Текст книги "Рыцари былого и грядущего. Том I(СИ)"
Автор книги: Сергей Катканов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)
А вот что пишут Джей Вайднер и Винсен Бриджес в книге «Тайна соборов»: «То самое таинственное нечто, которое обнаружили рыцари в Иерусалиме на развалинах храма Соломона и было осколком знаменитого Чёрного Камня, легендарного метеорита из Мекки». Только представь себе: тамплиеры – хранители камня Каабы. Это уже полная паранойя, которую нет смысла опровергать. Надо ли говорить, что эти «исследователи» не приводят никаких доказательств, делая ставку на свою больную «интуицию».
Вот книга Луи Шарпантье «Загадки тамплиеров». Шарпантье – исследователь довольно серьёзный. Многие его выводы радуют, как минимум, отточенностью логических построений. Но как только речь заходит о тамплиерских раскопках, даже у таких серьёзных людей с головой начинает творится что-то неладное. Луи пишет: «Девять рыцарей приехали с целью найти, сберечь и забрать с собой Ковчег Завета и таблицы закона, которые хранились в храме Соломона. В таблицах содержится, как я убеждён, формула вселенной». С чего Шарпантье взял, что под храмом прятали Ковчег завета, на самом деле исчезнувший за много веков до Рождества Христова? Если его спрятали в подземельях, то почему не извлекли на свет божий, когда после вавилонского пленения храм был вновь отстроен? Ведь в храме Ирода ковчега уже не было. А что касается «формулы вселенной» – это опять всё та же паранойя.
– А вы считаете, что тамплиеры ничего под храмовой горой не откопали?
– Нет, конечно. Иерусалимский храм был разрушен римлянами в 70-ом году, а крестоносцы захватили Иерусалим в 1099 году. Прошло более тысячи лет! Неужели за это время не нашлось желающих основательно покопаться там, где стоял храм? А если не нашлось, то с чего вдруг это желание появилось у крестоносцев? Никаких «руин храма», о которых говорят наши авторы, на храмовой горе к тому времени не было. Надо сойти с ума, чтобы считать первых тамплиеров наследниками информации, которая в устной традиции передавалась тысячу лет. Никакая достоверная информация в устной традиции так долго не держится. А что касается письменных источников, так в Тёмные века ни один рыцарь и читать-то не умел. Дремучие и безграмотные франкские бароны VI–X веков очень плохо подходят на роль любителей и хранителей тайных знаний. Да и от кого бы они могли эти знания получить? От евреев, которые были в те века презираемыми изгоями, с которыми рыцари даже разговаривать брезговали? А ведь тамплиерам приписывают не случайную находку, а целенаправленные раскопки, длившиеся 9 лет. Дескать, они знали, что искали.
– Да, всё это действительно похоже на паранойю. Но стоит ли весь этот бред внимания? С сумасшедшими вообще-то не принято спорить, а вы так горячо с ними полемизируете, как будто считаете их достойными оппонентами.
– Андрюшенька, не сыпь мне соль на сахар. Как будто я сам не понимаю, насколько нелепа серьёзная полемика с полными дураками. Но тебе легко судить, ты попал к нам, не заражённый этим бредом. Тебе не надо преодолевать сформированного идиотами – тамплиероманами скептического отношения к Ордену. А другим не так легко. Ведь этот бред возымел множественные последствия в мире абсолютно нормальных и очень умных людей. Сейчас ни один серьёзный учёный даже не будет рассматривать научную гипотезу, если в её рамках есть упоминание тамплиеров. Тамплиероманы не просто опоганили память Ордена, а сделали её смешной и нелепой. Любая попытка начать вменяемый разговор о тамплиерах сразу же наталкивается на хихиканье. Серьёзные-то учёные почему же не понимают, что тоже ставят себя в нелепое положение, брезгуя изучением истории Ордена? Ведь если множество обитателей дурдома объявили себя «наполеонами» – это ещё не повод отказываться от изучения истории Наполеона Бонапарта. Так что мне для начала хотелось четко разграничить тамплиероманский бред и подлинную историю подлинного Ордена.
К тому же бредовость версий, которые я привёл, далеко не для всех очевидна. Миллионы читателей по всему миру принимают всё это всерьёз. Причём, заметь, как интересно: в моём очень неполном обзоре есть книги француза, немца, англичан, американцев, итальянцев, русского, да ещё парочку испанцев мог бы назвать. Тебе не кажется странным и подозрительным столь глобальный, можно даже сказать – вселенский, характер тамплиеро-паранойи? Вся эта дурь появляется не просто потому, что это модно и не из одного только желания угодить плебейскому вкусу. Это фрагменты единой, хорошо спланированной международной акции, направленной на разрушение христианства. Все версии без исключения строятся на тёмной нехристианской мистике. Если по всей Европе совершенно случайно одна за другой появляются тамплиерские эпопеи, тогда почему же, хотя бы для разнообразия никто не захотел представить Орден, как христианскую силу?
– И почему?
– Да потому что цель заказчиков акции – прямо противоположная – использовать героический ореол храмовников для дискредитации христианства. Заказчики хорошо известны. Масоны. Дело в том, что ортодоксальное христианство очень мешает сей достославной международной организации в осуществлении её главного замысла – создании синтетической религии, единой для всех народов.
– Если доказательства того, что это именно масоны?
– Так ведь они же и сами этого никогда не скрывали. Просто глотателям «интеллектуальных триллеров» лень сопоставлять факты. Но мы-то знаем, что ещё на заре масонства в 1737 году «ихний главарь» Михаил Рамсей сказал: «Под сводами Иерусалимского храма были найдены тайные символы древней священной науки». Как видишь, о характере находки тамплиеров Рамсей высказался крайне неопределённо, вот современные масоны всех стран и изощряются в различных вариантах понимания сих драгоценных «тайных символов». По мнению одних масонов, тамплиеры обрели реликвии, принадлежавшие древнееврейской секте ессеев. В других эзотерических теориях масонов тамплиеры объявлены защитниками чаши Святого Грааля. Есть масоны, которые, как с писаной торбой, носятся с Меровингами и пресловутыми «потомками Иисуса». Ты думаешь, Браун сам по себе и просто так стал неслыханно популярен? Да просто масоны сделали ему широкомасштабную международную рекламу, когда он по их заказу изготовил детектив из старой масонской бредни.
– Насколько я понимаю, главные враги современного Ордена – именно масоны?
– О, нет, ни в коем случае. Масоны – осквернители памяти Ордена, и мы им это просто так с рук не спускаем, противодействуя по мере необходимости. Но масоны – всего лишь болтуны, балаболки, трепачи. Вот я сейчас противодействую масонам, пользуясь их же оружием – языком. Но у Ордена есть враги гораздо более серьёзные, и борьба с ними идёт куда более радикальными средствами. Впрочем, об этом тебе пока не надо. А вот о том, как связана память Ордена с масонами, надо будет ещё отдельно поговорить.
– Отец Августин, вы обещали открыть мне «великую тайну тамплиеров».
– Готов, готов. Слушай меня внимательно. Самая великая тайна тамплиеров в том, что у тамплиеров нет никакой тайны. Не правда ли, это ошеломляющее открытие? В это трудно поверить, но это так: Орден нищих рыцарей Христа и Храма на самом деле был именно тем, чем себя и провозгласил, то есть Орденом христианских монахов-воинов, – отец Августин плутовато улыбнулся, наслаждаясь произведённым эффектом.
– Так что же, вообще никаких тайн?
– Ну не то чтобы совсем никаких. Просто тайна тамплиеров – тайна всех христиан. Сокровище тамплиеров – сокровище всех христиан. Тамплиеры были великими хитрецами. Они спрятали свою тайну, своё сокровище на самом видном месте. Ведь это самый надёжный способ что-то спрятать. Положи секрет у всех на виду, и никто не найдёт. Искать будут где-нибудь в подземельях, в крайнем случае – под кроватью, но уж никак не у себя по носом, не на обеденном столе. Сейчас мир сошёл с ума от поисков Святого Грааля. А я хоть всему миру скажу, где он находится: в каждом христианском храме во время литургии. Грааль – это Чаша Причастия. Эта тайна известна всем ортодоксальным христианам, они ни от кого её не скрывают, но она продолжает оставаться недоступной большинству людей. Искатели приключений никогда не будут обладать Граалем. Святая Чаша принадлежит искателям Истины. Об этом очень хорошо сказал английский историк Морис Кин: «Поиски Грааля – это совсем не поиски некоего предмета, а поиски того, что этот предмет символизирует: таинства Причастия и слияния с Богом». Ты видел Святой Грааль в сиянии Его Вечной Славы. Для тебя, надеюсь, эта истина не нуждается в доказательствах.
– А другим случалось видеть подобное тому, что видел я?
– Такие и подобные факты, конечно, не повсеместны, но довольно многочисленны. Есть большое количество вполне достоверных свидетельств. Вот что вспоминал, например, иеромонах Сампсон, который жил в Александро-Невской Лавре в начале XX века: «Огромный пучок огня вращался, вращался над Чашей и – в Чашу. Но не все это видели. Некоторым не было открыто».
– Во время Литургии, ещё до того, как я увидел чудо, мне показалось, что душа моя очистилась и просветлела. Я вечно буду за это Бога благодарить. Но, может я не всё понимаю. Я думал, что во время богослужения вино и хлеб символизируют Тело и Кровь Христовы, образно их представляют. Разве не так?
– Не так. Совсем не так. По учению Церкви во время совершения Литургии хлеб и вино, наитием Духа Святого становятся настоящими, подлинными Телом и Кровью Христовыми. После освящения Святых Даров вид хлеба и вина для человеческого глаза не изменяются. Однако их вещество становится совершенно иным по своей природе. Ты только вникни: в Чаше перед нами Сам Христос, Его подлинное Тело и подлинная Кровь, а не просто символы.
– Это кажется непостижимым и, уж простите, неправдоподобным.
– Это совершенно непостижимо и совершенно неправдоподобно. Но это так. Преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Бог, действием Духа Святого, совершает то, что превышает естество и чего нельзя постигнуть. Дух Святой нисходит и совершает то, что превыше слова и разумения».
– Но ведь Литургия совершается одновременно во множестве храмов во всех концах земли. Значит везде лишь часть Тела и Крови Христовых?
– Ни в коем случае. В каждой частице Святых даров находится не часть Тела и Крови Господа, но всецело присутствует Сам Христос. Восточные Патриархи в «Послании о православной вере» писали: «И это не потому, что Тело Господа, находящееся на Небесах, снисходит на жертвенники, но потому, что хлеб, изготавливаемый порознь во всех храмах, делается одно и тоже с Телом, сущим на Небесах. Ибо всегда у Господа одно Тело, а не многие во многих местах».
Андрей отстранённо и молча смотрел куда-то в сторону. Он ни о чём не думал, не пытался осмыслить сказанное отцом Августином. Его душа в безмолвном благоговении склонилась перед величием открывшейся ему тайны. Отец Августин, видимо, чувствуя, что происходит в его душе, ни словом не потревожил этого безмолвия. Потом Андрей сказал очень тихо и мирно, не испытывая даже намёка на душевное перевозбуждение:
– А ведь это, отче, величайшее чудо всех времён и народов. По сравнению с чудом Евхаристии все перечисленные вами «страшные тайны» масоно-тамплиеров кажутся жалкими, убогими, дешёвыми. Вы знаете, мне их жалко. Они, видимо, не способны постичь величие подлинного чуда и пытаются заменить его самоделками, суррогатами.
– Подлинно так, Андрюшенька, подлинно так. В таинстве причастия человек соединяется со Христом, душа человеческая получает свойства души Христа. Нет и не может быть на земле чуда выше этого. Дело совсем не в том, что ты видел. Господь сказал: «Блаженны не видевшие и уверовавшие».
– Да, я понимаю. Чудо Евхаристии всё равно всегда совершается.
– Всегда, да не всегда. Многие причастники не осознают к чему они допущены, легкомысленно относятся к таинству, и чуда с ними не происходит. Они не перерождаются, не соединяются с Христом. Настоящее чудо – плод тяжёлого духовного труда, который тебе ещё предстоит.
– Как вспомню про тамплиеров, которые в железных доспехах жарились под палящим солнцем Палестины и всё переносили с радостью ради славы Христовой. Я, как и они, готов выдержать всё.
– Если это будет угодно Господу, Андрюша.
– Ещё хотел спросить. Таинство Причастия действительно как-то связанно с легендой о Святом Граале?
– Ну. Чашу Причастия можно бы и не называть Святым Граалем. Тайна всех тайн не очень-то нуждается в таком сравнении. Просто может быть, некоторым духовно немощным «искателям Святого Грааля» через этот образ будет легче постичь Таинство Причастия. К тому же, существует вполне конкретная историческая связь между этим таинством, легендой о Граале и нашим Орденом.
Тамплиеры всегда имели особо трепетное отношение к Крови Христовой. Они слишком хорошо знали, что такое кровь, и, может быть, поэтому Кровь Небесного Сеньора приобрела для них такое большое значение. Тому можно найти множество подтверждений, но достаточно узнать, что говорили храмовники на процессе. Раймон Гардиа, командор Ма-Дье, сказал про «белый плащ, на котором изображён почётный знак красного креста в память о Святой Крови, пролитой Иисусом Христом за верующих в Него». Ему вторил брат Беранже де Колль: «За то что Иисус Христос пролил за нас Свою Пречистую Кровь, мы носим кресты из красной материи на нашей одежде, чтобы пролить свою кровь в борьбе с врагами Христа». Значит, главный символ Ордена – красный крест был символом Крови Христовой.
И вот, представь себе, в XII веке Католическая Церковь запретила мирянам причащение Кровью Христовой. На Литургии освящались по-прежнему как Тело, так и Кровь Христова, но и тем и другим причащались теперь только священники, а простых христиан причащали только Телом. Значит рыцари Христа и Храма, простые монахи, оказались лишены того самого главного для них, что символически было изображено на их плащах. Для тех, кто по-настоящему пережил чудо Евхаристии, это могло стать настоящей трагедией. Уже в наше время «запрет на Кровь» назвали «литургическим предательством» Католической Церкви по отношению к своим мирянам. Тамплиеры могли возмущённо недоумевать: «Мы за Христа свою кровь проливаем, мы ради Христа отреклись от всех радостей жизни, а нас лишили Крови Христовой – нашей главной духовной пищи, нашей главной радости. Разве не за всех верующих в Него пролил Господь свою Кровь на кресте? Разве не сказано в Евангелии: «И взяв чашу, и благодарив, подал им и сказал: пейте от неё все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставлении грехов».
Тамплиеры лучше чем кто-либо знали, что такое послушание и повиновение священноначалию, но в этом случае действия папского престола настолько очевидным образом расходились со Святым Евангелием, что они могли и не стерпеть. Тем более, что на Святой Земле у них была очень простая возможность проигнорировать папский запрет. Ведь православные никогда не запрещали причащение мирян Кровью Христовой, а в Палестине православных храмов было больше, чем католических. К тому же в XII веке разрыв между Православной и Католической Церквями ещё не стал фактом общественного сознания и если рыцарь-франк шёл в православный храм, то никто не обвинял его в измене своей церкви.
По всей вероятности, тамплиеры зачастили в православные храмы сверх обычного, привыкнув там причащаться Кровью Христовой. Отсюда один шаг до того, чтобы и у себя во Франции тайно проводить богослужения по типу православных. Вот тебе и «тайна тамплиеров». Впрочем, это тема не малая и отдельная, так же как и связь тамплиеров с православием.
– А при чём тут Святой Грааль?
– Терпи, Андрюша. К нашей теме с какого бы бока не приступил, а всё равно придётся уйти немного в сторону. Желающий понять тамплиеров должен отказаться от следования прямыми путями. О Святом Граале написана целая библиотека и никто не знает, что это такое. Кретьен де Труа, впервые запустивший само слово «Грааль» в литературный обиход, умер, не успев дописать свой роман «Персеваль» и, соответственно, не успев объяснить, что он разумел под Граалем. Ну и сыплются версии, как из рога изобилия, вот уже 700 лет. Их разбор мог бы стать делом всей жизни, только жалко тратить на это жизнь. Кажется, гораздо проще обратиться к первоисточнику и попытаться самим понять Кретьена.
Начнём с того, что родился Кретьен около 1130 года в самых что ни на есть тамплиерских местах, в Шампани, откуда родом был основатель Ордена тамплиеров. Орден только что официально утвердили. Он служил у Генриха, графа Шампанского, который был известен, как покровитель тамплиеров. Так что и сам Кретьен, скорее всего, был большим поклонником Ордена Храма. И персонажи его романов списаны, вероятно, с тамплиеров. Кстати, Вольфрам фон Эшенбах, продолживший тему Грааля, уже прямо называет хранителей Грааля храмовниками.
Так вот наш доблестный храмовник Персиваль видит в замке загадочного Короля-Рыбака ещё более загадочную процессию: «Появился слуга, несущий в руке копьё. Капля крови стекала с острия наконечника. Чаша Грааля, плывущая впереди, была из чистого листового золота. Как по началу копьё, Грааль и серебряное блюдо пронесли мимо ложа». Спорить о том, что за таинственные предметы проплыли мимо Персиваля могут лишь те, кто не имеет ни малейшего представления о Божественной Литургии. Тут же нет никакой загадки, это просто литургические принадлежности. Маленьким символическим копьём за Литургией пронзают «агнца» – просфору. Отсюда, не удивительно, что с копья, которое видел Персиваль, вечно капает кровь. Это символ Крови Христовой, которая, благодаря служению Божественной Литургии, ни когда не иссякает в этом мире. Чаша Грааля – Чаша Причастия. С серебряным блюдом ещё проще – это дискос – литургическая принадлежность.
Позднее Персиваль узнаёт, что Король-Рыбак тяжело болен и жив лишь благодаря тому, что ему приносят в Граале облатку. Мне кажется, тут всё настолько просто, что вовсе не стоило разводить полемику на семь столетий. Облатка – Тело Христово и только благодаря Его вкушению Король жив. А болен он потому, что ему не дают Крови Христовой. Здесь Кретьен да Труа символически изобразил главную тамплиерскую боль – лишение западных христиан Крови Христовой.
– А почему Персиваль не догадался, что стал свидетелем символического отражения Божественной Литургии?
– Да потому что он на тот момент был нераскаявшимся грешником, то есть слепцом. Представь себе, что ты впервые попал в церковь и вообще не понимаешь, что там происходит. Ты бы спросил – тебе бы объяснили, но ты не спрашиваешь, и чудо святого Причастия остаётся для тебя неизвестным, хотя оно прошло перед твоими глазами. Так же и Персиваль не спросил. Святой отшельник прямо говорит ему в чём причина: «Тяжёлый грех помешал тебе спросить о копье и о Чаше Грааля». Потому и позднейшие исследователи никак не могли разобраться, что же понимал сам Кретьен под Граалем. Их удалённость от Церкви, их нераскаянность мешали им увидеть в Граале то, что столь очевидно для любого христианина.
– А как вы думаете, Персиваль, по замыслу автора в завершении романа должен был понять, что такое Грааль?
– Да, конечно же. По канонам Церкви, путь к Чаше Причастия лежит только через исповедь, через покаяние. Об этом отшельник говорит Персивалю совершенно прямо, без иносказаний: «Святой человек призвал рыцаря исповедаться, объяснив, что грехи не могут быть отпущены без правдивой исповеди и покаяния». И Персиваль очень искренне кается: «Я забыл о Боге, я не верил в Бога, а только и делал, что неустанно творил зло. Я никогда не молил Господа о милосердии и ничего не делал, чтобы заслужить Его прощение.». Де Труа показал путь настоящего тамплиера. Рыцари, конечно, не были безгрешны, но их путь лежал через покаяние к постижению тайны Чаши Господней.
Теперь вспомним, какая главная задача стояла перед Персивалем – исцелить Короля-Рыбака. Надо было наполнить Святую Чашу Кровью Христовой. Надо было преодолеть последствия «литургического голода», вызванного «запретом на Кровь». Роман Кретьена де Труа – чисто тамплиерское произведение о Божественной Литургии. Кретьен скрывал свои мысли за символами, потому что не мог вступать в прямую полемику с Католической Церковью, но он явно не сомневался, что его прекрасно поймут. И тем не менее позднейшие подражатели Кретьена, жившие совершенно иными ценностями, превратили его Литургическую Песнь в заурядный приключенческий роман с элементами фантастики.
Мы, современные тамплиеры, понимаем под Святым Граалем именно то, что понимал создатель этого образа Кретьен де Труа – Чашу Причастия. Мы не особо нуждаемся в метафоре Грааля для обозначения Литургической Чаши, но поскольку тема Грааля стала предметом бесчисленных спекуляций, порочащих честь Ордена, мы бываем вынуждены напомнить, что означал Грааль для тамплиеров XII века. И в этом смысле готовы сказать: на наших белых плащах изображён Святой Грааль – символ Крови Христовой. И в этом символе нет ничего магического и оккультного.
Отец Августин замолчал и перевёл дух. Теперь он улыбался очень тихо и немного виновато:
– Извини меня, Андрюша, за это утомительное словоизвержение. Потом тебе обязательно пригодится понимание того, что я сейчас говорил. Итак, я доложу великому магистру о твоём желании вступить в Орден.
* * *
Сиверцев стал послушником Ордена. Его перевели в общее помещение, где стояли семь коек. Кстати, это были советские панцирные сетки. Где только откопала орденская братия эти по своему уникальные металлоизделия? Впрочем, Сиверцев не мучил себя этим вопросом. Другие бытовые вопросы его так же не сильно занимали. Если бы через месяц после того, как он поселился в орденской казарме, у него спросили бы, какого цвета там стены, он, наверно, не смог бы ответить, а может сказал бы: «Неопределённого», что было весьма недалеко от истины.
Шестеро послушников, среди которых он теперь жил, были разного возраста и, судя по всему, разных национальностей. Они едва обратили на него внимание. Саша, проводивший сюда Сиверцева, оставил его на пороге, предоставив самому разбираться с новыми сослуживцами. Андрей с порога поздоровался по-английски, сдержанно улыбнувшись. Ему ответили несколько голосов, но никто не подошёл и не протянул руки, никто не пытался с ним познакомиться. Трое сидели на койках и перешёптывались меж собой, один стоял перед большой иконой на стене с молитвословом в руке и нечто бубнил себе под нос, двое сидели за общим столом посреди комнаты с книгами. Пробежав глазами по их лицам, Сиверцев выдержал паузу и отчётливо по-английски спросил: «Какую койку можно занять?». На его вопрос обратили внимание не сразу, наконец, один из сидевших за столом оторвал глаза от книги и неожиданно доброжелательно сказал на ломаном русском: «Пройди по коридору. Будет дверь. Послушник Зигфрид. Он скажет». Широко улыбнувшись, юноша показал туда, где был этот самый коридор. Худощавый и черноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой и белозубой улыбкой, этот юноша сразу же показался Андрею очень обаятельным. Элегантный, немного даже манерный жест тонкой руки с длинными пальцами обличал натуру артистическую. «Итальянец, наверно», – подумал Сиверцев и углубился в узкий коридорчик, как и было ему предложено.
Его встретила массивная, кажется дубовая дверь. Андрей постучал. За дверью послышался лёгкий шорох, но ответа не последовало. Андрей постучал во второй и в третий раз. Теперь тишина не порадовала его даже шорохом. Он вернулся в общую комнату и, виновато улыбнувшись, обратился к «итальянцу», рискнув сделать это по-русски: «Мессира Зигфрида нет». Юноша столь же доброжелательно ответил: «Послушник Зигфрид у себя», – сделав ударение на первом слове, и Андрей понял, что преждевременно возвёл искомого Зигфрида в рыцарское достоинство, а юноша, старательно подбирая слова, продолжил: «Вы молитву не прочитали. Надо было произнести: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Он ответил бы «Аминь» и открыл. На стук у нас не отзываются». Андрей в ответ посмотрел на парня так растерянно, что тот сразу же встал и удалился, вскоре вернувшись с Зигфридом.
На последнего стоило лишь взглянуть и не оставалось никаких сомнений – это Зигфрид. Нибелунг. Рост высоченный, сложение атлетическое, борода чуть рыжеватая, как это всегда бывает у блондинов, а глаза – невероятной голубизны. Выражение лица угрюмое до свирепости. Глядя на него, Сиверцев вспомнил фразу из старого советского анекдота: «Добрейшей души человек, а ведь мог бы и пристрелить». Посмотрев на Зигфрида под этим углом зрения, он сразу же избавился от растерянности, широко и приветливо улыбнувшись грозному тевтону. Он понимал, что его широкая улыбка граничит с наглостью, но не смог отказать себе в этом удовольствии. Зигфрид окатил его ледяным душем своего взгляда, но в лице не изменился и не проронил ни звука. Он молча указал Андрею на пустующую койку и сразу же удалился. Едва Сиверцев успел присесть на край кровати, как Зигфрид вновь появился и так же безмолвно положил на тумбочку рядом с кроватью мыло, зубную щётку, зубную пасту и ножницы. Никак не проявив способности к членораздельной речи, Зигфрид вновь удалился.
Андрей стал рассматривать нехитрые дары безмолвного тевтона. Мыло и зубная паста были французские, судя по всему – очень дорогие. На зубной щётке и на ножницах красовались магические для каждого советского человека слова: «Made in Japan». Самурайское производство. Сиверцеву никогда не доводилось держать в руках таких изысканных предметов, поражающих аристократической простотой. Он вновь подумал о том, как удивителен Орден. Здесь есть только самое необходимое и самое простое, но всё это – самое лучшее. То что Орден – братство настоящих аристократов, не было для Андрея открытием, но он удивился тому, что даже к послушникам здесь относятся, как к аристократам. Постельное бельё на кровати было самого лучшего полотна. Одеяло – верблюжье, тончайшей выделки. Бельё – белое. Одеяло – чёрное. Без намёка на рисунок. А ведь это по сути солдатская казарма. Он ещё не успел стать даже полноценным солдатом, а ему уже – всё самое лучшее. Как раз для того, кому предстоит чистить сортиры.
Рассуждения Сиверцева прервали тёплые и ломаные русские слова, от своей исковерконности становившиеся, кажется, ещё теплее:
– Братик трапезовал?
Сиверцев поднял глаза, увидев широко улыбающегося «итальянца». В тот день Андрею из-за хлопот, связанных с определением его дальнейшей судьбы, не довелось поужинать, а потому он, разумеется, ответил:
– Спасибо, я сыт.
Потом, ещё раз глянув на икрящегося доброжелательностью «итальянца», решил добавить:
– Меня зовут Андрей. Я русский.
– Меня зовут Милош. Я черногорец. Мы – братья славяне.
– А что это за народ? Какая страна?
– Черногория – одна из республик Югославии. Черногорцы – те же сербы, только живущие на Чёрной горе. Мы немного отличаемся. Черногорцы, в отличие от остальных сербов, никогда не жили под турками, – Милош печально замолчал, видимо, обескураженный тем, что русский офицер ничего не слышал о его Родине, а потом счёл необходимым добавить:
– Черногорцы очень любят русских. У нас даже поговорка есть: «Нас и русских – двести миллионов, а нас без русских – полфургона».
– Я рад. Очень хорошо, что нас с тобою – двести миллионов.
– Не удивляйся, Андрей, тому, как тебя встретили. Здесь с тобой никто не будет знакомится, пока ты сам не проявишь к этому желания.
Сиверцев в ответ просто улыбнулся и кивнул. Он не успевал осмыслить особенности той реальности, в которую попал. Позднее он ещё не раз отмечал эту удивительную особенность орденской казармы: здесь все были взаимно доброжелательны и подчёркнуто любезны, но говорили мало – ни один человек не обращался к другому без прямой необходимости. Каждый был вместе со всеми и одновременно – один. Никто не покушался на его автономность и не нарушал его уединение, которое, как оказалось, вполне возможно в комнате, где живут семь человек. Сиверцев не раз вспоминал слова из «Персиваля»: «Никто не имеет права отвлекать рыцаря от его размышлений». Они пока не были рыцарями, но ничто не препятствовало им жить по рыцарским правилам. Меж собой послушники разговаривали только шепотом, так чтобы их разговор никому не мешал. В полный голос здесь звучали только слова молитв, да ещё короткие и отрывистые распоряжения могучего Зигфрида, который, впрочем, появлялся в их комнате крайне редко.
Сейчас появление Зигфрида прервало разговор Андрея и Милоша. Тевтон встал у иконы Богородицы и все послушники сразу же, но совершенно без суеты выстроились у него за спиной. Все хором на латыни читали молитвы на сон грядущий. Андрей вместе со всеми молча крестился и делал поклоны, думая о скорейшей необходимости учить латынь. Сразу же после молитвы все улеглись на свои кровати как были – в одежде. Электричество выключили, но комната всю ночь освещалась огоньками лампад у иконы. Уснул Сиверцев сразу же.
* * *
Ему показалось, что град огромных гаек ударил по жестяной крыше. Он ошалело вскочил с кровати. Раннее утро. Часа четыре, не больше. Об этом приходилось лишь догадываться, потому что часов у Сиверцева не было. Один из послушников тряс какой-то железной погремушкой. Все сразу встали с коек, ни у кого, кроме Сиверцева не было такого ошалелого выражения лица. Видимо, послушники привыкли вставать в такую рань и под такой грохот. Появился Зигфрид, все строем отправились в церковь на богослужение.
На службе сознание Андрея так и не сумело вынырнуть из тумана. Он клевал носом, механически повторял движения братьев и только молча шептал про себя: «Господи, помилуй». Когда они вернулись к себе в комнату, им дали ещё часик поспать.
Потом Сиверцев, сопровождаемый Зигфридом, отправился работать. Тевтон при помощи нескольких отрывистых английских фраз, сопровождаемых энергичными жестами, объяснил Андрею, как и чем надо чистить туалеты, душевые, умывальники. Сиверцев взялся за дело, усмехаясь про себя: «В самый раз работа для офицера». Впрочем, он не чувствовал себя униженным и был очень рад, что оказался на первой ступеньке той лестницы, которая должна привести его к рыцарскому достоинству. К тому же места общего пользования в Секретум Темпли были весьма чисты и Андрею оставалось лишь поддерживать эту чистоту. Потом обед и опять богослужение. Потом опять работа, ужин и богослужение. К отбою он уже не держался на ногах, с трудом выстояв вечернюю молитву.
Так день за днём пролетела неделя. Всё это время Андрей никак не мог выйти из состояния гнетущего, муторного кошмара. Он с ужасом понимал, что богослужения стали ему теперь ненавистны. Он готовил себя к трудностям, но не предполагал, что будет настолько тяжело. Начали терзать сомнения, что он вообще способен к монашеской жизни. На молитве он не думал ни о чём, кроме гудящих ног, только тупо и обессилено бормотал про себя: «Господи, помилуй.». Он ничего не понимал и даже не пытался понять в богослужениях на разных языках. Он начал тихо ненавидеть самого себя за то, что так не любит теперь бывать в храме. Отсюда Андрея тянуло обратно к раковинам и унитазам, которые стали его единственными друзьями. Он готов был чистить их сколько угодно, только бы его опять не гнали в храм. Впрочем, его не гнали, он сам себя гнал. Он ходил бы в храм столько раз, сколько положено по Уставу, даже если бы его освободили от этой обязанности. Сиверцев был упёртым.
