Текст книги "Рыцари былого и грядущего. Том I(СИ)"
Автор книги: Сергей Катканов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)
Классический пример залогового займа, замаскированного двумя взаимными дарами, сделанными «из милосердия». По сути, доходы с имения, которые тамплиеры могли брать себе в период отсутствия сарагосских супругов, и были банковскими процентами, под которые тамплиеры дали в долг 50 мараведи. Процент маскировался, чтобы избежать обвинений в ростовщичестве со стороны Церкви.
Андрей задумался. Тут что-то было не так. То есть для современного финансиста всё было так, как надо – вполне естественное и обычное стремление обойти законодательные запреты, фактически проигнорировать закон, формально избежав даже намёка на его нарушение. Но в данном случае речь шла о церковном запрете, так неужели лучшие сыны Церкви могли упражняться в способах Церковь обмануть? Не говоря уже о том, что глава Церкви – Христос, а Его не обманешь, Он видит фактический грех, а не формальное соблюдение заповеди. Тамплиеры, надо полагать, не могли даже мысли допустить о том, чтобы перехитрить Бога. Что-то тут было не вполне понятно, и Андрей решил отложить этот вопрос на потом.
Сарагосский договор имел ещё куда более примечательную особенность – он был построен на безграничном доверии к тамплиерам. Такое доверие в наше время остерегаются оказывать даже самым близким родственникам. Во-первых, тамплиеры получали формальное право по возвращении супругов не возвращать им имение, которое, надо полагать, стоило куда больше, чем 50 мараведи. Ведь юридически передача была оформлена не как залог, а как дар. Значит, супруги не сомневались, что храмовники вернут имение по первому их требованию, полностью полагаясь на их честность. Во-вторых, во время отсутствия реальных собственников можно было эксплуатировать имение совершенно нещадно, стремясь выжать из него максимальный доход и тем самым угробить хозяйство. Говоря по-колхозному, можно было плюнуть на «план по молоку» и многократно перевыполнить «план по мясу», перерезав большую часть стада. Это ведь куда выгоднее, если стадо потом всё равно придётся возвращать. Не говоря уже о том, что можно было не вложить ни одного мараведи в необходимые текущие расходы по поддержанию хозяйства в надлежащем состоянии. Значит, супруги не сомневались, что тамплиеры будут обращаться с их имением бережно. Кроме того, супруги, надо полагать, понимали, что при такой форме договора тамплиерам становится выгодно, чтобы собственники сгинули бесследно по дороге. При этом, именно тамплиерам они и доверяли свою безопасность во время пути. Вообще-то достаточно опасно обзаводится партнёрами, которым выгодна твоя смерть, да ещё их же и нанимать в качестве охраны. Воистину, доверие к тамплиерам было абсолютным.
Этот договор был не только скрытой формой залогового займа, но ещё и скрытой формой завещания. Пере и Элизабет фактически передавали всё имущество тамплиерам в случае собственной смерти, видимо, полагая завещание имения христолюбивому рыцарству самым богоугодным способом им распорядиться.
Тамплиеры, не надо сомневаться, полностью оправдали доверие партнёров-пилигримов. Это следует уже из того, что такие залоговые займы стали традиционными, а значит, о честности тамплиеров распространилась добрая слава. Сохранился, например, договор от 6 июня 1168 года, согласно которому Орден выдал некому Раймунду де Кастеляру 100 мараведи для покрытия расходов на паломничество в Иерусалим под залог недвижимого имущества, которое должно было стать собственностью Ордена, если должник в путешествии погибает.
Разумеется, орденские конвои не могли сопровождать каждого паломника на всём бесконечно долгом пути из Европы в Иерусалим, следовательно, они не могли стопроцентно гарантировать сохранность денег на всех отрезках пути, а дороги тогда кишели грабителями. Так, видимо, и появились тамплиерские денежные чеки и векселя. Выпуск ценных бумаг был самым крупным финансовым предприятием Ордена. Эти бумаги пользовались доверием в любой конторе тамплиеров от Испании до Палестины. Клиент вносил деньги где-нибудь в бургундском командорстве, ему вручали ценную бумагу, по предъявлении которой он получал деньги в Иерусалиме. Услуга, конечно, была платной, но плата, как и всегда у тамплиеров, очень умеренной.
Самая большая трудность, с которой столкнулись тамплиеры при оказании такой услуги – проблема установления личности. Если по дороге у клиента могли отнять золото, так ведь и тамплиерскую расписку так же точно могли отнять, а потом предъявить иерусалимским тамплиерам к оплате. Если в иерусалимскую контору приходил некий Жан и предъявил к оплате клочок бумаги, выданный полгода назад где-нибудь в Дижоне, откуда у палестинских тамплиеров должна появиться уверенность, что перед ними тот самый Жан, который внёс деньги дижонским братьям, о чём сообщает записка? Паспортов с фотографиями и вообще каких-либо документов, удостоверяющих личности, тогда не было. Нельзя было сообщить особые приметы по телеграфу или телефону, нельзя было сбросить по факсу образец подписи. В кино всё просто: показал половину разорванного листа, которую при получении совместят со второй половинкой, и все спокойны. Но во-первых, половинку, оставленную у тамплиеров, они тоже должны перебросить за море, каждый раз имея необходимость попасть туда раньше клиента, а при значительном количестве клиентов это превращается в абсурд. К тому же, опознавательный знак у клиента тоже могли отобрать по дороге, не говоря уже о том, что вкладчик имел право получить деньги не в конкретной, а в любой конторе тамплиеров.
Храмовники решили эту проблему, составляя шифрованные письма. Внешне такое письмо могло выглядеть, как чисто бытовое, ни мало не напоминая ценную бумагу – жена, к примеру, пишет мужу-крестоносцу о том, как растут дети, переправляя это послание со знакомым пилигримом. А определённые буквы письма складывались в слова, содержащие информацию и о сумме, и об особых приметах клиента. В письме могли быть зашифрованы ответы на вопросы, известные только вкладчику. Например, сколько вам было лет, когда вы сломали руку? Имя человека, который это сделал? Тамплиерским финансистам во всех конторах достаточно было знать шифр.
Во-первых, такое письмо не представляло никакого соблазна для грабителей. Во-вторых, по нему мог получить деньги только тот, кому оно было выдано. В-третьих, письма содержали в себе гарантию от подделок – если кто-нибудь и раскумекал, что это финансовый документ, бессмысленно было бы пытаться стряпать такие же в надежде получить деньги, если тебе самому не известно, какого рода зашифрованные фразы ты воспроизводишь. Воистину, всё гениальное просто.
Постепенно приобретаемый опыт в оказании подобных услуг естественно способствовал развитию шифровального дела. По части применения секретных шифров и кодов, тайных опознавательных знаков тамплиерам не было равных. Здесь опять прослеживается связь между банковским и военным делом. Развивая одно, они развивали и другое. На войне применение шифрованных донесений ничуть не менее актуально. Если, к примеру, из командорства Тортозы надо было передать информацию в командорство Аскалона о том, как прошли переговоры с эмиром Дамаска, для тамплиеров в равной степени губительным было бы попадание такого письма как к мусульманским, так и к христианским правителям – среди своих у тамплиеров так же было достаточно врагов. А если гонец Ордена вёз шифрованную записку, о содержании которой он и сам не знал – проблема исчезала.
Не отсюда ли берут начало мифы о великих мистических тайнах тамплиеров? Да эти парни просто умели хранить военные и коммерческие секреты, как никто другой, а в условиях, когда почти ни у кого шифровальное дело не было развито, это естественно создавало вокруг Ордена ореол потусторонней таинственности. Представьте себе Штирлица в Средние века. Ему сообщают беспорядочный набор цифр, а он после этого знает, что ему надо делать. Любой средневековый неуч по этому поводу заключил бы, что без чертовщины здесь не обошлось. А если бы ещё выяснилось, что цифры полученные Штирлицем – арабские, так не избежать бы ему обвинений в том, что он тайно принял ислам.
Сиверцев уже понял, что заинтересовавшись коммерческой стороной деятельности Ордена, он вышел на тему куда более глобальную. Абсолютная уникальность Ордена выглядела всё более ошеломляющей и завораживающей. Ни в Средние века, ни позднее, ни даже сейчас в мире не было и нет корпорации хоть в чём-то подобной Ордену Христа и Храма. В наше время крупные военные структуры, особенно международные, тем более – разведывательные, разумеется, занимаются финансово-коммерческой деятельностью во всех аспектах. Но в этой сфере они вынуждены плестись в хвосте у транснациональных финансовых корпораций. Военные остаются военными, занимаясь бизнесом постольку поскольку, без надежды выйти в этой сфере на передовые позиции. Даже НАТО не может иметь собственную банковскую сеть, способную соперничать с сетью дома Ротшильдов.
С другой стороны, международные финансовые суперкорпорации, разумеется, имеют собственные силовые структуры, может быть, даже небольшие группы очень хорошего спецназа, но они в этом плане даже близко не могут соперничать с профессиональными военными суперструктурами. А Орден Храма являл собой самую крупную и передовую армию той эпохи, являясь к тому же единственной на то время международной военной организацией, и, одновременно с этим Орден был самой передовой и совершенной банковской сетью того времени.
От одной только попытки представить себе подобную организацию в наше время любой способный мыслить человек переживёт тяжёлый шок. А ведь это сочетание военного и финансового суперпрофессионализма в рамках одной организации – лишь фрагмент общей структуры Ордена.
Современные охотники за тайнами приходят в неописуемый восторг от того обстоятельства, что тамплиеры изобрели векселя и чуть ли не само банковское дело. Они восхищаются красотой деревьев, оказываясь совершенно не в состоянии оценить величие леса. Сейчас трудно даже сказать какие финансовые ноу-хау принадлежат храмовникам, а какие лишь были заимствованы у итальянских и еврейских банкиров. Не столь уж важно, тамплиерам ли принадлежит изобретение векселя. Тамплиеры изобрели Орден Храма, а это возымело куда более глобальные и множественные последствия для всей европейской цивилизации.
Что гарантировало Ордену совершенно уникальное положение в банковской сфере Средневековья XII–XIII веков? Орден являл собой международную сеть. В ту эпоху транснациональные структуры были большой диковиной. Но они всё же были. Итальянские города-государства Пиза, Генуя, Венеция в XII веке имели частные банкирские дома по всему Средиземноморью. Венецианцы, к примеру, успешно совершенствовали способы международного финансового обмена, страхование рисков, купеческие кредиты. Но в случае с итальянскими банкирами речь шла о микроскопических городах-государствах, которые были не способны даже объединить свои усилия из-за взаимной враждебности. Они создавали свои сети и в Европе, и в Палестине, но их финансовые возможности были даже меньше, чем возможности их городов, потому что речь в каждом случае шла о частных торговых домах, то есть о возможностях одной или нескольких сетей. Надо ли объяснять, что несколько параллельно действующих локальных сетей ещё не образуют глобальную сеть – никакой итальянской банковской сети не существовало. Ограниченность ресурсов давала о себе знать – своими финансовыми изобретениями итальянские банкиры пользовались в основном в своей же среде.
К тому же генуэзец и в Англии, и во Франции оставался генуэзцем – человеком чужим, да ещё и малопочтенным – торгаш, не дворянин. А тамплиеры в Англии были представлены англичанами, во Франции – французами, при этом принадлежали к знатным домам Европы, то есть тамплиерские банкиры по всей Европе были не только «свои», но и самые уважаемые среди своих, а ведь уровень доверия в банковском деле – основа успеха. Значит, разрозненные итальянские финансовые сети не могли идти ни в какое сравнение с глобальной тамплиерской сетью.
Ещё одной транснациональной финансовой сетью того времени было еврейство. Они проживали почти во всех европейских государствах и поддерживали друг с другом устойчивые связи. В большинстве европейских стран того времени законы запрещали евреям владеть землёй и другими средствами производства. Они вынуждены были заниматься торговлей и финансовыми сделками, но преимущественно опять же в среде своих соплеменников – отчасти по причине свойственной им национальной замкнутости, отчасти потому что были тогда во всём христианском мире народом презираемым, при чём каждая из этих причин влияла на другую, и трудно даже разобраться, которая была первичной, но факт остаётся фактом – евреи хоть и жили по всей Европе, но их везде сторонились, и создать общеевропейскую финансовую сеть, играющую значительную роль, они не могли. К тому же, евреев было не так уж много, и их численность не могла расти столь же стремительно, как численность тамплиеров. А на историческую родину, в Палестину, евреи со своими финансовыми операциями, судя по всему, даже и не пытались проникнуть.
Порою, евреи предоставляли займы крупным христианским сеньорам, причём делали это не как частные банкиры, а от лица общины, что, безусловно, составляло их силу. Но они были слишком неравноправными партнёрами. Любой европейский барон мог с лёгкостью проигнорировать финансовые требования еврейского ростовщика попросту показав ему меч, так что еврейская торговля деньгами сильно-то не ширилась.
Была в средневековой Европе ещё одна транснациональная сеть – монастырские конгрегации. К примеру, бенедиктинский орден имел монастыри по всей Европе, везде был представлен национальными элитами и обладал значительными ресурсами. Монахи баловались банковскими услугами, время от времени ссужая деньги под залог земель или другого имущества, но делали это на любительском уровне, эпизодически, даже не претендуя на создание полноценной финансовой сети.
Итак, ко времени, когда тамплиеры пришли на финансовый рынок, у них было три основных предшественника: итальянские банкирские дома, еврейские общины и монастырские конгрегации. Каждое из этих финансовых объединений накопило тот опыт, который тамплиеры заимствовали, а вскоре уже ни о какой конкуренции между ними и речи быть не могло. Они делали всё, что делали их предшественники, но в гораздо более широком масштабе, к тому же принесли на финансовый рынок много нового, чему никто не мог подражать в принципе.
В наше время, в условиях относительно однородного общества, стоит кому-то ввести на финансовом рынке некие новшества, как конкуренты тут же начинают изощряться в чём-то подобном. Но если финансовыми операциями занялись рыцарские элиты почти всех европейских стран, так не могли же итальянцы и евреи в подражание им стать родственниками королей и герцогов, а именно это принесло первоначальную популярность тамплиерам, как финансистам. А ещё – романтический боевой ореол, которому так же затруднительно было подражать. Никто не мог позаимствовать такой простой способ формирования капитала, как широчайший сбор пожертвований, особенно если учесть, что успех этих сборов определялся первыми двумя причинами – знатностью и боевой славой. Никто не мог с такой лёгкостью решать все вопросы напрямую с императорами, королями, римскими папами, к тому же делая властелинов Европы своими клиентами. А вскоре уже никто не мог соревноваться с тамплиерами в их знаменитой честности, которая и была, наверное, главным финансовым ноу-хау Ордена Храма. Вот уж чему никак не могли подражать плутоватые ростовщики.
Из совершенно небывалых услуг, предложенных тамплиерами, в первую очередь надо назвать силовое сопровождение финансовых операций. Разумеется, и генуэзцы, и венецианцы использовали наёмников для охраны ценностей при их передвижении, но наёмники порою сами были опаснее для груза, чем разбойники, к тому же против такой охраны можно нанять численно превосходящую банду. А если золото сопровождали рыцари в белых плащах, так никому и в голову не приходило напасть на них. Если бы и нашлись такие отморозки, численно превосходящие тамплиерскую охрану раз в 20 (меньшее численное превосходство не гарантировало успеха), то в случае успешного ограбления им пришлось бы иметь дело не с каким-нибудь генуэзским купчишкой, а со всей мощью Ордена, от которого нельзя было укрыться ни в одной стране.
В июле 1220 года папа Гонорий III говорил своему легату Пелагию, что для перевозки большой суммы денег не может найти никого, кому доверял бы больше, чем храмовникам. Порою Орден представлял защиту, никак не связанную с финансовыми операциями, попросту оказывая услуги аналогичные тем, что оказывают частные охранные предприятия. Собственник за небольшую плату получал право ставить на своём имуществе тамплиерский крест, а это само по себе обеспечивало ему более спокойное существование. Определённо, в этом мире вместе с появлением тамплиеров стало гораздо больше порядка.
Самой простой услугой, которую оказывали тамплиеры, было хранение сбережений. Тут и правда всё очень просто, если у вас есть очень надёжные хранилища и очень надёжная охрана. А в те времена никто не имел хранилищ и охраны настолько же непробиваемых, как у тамплиеров. Эта услуга выросла опять же из заботы о паломниках. Если состоятельный собственник отправлялся в Палестину, ему были нужны не только деньги на дорогу, но ещё и уверенность, что оставшиеся дома ценности не разграбят и не разворуют в его отсутствие. В подобных случаях активы отдавали на хранение в твердыни тамплиеров, которые уже разработали достаточно надёжную систему хранения собственных сокровищ.
В Палестине тамплиеры быстро стали опытными переговорщиками. Настоящая сила тем и сильна, что не полагается только грубый и тупой вариант своего применения. Сила тамплиерского слова, их вежливость и обходительность во время переговоров в сочетании с хорошим знанием обычаев Востока и уважением к этим обычаям, их логика и здравый смысл делали храмовников очень убедительными во время переговоров и с потенциальными союзниками, и с противниками. Не удивительно, что именно тамплиеры чаще всего вели переговоры о возвращении заложников и выкупе. Порою их содействие в переговорах распространялось и на поиск средств для выкупа. Рыцарь, попавший в плен, при решении финансовой стороны освобождения не всегда мог рассчитывать даже на родственников, и тогда оставалось надеяться только на тамплиеров.
Ещё одним «финансовым изобретением» храмовников было отсутствие у них патологической жадности, вынуждающей обычно банкиров к стремлению содрать с клиента как можно больше – по максимуму того, что тот может заплатить. В этом смысле психология тамплиеров была совершенно не рыночной – они брали меньше, чем клиент мог дать, предлагая ссуды под очень небольшие проценты. В Арагоне, например, некоторые ссуды Орден выделял всего под 10 процентов годовых, что было на 2 процента меньше максимально разрешённых ставок для заимодавцев-христиан и в 2 раза меньше, чем проценты, которые брали еврейские ростовщики. Естественно, рыцари Арагонского королевства, как правило, одалживали деньги именно у тамплиеров.
В этом случае вполне очевидно, что целью банкирской деятельности храмовников была не максимальная прибыль и вообще не прибыль, а финансовая поддержка рыцарства, стремление уберечь братьев по оружию от долговой кабалы и разорения. Рыцарство было стальным хребтом эпохи, а разоряясь и лишаясь своих поместий рыцарь не мог уже приобрести ни коня, ни кольчуги, и дорога ему было одна – в наёмники, а хозяевами жизни становились бы торгаши. Так и было бы, если бы не рыцари-банкиры, своим бескорыстием поддерживавшие миропорядок. Некоторые финансовые операции были для храмовников даже убыточными, и они на это шли, разумеется, зная способы компенсировать убытки при помощи других операций.
Тамплиеры практиковали то, что сейчас известно как «пожизненная рента». За имущество, которое было завещано Ордену, они брали на себя обязательство, пожизненно выплачивать владельцу средства достаточные, чтобы обеспечить безбедную старость. Разумеется, тамплиеры надёжно защищали имущество, которое в будущем должно было перейти в их собственность, таким образом, собственник не только получал хорошие средства, но и был гарантирован от разорения. Порою, имущество просто дарили тамплиерам в обмен на пожизненную пенсию. Это изобретение, вероятнее всего, принадлежало именно тамплиерам. Ведь сам принцип пожизненной ренты предполагает высокий уровень честности. Либо очень высокий уровень законодательных гарантий. С законодательными гарантиями и вообще с правовым мышлением в Средние века было неважно, оставалась честность, а эту «услугу» оказывали преимущественно тамплиеры. Выплата рент и пенсий стала одним из направлений финансовой деятельности Ордена Храма.
Впрочем, если бы храмовники были сентиментальными мечтателями, из прекраснодушных побуждений вечно оказывая финансовую помощь себе в убыток, Орден просто разорился бы. Их поведение на финансовом рынке было честным и благородным, человечным и великодушным и вместе с тем – максимально жёстким по отношению к тем, кто не торопился выполнять свои финансовые обязательства перед Орденом. Они не были «кидалами», но и «терпилами» их сделать было практически невозможно. Задержки выплат по кредитам облагались пеней, иногда – очень высокой. Например, один клиент бравший заём – 3 тысячи ливров, согласился в случае задержки выплатить двойную сумму.
И уж совсем не надо думать, что у тамплиеров могли быть какие-либо проблемы с исполнением штрафных санкций. Они не «выколачивали долги», подобно современным браткам. Они просто приходили и брали то, что им было положено и по закону, и по совести. Значительная часть недвижимых закладов в случае невозвращения долга оставалась в собственности Ордена. У неплательщиков вежливо и хладнокровно секвестировали имущество или право на доход.
Хотя тамплиеры не были авторами многих приписываемых им финансовых изобретений, но именно храмовникам принадлежит честь создания сложной многоступенчатой системы международных банковских операций. Они стали главной шестерёнкой в финансово-экономической машине Высокого Средневековья.
В том, что касалось финансовых операций очень важной представлялась тема взаимоотношений Ордена Храма с монархами Европы и Святой Земли. Сиверцев чувствовал, что тут всё было очень не просто, эта тема явно выходила за рамки характеристики финансового почерка тамплиеров. Встречая имя очередного короля в связи с историей Ордена, Андрей делал выписки, намереваясь поразмыслить об этом отдельно. И его по-прежнему продолжало тревожить то обстоятельство, что тамплиеры занимались неодобряемым Церковью ростовщичеством, причём, самое парадоксальное было в том, что порою участниками этих операций были высшие иерархи Церкви.
Римский папа Александр III писал архиепископу Реймскому: «Мы велим вам назначить 150 ливров нашему дорогому сыну Евстафию, магистру братьев Ордена Храма в Париже. Итак, мы посчитали необходимым уплатить 158! ливров подателю этого письма взамен суммы, которую мы с их стороны получили для нужд Римской Церкви. Вышеназванному магистру отдать сии 158 ливров».
Письмо путаное и, кажется, сознательно путаное, особенно если учесть, что папа Александр III был хорошим юристом. Эта как бы случайная оговорка (то ли 150 ливров, то ли 158) недвусмысленно указывала на то, что тамплиерам дали папе золото под 6 %. Ставка половинная, очень щадящая и всё-таки это скрытое ростовщичество.
* * *
Сэр Эдвард Лоуренс сел на землю, прислонившись спиной к стене старинной каменной кладки. Они находились в руинах одного из гондерских замков. Орден приобрёл эти руины, оставив всё, как было, даже заросли колючек не стали расчищать. Запутанные лабиринты бывшего замка, где по большей части не было крыши, а иные стены и метра не превышали, хотя имелось так же множество преград, были идеальным местом для проведения тактических учений. Здесь за каждым углом мог скрываться враг – повороты и проёмы имелись в преизобилии, не говоря уже про сеть весьма неплохо сохранившихся подземельных коридоров и кладовых.
Лоуренс и Сиверцев только что отстрелялись по условному противнику, представленному послушниками и рыцарем-инструктором, которого Андрей не знал. Невероятное напряжение поединка, когда каждую секунду ожидаешь выстрела с одного из бесчисленных направлений, а противник имеет возможность вырастать буквально из-под земли, вымотало Сиверцева сильнее, чем марш-бросок. Теперь он шкурой понял, что в армии готовят не бойцов, а пушечное мясо. Только диверсионная подготовка давала настоящее умение поражать и выживать.
Они занимались с учебным оружием, стрелявшим маленькими шариками с краской. От многочисленных занятий стены во внутреннем пространстве замка были покрыты множеством разноцветных пятен, что сообщало им вид несколько бутафорский, лишая исторической достоверности, да, впрочем, это и не была археологическая практика.
Сейчас они уселись на землю в помещении без крыши, в тенёчке у стены, на небольшой пятачёк, лишённый зарослей. Было заметно, что Лоуренс тоже вымотался весьма основательно. «На вид ему лет 45, – подумал Андрей, – старик держится молодцом, особенно если учесть, что скакать горным козлом при полной боевой выкладке – не основное для него занятие». Лицо сэра Эдварда было совершенно невозмутимым и неподвижным. Так мог выглядеть какой-нибудь английский колониальный офицер, который полжизни провёл в Индии и слишком много внимания уделял лицезрению изображений Будды.
Сэр Эдвард, окончательно восстановив дыхание, неторопливо и деловито извлёк из рюкзака пластиковую бутылку с водой и бритвенные принадлежности. Намылив лицо, он начал бережно и любовно приводить его в порядок элегантной опасной бритвой. Андрей, искоса на него поглядывая, изумлялся точной выверенности движений – ни одного лишнего и каждое – максимально эффективно. Было немыслимо даже предположить, что сэр Эдвард может порезаться.
Не прерывая бритья и не поворачивая головы, англичанин с невозмутимой иронией спросил:
– Мистер Сиверцев, сколько раз вас сегодня «убили»?
– Трижды, – упавшим голосом сказал Андрей, потрогав места, весьма чувствительно зашибленные травматическими шариками.
– Нужны ли комментарии?
– Что я делаю не так, сэр?
– Ты почти всё делаешь не так. Конечно, господин капитан давно уже превзошёл требования, которые можно предъявить к армейскому офицеру, но, как диверсант он продолжает оставаться величиной, стремящейся к нулю.
– Я весь – внимание, сэр.
– А ты думаешь, я сейчас дам тебе несколько советов, последовав которым, ты уже завтра станешь супергероем? Запомни, друг мой, таких советов тебе никто не даст. Для того, чтобы тебя не убили, надо знать, когда противник нанесёт решающий удар, а для того, чтобы уничтожить противника, надо чтобы он этого не знал. Всё старо, как мир, – сэр Эдвард сполоснул бритву в небольшой оловянной миске и на несколько секунд задержал взгляд на маленьком изящном лезвии, а потом, словно нехотя, продолжил. – Могу привести золотые слова святого Бернара Клервосского: «Воину в особенности нужны следующие три вещи: он должен оберегать свою личность силою, проницательностью и вниманием, он должен быть свободен в своих движениях, и он должен быстро доставать свой меч их ножен». К этому почти нечего добавить. Меня всегда удивляло, как мог никогда не воевавший мистик-созерцатель так точно сформулировать основные принципы боевого искусства. А дело, видимо, в универсальности этих принципов. Они лежат в основе любой эффективной деятельности. Воин, как и банкир, должен быть прежде всего проницателен, то есть способен предугадать действия противника или конкурента. Это достигается неустанным вниманием к каждой самой мелкой детали, характеризующей ситуацию, среди которых незначительных нет. Основа интуиции – способность воспринимать детали, ускользающие от внимания других. Эти качества останутся бесполезны, если у тебя нет тупой и грубой силы – безупречно рассчитанный удар не станет смертельным. В бизнесе подобные ситуации бывают вызваны ограниченностью ресурсов. «Свобода движений» – умение заблаговременно устранить все проблемы, которые могут препятствовать проведению операции, боевой или финансовой, чтобы ничто тебя не отвлекало. Этой-то «свободой движений» и достигается «умение быстро доставать меч из ножен», то есть мгновенность реакций. Мало точно определить время и место удара, мало иметь силу, достаточную для нанесения удара, мало заранее устранить всё, что могло бы отвлечь от нанесения удара. Надо ещё нанести удар с максимально возможной скоростью, потому что противник так же просчитывает твои движения, он может просто не дать тебе времени. Думаю, к сказанному мало что можно добавить.
– Не устаю восхищаться универсализмом Ордена. Ведущие богословы наставляют спецназ в боевых вопросах. Профессиональные спецназовцы проводят финансовые операции с виртуозностью, оставляющей позади ведущих банкиров. И все вместе молятся, как не всегда умеют настоящие монастырские монахи.
– Хорошо, что тебя это восхищает. Восхищаешься, значит учишься. А орденский универсализм достигается за счёт постижения универсальных принципов, которые лежат в основе всех перечисленных тобою видов деятельности. Почему мистически настроенный богослов-созерцатель даёт боевые советы воинам? Потому что постоянно ведёт так называемую «невидимую брань» – неустанную борьбу с греховными помыслами. На пространстве монашеской души разворачиваются такие баталии, какие и не снились бывалым воякам, а принципы – общие: сила, внимание, проницательность, свобода движений, скорость реакций. Настоящий христианский воин должен хорошо знать аскетику – важнейший раздел богословия.
Эта мысль показалась Сиверцеву слишком мудреной, и он решил свернуть на вопрос попроще:
– Меня удивляет, сэр Эдвард, то, что вы бреете бороду, несмотря на тамплиерскую традицию.
Британец тем временем неторопливо, деловито и бережно упаковывал обратно в рюкзак бритвенные принадлежности. Воду, оставшуюся в бутылке, он протянул Андрею с предложением выпить. С удовольствием убедившись, что Сиверцев прикончил ценный остаток в несколько глотков, сэр Эдвард с нарочитой назидательностью изрёк:
– Это, мистер Сиверцев, Орден. Традиции для тамплиеров драгоценны, но мы не рабы орденских традиций. Вояки, порою, становятся очень суеверны и носятся со своими обычаями и ритуалами, как с писаной торбой, словно нарушение одного из них приведёт к тому, что боевая удача от них отвернётся. Это скрытое, подсознательное язычество – мир талисманов, оберегов, фетишей. Военные суеверия – суетная вера, процветающая там, где нет истинной веры. А для тамплиеров борода – отнюдь не фетиш и не оберег. Храмовники в основном неукоснительно соблюдают орденские традиции, но главное для рыцаря – сохранение личной самобытности, к чему иерархи относятся с большим уважением. Дело не в том, что сегодня я сам – один из высших иерархов Ордена, и мне многое позволено. Ваш покорный слуга тщательно брил лицо еще, когда был послушником, и никто мне в этом не препятствовал. Я – британец, к тому же это традиция семьи Лоуренсов. Мой предок, Лоуренс Аравийский, умудрялся тщательно бриться даже во время долгих переходов через пустыню.
