Текст книги "Змей книги бытия"
Автор книги: Станислас де Гуайта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)
В сентябре 1311 года Венский собор, на котором заседало более трехсот прелатов, упразднил Орден Храма: громадное имущество общины, перейдя к иерусалимским рыцарям св. Иоанна, недавно обосновавшимся на Родосе, должно было принести лишь косвенную пользу [433]433
Издержки на переход права собственности, подати, всевозможные штрафы и повинности – едва прикрытая конфискация.
[Закрыть]неправедному наследнику Гуго Капета. Более удачливым испанским монархам удалось присвоить себе всё имущество, которым Тамплиеры владели в их государствах.
Несмотря на некоторую сдержанность, с какой мы квалифицировали преступления, вменяемые в вину рыцарям, мы не можем уклониться от последнего вопроса, непосредственно касающегося темы этой книги: были ли Тамплиеры колдунами?
Необходимо хорошо понимать значение слов… Надеемся, читатель простит нас, если мы откроем скобки?
Правило благоразумия состоит в том, чтобы никогда не доверять слишком четко очерченным категориям и исключительным ярлыкам…
Один современный оккультист сжато выразил в двойной и превосходной формуле различительное определение иерофантов Света и Тьмы: «Маг распоряжается силой, которая ему известна; колдун же пытается злоупотребить тем, чего он не знает… Дьявол(если позволительно в научной книге употреблять это обесцененное и вульгарное слово) отдается магу, а колдун отдается Дьяволу» [434]434
Eliphas Levi, Dogme, page 117.
[Закрыть].
Вот что называется «списано с натуры». «Янус» оккультизма отлично обрисован здесь в антитезе своей двойственной природы: из этих двух лиц одно улыбается, неся на себе отпечаток спокойной и безмятежной власти, а другое морщится, обезображенное двойными стигматами окончательного бессилия и желания. В каждом из них всё выделяется по контрасту: то, чем он является; то, что он знает;то, что он хочет; то, что он может; и то, на что он осмеливается.
Но какими бы здравыми ни хотелось нам считать такого рода абсолютные формулы, они обладают одним коренным изъяном: лучшие из них, выражая всеобщее, которое служит правилом, не только пренебрегают, но и отвергают частное, которое составляет исключение.
Это подводный камень, на который наталкиваются все, кто стремится к обобщению и привержен к лаконичным сентенциям: плавая в их водах, Элифас Леви не сумел обогнуть «риф», о который все они, в конце концов, разбиваются.
Можно возразить Элифасу, что тот, кто отдался Дьяволу, может вновь овладеть собой – хотя бы на минуту. А Дьявол, будучи рабом смертного, может также на мгновение вернуть свои права и на этот раз подчинить себе своего ежедневного владыку. Такое бывает.
Не в обиду будь сказано непогрешимым расклейщикам нестираемых ярлыков (неуступчивые распределители окончательных эпитетов, наверное, будут громко возмущаться): нет ничего абсолютногнусного или совершенного в этом относительном подлунном мире. Мудрец, подобно любому другому человеку, может согрешить по ошибке или по злобе [435]435
Самый большой праведник, говорится в Писании, грешит до семи раз в день.
[Закрыть], и если он заслужил имя Мудреца, то это означает, что зло у него – исключение. То же самое относится и к злодею: благородное чувство может порой расцвести в сердце самого закоренелого преступника, и если у нас есть основания называть этого человека дурным, то лишь потому, что добрые мысли для него – исключение.
Уточним: колдун, который, случайно постигнув некий закон, применяет его к добру, совершает работу мага. Так же и маг, хотя бы раз «продавший» знание злу, очевидно, совершает работу колдуна.
Вот что разрушает эти столь удобные категории, эти магистральные разделения, столь дорогие вашим мозгам с «выдвижными ящичками», бесчисленные Жозефы Прюдомы психологии и морали!..
Это, конечно, очень досадно. Но некоторые изложенные выше принципы найдут свое подтверждение в одном малоизвестном примере, огромное и решающее значение которого никто, вероятно, не станет оспаривать.
В главе под названием «Человеческое правосудие»этот пример вдвойне уместен: ведь после того, как мы увидели деяния трибуналов фанатизма, собиравших гекатомбы из колдунов самого низшего ранга вперемешку с невинными жертвами, мы увидим, как посвященные высшей степени раскололись на две враждебные секты: скорбный эпилог трагедии Тамплиеров! Одна из этих сект, дьявольски и преступно жаждавшая исключительного верховенства, осудит другую и, обесчестив самыми низменными деяниями действительную науку и высочайшие возможности Высшей Магии, совершит работу колдуновв самом строгом и, прежде всего, самом страшном смысле этого слова.
Мы только что содрогнулись при беглом описании процесса Тамплиеров и при зрелище их неискупаемой казни. Были ли это колдуны? Судите сами.
Богатые и могущественные, к тому же очень честолюбивые, облеченные поразительными и грозными полномочиями, которыми наделяло некоторых из них частичное и относительное посвящение в арканы часто спорной науки, порой поднимаемой на смех, но всегда запрещаемой духовенством и абсолютистскими правительствами, Тамплиеры, очевидно, могли вызвать внезапные и непредвиденные потрясения общественно-политического строя, способные изменить «лицо» Европы и даже всего мира… Вот о чем смутно догадывались папа и король Франции.
Если принимать во внимание лишь поверхностную логику событий, изучаемых в их видимом значении, Климент V должен был видеть в Рыцарях Храма доблестных защитников католицизма и ревностную опору папского престола; а Филипп Красивый – подданных, исполненных преданности и усердия в династическом вопросе. Но странная интуиция, пробудившаяся в сердцах этих двух властителей, возражала против этой видимости.
Охваченные нешуточным страхом, монарх и понтифик (последний даже до своего избрания) приняли решение о полном уничтожении Ордена и стремились к этой цели per fas el per nefas [436]436
всеми правдами и неправдами (лаг.).
[Закрыть], вопреки любым голосам совести и гуманности. Они были то вероломными, то жестокими, то лицемерными, то безжалостными.
Идолопоклонство или колдовство – не всё ли равно, в самом деле?.. Под золой костров 1311–1313 годов они упорно пытались погрести возможность политической революции и пока еще неопределенный план социальной и религиозной реформы.
Но они не учли законов отражения и равновесия. Они не знали, что нельзя утопить идею, даже в зародыше, в крови тех, кто стал ее апостолами и наследниками.
Это свирепое, но обманчивое благоразумие и бесчестный заговор, ставший его результатом, тотчас же погубили их обоих – более того, породили в будущем, с промежутком около пяти столетий, возвратный удар, от которого по-прежнему содрогается земля; запоздалое потрясение, сразу вызвавшее самое внезапное и самое грандиозное крушение, отмеченное в истории человечества: Тысяча семьсот девяносто третийбыл сокрушительным откликом на несправедливый приговор Тысяча триста двенадцатого!
Климент V и Филипп, несомненно, проявили прозорливость, когда они почувствовали, какая живая угроза вставала перед ними в лице Тамплиеров, и это несмотря на все вообразимые уверения в верности и любви: но они были слепы в своем упрямом варварстве, если могли льстить себя надеждой на то, что одно аутодафе, сколь бы полно и быстро ни удалось его осуществить, обратит в ничто Тамплиеров, их могущество и Слово, которое они в себе несли.
Они должны были предстать перед Господом: папа – через сорок дней, а король – год спустя, и История показывает, что оба они с мрачной пунктуальностью явились на это «свидание»…
Из двоих рыцарей-отступников, донесших на Орден, первый, замешанный неизвестным образом в одном темном процессе, был повешен по приговору суда; а второй искупался в собственной крови…
Товарищи Великого Магистра по заключению, те двое малодушных рыцарей, которые во время казни последнего опозорили Храм, подтвердив свои показания, умерли не менее жалкой смертью…
На обломках Ордена подпольно образовалось огромное тайное общество.
С тех пор месть подготавливала в темноте «мины» и «контрмины», взрыв которых ужаснет нас четыреста пятьдесят лет спустя: в ожидании этого страшного и запоздалого ответа она истребляла одного за другим всех убийц Жака де Молэ. «Сломав меч Тамплиеров, они сделали из него кинжалы, и их запрещенные мастерки выкладывали только гробницы» [437]437
Eliphas Levi, Histoire cle la Magie,page 280.
[Закрыть].
Когда разрушение Храма было предрешено с одной и с другой стороны, папа и король не стали терять времени и приступили к его осуществлению. Никогда еще исполнение такого обширного плана не проводилось и не завершалось с большей согласованностью и быстротой. Менее чем за шесть месяцев Молох о двух головах, одна из которых была увенчана короной позора, а другая – митрой бесчестья, поглотил древний Орден Храма в своем чреве из раскаленной меди… А революционному Молоху, рожденному из праха Рыцарей Храма, наверное, хватило бы не больше трех лет, для того чтобы уничтожить старый мир!
Но великаны растут медленно… Ему понадобятся четыре столетия младенчества, чтобы достигнуть возраста силы и возмужалости.
Песок в часах мало-помалу высыпается; кубок наполняется капля за каплей: еще одна слеза… и влага перельется через край.
И тогда потоп!..
Минули четыре столетия. Теперь он повзрослел, коллективный великан кровавых притязаний, и, выйдя из пещеры, начнет свою работу при дневном свете.
В какой форме и в каком виде? Мы это увидим. Он показывается на солнце, но скрыт под маской.
Он будет носить еще пятьдесят лет имя Иллюминатов, прежде чем внезапно возьмет себе имя Французской революции!..
В действительности, начиная со второй половины XVII столетия, число тайных обществ растет поразительным образом; они «жужжат» со всех сторон, подобно множеству роев, которые выходят из-под земли, вибрируя на солнце в возбуждении непривычного труда.
Пробил зловещий час – полдень возмездия – и предприимчивые пчелы мести готовят свое жало для великой битвы. Столетие уже вкусило их хмельного меда, чей аромат ударяет в голову, легко проникающего яда, который ослепляет и вызывает исступление… Прислушайтесь еще немного, и то, что вы приняли за жужжание насекомых, окажется рокотом далекой, но приближающейся грозы; это невнятный и возрастающий шум миллионов голосов, кричащих: «Месть и Свобода!»
Германия представляется подлинным «рассадником» Иллюминатов, сборным пунктом сект.
Могущественные сеньоры, жаждущие загробных откровений, осыпают благодеяниями нескольких добросовестных мистиков, говорящих им: «Сын мой!»и, в особенности, многочисленных шарлатанов, которые дурачат и используют их.
Затем образуются таинственные общества, вербующие членов повсюду: Вейсхаупт, профессор Ингольштадтского университета, основывает общество А реопагитов;в дело вмешивается общественное любопытство, и на время они добиваются популярности.
Сведенборгсоздает в Швеции собственную догматику; Шрепферсовершает в Лейпциге свои заклинания; Юнг-Штиллингвещает с другой стороны. Эккартсхаузенобучает в Мюнхене самым возвышенным построениям числовой магии Пифагора; Лафатер,цюрихский теософ, совершает путешествие в Копенгаген для участия в мистериях Северной школы.Речь идет, ни много ни мало, о «физических проявлениях активной и разумной Причины» (Слова!). Время от времени, словно бы для того, чтобы «набить руку», датские теурги вызывают св. Иоанна, Моисея, Илию, не говоря уже о менее значительных персонажах Ветхого и Нового Завета. Наконец, в избытке появляются «адепты», и было бы безумием пытаться перечислить их полностью. Среди всех этих Иллюминатов было мало хороших (сделаем исключение для Эккартсхаузена), много посредственных (назовем Юнг-Штиллинга, Сведенборга и Лафатера) и еще больше отвратительных (таких, как Шрепфер, Вейсхаупт и tutti quanti [438]438
все прочие (ит.).
[Закрыть]). Это не означает, что даже лучшие из них были лишены недостатков и смешных черт.
Эта Школа Теургии, где совершаются столь соблазнительные чудеса, почти везде имеет свои аналоги. Неслыханная вещь: из письма барона фон Либисдорфа Клоду де Сен-Мартену (датированного декабрем 1793 года) мы узнаем, что, некий Северный двор, не Копенгагенский [439]439
Речь, вероятно, идет о Прусском дворе, о чем заставляет думать письмо Сен-Мартена всё тому же Либисдорфу, датированное 6 марта 1793 года. Мы читаем в нем следующую фразу: «Я знаю, что Германия переполнена этими инициациями, и я знаю, что берлинский Кабинет руководствуется и руководит своим королем посредством их».
[Закрыть], с давних пор правит по наущению спиритов. Его кабинет министров шагу не смеет ступить(дословно), не посоветовавшись с призраками!
Читатель, интересующийся систематическим подсчетом тайных обществ в Германии и в других странах, должен обратиться к многочисленным произведениям, появлявшимся в течение ста лет с целью их разоблачения или защиты; он сможет получить информацию заи против. Однако пусть он остережется высказывать свое мнение на основе недостаточных фактов в столь исключительном и сложном процессе, где он может выступать лишь судьей первой инстанции: ведь еще не пробил час окончательного вердикта, который беспристрастная история вынесет когда-нибудь в запоздалой и торжественной тишине всех утоленных страстей.
Наша же цель – показать, как дщерь запрещенного Храма, Оккультное масонство, скрывалась, неуловимая и многообразная, за множеством сект Иллюминатов, которые ей удалось собрать вокруг себя, и готовила в темноте – per fas el per nefas, и она тоже – карающий и верховный ответ на буллы Климента V и указы Филиппа Красивого.
Перед нами лежит оригинальное издание книги, вышедшей в 1789 году под названием «Очерк о секте Иллюминатов»(S. L. in-8). Маркиз де Люше, анонимный автор этого пророческого пасквиля, подробно описывает деятельность Иллюминатов, работу их кружков, испытания и клятвы их адептов; он разоблачает Берлинские ноктурналиии перечисляет различные мистические секты, о которых мы упоминали, начиная с Ордена Рыцарей Апокалипсиса, основанного около 1690 года Габрино, этим авантюристом, присвоившим себе титул Принца Седмицы(стр. 129–131), и заканчивая Орденом Рыцарей и посвященных Братьев Азиии сектой св. Иоахима, которая от него происходит. Но, давая двум своим главам следующие названия: «О том, что секта Иллюминатов должна обязательно разрушить королевство, где ей будет оказано покровительство»(стр. 80–94); – «О том, что короли более всего заинтересованы в уничтожении новой секты»(стр. 95-107), г-н де Люше далек от того, чтобы не признавать центральную точку переплетения стольких нитей, расходящихся по всей Европе: «Я без колебаний, – пишет он, – предложил бы в качестве средства большую реформу Масонства» (стр. 163).
Затем, предвидя крушение старого мира с прозорливостью, которая могла бы показаться подложной, если бы его книга, опубликованная в 1789 году, не была отмечена критикой с самого ее появления, он описывает работу лож и чаяния секретных агентов выспренним слогом той эпохи: «Все считают себя призванными совершить Революцию, все ее готовят… Земля страдает; ее терзает новый бич, Природа томится, Общество разлагается… Такой же конец ожидает секту Иллюминатов. Сколько же зол предотвратит тот, кто задушит ее в колыбели и оправдает один миг насилия теми законами, которые налагает на него прошлое!»(стр. 137–138, passim).
Так испугаться может лишь сторонник старого мира, не правда ли, читатель?.. Ощущает ли он явственно, как почва уходит у него из-под ног?
Увы! Когда мы воскрешаем в ретроспективном зеркале все ужасы справедливой и благородной в своей основе революции; когда подсчитываем, сколько крови и слез стоила Франции и всему миру месть Тамплиеров, имеем ли мы право упрекать маркиза де Люше в его пророческих страхах – и можно ли, по крайней мере, отказать ему в том свидетельстве, что, стоя на поверхности Атлантиды, уже готовой уйти на дно, он сумел предвидеть и предсказать поднимающийся прилив, который должен был ее затопить?
«Мои сограждане, – восклицает он в своем предисловии, – поверьте, что мы не поднимаем ложную тревогу; мы писали с большим мужеством и рассказали далеко не всё… (стр. IV); необходимо проявлять уважение, осторожность и вежливость по отношению к жестокосердым людям, которые с кинжалом в руке метят своих жертв (стр. XV)».
Далее, раскрыв тайну инициаций и приведя in extensoформулу страшной клятвы, налагаемой на секретных агентов, какого бы ранга они ни были, он добавляет (стр. 156): «Мистерии совершаются сегодня в укромных и почти неизвестных местах; через двадцать лет они будут совершаться в храмах». Не прошло и четырех лет со времени этого предсказания, и друзья Эбера торжественно ввели культ богини Разума на архиепископском престоле Нотр-Дам!..
Странное совпадение! Человек, обостренная интуиция которого смогла предвидеть столько предстоящих событий, на последних страницах своей книги, похоже, смутно догадывался о появлении Наполеона и его деспотии во тьме более отдаленного будущего: «О, Молва, полнящая землю героическими поступками и великими доблестями, неси в иные земли свою мелодичную трубу!.. Никогда не труби о том, что некий полководец, более запальчивый, нежели доблестный, ни во что не ставит жертвы, принесенные его тщеславию, только бы на их крови росли лавры… [440]440
Г-н де Люше, вероятно, имеет в виду Лафайета, но не всё ли равно? Наиболее прозорливые иногда ошибаются объектом, но их пророчество не становится от этого менее поразительным. То же самое происходит и здесь.
[Закрыть]Опусти плотную завесу над ненавистными интригами, сплетенными людьми, которые способствуют позору государей; над недостойными происками, оставляющими услуги без вознаграждения, добродетель – без уважения, талант – без покровительства, истину – без почтения, Отчизну – без славы, Престол – без опоры, гений – без применения, Общество – без согласия… несчастных – без убежища, мудреца – без надежды и самих Королей – без защиты» (стр. 174–175, passim).
Но, независимо от крупного теософского движения, центром которого была Германия, множество необыкновенных личностей, облеченных секретными миссиями, разъезжали по всей Европе, изумляя ее столицы; затем почти все они переносили свое загадочное великолепие и свою подозрительную популярность в Париж. В первую очередь заслуживают упоминания граф де Сен-Жермен и Джузеппе Бальзамо (позднее ставший графом де Калиостро). Оба были послами, по словам Каде де Гасикура, или, если угодно, международными миссионерами, которым было специально поручено установить эффективное сообщение между различными предметами: Сен-Жермен был посланником Парижа; Калиостро – Неаполя [441]441
Tombeau de Jacques Molay, Paris, an V, in-12 (page 34).
[Закрыть].
Всем известны та популярность, которой пользовались эти личности, и тот восторг, который они вызывали, благодаря ловкости или знанию, вздымая пыль своими роскошными экипажами.
В том, что их шумно приветствовал необразованный люд, наивный поклонник всех авторитетных людей – начиная с дантистов в ярмарочных костюмах и заканчивая генералами в парадных мундирах, – нет ничего, что могло бы нас удивить; но то, что в самом XVIII столетии скептический и насмешливый свет, находивший ежедневное удовольствие в Вольтере, д’Аржане и Дидро, радушно принимал, холил и расхваливал людей, конечно, выдающихся, но шагавших в окружении сомнительных чудес, манеры которых, какими бы «хорошими» и галантными они ни были, сохраняли привкус откровенного шарлатанства и необычайной дерзости – вот что поразительно!
Но это сущая правда. Сен-Жермен, рассказывая мелодичным и всегда ровным голосом о своих беседах с Пифагором, Вергилием и Иисусом Христом, конечно, не мог не понравится; и когда его пальцы, унизанные перстнями, пробегая по клавишам клавесина, будили в глубине инструмента необычные и пронзительные архаические аккорды, если на безмолвный вопрос какой-нибудь прекрасной герцогини он бросал самым естественным тоном такой, по меньшей мере, странный ответ: «Этот мотив, мадам, я записал в 2008 году до Рождества Христова, в городе Уруке, ухаживая за юной принцессой Халдеи», все изумлялись, но никто не совершал бестактности, ставя под сомнение правдивость рассказчика.
Для того чтобы узнать, кто он, следовало бы стать им самим.
Что уж говорить о знаменитых ужинах Калиостро, за приглашения на которые боролись самые знатные придворные вельможи; об этих фантастических ужинах, на которых голос Великого Копта населял залу во время десерта зримыми душамис трепещущими крыльями и усаживал справа и слева от герцога Ришелье Семирамиду и Клеопатру, воскрешенных во всем очаровании своей сказочной красоты?
Волшебство, наваждение, некромантия, как знать?.. Ах, извините, я забыл, что выоб этом знаете, любезный читатель: внушение, не так ли?.. Вот именно, благодарю вас! Итак, самое скептическое, самое надменное и самое учтивое общество в мире повиновалось внушениямвсяких Калиостро и Сен-Жерменов.
Но пока высшее парижское общество, убаюканное чарами этих знатных вельмож оккультизма, предавало себя в их руки с обреченностью отдающейся женщины, Сен-Жермен первым организовывал в тайне завтрашние шумные клубы и «оплодотворял» своим неиссякаемым золотом грядущий мятеж – способный насильственным путем свергнуть власть короля; с другой стороны и чуть позже, инфернальное предвидение божественногоКалиостро затевало смелую интригу – способную путем подозрения лишить чести и престижа королеву.
Великому Копту стоило только захотеть, чтобы проникнуть в придворное общество; в это время он создавал свое Египетское масонство, власть которого благосклонно принимала маленькая принцесса де Ламбаль по категорическому приказу Марии-Антуанетты. Бедная королева! Ее наперсница и близкая подруга была отныне помечена, заклеймена тайным знаком Калиостро: L. Р. D. – инициалами, толкование которых предлагало три смысла, словно бы речь шла о каббалистическом иероглифе. В отличие от обычной экзегезы эзотерических символов, иерофант охотно раскрывал два высших значения: превосходное [442]442
Согласно масонской перестановке: L. D. Р.
[Закрыть]– Liberte de Penser( Свобода Мысли) – это утверждение независимой инициативы в сверхчувственном порядке; и сравнительное – Liberte, Pouvoir; Devoir( Свобода, Власть, Долг) – это тернер в нравственном порядке. Но он тщательно скрывал существование низшего, положительного смысла: здесь-το таился главный секрет Ордена, социально-политический аркан Неотамплиеров, приговор, вынесенный около пяти столетий назад наследникам Филиппа Красивого: Lilia pedibus destrue, «растопчи ногами лилии».
Расскажем по поводу этого цареубийственного девиза и в подтверждение его древности один поистине убедительный исторический эпизод: «Депутат Грегуар представил Конвенту медаль, отчеканенную в 1642 году: с одной стороны на ней изображена рука, выступающая из туч и скашивающая три лилии острым мечом. Надпись гласит: Talem dabit ultio messem(такова жатва, которую принесет месть). На обратной стороне другая рука поражает молнией разбитые корону и скипетр со словами: Flamma metuenda tyrannis(при виде этого огня тираны затрепещут)» [443]443
Тотbеаи de Jacques Molay,page 3.
Среди Пророчеств, относящихся к Великой революции, следует отметить, в первую очередь, 32 пантакля Предсказаний Парацельса, а также несколько сивиллических гравюр, приписываемых аббату Иоахиму Флорскому (или Калабрийскому).
У меня имеется два латинских издания аббата Иоахима: одно 1589 г. (Венеция, in-4), с фронтисписом, гравюрой на титульном листе и 33 эстампами, отличающимися часто поразительным предвидением; другое издание тоже венецианское (1600, in-4), украшенное фронтисписом и шестью гравюрами в форме колес.
Что же касается «Предсказаний» Парацельса, то у меня имеется тоже два их экземпляра: редкостное издание 1536 г., S.-L. in-4, латинский текст, с 32 еще более удивительными рисунками. Вот его точное название: Prognosticatio Theophrasti Paracelsi(ad illustrissimum ac potentissimum Principem Ferdinandum Romanorum Regem, etc…, anno 1536). Другой экземпляр – очень красивый оригинальный манускрипт, содержащий неизданный французский перевод Кристалена (библиотекаря графа де Шаролуа), написанный его собственной рукой (с параллельным латинским текстом), с псевдоключом, состоящим из 32 смелых адаптаций к событиям правления Людовика XIV. Этот ценный манускрипт датируется 1712 г. (за три года смерти Великого Короля). Формат in-4, старинный телячий переплет, украшенный на сторонке гербами принца Конде; корешок, усеянный лилиями и лучистыми солнцами, указывает на эпоху и отсылает нас к правлению Людовика XIV:
«Король-Солнце, оплодотворяющий распустившиеся лилии».
Я привожу факсимильные образцы пророческих гравюр Парацельса и Иоахима.
[Закрыть].
ПРОРОЧЕСТВО ПАРАЦЕЛЬСА О БУРБОНАХ
Тот, чье могущество заставило выйти из-под земли Цветок, более славный, нежели все другие, приведет к тому, что в своё время и в своем месте он высохнет и загниет: вот что случится с Тобой, нынешняя Полевая Лилия! Завтра, как говорит Христос, Ты будешь брошена в печь… это означает, что ты уйдешь в одиночество, гибель и изгнание; и в этом всеобщем и беспримерном уничижении Ты будешь смирена воспоминанием о минувших годах. Благодаря благоразумию и страху перед Господом, Ты могла бы сделать свое положение стабильным и цветущим; но Твое собственное лукавство привело Тебя к гибели, и вот Тебе надлежит выйти из того места, в которое Ты вошла.
(Prognosticatio eximii doctoris Paracelci, s. l., 1536, in-4, fig. 11).
ПРОРОЧЕСТВО ИОАХИМА ФЛОРСКОГО
Confusio & Error vitiabitur. (Vaticinium XIX)
На двух колоннах неравной высоты возвышаются Символы двух Властей – папской и королевской. Над третьей колонной (которая ниже остальных) выступает рука, вооруженная косой, которая угрожает этим двум Властям.
Как не признать в ней слепую и безличную Силу народа, обрушивающуюся на Корону и на тиару?
Мне совершенно безразлично, к какому именно папе подобный комментатор мог применить этот пророческий рисунок. Для меня этот и без того ясный иероглифу носящий эпиграф: Повсюду распространятся лишь Смута и Заблуждение, в Развращении, выражает то положение вещей, которое достигло своего апогея в 1793–1794 годах, в эпоху Террора.
Эту медаль можно увидеть в Национальной библиотеке, где она хранится.
А вот, со слов Каде де Гасикура, перевод зашифрованного масонского уведомления, которое распространялось стараниями Калиостро во Франции, равно как и в Англии: «Всем истинным масонам, во имя Иеговы!Настало время, когда должно начать строительство нового Иерусалимского храма.Этим извещением мы призываем всех истинных масонов в Лондоне собраться во имя Иеговы, единственного, в ком есть божественная троица, встретиться завтра вечером, 3 числа сего месяца 1786 года, в 9 часу, в таверне «Рейли», great queen street(на улице Великой королевы), дабы составить план и заложить краеугольный камень истинного храма в видимом мире…
КАЛИОСТРО» [444]444
Le Tombeau de Jacques Molay, pages 36–37.
[Закрыть].
Я полагаю, для тех, кто знаком с масонскими символами храма Соломона, смерти Адон-Хирама и его грядущего воскресения, это уведомление понятно.
Но довольно о Калиостро и путешествующих адептах: рассказы и комментарии, которых потребовала бы их история, заполнили бы половину этого произведения…
Но если я вдаюсь во все эти подробности в главе, которая должна, по-видимому, касаться колдовских процессов, то лишь потому, что, умножая число документов, я стремлюсь наглядно показать титаническую борьбу между адептами двух различных посвящений; борьбу, таинственные приготовления которой были символизированы и неизбежный исход которой был предсказан Сен-Мартеном, по всем правилам самого изысканного эзотерического искусства, в эпико-магической поэме в ста двух песнях: «Крокодил, или Война Добра и Зла, происходившая в правление Людовика XV; посмертное творение любителя сокрытых вещей» [445]445
Paris, an VII de la Rep., 1 vol. in-8 de 450 pages, petit texte.
[Закрыть].
Эта чудовищная война – в реальности которой я ручаюсь, не обещая раскрыть ее историю, по крайней мере, здесь, – относится, по различным причинам, к теме главы, озаглавленной «Человеческое правосудие»;и лишь поверхностные читатели могли бы увидеть в ней бесплодное и неоправданное отступление: живой символ наших человеческих требований, Французская революция, вдвойне справедливая и законная в своей основе, оказалась вдвойне несправедливой в своем применении; и именно этим человеческое правосудие отличается от правосудия Божьего.
Творить Зло, исходя из справедливого закона– более оскорбительно для праведной совести, нежели творить Зло на основании принципа беззакония.
Всякое дерево приносит плод по роду своему; худое дерево приносит худой плод, это в порядке вещей: настанет день, когда худое дерево будет выкорчевано, распилено и брошено в огонь. Но доброе дерево может приносить худые плоды, лишь когда оно вырождается и портится; и зрелище подобного повреждения всегда бывает горестным; оно может совершаться только в «лаборатории» Скатаны и по закону Бичера,то есть неустранимого антагонизма.
Мы уже видели, и мы еще в этом удостоверимся, что режим Террора был плодом нечистого Бинера.
Поистине загадочное и ошеломляющее, это длительное исступление самого благородного и самого цивилизованного из народов, сбивало с толку проницательность всех историков. Кто не потерялся бы в бессильных догадках при виде этих периодических разливов национальной крови, куда Франция, превращаясь в вакханку, с наслаждением погружается с этими исступленными и в то же время величественными возгласами, которые словно бы несут на себе отпечаток лихорадочной восторженности, исполненной бешеной радости и отчаяния?
Для того чтобы пролить внезапный свет на эту странную эпоху, столь богатую катаклизмами, достаточно будет нескольких строк аббата Констана (Элифаса Леви): «Мы помним о странной речи, с которой обратился к самому Казотту, осуждая его на смерть, председатель революционного Трибунала, его собрат и товарищ по посвящению. Страшная разгадка 93-го года по-прежнему сокрыта в самом темном святилище тайных обществ: адептам доброй воли, желавшим освободить народы [446]446
Констан говорит здесь о Неотамплиерах.
[Закрыть], другие адепты из противоположной секты, связанной с более древними традициями, оказали страшное сопротивление с помощью средств, аналогичных средствам их противников; они сделали невозможным практическое применение великого аркана, разоблачив теорию. Толпа ничего не поняла; но она не доверяла никому и в унынии пала в пропасть еще большую, чем высота, на которую ее желали поднять. Великий аркан остался еще более неизвестным, чем когда бы тони было; однако адепты, нейтрализовав друг друга, не могли проявить силу ни для того, чтобы подчинить себе других, ни для того, чтобы освободиться самим: поэтому они взаимно осуждали друг друга как изменников и обрекали друг друга на изгнание, самоубийство, кинжал и эшафот» [447]447
Eliphas Levi, Dogme de la Haute Magie, pages 324–325.
[Закрыть]
Оставим пока в стороне Казотта и его процесс; мы скоро уделим этому эпизоду всё внимание, которого он заслуживает: радуясь тому, что можем представить интересующимся подробности неоспоримой подлинности, которые, обладая необычайной важностью, тем не менее, обычно игнорируются.
Приберегая на потом, но не теряя из виду эту столь показательную сцену большой революционной драмы, обратимся к автору одной интересной и добросовестной работы, вышедшей в 1819 году под названием: «О тайных обществах Германии, секте иллюминатов, тайном Трибунале и т. д.» [448]448
Paris, Gidc fils, 1819, in-8.
[Закрыть].
Этот очеркист – который не может обладать осведомленностью аббата Констана в вопросе Иллюминатов, – предъявляет всем адептам один и тот же упрек. Ему неведомы никакие различия между двумя школами.
Однако поразительно наблюдать, как он пишет за сорок лет до публикаций знаменитого оккультиста фразы в таком духе: «Чтобы отыскать ключ к Революциям, начиная с казни Карла I и заканчивая казнью Людовика XVI, необходимо всегда возвращаться к этой неуступчивой секте… Красный колпак, который, как мы видели, в 1793 году стал эмблемой Якобинцев, был украшением британских Индепендентов, когда Кромвель пришел к власти. Чтобы не ходить далеко, не странно ли, что в самый разгар нашей Революции первые роли исполняли Паши, Мараты, Клотцы, Лазуские, Буонароттии Миранды– швейцарские, немецкие, польские, итальянские и испанские Иллюминаты!.. (стр. 179).
Мы уже видели, что в Ордене Иллюминатов было три степени. Самым высоким был ранг Великого Магистра; герцог Орлеанский был облечен им во Франции за несколько лет до Революции… (стр. 226).
Императоры Иосиф II и Леопольд, проникшие в тайны Иллюминатов, стали жертвами Aqua Toffana.Решения о повстанческих движениях 5 октября, 20 июня и 10 августа были приняты на собраниях адептов и посвященных, в ложе Общественного договора,на улице Кок-Эрон: я знаю это со слов очевидца. Робеспьер играл определенную роль, но он не был посвященным [449]449
Публицист допускает здесь ошибку: Робеспьер был совершенным посвященным; он значился даже среди вождей второй ступени.
[Закрыть]: поэтому его свергли.
Он хотел изолировать себя от секты, орудием которой выступал: и его голова упала на эшафот…
Никогда еще Иллюминаты не ощущали себя такими могущественными; в 1793 году они распоряжались топором палача… Гений, достоинство, таланты, добродетели, богатство – всё сравнялось с роковым уровнем гильотины: в одной связке оказались Бальи и Кюстины, Малербы и Делаборды, Лавуазье и Вестерманы, Элизабеты и Верньо. Не щадили никого: под косой торжествующих Иллюминатов исчезало всё величественное и возвышенное; оставалась только черная шайка…
