Текст книги "Верховный Главнокомандующий (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 53 страниц)

Глава 20. Приударим автопробегом за «Георгиевским Крестом»!

«При жизни Николая II я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекающие из упрямства и мелкого самодурства решения. Ничтожный был человек в смысле хозяина. Но все-таки жаль несчастного, глубоко несчастного человека: более трагической фигуры “человека не на месте” я не знаю…»

Дневник одного из профессоров Московской духовной академии, запись от 23 марта 1917 г.

Видимо, я так достал генерала Алексеева и весь его Главный Штаб своими придирками, что тот – через Дворцового коменданта Воейкова, настойчиво стал делать мне весьма тонкие намёки – предлагая съездить на фронт за «белым крестиком», офицерским «Георгием» то есть. К этому времени мой Реципиент имел только один «Крест»: Орден Святого Владимира четвёртой степени – типа, «за военные отличия и гражданские заслуги», присвоенный ещё в 1890 году. Остальные блестящие «висячки», в том числе и иностранные, не в счёт – их давали ему за статус.

В «реале», до моего «вселения» в Реципиента Николая, он ездил на фронт два раза.

Первый раз, как говорится «блин вышел комом»! Приезд царя в недавно захваченную Галицию, был так шумно и с такими дешёвыми понтами обставлен, что всем видевшим его порядочным людям было просто обидно за этот гнусный водевиль.

Началось как «водевиль», закончилось как военная катастрофа: после триумфальной поездки по отбитой у австрийцев Галиции, после посещения Львова – взятого почти без боя и крепости Перемышль – капитулировавшей после почти полугодовой осады, после грома литавр и торжественной музыки… После всех этих ура-патриотических речей, пышных православных богослужений и принародных заверений Великого Князя Николая Николаевича в том, что следующими будут Будапешт, Прага и Вена…

В начале мая 1915 года, австрийцы нанесли удар под Горлицей-Тарновым, прорвали русский фронт и, вскоре места – «где ступала нога Самодержца Российского», были оставлены врагу почти без боя – «по недостатку», даже винтовок и сапог для нижних чинов.

Как-то неудобно получилось, да?!

Второй «блин», вышел комом не меньшим – хотя и, не с такими разрушительными последствиями: когда Император выехал в злополучную дату 22 июня (правда, по старому стилю) на Западный Фронт в направлении своих охотничьих владений в Беловежской Пуще (видимо решив напоследок пострелять зубров – чтоб Кайзеру их меньше досталось), его «Руссо-Балт» сбил насмерть зазевавшегося пожилого крестьянина на шоссе. Событие мне запомнилось по знаковой дате и, оттого, я даже фамилию того «счастливчика» запомнил – Сахарчук.

Почему «счастливчика»?

Ну, во-первых: в «мировую историю» попал – что далеко не каждому крестьянину удаётся… Ээээ… Ээээ… Ближайшим «аналогом» никто – кроме пресловутого Ивана Сусанина, почему-то так сразу не вспомнился!

Помните бессмертное из одноимённой оперы, по-моему:

«Куда ты ведёшь нас – не видно ни зги?!».

«Ступайте за мной, не любите мозги!»?

К сожалению, про Сахарчука, ничего такого поэты не сочинили…

А во-вторых: семья крестьянина – состоящая из вдовы и шестерых разновозрастных детей, получила от Императорского Двора пятьсот рублей на похороны, единовременное пособие в пять тысяч и двести пятьдесят рублей ежегодной пенсии по утере кормильца. По крайней мере, по официальным историческим документам так… Так что я думаю, с той поры все окрестные крестьяне предсмертного возраста, все гляделки до мозолей проглядели – подкарауливая царский кабриолет!

Но, царь их всех через свой августейший «болт» кинул: в третий раз на фронт поехал только в начале октября – причём, совсем в другую сторону… Прокатившись на автомобиле с наследником престола Алексеем по тылам Юго-Западного Фронта в период затишья, он – посетив несколько госпиталей, проведя пару смотров и церемониальных маршей воинских частей, да «проинспектировав» пару армейских штабов, вернулся в Ставку. После совершения этого героического подвига, генерал Алексеев – со спокойной совестью, повесил на широкую императорскую грудь честно заработанного офицерского «Георгия IV степени»[161]161
  По сложившейся практике члены императорской фамилии получали Георгиевские кресты либо за те или иные стратегические решения, либо побывав в «деле» или в крайнем случае в зоне действенного ружейно-артиллерийского огня.


[Закрыть]… И, даже Наследнику Алексею дали какую-то медальку – за пособничество папе в героизме!

Короче, дурачок наш «Царь-батюшка» был – с какой стороны на него не посмотреть.

* * *

Ну, что ж…

Надо, так надо! И, забросив только что начавшиеся занятия по «Практической стрельбе» на недавно построенном Комендантом (в содружестве с Начальником Конвоя Свиты и Начальником охраны – куда Воейков, даже вложил свои деньги), специальном стрельбище – где уже тренируется десятка полтора офицеров-добровольцев из Конвоя Свиты и Штаба, я принялся готовиться к «автопробегу» за «Георгиевским Крестом»…

С офицерами Штаба, мы с генералом Спиридовичем согласовали безопасный маршрут – по которому последним была организована охрана. И, десятого числа – когда удалось отбить прямые атаки немцев на Вильно и, наше положение на фронте вроде как стабилизировалось, я отправился в «инспекционную» поезду. Не один, конечно, а с группой «сопровождающих» лиц.

Итак, в пятницу 11 сентября, с самого со сранья, выехали из Могилева целой автоколонной – для коей, часть автомобилей было взята «на прокат» в Ставке. Я с Модвиновым и Мисустовым выехали на моём «Фюрермобиле», Воейков, Спиридович и сопровождающий нас штабной офицер – на «Мерине» Дворцового Коменданта. В «Sеrех-ландо» и «Мерседес-Ландо» ехала охрана – жандармы Спиридовича из Гвардейского жандармского эскадрона.

Кроме этого, часть Свиты расположилась на ещё четырех «Мерседесах», ещё на одном французском «Delaunay-Belleville» – попроще чем мой и, на «Panhard-Levassor».

Ну и, техническое сопровождение: грузовые автомобили «Ренар» и «Дитрих», с запасом ГСМ и запасных частей, грузовик-платформа, тягач, автобус с ремонтниками и полевая кухня на автомобиле. Тамошние грузовики имели шины из сплошной резины и довольно низкую скорость – поэтому они выехали по маршруту загодя, ещё вчера…

Сам не ожидал, что так серьёзно получится!

Кроме этого, на охрану маршрута длиной верст сто пятьдесят, выделялось и было уже на местах расставлено, шесть жандармских, пятнадцать полицейских офицеров, около тысячи пеших и сотни три конных стражников, пять эскадронов кавалерии и три сотни казаков.

Охрана Государя Императора и Верховного Главнокомандующего заодно, дело очень серьёзное!

Сразу же предупредил всех, что никого ждать не буду – отставшие автомобили обязаны продолжать двигаться по маршруту, никуда не сворачивая.

Впереди должен был ехать автомобиль с четырьмя жандармами, затем – комендантский «Мерседес» с ним самим, со Спиридовичем и, с штабным полковником – имеющим карту, на которой был проложен маршрут.

* * *

Однако, у меня была своя собственная карта и свой собственный проложенный маршрут: сначала строго на Юго-запад, затем – после Бобруйска, заворачиваем на Северо-запад – и до самого Минска.

Ну, а там – как Бог даст…

– Адольф, пора! – командую шофёру, как только мы миновали последний контрольно-пропускной пункт на выезде из города, – жми на тапку и «делай» эту убогую бошевкую телегу!

Кегресса десять раз уговаривать было не надо, чтоб продемонстрировать превосходство отечественной – французской техники, над вражеской – немецкой!

Тут же, взревев своим мощным семидесяти-сильным движком, «Фюрермобиль» легко – как стоячего, обошёл возмущённо гудящего клаксоном «Мерина» и скрылся за поворотом в какой-то лесок. Мы с Генеральным Секретарём и с есаулом, лишь только успели показать отставшим дружный «fack»!

– По ходу, они с ручника забыли снять, – весело прокомментировал происходящее, под дружный хохот, – а, теперь бери вправо по этому перекрёстку!

Я буду за штурмана на этом «ралли»!

– Кажется, мы несколько отклоняемся от маршрута, – на редкость флегматично заметил Мисустов.

– Да, фиг с ним – с маршрутом, – говорю, – Вы ничего не забыли положить в багажник, есаул?

– Так точно, ничего не забыл! Всё приготовил – как Вы и велели, Ваше…

– Хорошо… Адольф?

– Тройная заправка, масло, свечи, запасные баллоны… Всё взял, Ваше Императорское Величество!

Машина здоровая – 4-х тонная, в неё ещё не то влезет!

Кегресс, чуть повернувшись назад, печально покосился на меня левым глазом – как лошадь, почувствовавшая предстоящие ей приключения на её же «репицу» – по вине этих непонятных двуногих, но тактически вежливо промолчал.

Мордвинов тоже – молчал, лишь покрепче надвинул на уши фуражку лётного образца… Вообще, все мои из «ближнего круга» – да и не только они, стали мне подражать – раздобыв кожаные куртки, английские френчи, а вместо шашек прицепив к поясу кортики или кинжалы. Ну, а про причёски и изменённый фасон усов у офицеров, я кажется уже упоминал. Поэтому, наш «отряд» мне теперь напоминал выезд чекистов на операцию по задержанию какой-нибудь «контры». Ещё бы погоны снять и красные звёзды нацепить и, не отличишь!

– Всё же, Спиридович и его жандармы, не помешали бы, – пробурчал есаул Мисустов, – мало ли, знаете ли, что…

– Ничего, пробьёмся! – несколько оптимистично прокомментировал я, – а, жандармы – если сильно захотят, по следам найдут и догонят!

* * *

– Отличный денёк, господа, – душа, просто не нарадуется, – погода сегодня – просто отпад!

Только, пролетели несколько вёрст – выскочив из того леска и, осторожно переехали по шатающемуся мостку небольшую речку, как почувствовали дикий смрад и вонь.

ЧТО, ЗА…?!

Офуеть… Мать мою, вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну, ети…

Я широким махом перекрестился, хотя даже в церкви, частенько забываю без напоминания это делать.

По обочинам дороги, далеко – куда глаза глядят, в лишённом хоть какой-нибудь растительности поле, валялись туши и уже скелеты животных – лошадей, коров… Обожравшиеся вороны и прочие пернатые падальщики, даже не разлетались при появлении нашего железного чудища, а лишь с ленивым любопытством следили за ним. Стаи бродячих собак с раздувшимися от дармового обжорства боками – размером с хороших овец, вполне мирно с ними соседствовали – падали хватало на всех. Тысячи и тысячи трупов и, ещё столько же бродячих – ещё живых скелетов…

Картина, настолько апокалипсистичная, что меня пробрал мороз по коже и захотелось назад – в толерантное и политкорректное двадцать первое столетие, где за издевательство над какой-то несчастной кошкой, можно схлопотать вполне реальный тюремный срок…

– Что это такое, мать вашу?!

– Эвакуированный скот из Польши, Государь! – сказал есаул, скривившись как от зубной боли, – пригнать сюда приказать – приказали, а кормами обеспечить забыли… Скоты…

Адольф Кегресс, сквозь зубы ругался – применяя родные идиоматические обороты, которые я ещё меньше понимал – чем просто литературный французский. Непривычный к трупной вони, культурный Мордвинов – в полуобморочном состоянии, зажав нос надухарённым платком, еле слышно бормотал те же самые «обороты» – но уже по родной «матушке».

– Почему не раздали крестьянам?

– Да, куда столько?! Местным мужикам свою скотину кормить нечем – этим летом была сильная засуха, Государь…

От бессильно гнева потемнело в глазах, но уже ничего не исправишь! Оставалось только отвести глаза и стараться дышать через раз.

* * *

Наконец, этот кошмар кончился. Въехали в какую-то лесную пущу – не хуже Беловежской! Вековой дубовый лес, красота… Лишь, очень изредка наше светило пробивается сквозь дремучую чащу – солнечным зайчиком ударит в лицо, ослепив и, снова скроется за столетними ветвями могучих деревьев.

Самые, что ни на есть партизанские места!

Вот только, по краям дороги всё чаще и чаще стали попадаться могильные холмики – маленькие и большие, совсем свежие и едва поросшие травой.

– А вот и пастухи…, – пробормотал я.

– Да, нет… Это от высылаемых из-за «черты оседлости» жидов осталось, – равнодушно пояснил есаул, – навряд ли, среди них «пастухов» найдёшь.

Проезжали великие и малые сёла и, меня неприятно удивила бедность местного литовского крестьянина. Убогие крохотные избенки под соломенными крышами, с окошечками-глазками и босоногая ребятня, копошащаяся в пыли и грязи. Но, более всего поражал контраст этой убогости с показной роскошью изредка встречающихся помещичьих усадеб… И, невольно думалось, что эти противоречия русской жизни: несметные богатства и неслыханная бедность, громадные просторы и скученные убогие хижины, высокая культура и чрезвычайная жестокость бытия основной массой населения, не могут не привести к революции!

Взрывоопасного материала уже накоплено сверх всякой меры и, желающих поднести спичку – чтоб оно разом полыхнуло, тоже предостаточно.

Доехали до Бобруйска – где остановились на часок, перекусили, отдохнули и провели «регламентные» работы нашему железному «коню».

Только выехали из города, как шоссе перекрыл огромный обоз беженцев, «перемещённых лиц» и мобилизованных крестьян, возвращающихся с оборонительных работ. Польский, еврейский, западно-украинский и литвинский говор западных белорусов… Адский «коктейль» из вони человеческого, скотского дерьма и пота… Смертельно уставшие люди, крайне истощённые шатающиеся лошади… Обречённо мычащие коровы, с выступающими – как обручи на рассохшейся бочке, рёбрах… Очищенные от всякого подобия растительности – как после саранчи, обочины с сотнями костров… Телеги, фургоны, брички с которых постоянно кто-то стонал, плакал, посылал проклятия… Равнодушные, злые, ненавидящие взгляды… Теплившиеся угасающей – прямо на глазах надеждой, взгляды больных детей – смотрящие в самую душу… Снова – до трясучки бесящее чувство собственного бессилия…

Уже, ничего не исправить! Даже, самому продвинутому попаданцу, с сотней «забитых» инфой ноутбуков – уже ничего не исправить, никого не спасти…

Со времени начала «Великого отступления» из Польши, нескончаемым потоком в сотни тысяч людей, поползла эта толпа вглубь России, оставляя вдоль дорог безымянные, неисчислимые могилы… Слухи о творимых германской армией бесчинствах гонят её, но большую часть составляют насильно изгнанные из своих родных, обжитых мест «перемещённые лица» – выселяемые по приказу военных властей, в целях «обезлюдевания» территорий оставляемых врагу.

Им дали на сборы несколько часов, а затем на их глазах сожгли жилища – вместе с добром, наживаемом зачастую несколькими поколениями… Их чувства понятны – с чувством озлобления к властям и народу России, возрастающим с каждым похороненным на обочине ребёнком или стариком, они бредут и бредут вглубь чужой для них страны и, в их глазах горит ужас грядущего Апокалипсиса.

ЭТО – ВОЙНА!!!

Почему то, все представляют её в грохоте взрывов, криков «Ура» и в лязге идущей в бой бронетехники – я, прежде, тоже так её представлял. Теперь, я вижу войну именно такой[162]162
  По словам премьера Кривошеина, сказанным в заседании Совета 4 августа: «Беженская масса, идя сплошной стеной, топчет хлеб, портит луга, истребляет лес. По всей России расходятся проклятия, болезни, горе и бедность. Голодные и оборванные беженцы всюду вселяют панику. А за ними остается чуть ли не пустыня. Не только ближайший, но и глубокий тыл армии опустошен и разорен».


[Закрыть]…

* * *

Еле-еле продрались сквозь обоз и едем дальше, в пресквернейшем расположении духа – ибо по обочинам всё чаще и, чаще стали попадаться свежие могильные холмики… Чаще всего совсем маленькие – детские.

Шина лопнула, именно напротив ещё одной «живописной» группы – отставшая от обоза большая еврейская семья хоронила свою главу – седовласого, седобородого старца ортодоксального облика. Пока мой личный шофёр, с помощью Генерального Секретаря и Начальника Конвоя Свиты менял колесо, спустился с шоссе подошёл и, сняв фуражку, поучаствовал в обряде – отдав дань уважения усопшему…

Женщины, смотревшие в начале перепугано и мужчины, бросавшие исподлобья на меня крайне озлобленные взгляды, вроде успокоились. Наконец, закопали покойника и разговорились, под продолжавшийся – совсем как у русских баб, вой женщин:

– Ведь, как же так, пан офицер! – характерно картаво причитал один – видимо оставшийся за старшего, еврей преклонных лет на вполне приличном русском, – ведь, всё же было… Большой дом, две лавки, немного денег в банке… Ведь, ничего же больше нет!

Да… Судя по остаткам «роскоши былой», они были не из последних голодранцев!

– Сначала ваши казаки забрали и повесили нашего Мойшу, а нас выгнали из дома и сожгли его – заставив бежать от немцев, которые ещё никого из нас не повесили и ничего у нас не сожгли… Почему, так? Потом похоронили по дороге к Бресту старую Сару, потом детей – Рут, Якова и Мордехая в лагере беженцев под Кобриным… Нам сказали бежать дальше и, сегодня мы похоронили старого Авраама… Зачем, так?! Почему, бежать?!

По ходу, он немного рехнулся…

– За грехи наши, все беды!

Подошедший есаул изрёк это таким тоном, что слово «наши» прозвучало у него как «ваши».

– Так, ни один раввин в нашем городе Вам не скажет – что у нашей семьи, больше грехов чем…

В это время подошедшая – самая маленькая девочка, дёрнув меня за рукав кожанки, что-то произнесла на своём языке, умоляюще смотря снизу вверх чёрными бусинками глазёнок. Впрочем, мне всё понятно…

– Есаул! Отдайте этой семье всё наше продовольствие.

Впрочем, не очень много с собой на дорогу прихвачено – только «НЗ» дня на три, для четырёх взрослых мужчин. Так, на всякий случай…

– Ваше Величество! – первый раз за всё наше знакомство, возмутился моим приказом Мисустов, – да, если мы каждого встречного жида, кормить будем…

– ЕСАУЛ!!! – рука, непроизвольно дёрнулась к кобуре, – ты что, твою мать, совсем берега попутал?!

– Слушаюсь, Ваше…

Сбегав, Мисустов принёс корзину со снедью, поставил на землю и, ни к кому не обращаясь, пробурчал:

– Жиды, к германцам бегали и про наше расположение им рассказывали… Ещё до войны. Не говорил бы, если бы сам доподлинно не знал.

– Эта девочка, к германцам «бегать» не могла – она, ещё только вчера ползала, – на ходу ответил я, возвращаясь к машине.

Согласен! Многие российские евреи, проживавшие на самом западе Империи, промышляли контрабандой и вполне могли «бегать» к немцам. «У немцев», они могли видеть, что в Германии – в отличии от России, их соплеменники обладают одинаковыми правами с «титульной» нацией… Отчего, их отношение к «стране проживания» было – прямо скажем, несколько неоднозначным. Ну, а от этого и до прямого шпионажа – один шаг!

Ох, как всё в один клубок сплелось… Даже не знаю, как распутывать буду!

Я шёл назад к машине, а старик бежал за мной, стараясь обогнать и заглянуть в лицо и, всё причитал:

– Ваше благородие, пан офицер и, что же мы можем сделать? Ваше благородие! Вы знаете, это чистое несчастье?! Я – старый еврей… Я себе хожу в синагогу… Я имею Бога в сердце… Я знаю закон… А эти ваши мальчишки! Приходят ко мне в дом… Как я могу их удерживать?! Он себе хватает нашего Мойшу, ведёт – убивает… Ваше благородие… И, он говорит мне, старому еврею: «Всех вас, сволочей паршивых, всех вас, как собак, перевешивать надо!». Так что же, в чем дело?! И больше ничего, Ваше благородие…

* * *

Только поднялся на шоссе, как заметил с Востока столб пыли.

– Никак, погоня за нами?!

Присмотревшись в бинокль, Мисустов подтвердил:

– Точно! Воейков и Спиридович со штабным полковником на «Мерседесе» и жандармы на «Sеrех-ландо» и «Мерседес-Ландо»… Что будем делать, Ваше Величество?

– Отстреливаться!

Есаул, слегка напрягся:

– Достать и приготовить…?

– Хахаха! Расслабитесь, Пётр Изотович! Будем договариваться…

Подъехавшие были очень сильно возмущены всем своим видом, особенно – Спиридович, но я предупредил все упрёки:

– А вы, что думали? Как ручного медведя, меня по ярмарке водить – за кольцо, продетое в нос?! Х…уёв как дров, господа!

Закончил свою речь, я каким-то диким дисконтом:

– Мне надо истинную обстановку на фронте узнать: своими глазами весь тот бардак увидеть – что мои генералы творят, а не тот «цирк», что вы мне – как дурачку какому, подсовываете!

– Ваше Императорское Величество! – взмолился мой Начальник Дворцовой Охраны Спиридович, – делайте что хотите, езжайте куда угодно… Но, если Вы ещё раз от меня сбежите, я подам в отставку!

Голос, жандармского генерала, сорвался на истошный фальцет:

– Или, застрелюсь!

Хм… Отчаянный малый.

– Хорошо, господин генерал: больше от Вас сбегать не буду, – примиряющим тоном пообещал, – а где остальная Свита?

– Как Вы и, приказали, Ваше Величество – «следуют утверждённым маршрутом»…

– Вот и, отлично: «меньше народа – больше кислороду». Двинули дальше!

– Позвольте всё же, автомобилю Вашего Величества, двигаться в середине кортежа, – очень настойчивым тоном, попросил жандарм.

Ну, что делать… Ведь, не отстанет же!

– Чёрт, с Вами!

– Как едем дальше, Ваше Величество? – враз успокоился жандарм.

– «Дальше», мы едем прямо по дороге, господин генерал! До следующего перекрёстка – там остановимся и, я скажу куда дальше.

Двинулись… Впереди «Мерседес-Ландо» с четырьмя вооружёнными до самых зубов жандармами, за ним Спиридович, Воейков и штабной полковник на «Мерсе», затем мы на «Фюрермобиле» и замыкающим – «Sеrех-Ландо», опять же – с четырьмя молодцеватого вида жандармами.

* * *

Через Осиповичи и Марьину Горку доехали до Минска и не въезжая в сам город, объезжая его с Востока, остановились на железнодорожном полустанке Колодищи. Там мы увидели первые признаки приближающегося фронта – разгружающаяся с только что подошедшего эшелона пехотная часть.

Посмотрел на это зрелище… Мля…

Есаул выловил пробегающего мимо молодого офицерика весьма бледного вида и привёл его мне:

– Прапорщик Елизаров, – представился тот, вглядываясь в моё лицо, – извините, с кем имею честь…

– Что за часть, господин прапорщик?

– Н-ской пехотный полк…

– Почему нижние чины в таком виде, прапорщик? Что за сброд, вы привезли на фронт?! Сахалинские каторжники, в своё время молодцеватей выглядели!

Однако, прапорщик – птица гордая!

– Да по какому праву…

Мисустов, сделал незаметный, но сильный тычок под рёбра:

– Перед тобой Его Величество Император, болван!

– Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! – заорал тот, вконец обалдев, – мы с запасу…

– Недавно из школы прапорщиков, господин офицер?

– Так точно, Ваше…

– Кем до призыва был? Какое сословие?…Дворянин?

Судя по тому, как ловко дурачком прикинулся – как только «жаренное» почуял, из самого, что ни на есть «быдла»… Угадал!

– Я это… Никак нет… Папаша мой лакеем при Его Превосходительстве был – а я вот на его жалование гимназию…

Понятно.

– Можете не продолжать, господин прапорщик… Вы свободны.

– Есть! – рванул так, что чуть фуражка не слетела.

Ну, такой навоюет… Хотя, как знать: чем хуже сын лакея, недоучившегося в семинарии поповича Василевского? Ставшего в конце концов, известным советским маршалом?

Да, ничем!

Самое интересное: праздно болтающиеся или бесцельно, хаотично двигающиеся военнослужащие находящиеся рядом, с неким любопытством посмотрели в нашу сторону и всего лишь…

Да… Толку не будет.

– Есаул! Поймайте импресарио этого бродячего цирка и, прикажите ему через полчаса, построить это бандформирование за околицей. Шепните лишенцу, что от быстроты этого действа, всецело будет зависеть девственность его многострадальной задницы!

Стою, наблюдаю за весьма забавным зрелищем – напоминающим приезд в публичный дом, наряда из полиции нравов… Хотя, надо отдать должное: на удивление скоро – не через полчаса конечно, а где-то минут через сорок пять, православное «воинство» было построено, причём – в относительном порядке. Да! Конечно, не доживу и не смогу проверить лично – но сдаётся мне, что у батьки Махно, его хлопцы имели более притязательный вид. Более половины без сапог, без шинелей и нередко, ваще – без шаровар! У оставшейся половины, обувь и обмундирование зачастую в таком виде – что можно было подумать, что в нём троих уже похоронили… Треть без винтовок…

Мне и, без вопросов всё было понятно: казённое имущество служивые пропили по дороге на фронт, а достаточно винтовок им просто не выдали. Мля, вояки…

Подошедший деревянным строевым шагом, бородатый, трясущейся от страха перед высоким начальством старичок – помнивший, думаю, ещё осаду Плевны – если не Трои, отрапортовал блистая обильной испариной на лбу:

– Н-ской стрелковый полк, по приказу Вашего Императорского Величества, построен! Начальник полка, подполковник Иванов!

– Благодарю за службу, господин подполковник!

– Рад стараться, Ваше…

– Поздравляю Вас с почётной отставкой и заслуженной пенсией «с мундиром»! – прервал его.

Штаб-офицеры полка, выглядели как провинциальные чиновники – пойманные за взятки и, отравленные в наказание на периферию. Обер-офицеры и прапорщики напоминали засидевшихся в старших классах гимназистов-балбесов, приехавшие на пикничок с шашлычком, водочкой и девками… Короче, «порохом» и не пахло!

Отставной подполковник стояли и глазами хлопал.

– Что-то непонятно?

– Кому сдать дела, Ваше…, – на удивление быстро просёк ситуацию и, по-моему, даже обрадовался.

– Минутку, полковник… Среди господ офицеров, есть уже повоевавшие? Хотя бы в Японскую?…Выйти из строя! Ко мне!

Чётким строевым шагом – хотя и слегка прихрамывая, ко мне, придерживая громоздкую шашку на боку подошёл довольно молодой ещё офицер:

– Начальник пулемётной команды, штабс-капитан Кудрявцев!

Его я давно заприметил – при построении этой орды, сей офицер действовал наиболее осмысленно и его более-менее слушались солдаты. Вообще, эта «пулемётная команда», хоть как-то напоминала воинскую часть, а не – то ли плохо вооружённую банду, то ли – группу разоружающихся военнопленных. Хотя, в его «команде» имелось всего четыре станковых «Максима» – вместо положенных по штату в стрелковом полку восьми.

– Что и когда закончили, господин офицер?

– Казанское пехотное училище, в тысяча девятьсот четвёртом году, Ваше Императорское Величество! – бодро и чётко отвечает.

Кадровый офицер! Большая редкость в строю по нынешним временам.

– Где и когда довелось воевать, господин штабс-капитан?

– В Японскую и уже в… В эту, Ваше Императорское Величество!

Кадровик, что ещё сказать! Одна выправка чего стоит.

– И, до сих пор штабс-капитан?! – удивляюсь.

– Недолго в строю был – вот и, званием начальство обносило: под Мукденом в первый же месяц ранили, в Восточной Пруссии – недели не провоевал и, это весной в Галиции – полтора месяца и в лазарет!

Сказано было с такой лихостью, с таким бахвальством – что я не на шутку разозлился:

– Ну, везунок…

– Простите, Ваше…?

Самое интересное – не дурак, сразу видно! Но, почему так по-дурацки, у него всё получается?!

– Я спрашиваю: как долго ещё, Вы намерены пули и шрапнели ловить своей тушкой, господин офицер?! Ваша доблесть, не в том должна быть – чтобы подставлять под пули лоб, или какие другие мягкие части вашего тела и, потом по полгода валяться по госпиталям!

– Не в обычае русского офицера, отсиживаться за спинами своих подчинённых! – довольно дерзко ответил на это штабс-капитан.

– ДУРАК!!! Дурак Вы, Ваше Благородие! – горячо, со всей убедительностью ему говорю, – эта война – война пулемётов и дальнобойных пушек, если ещё сами не поняли! Она косит всех и вся – кто «за спинами» и, тех – кто перед ними. Вы не спасёте ваших солдат своей грудью, а вот головой – обязаны! Вы должны так руководить своими подчинёнными, чтоб не Вы казённые бумаги матерям и жёнам своих подчинённых писали – а, противостоящий Вам офицер Кайзера. Именно, для этого Вас – за казённый счёт столько долго учили, господин штабс-капитан…

Вижу, задумался… Ну, да и то – хлеб!

Предлагаю сладкую «плюшку» – чтоб закрепить успех:

– Вы желаете военной карьеры, господин штабс-капитан? Хотите, ещё молодым, стать генералом?

– Хотелось бы…, – с безнадёгой, – так точно, Ваше Императорское Величество! «Плох тот солдат, который не носит в своём ранце маршальский жезл!»

– Тогда, Вы должны беречь жизнь каждого солдата в бою! От него, ваша карьера зависит. Переживший первый бой неумелый новичок, набирается опыта, научится бороться со своими страхами. Три-четыре боя и он уже опытный солдат! Три-четыре месяца и он – ветеран! А с солдатами-ветеранами, любой сможет стать не только маршалом… ИМПЕРАТОРОМ!!!

Спридович стоящий за моей спиной и вполголоса о чём-то разговаривающий с Воейковым, услышав такое, поперхнулся и раскашлялся…

– …Запомните, господин штабс-капитан – именно в вещмешке солдата-ветерана, находятся ваши генеральские погоны!

Вижу, задумался конкретно…

– Ладно… Сейчас мы проведём смотр вашим «войскам», затем ещё поговорим.

* * *

Идём вдоль строя. Одно радует: «ратники второго разряда» пока достаточно редко встречаются – в основном молодые «шалопаи», возрастом где-то до двадцати семи лет. Останавливаюсь возле такого защитника Отечества – в одной линялой гимнастёрке, фуражке и исподнем – с завязочками за щиколотках, но браво «евшего» меня глазами и крепко сжимающего в руках винтовку.

– Ну, молодец, солдат! Дай, винтовочку то…

Осматриваю со всех сторон винтовку с примкнутым штыком, открываю затвор и смотрю через дуло на Солнце.

Идеал!

На казённике, опять же – «1915» год, двуглавый орёл и клеймо Императорского тульского оружейного завода. Ну, молодцы туляки – второй год, как война, а они качество отделки ещё довоенное держат… Доберусь вот, я до вас!

– Что-то вроде не пехотный образец, а драгунский… Почему так?

Между пехотной и драгунской «мосинками» различий особых то, нет – ствол чуть короче, да штык – хоть и с трудом, но съёмный.

Объяснял штабс-капитан:

– Какие выдали, Ваше Величество… Учились то мы на старых японских винтовках – с ещё «тупыми» пулями. Перед самым фронтом эти выдали. Правда, патроны есть, а обойм нет – приходится по одному заряжать…

– Хреново… Совсем хреново…

– Как обычно! На Японской немногим лучше было, Ваше Величество…, – пожав плечами, отвечает штабс-капитан, – нашему полку ещё повезло – другие полки и одной винтовки на пятерых не имеют, а ополченцев вооружают «берданками».

– Согласен с Вами, господин штабс-капитан: хреново – как обычно.

– Из запасных, солдат? – опять спрашиваю у «защитника» в кальсонах.

– Никак нет! Из ратников первого разряда[163]163
  Далеко не все военнообязанные проходили военную службу в мирное время. Призванные по жребию по достижении 21-летнего возраста проходили действительную службу (для пехоты) в течение 3 лет, после чего зачислялись в запас, а в возрасте 39 лет – в ополчение I разряда до достижения 43 лет. Прочие зачислялись сразу в ратники ополчения I разряда, военной службы не проходили, но в случае войны подлежали призыву наряду с указанной категорией. Наконец, ратниками ополчений II разряда числились годные к нестроевой службе.


[Закрыть], Ваше…

– Стрелять то, хоть умеешь? – спрашиваю.

– Так точно! – бойко отвечает, «поедая» меня глазами, – но лучше – штыком!

– Понятно… Господин штабс-капитан! После прохождения торжественным маршем, десять самых лучших стрелков полка через полчаса – ко мне!

– Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!

– За что воевать идёшь, солдат? – пытаю дальше служивого.

«Ратник первого разряда» мнётся, пытается что-то промычать…

– Да, ты не очкуй! – подбадриваю, – говори своими словами – как сам разумеешь.

– Ну, там это… Как, его…? Какой-то там эрц-герц-перц Фердинанд с бабой, были кем-то убиты – а потому австрияки захотели обидеть сербов…

Штабс-капитан, только крякнул… Ну, то тут скажешь?!

– Молодец, солдат!

– Рад стараться, Ваше…

Прошёлся вдоль строя… Ну и, банда! Однако, вслух я прокричал другое, вернувшись на своё место:

– Молодцы, стрелки!

В ответ нестройное:

– Рады стараться, Ваше Императорское Величество!

– Неужель – с такими то орлами, германцев не побьём?! – обращаюсь громко к унылого вида кучке офицеров.