Текст книги "Змей книги бытия"

Автор книги: Станислас де Гуайта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

Мать Улисса всё еще здесь, угрюмая и молчаливая; она так и не узнала своего ребенка. Потрясенный царь спрашивает у Тиресия, как ему открыться ей. Ответ прорицателя стоит того, чтобы привести его целиком: «Та из теней, которой ты позволишь склониться надо рвом и омочить уста в жертвенной крови, сразу же признает тебя: и ты сможешь узнать от нее всё, что пожелаешь. Но всякий призрак, которого ты оттолкнешь мечом, убежит в кромешную тьму...» Улисс вынимает меч из ямы; наконец, мать может приблизиться к ней, и как только она выпивает крови, так тотчас же замечает его и восклицает: «Сын мой, как ты сумел спуститься в обитель теней?..» Пока она говорит, он трижды бросается, чтобы обнять дорогую умершую, но она трижды исчезает у него в руках, словно бесплотная тень или сон, который рассеивается, когда пытаешься за него ухватиться.

Таков вкратце рассказ Гомера, добросовестного свидетеля обрядов своего времени, раскрывающего под этой сказочной оболочкой немало глубоких тайн. Кроме того, эти церемонии относятся к Черной магии, судя по использованию в них меча и крови. Мистическое пролитие крови – мерзостный обряд, как будет объяснено далее («Ключ к Черной магии»).

Нам нечего сказать здесь о Вызывании с помощью звездообразного иантакля и освященных благовоний: эти секреты принадлежат к Высшей и Божественной Магии, и наука, из которой они проистекают, навсегда останется для колдуна «мертвой буквой».

Наука же мага тьмы совершенно иная. В его ведении – вызывание духов хаоса и бессознательной извращенности; сексуальные отклонения и слепое развертывание этой разрушающей, губительной силы, которая, уплотняя незримое, придает химерам своего бреда роковую объективность; в его ведении – вампиризм и унизительные метаморфозы, которые постепенно заимствуют свою астральную форму у низших видов животных; в его ведении – неназываемое сладострастие инкубических сношений.

Таковы деяния, свойственные черному магу и поистине достойные его. О последних мы еще ничего не говорили и хотим теперь сказать пару слов.

Инкуб и Суккуб – две призрачные формы обращаемого гермафродита, осмелюсь сказать, с поочередным преобладанием фаллоидных или ктеиморфных черт в зависимости от того, кем является грубое существо, его вызывающее – колдуньей или колдуном.

Называемые эфиалътамив Древней Греции, Инкуб и Суккуб смешались в народном воображении с персонификацией кошмара. В действительности, при дурных сновидениях часто затрагиваются половые органы. Удовольствие, приобретающее тогда все черты страха, отличается приступами, больше напоминающими удушье, нежели судороги. Часто наблюдается совпадение того и другого; это слияние всех противоположностей: страдания и сладострастия, желания и отвращения. Это раздраженная любовь, игра Эроса с чудовищем в качестве партнера, которая становится трагической. Ибо похотливая, часто неясная тень внезапно принимает жуткие очертания.

Временами этот иллюзорный объект является в менее свирепом виде и даже с пригожим обличьем. Его манеры более приятны; даже насилие, которое он оказывает, становится более мягким; короче говоря, он ведет себя вежливо.

В первой главе мы подробно пересказали признания бедной девушки, ставшей жертвой довольно респектабельного инкуба, грубого и порой жестокого в интимных отношениях, но не лишенного хороших манер… В общем, многие молодые девушки удовлетворились бы подобным кавалером, сочтя эту связь вполне возможной, несмотря на ее происхождение. Лелуайе, королевский советник при гражданском и уголовном суде в Анжере, предлагает нам другой пример, который будет принят менее терпимо, за исключением людей со специфическими вкусами: «В стране Приливов жила одна девушка, которая обнаружила, что забеременела от Дьявола. Ее родители призадумались над тем, кто же мог ее обрюхатить, ибо она ненавидела брак и не желала выходить замуж. Они приступили к ней с расспросами… И она призналась, что Дьявол спит с ней каждую ночь в облике красивого молодого человека. Не удовлетворившись ответом дочери, родители договорились с ее горничной, которая ночью впустила их в комнату с факелами. Тогда они увидели в кровати девушки преужасное чудище, лишенное всякого человеческого облика. Чудище даже не собиралось слезать с кровати, и они послали за священником, дабы прогнать его. Наконец, чудище вышло, но с таким превеликим шумом и грохотом, что сожгло мебель, стоявшую в комнате и, выходя, раскрыло крышу и кровлю дома. Три дня спустя, говорит Гектор Боэций, колдунья родила самого гадкого урода, когда-либо рождавшегося в Шотландии, которого удушили повитухи» [346]346
  Histoire des Spectres,Paris, 1605, in-4, page 315.


[Закрыть].

Ланкр назвал бы это «роковым обманом»!

За инкубом следует суккуб!.. Послушайте историю, приводимую английским доктором Барнельтом. Речь идет об одном молодом человеке из графства Соммерсет, крепком и здоровом, которого скоротечная чахотка за несколько месяцев привела на порог могилы. Каждую ночь, посещаемый сластолюбивым призраком, он поддавался искушению, несмотря на благоразумные решения, принимаемые и возобновляемые им ежедневно. Наконец, придя в ужас от перспективы неминуемой смерти (поскольку болезнь всё более усугублялась), молодой человек вооружился мужеством и лег в кровать, твердо решив сорвать маску с призрака. В полночь он почувствовал, как юный суккуб скользнул к нему в кровать. С молниеносной быстротой он схватил ночную гостью обеими руками за волосы и громко потребовал принести свет. Когда свет внесли, она сумела из последних сил вырваться, оставив в руках своего любовника два пучка седыхволос. Это была безобразная ведьма, жившая по соседству, старая, как Сарра, похищенная Авимелехом! [347]347
  Тогда ей было девяносто лет, согласно тому же рассказу из Вульгаты (Быт., 17:17). Из чего следует предположить, что похитивший ее царь Герара (Быт., 20) обладал либо очень сильной склонностью к объектам сексуальной «археологии», либо галантными привычками, само нарушение которых представлялось последним словом учтивости; или же это доказывает, с другой точки зрения, что, возможно, речь идет ни о галантности, ни о зрелых женщинах, а об идеографии и аллегории.
  Небольшое сближение дат, раскрывающее эту аномалию, превращает XX главу в страницу, которая свидетельствует в пользу духовного смысла вопреки современным богословам, отказывающим в нем Книге Бытия, равно как и другим книгам обоих наших Заветов.


[Закрыть]И, тем не менее, молодой человек утверждал, что дыхание этого создания – поистине детское, упругость ее тела и, наконец, всё ее существо указывали на девушку двадцати лет, здоровую и сильную… Благодаря каким чарам эта отвратительная старуха смогла придать себе такую внешность? Загадка! Как бы то ни было, вот портрет, нарисованный Герресом, у которого я позаимствовал эту историю: «С пятидесяти лет эта старая женщина слыла ведьмой. Она была худой, сухопарой, согбенной от старости и ходила только на костылях. Ее голос был глухим, торжественным и таинственным, но в то же время притворным. Ее глаза излучали пронизывающий свет, который внушал ужас» [348]348
  Goerres, La Mystique divine, naturelle et diabolique,traduction Sainte-Foi, Paris, 1854, 5 vol. in-8; tome V, page 303.


[Закрыть].

История, рассказанная Барнельтом, может служить переходом от фактов инкубизма в собственном смысле слова к фактам волшебного превращения, с одной стороны, и вампирических блужданий – с другой.

Кто из нас не читал страшных рассказов о вампирах, опустошавших целые страны? Эти факты столь многочисленны, столь хорошо согласуются между собой и так торжественно подтверждаются, что отрицать реальное существование такого рода посмертной болезни было бы недобросовестно!

Все рассказы схожи между собой: человек с сомнительной репутацией, подозреваемый в сношениях с Преисподней, умирает. Обычно он оставляет какое-либо странное предписание, касающееся способа и места его захоронения; прожив двуличную жизнь, он, похоже, озабочен тем, чтобы даже после смерти сохранять беспокойное поведение… Как бы то ни было, когда его родственники выполняют его последнюю волю, он засыпает под землей своим смертоносным сном: из колдуна он превращается в вампира [349]349
  Вампиризм считается наследственным заболеванием. Некоторые авторы называют семьи, в которых эта болезнь регулярно передавалась от отца к сыну.


[Закрыть].

Вскоре многочисленные жители страны начинают чахнуть, страдая от странной, сверхъестественной болезни. Заслуживающие доверия очевидцы утверждают, что они каждую ночь видят, как блуждающий призрак нападает на прохожих – то в человеческом облике, то в форме огромной собаки. Тот же самый призрак, проникая также в дома, нападает на людей, скованных сном; он душит их, стискивая им грудь: некоторых из них находят утром мертвыми в постелях… Те, кто выживает после этого фатального визита, еле волочат ноги, исхудавшие, бледные, изнуренные. Кажется, будто бы они лишились всей жизненной силы в объятиях чудовища, которое, по народным представлениям (настолько бледны жертвы), отнимает дыхание и высасывает кровь у этих несчастных. Если поцелуй вампира повторяется, они умирают после второго или третьего нападения…

Повсюду царит растерянность.

Затем возникает и ширится слух, обвиняющий во всем умершего. Люди рассказывают друг другу на ушко истории об аналогичных фактах, традиционных для некоторых семей. Известно, что в подобном случае необходимо осквернить могилу «загробного» разбойника. Явное кощунство – единственное средство против столь великого зла.

Граждане немедленно берут инициативу в свои руки. Общественное давление становится таким сильным и упорным, что власти чувствуют себя вынужденными вмешаться. Труп эксгумируют, и солнце озаряет леденящее душу зрелище: неподвижный и холодный мертвец, сохранившийся в идеальном состоянии; вот только губы ярко-алого цвета да иногда глаза широко раскрыты. Борода, волосы и ногти отросли на необычайную длину. Похоже, сила сосредоточена в полезных местах, для сохранения вегетативной жизнеспособности трупа. Согласно традиционному обычаю, этого отвратительного вампира нужно пригвоздить к земле, пронзив его сердце рогатиной. Тогда он пробуждается от своего бесчувственного сна и с последним воплем извивается в конвульсиях посмертной агонии; потоки красной и очень жидкой крови брызжут из-под клинка… и, если воспользоваться энергичным выражением Элифаса, вампир пробуждается в смерти.Однако не всё еще закончено, и в некоторых случаях призрак продолжает свои ночные блуждания; нужно обратить в пепел проклятый труп, чтобы снова воцарился привычный порядок.

Какими бы невероятными ни казались эти факты, необходимо всё же их принять, а иначе все критерии исторической достоверности придется признать недействительными. Кто остановит скептицизм ученых, если они отвергают самые бесспорные свидетельства и признают недействительными подлинные протоколы, составленные на месте судебными или коммунальными властями?

Кроме того, следует подкрепить веру разумных людей в существование вампиров путем сопоставления этих более или менее древних фактов с фактами современными, если и не тождественными, то, по крайней мере, аналогичными и удостоверенными свидетелями, которых точно так же нельзя «отвести».

Я хочу поговорить о погребении факиров в состоянии произвольной летаргии на глубине нескольких футов – и об их «воскрешении», засвидетельствованном медиками, спустя месяцы, а иногда и целый год пребывания под землей. Принимались все меры предосторожности; ученые старались действовать с предельной тщательностью, чтобы экспериментальным путем добиться научной, неоспоримой, абсолютной достоверности. Дабы предупредить саму возможность попытки обмана, они высевали, а затем собирали урожай зерновых на месте таинственного захоронения, где часовые, которым было поручено ежеминутно наблюдать за происходящим, непрерывно сменяли друг друга днем и ночью. Элифас в своей «Истории Магии»(стр. 507–512) приводит с избыточными подробностями довольно убедительный пример, в достоверности которого ручаются доктор Макгрегор, английский офицер Осборн и генерал Вентура [350]350
  Погребение факира длилось десять месяцев, с июня 1838 до конца апреля 1839.


[Закрыть].

Доктор Жибье, преподаватель Музея, приводит один совсем недавний случай, который пересказывает также «Таи»в номере за 31 октября 1885 года. Я заимствовал из его прекрасной книги «Анализ вещей» [351]351
  Paris, Dentu, 1890, in-12.


[Закрыть]несколько отрывков, относящихся к этому опыту, переданному также в мельчайших подробностях доктором Хонигбергером и удостоверенному сэром Клавдием Уэйдом, английским посланником, проживающим в Лахоре.

После долгих приготовлений йог Харидес решил испытать судьбу перед Рунджет-Сингхом, лахорским раджой. «Адепт, окруженный учениками и в сопровождении раджи и его двора, степенным шагом вышел на место испытания. После того, как на земле разложили льняной саван, он встал посредине и, повернув лицо на восток, уселся, скрестив ноги, в позе памадзан [352]352
  Падмасана, «поза лотоса». (Прим. перев.)


[Закрыть]Брахмы, сидящего на лотосе. Он собрался с мыслями, а затем устремил взгляд на кончик своего носа, закинув язык в глубь своей глотки. Вскоре его глаза закрылись, а члены утратили гибкость; наступила каталепсия.

Ученики отшельника подошли к нему, чтобы подкрасить его губы и заткнуть его уши и ноздри льняными тампонами, смоченными в воске, наверняка для того, чтобы защитить его от насекомых. Они соединили четыре края савана у него над головой и связали их вместе. На узлах была поставлена печать раджи, и тело было помещено в деревянный ящик величиной четыре натри фута, который герметически закрыли и тоже пометили царской печатью.

Замурованный склеп, подготовленный в трех футах под землей для тела йога, принял в себя ящик, размеры которого в точности соответствовали этой могиле. Дверь была закрыта, запечатана и полностью засыпана глиной.

Тем временем часовым было приказано днем и ночью наблюдать за гробницей, которую, к тому же, окружали тысячи индусов, почтительно пришедших, словно на богомолье, на погребение святого.

По истечении десяти недель– срока, назначенного для эксгумации – еще более многочисленная толпа зрителей сбежалась на место события. Раджа приказал убрать глину, которой была залеплена дверь, и признал, что его печать, которой она была запечатана, осталась нетронутой.

Открыли дверь, вытащили ящик с его содержимым, и когда было установлено, что печать, которой он был опечатан, также осталась нетронутой, раскрыли его.

Доктор Хонигбергер заметил, что саван был покрыт плесенью, что объяснялось сыростью склепа. Тело отшельника, вынутое из ящика его учениками и всё еще завернутое в саван, прислонили к крышке; затем, не раскрывая его, вылили ему на голову теплой воды. Наконец, сняли саван, которым он был обмотан, проверив и сломав печати.

Тогда доктор Хонигбергер внимательно осмотрел его. Он находился в той же позе, что и в день погребения, и только его голова склонилась на плечо. Кожа была сморщенной, а члены – одеревенелыми. Все тело было холодным, за исключением головы, которую окропили теплой водой. Пульс не прощупывался ни у лучевых костей, ни у запястий, ни у висков. Прослушивание сердца выявило смертную тишину…

Под приподнятым веком показался лишь затуманенный, потухший глаз, как у трупа.

Ученики и слуги омыли тело и растерли члены. Один из них покрыл череп йога слоем теплого пшеничного теста, который несколько раз заменяли новым, между тем как другой ученик вынул тампоны из ушей и носа и раскрыл рот с помощью ножа. Похожий на восковую скульптуру Харидес не подавал никаких признаков того, что он скоро возвратится к жизни.

Открыв ему рот, ученик взял его язык и вернул его в нормальное положение, где его и удерживал, поскольку тот непрестанно норовил вновь запрокинуться в гортань. Он натер его веки жиром, и в последний раз ему на голову было наложено теплое тесто. В этот момент тело аскета содрогнулось, его ноздри расширились, и за этим последовал глубокий вдох; его пульс медленно забился, и члены потеплели. На его язык налили немного расплавленного масла, и после этой мучительной сцены, исход которой казался сомнительным, его глаза внезапно заблестели.

Воскрешение йога было закончено, и когда он заметил раджу, то просто сказал ему: «Теперь ты мне веришь?»

Потребовалось еще около получаса, чтобы привести его в чувства, и спустя такой же промежуток времени, всё еще ослабленный, но облаченный в богатое почетное платье и украшенный жемчужным ожерельем и золотыми браслетами, он уже восседал за царским столом.

Через некоторое время, заключив, вероятно, пари с раджой, йог вновь велел себя похоронить, но на сей раз на глубине шести футов под землей. Земля вокруг его гробницы была утрамбована, склеп замурован, сверху насыпана земля, а в ней посеян ячмень. По свидетельству всё тех же очевидцев, Харидес пролежал в этой могиле четыре месяца; по прошествии же этого времени он вернулся к жизни, как и в первый раз» [353]353
  Analyse des chases, pages 171–175.


[Закрыть].

Как бы мы ни объясняли летаргию индусских факиров и йогов и какой бы далекой она ни казалась от состояния вампира, описанного нами выше, нам придется признать, что эти различные примеры, которые в равной степени подтверждались и удостоверялись на протяжении нескольких веков и в тысяче разных мест, взаимно друг друга поддерживают и подкрепляют.

Что же касается Ликантропии, небольшое сходство, очевидно, связывает ее с вампиризмом в собственном смысле слова. В обоих случаях призрак-убийца бродит по деревне в облике различных животных, и в обоих случаях он обычно нападает на людей, которых встречает: существенное различие состоит лишь в том, что оборотеньявляется живым колдуном, спящим в своей кровати, пока его астральная форма ходит по улице; а вампир– это, наоборот, мертвый колдун, живущий в своей могиле.

Слово Ликантропия– очень неточный термин [354]354
  В переводе с древнегреческого ликантропиядословно означает «превращение человека в волка». (Прим. перев.)


[Закрыть], поскольку перемежающиеся превращения колдуна вовсе не ограничиваются общим обликом волка; согласно традициям сумеречной магии, адепты Шабаша принимают личины разных животных, под которыми они возвращаются домой по окончании своего сборища: кошки, собаки, козла, барана и даже улитки, слизняка или лягушки; единственная трудность – это проблема выбора. Вот почему страстные поклонники демонологиидовольно часто встречаются с магами и ведьмами, возвращающимися с Шабаша: ведь нужно быть очень уж невезучим, чтобы не встретить на дороге хотя бы одно из этих различных животных.

Возвращаясь к волку-оборотню, следует сказать, что в реальных случаях псевдоморфной билокации неоднократно констатировалась мгновенность отражательного явления, которое запечатлевает на инертном и отсутствующем материальном теле следы ударов и шрамы от ран, нанесенных блуждающему призраку. Один пример: «Еще читаем, что в Аржантенской епархии три девицы-ведьмы напали в облике кошек на крестьянина [355]355
  Боден, рассказывая об этом же происшествии, выражается еще более определенно: «…Жили три Ведьмы близ Страсбурга, что напали на некоего пахаря иод видом трех больших кошек, и, защищаясь от них, он поранил и прогнал этих кошек, которые в тот же миг оказались в постели больными в облике сильно израненных женщин…» (. Demonomanie, page 108, В).


[Закрыть], рубившего лес, и что, защищаясь от них, он сильно избил их и ушиб; за каковое деяние он был спустя малое время взят под стражу и в свое оправдание показал, что ушиб не женщин, а трех кошек, которые в виде злобных духов напали на него и хотели убить, из чего выяснилось, что сие было дьявольским наваждением» [356]356
  Valderama, Histoire generate du monde.Paris, 1619, in-8. Tome II, page 262.


[Закрыть]. Все три ведьмы, как и следовало ожидать, были сожжены.

«Весьма уместно будет прибавить сюда то, что произошло в году 1588, в одной деревне в двух лье от Апшона, что в высоких горах Оверни: некий дворянин, выглядывая ввечеру из окон своего замка, заметил одного знакомого охотника и пригласил его зайти к нему после охоты. На охотника же, что шел по дороге вдоль равнины, напал большой волк, в которого он выстрелил из аркебузы, но не попал, что побудило его подойти к волку и схватить его за уши; но, наконец, утомившись, он избавился от волка и, отступив назад, выхватил большой охотничий нож, что носил с собой, ударил им волка и отрубил ему одну лапу, которую спрятал к себе в карман, после того как волк обратился в бегство; и затем он вернулся в замок того дворянина, на глазах у которого боролся с волком. Дворянин же попросил рассказать ему об охоте, что охотник и сам хотел сделать, и, полагая вытащить из кармана лапу, вытащил кисть руки, на одном из пальцев которой был золотой перстень, и дворянин признал в нем перстень свой жены; сие внушило ему большие подозрения, и, войдя в кухню, он застал там свою жену, что грелась, спрятав руку под передником, которую он вытащил и увидел, что кисть отрублена. Вслед за чем сей дворянин приступил к ней со всей суровостью, но вскоре, после того, как ей была показана кисть, она созналась в том, что это она в облике волка напала на охотника, и была затем сожжена в Рионе…» [357]357
  Boguet, Discours des Sorciers, pages 341–342.


[Закрыть]

Эта удивительная история обладает всеми чертами апокрифа: в том, что кастелянша была через отражение ранена в руку, нет ничего невозможного, как мы увидим в Книге II; но превращение лапы в кисть руки в карманеохотника представляет собой, даже если предположить подобное явление, явный вымысел. Эту деталь сен-клодский судья счел старинной «арабеской». К тому же он не упоминает о приговоре, вынесенном в Рионе, и пересказывает это приключение с чужих слов. Но нам показалось, что оно заслуживает того, чтобы быть приведенным здесь без изменений.

Обычно считается, что волк-оборотень пожирает жертв своих нападений и преимущественно – детей младшего возраста. Да и в наши дни не грозят ли оборотнем перепуганным детишкам, когда они становятся менее послушными или менее покорными?

Пьер де Ланкр посвятил оборотням целую книгу своей «Картины непостоянства»(стр. 235–329, то есть 95 страниц ин-кварто). Достаточно прочитать его рассказ о процессе 1603 года и приговоре, вынесенном в высшем суде Бордо юному тринадцатилетнему оборотню, сожравшему мальчика и девочку. Поскольку суд признал его невменяемым, к нему проявили снисходительность: попросту заточили в монастырь на всю оставшуюся жизнь. Ланкр, встречавшийся с ним в этой обители с похвальной целью пронаблюдать за его обращением, был потрясен устойчивостью его людоедских наклонностей: «Он бесцеремонно признался мне, что по-прежнему испытывает склонность к поеданию плоти маленьких детей, среди которых наибольшее удовольствие ему доставляли (или доставляли бы) маленькие девочки. Я спросил его, поедал ли бы он их, если бы ему не запрещали, и он чистосердечно ответил, что да, и с большей охотой девочек, нежели других детей, ибо они нежнее. И монахи сказали мне, что в самом начале, когда его поместили в монастырь, они видели, как он украдкой ел рыбью требуху и внутренности, которые ему давали…» [358]358
  Tableau de ITnconstance, page 317.


[Закрыть]

Во все времена обвинение в антропофагии представлялось в народном воображении одним из тягчайших, какое могли предъявить пособникам Преисподней. Считалось, что стрейги, ламии и маги перерезали на Шабаше горло некрещеным детям. Их нежная и сочная плоть, похоже, особенно высоко ценилась в Синагоге [359]359
  Как уже говорилось, «Синагогой» в средние века называлось сборище колдунов и ведьм (см. стр. 285). (Прим. перев.)


[Закрыть]. Следующий текст позволяет нам, однако, предположить, что для ведьм «на безрыбье и рак был рыбой»: «Если стрейгу уличат в том, что она сожрала мужчину, то она должна будет заплатить двести сольдо». Это написано в главе LXVII «Салических законов».

Впрочем, благодаря этому изолированному тексту может сложиться превратное представление; участник сатанинских оргий должен сам признаться в своих вкусовых предпочтениях. Он редко бывал «леопардом», а чаще «гиеной» или «шакалом» – падаль была для него привычной, излюбленной добычей. Обратимся к судебным процессам над всеми этими маньяками, показания которых перед судьями предоставили материал для нашего описания Шабаша.

Шабаш! Пандемониум бесчестия и злодейств, воплощенных в самых уродливых формах: перед нами официальный «театр» классического и легендарного колдовства.

Что сказать об этой мрачной комедии, разворачивающейся в еще более мрачной обстановке? Какую реальность ей приписать? Не существовала ли она лишь в том же смысле, что и сказочный Броселиандский лес, всё еще видимый для некоторых мистиков Финистера (друзей волшебника Мерлина и феи Вивианы), но исчезнувший для равнодушных взглядов, который мы тщетно стали бы искать на карте Бретани?.. Вот наш ответ:

В первую очередь, достоверно известно, что колдуны из плоти и крови устраивали и устраивают до сих пор сборища, на которых они совершают самые гнусные таинства. Со своей стороны, мы знаем о тех из них, что регулярно проводятся в самом Париже и в других городах. Мы свидетельствуем и ручаемся в их существовании; свидетельствуем как очевидцы, ручаемся с отвращением: мы вернемся к этой теме в главе VI.

Но существует также другой Шабаш, более грозный и тайный. Физический, материальный, видимый мир – лишь грубая изнанка более тонкого, столь же реального, если только не более реального:астрального мира. Это область, в которой Колдовство проявляет все бредовые образы своего неистового упоения, всю роскошь своего надменного бесчестия, все великолепие своего преступного ничтожества! Здесь оно замышляет, паразитируя на бытии, чудовищные деяния, которые каждый день терпят провал при их проявлении на видимом плане: поскольку физическая природа может только путем насилия над собой довести до конца гибельные последствия не соответствующей ей причины, несовместимой с гармоничными законами вселенной. И коль скоро эти «выкидыши» совершенно нежизнеспособны, зло уменьшается, хотя по-прежнему остается ощутимым.

Значит, на материальном плане колдовские чары и порча, конечно же, имеют губительные последствия, но редко достигают полной зрелости… Однако это «редко» повторяется с удручающей частотой. Представьте себе коварную, неутомимую десницу, щедро сеющую ядовитые семена в мире живых: но эти семена, упавшие на бесплодный песок, сгнивают под дождем или высыхают на солнце, вместо того чтобы прорасти под их двойным воздействием. Немногие из них пускают хрупкий, хилый росток и гибнут в пору цветения; некоторые цветут и плодоносят: горькие, редкие плоды! Но их достаточно для того, чтобы отравить прохожего, который их сорвет…

Уразумел ли ты эту притчу, дорогой читатель?

Колдуну удается вредить лишь неожиданно и в виде исключения, подобно тому, как сбежавший каторжник, совершая преступление, знает, что его схватят, но по-прежнему тянет свою «лямку», а жандармы идут за ним по пятам!

Колдун жаждал господства, а стал рабом.

Иногда он восстает и сбрасывает цепи, но счастье подобных «Спартаков» длится недолго, и миру столь же пристало опасаться господства черных магов, как Риму – бояться победы рабов.

И если даже колдуну удается совершить зло, его ненавистные деяния не приносят ему никакой пользы; он сам становится их первой же жертвой.

Его самым большим желанием, которое никогда не сбывается, было бы поразить другого, не получив ответного удара, но вселенский Закон взаимозависимости приводит его к неудаче и осуждению.

Он пресмыкается и барахтается в отчаянии своего окончательного бессилия, подобно слизняку на Шабаше, посреди липких объедков оргии висельников.