Текст книги "Змей книги бытия"
Автор книги: Станислас де Гуайта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)
Как мы уже говорили, колдун тоже искренен: большую часть времени твердо веруя в своего демона – своего владыку – он прорицает, сулит, угрожает и проклинает именем Ада… И несмотря на то, что его могущество основано на вере в ложь, оно вовсе не тщетно [299]299
Мы не собираемся утверждать, что могущество колдунов распространяется на все те деяния, которые мы им приписали, имея под рукой предания. Это станет ясно из дальнейшего: быть может, в глубине души мы были еще менее легковерными, чем большинство тех, кто открыто заявляет о своем недоверии.
[Закрыть].
«Вера двигает горы», – говорил Христос… Скверная же вера у этих людей! – подумаете вы. Согласен; но, скверна она или нет, слепа или просвещена, пассивна или активна, это всё же Вера.
Идет ли речь о маге или колдуне, не ищите тайну Оккультной силыгде-нибудь в другом месте.
Она здесь.
Колдовские работы
Глава III
КОЛДОВСКИЕ РАБОТЫ
Но мы обсуждаем не Мага: речь идет о Колдуне. Теперь, когда нам известен работник, пора перейти к его работам. Они и станут темой этой главы.
Мы приступаем к колдовству, которое можно назвать использованием во зло оккультных сил природы.
Недавно, набрасывая силуэт Дьявола и портрет колдуна, мы уже вплотную затронули тему нынешнего рассуждения. Это понадобилось для того, чтобы сделать первые страницы нашей книги более увлекательными. В частности, в картине Шабаша мы обобщили и конкретизировали церемониал некоторых колдовских чар, совершаемых в традиционном порядке их следования.
Но за синтезом, задача которого – соединить детали в гармоническую, целостную картину, должен следовать анализ, который, вновь выдвигая эти различные объекты один за другим на передний план, возвращает их контурам четкость и характерность, а их поверхности– всё разнообразие нюансов и оттенков… Одним словом, мы должны были приберечь для этого времени детальное рассмотрение колдовских чар и скрупулезное описание привычных ритуалов черного мага.
Чтение требника – дело нелегкое, а наша нынешняя задача – вкратце изложить требник самого скверного из понтификов. Нам не хотелось бы, чтобы доброжелательное внимание публики слишком утомила безжалостная монотонность подобного перечня. По крайней мере, мы попытаемся развеять его дидактическую скуку с помощью нескольких забавных историй.
Нужно ли напоминать, что мы пока отказываемся от всякого пояснительного комментария? «Ключ к Черной магии» [300]300
Второй септенер «Змея Книги Бытия».
[Закрыть]раскроет для нас эти арканы; тогда мы начнем различать то, что может быть реального и ужасного в почти безграничной власти, которую единодушие народов постоянно приписывало зловещим практикам Гоэтии; нам раскроется смысл существования этой власти и одновременно механизм ее следствий.
Лишь тогда рассудительный читатель сочтет себя вправе выразить свое мнение и сможет сделать это без излишней самонадеянности, сопоставив документы, предоставленные для его лояльного рассмотрения, с объяснениями, вынесенными на его проницательный суд.
Похоже, что отныне ему предписывается полная сдержанность.
Чего нельзя сказать о писателе, первый долг которого – жертвовать самой логикой своего плана ради занимательности и, прежде всего, ясности.
И если в этом первом септенере, где должен был быть помещен лишь краткий обзор общепринятых мнений наряду с приводимыми фактами, автор порой позволяет догадываться о своем собственном суждении или случайно выдает свои доктринальные предпочтения, он, конечно же, извиняется в этом, как в нарушении формы.Но самое главное – правильностьдогматической основы.Так он, по крайней мере, считает, и цель, к которой он стремился, несомненно, будет достигнута, если его выводы, преждевременно угаданные или случайно почувствованные, найдут свое двойное оправдание в красноречивой защитительной речи самих фактов и в рациональной цепи объясняющих их гипотез.
Мы уже видели, что Дьявол – это «обезьяна» Бога, а колдун – «обезьяна» священника. Аналогию вполне можно продолжить, поскольку колдовство во все времена было извращенным подобием религий и как бы «духовенством наизнанку».
Что же такое, в действительности, религия? С одной стороны, это совокупность догматов и символов, выражающих великие истины небесной Мистики; а с другой стороны, это совокупность сакральных ритуалов, являющихся действенным выражением и живой адаптацией этих символов: и всё это предназначено, в некотором роде, для того, чтобы служить связующим звеном между божеством и людьми, между небом и землей.
Цель Религии – вновь связать (фр. relier, лат. religare) падшее человечество с его небесным первообразом, вечным Словом.
Если перевернуть это определение, то оно идеально подойдет к колдовству – разновидности религии, отраженной в инфернальном зеркале, которое переворачивает и искажает ее изображение. Представьте себе Бога наоборот, и вы получите Дьявола; это одна из хорошо известных аксиом Каббалы: Daemon est Deus inversus [301]301
«Демон – перевернутый Бог» (лат.). В «Собрании Каббалистов» Пистория (Artis cabbalisticae… Tomus I, ex Pistorii Bibliotheca, Basileae, 1587, in-folio, page 792) читаем: «Eaedem sunt litterae nominis Cacodaemonis (qui est princeps mundi huius) et nominis יהוֹה. Et qui sciuerit ordinare transpositum, deducet vnum ex alio».
[Закрыть].
У колдовства есть свои негативные догматы, ложные символы и мерзостные обряды. У него есть свои таинства; в нем можно даже различить материю и форму по образцу тех, которыми обладает Церковь.
Материя колдовства состоит в осязаемом предмете, служащем символической основой для ложной веры колдуна и ясным выражением – для его дурного намерения, подобно тому, как его пагубной воле она служит еще и точкой опоры. Форма же колдовства – это знак, выражающий дьявольское влияние, оккультное проявление интенционального слова, которое освящает материю ради предустановленной цели и обращает ее в заранее требуемом направлении.
Все теоретики Гоэтии во главе с Ямвлихом говорят о веществах, способных принимать в себя богов (пневматическая импрегнация), и о знаках, обладающих свойством связывать богов с названными веществами. Кто не узнает в этом с первого же взгляда материю и форму магического таинства? [302]302
Знаменитый Корнелий Агриппа, непрямой и поздний наследник этой ученой, однако не безупречной школы, высказывается не менее определенно по этому вопросу; он часто возвращается к нему на протяжении своей «Оккультной философии». Прочтите, в частности, главу XI Первой книги: Как происходит вливание оккультных свойств в виды вещей посредством идей, при помощи мировой души и т. д… Там встречается следующая превосходная формула, служащая ключом к науке о талисманах: «Вещи на этом свете принимают столько силы и свойств небес, сколько их материя предрасположена в себя принять». La Philosophic, occulte, traduction francaise. La Haye, 1727, 2 vol. in-8, рисунки, стр. 32.
[Закрыть]
Теория таинств идентична в Религии, в Черной и в Высшей Магии. Если мы рассмотрим священника, совершающего обряд крещения, колдуна, насылающего порчу, или мага, изготавливающего талисман или пантакль, то мы не сможем не признать сакраментальный характер всех трех операций [303]303
Я использую термины таинствои сакраментальныйв их наиболее широком значении.
[Закрыть], священных или святотатственных, благотворных или же пагубных – какая разница? Но этот характер – двоякий; он заключается, главным образом – и мы не устанем это повторять – в сочетании двух взаимодополняющих и необходимых друг для друга элементов: материи таинства и его формы; иными словами, телатаинства и его души.Меняется только намерение, но – будь то естественная вода для крещения, восковая фигурка для наведения порчи или металлический кружок для вливания силы в талисман – эти различные предметы образуют материю таинства. И, с другой стороны, произносимые слова – будь то небесное заклинание, инфернальное проклятие или магическое освящение – образуют форму таинства.
Более не останавливаясь на этом тройном сопоставлении, предоставим читателю самому без труда вывести многочисленные аналогии, подобные этой; а сами вернемся, наконец, в исключительную область Черной магии, чтобы отныне придерживаться, насколько это возможно, чистого и простого описания ее ритуалов и мистерий.
Колдующих можно разделить на три большие категории, в зависимости от побудительного мотива, который им можно приписать. Первый класс будет включать в себя жертвы нездорового любопытства или безумной гордыни: они мечтают о том, чтобы внушать уважение другим людям, выставляя напоказ свое сверхъестественное могущество!.. Второй класс будет охватывать тех, кого гложут слепая ненависть и зависть, натуры, опьяненные местью и творящие зло ради самого зла. Наконец, третий класс образуют черные маги, прельстившиеся перспективой воображаемой наживы, внушениями алчности или похоти, цель которых – удовлетворение своих корыстолюбивых или грубых страстей.
Что же касается самих деяний колдуна, то они еще более естественно делятся натри основных класса: его преступления против Бога, против самого себя и против своего ближнего.
Боден в IV книге «Демономании»приводит менее обобщенное и менее полное, хотя и более подробное разделение. Он насчитывает пятнадцать видов гнусных преступлений, которые, если ему верить, лежат на совести почти всех колдунов: «Хорошо удостоверено, – пишет он, – что колдуны, заключившие ясный договор с Дьяволом, обычно виновны во всех или в большей части этих злодеяний» [304]304
Demonom., р. 221, а. Малейшее из этих преступлений заслуживает, по выражению Бодена, лютой смерти.
[Закрыть].
Вот их краткое перечисление: 1) оскорбление Божьего величия; 2) богохульство; 3) клятва верности Дьяволу; 4) оставление Дьяволу родившихся детей или тех, что должны родиться; 5) принесение в жертву Дьяволу упомянутых детей; 6) их посвящение Дьяволу еще в утробе матери; 7) клятва в сатанинской пропаганде; 8) клятва, данная именем Дьявола и в его честь; 9) кровосмешение; 10) человекоубийство с целью добывания человеческой плоти и органов, необходимых для приготовления колдовских снадобий; 11) антропофагия, привычная для участников Шабаша; 12) использование ядов и приворотных зелий; 13) порча, губящая скот; 14) порча, делающая землю бесплодной, вызывающая град и уничтожающая урожай; 15) наконец, телесное совокупление с демонами и исчадиями ада.
Если мы станем на ретроспективную точку зрения законов, действовавших на всем протяжении средних веков, и юриспруденции, всё еще господствовавшей в те времена, когда жил Боден, то нам нетрудно будет заметить пробелы, которые имеются в этой несовершенной и порочной классификации: важно подчеркнуть, между прочим, отсутствие в ней такого преступления, как ересь, которую можно безошибочно вменить в вину всякому колдуну. Это преступление – наряду с призыванием и поклонением Дьяволу, о которых шла речь в предыдущей главе, – входит, согласно данной точке зрения, сразу в две категории: оскорблений Господа и серьезных прегрешений против самого себя.
Как бы то ни было, мы будем, главным образом, обсуждать порчув собственном смысле слова или колдовские деяния, совершенные с целью нанести вред ближнему.
Нанести вред ближнему – таково заветное желание «вассалов» Сатаны.
Но прежде чем перейти к детальному рассмотрению наиболее употребительных суеверных обычаев этих презренных негодяев, нам представляется уместным привести в качестве примера очевидный и хорошо удостоверенный факт действительного колдовства, который мы заимствовали из судебных хроник XVII столетия.
Следует отметить, к чести Парламента Парижа, что в нем существовала традиция проявлять относительную умеренность в вопросе колдовства. Там не принималась судебная практика Боге и Ремигиев: в отличие от провинциальных парламентов, где обычай требовал отправлять на костер даже за простое суеверие [305]305
Верховные суды Бордо и Руана особенно отличались своим закоренелым фанатизмом.
[Закрыть], парижские судьи по большей части предавали огню колдунов лишь тогда, когда были твердо убеждены в том, что они своими манипуляциями вызвали смерть какой-либо особы или, по меньшей мере, нанесли материальный ущерб, как-то: гибель скота или потрава урожая.
Так, когда бальи города Паси приговорил за эти последние преступления, правда, в отсутствие прямых улик, нескольких крестьян к казни через повешение и сожжение (это было в промежутке между 1687–1691), Парламент счел своим долгом отменить приговор первой инстанции и заменить смертную казнь каторжными работами. Он считал вину подсудимых, нанесших ущерб, несомненной; но были ли вызваны эти губительные последствия магическими операциями или всего-навсего естественными средствами? Суд затруднялся ответить на этот вопрос.
Решительные доказательства не заставили себя долго ждать, и те из них, что привлекли внимание к процессу пастуха Ока, казались столь убедительными, что эта серия судов вызвала широкий резонанс по всей Европе.
Факты весьма любопытны. Я хочу привести их краткое изложение.
Определяющим мотивом для предъявления иска Оку явилась странная инфекция, истреблявшая тогда скот. Общественное мнение изобличало в нем виновника этого бедствия.
Осужденный лишь на каторжные работы высшим судом Паси 2 сентября 1687 года, Ок решил обжаловать приговор бальи. Но в спорных случаях колдовства Парижский суд пересматривал только смертные приговоры. У него же был не тот случай, и решение по его делу было утверждено Парламентом 4 октября следующего года. Снисходительность первого судьи, соответствовавшая на сей раз судебной практике апелляционной палаты, выдавала сомнения этого должностного лица в действительной причине эпидемии, поскольку он вынес приговор лишь отравителям стад «с помощью испражнений и других естественных средств». Между тем, несмотря на арест пастуха, падеж скота еще более усилился. Отсюда возникло множество догадок и подозрение в том, что судья ошибся.
Дабы рассеять сомнения – ведь Ок по-прежнему находился в парижской тюрьме, – решено было отправить к нему сокамерника в лице некоего Беатриса, принадлежавшего к той породе доносчиков, которых с тех пор окрестили «подсадными утками».
Проследим за ходом событий. Хитрость удалась как нельзя лучше: Беатрис напоил пастуха, который доверился ему и проговорился. Он признался, что закопал в одной конюшне «груз магической отравы и произнес девять заклинаний». Эпидемия не прекратится, поспешил он добавить, пока эти чары не будут разрушены.
Что же делает Беатрис? Идет и рассказывает обо всем коменданту Ла-Турнеля, человеку благоразумному и рассудительному, который приказывает ему еще раз напоить колдуна, чтобы выведать у него, как можно разрушить колдовские чары. В пьяном угаре Ок соглашается на всё, не задумываясь о том, что прямым следствием снятия чар станет смерть его самого – их виновника. Ведь в Гоэтии существует грозный закон – так называемый закон возвратного удара, – по которому любой поток магического отравления, отведенный от цели, которую он должен был поразить, возвращается в точку своего исхода с удвоенной силой; с этого времени колдун безвозвратно погублен, если он не сумеет направить смертельный ток на голову третьего человека – замещающей жертвы, которая умирает вместо него.
Изрядно опьянев, пастух пишет своему сыну Никола Оку, чтобы тот велел поднятъ грузнекоему бургундскому колдуну по прозвищу Железная Рука; он во всем положился на своего коллегу, приказав лишь, чтобы не называли его собственного имени. Но когда Ок протрезвел и узнал, что его письмо уже отправлено, к нему вернулась ясность ума, и он в неописуемой ярости набросился на Беатриса: «Ты хочешь погубить меня, – воскликнул он, – но ты умрешь, потому что ты предал меня!» И с помощью каторжников, всегда готовых наказать подсадную утку, он решил задушить Беатриса. Нет никаких сомнений, что доносчик отдал бы Богу свою презренную душу, если бы не неожиданное вмешательство коменданта Ла-Турнеля, который появился в окружении жандармов, подавил назревающий бунт и спрятал Беатриса в надежном месте.
Тем временем Железной Руке, вызванному в Паси, удалось «спомощью мерзостных фигур и кощунств» обнаружить то место в конюшне, где лежал отравленный груз, который он вырыл и поспешно сжег в присутствии фермера и его работников. «Но в тот же миг, – говорится в подлинном Донесении, – он признался, что сожалеет об этом и что Дух открыл ему, что упомянутый груз был сделан Оком, который умер в 6-ти лье от упомянутого Паси в то самое время, когда он его поднял (не зная, что тот находится в парижской тюрьме). И это оказалось правдой, судя по справкам, которые комиссар Лемарье навел в замке Ла-Турнель, а судья Паси – на месте, что в тот самый день и в тот самый час, когда Железная Рука начал поднимать упомянутый груз, Ок, который был человеком сильным и крепким, мгновенно скончался, извиваясь в странных судорогах и корчах, как одержимый, не желая слышать ни о Боге, ни об исповеди: что ясно показывало, что в порче этих пастухов было нечто сверхъестественное…»
В канцелярии Суда сохранились подлинные документы «процесса, который был проведен по делу упомянутой Железной Руки, детей упомянутого Ока и неких Пьера Малого и Жана-Пастуха, которые были признаны сообщниками…» Далее в Донесении говорится следующее: «У пастухов были найдены рукописные книги, содержащие различные средства для того, чтобы вызвать падеж скота, посягнуть на человеческую жизнь и женскую честь. И те, кто был схвачен и допрошен, признались, что готовили отравленные грузы для скота, которые они называли меж собой ГОСПОДОМ С НЕБЕС (BEAU-CIEL-DIEU), вместе с частичками освященной Гостии, которую они брали на причастии, калом животных и документом, написанным кровью этих же животных, смешанной со святой водой, и словами, упоминавшимися на процессе».
В 1691 году схватили еще двух колдунов из той же шайки, Пьера Биоля и Медара Лаво, которые были повешены и сожжены 2 декабря 1691 года по приговору, вынесенному бальи округа Паси 26 октября того же года и подтвержденному на сей раз Парламентом за четыре дня до его исполнения.
Теперь мы знаем, что именно наши предки называли «чарами».
Возможно, многие удивятся, обнаружив, что эту гадость обозначали таким очаровательным словом. Всё объясняет этимология; ведь слово «чары» (charme), которое происходит от carmen [306]306
144 песня (лат.)
[Закрыть], означает препарат, ставший действенным благодаря магическим словам, изначально чаще всего ритмизованным – carmina [307]307
145 песни (лат.)
[Закрыть]– и иногда произносившимся нараспев: отсюда слово Заклинание (Incantation), которое означает сами слова этой «молитвы» или, точнее, этого словесного проклятия, распеваемого Заклинателем (Enchanteur).
Известно, что самое сильнодействующее колдовское зелье получается из смеси самых необычных, самых несовместимых и самых отталкивающих веществ, способных, прежде всего, смутить дух контрастностью своего соединения. «Ключ к Черной магии» поможет нам понять, почему это так. По очень сходной причине Пико делла Мирандола учит следующей аксиоме: «Самые непонятные слова и внешне самые бессмысленные заклинательные формулы являются наиболее действенными в магическом отношении» [308]308
В «Оракулах»,приписываемых Зороастру (гл. de Daemonibus et sacrificiis),читаем также: «Nomina barbara nunquam mutaveris; sunt enim nomina apud singulos a Deo data, potentiam in Sacris ineffabilem habentia». («Никогда не изменяй варварских имен; ибо у каждого народа есть имена, дарованные ему Богом и обладающие неизреченной силой при Обрядах»). (Trinum Magicum.Francofurti, 1629, petit in-12, p. 345.)
[Закрыть]. Также не следует удивляться тому, что мы читаем в гримуарах и даже в некоторых служебниках высшей теургии целые слова и фразы, перед которыми бессильна проницательность самых ученых лингвистов. Задолго до Пико делла Мирандолы теософ Ямвлих в своей книге «De Mysteriis»(гл. de Nominibus divinis)разрешал возражение, выдвинутое Порфирием, относительно непостижимого смысла подобных варварских имен, используемых в религиозных церемониях; эти имена, древность которых, по его словам, делает их непонятными, заслуживают нашего глубокого почтения: неизреченные и раскрытые свыше, они стоят ближе к языку богов. Не обсуждая эти взгляды, я лишь отмечаю явное предпочтение, отдаваемое адептами Гоэтии невразумительным речам и неслыханным смесям.
Подготавливает ли колдун свои зелья для того, чтобы сеять смерть, или же для того, чтобы дать волю разнузданным страстям, он всегда старательно включает в них святые или освященные предметы наряду с наиболее отталкивающими и зачастую непристойными веществами. Это довольно любопытный факт; ведь бредовое желание этого нечестивого диархиста – добиться самого кощунственного и, так сказать, самого интимного осквернения, придав совершенно разнородным веществам, которые он смешивает вместе, чудовищную видимость однородности.
И вновь это неистовое манихейское противопоставление Неба – Аду с целью смешать, спутать, извратить и оскорбить одно посредством другого.
Возьмем в качестве исторического примера признания Мадлен Баван, самой известной монахини из обители св. Елизаветы в Лувье, об одержимости которой мы упоминаем в главе IV. Эти признания были опубликованы в виде мемуаров или автобиографии стараниями п. о. Демаре, священника-ораторианца и младшего духовника из Руана, который был исповедником раскаявшейся Мадлен. В начале главы VI мы читаем: «Не прошло и двух недель, как Пикар (духовник монастыря) под каким-то предлогом пришел в сад, где я гуляла с несколькими монахинями. Тогда у меня как раз были месячные недомогания. Он последовал за нами, и когда мы остановились в одном месте, он вынул из книги, которую принес с собой, Гостию и с ее помощью собрал несколько сгустков крови, упавших на землю. Затем он завернул их внутрь Гостии и, позвав меня за собой на кладбище, взял меня за палец, чтобы я помогла положить всё это в ямку рядом с розовым кустом. Девицы, которых подвергли экзорцизму, сказали, что это было колдовское зелье, дабы разжечь у монахинь похоть. Не знаю, что и сказать на это… но что касается лично меня, то я испытывала очень сильное влечение к этому месту, где меня одолевали постыдные искушения и где я впадала в нечистоту». (Histoire de Magdelaine Bauent, ensemble Uarrest…etc…, par le R. P. Desmarets. Paris, Iacques le Gentil, 1652, in-4).
Каким бы возмутительными ни были эти подробности, мы должны были их привести в подтверждение сказанного [309]309
Избранный нами отрывок, по крайней мере, можно здесь привести; но в том же произведении есть другие места, которые мы не решимся представить на суд Публики. Это досадно для нашего тезиса, но мы питаем уважение к Читателю. Мы ограничимся лишь указанием на весьма интересные с занимающей нас точки зрения двенадцать последних страниц этой книги, хранящейся под номером LK7, 4183 в Национальной библиотеке.
[Закрыть].
Зелья, внушающие нечистую любовь, носят характерное название Приворотных, или Philtres(от греческого φιλειν, «любить»), особенно когда они состоят из эликсиров и напитков, которыми колдун поит свою жертву, или же порошков и электуариев, которые необходимо подсыпать в пищу.
Что же касается смертоносных снадобий, то некоторые авторы безосновательно называют их Philtres…Мы уже видели, что их более точное наименование – груз магической отравы (charge dempoisonnement magique).
Колдовские чары(. Sortilege)означают обычно любые операции Черной магии. Malefice, менее расплывчатое, хотя всё еще очень гибкое название, обозначает любой колдовской ритуал, совершенный с целью нанести вред ближнему (malfacere [310]310
делать зло (лат.).
[Закрыть]).Что же касается операции, совершаемой на расстоянии, жертва которой должна зачахнуть и захиреть или же умереть, то это Порча(. Envoutement)в собственном смысле слова. «Envoutement, – пишет Элифас, – слово очень сильное в своей галльской простоте, – это действие, состоящее в том, чтобы взять и как бы завернуть кого-нибудьв высказанное желание» [311]311
Dogme de la Haute Magie, page 297.
[Закрыть].
Во всех этих случаях околдованныйпредмет – ни что иное, как сакраментальная материя Порчи, а Волшебство– ее форма.
При Порче материя получает название Вольт(от лат. vultus,«изображение»), а форма называется магическим проклятием.
Вольт классической Порчи – это вылепленная из воска фигурка того человека, которого колдун хочет погубить. Чем сильнее сходство, тем больше у порчи шансов достигнуть желаемого. Если при изготовлении Вольта колдун способен включить в него, с одной стороны, несколько капель священного елея или кусочки освященной гостии; а с другой стороны, обрезки ногтей, зуб [312]312
Отсюда просторечное выражение угрозы, ставшее расплывчатой формулой ненависти или просто злобы: «Пусть он остерегается, у меня па него зуб».
[Закрыть]или волосы своей будущей жертвы, то он полагает, что имеет в своих руках все козыри. Если же ему удается украсть у жертвы какие-нибудь старые вещи, которые она долго носила, то он считает, что ему крупно повезло, и выкраивает из них платье, в которое одевает фигурку, чтобы она была как можно больше похожа на свой живой прототип.
Традиция предписывает посвящение этой смешной куклы во все таинства, которые мог пройти адресат колдовства: Крещение, Евхаристия, Конфирмация, Рукоположение и даже Миропомазание, в случае необходимости. Затем совершается проклятие, при котором этот объект колют отравленными булавками и осыпают градом ругательств, чтобы тем самым вызвать ненависть, или же царапают его в предначертанные часы осколками стекла либо ядовитыми шипами, покрытыми мерзкой разложившейся кровью.
Жаба, которой дают имя того человека, которого хотят околдовать, также заменяет иногда восковой Вольт; но церемонии проклятия остаются одинаковыми. По другому способу жабу связывают волосами, добытыми заранее: плюнув на этот мерзкий сверток, его зарывают под порогом своего врага или в любом другом месте, где он бывает каждый день, при необходимости [313]313
Вот пример аналогичного колдовства.
Летней ночью 1619 г. могильщик кладбища Сен-Сюльпис, разбуженный лаем своего сторожевого пса, увидел трех женщин, занятых наведением порчи. Они обходили стены церкви, чертя палкой круги на земле. Вскоре они пошли и вырыли ямку рядом с могилой плотника, чтобы положить туда свое зелье. Всё это происходило в нескольких шагах от изумленного могильщика.
Храбрец, вбив себе в голову, что они хоронят жертву какого-то детоубийства, стал советоваться с женой о том, какое решение следует принять в подобной ситуации. Когда он вернулся вместе со своим братом, помощь которого ему понадобилась, все три ведьмы бросились наутек. Удалось поймать лишь одну из них, женщину со дна общества по имени Клер Мартен, которую бальи Сен-Жермен-де-Пре приказал публично высечь.
Однако могильщик и его брат так и не обнаружили новорожденного младенца: «Порывшись костью рядом с усопшим, они нашли баранье сердце, сплошь утыканное реечными гвоздями, расположенными в форме полумесяца, и множеством булавок: жуткая вещь, к которой они не хотели прикасаться руками, но подняли ее и положили на раскаленную лопату…»
После предъявления этого зелья ведьма не пыталась что-либо отрицать; с ней обошлись так мягко, лишь учитывая ее добровольное признание.
[Закрыть]: стихийный дух жабы отныне привязывается к нему и преследует его до самой могилы, если только жертва не сумеет отослать его обратно к колдуну.
Элифас Леви, сообщающий об этом странном ритуале, отмечает, что околдованный может расстроить злодейские планы, если будет носить при себе живую жабу в роговой шкатулке. Тот же автор добавляет по поводу этого отталкивающего земноводного: «Жаба не ядовита сама по себе; но она служит «губкой» для ядов: это «гриб» животного царства. Возьмите крупную жабу, говорит Порта, и посадите ее в банку вместе с гадюками и аспидами. В течение нескольких дней кормите их только ядовитыми грибами, наперстянкой и цикутой; затем раздражайте, бейте, обжигайте и мучьте их всеми способами, пока они не издохнут от злости и голода. После этого посыпьте их измельченной хрустальной накипью и молочаем, а потом поместите их в закупоренную реторту и дайте огню медленно впитать всю влагу; затем охладите и отделите трупную золу от несгораемой части, которая останется на дне реторты: и тогда вы получите два яда: один жидкий, а другой – порошкообразный. Жидкость будет столь же действенной, как и ужасная Aqua Toffana [314]314
Знаменитый яд итальянской отравительницы XVII в. по имени Тоффана, активным ингредиентом которого был мышьяк. На счету Тоффаны – более 600 жертв, в 5основном мужей, отравленных своими женами. – (Прим, перев.)
[Закрыть]а от порошка высохнет и постареет в считанные дни, а затем умрет в страшных муках или в состоянии общей слабости всякий, кто примет его щепотку, подмешанную в питье. Следует признать, что этот рецепт обладает одной из самых уродливых и «черных» магических «физиономий» и до отвращения напоминает мерзостные кухни Канидии и Медеи» [315]315
Dogme de ία Haute Magie, pages 328, 329.
[Закрыть].
Обряды наведения порчи принимают великое множество более или менее живописных форм. ЭлифасЛеви приводит еще один, состоящий в том, чтобы крестообразно «пригвождать» все следы, оставляемые на земле тем, кого хотят замучить. При этом используют гвозди с крепкой шляпкой, «освященные для злобных деяний зловонными курениями Сатурна и заклинаниями злых духов» [316]316
Rituel, page 242.
[Закрыть].
Мы же ограничимся традиционными европейскими формами порчи в соответствии с указаниями, почерпнутыми главным образом из гримуаров, завещанных нам средневековьем.
Но как обойти молчанием оккультный и опустошительный Агент негров-Вуду, это неуловимое nescio quid [317]317
незнамо что (лат.).
[Закрыть], называемое ими Мандигоэс-Оби; эту неведомую силу, которая под видом периодической эпидемии истребляет население Санто-Доминго и других Антильских островов?
Если верить аббату Бертрану, секта Вуду – это братство или, скорее, культ, завезенный из Африки. В подтверждение этого можно указать, с одной стороны, на поразительное сходство слов Оби и Обия с тифоновым Обеа, упоминаемым в Папирусе Анастасия, Обом древних евреев и их духами Обот [318]318
Об и Обот – подлинное произношение слов אוֹב и אוֹבוֹת, о которых мы уже говорили и которые пишутся Лоб (ед. ч.) и Аобот (мн. ч.).
[Закрыть]словами египетского и, возможно, эфиопского происхождения, и, с другой стороны, на неизменное соответствие магических значений этих терминов, сохраняющееся на протяжении двух десятков столетий и в нескольких тысячах удаленных друг от друга мест.
Главная церемония адептов Вуду отличается странным сходством с Шабашем колдунов, как мы его описали в главе II. «Действие происходит в чаще непроходимого леса, – пишет г-н де Мирвиль, – на самой крутой горе, на краю вулкана или на чумном болоте. Поименная перекличка участников; констатация присутствия Оби, принесение систра и котла, заклание козы, которая должна сама предложить себя своему палачу и умереть без единого крика, оргиастическая пляска, коленопреклонение перед змеями, страшные вопли, возмутительные и постыдные действия и часто, говорят, принесение в жертву младенца:такова «программа» таинственного празднества, во время которого записываются все имена людей, предназначенных для мести» [319]319
Des Esprits et de leurs manifestations diverses. Paris, 1864, 6 vol. grand in-8; tome V, pp. 317–318.
[Закрыть].
И враги секты погибают один за другим, пораженные загадочным недугом, от истощения без видимых причин!
Один европеец, живший на Ямайке, г-н Лонд, рассказывает, что по доносу бедной женщины, умиравшей от действий Вуду, был проведен тщательный обыск в хижине одной восьмидесятилетней негритянки, которая слыла грозной волшебницей и была уличена в напускании Обина значительное число туземцев… Каждый день появлялись новые жертвы. Какие-то ремешки и мелкие кости; затем терракотовая ваза, наполненная глиняными шариками, слепленными, насколько можно было судить, из волос и обрывков белья; наконец, кошачий череп, зубы и даже когти того же животного и разноцветные стеклянные бусины – вот и все подозрительные предметы, обнаруженные в этой хижине, которую позаботились сжечь вместе со всем ее содержимым… Тотчас же, словно по волшебству, эпидемия прекратилась [320]320
Эти события происходили в конце XVIII в. – В наше время секта Вуду вовсе не ликвидирована. Некоторые авторы утверждают даже, что, начиная со знаменитой Революции на Санто-Доминго, которая, несомненно, была делом ее рук, эта разновидность варварского франкмасонства заметно расширилась.
[Закрыть](см. Bibliotheque Britannique, t. IX, page 521).
Божество Вуду, могущество которого представляется безграничным, является для его адептов верующих не чем иным, как сакральным змеем.Его культ, подобно всем остальным, которые позорит этот символ любой мистической мерзости, связан с арканами Инкуба, о котором так часто говорится в нашем произведении.
Крепко сплоченные вокруг своего верховного жреца, всемогущего служителя оккультной мести, адепты Вуду образуют грозное тайное общество, напоминающее индийскую секту Душителей, уже известную нашим читателям.
Короче говоря, змей Вуду – это та самая изворотливая сила разрушения, которую древнеегипетский адепт Гоэтии призывал на помощь своей злобе в таких выражениях: «О, ненавидящий оттого, что ты был изгнан, призываю тебя, всемогущего властителя богов, разрушителя и истребителя людей, сотрясающего всё, что еще не побеждено! Призываю тебя, Тифон-Сет!.. Смотри: я совершаю ритуалы, предписываемые магией, твоим истинным именем я вызываю тебя. Приди же ко мне без колебаний, ибо ты не можешь мне отказать… И я тоже ненавижу всякий благоденствующий дом и всякую счастливую семью: набросься на нее и разрушь ее, ибо она оскорбила меня!» [321]321
См. Папирус Анастасия и Салье с комметариями египтолога Рейвенса в его «Lettres а М. Letronne».
[Закрыть]
Какова бы ни была подлинная субстанция этого грозного Агента, одной из иератических эмблем которого всегда была змея, она, несомненно, способствует совершению всех таинственных деяний. И наши современники, полагая, что управляют ею (под названием «электрического флюида»), и смутно догадываясь о двух очень косвенных разновидностях этой энергии (под названием «магнетизма»), выработали для себя неточное и далекое во всех отношениях представление о способностях, которые может развить в себе человек, сумевший постичь сущностную природу этого Агента.
Обретение подобного знания дано лишь избранной элите; и даже те, кто ее составляет, далеки от обладания, в силу самого этого факта, способностями совершенного мага. Наука – недостаточное условие для достижения этого: к ней необходимо добавить еще абсолютную власть над плотью, изрядную подготовку, непоколебимое бесстрашие и невозмутимое хладнокровие. Таким образом ограничивается число посвященных, ставших истинными адептами.Это вовсе не означает, что автор с гордостью причисляет себя к этим Святым Михаилам Оккультизма, для которых дракон всегда остается покорным беспомощным рабом. Но такие полубоги существовали, о чем свидетельствуют Моисей, Орфей, Аполлоний и множество других; и, возможно даже, существуют еще и сегодня…
Их отличает одна характерная черта, по которой их можно безошибочно узнать. Всегда и везде они используют магический жезл ради всеобщего или, по крайней мере, коллективного блага; но нигде и никогда – ради личного интереса или мелочных амбиций.
Теперь закроем скобки. Ведь деяния, о которых говорится в нашей книге, не имеют никакого отношения к этим живым «чудесам» науки и воли. Мы произнесли их великие имена лишь для того, чтобы пробудить чудодейственное эхо в том сумрачном склепе, где Сатана принимает подношения своего достойного жреца – черного мага.
