Текст книги "Театр для взрослых"

Автор книги: Сергей Михалков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

Доброхотов и Ирина выходят в переднюю. Хлопает дверь.

Сцена некоторое время пуста. Затем появляются

Невидимский, Акустин, Выглазов, Цианова и Кокорев.

Невидимский. К столу! К столу! Флюидова больше ждать не будем, Мария

Игнатьевна! Где-то он у вас загулял. Иван Васильевич! Вот ваше место!

Выглазов – здесь! (Указывает на стул.) Я займу место председателя! Ефим

Петрович! Вы рядом с Иваном Васильевичем!

Все садятся.

Кокорев (продолжая разговор с Акустиным). Ни одна библиотека, ни одно

археологическое общество мне на этот вопрос не ответили утвердительно. Мне

отвечали, что никто об этом не знает, никаких догадок и следов не имеется!

Невидимский (Акустину). Иван Васильевич, Иван Васильевич! Ефим Петрович

вас совсем заговорит.

Акустин. Нет, это занятно! Право, занятно!

Кокорев. А для меня было ясно как дважды два, что древние скульпторы

пользовались специальным приспособлением!

Невидимский (Акустину). Тут без бутылки не разберешь!.. Вам вина или

водки?

Акустин. Сегодня, пожалуй, я не откажусь от рюмки коньяку.

Невидимский. Выглазов, ты что пьешь?

Выглазов. Я все пью. Кроме сырой воды! Боюсь занести инфекцию.

Невидимский. Понятно. Стало быть, водку!

Цианова. Мне, пожалуйста, вина! Это "Массандра"?

Невидимский (наливает Циановой рюмку вина). Прошу вас! (Акустину.) Иван

Васильевич! Салатик!

Цианова. Передайте мне, пожалуйста, крабов. Обожаю крабы! Они такие

нежные и в таких симпатичных коробках. А вы знаете, как их приготовляют? Они

варятся в своем собственном соку.

Акустин. Совсем как мы в нашем институте! Вы не находите, Виталий

Федорович, что мы уже достаточно долго варимся в собственном соку, и придет

время, вскроют наш институт, как вот эту консервную банку с красивой

этикеткой. (Показывает.)

Невидимский. И обвинят в консерватизме? (Смеется.) Пессимистический

прогноз, Иван Васильевич! Этак можно к любому институту придраться! Ну, кажется, у всех налито! Товарищ редактор! Отредактируйте нам первый тост!

Выглазов. А какой тост? За что пьем? За книгу! Я наложил на нее свое

"вето": разрешаю! За первое "массовое" издание! За двух авторов! Товарища

Шапкина я, правда, лично не знаю! Не видел!

Все чокаются.

Невидимский (чокаясь со всеми). Спасибо! Спасибо! Спасибо!

В передней звонят. Входит Флюидов.

Флюидов объявился! Салют Флюидову!

Флюидов (поклонившись всем за столом, подходит к Невидимскому). Виталии

Федорович, можно вас на минуточку? (Отходит в сторону.)

Невидимский (быстро выходит из-за стола, гостям). Извините, товарищи, я

сейчас! (Проходит с Флюидовым в кабинет.)

Кабинет. Невидимский закрывает за собой дверь.

Флюидов (взволнованно). Ну, Виталий Федорович!

Невидимский. Что случилось, Аркадий Валерьянович?

Флюидов достает из бокового кармана небольшую брошюру и

подает ее Невидимскому.

(Берет брошюру.) Что это?

Флюидов (многозначительно). Автореферат диссертации на защиту

кандидатской степени. Только что получен нашей библиотекой.

Невидимский просматривает автореферат.

Ваши мысли, ваши идеи, все ваше! Как? Каким образом? Какой-то Доброхотов из

Новосибирска!

Невидимский (вне себя). Черт знает что такое! Надо сейчас же написать

туда. Нужно привлечь к ответственности этого жулика!

Флюидов. Ну хоть бы переделал что-нибудь! Перефразировал! А то и

расположение глав и названия разделов – все целиком так, как у вас в книге.

И ведь она еще не вышла из печати. Вот что удивительно!

Невидимский. Я это так не оставлю! Я добьюсь, что этого проходимца

выгонят не только из института, но и из партии, если только он член партии.

Флюидов. Фельетон в "Комсомольскую правду"! "Моральный облик молодого

ученого"! Я напишу! Напишу! У меня там есть знакомые!

Невидимский и Флюидов выходят в столовую. Все головы

поворачиваются в их сторону.

Невидимский (громко). Товарищи! Прошу внимания! Не успела выйти из

печати моя книга, как какой-то аспирант в Новосибирске переписывает ее и

выдает за свою диссертацию! (Поднимает над головой брошюру.) Ну и нравы!

Стыд и позор! Невероятно!

Голоса. Не может быть!

– Покажите!

– Как ему не стыдно!

– Бывает!

– Так ли это?

Невидимский. Извольте посмотреть! (Передает брошюру Акустину.)

Акустин, надев очки, просматривает ее. Входит Ирина.

(Вспоминая.) Доброхотов... Доброхотов... Какая-то знакомая фамилия... Где я

ее слышал?

Ирина. Ты ее слышал здесь, папа. Полчаса назад.

Невидимский (смотрит на дочь). Полчаса назад? (Соображает.)

Ирина. Да. Я тебя познакомила с ним. Это мой товарищ. Он только что

уехал на аэродром.

Невидимский. Разве его фамилия Доброхотов?

Ирина. Доброхотов.

Невидимский (повышая тон). Он аспирант?

Ирина. Да. Аспирант педагогического института.

Невидимский. Новосибирского института?

Ирина. Новосибирского.

Невидимский (кричит). Жулик он, этот твой аспирант! Бандит с большой

дороги! Он обокрал твоего отца! Нет, как вам это правится? А?

Немая сцена. Все смотрят на Невидимского. Ирина, ничего

не понимая, замерла в дверях столовой.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кабинет Невидимского в институте. В момент поднятия

занавеса на сцене находятся Невидимский, Акустин и

Зубарин. Невидимский, явно чем-то взволнованный, ходит

по кабинету. Зубарин стоит у окна. Акустин сидит в

кресле у стола.

Невидимский (с возмущением). Я поступил так, как счел это нужным. Мне

плюнули в лицо, и я на это реагировал. Да! Я написал от себя лично и от

имени своего соавтора письмо руководству Новосибирскою пединститута, в

котором обвинил аспиранта Доброхотова в беззастенчивом плагиате! Вы скажете, что я не должен был этого делать? А что же, я позволю себе вас спросить, делать? Ждать, пока Доброхотов незаконно получит ученую степень кандидата?

Зубарин. Вам не следовало обращаться в Комитет физкультуры с

требованием лишить Доброхотова звания мастера спорта. Здесь вы поторопились, Виталий Федорович. Надо было дождаться ответа из Новосибирска.

Акустин. А что ответил Новосибирск, если это не секрет?

Зубарин. Они ответили телеграммой: "Доброхотов выехал всеми

материалами".

Акустин. Ну-ну...

Невидимский. Согласитесь со мной, уважаемый Иван Васильевич, что

плагиатор не может оставаться мастером спорта, тем более заслуженным.

Зубарин. Но надо же сперва доказать, что это действительно так.

Невидимский. Вы берете это под сомнение? "Выехал со всеми материалами"!

Какие тут могут быть еще материалы? Налицо: автореферат Доброхотова и книга

Невидимского и Шапкина "Личность и коллектив". Положите их рядом и сличите, Сергей Савельевич! Вы найдете в них одни и те же формулировки, одну и ту же

постановку проблемы и, наконец, одни и те же фразы. Чего больше?

Акустин. Мне лично, например, не совсем ясно, как этот молодой человек

из Новосибирска мог рискнуть на такой шаг?

Невидимский. Авантюрист! Стянул, прохвост, думал проскочить, ан не

вышло!

Акустин. Где он мог ознакомиться с вашей работой, Виталий Федорович,

если она фактически еще не вышла из печати?

Невидимский. Не знаю. Может быть, в издательстве! Не знаю. Рукопись

была распечатана в нескольких экземплярах. Ее читали рецензенты... Вы ее

читали! Одним словом, я не знаю, где он ее добыл. Факт остается фактом: ее

переписали!

Зубарин. Вот приедет Доброхотов – разберемся...

Невидимский. Я надеюсь, что вы как члены комиссии сочтете

целесообразным дождаться также приезда моего соавтора? Я бы не хотел, чтобы

без него разбирали этот вопрос. Я настаиваю...

Акустин. А где он, этот ваш Шапкин?

Невидимский. Я сегодня же свяжусь с ним по телефону или по телеграфу.

Он прилетит.

Входит секретарша

Секретарша (Невидимскому). Виталий Федорович, по телефону товарища

Никитина звонят из Общества по распространению знаний – просят вас. Вы

подойдете или перевести на ваш аппарат?

Невидимский (быстро сообразив). Я подойду. Извините, товарищи!

(Уходит.)

Акустин (Зубарину). Сергей Савельевич! Увольте меня от разбирательства

этого дела. Я терпеть не могу копаться в грязном белье! А все это как-то

дурно пахнет... Да и не умею я, откровенно говоря... Человек я беспартийный, у меня гипертония...

Зубарин. Ваша беспартийность не может помешать вам быть объективным,

Иван Васильевич! А потом вы рецензировали книгу, так как же вам теперь вдруг

оказаться в стороне и умыть руки? Придется потерпеть, Иван Васильевич! И

придется покопаться "в грязном белье"! Зажмите нос! Вы должны помочь нам. И

это не только мое личное мнение, вы знаете...

Акустин. Ну, я буду у себя. В пять часов ученый совет, увидимся.

Кстати, о нашем ученом совете. Я в прошлый раз не был – лежал опять со своей

гипертонией, – но слышал, что на заседании разыгрался скандал!

Зубарин. Скандал действительно разыгрался. Все, кроме меня, единодушно

выступили в защиту диссертации Простынкиной, а когда огласили результаты

голосования, оказалось, что все, кроме одного, единогласно против: у членов

совета не хватило совести открыто выступить против. Хорошо, что хоть хватило

мужества не проголосовать "за"!

Акустин. Но ведь сама работа этого стоит! Фантастика какая-то!

(Уходит.)

Невидимский (входя в кабинет, Зубарину, который тоже поднялся, чтобы

уходить). Сергей Савельевич! Я, откровенно говоря, ожидал от своих товарищей

по науке поддержки, а не... следствия!

Зубарин. Речь идет не о следствии, а о выяснении всех обстоятельств

этого дела. А дело, как вы сами видите, не очень приятное! Для вас не

секрет, что последнее время вокруг вашего имени идут всевозможные разговоры, толки... А тут теперь еще эта история...

Невидимский (грустно улыбнувшись). Я понимаю... Я нахожусь в положении

того человека, про которого говорят, что "не то он калоши украл, не то у

него калоши украли". Печально, но факт!

Зубарин. В данном случае я имею в виду не вопрос о плагиате, а то, в

связи с чем вас вызывают на партийное бюро.

Невидимский (помрачнев). Это ведь тоже еще надо доказать, Сергей

Савельевич! Мало ли какую анонимку вам там напишут. Вы и будете все

разбирать?

Зубарин. Ну, тут ведь дело не в анонимке. Вы же прекрасно знаете, о чем

я говорю.

Невидимский. Во всяком случае, пока что вы как член партийного бюро

должны оградить меня от сплетен по моему адресу. В такой атмосфере, знаете

ли, трудно работать!

Зубарин. Виталий Федорович, "на чужой роток не накинешь платок". А

потом вы сами дали повод для всех этих нежелательных вам разговоров. Сами

дали повод...

Невидимский (провожая Зубарина до двери). Ну хорошо... сам дал повод...

Зубарин (горячо). Что же касается атмосферы в нашем институте, то давно

пора открыть окна! Пора наконец всерьез начать заниматься настоящей

творческой наукой! Пора! (Быстро уходит.)

Невидимский, оставшись один, устало проходит к своему

столу и вяло начинает разбирать на нем какие-то бумаги.

Затем он нажимает кнопку звонка. Входит секретарша.

Секретарша. Я вас слушаю, Виталий Федорович!

Невидимский (устало). Вот что... (Собирается с мыслями.) Как там

Иркутск?

Секретарша. Обещали скоро предоставить. Я никуда не отхожу от телефона.

Разговор заказала "срочный".

Невидимский. Я буду ждать.

Секретарша. С Иркутском вы сами будете говорить или мне...

Невидимский. Я сам буду говорить.

Входит Флюидов.

Флюидов. Разрешите?

Невидимский. Вы мне как раз очень нужны, Аркадий Валерьянович!

Секретарша уходит.

Флюидов (садится в кресло). Я прямо из редакции, Виталий Федорович!

Статья из номера вылетела! Стояла и вылетела! Это точно!

Невидимский. Кто ее снял?

Флюидов. Ответственный редактор – профессор Калугин.

Невидимский. Основания? Вам они известны?

Флюидов. Основания формальные: книга еще не вышла из печати, и поэтому

статья о ней несколько преждевременна. Не нравится тон самой статьи.

Невидимский. Тон им не нравится?

Флюидов. Да. Автор рецензии, видите ли, ваш покорный слуга, в излишне

хвалебных формулировках отзывается о работе одного из руководителей

учреждения, в котором он сам работает! Говорят: нескромно!

Невидимский (с явным раздражением). Где он был раньше?

Флюидов. Кто?

Невидимский. Ответственный редактор.

Флюидов. Он был в отпуске.

Невидимский (помолчав). Что же, они совсем от нее отказались? Не будут,

значит, печатать?

Флюидов. Может быть, вам удастся устроить ее в другом органе? Я забрал

статью. (Кладет на стол статью.)

Невидимский (не отвечая на вопрос). Уж не повезет, так не повезет!.. Вы

думаете, им кто-нибудь звонил из нашего института? Может быть, Зубарин?

Флюидов. Не исключена возможность. Этот может!

Невидимский (помолчав). Да-а-а... И с книгой задержка... Тираж

отпечатан, а сдавать его почему-то не сдают.

Флюидов. Вы бы позвонили Выглазову.

Невидимский. Выглазов в издательстве больше не работает. Освобожден от

занимаемой должности как интеллектуально робкая личность.

Пауза.

Флюидов. Я слышал, у вас неприятности и по другой линии?

Невидимский. Да. Как вы думаете, чем это кончится?

Флюидов (пожав плечами). Смотря по тому, как обернется дело. Могут

ограничиться разговором, а могут...

Невидимский. Если уж на то пошло, в данное время я человек свободный -

жены у меня нет. Потом я с ней больше не встречаюсь. Ученой степени она не

получила.

Флюидов. Могла бы получить, если бы не Зубарин!

Невидимский. Акустин тоже дал отрицательный отзыв. Флюидов. Этот мудрец

при всяком удобном случае показывает свою стариковскую принципиальность.

Невидимский (зло). Ханжа!

Входит секретарша.

Секретарша. Простите! Виталий Федорович, Иркутск на проводе! У телефона

начальник отдела кадров.

Невидимский (снимает трубку телефона). Алло! Кто это?.. Здравствуйте,

товарищ! Говорят из Научно-исследовательского института элементарной

психологии! Не откажите в любезности сообщить нам адрес вашего преподавателя

товарища Шапкина!.. Что? Я плохо слышу!.. (Слушает.) Шапкина Ивана

Павловича!.. Как вы сказали?.. Такого не знаете? Не может быть! Он у вас

должен работать!.. Не работает? Простите, у вас в городе один пединститут?

Алло!.. Разъединили... (Кладет трубку, обращается к ожидающей его возле

двери секретарше.) Два! У них, наверное, два института! Постарайтесь

дозвониться до второго. Мне нужен Шапкин. Закажите "молнию".

Секретарша уходит.

Флюидов (усмехнувшись). Как же это вы до сих пор не знаете адреса

своего соавтора?

Невидимский. Представьте себе. Не знаю. Фатальность какая-то! Он мне

звонил один раз по телефону, когда я был в Гаграх. Потом я получил от него

телеграмму из Одессы. Может быть, он вообще уже переехал из Иркутска и

работает где-нибудь в другом городе. Легкомысленный человек! Не знаю! Но

найти его нужно. На днях приезжает этот плагиатор и начнется выяснение дела.

Без Шапкина обойтись нельзя.

Флюидов. Я, к сожалению, не могу быть вам ничем полезен. Послезавтра на

рассвете уезжаю на Кавказ.

Невидимский. С Марией Игнатьевной?

Флюидов (радостно). Нет, Мария Игнатьевна едет в Цхалтубо. У нее

открылся ревматизм. А я – на машине, сам за рулем. Москва – Ростов – Туапсе

и дальше по побережью. По дороге прочту несколько лекций по путевкам

Общества.

Невидимский. С удовольствием составил бы вам компанию. (Вздохнув.)

Устал. Знаете, Аркадий, говорят, что если из сена в кормушке перед

высокоудойной коровой неожиданно выскочит лягушка и корова испугается, то

она может снизить удой молока! На десять дней! И чем удойнее корова, тем

резче она реагирует на изменение условий внешней среды. Корова! Что же

говорить тогда о людях интеллектуального труда? А у меня сейчас такое

ощущение, как будто передо мной из кормушки тоже выпрыгнула лягушка! Да что

лягушка! Жаба! Я выбит из колеи...

Входит секретарша.

Секретарша (испуганно). Виталий Федорович! Приехал! Аспирант Доброхотов

из Новосибирска! Хочет с вами говорить!

Невидимский (истерически). Не желаю его видеть! Я его не приму! Приедет

Шапкин, тогда и поговорим! Где Шапкин? Мне нужен Шапкин!

Секретарша поспешно убегает. Продолжительно звонит

телефон.

(Снимает трубку.) Да! Алло!.. Что?.. Иркутск? Давайте, давайте!.. (Ждет.) Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ПЯТАЯ

Летнее кафе. За круглым столиком Ирина и Доброхотов.

Перед ними бутылка воды, мороженое. Ирина просматривает

документы в толстой папке. Доброхотов курит. Играет

музыка. Ирина дочитывает последнюю страницу и закрывает

папку. Откинувшись на спинку стула и устремив взгляд

вдаль, она сидит так некоторое время, молча, с трудом

скрывая свое волнение.

Ирина (помолчав). Отец отказался принять тебя?

Доброхотов. Да. Он отказался говорить со мной и не принял меня.

Ирина (тихо). Что ты думаешь делать дальше?

Доброхотов. Я был у секретаря партийной организации института.

Ирина. Ты показывал ему эти документы?

Доброхотов. Показывал.

Ирина. Что он тебе сказал?

Доброхотов. Он просил их оставить ему, но я не оставил.

Ирина. Почему?

Доброхотов. Я должен был во что бы то ни стало увидеть тебя! Я должен

был в первую очередь доказать тебе, что я ни в чем не виноват! Что меня

оклеветали! Ты понимаешь, как это было важно для меня? Пусть еще неделю, две, наконец, месяц они будут разбираться во всем этом, взвешивать все "за"

и "против", пока не убедятся в том, что правда на моей стороне. Но ты, Ирина, ни дня, ни часа, ни лишней минуты не должна была сомневаться в том, что я честен перед тобой и перед твоим отцом. Не-е-ет. Я не вор! Вот почему

я не оставил сегодня этих документов в институте и позвонил тебе. Вот почему

мы с тобой встретились сегодня.

Ирина. Хорошо, что ты позвонил мне.

Доброхотов (помолчав). Я работал три с половиной года. (Положив руку на

папку.) Ира! Это мой труд! Мои мысли, мои сомнения, мои бессонные ночи.

Через месяц я должен был защищать диссертацию, и вдруг... эта книга! (Берет

в руки лежащую на столе книгу.) То же расположение глав, название разделов, слово в слово те же формулировки и обороты речи... Сначала я, честно скажу, просто потерял голову! Так неожиданно все обрушилось на меня. Я не мог

понять, как это получилось? Кому могла прийти в голову нелепая мысль таким

наивным образом воспользоваться чужой работой? Для чего? Это неминуемо

должно было открыться! (Помолчав.) В партийную организацию поступает

заявление за подписью твоего отца. Меня обвиняют в плагиате. Требуют

объяснений. А тут еще телеграмма из Комитета по делам физкультуры.

Ирина. И до них дошло?

Доброхотов. Стоит вопрос о лишении меня звания мастера спорта.

Назначается комиссия. Ни о какой защите диссертации не может быть и речи. По

улицам хожу – стыдно людям в глаза смотреть, кажется, что перед каждым

прохожим надо оправдываться, объяснять, что не виновен... Домой прихожу, скрываю, вру, что все идет отлично... А врать ведь тоже надо уметь! Без

тренировки не много наврешь! (Грустно улыбается.) Вот курить начал.

(Показывает на папиросы.)

Ирина. Ну, а дальше что?

Доброхотов. Кое-как собрался с духом, с мыслями. Раз, думаю, не виноват

– буду бороться!

Ирина. Правильно!

Доброхотов. Не сдамся без боя!

Ирина. Конечно!

Доброхотов. Но как вспомню, с кем бороться, так сразу руки опускаются!

Невидимский – это же твой отец!

Ирина. Да, мой отец...

Доброхотов (продолжая рассказывать). Ну, посоветовался с друзьями,

обратился к профессорам, что меня три года консультировали. Хорошо, что

сохранились у меня, да и у них, черновики работы, отдельные главы, отзывы, рецензии.

Ирина. Ну...

Доброхотов. Собрал все в кучу в эту папку и представил комиссии на

рассмотрение.

Ирина. Ну а комиссия что?

Доброхотов. Комиссия знакомилась с материалами, слушала мои объяснения,

изучала вопрос и наконец вынесла решение.

Ирина. Какое решение?

Доброхотов (достает из кармана документ, читает его вслух).

"Диссертация аспиранта Доброхотова "Формирование нравственных черт личности

в трудовом социалистическом коллективе" представляет собой вариант работы

авторов Невидимского и Шапкина "Личность и коллектив". Однако достаточных

оснований для обвинения Доброхотова в плагиате не установлено. По справке

издательства, выпускающего книгу вышеупомянутых двух авторов, рукопись книги

поступила в издательство значительно позже, нежели рукопись Доброхотова, представившего ее на защиту как свою диссертацию. По прилагаемым черновикам

рукописи Доброхотова, помеченным 1953-1954 годами, а также из отзывов и

рецензий консультантов можно установить, что аспирант Доброхотов

разрабатывал данную тему в продолжение трех лет. В связи с этим вопрос

перенести на рассмотрение вышестоящих инстанций". (Прячет документ в

карман.) Дали мне отпуск за свой счет и отпустили за правдой!

Ирина (с большим волнением). Выходит, что не ты, а мой отец совершил

нечестный поступок! Алексей! Он член партии! Он ученый! Здесь какая-то

страшная неправда! У отца есть враги! Ему завидуют! Он всегда говорит об

этом! Шапкин... Кто этот Шапкин? Я никогда раньше не слышала этой фамилии!

Шапкин... Шапкин!.. (Встает и отходит в сторону. Стоит спиной к

Доброхотову.)

Доброхотов (подходит к ней; дрогнувшим голосом). Ну, а мне-то ты

веришь?

Ирина (решительно обернувшись). Идем к отцу! Да! Идем к нему! Ты

покажешь ему все эти документы! Вы должны объясниться, и обязательно при

мне! Идем! Он сейчас в институте! Он тебя примет! Я должна знать правду!

Идем! Идем! (Тянет его за руку.)

Доброхотов. К отцу? Сейчас? С тобой?

Ирина. Да! Сейчас! Со мной! Идем! Идем! (Увлекает Доброхотова за собой,

захватив папку с документами.)

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Декорация первой и третьей картин. Невидимский лежит в

своем кабинете на диване и, заложив руки под голову,

смотрит перед собой на рога лося. Кокорев сидит в

кресле. Пауза.

Невидимский (думая о своем). Ччерт! Никогда я дураком не был, а

последние две недели живу как дурак!

Кокорев. Как же это вы человека найти не можете? Ведь не иголка! Вы бы

через милицию.

Невидимский. Этого еще не хватало... Да-а-а... Глупейшая история: был

Шапкин. Был Невидимский. А теперь получается: "Шапкин-Невидимский!"

Стук в дверь. Входит Ольга Кирилловна.

Ольга Кирилловна. Виталий Федорович, до вас с черного хода гражданин

пришел.

Невидимский (быстро приподнимаясь на диване). Кто? Какой гражданин?

Ольга Кирилловна. Выползов какой-то. Говорит, редактор.

Невидимский (раздраженно). Скажите, что я сплю. Отдыхаю. Одним словом,

пусть зайдет завтра. Я болен. И вообще никого ко мне не пускайте. Меня нет

дома.

Ольга Кирилловна уходит.

Опять этот Выглазов! Его сократили, вот он и ходит теперь, подписи под свою

жалобу собирает... Ничего ему подписывать не буду. Сам скоро с подписным

листом пойду! Ты куда?

Кокорев. На кухню.

Невидимский. Ладно, кури здесь!

Кокорев (закуривая). Теперь многие, которых сокращают, за писанину

взялись. Поскольку все грамотные – разбираются, что к чему, слабые места в

аппарате знают, ну и пишут во все инстанции. У нас в управлении тоже...

кое-кого сократить хотели, так они заранее пронюхали и нашли противоядие: давай доносы строчить – и в инспекцию, и в министерство, и в контроль, и в

прокуратуру... Такая началась свистопляска! Да-а... Не все из города уезжать

хотят. Здесь газ, а там надо дрова колоть! И все пишут!..

Невидимский. А мне что делать прикажешь? Тоже на целину ехать? Я даже

на балалайке играть не умею.

Кокорев. Ты тоже грамотный. Напишешь куда-нибудь...

В кабинет неожиданно входит Цианова. Она в пальто и в

шляпе с вуалеткой. Невидимский вскакивает с дивана.

Кокорев поднимается.

Цианова (возбужденно). Виталий Федорович! Меня к вам не пускают! Душа

моя! Я знала, что вы дома! Мне необходимо вас видеть! Необходимо! Простите, но я не могу ждать до завтра. (Кокореву.) Извините, нам нужно поговорить

визави.

Кокорев, молча поклонившись, уходит из комнаты.

Невидимский. Что случилось, Мария Игнатьевна? Чем вы так взволнованы?

Цианова (опускается в кресло, достает носовой платок). Душа моя!

Заклинаю вас, ничего от меня не скрывайте! Я готова на все! Говорите мне

только правду! Только чистую правду!

Невидимский (с удивлением). Какую правду? В чем дело?

Цианова. Я хочу знать все! Кто такая Простынкина? Да! Да! Кто она? Кто

эта женщина?

Невидимский (встает). Ну, знаете ли... это уж слишком! Недоставало,

чтобы я еще рассказывал вам про Простынкину!.. Это по меньшей море бестактно

с вашей стороны... Да-да! Бестактно!

Цианова (порывается что-то сказать). Виталий...

Невидимский (не давая Циановой договорить). Я удивляюсь. Ну вам-то что

за дело?

Цианова (пытаясь объясниться). Я должна... должна знать все...

Невидимский. Что вы должны знать? Зачем? Собираете сплетни по городу и

врываетесь ко мне для того, чтобы я беседовал с вами на интимные темы? Не

жела-ю!

Цианова (со слезами в голосе). И вы... мне это говорите?

Невидимский (ходит по комнате). Простынкина!.. Никому не дает покоя эта

Простынкина! Свет клином сошелся на этой Простынкиной. Как будто нет другой

темы, кроме этой Простынкиной! Ну я понимаю одних, понимаю других, но

вам-то, вам-то что за дело?

Цианова (сквозь слезы). Я... я любила...

Невидимский (оторопев). Это что, сцена ревности? Это уж слишком! Вы!..

Меня... любили?

Цианова (рыдая). Нет... но вас... Флюидова...

Невидимский (потирая лоб). Ничего не понимаю!..

Цианова (сквозь слезы). Он... обманул меня... Он уехал... на... на моей

"Победе"... с ней... Он уехал... отдыхать... Его видели в Сочи... потом на

Рице... В Сухуми тоже... Он всюду о ней... У него роман с Простынкиной...

Зачем я вышла за него замуж... Какой негодяй!.. Какой подлый человек!

Невидимский. Ах вот оно что!

Цианова (дрожащими руками достает из сумочки письмо и фотопленку). Я

получила письмо... от подруги... она мне пишет... она их сфотографировала...

вот!.. На моей "Победе"... Как я несчастна!.. (Передает все Невидимскому.) Невидимский берет со стола большую лупу и с интересом

рассматривает пленку на свет. Цианова, всхлипывая, сидит

в кресле, прикладывая платочек к глазам.

Действие переходит в столовую. Столовая. За столом,

беседуя вполголоса, сидят Ольга Кирилловна и Кокорев.

Ольга Кирилловна (продолжая разговор). Плагиат у него какой-то украли!

И кто украл-то! Помнишь, наша Ирочка приятеля в дом привела? Спортсмена?

Помнишь? Вот он, говорят, и украл!.. А что это за плагиат такой, ума не

приложу, в глаза его не видала и где лежал у нас, не знаю!

Кокорев. Как я понимаю, дело тут серьезное, Ольга Кирилловна! Как бы

перед этим спортсменом нашему Виталию Федоровичу самому бы не пришлось шапку

ломать! Осечка у него получилась, вот как я понимаю...

Ольга Кирилловна. Да ну? (Помолчав и махнув рукой.) Что уж тут

говорить! (С горечью.) Вроде одной семьей мы тут находимся, а живем – только

что под одной крышей почуем. Одно слово – жильцы! Галки и те в стаю

сбиваются, а у нас все врозь! Что у самого на уме, что у дочки на сердце -

потемки!

Кокорев (помолчав, в раздумье). Вот ты надо мной все смеешься:

"горе-охотником" меня зовешь!

Ольга Кирилловна. Это я любя... Ты не обижайся на это...

Кокорев. А я не обижаюсь. Я, может, и на самом деле "горе-охотник". Я

сутки в лесу провел, ничего не убил, мне и то ладно! Я от охоты выгоды не

ищу. Я вообще от жизни выгоды не ищу! Да!.. А есть охотники, которым только

бы побольше мяса наколотить! Ну, этих я на два состава делю: на промысловых

и на жадных! И этих прощаю!.. Да-а-а... Но есть еще, как бы тебе попроще

сказать, такие охотники, что без ружья охотятся! В бумажные капканы дичь

ловят! Чужие мысли, чужие идеи заместо дичи в свой мешок кладут, а потом

хвастаются: "Глядите! А мы "с полем"!.. Я, говорит, стою, гляжу: он со своим

изобретением прямо на меня выходит! Ну, я не растерялся, нажал на все

кнопки! Зато теперь у меня все в ажуре: и патент и премия!" Вот это охотник!

Была бы моя воля, поотбирал бы я у таких охотников степени и дипломы! А то

ведь они их за охотничьи билеты выдают! Вот и я потому свой станок показать

кому-нибудь боюсь. Налетишь на такого стрелка – сдуплетит, проклятый!

Ольга Кирилловна (серьезно). Вот оно что...

Кокорев. Ну, станок, в конце концов, шут с ним... Ты мне скажи, что мне

с собой делать?

Ольга Кирилловна (испуганно). А что тебе с собой делать?

Кокорев (после паузы). Мне бы хоть усыновить кого-нибудь... или

удочерить... Помрешь в одиночестве... Комнату чужими людьми заселят, вещи

вывезут. Немного у меня имущества, а жалко, если не в добрые руки попадет.

Шкаф у меня голландский, конца шестнадцатого века! В свое время пять тысяч

мне за него давали – не отдал! Книг более тысячи.

Ольга Кирилловна. Рано тебе, Ефим Петрович, о смерти думать!

Кокорев. А как не думать?

Ольга Кирилловна. Ты вот про себя все говоришь, что ты человек, ходячий

по земле! Так ты и живи, как ходячий!

Кокорев. Уж не жениться ли присоветуешь? Кому я такой-то нужен?

Ольга Кирилловна. А ты еще не старый. Смотри: и седины мало и все зубы

целы. Орехи еще кусать можешь!

Кокорев. Старый я гриб, Ольга Кирилловна! Кто за меня пойдет?!

Ольга Кирилловна. Каждый гриб свою поганку найти должен.

Кокорев (помолчав). Отдохнуть мне надо. Устал я...

Ольга Кирилловна. Почему тебе и не отдохнуть? Возьми себе отпуск.

Кокорев. Мне предложили на службе бесплатную путевку, чтобы я ехал

отдыхать. А санатории терпеть не могу, дома отдыха терпеть не могу. Не люблю

жить в окружении людей, которые имеют массу претензий: одного плохо

накормили, другому не те процедуры выписали. Это меня утомляет. Лучше

поехать к какому-нибудь Прошке или дяде Ивану в колхоз, где он себя понимает

и ты его понимаешь, безо всяких докторов и сестер медицинских...

Ольга Кирилловна. Я через месяц к себе на родину поеду. Хорошо у нас.

Леса какие... А грибов сколько!

Кокорев (лукаво). Может, среди них и моя поганка растет?

Ольга Кирилловна (не отвечая на вопрос). Будешь у меня жить. Хата у нас

большая, светлая, коровы, овцы, куры. Брат на пасеке работает.

Кокорев. Поехать, что ли!

Ольга Кирилловна (неожиданно). И то правда! А там видно будет.

В передней раздается несколько звонков. Ольга Кирилловна

выходит в переднюю и вскоре возвращается. Появляются

Ирина и Доброхотов. Доброхотов кланяется Кокореву.

Ирина (Ольге Кирилловне, порывисто). Отец дома?

Ольга Кирилловна. Дома.

Ирина. Он один?

Ольга Кирилловна. Был один. Велел никого не пускать. Да разве ее

удержишь?

Ирина. Кого это?

Ольга Кирилловна. Известно кого. Вашу балаболку крашеную. Прорвалась к

нему в кабинет. Сидит теперь, голову ему морочит.

Ирина (озабоченно). Ну хорошо! (Кокореву.) Добрый вечер, дядя Фима!

Простите, что я с вами сразу не поздоровалась!

Кокорев. Здравствуй, Ирина-ветер! Я тебе книги принес: Цицерона и еще

кое-что!

Ирина. Спасибо, дядя Фима! (Доброхотову.) Вот что, Алеша! Пройдем ко

мне. Посидишь там, подождешь. Когда отец освободится, я приду к нему. А

потом тебя позову.

Доброхотов (серьезно). Удобно ли все это? Может быть, я пойду! Лучше я

завтра еще раз сам попытаюсь, в институте...

Ирина (решительно). Алеша! Будет так, как я сказала.

Доброхотов и Ирина проходят в глубь квартиры.

Ольга Кирилловна (Кокореву). Гляди ты! Никак плагиат пришел отдавать?