Текст книги "Проклятие дракона (ЛП)"

Автор книги: Ша Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Ну? Что он сказал? – спросил Лисандр, как только Джонатан вернулся к ним.

– Я знал его. Он был стражем в Вороньем кресте. Я хорошо играл с ним в карты. Но он, похоже… свихнулся, – Джонатан хмуро оглянулся.

Лисандр вскинул брови.

– Как это?

– Знаешь… с ума сошел. Помешался. Поехал на ржавых колесах…

– Да, я понял это, – перебил Лисандр. – Почему? Что с ним случилось?

– Это был Титус? – сказал Деклан.

Джонатан покачал головой.

– Он говорил, что это сделал некий Грогнот. Грогнот – лорд бандитов.

Глава 19

Вспышки

Каэл несколько дней изучал все, связанное с работой плотника. Он резал бревна на доски, вырезал стулья из веток и истории на дереве. Когда мастера решили, что он готов, они научили его строить дом.

Задание было непростым. Все части должны были подходить идеально. Каждый слой стены должен был крепко прилегать к предыдущему, каждая трещина должна быть запечатана, чтобы не было холодно зимой. Хотя здание было сложным, именно запечатывание доставило ему больше всего хлопот.

Мастера скрепляли бревна густой пастой, вязким веществом, что быстро засыхало и было прочным, как камень. К сожалению, это поручили делать и Бейрду.

Он постоянно терроризировал их. Песня мастеров прерывалась, когда он приходил, и ровный ритм работы рассеивался в хаосе. Бейрд с ведром и шваброй нагонял не меньше паники, чем огонь дракона.

Доски прикреплялись криво, двери прилипали к стенам. Часто у мастеров прилипали ноги к полу. Каэл отводил взгляд на пять минут, и Бейрд наносил щедрую порцию вещества не на тот конец доски. Когда Гриффит пытался поднять ее, доска прилипала к его пальцам. И они несколько минут разбивали толстый слой пасты, чтобы освободить его руки.

Каэл просил Гвен убрать барда куда-то еще, но она отказалась.

– Он – мастер, эту работу выполнять и будет.

– Но он слепой, – сказал Каэл. – Он не может видеть, не может и работать.

Она оттолкнула его в сторону.

– Нет времени решать все твои проблемки, болван. Сам разбирайся.

Стало понятно почти сразу, что от дикарей помощи ожидать не стоит: мастера мало знали что-то, кроме их работы, а воины были подлыми. И Каэл знал, что, если он хотел что-то сделать с Бейрдом, он должен разобраться сам.

Он убирал узел на бревне, когда ему в голову вдруг пришла идея. Он вспомнил слова Гриффита, как целители плакали от ран, но Каэл никогда не плакал. Может, он исцелял не как целитель…

Может, он исцелял как мастер.

Идея была дикой, нить, что выбралась из комка, и Каэл осторожно тянул за нее. Когда он запечатывал рану, он считал плоть и кость глиной, этот материал он хорошо знал, с ним было легко управляться. Мог ли он вместо исцеления просто соединять кожу? Это было не сложно. И это все объясняло. И если он мог превратить плоть в глину…

Каэл замер. Он встал и подошел к ближайшей части стены, чуть не запутавшись в ногах от спешки. Он прижал ладони к шву между бревнами и сосредоточился.

«Ты – глина».

Медленно твердая плоть дерева смягчалась. Он держался за воспоминания о глине, вплетал их в бревна, заставлял их впитаться в первые несколько дюймов сосны. Когда они смягчились, он соединил их. Он прижимал их, пока бревна не стали соединены.

Он вышел из транса потным, но это было приятно, такой пот был на нем после первой грядки с плугом на поле. У него еще оставались силы.

– Иди сюда, Бейрд, – Каэл схватил барда, пока он не навредил сильнее, и забрал из его рук швабру и ведро. Он вручил ему сцепленные бревна. Тот вскинул брови над повязками.

– Тут что-то странное. Что это за магия? Что за трюки?

– Это не магия, безумец. Это сила шепота.

– Шепота…? – охнул Бейрд – Это был Каэл Райт, да? Он был здесь! Ведите меня к нему!

Каэл вздохнул.

– Ладно, идемте.

Дикари собрались вокруг него, когда он позвал. Пару дней назад он показал им Предвестника, воспоминания о круге не давали ему покоя. Он снова хотел туда, ощутить пробуждение, как было раньше.

Восторг бурлил среди мастеров, они брались за руки. Восторг ходил по кругу и ударял по Каэлу вспышками. Он смутно ощущал, что воины за ним смотрели с интересом. Но их присутствие пропало вдали, Каэл унесся прочь.

В этот раз он знал, что ожидать, его тело осталось в одном месте, а разум в другом. Его мысли вспыхивали в центре круга… но они сияли не долго.

Мастера были в смятении. Они не понимали, как один материал может становиться другим. Их сомнение мешало. Каэл ощущал, как его хватка слабеет, а круг трепещет, из-за чего разум, упираясь, отлетал к телу.

Он не мог больше держаться, их связь разорвалась.

– Вы должны мне верить, – прорычал он, когда мир вернулся.

– Это невозможно, – сказал один из них. – Дерево можно жечь, рубить или резать. Оно не может становиться глиной.

Другие согласно ворчали, и Каэл знал, что должен сделать.

– Собирайтесь снова. Живо! – прикрикнул он, когда они замешкались.

Он понял, следя за Гвен, что слушают дикари только крики, словно громкость голоса определяла серьезность намерений. Видимо, он звучал серьезно, раз мастера тут же взялись за руки.

В этот раз, когда он попал в центр круга, Каэл показал им доказательство. Он показывал им свои воспоминания дня, который он провел, исцеляя их в больнице. Они смотрели на его воспоминания, как он очищал каждую рану, как соединял кости и разглаживал шрамы. Они видели, как его руки работали, пока он думал о глине. Многие видели, как исцеляли их раны.

Они больше не сомневались.

Он показал им, что сделал с деревом, и они приняли это. Новый уголок их сознаний открылся, и они не знали раньше, что у них была такая сила. Возможности поднимались, как вода, проливались из берегов. Они были готовы работать, хотели проверить навыки. И Каэл отпустил их.

Мастера тут же прошли к стенам. Их ладони двигались, соединяя бревна, разглаживая их, пока они не становились прочной массой дерева. Их губы двигались, пока они работали, восторг оживлял их, хоть Каэл их и не слышал.

Они сделали целую стену и отошли. Гриффит стукнул по ней ладонью.

– Пальцы Судьбы, нам больше не нужно переживать из-за мороза, – улыбнулся он.

Им даже не нужно было обрабатывать следующее бревно: воины подняли его на место, и мастера прикрепили его. Дикари завыли, принялись бить по груди, танцуя, словно победили в важном бою.

Каэл знал, что они могли делать так часами, если он их быстро не остановит.

– Ладно, ладно, за работу! У нас много работы.

Они заворчали и разошлись.

Каэл был так занят, глядя на них, что не сразу понял, что Бейрд остался на месте круга. Он вытягивал руки перед собой, его рот был черной дырой под повязками.

Каэл легонько коснулся его плеча.

– Думаете, это будет работать лучше пасты?

Бейрд охнул, а потом взорвался:

– Я… снова видел! Я на миг их видел! Чудесные краски, живые свет и тень… Я забыл, что за дар – глаза. Но Каэл Райт напомнил мне, – его голос опустился до шепота. – Кто вернул краски во тьму? Кто соединяет плоть и меняет дерево по своей воле?

– Не знаю. Он, наверное, не так велик, как вы думаете, – хрипло сказал Каэл. – Идемте, нас ждет работа.

Он попытался вернуться к работе, но следил за Бейрдом краем глаза. Бард обводил стены, его пальцы не находили трещины.

Пока он работал, его рот все время был раскрыт в широкой улыбке.

* * *

– За мной, юноша! Я знаю путь!

Бейрд впился в тунику Каэла, когда они закончили работу. Он бормотал за ним до ужина. Но, как только они вошли в Зал, бард повел его.

Он смело шел в толпу дикарей, размахивал одной рукой, другой тянул за собой Каэла. Они толкались в толпе, пока не добрались до стола с жареным кабаном.

– Я учуял его, как только мы вошли. Мускус и щетина снаружи и сладкая плоть внутри. Он хорошо питался и бегал, идеальное сочетание. Хмм, – Бейрд хлопнул в ладоши, пока они садились. – Да, он отличен!

Каэл в этот раз согласился.

Он хотел лишь впиться в еду, но дикари вели себя странно: никто не ел, пока Гвен не входила. И Каэлу пришлось ждать.

– Теперь ты попал, шептун, – сказала Килэй, сев рядом с ним.

От ее взгляда его желудок сделал сальто.

– Почему?

Она не успела ответить, дверь распахнулась, и прошла Гвен. Медвежья шкура развевалась за ней, как плащ, большие когти были соединены в пряжку на ее шее.

Казалось, каждый вечер в коллекции Гвен появлялось новое животное. Она приходила в шкуре волка, медведя, барсука, лисы и других зверей. Но, что странно, она не трогала львов, что было хорошей новостью для Сайласа.

Каэл был удивлен, когда полукот появился перед ним, так удивлен, что подпрыгнул и чуть не сломал палец о силки, что устанавливал в лесу. Но Сайлас не раскаивался.

– Я скажу тебе то же, что и драконессе. Дикари верят, что я – обычный дверь, и я хочу, чтобы так и оставалось, – прорычал он. – Если выдашь меня, Меченый, я проглочу тебя, начав с твоих пальцев.

Каэл не собирался злить его. Сайлас спас их от гончих, и он не собирался выдавать его секрет. Хотя он не понимал, почему полукот так хотел скрыть свой другой облик.

Он подозревал, что дело в Гвен: Сайлас следовал за ней тенью. За ужином он сворачивался у ее ног. Этим вечером его мощные лапы поспевали за решительным шагом Гвен.

– Что ты сделал с моими мастерами? – рявкнула она, дойдя до стола Каэла.

О, вот что ее злило. Это была не его вина.

– Я говорил им сдержаться, но они не слушали, – сказал Каэл.

Его фокус мог ускорить строительство зданий, но остановил стройку. Мастера проверяли новую силу на всем: превращали ветки в черепицу, закручивали плотные куски в мебель, изгибали дверные проемы в арки, потому что они всегда хотели узнать, как будет выглядеть дверь без углов сверху.

Воины не помогали. Они подстрекали товарищей делать забавные вещи. Каэл накричал на мастеров три раза, они соединяли камни вместо работы. Пока он сосредотачивался на починке крыши, один из них пробрался и присоединил его сапоги к черепице.

Следующий шаг Каэла послал его назад, и он потерял равновесие. Он завис головой вниз, так и висел под крышей, пока Гриффит не снял его.

У дикарей должна была болеть голова почти весь день, последнее слово было за Каэлом. Он оглядел Зал и понял, что нескольких мастеров не было на ужине. Те, что остались, отключились посреди ужина на тарелках или рядом с ними. Они смотрели опухшими глазами, зажимали уши руками, кривясь от каждого звука.

– Я их предупреждал. Я говорил, что голова будет болеть, если они так продолжат, – возразил Каэл.

Но шея Гвен стала лишь краснее. Она схватила Каэла за волосы.

– Лучше бы деревне не оказаться в развалинах, пока ты здесь. Они должны работать, или ты будешь отвечать передо мной, – она грубо дернула его за волосы.

Сайлас ушел за ней, пока она двигалась к дальней части Зала. Он зашипел на Килэй, проходя мим.

Каэлу казалось, что ему досталось без причины.

– Пока она бегает по лесу, я должен занимать ее людей. Разве это не работа Тэн?

– Должна быть, – сказала Килэй, отклонившись и состроив Сайласу гримасу.

Каэлу казалось, что она не слушает.

– Ты сегодня был молодцом, – сказал Гриффит, садясь напротив них. – Честно. Два дома за день – хороший темп для мастеров.

– Мы могли закончить всю деревню, если бы они перестали всюду создавать круглые окна, – пробормотал Каэл, потирая место, где Гвен чуть не оторвала его скальп.

Столы Зала стояли прямоугольником с пустым местом в центре. Стол Гвен стоял у огненной ямы. Стена за ней была в оскалившихся головах зверей. Ее кресло было украшено так, словно она сидела на драконе, высокая спинка была шее и головой, и подлокотники напоминали лапы с большими когтями.

Хотя зверь был пугающим, Каэл был уверен, что это не был дракон. Рога зверя были закручены вниз, а не вверх, у него не было крыльев. Казалось, что его грудь была мохнатой. Может, это и был винн, о которых говорили дикари.

Он все еще пытался понять это, а Гвен встала и закрыла ему вид. Дикари встали с ней и подняли кубки. Каэл поспешил повторить за ними.

– Жребий Судьбы снова пал в нашу пользу, мои дикари, – заявила Гвен, ее голос звенел в Зале. – Мы увидим следующий день. Так пусть мы увидим еще больше.

Это был не праздник и не тост в стиле дяди Мартина. Каэл не понимал, что это было, но они теперь могли приступить к еде.

Они выпили из кубков, и начался ужин. Дикари передавали тарелки по кругу, каждый получал себе немного от блюда, проходящего мимо него, пока все тарелки не оказались полными.

– Вот это пир! – завопил Бейрд. Он начал запихивать жареное мясо в рот обеими руками.

– Ты понял схватки? – сказал Гриффит, жуя вареное яйцо.

Каэлу казалось, что да.

Дикари обрадовались, что целитель снова был среди них, но не из-за того, что их жизни стали проще, а потому что они могли возобновить древнюю традицию схваток.

Насколько он понял, на вершине часто были бури. Ледяные бури бушевали так много дней, что Тэн Кадваладер нашел способ развлекать людей и поддерживать силу воинов: стычки, которые доводили сражающихся до предела.

Каэл смог увидеть это своими глазами на первом ужине с дикарями. Он ел, когда воин рядом с ним плеснул холодным содержимым кубка в лицо воина напротив него.

Они встали в центре Зала и били друг друга кулаками, наносили удары по затылку, пока один из них не потерял сознание. Каэл остаток ужина разглаживал шишки на их головах. Но дикари не успокаивались, схватки стали только хуже.

Прошлой ночью целый стол воинов охватила борьба. Они сделали из лавочки дубинки и гонялись друг за другом, превратив Зал в свое поле боя. Другие воины болели за товарищей, пока мастера били ладонями по столам в заразительном ритме.

Даже Килэй это нравилось. Она вставала на их скамейке и бросала тарелки в гущу, радуясь каждый раз, когда попадала по голове воина.

Каэлу хаос за ужином не нравился. Они с Бейрдом прятались почти весь вечер под столом, а после боя Каэл несколько часов чинил воинов.

Он запихивал в себя еду как можно быстрее, следя краем глаза за происходящим.

Гриффит поднял палец.

– Что воплощает вода?

– Она смывает плохую волю, – сказал Каэл. – Оставляет добро.

– Да. Почему важно помнить о правилах?

– Для каждой схватки они разные.

Гриффит широко улыбнулся.

– Хорошо. Думаю, ты готов.

Каэл чуть не подавился.

– Готов для ч…?

Его кожу окатило ледяной водой. Она попала ему на лицо, холодными струйками потекла по шее. Каэл смаргивал ее с глаз, смотрел на Гриффита с пустой чашкой перед собой.

– И зачем это? – охнул Каэл.

– Ты знаешь, зачем. Иди, – сказала Килэй. Она сбросила его со скамейки пяткой сапога, Гриффит оттащил его в центр комнаты за ногу.

– Похоже, будет схватка, – сказала Гвен, глядя на них со своего места.

Каэлу это не нравилось.

– Он же ребенок!

– Боишься? – завопил кто-то.

Лицо Каэла пылало от смеха в Зале.

– Зачем ты вызвал его на бой? – сказала Гвен.

– Потому что он – грязный болван, и я собираюсь отшлепать его лицо, – ответил Гриффит, Каэлу его воодушевление не нравилось.

Палец Гвен скользнул по ее челюсти, по сине-черным губам, пока не остановился, сжатый, под подбородком.

– Неплохо звучит.

Воодушевленный вой дикарей заглушил возражения Каэла.

Гриффит растопырил пальцы.

– Без оружия, ноги от пола не отрывать. Если двинешь ногой, я тебя поколочу, – он улыбнулся. – Кто устоит, тот победил.

Каэл не мог поверить. Это было безумием даже для дикарей.

– Я не буду с ним биться. Я не буду бить ребенка…

Боль прервала его слова. Мир так и не стал четким, Гриффит ударил его по лицу снова, голова Каэла отдернулась в сторону.

– Не отрывай ноги от пола, – предупредил он. – Не хотелось бы поколотить тебя.

Казалось, две большие пчелы ужарили щеки Каэла. Он не понимал, что Гриффит умудрялся дотягиваться до него.

– Я не хочу… ауфх!

Гриффит ударил его по губам.

– Тогда ты можешь стоять, пока не отключишься. Мне без разницы.

Удар по уху заставил Каэла понять, что он должен что-то сделать. Он поймал Гриффита за запястье и попытался нагнать сон, но мальчик вырвался.

– Без фокусов целителя! – завопил он, ударяя его с силой по голове.

Кожа на его челюсти начала жутко опухать. Каэл не хотел ранить Гриффита, но мальчик сдаваться не собирался. Может, его удалось бы утомить.

Он превратил кожу в камень и ждал. Гриффит, похоже, понял, что Каэл что-то задумал. Его ладони зависли рядом, подрагивая, как головы змей. Каэл не видел его движения, но услышал стук, с которым ладонь Гриффита попала по его затвердевшей коже.

Мальчик выругался и прижал руку к себе. Каэл слышал вой, он понял, что мастера болели за него. Краем глаза он заметил, как Килэй склонилась к Бейрду, явно пересказывая ему бой в подробностях.

Гриффит потирал руку, кривясь, и разглядывал лицо Каэла.

– Что это было?

Гвен подняла ноги на стол, ее руки лежали на подлокотниках.

– Хочешь отступить?

Гриффит покачал головой.

– Тогда сражайтесь. Мне становится скучно.

Каэл не двигался, Гриффит ударил его еще раз. Три раза его ладони ударяли по затвердевшей коже Каэла и отскакивали. Но четвертый удар был другим.

Грохот был громче. И все внутри Каэла задрожало, как от шагов великанов. Тонкая трещина пошла по его подбородку от пятого удара. От шестого и седьмого она стала шире.

Каэл сосредоточился, латая трещины в камне, но удары Гриффита стали быстрее, чем он мог запечатывать. Они сыпались на него, встряхивая мысли, и он не успевал собрать их. Трещины становились шире, концентрация пропала. Удары начали проникать за трещины в его броне.

Глаза Гриффита засияли, удары стали сильнее. Странная улыбка изогнула его губы, он бил Каэла снова и снова. Этот вид не был жестоким…

Но и милосердным не был.

Каэл не мог держаться. Его концентрация ускользнула, трещины его каменной плоти осыпались, когда рука Гриффита попадала по его лицу.

Один миг Каэл стоял там, стиснув зубы от оглушающего удара по челюсти, а в другой он полетел по воздуху.

Странное ощущение пронзило его тело, когда он упал. Скорее потрясение, чем боль. Дикари били кулаками по столам. Они свистели и вопили.

Даже Гвен была в восторге. Она склонилась в кресле, сжав кулаки на столе перед собой. Под ее краской было видно румянец, она вопила:

– Болван упал. Добей его!

Ее лицо пропало, сталь цвета плоти врезалась в лицо Каэла.

Он вскинул руки, но Гриффит отбил их. Его кулаки безжалостно колотили его. Они попадали по носу Каэла, рассекли его губу о зубы, проверяли прочность челюсти. Его били так сильно, что уши едва улавливали звуки. Грохот топота дикарей таял, пока он не слышал только удары кулаков Гриффита.

Боли было слишком много. Каэл не понимал, как сильно все болело, потому что разум не мог описать это. Каэл перестал бороться. Он лег, руки опустились по бокам.

Последний удар послал его во тьму.

Глава 20

Величайшая сила

Каэл проснулся от тепла огня и холода утреннего неба. Балки крыши лазарета были черными линиями с серым рассветом на фоне. Мастера отстраивали ее, когда прибыли. Хотя они починили стены, до крыши еще не добрались. Может, он сделал бы это сегодня.

Если сможет вернуть лицо таким, каким оно было перед схваткой с Гриффитом.

– Добрый рассвет тебе, юноша!

Каэл застонал, когда подошел Бейрд. Он нес миску с водой, что расплескивалась на пол, пока он шагал. Когда он добрался до Каэла, миска была почти пустой.

– Слышал новости? Каэл Райт победил прошлой ночью. О, да, он был обречен, но призвал огонь и ветер и избежал челюстей Смерти! Что за человек управляет гневом земли? Кому даже огонь должен отв…? Ох.

Он попытался поставить миску на край кровати Каэла, но промазал. Она ударилась об пол и треснула, как яйцо, остатки воды разлились.

– Что вы тут делаете? – сказал Каэл, приподнимаясь на локтях.

Его кровать больше напоминала стол: четыре ножки, плоская поверхность посередине. Он начал шить матрас из шкур зверей, которых ловил, но не успел закончить. Кровать хотя бы защищала его от холодной земли.

Бейрд широко улыбнулся.

– Я искал место, где можно хранить мои сокровища, и в комнате в дальней части оказалось много полок.

Каэл снова застонал.

Он ждал, пока Бейрд уйдет, и попытался сесть. Его голова дернулась, когда он поднимался с кровати. Опухшие шишки покрывали почти каждый дюйм. Они были так плотно собраны, что чуть не упали с его кожи, когда он склонился.

Горечь поднялась в горле, его пальцы ощупывали ущерб. Его нос был не в центре, губа была рассечена, челюсть, похоже, тоже пострадала. Но у него хотя бы остались все зубы. Каэл вспомнил острые черты своего лица. Он знал, как все вернуть на место, лишь надеялся, что не потеряет сознание в процессе исцеления.

Пару раз он останавливался и переводил дыхание, но смог восстановить лицо. Синяки рассеялись под его пальцами, его нос вернулся на место, челюсть тоже. Вскоре не осталось и следа от того, что с ним сделал Гриффит.

Но вряд ли он мог забыть это избиение.

Как только он закончил, дверь приоткрылась, Гриффит пробрался в комнату.

– Я принес немного мха… пальцы Судьбы, – он уронил сверток, что принес, и склонился к лицу Каэла. – Даже не скажешь, – он устроился на краю кровати и сцепил руки на коленях. – Я просто хотел зайти и сказать… ох…

Каэл смотрел, как он теребит голубой камешек пальцами.

– Зачем ты это делаешь?

Он отмахнулся.

– Это помогает держать мысли в порядке. Я просто хотел сказать, что мне жаль… не из-за того, что я побил тебя, а из-за того, что побил так сильно.

Каэл отметил, что это было худшее извинение из всех, что он слышал. Но он все равно кивну.

– Все хорошо. Вреда нет.

– Хорошо. Просто, когда я понял, что побеждаю, меня занесло. Хотя не мне говорить, – он подмигнул. – Ты знаешь, как это, когда кровь кипит в ушах, грудь раздувает, и тебе кажется, что ты можешь поднять целую гору!

Каэл никогда такого не ощущал. Ни разу. Он пару раз делал что-нибудь относительно сильное, потому что должен был, потому что не было выбора. Ему не нравилось сражаться, он не помнил ощущения, что мог перевернуть гору.

Он не помнил, когда был уверен, что победит.

– Твои мышцы, наверное, были из камня, – продолжал Гриффит. – Когда я тебя сбил, ощущалось, будто я сбил гору! – он ударил кулаком по столбику кровати, пол недовольно задрожал. – Ой. Гвен всегда ругается, когда я что-то ломаю. Говорит, контроль придет со временем, но я все еще срываюсь. Прости, – он шлепнул Каэла по колену и встал.

– Я рад, что это закончилось, – сказал Каэл.

Гриффит замер у двери.

– Закончилось? О, нет, это не так. Слушай, знаю, ты сдерживался, потому что я не так силен, как ты. Но Гвен хочет проверить, из чего ты сделан. Тебе придется побить меня ночью. Я не остановлюсь, пока ты не победишь, – бодро добавил он и пропал за дверью.

О, Гриффит думал, что Каэл позволил ему победить. Он не знал, что на самом деле избил Каэла. Ему было все равно, что о нем думала Гвен: он не собирался терпеть эти пытки.

Словно мысль призвала ее, Гвен ворвалась в комнату. Засов загремел о стену, опасно встряхнув ее.

– На ноги, болван. Ждет работа.

– Какая работа?

Зря он это сказал. Гвен впилась в его руку и потащила к двери, а потом ускорила пинком.

– Мы идем на охоту.

– Мне нужен лук.

Казалось, ее рыжие волосы встанут дыбом, она зарычала:

– Я скажу, что тебе нужно, болван. Тебе нужно молчать, иначе я буду бить тебя, пока твои губы не сомкнутся. Понятно?

Она вытолкала его за дверь, он не успел ответить.

– До встречи, юноша. Дыши воздухом и радуйся цветам! – крикнул Бейрд из кабинета.

Каэл не собирался так делать. В горах цветы без яда были полны шипов.

Он шел за Гвен вверх по склону, оглянулся и увидел кое-что тревожное: дым поднимался из середины деревни. Он присмотрелся и увидел, что крыши Зала нет. Черепица была разбросана, балки изогнулись, как ребра, и были черными.

Сердце Каэла сжалось в груди. Он пытался побежать туда, но Гвен сбила его сапогом на землю.

– Это пустяки. Мастера починят до ужина.

– Что слу…?

– Ничего, – каждое слово было предупреждением, вырезанным на камне ее взгляда. – Закрой рот и иди за мной.

Они зашли глубоко в лес, бежали, пока шум Тиннарка не пропал, пока их не окружили звуки дикой жизни. Гвен резко остановилась.

Она села на каменистую землю, скрестив ноги. Каэл сел с опаской напротив. Он знал, что нельзя расслабляться рядом с Гвен. Как только он думал, что в безопасности, она била его по уху.

– Гриффит не давал мне покоя, умоляя научить тебя биться как дикарь. Он убежден, что ты особый. Но мы знаем правду, да? – она ухмыльнулась. – Ты – пропащий случай.

Каэл отпрянул. Он много думал о словах мастеров. О том, как шептуны Средин были полны знаний, и сомнения сковывали их. Дикари почти ничего не знали. На днях один из мастеров спрашивал, как Каэл смог приручить деревянных птичек, которых он носил за спиной. Но… они были способны на невероятное.

Дикари работали неустанно, бились бесстрашно, сбивали огромные деревья. Они словно не умели сомневаться вообще. Быть дикарем означало прыгать, не глядя… Каэл начал понимать, живя тут, что всю жизнь смотрел, но не прыгал.

Он не знал, найдет ли в себе такую силу. Но он хотел попробовать.

– Я не настолько пропащий. Я могу учиться. Я хочу учиться.

Гвен не ответила. Она вытащила треугольник из дерева из кармана и опустила за землю. На нем не было украшений, не было слов. Треугольник стоял на основании между ними, указывал на вершины деревьев.

– Знаешь, почему треугольник – символ Райта? Потому что он представляет равновесие, необходимость думать тремя разными разумами. Но, как ни держи равновесие, одна сторона всегда важнее, – Гвен указала на треугольник. – Какая?

Каэл подумал сперва, что все стороны равны. Они были одной длины, как никак. Но почему тогда Гвен не положила его? Почему вонзила?

– Эта? – он указал на основание.

– Почему же?

– Потому что эта сторона поддерживает другие.

Она фыркнула.

– Типичный ответ мастера-творца, что всегда пытается найти глубокое значение за каждой мелочью. Это твоя проблема, ты не можешь просто сжать кулаки и разбить камень. Тебе нужна причина. Слабость, – проворчала она. – Целитель сказал бы, что все стороны равны, а воин сказал бы, что эта часть, – она коснулась вершины, устремленной в небо, – потому что к ней нужно тянуться.

Каэл даже не подумал о вершине.

– Плохой из меня воин.

– В твоей крови есть война, болван. Разум у тебя от творца, но глаза воина и сердце целителя.

Хотя ему не нравилось это признавать, Гвен была права. Порой Каэлу казалось, что он – целитель, особенно, когда он входил в разум. Пару раз он оказывался глубже воспоминаний. Он пылал гневом Деклана и плакал слезами Килэй.

Да, он мог поверить в целителя.

Но не был уверен в воине.

– Птица рождается с крыльями, но это не значит, что она сразу летает. Тебя нужно выбросить из гнезда, – сказала Гвен с жуткой улыбкой. – В войне важен не разум. Важно, что ты видишь. Ты ничего не делал, не раздумывая?

Делал больше раз, чем мог вспомнить. Он опустил паруса в бурю, бросился через огонь, чтобы вырвать сердце Ведьмы. Онемение сковывало его после убийства Кровоклыка. Он смотрел словно через облако, как стражи герцога Реджинальда падают от его ножей и стрел.

Но то было давно, до правления черного зверя. Его бой с Холтаном был последним поступком без раздумий. Он не знал, как смог так подбросить меч, чтобы он попал прямо… но он еще слышал хлюпанье, с которым меч пронзил грудь Холтана.

Он не был уверен теперь, что то была сила. Наверное, то была удача.

– Я не могу бороться, как раньше, – признался он. – Где-то по пути, не знаю, когда, стало сложнее. Мир не так прост, как кажется. Не уверен, что я могу теперь сражаться, не думая.

Гвен фыркнул.

– Тогда привыкай готовить и резать деревья, потому что ты будешь годен только на это. Райт, не умеющий сражаться, бесполезен, как птица без крыльев.

Она встала и пошла прочь, но что-то заставило Каэла подняться.

– Погоди… я хочу попробовать.

– Не уверена, что ты достоин. Но, если настаиваешь… – она указала за его плечо. – Переломи пополам.

Дерево нависало над тропой за ним, скелет великана, поваленного бурей давным-давно. Оно держалось за соседнее дерево, преграждая путь на высоте плеча.

Каэл прижал к нему ладони, проверяя, но дерево не двигалось. Он бил его, как делал Гриффит. Он ударил три раза. Он ожидал, что чудо произойдет на четвертый удар, но нет. Даже на седьмой дерево не сдвинулось ни на дюйм.

Он начинал злиться.

– Почему я не могу превратить ладони в лезвия и разбить его? Зачем…?

Он пригнулся, чтобы его голову не оторвали. Камень врезался в дерево, вонзился в кору на дюйм. Гвен потянулась за другим.

– Сила творца кончается на кончиках его пальцев. Если он не может трогать, он не может изменить. Война отличается, – она повернула камень, разглядывая его зазубренный край. – Война – способность идти по земле с силой, чтобы враг содрогался, – она отвела руку. – Попробуй еще, иначе, клянусь лохмотьями Судьбы, я побью дыру в твоей голове.

Не было смысла ворчать и топать ногами. Спор с Гвен ничего не изменил бы. Он знал, что внутри него есть сила. Он использовал ее раньше. Но он использовал ее осознанно для пустяков.

Было не так сложно поверить, что он может удержаться среди пиратов или тянуть плуг великана. Такая сила приходила просто. Но как насчет невозможного, что он совершал? Эту силу ему требовалось найти. Если он поймет, как ее призывать усилием воли, то появится шанс, хоть и маленький…

Нет. Сейчас об этом думать не стоило. Это было как в поговорке Роланда: «Нет смысла планировать путь, если ты не вышел за дверь».

И он попробовал снова.

Он ударял по стволу столько раз, что руки онемели. Голова гремела. Пот лился по лбу и жалил глаза. Кора дерева ободрала его пальцы. Появились мозоли, они лопались и заливали его руки.

Он яростно колотил, отходил и бросался на дерево, раскрыв ладони.

«Найди силу, – говорил он себе. – Давай, идиот, отыщи ее!».

Глаза Гвен прожигали его затылок, он приготовился к следующему удару. А потом, перед его броском, она кое-что пробормотала:

– Величайшая сила та, что я даю себе.

Слова ожили, попав в его уши. Они смешались с другими словами, и он слышал их одновременно: «Величайшая сила та, что я даю себе… и в тишине тьмы я вижу лишь то, что нужно сделать».

Еще одна нить появилась. Вот они – каждая линия его истории, каждое невозможное свершение лежало в спутанном клубке перед ним. Каждое было связано со следующим за концы, удерживалось каким-то узлом… мыслью, что он придерживался так, что она удерживала его силу. Но что это было?

Я вижу лишь то, что должен сделать…

Вот оно. Каждое выдающееся достижение, что он совершил, было не из-за желания достичь самой высшей точки. Он не хотел свернуть горы или стать великим. Мгновения, когда он находил свою силу, когда он делал то, что требовалось… ох, клубок распутывался в те моменты.

«Но почему это нужно было делать?».

Он должен был ответить на этот вопрос, так его разум сможет расслабиться. Каэл держался за эту нить мысли, словно она не давала ему утонуть в глубинах моря. Он разглядывал нить, видел, как он дрожала от силы его взгляда, отчаянно пытаясь понять, к чему была привязана эта нить.