Текст книги "Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты"

Автор книги: Светлана Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

– Ничего не скажешь, – произносит он. – Сроду я такого не видел и не знал даже, что такое бывает.

– А теперь твоя очередь, – говорит Галка. – Пой. Спой какую-нибудь свой песню, все равно какую…

И Гай, закрыв глаза, заводит дикую тоскливую песню на своем языке. Мелодия странная, но Володя с поразительной быстротой подхватывает ее. И исчезает костер, исчезают гулливеровцы, возникает бескрайнее ковыльное поле под низким серым небом, и тихонько посвистывает сквозь музыку ветер. Гай в расстегнутой маскировочной куртке сидит посреди поля, а рядом, положив ему на колени растрепанную голову, лежит девушка в платье из грубой холстины – мешок с вырезами для рук и головы, – и Гай поет, а по запрокинутому лицу девушки катятся слезы. И тускло отсвечивает брошенный в ковыль автомат.

Гай замолкает. Гулливеровцы с серьезными лицами смотрят на него.

– Все, – мрачно произносит Гай, поднимается и уходит прочь.

Небольшая поляна в глухом лесу. Утро. Гай валяется в траве, покусывая веточку. Рядом с ним стоит навытяжку Драмба.

– Звездолет, звездолет, – бормочет Гай. – Единственный способ. А их трое. Ну, девчонка не в счет. Все равно, двое на одного. Правда, Жак этот – парень хлипкий, с ним-то я живо справлюсь. А вот Володя…

Он переворачивается на живот.

– Драмба!

– Слушаю, господин капрал!

– Давай музыку. Что-нибудь задумчивое. Звучит «Танец маленьких лебедей».

– Как нам захватить звездолет?

– Не могу знать, господин капрал.

– Не могу знать, не могу знать… Дубина. Ты смог бы их перебить?

– Никак нет, господин капрал. Робот не может причинить вред человеку.

– Тоже мне солдат… Эх, оружие бы мне! Оружие!

Он поднимается, несколько секунд стоит, задумавшись, потом достает из кармана единственный автоматный патрон, подкидывает на ладони, снова прячет.

– Выключи музыку! Музыка смолкает.

– Пойдем, колода. Ведь все равно управлять звездолетами ихними я не научен…

Лагерь гулливеровцев. Солнечный день. Неподалеку от лесной опушки расположились Жак и Гай. Жак, босой, в красных трусиках, работает с прибором, похожим не то на бинокулярный микроскоп, не то на стереокинокамеру. Гай в расстегнутой куртке валяется рядом на траве, заложив руки за голову. Над ним стоит Драмба и обмахивает его зеленой веткой.

– А потом? – с интересом спрашивает Жак.

– А потом меня выперли из школы. Жак воздевает руки к небу.

– За что? – патетически восклицает он.

– Вот спроси их – за что, – говорит Гай. – Директор остался жив-здоров. Парня того, правда, отвезли в больницу, но ведь через неделю выпустили… А пожар – ну что пожар? Все равно и ту же зиму в первый же налет весь квартал в пыль разнесли гады полосатые…

– Да, – говорит Жак, – несправедливо с тобой поступили.

– Конечно, несправедливо! Ну, я потом нашел себе компанию, и мы этому полицейскому устроили веселую жизнь, будь здоров…

Слова Гая заглушаются нарастающим грохотом барабана. Звучит удалая расхлябанная музыка явно блатного пошиба.

Худые грязные руки двенадцатилетнего Гая проворно и ловко собирают нечто вроде самострела. В сопровождении десятка парней самого хулиганистого вида – опухшие от пьянства морды, прилипшие к нижней губе сигареты, мохнатые шарфы на шеях – он поднимается по осклизлой лестнице и выходит из подвала на улицу. Трущобы, всюду горы мусора, окна с выбитыми стеклами, рваное тряпье на оконных решетках. Гай устанавливает самострел в нише подвального окна, накладывает толстую стрелу, обмотанную паклей, затем протягивает поперек улицы веревку.

По улице идет огромного роста полицейский в форме с многочисленными пуговицами, в квадратном головном уборе с плюмажем. Он угрожающе глядит на кучку хулиганов, столпившихся в подъезде, и помахивает дубинкой со зловещим крюком на конце. И вдруг задевает ногой за веревку. Самострел срабатывает. Стрела, выброшенная стальной тетивой, чиркает по огниву и, охваченная пламенем, втыкается в обтянутый зад полицейского. Полицейский с ревом крутится на месте, а стрела пылает, разбрасывает разноцветные искры, испускает черный дым.

Гогочущие парни хлопают Гая по плечам и спине, в жестяную кружку льется из бутылки мутная жидкость. Гай пьет, давится, кашляет и снова пьет…

Тишина. Видение пропадает.

– И ты пил? – спрашивает Жак.

– Хе!

– Разреши пожать твою руку. Я восхищен, – говорит Жак.

– Ладно, ладно, – самодовольно произносит Гай. – Ты держись за меня, со мной не пропадешь. – Он с хрустом потягивается. – Эх, жизнь солдатская! Слушай, а выпить у вас тут нету?

– Вина? – с готовностью осведомляется Жак.

– Вина… Покрепче чего-нибудь нету?

Жак воровато оглядывается и, понизив голос, говорит:

– Есть спирт! Гай вскакивает.

– Что же ты раньше-то молчал? Пошли! Жак прищурившись смотрит на солнце.

– Сейчас без пяти двенадцать… – говорит он. – Эх, грешить так грешить. Пошли.

Они быстрым шагом идут через поляну.

– Ты и вправду будешь пить спирт? – с интересом спрашивает Жак.

Гай хохочет…

– Не бойся, мимо рта не пронесу…

В мастерской полутемно. Жак и Гай расположились недалеко от входа на кубических футлярах, в руках у них стаканы.

Гай уже слегка на взводе, и Жак рассматривает его с наслаждением. Глаза его блестят.

– Прежде всего – дружба! – разглагольствует Гай. – Друг солдата – это, браток, такое дело… Вы этого здесь не понимаете. Когда мы штурмовали Аргараган, горящие бревна летали над нашими головами как пташки! Половина ребят полегло…. Ты бы там полные штаны навалил.:. Но ты хороший парень, я нижу. Ты мой друг. Если кто тебя тронет, ты мне только скажи… Я быстро!

Он заглядывает в свой стакан, затем в стакан Жака.

– Давай еще выпьем… Жак разводит руки.

– Нету больше, увы…

– Жаль. Тогда закурим.

– Этого тоже нету.

– Тьфу, – произносит Гай – Ладно, перебьемся. – Он смотрит на Жака и толкает его в плечо. – А ты ничего, крепкий паренек. Хочешь в мое капральство? Драмба – правофланговый, а ты лево… левофланговый. Но! Боевые качества. Нет-нет, я не и знаю твоих боевых качеств, поэтому не могу. Не могу! Извини.

– Ну как же так? – притворно-плачущим голосом канючит Жак. – Ты же обещал, это нечестно…

– Ну хорошо, – говорит Гай – Ладно. Беру. Рукопашный бой. Ты как?

– Не знаю, что и сказать.

– Мозгляки вы здесь все. Пойдем, я тебе покажу. Разовью в тебе боевые качества. Сам. Пошли.

– А это не больно? – спрашивает Жак.

– Не бойсь, я так, вполсилы. Пойдем.

Едва они выходят на солнце, Гай наносит Жаку страшный удар под ложечку. То есть, нанес бы, если бы Жак не увернулся с непостижимой быстротой.

И начинается драка. Собственно, это не совсем драка, потому что Гаю никак не удается прикоснуться к противнику. Жак невероятно ловок и увертлив. Они наскакивают друг на друга, и каждый раз Жак в последний момент проскальзывает у Гая под рукой или прокатывается под ногами. Рассвирепев, Гай швыряет в Жака увесистым булыжником, но Жак ловко ловит булыжник перед самым своим лицом и как мячик бросает его обратно Гаю. Гай не удерживает булыжник и роняет его себе на голую ногу. Это окончательно выводит его из себя. Лицо его залито потом, искажено ненавистью, он тяжело, с хрипом дышит и ругается на чем свет стоит. Жак же молчит, лицо его спокойно, и дышит он легко и свободно.

На вопли Гая из-за энергостанции выходят Володя и Галка. Увидев, что происходит, они сейчас же останавливаются. Не сделав ни единой попытки вмешаться, они с видимым интересом наблюдают за этой странной дракой. Галка даже садится на траву и, положив локоть на книгу, подпирает подбородок кулачком.

Гай снова и снова бросается на Жака, снова и снова промахивается и наконец спотыкается и падает. Галка звонко смеется, запрокидывая лицо.

– Это и есть рукопашный бой? – осведомляется Жак. – И ведь действительно ни капельки не больно…

Гай встает. Лицо его ощерено от ярости. Он наклоняется, словно готовясь к прыжку, выхватывает из-под куртки кентаврийский нож и точным отработанным движением швыряет в Жака. Все происходит в одно мгновение. Володя стрелой бросается между Гаем и Жаком, пытаясь поймать нож, но не успевает и плашмя падает на траву. Жак молниеносно поворачивается к Гаю боком, но уклониться все же не может. Нож вскользь чиркает его поперек груди. Льется кровь.

– Двойку нам с тобой по гимнастике, Володька, – со вздохом произносит Жак.

Гай уже опомнился. Он стоит, бессмысленно расставив руки, а Галка, подбежав к Жаку, деловито осматривает рану, поворачивает Жака лицом от солнца (и спиной к зрителям) и с сосредоточенным лицом принимается оказывать помощь – брови ее сдвинуты, на верхней губе выступила от напряжения легкая испарина. Володя, стряхивая с куртки приставшие травинки, подходит к Гаю и недовольно произносит:

– Действительно, распустились мы с этим экзаменом, я совершенно реакцию потерял. В мешок превратился… – Затем, покосившись в сторону Галки и Жака, тихо говорит Гаю: – А ведь ты всерьез хотел убить Жака. Зачем же так? Нехорошо…

Гай втягивает голову в плечи и робко подступает к Жаку.

– Ребята, я не нарочно… – заунывно тянет он, уставившись и его голую спину. – Вот что хотите делайте, не нарочно, клянусь Черным Зверем… Жак, тебе больно, а?

Жак, улыбаясь во весь рот, поворачивается к нему, и Гай застывает с открытым ртом: от кровавой раны на груди Жака осталась едва заметная царапина. Гай тычет в нее дрожащим пальцем:

– К-как это? Ч-что это? Г-где… Жак обнимает его за плечи.

– Все это пустяки, – говорит он. – Я сам виноват. Растренировался. И потом, разве можно дразнить Бойцового Кота?

Гай сразу приосанивается.

– Ясно, нельзя! Я знаешь как разозлился?

– Ладно, пойдем, ты мне еще что-нибудь расскажешь…

А Галка оглядывает себя. Ее голубая курточка безнадежно заляпана пятнами крови.

Берег реки. Володя и Гай в плавках лежат на песчаном берегу и смотрят, как плещется в воде Жак.

– Не-ет, – говорит Гай. – Я эту воду не люблю. Я в ней, понимаешь, тону. Да у нас ее никто не любит. Помню, раз переправлялись мы…

– Дурачок, – ласково перебивает его Володя. – Смотри, как Яшка плавает. Чем ты хуже его? Давай, я тебя научу…

Гай мотает головой. Жак у противоположного берега ныряет. С минуту его не видно, и вдруг он выползает из воды рядом с Гаем и Володей, бросается ничком между ними и ложится щекой на песок.

– Сома видел на дне, – говорит он. – Отличный сом…

– А что с того, что я плавать не умею? – воинственно говорит Гай. – Зато вы, поди, оружия в руках сроду не держали, у пистолета дула от рукояти не отличите…

– Да, – соглашается Володя. – Тут ты нас уел. Насчет оружия у нас, знаешь, не очень…

Жак произносит, не поднимая головы:

– Да и зачем нам оружие? Мы же Прогрессоры…[38]38
  Понятие «прогрессоры» в этом сценарии появляется впервые (следующий раз – в ЖВМ через полтора года), в исходном, чистом как слеза виде. Парень-механик, мастер на все руки, который не знает, как может использоваться «толстостенная короткая трубка с изогнутой нарезкой на внутренней поверхности»… Непонятно, как эти детишки сообразили в конце, что это на них такое наставили? Описать этих блаженных сколько-нибудь реалистично не получилось даже у Авторов. – В. Д.


[Закрыть]

– Погоди… – Гай растерялся. – Тогда какого беса вы к нам суетесь, ежели вы без оружия? А если на вас нападут? Народ у нас сердитый…

– Что делать, – говорит Володя. – Нападут – будем защищаться. В крайнем случае, погибнем. Не мы будем первыми…

Гай хмурится.

– Этого я не понимаю, – решительно произносит он. – Я вот как солдат вам скажу.

– Мальчишки! – над ними голос Галки.

Они оборачиваются. Галка стоит на краю обрыва.

– Обедать, мальчишки! – командует она.

Лагерь гулливеровцев. Ранний вечер. Гай с меланхолическим видом бредет вдоль опушки по краю поляны, за ним бесшумно вышагивает могучий Драмба. Полная тишина, в лагере не видно ни души.

Вдруг в плечо Гая ударяет желудь. Он сейчас же отскакивает в кустарник, пригибается и настороженно оглядывается. Раздается смех. Над его головой на ветке огромного дуба сидит, свесив ноги, Галка.

– Ты чего? – неловко произносит он.

– Ничего… Испугался?

– Чего там – испугался… Ты что там делаешь?

– Как видишь, танцую и пою. Лезь сюда…

Гай с изрядной сноровкой карабкается на дуб и усаживается рядом с Галкой на ветке верхом.

– Смотри, какой закат… – тихо говорит Галка.

За рекой багряное солнце медленно опускается за зубчатую кромку леса. Некоторое время Галка молчит, затем спрашивает:

– Тебе у нас хорошо? Гай не отвечает.

– Грустишь по дому? Гай судорожно вздыхает.

– Ты знаешь, – говорит он, – дома у меня была одна девушка…

– Да?

– Ага. Я ее очень любил. И она меня… тоже любила. Только…

– Что?

– Не знаю. Наверное, убили ее…

Галка поворачивается к Гаю и проводит ладонью по его волосам. Гай замирает.

– Ничего, – говорит Галка шепотом. – Скоро там все кончится, и ты вернешься…

Гай, осмелев, обнимает ее и пытается притянуть к себе. Она упирается локтем ему в грудь.

– Не надо, солдат. Это совсем не годится.

Гай произносит упавшим голосом:

– Я хотел только…

– Ты хотел целоваться, я понимаю. Но во-первых, ты мог бы и подождать несколько лет…

– А во-вторых?

– Во-вторых, увы, ты мне пока не нравишься.

И Галка, словно ртуть, соскальзывает с ветки и мягко, как кошка, спрыгивает в траву.

Лагерь гулливеровцев. Утро. Физическая разминка. Галка, Жак и Володя проделывают головоломные упражнения, какие в наше время можно увидеть разве что на арене цирка. Гай тоже делает зарядку – естественно, много более скромную, при этом физиономия его надутая и брюзгливая, словно его заставляют заниматься бог весть какими глупостями.

Берег реки. Гулливеровцы кувыркаются в воде, ныряют и плавают. Гай, поеживаясь и повизгивая, заходит в воду по пояс и, заткнув уши и нос пальцами, изо всех сил зажмурившись, окунается несколько раз и спешит обратно на берег.

Столовая под полосатым тентом. Завтрак. Вся четверка с мокрыми после купания волосами с аппетитом уписывает котлеты, кашу, сметану, запивая еду кофе из больших дымящихся кружек.

– Володя, ты мне до обеда будешь нужен, – произносит Галка между двумя глотками. – Никуда не уходи, пожалуйста…

– С удовольствием, – отзывается Володя.

– Жак, что у тебя. Опять пойдешь к Инобу?

– Угу… – Жак отпивает кофе. – Четвертый раз, прекраснейшая из координаторов. Четвертый раз за… а… э… за десять дней. Заметьте это себе, друзья мои, а потом донесите славу о великом Жаке до отдаленнейших миров обозримой Вселенной! Между прочим, Гай, сегодня ты идешь со мной.

Гай вздрагивает.

– Куда?

– К Инобу. К несравненному Инопланетному Оборотню. Тебе надлежит попрощаться с ним, скоро он отбывает.

Гай вытаращивает глаза.

– Чего прощаться-то? Я его сроду не видел…

– Странно, он о тебе так много лестного рассказывал… Так пойдешь?

– Ну… пойду…

– Только без Драмбы. Ты же знаешь, что Драмбу он не любит.

Гай осторожно ставит кружку на стол и обводит всех глазами. Володя ободряюще кивает ему, Галка равнодушно смотрит в сторону.

– Я его ни разу в глаза не видел, твоего Иноба, – говорит Гай. – Что ты мне голову морочишь?

– Там разберемся, – произносит Жак и встает.

– Хорошо координатору, когда в группе всего три человека… – говорит Галка.

Гай и Жак идут по лесу. Жак мелодично насвистывает, подражая птичьему щебету, Гай с сердитым лицом плетется следом за ним. Жак оглядывается на него.

– Ну? – произносит он, весело скаля зубы. – Что ты дуешься, как мышь на крупу, юный тобианин?

– Потому что мне кажется, что ты меня дурачишь, – отвечает откровенно Гай.

Лицо Жака становится серьезным.

– Вот уж нет, – говорит он. – Ты мог заметить, что я не прочь подурачиться и повеселиться при случае, но только не на работе…

– А кто тебя знает, когда у тебя работа, когда нет…

– Уверяю тебя, сейчас у меня работа.

Они молча идут дальше. Солнце, пробиваясь сквозь листву деревьев, пятнает их лица и полуголые тела золотыми зайчиками.

– Пришли, – едва слышно произносит Жак.

Они выходят на крошечную прогалину, окруженную соснами, засыпанную слоем коричневой опавшей хвои. Посередине прогалины возвышается огромный, в половину человеческого роста, муравейник.

– Здравствуй, Оборотень! – громко говорит Жак. – Горячего тебе солнца и воды в достатке!

Скрипучий старческий голос отзывается словно бы из муравейника:

– Тебе тоже, милый Жак… О, я вижу, и Гай с тобой явился. Будь здоров, Бойцовый Кот Гай… Или как ты себя назвал? Бывший Бойцовый Кот Гай…

Гай растерянно смотрит на муравейник, потом озирается, потом смотрит на Жака. Тот едва заметно подмигивает.

– Э… а… Да. Бывший… это… Здравствуйте, – говорит Гай. – Я, собственно… просто так, попрощаться…

– Да. Да. Я помню. – Скрипучий голос на секунду смолкает. – Ты обещал зайти и попрощаться… зайти и попрощаться… А! Вспомнил. В прошлый раз я никак не мог вспомнить…

Гай, приоткрыв рот, глядит на муравейник. Жак пристально смотрит на него.

– Как трудно в вашей части Вселенной, – продолжает Оборотень. – Почему-то слабеет память… Да. Да. Что-то делается с памятью. Поэтому мы не можем долго…

– Вот и у меня тоже… что-то такое с памятью… – произносит Гай осипшим голосом. – Совершенно уже забыл, когда мы встретились впервые…

– Когда? Это было… это было… Если считать от этого дня, ты пришел впервые ко мне двадцать два дня назад…

Гай закрывает рот ладонью и оглядывается на Жака. Тот молчит.

– Это был последний день дождливого сезона, – продолжает Оборотень. – После этого дожди шли редко и коротко, поэтому я запомнил… Когда ты уходил, ты попрощался, и я думал, что ты больше не придешь…

– Я… я не знал, – говорит Гай.

– Но потом ты пришел еще…

– Угу…

– И сегодня ты пришел в третий раз…

– Отдохни, Оборотень, – быстро говорит Жак. – Ты стал быстро утомляться, а нам еще предстоит длинная беседа…

– Что ж, я рад… Ты уверен, что за мной прилетят через тринадцать дней?

– Совершенно уверен. И нам еще предстоит встретиться три раза.

– Нам с тобой… А Гай?

– А Гая прощается с тобой, ты его больше не увидишь.

– Что ж, рад был встретиться с тобой, Гай. Бывший Бойцовый Кот Гай. Прощай. Я и вправду устал и хочу отдохнуть…

Жак легонько толкает Гая в бок и кивком просит его уйти. Не сводя глаз с муравейника, Гай пятится за сосны.

Тяжело дыша, испуганный и рассерженный Гай продирается через кустарник и выбегает на поляну. Окидывает взглядом лагерь. Все, как прежде. Торчит у палаток парней невозмутимый Драмба. У входа в свою палатку сидит, скрестив ноги, перед столиком-информатором Галка, рядом сидит, обхватив колени, Володя. Оба смотрят на круглый экран, висящий в воздухе над столиком.

Гай решительно направляется к ним. Когда он подходит, Володя, не оглядываясь, предупреждающе поднимает ему навстречу ладонь. Гай останавливается. По экрану ползут, сменяя друг друга, странные формулы, записанные непонятными символами. Галка, закусив губу, легко скользит пальцами по зеркальной поверхности столика.

– Поправка на куб-сигму… – тихонько произносит Володя. Галкины пальцы дрогнули, формулы на экране заплясали, спутались и исчезли. Экран пуст. Галка с огорченным вздохом откидывается назад, уперев руки в траву.

– Ничего, – утешает Володя, – Почти получилось… И это еще самый трудный случай…

Галка оглядывается и видит Гая.

– Это все солдат виноват! – произносит она, капризно выпятив губу. – Пришел, бросил на меня тень… Знает ведь, что я все время о нем думаю!

Володя легко вскакивает на ноги, расправляет затекшие плечи.

– Ты чем-то расстроен, Гай, – говорит он. – Что случилось? Гай мрачно смотрит на них.

– Там эта… муравьиная куча… – сбивчиво говорит он. – Я ее в первый раз вижу… А она говорит – третий! И еще двадцать дней назад, а я здесь всего тринадцать…

Галка тоже поднимается, она и Володя внимательно слушают.

– И главное, говорит, будто я сказал… – так же сбивчиво продолжает Гай, – будто я – бывший Бойцовый Кот! Подлая дрянь!..

– Правда? – восклицает Галка. – Он так и сказал – «Бывший»?

– Подлая дрянь… – сердито повторяет Гай.

– Да ведь это чудесно!

Галка хватает Гая за руки и кружит его вокруг себя, пританцовывая на месте и во все горло распевая веселую песенку.

Володя, смеясь, смотрит на них и вдруг настораживается, словно бы прислушиваясь.

– Чу! – говорит он. – К нам гости…

На поляну из лесу выезжают верхом на конях двое: худенькая черноволосая девушка в коротком розовом хитоне и широких красных штанах до колен на белом коне и статный плечистый парень в индейских штанах с бахромой – на саврасом. Заметив гулливеровцев, девушка машет рукой и кричит:

– Эхой! Здравствуйте! Мы не помешали?

– Нет! – отзывается весело Галка. – Гостите! Девушка и парень спешиваются, хлопком ладони по шее отправляют коней пастись и идут к гулливеровцам. (Кони без седел и без уздечек.)

– Здравствуйте, – повторяет девушка, подходя. В ее правом ухе сверкает сережка. – Меня зовут Ида, его Раджаб…

– Галка, Гай, Володя, – представляет и представляется Володя. – Будете отдыхать, обедать?

Раджаб отрицательно качает головой. Ида говорит:

– Нет, мы в походе… – Она с интересом осматривается. – О, да у вас здесь рабочий лагерь? Сдаете экзамены?

– Сдаем, – отзывается Галка. – мучаемся…

– А мы только вчера сдали. Мы Строители. Я из новотульской школы, Раджаб из бухарской…

– А мы Прогрессоры, – отвечает Володя. – Галка из центрального прометеума, я из минской школы. Гай…

– Садитесь, – поспешно приглашает Галка.

Все садятся в траву. Гай устраивается за широкой спиной Володи.

– Откуда и куда? – спрашивает Галка.

– Из Ржева в Псков, – отвечает Ида. – Такая была скачка! Отмахали сегодня сто с лишним километров… Так вы Прогрессоры? Интересно! У меня нет ни одного знакомого Прогрессора…

– Теперь есть, – говорит, улыбаясь, Володя.

Ида искоса глядит на него и снова обращается к Галке:

– Как у вас сдают экзамены? Как везде? Галка всплескивает руками. Раджаб смеется:

– Ида, откуда Галке знать, как сдают везде?

– У меня штурманская практика, – объясняет Галка. – По роли я координатор и пилот группы. Через неделю сюда прибудет мой воспитатель и вручит мне запечатанный конверт с заданием. Затем прибудет звездолет…

Гай вытягивает шею, чтобы лучше слышать.

– Да, – говорит Ида. – У нас немножко не так… Задание нам вручают сразу… вернее, выдает стохастическая машина… И ты поведешь звездолет на ту звезду, которая указана в задании?

– На базу, – поправляет Галка. – Может быть, она в нашей системе, а может быть, в какой-нибудь другой…

– Понятно, – говорит Ида. – А ты? – обращается она к Володе.

Тот молчит, глядя на нее с улыбкой. У нее расширяются глаза, маленький рот приоткрывается.

– Так ты… – начинает она и замолкает. Затем она вновь окидывает лагерь взглядом. – Так мы почти коллеги, – говорит она со смехом. – Ты, оказывается, тоже Строитель…

Она опять замолкает. Они с Володей смотрят друг другу в глаза.

– Пожалуйста, – говорит она и отстегивает от мочки правого уха сережку. – Пусть будет на память… – Она бросает сережку Володе. – Сдублируй.

Тот подхватывает сережку на лету, вскакивает и идет к мастерской. Заинтригованный Гай, так ничего и не поняв, вприпрыжку бежит за ним.

В мастерской Володя склоняется над одним из футляров. Сдвигает боковую стенку. За ней оказывается выпуклая металлическая крышка.

Гай тихонько входит в мастерскую и останавливается за спиной Володи. Володя, полуобернувшись, показывает ему сережку. Это великолепный брильянт величиной с горошину.

– Нравится? – спрашивает Володя.

– Очень…

– И мне очень.

Володя поднимает выпуклую крышку и кладет сережку в неглубокий прямоугольный ящик. Закрывает крышку. Звонкий щелчок. Открывает крышку. В ящике лежат две сережки.

– Что это? – шепотом спрашивает Гай.

– А? – Володя берет обе сережки и оглядывает их – Это мультипликатор.

Он выходит из мастерской. С поляны доносится смех, звонкие голоса. Гай выглядывает из двери. День померк, над поляной собираются тучи. Внезапно сверкает молния, с грохотом налетают раскаты грома. Слышится голос Галки:

– Пойдем в палатку или останемся? И ответ Иды:

– Останемся. Я люблю грозу.

На лагерь обрушивается ливень. Гай оглядывается на мультипликатор. Крышка открыта. Гай сует руку в карман куртки.

Ослепительно сверкает молния. Гай в испуге отшатывается от дверей, затем подходит к мультипликатору. Извлекает из кармана свой единственный автоматный патрон. Кладет патрон в мультипликатор, решительным движением закрывает выпуклую крышку. Звонкий щелчок. Поднимает крышку. В мультипликаторе два патрона. Опускает крышку. Звонкий щелчок. Поднимает крышку. Четыре патрона.

Он сгребает патроны, прячет в карман и снова подходит к двери.

На поляне под проливным дождем сидят на траве Галка, Володя, Ида и Раджаб и о чем-то оживленно беседуют, то и дело закатываясь смехом. У опушки спокойно пасутся лоснящиеся от дождя кони.

Снова ослепительная молния и громовой раскат.

Гай заслоняет лицо локтем. На черно-оранжевую эмблему шлепаются тяжелые дождевые капли.

Гроза прошла. Снова сияет солнце, над мокрой поляной стелется пар. Галка, Володя и Гай прощаются с гостями.

Качается, сверкает сережка в ухе Иды. Качается, сверкает такая же сережка в ухе Володи.

Ида и Раджаб легко вскакивают на коней.

– До свидания! – кричит Ида. – До свидания, Володя! Гулливеровцы машут им. Они скачут через поляну. На опушке Ида осаживает коня, оборачивается.

– Я все поняла, Володя! – весело кричит она. – Ты мне тоже! Встретимся через два года!

И она вслед за Раджабом скрывается в лесу. Галка шлепает Володю по шее.

– Не смей заигрывать с девушками при своем координаторе! – строго говорит она.

Володя задумчиво улыбается, трогает сережку.

Поздний вечер. Гулливеровцы сидят у костра. Володя, полузакрыв глаза, наигрывает на «концертоне» пронзительно-печальную и очень простую мелодию, сережка покачивается и вспыхивает чистым светом над его плечом. Галка сидит, обняв руками колени, и смотрит в огонь блестящими глазами. Справа от нее лежит и словно бы дремлет Жак. Слева сидит Гай и то и дело поглядывает на нее.

– Галка… – произносит он вдруг вполголоса, но так, чтобы слышали остальные.

– Да? – рассеянно отзывается она.

– А Володька-то… в эту… в Иду то есть… втюрился, как ты считаешь?

Галка медленно обращает к нему лицо. Открывает глаза Жак. Смотрит с интересом на Гая Володя, не переставая играть.

– Пожалуй… – медленно произносит Галка. – Странно только, что ты не втюрился…

Гай хихикает. Гулливеровцы украдкой переглядываются.

– Галка… – снова окликает громким шепотом Гай.

– Что, солдат? – ласково отзывается она.

– А у тебя есть сережка?

Галка достает из нагрудного кармана прекрасную перламутровую каплю,

– Подари… – произносит Гай и прямо-таки давится от смеха. – На память…

Рука Галки с сережкой на ладони замирает. Володя перестает играть. И вдруг Жак с размаху хлопает себя по лбу и вскакивает.

– Ребята! – кричит он. – Эх, вы, а еще Прогрессоры… Ты со своей женской интуицией. Ты со своей телепатией… Да неужели вы не видите?

Все, в том числе и Гай, непонимающе глядят на него, а он раздельно, вытаращив глаза, произносит:

– Гай шутит! Понимаете? Гай дразнится! Не брюзжит, не оскорбляется, не ужасается! Дразнится! В первый раз! Ура Гаю!

И он прыгает на Гая и принимается его тискать. Они катаются по траве, визжа и хохоча, как щенята. Володя и Галка тоже хохочут.

– Брэк, – говорит наконец Володя. – В костер попадете. Жак оставляет Гая. Они сидят рядом, обнявшись. Гай отдувается, вытирает на глазах слезы. Жак бьет его по плечу.

– Да, – прочувствованно говорит он. – Бытие определят сознание. Знаете, что сказал сегодня Оборотень? По его словам, Гай назвал себя бывшим Бойцовым Котом!

Гай сникает. Он стряхивает с плеча руку Жака и встает.

– Не знаю я вашего Оборотня, – хрипло говорит он. – И знать не хочу. И ничего такого я ему не говорил… И ты сам знаешь это! Думаешь, я не догадался, что ты умеешь мысли читать? – кричит он Володе, поворачивается и уходит от костра.

Володя смотрит на Жака и выразительно стучит себя пальцем по лбу. Жак смущенно разводит руками.

Ночь. Гай и Володя лежат в палатке. Володя как будто спит – лежит на боку, подтянув одну ногу коленом до груди, дышит ровно и глубоко, как великолепно отлаженная, могучая машина. Гай не спит – в полутьме блестят его глаза, губы шевелятся. Тишина. В траве на поляне сонно стрекочут ночные цикады.

Вдруг Володя произносит свежим голосом:

– Сорок восемь! Гай вздрагивает.

– Что?

– Шестью восемь – сорок восемь, а не тридцать восемь… – Володя переворачивается на спину. – И вообще не трудись, думай, о чем тебе хочется. У нас не принято читать чужие мыс ли против желания…

– Ни о чем таком особенном я не думаю… – бормочет Гай

Лужайка в лесу. Солнечный день. Сладостной грустью льется мелодия вальса «Осенние листья».

Робот Драмба связывает Гая по рукам и ногам тонким шнуром. Гай лежит в траве.

– Готово? – спрашивает он.

– Так точно, господин капрал, – ответствует робот. Гай начинает извиваться, стараясь освободиться от пут. Высвобождает руку.

– Что же ты, дреколье стоеросовое? – рычит он. – Как связал? Разве так связывают? А ну, сделай как следует!

Драмба снова склоняется над ним, возится с узлами на шнуре

– Больно! – кричит Гай. – Скотина слепая! Осторожно!

Виноват, господин капрал… Драмба снова выпрямляется. Гай дергается в путах, затем удовлетворенно произносит:

Вот теперь хорошо. Хвалю.

– Рад служить, господин капрал! Развязывай.

Драмба освобождает Гая. Гай встает и, поглаживая натертые шнуром руки, некоторое время расхаживает по лужайке. Потом останавливается перед роботом.

– Скажи мне, рядовой Драмба, – произносит он значительным голосом, – ты чертить умеешь?

Лагерь гулливеровцев. Гай, небрежно посвистывая, подходит к мастерской, заглядывает в дверь. Володя сидит под яркой лампой перед чертежной доской и работает линейкой и рейсфедером. Рядом на крышке громадного футляра сложены стопкой готовые чертежи, лежит раскрытая готовальня.

Гай подходит, некоторое время смотрит, как Володя работает.

– Что, дружище? – произносит Володя, не оборачиваясь. – Тебе что-то потребовалось?

– Угу. Потребовалось.

– Выкладывай. Все, что в моих силах.

– Володь. Можно мне вот такую же бумагу и эти… чем чертишь?

– Конечно, можно. Хочешь научиться?

– Да нет. Я умею. Я хочу кое-что начертить, а ты мне потом сработаешь. На форматоре. А?

– С удовольствием.

Володя поднимается, идет к стеллажам и извлекает готовальню и стопу листов из гибкого прозрачного материала.

– Хватит тебе?

– Хватит… – Гай жадно хватает готовальню и стопу. – Спасибо…

Он поворачивается и быстро идет к двери.

– Постой, – говорит Володя. – Ты куда? Где ты собираешься чертить?

– Там… – неопределенно произносит Гай и кивает на раскрытую дверь.

– Там же неудобно…

– Ничего. Зато будет этот… сюрприз.

– Ага, – понимающе говорит Володя. – Это интересно. Тогда возьми хотя бы доску с собой…

Он снова идет к стеллажам и снимает с полки небольшую чертежную доску,

В этот момент с поляны доносится густой медный звон.

Володя и Гай выходят из мастерской. Вскакивает со своего места от стола-информатора Галка. Выглядывает из своей палатки Жак.

На металлическом диске посередине поляны возникают трое: знакомая нам дородная старуха в глухом платье, на этот раз белом; огромный огненно-рыжий Эрик в своих поношенных джинсах и пестрой рубашке навыпуск, но теперь правую щеку его прорезает глубокий красный шрам; и Корней в белых брюках и голубой прогрессорской куртке, только над левым нагрудным карманом не надпись, а эмблема: стилизованное изображение земного шара с синими океанами и зелеными материками в узкой радужной кайме атмосферы на фоне эллипса галактической спирали.