, опрокидывает его и наваливается сверху.

– Ага! – кричит он.

Тихо! – сердито говорит Жак, не сопротивляясь. Гай отпускает его, оглядывается на Володю. Тот стоит, словно бы прислушиваясь, губы его раздвигаются в радостную улыбку. Все смотрят на него.

Ребята! – говорит он. – Война кончилась! Гай! Гай и Жак вскакивают. Галка тоже встает.

Какая война? – спрашивает она. – Где война?

– Война на Тобе!

Жак и Гай подбегают к нему, и он торопливо рассказывает.

– Парапси-передача из Штаба… Война на Тобе кончилась. Военные действия прекратились почти одновременно по всему фронту. Краманский император низложен. Великий герцог Алайский оставил ставку и скрылся в неизвестном направлении… Поздравляю, Гай!

Он обнимает ошеломленного Гая. Галка в восторге проходится вокруг них, кружась в вальсе. Жак трясет Гаю руку и восхищенно произносит:

– Вот это работа! Ай да Прогрессоры! Гай вдруг вырывается.

– Погодите… – говорит он, задыхаясь. – Если война кончилась… И герцог бежал… А я? Как же я? Мне же надо туда! Мне немедленно надо туда!

Он вертится на месте, хватаясь то за Жака, то за Володю, то за Галку.

– Неужели вы не понимаете? Ведь герцог… Ему опасность грозит, его спасать надо… Я же Бойцовый Кот!

Все смущенно переглядываются. Гай замолкает. Тогда Володя, кашлянув, произносит:

– Ты же знаешь, Гай, это не от нас зависит. Распоряжается Штаб… Корней… Они ни за что не отпустят тебя сейчас. Там разруха, эпидемии, голод… Передают, что…

Гай, не дослушав, расталкивает ребят и убегает к лесу. Драмба широким бесшумным шагом следует за ним.

Почти нагой, в одних трусах бежит Гай по лесу, не обращая внимания на ветки, которые хлещут его по лицу, по груди, по рукам. Зубы его стиснуты, в глазах слезы.

– Не сдамся, не сдамся… – хрипит он. – Не будет по-вашему… Не сдамся…

И вдруг он выскакивает на знакомую крошечную прогалину, окруженную соснами, засыпанную слоем коричневой опавшей хвои. Только вместо муравейника посередине прогалины лежит на земле толстое трухлявое бревно. И знакомый скрипучий голос произносит:

Будь здоров, Гай, бывший Бойцовый Кот. Что-то тебя давно не было видно…

Гай останавливается как вкопанный, глядит на бревно, затем растерянно обшаривает глазами прогалину.

– Э… – произносит он, с трудом переводя дух. – Это… Горячего солнца и воды… во множестве… Это вы?

– Конечно, это я…

– Понимаю… понимаю… В прошлый раз вы были муравьиной кучей, поэтому я не сразу…

– Ошибаешься. Пока я только подумываю о метаморфозе в муравейник. Как ты догадался?

Сбитый с толку, Гай молчит.

– А это что за чучело? – осведомляется Оборотень.

Гай оглядывается. За его спиной стоит Драмба.

– Это? Это робот.

– Терпеть не могу искусственных носителей разума. Зачем ты привел его?

– Уходи, – шепчет Гай Драмбе. – Подожди меня в лесу.

– Слушаюсь, господин капрал, – ответствует Драмба и скрывается за деревьями.

Гай опускается перед бревном на корточки.

– Все-таки я уверен, – вкрадчиво говорит он, – что в прошлую нашу встречу вы были в виде муравейника…

– Этого не может быть, – неуверенно отзывается Оборотень. – Я же говорю тебе, я только подумываю о том, чтобы перевоплотиться в муравейник…

– Нет, – твердо говорит Гай.

После паузы Оборотень произносит:

– Может быть… может быть. В вашей части Вселенной у нас часто слабеет память. Возможно, я забыл… Ведь ты приходил так давно…

– Всего четыре… нет, пять дней назад! Оборотень смеется дребезжащим смехом.

– Ошибка! Ошибка! У тебя тоже никуда не годится память, бывший Бойцовый Кот… Ты был здесь не менее двадцати дней назад… Шел дождь, последний дождь в этом сезоне…

– Не было дождя! Нет, был, но потом… гроза…

– Лил дождь.

– Погодите… – Гай вытирает с лица пот. – Скажите мне, почему вы называете меня бывшим Бойцовым Котом?

– Я? Это не я тебя так называю. Ты сам назвал так себя в прошлую… в нашу первую встречу. Я спросил тебя, кто ты такой, и ты прямо так и сказал мне: бывший Бойцовый Кот…

– Я? Я сам себя так назвал? Неправда! Можно Жака спросить, он подтвердит…

– При чем здесь Жак? Ты ведь приходил один, без Жака… и без этого механического урода… Ты все путаешь, Гай. Ты пришел поздно вечером, и лил дождь, и ты был один, и по речи твоей я принял тебя за помешанного… Неужели не помнишь? И в руках у тебя было какое-то отвратительное железо… оно отвратительно пахло под дождем…

Гай медленно поднимается с застывшим лицом.

– Да… – бормочет он. – Да, я припоминаю… И до этого я никогда не приходил, так?

– Никогда, – отвечает Оборотень скрипучим голосом.

Гай со стопкой чертежей под мышкой входит в мастерскую. Володя под яркой лампой работает – собирает какую-то миниатюрную схему, время от времени «прозванивая» ее тонким игловидным инструментом с крошечной, в булавочную головку, лампочкой на конце. В распахнутые двери врывается обильное солнце, снаружи доносится рассеянное, но очень мелодичное пение Галки.

Володя отрывается от работы и внимательно глядит на Гая.

– Не помешал? – с нарочитой небрежностью, глядя в сторону, произносит Гай.

– Ничуть. Что, готовы чертежи?

– Не все. Ты мне поможешь?

– Давай посмотрим.

Гай подходит к нему, вручает чертежи. Володя разглядывает их, качает головой.

– Молодец, – говорит он. – Отчетливая работа.

– Чего там… – По-прежнему не глядя на него, Гай пожимает плечами. – Когда подопрет, так и рыбка запоет…

– Поющая рыбка – для нас не ошибка, – рассеянно откликается Володя. – Это что же у тебя такое? – спрашивает он, с любопытством рассматривая чертежи короткой толстостенной трубки.

Лицо Гая заливается краской.

– Сюрприз, говорят тебе! – сердито ворчит он. – Потом узнаешь… Ты мне поможешь или нет?

– Еще бы…

Володя складывает чертежи, подходит к форматору и принимается за работу. Чертеж за чертежом исчезает в щели приемного окна, жужжит наборный пульт, щелкает рычажок, под слабое гудение на несколько секунд меркнет свет, и Гай извлекает и рассовывает по карманам своей маскировочной куртки и деталь за деталью – всего пять штук.

– Все? – спрашивает Володя.

– Пока достаточно, – отвечает Гай. – Спасибо, одолжил ты меня…

Володя хлопает его по плечу и возвращается к своей работе.

Ночь. Володя и Гай не спят в своей палатке. Гай сидит на своей постели, понурившись. Володя лежит, заложив руки за голову, и смотрит в нейлоновый потолок, сквозь который просвечивает луна.

– …Это и у нас было когда-то, – негромко говорит Володя – Здесь нужно понять, что все эти герцоги, императоры, императоры были очень скверные люди, мелочные, жестокие, просто-напросто хулиганы. От подданных они требовали и кровопролитием добивались беспрекословного повиновения. От соседей – тоже. Ну, тут уж кто кого… Вот как твой герцог Алайский и император…

– Герцог не такой, – хрипло шепчет Гай.

– Все они одним миром мазаны. Гай, дружище, пойми, мне очень неприятно говорить тебе это, ты оскорбляешься, обижаешься, но ведь это так! Вся туша твоего герцога, набитая алкоголем и нечистыми вожделениями, не стоит ногтя с твоего мизинца…

Гай молчит. Володя садится на постели, смотрит на него.

– Старая истина, – говорит он со вздохом. – Лучше раз показать, чем сто раз рассказать… Устал я немного сегодня, и Корней непременно свернет мне шею, но ничего не поделаешь… Ладно, я тебе покажу его высочество герцога Алайского, каким видел его сам. Смотри сюда! – Володя кладет палец себе на переносицу и впивается взглядом в глаза Гая. – Смотри внимательно… внимательно… внимательно…

Глаза Гая расширяются, он судорожно вздыхает, он не в силах оторваться от глаз Володи.

Возникает и нарастает пронзительный звенящий звук. Полутьма палатки заполняется розовым туманом, и сквозь этот туман начинают просвечивать движущиеся образы.

Герцог Алайский, толстый, плешивый, в окружении свиты стоит перед грудой трупов, хохочет, похлопывает по плечу рослого мужчину в маскировочном комбинезоне и плоском, как тарелка, шлеме…

Герцог Алайский пирует в тесном кругу блюдолизов и полураздетых дам, он вдребезги пьян и, пытаясь подняться, валится под стол; его извлекают и ставят на ноги, а он шатается и вдруг пьяным размахом сбивает со стола посуду…

Герцог Алайский в пыточной камере смотрит, как истязают полуголого человека, вздернутого на дыбу, и вдруг, подскочив, расталкивает палачей и принимается избивать жертву тростью; толстое лицо его искажено, из разинутой пасти летят брызги…

– Хватит! – гремит чей-то голос.

Звон обрывается, видение исчезает. Снова в сумраке палатки сидят друг против друга Гай и Володя.

– Хватит… – слабым голосом произносит Гай и боком валится на постель. Володя проводит ладонями себя по лицу.

– Герцог… – бормочет Гай. – Его высочество… Да что мне в нем теперь? Его, может, уже и в живых нет, если он бежал… Народ у нас сердитый… – Он вдруг снова садится. – Разве в герцоге дело? – кричит он исступленно. – Мне сейчас дома быть надо, дома! Там перемены, там все решается, а я здесь! Нет, не понять вам этого, никогда не понять… в вашем раю…

Речной пляж под обрывом. Жаркий полдень. На песке рядышком сидят Жак и Гай. Жак, весело насвистывая затейливый мотивчик, бросает в реку камешки, ловко делая «блинчики». Гай пригорюнился, обняв руками колени и положив на колени подбородок.

– Сыграем в четырехмерные шашки, – предлагает Жак. Гай отрицательно качает головой.

– Ну, в трехмерные…

Гай отрицательно качает головой.

– Тогда поборемся?

– Неохота, – со вздохом произносит Гай.

– Жалко, – огорчается Жак. – А то бы я тебя в два счета положил…

Гай не реагирует.

– Слушай, – укоризненно-жалобно говорит Жак. – Перестань. Нос выше. Ну?

Гай бледно улыбается.

– Пойдем, я тебя хоть плавать поучу…

– Иди сам, Жак, иди с богом…

Жак крякает, поднимается, шумно входит в воду и ныряет. Гай рассеянно глядит на реку.

Солнце бьет из бездонной сини, на волнах ослепительно переливаются «зайчики».

Метрах в двадцати от берега реки из воды высовываются ноги Жака.

Гай рассеянно смотрит, вздыхает и отворачивается. Снова смотрит.

Голые ноги не то судорожно, не то азартно подергиваются. Гай присматривается внимательнее, брови его поднимаются. Дергаются торчащие из воды ноги, белые пятки сверкают на солнце.

Гай встает, не сводя с них глаз.

Пятки исчезают под водой и снова взбрыкивают, подняв столб брызг.

– Жак, – негромко говорит Гай и делает несколько шагов в воду.

– Жак! – вопит он в ужасе. – Драмба! Ребята! Жак!

И, расплескивая воду, он неуклюже бежит в реку, в глубину, на стремнину. Мелькают его растопыренные пальцы, он с головой погружается в воду, выныривает, бьет по воде руками и снова погружается.

Жак, отплевываясь, выволакивает Гая на песок и садится с ним у ног подбежавших Володи и Галки. Галка сейчас же опускается на корточки и берет лицо Гая в свои ладони. Гай тяжело дышит, из носа у него течет вода, глаза закрыты.

– Что случилось? – спрашивает, хмурясь, Володя.

– Не знаю, – говорит Жак. – Просто понятия не имею. Я там на дне сома нашел, большой такой сом, импозантный… Ну, завел с ним беседу, щекочу его, ублажаю всячески… сам знаешь, как с большой рыбой… И вдруг шум, плеск, на меня налетают, сбивают на бок… Сом, конечно, наутек… Вынырнул я, гляжу – тобианин наш тонет, пузыри пускает… Как он там очутился, это же все-таки метров двадцать, а он плавать не умеет…

Гай открывает глаза, пристально смотрит во встревоженное лицо Галки. Нагибает голову, выплевывает воду.

– У-ух… – произносит он – Испугался я… Думал, ты тонешь…

Наступает пауза. Все смотрят на Гая.

– Ты же… ты же плавать не умеешь, – каким-то вибрирующим голосом произносит Жак.

Гай отпихивает его, встает и ложится на песок лицом к воде.

– Я же говорю, – произносит он раздраженно. – Я испугался… Торчат, понимаешь, ноги… Думал, под корягу его завело или что…

Он замолкает на полуслове. Глаза его выкатываются, челюсть отвисает. Перед ним у кромки воды сидит большая лягушка.

Гай, не вставая, боком ползет от нее, затем вскакивает и с воплем бежит к обрыву. Пытается вскарабкаться, обрывается, падает в тучах обвалившейся сухой глины. Могучие руки Володи подхватывают его, и он замирает.

Ласковый голос Володи:

– Ты так вывалялся, дружище, что непременно придется опять окунуться…

И голос Галки:

– Я сама с ним пойду в реку…

Лагерь гулливеровцев. Столовая под полосатым тентом. Утро. Четверка заканчивает завтрак.

– Что у кого сегодня? – осведомляется Галка.

– Я иду к своему Инобу, – отзывается Жак. – Если не возражаешь, прекраснейшая, беру с собой Володю…

Галка вопросительно смотрит на Володю. Тот кивает. А ты? – обращается Галка к Гаю.

Здесь пока останусь, – говорит Гай, не поднимая головы из тарелки. – У меня дела…

Жак встает, собирает грязную посуду и бросает в мусоросборник.

Готов, Володька? Пошли…

Четверть часа спустя. Галка, напевая, идет через поляну к своей палатке. Гай догоняет ее. Гал!

Она останавливается. Что, солдат?

– Слушай, Гал. Это… Ты умеешь работать с этим… форматором?

– Конечно.

Гай протягивает ей стопку чертежей.

– Сделай, а?

Галка разглядывает чертежи.

Что это такое? – спрашивает она с любопытством.

– Так… Потом узнаешь. Сделаешь?

– Конечно, солдат. Для тебя – все что угодно.

Они идут к мастерской, входят. Вспыхивает свет. Галка поднимает крышку форматора.

– А почему ты Володю не попросишь? – спрашивает она небрежно. – Вы не поссорились?

– Что ты! – с жаром говорит Гай – Конечно, нет… Только… Он с Жаком ушел, и я…

– Все из стали? – прерывает его Галка.

– Да… Там я написал…

Галка принимается за работу. Четыре чертежа, один за другим, исчезают в щели приемного окна, жужжит наборный пульт, щелкает рычажок, под слабое гудение на несколько секунд меркнет свет, и Гай извлекает и рассовывает по карманам четыре детали.

– Всё? – спрашивает Галка.

– Всё…

Галка захлопывает крышку форматора и поворачивается к двери.

– Погоди, Галка… – вполголоса произносит Гай. Галка останавливается и с интересом смотрит на него. Гай решается.

– Когда придет твой звездолет? – спрашивает он.

– Не знаю…

– Я знаю, – говорит Гай. – Через двадцать дней. В первый дождливый день.

Галка поднимает брови.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю… Неважно откуда… Куда ты полетишь?

– Не знаю. – Галка похлопывает по нагрудному карману. – Задание опечатано… Но откуда ты все-таки…

– И ты улетишь… насовсем?

– Да. Сюда я, во всяком случае, уже не вернусь. Придется нам распрощаться, милый мой солдат.

Гай смотрит ей прямо в глаза.

– Гал… Отвези меня на Тобу.

Галка пятится и садится на крышку форматора.

– Тебя… на Тобу?

– На Тобу. Верни меня домой. Тебе ничего не стоит. Посчитаешь… нажмешь на кнопки, и я дома. А?

Галка медленно качает головой.

– Это невозможно, Гай. Гай опускается перед ней на колени.

– Гал, – шепчет он лихорадочно. – Мне нужно домой. Я не могу здесь больше. Мой дом горит, неужели ты не понимаешь? Да, да, да, ваш мир прекрасен, вы здесь все чистые, добрые, прекрасные. Но ваш мир мне чужой, и вы мне чужие… Мой мир уродлив, у нас все грязные, злые, уродливые, но это – мое… Понимаешь? Мое! Вот я перед тобой… – Он хватает ее за руки. – Я, мальчик из преисподней, я никогда никого не видел прекраснее тебя, но я даже не смею любить тебя, такая ты чужая… Слушай, Гал, вы ведь свободны, вы все можете, верни меня домой!

Он прижимается лицом к ее рукам. Галка смотрит на его стриженую голову, закусив губу, глаза ее полны слез.

– Это невозможно, Гай, – также шепотом говорит она. – Нет, это невозможно… – Она зажмуривается и трясет головой. – Да, мы свободны, да, мы всемогущи… Но наша свобода и могущество держится на железной дисциплине… Не знаю, понимаю ли я тебя… Кажется, понимаю. Но это невозможно…

Она встает, высвобождает свои руки из рук Гая и выбегает из мастерской.

Гай одиноко стоит на коленях перед серым футляром форматора.

Лужайка в лесу. Горячий полдень. Жужжит шмель, перелетая с цветка на цветок. Паучок неторопливо плетет паутину. Заливаются-чирикают невидимые птицы в вершинах деревьев.[40]40
  «Мельчайшие капли росы мириадами радуг дрожат и переливаются подобно драгоценным камням на каждой травинке, на каждом листочке, на каждой паутинке, которую хлопотливый паучок протянул за ночь от своего домика к колыхающейся веточке». – В. Д.


[Закрыть]

Кусты раздвигаются, и на поляну выходит Гай. Он хмур и мрачен. Следом гигантской тенью бесшумно появляется Драмба. Гай бросает в траву брезентовый сверток. Сверток падает с глухим звяканьем.

Негромко звучит глиеровская «Песня без слов». Гай как-то грузно, словно обессилев, садится в траву и медленно разворачивает сверток.

Десяток металлических деталей, тускло отсвечивающих на солнце.

Гай лезет в карман и высыпает на брезент пригоршню автоматных патронов. Медь отсвечивает на солнце ярко и радостно.

Россыпь патронов и десяток деталей: ствол, корпус, выдвижной приклад, затвор, пружина затвора, два магазина, две пружины к магазинам…

Гай механически, привычными движениями собирает автомат. Снаряжает магазины патронами. Со щелчком вбивает один магазин в патронник.

Некоторое время он сидит с автоматом на коленях, опустив голову. Затем медленно, с болезненным стоном поднимается ни ноги. Поворачивается лицом к огромному старому дереву и поднимает автомат.

Перед ним – улыбающаяся рожица Жака. Его голос:

– Я сам виноват. Растренировался. И потом, разве можно дразнить Бойцового Кота?

Умное, ласковое лицо Володи. Его голос:

– Вся туша твоего герцога, набитая алкоголем и нечистыми вожделениями, не стоит ногтя с твоего мизинца…

Милое лицо Галки. Ее голос:

– Ты мог бы и подождать несколько лет…

Гай опускает автомат. Затем зажмуривается, рывком вскидывает ствол и нажимает на спусковой крючок. Оглушительная короткая очередь. Мертвая тишина.

И снова, словно сквозь вату, проступают звуки. Негромкий женский голос, поющий «Песню без слов», чириканье птиц… Гай с отчаянным лицом поворачивается к роботу:

– А что я еще могу сделать, Драмба? – шепчет он. – Что я могу сделать?

Робот молчит.

Лес. Серый дождливый день. Идет по лесу Гай в своей зелено-коричневой маскировочной куртке, с автоматом на ремне через плечо.

Выходит на знакомую прогалину, окруженную мокрыми соснами. Слой опавшей хвои тускло отсвечивает под серым небом. Нет ни муравейника, ни трухлявого бревна – посередине прогалины возвышается мокрый угловатый камень.

Гай останавливается перед камнем.

– Здравствуйте, – тихо говорит он. – Горячего солнца и воды в достатке…

Скрипучий голос отзывается:

– Здравствуй. Воды сегодня вполне достаточно, а вот солнца я не видел давно. Кто ты такой?

– Да, я забыл, – произносит Гай. – Зовут меня Гай, и я… – Он с горечью усмехается. – Я – мальчик из преисподней. Бывший Бойцовый Кот его высочества герцога Алайского.

– Очень длинно, Гай, – говорит скрипучий голос– Лучше просто: бывший Бойцовый Кот, что бы это ни значило. Что это за железо ты таскаешь на себе?

– Ничего особенного… Сюрприз для друзей.

– Ужасно пахнет под дождем.

– Извините… Больше не повторится.

– Рад слышать. Итак?

– Ничего. Просто я пришел попрощаться. И поблагодарить.

– Очень рад, Гай. Но… я впервые вижу тебя. Что я сделал, чтобы заслужить твою благодарность?

– Неважно. Потом… Мы еще увидимся, впрочем. Очень скоро.

– Не понимаю. Ты пришел попрощаться и обещаешь, что скоро увидимся?

– Я не могу объяснить… Я прощаюсь, потому что сегодня – первый дождливый день.

– Глупости! Дожди идут уже много дней подряд, ты говоришь, как сумасшедший.

– Да, да, да. Простите меня. Да, для вас это последний дождливый день. Завтра для вас начнутся дни солнечные.

– Гм… Для меня. А для тебя?

– Не знаю… Прощайте.

Гай поправляет автомат на плече, поворачивается и уходит в лес.

Лагерь гулливеровцев. Поздний вечер, накрапывает дождь. Костер. Жак, мечтательно прикрыв глаза, наигрывает на «концертоне» печальную мелодию в латиноамериканском стиле. Володя сидит рядом, прихлебывая из кружки молоко. Галка сидит рядом и слушает. Угрюмый Гай тоже слушает, уставясь в огонь. В тени маячит громадный силуэт Драмбы, его округлая голова странно выделяется на фоне звездного неба.

И вдруг раздается длинный шипящий звук, закончившийся звонким хлопком, словно откупорили бутылку шампанского. Володя живо приподнимается на колени.

– Корабль, Галка!

В центре поляны из вечернего воздуха возникает силуэт корабля – фосфоресцирующая конусовидная масса.

– Ребята, – говорит Жак, откладывая «концертон». – Кажется, кто-то будет сдавать экзамен…

Галка пристально смотрит на Гая. Она бледна, губы ее дрожат. Гай молча поднимается и уходит в темноту.

Галка достает из нагрудного кармана футлярчик, распаковывает его, вынимает бумажную ленту и читает, наклонившись к огню.

– Ну? – нетерпеливо произносит Жак.

– Денеб – двадцать два, база «Саламандра», – слегка дрожащим голосом читает Галка.

Жак издает длинный протяжный свист. Володя спокойно отхлебывает из кружки и говорит:

– Ну вот видишь, а ты боялась… Вполне приличный вариант. Тебе помочь?

Галка мотает головой.

– Он предлагает ей помощь! – произносит Жак, обращаясь в пустоту и тыча через плечо большим пальцем в сторону Володи. – Он предлагает помощь классной звездолетчице, прекраснейшей из координаторов!

– Замолчите, мальчишки, – говорит Галка. – Сейчас я пойду… Ну почему обязательно Денеб? – говорит она, с отчаяньем хлопнув себя по колену и не двигаясь с места.

И в этот момент перед костром появляется Гай.

Он в полной форме Бойцового Кота. Лицо его белое, даже светится в темноте. Губы сжаты в ниточку. Глаза бешено прищурены. Слегка согнув ноги в коленях – так положено по уставу – он держит перед собой автомат. Дуло направлено на Галку.

– Не двигаться! – напряженным голосом говорит он. Возле костра – мгновенное неуловимое движение. И вот уже Галка заслонена с одной стороны Жаком, с другой – Володей, но она встает и выходит вперед. Гай отступает на шаг.

– Еще движение, и я стреляю! – кричит он.

Из опрокинутой кружки у костра льется на землю струйка молока.

– Что ты задумал? – мягко спрашивает Галка.

– Рядовой Драмба! – рявкает Гай. – Действуй!

Гигант-робот выдвигается из сумрака в свет костра, на ходу разматывая моток тонкого блестящего шнура.

Он надвигается на гулливеровцев, огромный, несокрушимый, зловещий. Отблески костра кроваво переливаются на решетке его забрала. В мертвой тишине свистит разматываемый шнур.

Гай отступает еще на шаг.