Текст книги "Театр для взрослых"
Автор книги: Сергей Михалков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)
Появляется Кокорев.
Кокорев (девушке). Здравствуй, Ирина-ветер!
Ирина (радушно). Здравствуйте, дядя Фима! Что это вы в таком наряде?
Ольга Кирилловна. На охоту вишь собрался, а его не взяли! Горе-охотник!
Кокорев. Без меня уехали. Обманули.
Ирина. Вы видели на кухне рога? Красивые, правда?
Ольга Кирилловна уходит.
Кокорев. Богатые рога.
Ирина. Они его убили, а мне жаль! Это все равно что застрелить лошадь
или корову. Честное слово! Ну я понимаю, если этого требует необходимость: людям нечего есть им нужно добыть мясо... Но просто так, ради удовольствия
выстрелить в бегущее мимо красивое и гордое животное! Дикость какая-то! Не
понимаю... Это ведь не волк, наконец, не кабан! Кабан противный – его не
жаль: все-таки свинья! (Ест мороженое.)
Кокорев (не сразу). Да-а-а... Убили лося – кончилась охота! Надо из
охотника становиться мясником: свежевать тушу убитого зверя, потрошить ее, рубить мясо на куски... Грязная работа!
Ирина. Зачем же вы сами ездите на такие охоты, раз вы так говорите?
Кокорев (простодушно). А меня, признаться, всегда тревожил вопрос: ну
как при мне лося убьют! Сам бы я, конечно, промазал, если бы пришлось
стрелять.
Ирина (с удивлением). А при вас разве никогда не убивали?
Кокорев. Три раза за свою жизнь выезжал я на отстрел сохатого, и три
раза уходил от нас лось... А последний раз прямо на меня вышел! Ей-богу!
Остановился за кустом и смотрит. Знал, подлец, на кого выйти! Глаз такой
большой, теплый!..
Ирина. И, наверное, умный?
Кокорев (не отвечая). Пошевелился я нарочно, хрустнул веточкой, чтобы
его спугнуть, он и ушел! Ну, меня охотники потом самого чуть не пристрелили!
Ирина (смеется). А на охоту ездить любите?
Кокорев (серьезно). Ну что я тебе скажу? Люблю? Не любил бы – не ездил!
Одни сборы чего стоят!.. А разговоры охотничьи у костра или в избе за
самоваром!.. А лес!.. Идешь на лыжах, тихо вокруг, морозно... Заденешь за
ветку, а тебе снег за воротник сыплется! Это можно любить! А весной, когда
земля в лесу снег пьет, когда лес сам с собой разговаривает! Это ли не
поэзия? (Махнув рукой.) Ты меня вообще не слушай, я ведь чудак! Ты сама мне
это не раз говорила!
Ирина (смеется). Конечно, вы чудак, дядя Фима! Ну вот взять этот ваш
аппарат, который вы изобрели! Неужели действительно древние греки
пользовались таким же приспособлением? Точно таким же? Ой, мне что-то не
верится, дядя Фима!
Кокорев (самоуверенно). Ого! Я тебе это всегда докажу. Я человек,
ходячий по земле.
Ирина. Вы бы, дядя Фима, пригласили кого-нибудь из знающих людей
посмотреть ваше изобретение. С папой бы посоветовались. Он бы что-нибудь
подсказал!
Кокорев. Мне тут на днях одна подсказала, тетя Даша, старуха с нашего
двора, что прибирать ко мне ходит. На днях уговаривать меня начала: "Брось
ты эту бандуру, Ефим Петрович! Поставь лучше в комнате круглый стол, поживи
ты на конце дней как человек, а я тебя обхаживать буду, ты меня только
пропиши на своей площади!" А когда я ей отказал, она говорит: "Вот какой
сумасшедший!" Как будто бы самое простое, подходящее в жизни она мне
предлагала, а я отказывался! Ну не чудак ли? Чудак!
Ирина (обнимает старика, целует его в щеку). За это я вас и люблю, дядя
Фима! А за что не люблю, знаете?
Кокорев (улыбаясь). За то, что курю много. Знаю.
Ирина (вынимает из мундштука Кокорева сигарету). Хватит! Довольно!
Кокорев (прячет мундштук). Ладно. Не буду больше.
В кабинете кто-то раздвигает шторы на окне. Слышны шаги.
Из кабинета выходит Невидимский. Он в темной теплой
пижаме. На ногах мягкие туфли.
Невидимский. А вот и мы! Здравствуй, старик! Опять надымил? Здравствуй,
мастер спорта! (Здоровается с Кокоревым за руку, целует дочь.)
Ирина. Папа! Когда я с тобой здороваюсь, я не напоминаю тебе, что ты
кандидат наук!
Невидимский. И правильно делаешь! Уважаешь отца, которому давно надо
было бы иметь уже степень доктора...
Кокорев. А есть надежда?
Невидимский. Надежды юношей питают... Слышал? Иришка-то в Рим едет! На
международные соревнования!
Ирина (горячо). Папа! Зачем ты так говоришь? Никуда я еще не еду! Через
неделю только первенство Союза. Мне бы здесь, на родной земле, не
опозориться, а ты уже в Италию меня посылаешь!
Невидимский (разбирая почту). Я умышленно разжигаю в тебе чувство
здоровой зависти к твоим конкурентам. Ефим Петрович! Может, и нам с тобой
как следует художественной гимнастикой подзаняться? А? Может, выбьемся в
заграничную командировку? А?
Кокорев. Для гимнастики я не подойду. Согнуться-то я согнусь, а вот
разогнуться, пожалуй, не сумею!
Невидимский (думая о другом). Ну, а если другим спортом? (Раскрывает
бандероль.)
Ирина. Пошла переодеваться. (Уходит.)
Невидимский просматривает журнал. Пауза.
Кокорев (помолчав). Что же вы меня обошли? Уговор ведь дороже денег!
Невидимский (не глядя на Кокорева). Да, с тобой неловко получилось! Ты
уж меня извини! Действительно, собирались ехать в воскресенье, сегодня, а
тут вдруг у меня суббота свободной оказалась. Быстро организовались. Хотели
тебе звонить – телефона у тебя нет. Что ты до сих пор себе телефон не
поставишь! Думали послать за тобой машину – точного адреса никто не знает.
Ты ведь к себе в гости не приглашаешь! Ну, и уехали без тебя...
Кокорев. В кои веки пообещали взять меня на охоту и то обманули!
(Помолчав.) Ладно уж...
Невидимский (отложив журнал в сторону). На этот раз мы с "полем"! Прямо
на меня вышел... Чистого мяса пудов семнадцать!
Кокорев. Я на охоту не за мясом езжу. Я в магазине полкило ветчины
куплю, мне и довольно!
Невидимский (сердясь). Я ведь тоже не из-за мяса... Но и от мяса
отказываться глупо, если тебе причитается доля. Шкура – государству, а мясо
делится поровну между всеми участниками охоты! Ты ведь знаешь! (Помолчав.) Рога видел?
Кокорев. Видел.
Невидимский. Хочу их в кабинете у себя повесить. Как ты думаешь?
Кокорев. Повесь.
Невидимский (помолчав). Стою, понимаешь, на самой просеке и жду гона...
Номер у меня самый крайний, девятый... Место подходящее. Ну, стою... жду...
вдруг вижу: прямо на меня... врет... эдакая махина...
В передней раздается несколько частых звонков. Кокорев
выходит в переднюю. В комнату входит Цианова. Она в
распахнутом манто. Появляются Кокорев и где-то
задержавшаяся Ольга Кирилловна.
Цианова (эмоционально). Виталий Федорович! Душа моя! Что у вас с
телефоном? Здравствуйте, Ольга Кирилловна!
Ольга Кирилловна. Здравствуйте, Мария Игнатьевна! (Проходит в кабинет.)
Невидимский (помогает Циановой снять манто). Я спал после охоты и
выключил телефон. (Выходит в переднюю и вешает там манто.)
Цианова (поправляет прическу). А я звоню, звоню с самого утра – никто
не подходит. Звоню Флюидову – то же самое! Мертвое молчание!
Невидимский. Флюидов, вероятно, тоже спал и тоже выключил телефон!
Цианова. Ну, слава богу, все благополучно! А то я не на шутку начала
волноваться. Мне уже мерещилось, что вы там все друг друга перестреляли! На
охоте это бывает. Мне рассказывали...
Невидимский (улыбаясь). Вы главным образом беспокоились за Флюидова?
Цианова. Нет, и за вас тоже!
Невидимский. Могу вас заверить, что его драгоценная жизнь была в полной
безопасности. Он просто не пошел с нами в лес и предпочел остаться в деревне
досыпать. (В сторону Кокорева, отошедшего в начале разговора к окну.) Вы не
знакомы?
Цианова (прищурившись). Кажется, нет.
Невидимский. Ефим Петрович Кокорев.
Цианова (протягивая руку). Очень приятно. Вдова академика Цианова.
Кокорев молча пожимает руку Циановой. Достает сигарету,
закуривает. Из кабинета выходит Ольга Кирилловна. В
руках у нее бурки, вязаные носки, телогрейка и еще
какие-то принадлежности охотничьего туалета.
Невидимский. Ольга Кирилловна! Поджарьте нам всем на обед лосиной
печенки! И можно накрывать на стол.
Ольга Кирилловна. Хорошо, поджарю. (Уходит.)
Цианова. Лосиная печенка – это вкусно?
Невидимский. Деликатес! (Кокореву.) Опять куришь?
Кокорев. Ухожу, ухожу! (Уходит.)
Цианова. Кто этот курящий старичок?
Невидимский. Мой дальний родственник. Старый инженер. Славный старикан,
но со странностями. Романтик!
Цианова. Что вы говорите? Хотя я заметила – он как-то странно одет.
Невидимский (усмехнувшись). Не в этом дело. Дело в том, что он уже
много лет изобретает какой-то аппарат, которым, по его разумению и догадкам, должны были пользоваться древние греки при построении античной скульптуры. Я
полагаю, что все это не имеет никакого практического значения. Мария
Игнатьевна! Вы меня простите за мой вид! Я сейчас, с вашего разрешения, переоденусь!
Цианова. Ради бога, не стесняйтесь, Виталий Федорович! Это же типичная
условность! Я выше этого! Между прочим, пижама вам к лицу! Не наша?
Невидимский. Кажется, нет. Мне ее уступил Флюидов. Она ему оказалась
велика.
Цианова. Очень к лицу.
Невидимский. Итак, буквально на десять минут! (Уходит.)
Цианова садится в кресло и начинает перелистывать журнал
"Огонек". Входит Ирина. На ней серый костюм.
Ирина. Здравствуйте, Мария Игнатьевна!
Цианова. Здравствуйте, душа моя! Как ваши успехи? Я имею в виду спорт.
Ирина. Готовлюсь к первенству Союза.
Цианова. Говорят, вы едете в Италию?
Ирина. Это вам, наверное, папа сказал?
Цианова. Я узнала это от Аркадия Валериановича.
Ирина. Понятно. Папа – Флюидову. Флюидов – вам. Сплетня! Никуда я не
еду! Мне в Италии пока еще нечего делать!
Цианова. Душа моя! Что значит – нечего делать? А международные
соревнования?
Ирина. Для того чтобы попасть на эти соревнования, надо еще заслужить
право участвовать в них.
Цианова (решительно). Раз надо "заслужить право" – значит, надо его
заслужить! Все зависит от вас. Если вы поставили перед собою цель – значит, вы должны ее добиться! Я лично придерживаюсь именно такого принципа! И это
относится не только к спорту. Если вы хотите выйти замуж за человека, который вам не безразличен, – действуйте и выходите замуж, добивайтесь!
Ирина (с иронией). А если он не захочет жениться?
Цианова. Что значит – не захочет? Окажитесь сильнее его. Точка зрения
на нас, женщин, как на слабый пол, – реакционна и архаична! Душа моя, это
общепризнано! Когда я выходила замуж за Аверьяна Леонидовича, у меня было не
меньше препятствий, чем у вас на вашем спортивном поприще! Во-первых, старая
жена, во-вторых, взрослые дети – старший сын уже контр-адмирал! – в-третьих, он сам как-то не очень активно решал этот вопрос в положительном смысле... И
все же, как видите, я оказалась сильнее!.. Да! Я заставила его помолодеть на
двадцать пять лет! И что же? Он не раз потом благодарил меня за эту
встряску! Иначе он бы просто погиб в своем семейном омуте! Вы не
представляете себе, что они там с ним делали! Не представляете! Они обложили
его ватой, буквально ватой! Академик уже не мог дышать! Совершенно не мог
дышать! Он задыхался от мелочной опеки своих близких.
Ирина (едва сдерживая смех). Он, кажется, был уже в преклонном
возрасте?
Цианова (серьезно). Когда мы познакомились в Кисловодске, Аверьяну
Леонидовичу не было еще семидесяти, но на вид ему нельзя было дать и
шестидесяти! Душа моя, он был бодр! Удивительно бодр! Когда мы сошлись и
стали жить вместе, я сразу же изменила ему весь режим!.. Он у меня катался
на коньках, ходил на лыжах. Представьте себе, в день своей смерти он играл
со мной в теннис и выиграл у меня три гейма подряд!.. Я горжусь его светлой
памятью, горжусь тем, что могу сказать: "Я – вдова академика Цианова!" Это
был такой светлый ум! Мы потеряли такого ученого!
Ирина (озорно). А вы бы могли продлить жизнь академика, Мария
Игнатьевна!
Цианова. Как? Каким образом?
Ирина. Если бы вы тогда не познакомились с ним в Кисловодске! (Быстро
убегает из комнаты, чтобы не рассмеяться.)
Появляются Невидимский и Кокорев. За ними входит Ольга
Кирилловна с обеденной посудой и начинает накрывать на
стол.
Невидимский. Мария Игнатьевна! Хотите посмотреть на рога?
Цианова (не поняв). На чьи рога?
Невидимский. На рога того страшного зверя, печенку которого вы будете
есть. Я хочу повесить их у себя в кабинете. Пойдемте! Они на кухне.
Цианова следует за Невидимским.
Кокорев (после небольшой паузы). Кто такая?
Ольга Кирилловна. Так, балаболка крашеная! Не люблю я ее... Повадилась
к нам в дом ходить – помелом не выгонишь!.. Одного в гроб загнала, другого
себе присматривает...
Кокорев. Уж не Виталия ли Федоровича?
Ольга Кирилловна. Нет, этот на ней не женится. За ней Виталия
Федоровича помощник увивается. Лет на двадцать он ее моложе будет.
Кокорев. Так чего ж он в ней нашел?
Ольга Кирилловна. Площади своей у него нет, а у нее квартира – пять
комнат, одна живет, мучается...
Кокорев (помолчав). Вот и про меня вы кому-нибудь скажете: "Повадился к
нам в дом ходить – помелом не выгонишь!.."
Ольга Кирилловна. Будет глупости-то говорить! Сроду у меня и в мыслях
такого не было! Вот тоже, придумал невесть что! (Уходит.)
Кокорев закуривает. В передней звонок. Кокорев идет
открывать дверь. Возвращается к сопровождении
невысокого, скромно одетого человека. Это – Шапкин. В
руках у вошедшего толстый портфель и палка.
Кокорев. Я сейчас позову Виталия Федоровича.
Шапкин. Будьте так любезны.
Кокорев уходит. Шапкин ждет у двери. Появляется
Невидимский.
Невидимский (Шапкину). Здравствуйте. Чем обязан?
Шапкин (после небольшой паузы). Здравствуйте, Виталий Федорович! Вы
меня не узнаете?
Невидимский (не сразу). Не узнаю... Нет, не узнаю...
Шапкин. Я так и думал...
Невидимский. А мы разве знакомы?
Шапкин (улыбаясь). Да. Мы знакомы.
Невидимский. Пожалуйста, напомните мне, где же мы с вами познакомились?
Кто нас познакомил?
Шапкин. Ох, это было давно.
Невидимский. Как давно? При каких обстоятельствах?
Шапкин. Это было лет тридцать назад.
Невидимский. Тридцать лет назад?..
Шапкин. Вот именно. Вспомнили? Таганрог! Школа номер три!.. Я – Шапкин!
Ваня Шапкин... Вы сидели на первой парте около окна, а я через парту от вас, ближе к двери... Теперь вспомнили?
Невидимский (нерешительно). Да... конечно... Так вы, значит, Шапкин?
Ваня?
Шапкин. Шапкин. Ваня.
Невидимский. Давно это было... Тридцать лет?.. Да... Срок
немаленький... Я бы вас не узнал...
Шапкин. Ну, а теперь узнали?
Невидимский (нерешительно). Теперь как будто узнал... Вы, конечно,
сильно изменились.
Шапкин. Вы тоже! Я вас таким худеньким помню... Вместе на переменках
бегали, девчонок за косы дергали... Помните? Вместе школу кончали...
Детство! Юность!
Невидимский. Так где же вы теперь? Что делаете?
Шапкин. Вы разрешите мне раздеться! Я не отниму у вас много времени...
Невидимский. Да-да! Конечно! Раздевайтесь! Там, в передней, вешалка...
Шапкин. Я проездом... вы уж меня извините...
Невидимский. Пожалуйста, пожалуйста...
Шапкин, немного прихрамывая, выходит в переднюю и там
раздевается. Невидимский в некоторой растерянности ждет
его. Входит Цианова. Появляется Шапкин с портфелем в
руках.
Шапкин (кланяется Циановой). Здравствуйте! (Вопросительно смотрит на
Невидимского.)
Невидимский. Познакомьтесь, пожалуйста!
Шапкин. Супруга?
Цианова (протягивая руку Шапкину). Вдова академика Цианова.
Шапкин (не разобрав). Я так и подумал! (Целует ей руку.)
Невидимский (Шапкину). Ну что же... Прошу вас в мой кабинет!
(Пропускает Шапкина впереди себя в кабинет, захватив с собой утреннюю
корреспонденцию.)
Действие переносится в кабинет Невидимского. Пауза.
(Указывая на кресло.) Прошу!
Шапкин (садится). Благодарю, Виталий Федорович! (Улыбнувшись.) Странная
все-таки штука – жизнь! Тридцать лет назад мы были пацанами, друг другу
подзатыльники давали, а теперь вот иначе как по имени и отчеству не
назовешь!
Невидимский (смутившись). Простите, а как ваше имя и отчество?
Шапкин. Иван Павлович!
Невидимский. Ну, так я вас слушаю, Иван Павлович! У вас ко мне, как я
вас понял, какое-то дело?
Шапкин. С вашего разрешения.
Невидимский. Прошу вас.
Шапкин. Сначала в двух словах о себе... После окончания школы в
Таганроге уехал в Харьков. Поступил в педагогический. Окончил его. Женился.
Был на войне. (Показывает на ногу.) Сейчас живу и работаю в Иркутске...
Невидимский. Где работаете?
Шапкин. Я на преподавательской работе.
Невидимский. В школе, в институте?
Шапкин. В институте. В педагогическом институте.
Невидимский. Выходит, в некотором роде мой коллега? Я ведь близок к
педагогике – руковожу научно-исследовательским институтом элементарной
психологии. НИИЭП! Слыхали? Временно замещаю директора института...
Шапкин. Как же... знаю... Я, собственно говоря, в связи с этим и
решил...
Невидимский (улыбнувшись). Меня побеспокоить? Чем же я могу быть вам
полезен?
Шапкин (не сразу). От вас зависит судьба одной рукописи.
Невидимский. Что же это за рукопись такая?
Шапкин. Рукопись научной работы. Я человек неизвестный, в научном мире
у меня связей нет...
Невидимский. Как же нет? Вы ведь работаете в институте?
Шапкин. Что из того? В институте, где я работаю, никто не знает о моем
труде. Я ни к кому не обращался ни за помощью, ни за консультацией. Начал я
работу в свое время в Ашхабаде, а кончил только теперь, в Иркутске. Закончил
и для себя решил так: покажу сразу авторитетным специалистам!
Невидимский (посмотрев на часы). Так что же вы от меня хотите? Чтобы я
познакомился с вашей работой и сказал свое мнение?
Шапкин. Об этом я мечтал, когда ехал сюда. Приехал, набрался храбрости
и заявился к вам в воскресный день прямо на квартиру. Я думал так: приду, назовусь, не выгонят же меня из дома. Все-таки школьный товарищ!
Невидимский. Как вам не стыдно? Где ваша рукопись?
Шапкин (открывая портфель, роется в нем, шелестит бумагами, достает
рукопись и подает ее Невидимскому.) Вот она!
Невидимский (берет рукопись). Где же первая страница?
Шапкин (смущенно улыбаясь). Первую страницу мне пришлось изъять. Я ее
случайно залил чернилами.
Невидимский (перелистывает рукопись). Как называется ваша работа?
Шапкин. Названия еще нет. Я вот тоже как раз хотел посоветоваться...
Невидимский (просматривая рукопись). Я вижу, вы тут разрабатываете тему
формирования нравственных черт личности в трудовом коллективе?
Шапкин (скромно). Да. Разрабатываю.
Невидимский (просматривая рукопись). Интересно. Интересно... (Кладет
рукопись на стол.) Хорошо. Я ознакомлюсь с вашей работой. Но мне на это
нужно время. Сейчас я чрезвычайно загружен. Неделю, две, три...
Шапкин. Если бы вы знали, как я вам благодарен!
Невидимский. Если работа достойна, я постараюсь заинтересовать ею наш
институт.
Шапкин. Тронут вниманием. Тронут. (Помолчав.) Виталий Федорович! Что я
хотел еще вас просить... Видите ли... ну, допустим, вы прочитали мою
рукопись, и она в общем оказалась приемлемой... что тогда?
Невидимский. Я не совсем понимаю!
Шапкин. Ну, как бы вам это сказать, чтобы вы меня правильно поняли...
Что мне с ней дальше делать? Кому ее предложить?
Невидимский (пожав плечами). Ну... не знаю... Вы не имеете ученой
степени?
Шапкин. Нет, не имею. Над диссертацией я сейчас работаю. У меня есть
другая тема. А эту рукопись я хотел бы, откровенно говоря, издать отдельной
книгой. (Застенчиво.) У нас обычно диссертация бывает первым и последним
трудом диссертанта, а я хочу к защите уже иметь печатный труд.
Невидимский. Понятно. Так за чем же дело стало?
Шапкин. Как бы вам это объяснить? Я живу в Иркутске. Мне будет трудно
оперативно вносить в работу необходимые поправки. А они, несомненно, потребуются. В конце концов, вы, Виталий Федорович, совершенно не обязаны
шефствовать над этой книгой все время...
Невидимский. Так что же вы предлагаете?
Шапкин. Может быть, вы знаете человека, который взял бы
непосредственное шефство над этой книгой? В этом случае я пошел бы даже
на... соавторство.
Невидимский (с удивлением). На соавторство? Зачем? Зачем вам
соавторство? Если книга хороша и полезна, то ее и так можно будет
напечатать.
Шапкин. Дорогой мой Виталий Федорович, человеку с именем легче
напечататься, легче получить признание. Вы вспомните, Виталий Федорович, как
вы сами пробивались...
Невидимский. А как я пробивался?
Шапкин. Ну, тоже, наверное, кто-нибудь помогал... Проталкивал...
Невидимский. Не помню. Не помню.
Шапкин. Значит, вам повезло... Так вот, Виталий Федорович... Я живу у
черта на куличках, а мой будущий соавтор мог бы здесь, в непосредственной
близости от издательства, от вашего института, довести работу до конца и
проследить за ее изданием. В конце концов, ум хорошо, а два все же лучше!
Невидимский. Вы что же, хотите, чтобы я нашел вам такого человека?
Шапкин. Вы угадали мои мысли... У вас такие знакомства в этом мире.
Любой из ваших учеников...
Невидимский. Вы меня, право, ставите в неловкое положение...
Шапкин (решившись). Виталий Федорович, а может быть, вы сами...
Невидимский. Что я сам?
Шапкин (деликатно). ...согласились бы?..
Невидимский (в изумлении). Стать вашим соавтором? Да вы что, в уме? С
какой стати? Простите, я не привык к таким предложениям! (Встает, ходит по
комнате.)
Шапкин. Я не хотел вас обидеть, я...
Невидимский (возмущенно). Нет, вы подумайте, о чем вы говорите? Зачем
мне ваше соавторство? С какой стати? И потом что это за сделки? Неужели вы
полагаете, что я могу быть в этом заинтересован?
Шапкин. Безусловно – нет. Я бы рассматривал это просто как помощь
школьному товарищу. И потом это, конечно, только в том случае, если бы сама
рукопись оказалась бы достойной того, чтобы одним из ее авторов значился
такой человек, как вы! Я не хотел вас обидеть! Избави бог! Вы меня не так
поняли...
Невидимский. Вот что, Иван Павлович! Будем считать, что вы мне ничего
не предлагали и я ничего не слышал. В противном случае мне придется
отказаться от чтения и консультации вашей работы. Да-да! Только на этих
условиях я оставлю рукопись у себя.
Шапкин. Виталий Федорович! Поймите, я не хотел вас оскорбить или
обидеть. Я по простоте душевной... Провинциал!.. Не подумал... (Запирает
пустой портфель.) Трудно... трудно пробиться неизвестному человеку... А в
нашем институте, где я работаю, просто невозможно. Столько зависти к тем, кто пытается подняться на голову выше своего сослуживца... (Вздыхает. После
паузы.) Виталий Федорович, вы видите кого-нибудь из наших соучеников? Я
что-то всех потерял из виду.
Невидимский. Помните такую – Олю Воробьеву?
Шапкин. Помню, как же! Оля! Где она?
Невидимский. Сейчас заслуженная артистка республики. Работает в
ленинградском театре.
Шапкин. Вот видите, тоже повезло человеку. Выбилась в люди.
Невидимский. Года два назад звонил по телефону Коровин. Служит где-то
на Дальнем Севере – летчик. А так больше я никого не встречал и ни о ком
ничего не слышал... Многих, наверное, уже нет и в живых... Да-а-а... Вот
так...
Шапкин (встает, берет палку, протягивает руку Невидимскому). Ну, еще
раз от души – спасибо.
Невидимский. Не за что. Прочитаю – сообщу. Да! Куда вам написать?
Шапкин. Сейчас я еду в Кисловодск. У меня отпуск. На обратном пути я
вам позвоню и зайду, если разрешите. Я хотел бы еще повидаться с вами и
отзыв о работе получить лично, если это, конечно, не затруднит вас. Я всегда
боюсь быть навязчивым.
Невидимский. Нет-нет... пожалуйста. Через месяц, я думаю, мы встретимся
и поговорим. А потом уж вы решите, что делать дальше.
Шапкин. Только следуя вашему совету, Виталий Федорович!
Невидимский. Ну, это мы там посмотрим. Во всяком случае, беседа у нас
состоится.
Шапкин не спеша идет к двери. Невидимский провожает его.
У двери Шапкин останавливается, как бы что-то вспомнив,
но затем, передумав, берется за ручку двери.
Вы хотели мне еще что-то сказать?
Шапкин. Нет-нет... пустяки... Право, пустяки...
Невидимский. Говорите уж все сейчас, а то мы теперь только через месяц
увидимся.
Шапкин. Да нет. Не стоит. Не стоит.
Невидимский. Что так? Хотели что-то сказать и передумали?
Шапкин (замявшись). Видите ли, я было подумал обратиться к вам еще с
одной небольшой просьбой, но считаю это не совсем удобным в такой ситуации.
Невидимский. Что за просьба? Не стесняйтесь, говорите.
Шапкин (решившись). Ну ладно. Хорошо. Если вы настаиваете. Я, видите
ли, должен был вчера получить перевод из дома на сто рублей. Перевод еще не
поступил. А мне сегодня необходимо расплатиться с машинисткой за эту
рукопись (указывает на рукопись, лежащую на столе) и за гостиницу. (Разведя
руками.) Вот, собственно говоря, и все. Я был вами так радушно встречен, так
по-хорошему, по-товарищески мы с вами поговорили... Ну, мне и пришла вдруг
дикая мысль одолжить у вас на один день рублей... пятьдесят, в новом
исчислении, ну, а потом я решил не обращаться к вам с этой просьбой. Все же
как-то неудобно. И рукопись читай и деньги одалживай... Так что не надо.
Как-нибудь вывернусь. Машинистка подождет, гостиница тоже... Не
беспокойтесь, Виталий Федорович! Ерунда! Право, даже стыдно стало!..
Невидимский. Ну что вы... В конце концов, это со всяким может
случиться...
Шапкин. Завтра я получу перевод обязательно.
Невидимский (неуверенно). Я мог бы выручить вас...
Шапкин. На один день. Буквально. Если это вас не очень затруднит. А то
ведь я действительно могу обойтись!
Невидимский (без энтузиазма). Нет-нет. Пожалуйста. Я могу вам одолжить
пятьдесят рублей. Больше не могу, а пятьдесят, пожалуй, могу. (Отпирает ящик
стола, достает деньги.)
Шапкин (смущенно улыбаясь). Кредит вообще портит отношения, но я
надеюсь, что он будет всего однодневным.
Невидимский. А об однодневном кредите нечего и разговаривать! (Дает
деньги.) Пересчитайте, пожалуйста!
Шапкин. Что вы! Зачем же считать?
Невидимский. Нет, все же лучше пересчитайте.
Шапкин (кладет деньги в карман). Ни за что.
Невидимский. Деньги счет любят. А если я ошибся и дал больше?
Шапкин. Ну в таком случае я пересчитаю! (Достает деньги и пересчитывает
их.)
Невидимский. Правильно?
Шапкин. Пятьдесят.
Невидимский. Ну вот.
Шапкин. А может быть, не стоит? (Протягивает Невидимскому деньги.)
Невидимский. Ну что вы! Мне они сейчас не нужны!
Шапкин. Хорошо. В таком случае до завтра. Если вас не будет дома, я
могу их оставить кому-нибудь из ваших домашних?
Невидимский. Конечно. У нас всегда кто-нибудь дома. Можно их передать
нашей домработнице. Она свой человек.
Шапкин. Завтра не позже пяти, максимум шести вечера. Я уверен, что
перевод придет завтра утром. Я уже заказал разговор с женой. (Смотрит на
часы. Почему-то медлит. Затем подходит к столу и берет свою рукопись.
Задумывается.)
Невидимский. Что вас смущает?
Шапкин (в раздумье). Я вот думаю, не взять ли мне сейчас свою рукопись
для того, чтобы принести ее вам завтра? Я не успел ее вычитать после машинки
– могут быть опечатки, пропуски... (Решительно.) Я, пожалуй, так и сделаю.
Завтра я вам ее привезу вместе с деньгами. (Хочет положить рукопись в
портфель.)
Невидимский (успевает взять из рук Шапкина рукопись). Не затрудняйте
себя, Иван Павлович. Я уж как-нибудь разберусь и в опечатках и в пропусках!
Шапкин (неохотно отдавая рукопись). Вы думаете?..
Невидимский (улыбаясь). Я уверен.
Шапкин (помедлив). В таком случае... еще раз большое товарищеское
спасибо!
Невидимский открывает дверь. Действие переносится в
столовую. Столовая. Стол накрыт к обеду. Цианова
беседует с Кокоревым.
Цианова (Кокореву). У меня есть один знакомый, ведущий скульптор. Я
заказала ему бюст академика Цианова для личного пользования. Он делает его
из мрамора. Я могла бы вас с ним познакомить.
Кокорев. Только если он настоящий скульптор, который действительно
отрешен от всех мелочей жизни...
В столовую входят Невидимский и Шапкин. Цианова и
Кокорев прекращают разговор.
Невидимский (Шапкину). Может быть, вы с нами пообедаете?
Шапкин. Нет-нет. Мне надо торопиться. У меня ведь заказан междугородный
разговор с женой.
Невидимский. Не смею задерживать.
Шапкин (вежливо раскланиваясь с Циановой). До свидания! До свидания!
Всего хорошего.
Невидимский провожает Шапкина в переднюю.
(В дверях.) Час назад я переступал этот порог с некоторым трепетом, сейчас я
переступаю его окрыленный и благодарный! Итак, до завтра, Виталий Федорович!
Невидимский. Ни пуха ни пера!
Шапкин (вежливо). В таком случае идите к черту!
Невидимский (улыбаясь). К черту, к черту!
Шапкин уходит. Невидимский возвращается в столовую.
Цианова (с удивлением). Почему этот гражданин послал вас к черту?
Невидимский. Так полагается. Я пожелал ему "ни пуха ни пера". Это
охотничья примета. Это значит, что я пожелал ему удачи. В этом случае он
обязательно должен послать меня к черту. Иначе ему не повезет.
Цианова. Я этого не знала.
Входит Ольга Кирилловна.
Ольга Кирилловна. Можно подавать обед?
Невидимский. Подавайте, Ольга Кирилловна! И зовите нашего мастера
спорта!
Ольга Кирилловна уходит.
Цианова. Ефим Петрович посвятил меня в тайну своего изобретения. Очень
интересно! Я уверена, что это имеет большое будущее!
Невидимский. И еще большее прошлое!
Ольга Кирилловна вносит миску с дымящимся кушаньем. Все
садятся за стол. Входит Ирина. Тоже садится к столу.
Цианова (неожиданно). Ефим Петрович! Пожелайте мне ни пуха ни пера!
Кокорев. Вам это очень нужно?
Цианова. Да. Я на днях ложусь на операцию.
Ирина. На операцию?
Цианова. Нет-нет. Ничего страшного. Я вам потом скажу.
Неловкая пауза.
Кокорев (Циановой). Ну что ж! Я желаю вам ни пуха ни пера!
Цианова (жеманно). Идите к черту!..
Невидимский (всем). А теперь давайте есть лося, которого я убил!
КАРТИНА ВТОРАЯ
Кабинет Невидимского в институте. На стене портреты
ученых Павлова и Сеченова. В момент поднятия занавеса на
сцене находятся Невидимский и Хапуновин.
Первый сидит в кресле за столом, второй – в кресле,
предназначенном для посетителей. За окном лето.
Невидимский (продолжая разговор). Так сколько же дней вы были в
командировке от Общества?
Хапуновин (охрипшим голосом). Двадцать три дня, Виталий Федорович!
(Вытирает руки носовым платком.)
Невидимский. А всего сорок один день?
Хапуновин. Да. Мне потом продлили командировку на месте, в республике.
(Вытирает шею платком.)
Невидимский. Сколько лекций вы прочли за свою поездку?
Хапуновин (замявшись). Сколько лекций? Ну, если считать беседы и
консультации...
Невидимский. Вы ведь выступала по путевкам? Сколько путевок вы
предложили к оплате?
Хапуновин (нерешительно). Сто сорок девять, Виталий Федорович!
(Оправдываясь.) Я понимаю, что это может вас удивить, но я не мог, не имел
права отказать местным организациям! Это же Север! Воркута! Печора! Люди
истосковались по живому слову!
Невидимский. Сколько вы заработали?
Хапуновин. Со мной еще полностью не рассчитались... Тысяч десять... за
вычетом подоходного, бездетного... несколько меньше.
Невидимский (покачав головой). Ничего себе подработали... На какую тему
вы выступали?
Хапуновин. Я выступал по трем темам. Но в основном я читал лекции на
тему "Моральный облик человека социалистического общества".
