Текст книги "Театр для взрослых"
Автор книги: Сергей Михалков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)
Приезжайте! Ждем! Спектакль задержим!" А он в ответ: "Зачем же спектакль
задерживать? Я вовремя приеду..." Вот такой стиль! Приехал. Разделся у меня
в администраторской. Первый антракт на месте просидел. Во втором – гулял по
фойе. Некурящий... Я – вам звонить. Вас дома нет. По всему городу искал.
Директор. Я в гостях был. Хорошо еще, что выпил мало – только за стол
сели. Да-а... Вот ведь как нехорошо получается. Первый раз в наш театр
пришел, и вот на тебе!.. (Пьет боржом.)
Администратор. Всего не предугадаешь, Тихон Петрович. А спектакль тепло
принимают. Народ хорошо реагирует...
За сценой аплодисменты.
Директор. Народ посмотрел и ушел. А мы остались...
Администратор. Конечно, известный риск есть.
Директор. Зря мы эту пьесу взяли! Я говорил, надо было "Марию Тюдор"
возобновить. И спектакль был бы кассовый, и тема историческая.
Администратор (в сторону). И твоей жене опять же роль есть!
(Директору.) Может, еще и обойдется? Может, как-нибудь бочком и проскочим?
Пьеса современная. Автор местный. Нельзя не учитывать.
Из ложи дирекции выходит автор.
Автор (директору). Добрый вечер, Тихон Петрович!
Директор. Добрый вечер, если он добрый! Дождались?
Автор. Чего именно?
Директор. Смотрят вас сегодня.
Автор. Отлично. Спектакль хорошо принимают. А если кому и не нравится,
то таких все же меньшинство.
Директор. Смотря по тому, какое это меньшинство!
За сценой продолжительные аплодисменты.
Администратор. Спектакль кончился. Пошли вниз, Тихон Петрович. (Оба
уходят.)
Автор (оставшись один, в раздумье). Я наблюдал за ним. Смотрел он
внимательно. У него умное лицо. Правда, усталый вид. Ах, да! Сегодня
кончилась конференция. Очевидно, он прямо с конференции приехал в театр.
Может быть, ему кто-нибудь рассказывал о моей пьесе? Хвалили или ругали?..
(Проводит ладонью по лбу.) Что это я? Нет, это меня не должно волновать. Ну, скажем, не понравилась ему моя пьеса. Что из этого? На всех ведь не угодишь!
Из ложи выходят Лопоуховы. За ними рецензент. Он
подходит к телефону и начинает набирать номер.
Лопоухов (автору). Ну как, именинник? Душа в пятки уходит?
Автор (сдержанно). Нет, не уходит. А почему она должна у меня в пятки
уходить? (Про себя.) И этот еще мне тоже! Ценитель искусства!..
Лопоухов (наливает себе стакан воды). Экзамен все-таки. (Жене.) Тебе
боржома налить?
Аглая Ивановна. Налей! (Берет пирожное. Ест.)
Автор. Экзамен у меня был на премьере. А сегодня как-никак десятый
спектакль.
Лопоухов (неопределенно). Это я понимаю, что десятый...
Аглая Ивановна (автору). Объясните мне, пожалуйста, что вы хотели
сказать этой своей пьесой? Вы хотели сказать, что можно разрушать семью?
Автор. Нет. Не это. (В сторону.) Она меня сейчас учить начнет!
Аглая Ивановна. А я так поняла. Муж бросает жену с ребенком дошкольного
возраста и уходит к другой женщине. Зачем это показывать нашему зрителю? Что
это дает? Я, например, свою дочь не пущу на эту постановку.
Лопоухов (вмешиваясь в разговор). Нет, спектакль в целом заставляет
думать и взвешивать. Вопрос морали поставлен остро и в духе времени. Но
конец можно было бы смягчить. Не нужно им расходиться. Пусть живут!
Автор (с нескрываемой иронией). Больше никаких замечаний не будет?
Лопоухов (не поняв иронии). Есть еще одна деталь, на которую я хотел бы
обратить ваше внимание. Хотя это больше относится к режиссеру.
Автор. Режиссер в Москве. Так я слушаю вас. (В сторону.) Что ты сейчас
еще ляпнешь, уважаемый гигант мысли?!.
Лопоухов. У вас там на сцене действует парторг.
Автор. Действует.
Лопоухов. Что ж, он неплохо играет. Серьезно. Но зачем он с портфелем
ходит? Где вы видели, чтобы парторг ходил с портфелем? Что он в портфеле
носит? Бумаги? Я тоже был парторгом, но разве я в портфеле бумаги носил? Я
их вот где носил: или в боковом, или в наружном. (Показывает на карманы
своего пиджака.) Вы исправьте. Лучше будет. Для дела лучше! А то ведь
нетипично получается. Нежизненно.
Автор (сдержанно). Значит, портфель?
Лопоухов. Портфель. Вот эта деталь меня покоробила.
Автор (в сторону). Ох, если бы ты знал, как ты меня коробишь. А твоя
супруга? Оглянись на нее! Она третье пирожное ест. Куда ей столько? Лопнет!
В кабинет возвращается директор. Рецензент упорно
набирает номер телефона.
Директор (мрачно). Поздравляю, товарищ автор!
Автор. Спасибо. С чем?
Директор. Не понравилось! Было сказано, что ничего в спектакле нет.
Ничего!..
Аглая Ивановна. Нам тоже не понравилось! Я уже сказала.
Лопоухов. Есть указания? (В сторону.) А я, как осел, артистам хлопал.
Не удержался.
Директор. Я задаю вопрос: "Как вам понравился спектакль?" – "Ничего", -
говорит. Поблагодарил, попрощался и уехал.
Автор. Постойте, постойте! Откуда же вы взяли, что не понравился? Слово
"ничего" еще не заменяет слово "плохо"! И потом вы сами говорите, что он
поблагодарил вас! За что бы он вас благодарил, если бы ему не понравился
спектакль?
Директор. Сначала "ничего", а потом "спасибо за доставленное
удовольствие"? Прикажете понимать как одобрение? Извините, это наоборот.
Надо было нам "Марию Тюдор" возобновлять, а не вашу драму ставить. Да еще на
такую тему!
Лопоухов (глубокомысленно). Темка, конечно, выбрана неважнецкая. Если
вдуматься, то действительно, может ли честный зритель уйти из театра с
чувством исполненного долга и сознания, когда он видит, как на его глазах
разрушается советская семья? Хотя его воображение и обыгрывают очень ловко
актеры. Очень ловко.
Аглая Ивановна. Я вся обревелась, так они обыгрывают. А ведь я в театр
не плакать пришла. Неужели нельзя написать такую пьесу, чтобы и польза была
и чтобы посмеяться от души? Помнишь, Ваня, мы комедию смотрели. Как ее?..
(Вспоминает.) "Тайна обманов", что ли. Веселая была постановка! Простенько и
со вкусом.
Директор (автору). Крепко вы нас подвели с вашей неполноценной в
идейном и художественном смысле пьесой. Мы, конечно, с себя вины не снимаем: мы ее приняли и даже поставили. Но ведь если бы вы ее не написали, мы бы ее
не смогли поставить. (В сторону.) Разве я пьесу принимал? Художественный
совет ее принимал. Пусть он и отвечает. (Автору.) А спектакль пока
попридержим. Будем переделывать.
Автор. Ничего я переделывать не буду!
Директор. Если коллектив решит, то вы будете обязаны прислушаться к
мнению большинства.
Автор (возбужденно). Большинство сидело сегодня в зале. Спектакль
пользуется успехом у зрителей.
Директор. У каких зрителей?
Автор (выходя из себя). У трудящихся! (В сторону.) Ну как работать?!
Как писать?!.
Директор. Нельзя идти на поводу у отсталых зрителей. Зритель – он тоже
разный! (Про себя.) Кажется, правильно говорю. Хорошо, что при Лопоухове. Он
вхож, он передаст!
Рецензент безрезультатно пытается куда-то дозвониться. В
дверях появляются зрители.
Зритель. Разрешите войти?
Зрительница. Можно? Мы хотели бы видеть директора театра.
Директор. Я директор.
Зритель. Мы к вам от зрителей. Хотим поблагодарить за новую постановку.
Зрительница. Ваш новый спектакль нам очень понравился. Мы получили
большое удовольствие. (Автору.) И вам спасибо за пьесу. Мы вас знаем.
Директор (зрителям). Вы откуда? Где работаете?
Зритель. Я – мастер станкостроительного завода. Плотников моя фамилия.
Зрительница. Счастливова Галина Ивановна. Я на ткацкой фабрике.
Инженер-технолог.
Автор (зрителям). А вы нас не разыгрываете? Может быть, все это не
типично, что мы вам показали?
Зритель. Почему не типично? Хорошая вещь!
Зрительница. Очень правдивая.
Директор. Хорошо, товарищи. Мы разберемся. И потом – вы нам лучше все
это в письменном виде...
Лопоухов (неожиданно). А то, что муж бросает жену с ребенком, это вас
не смущает? Это вас не наводит на размышления?
Зрительница. Наводит. И хорошо, что наводит. Другой посмотрит и
задумается над тем, как сам живет. И потом пьеса ведь не об этом.
Автор (в сторону). Милая! Умница! Правильно говорит! Она поняла меня!
Зрительница. Почему мы не должны показывать на сцене то, с чем мы часто
сталкиваемся в нашей жизни? И разве у нас не рушатся семьи? А что касается
пьесы, то мне кажется, что дело не в том, что кто-то кого-то разлюбил и
кого-то оставил. Здесь все гораздо сложнее. Так же как и в самой жизни.
Одним словом, спектакль нам понравился и глубоко нас взволновал.
Лопоухов (невнятно). И все же конец можно было бы смягчить.
Зритель. Ничего смягчать не надо. Хватит смягчать! Вы послушайте, какие
сейчас в гардеробе споры идут! Одни "за", другие "против". Диспут. А когда
после спектакля все молча за калошами кидаются, разве это лучше?
Автор (в сторону). Я бы его сейчас обнял и прижал к сердцу!
Зрительница. Извините, если мы вам помешали.
Зритель. До свидания, товарищи!
Зрители уходят. Появляются администратор и гардеробщик.
Администратор (возбужденно). Тихон Петрович! Тихон Петрович! Вы
послушайте, что дядя Федя говорит! Дядя Федя, давай!
Гардеробщик. Как вы ушли, я остался в администраторской. Гляжу:
начальник обратно идет. "Простите, говорит, я папку забыл". Гляжу, папочка
действительно на стуле лежит под афишами. Подал я ему папочку и спрашиваю:
"А как, спрашиваю, если по-честному, понравилась вам наша новая постановка
или нет? У меня, говорю, внучка в этой постановке домработницу играет".
Посмотрел он на меня, помолчал, а потом спрашивает: "Как ваше имя-отчество?"
– "Федор Филиппович", – отвечаю. "Так вот, говорит, Федор Филиппович, внучка
ваша, если она только вам внучкой приходится, играет хорошо. А что касается
спектакля, то, по-моему, тоже все ясно..." Отрезал таким манером, улыбнулся
и пошел. Проводил я его до выхода, а он в дверях остановился и спрашивает:
"Как, Федор Филиппович, пенсию скоро получать будем?" – "Да нет, отвечаю, пока подождем". – "В таком случае, говорит, желаю вам, Федор Филиппович, здоровья и успехов в работе". Пожал мне руку и сел в машину. Сел и уехал.
Пауза.
Администратор (нарушая молчание). Вот. Такой стиль!
Лопоухов. Да-а-а... Раньше, при Кузьме Андреевиче, проще было.
Директор. Куда проще! Раньше как было? Приезжают. Смотрят спектакль. Во
время антрактов дают указания: что подправить, что совсем убрать, кого
заменить. По крайней мере полная тебе ясность. А сейчас не поймешь, на кого
ориентироваться.
Администратор (с горечью). И получается, что надо думать своей головой.
Автор. Надо писать комедию! Сатиру! И в этой сатире всех этих
лопоуховых и прочих им подобных "за ушко да на солнышко"! И чтоб до слез! До
слез!..
Лопоуховы молча одеваются у вешалки. Директор и
администратор пьют боржом.
Гардеробщик (сочувственно, к автору). Все прислушиваются, что
начальство скажет. Привыкли...
Рецензент (говорит по телефону). Новый спектакль – удача театра! Что?
Как чье мнение? Мое мнение! Да. Лично мое мнение как рецензента. (Кладет
трубку. Решительно.) Пора и мне, черт возьми, начать проявлять
принципиальность!
Занавес
1954
Пена
Комедия нравов.
Два действия, четыре картины, с прологом
ПРОЛОГ
Актер, исполняющий в спектакле роль Просова, выходит на
авансцену и обращается в зрительный зал: "Сергей
Михалков! "Пена"! "Комедия нравов!" Представляет
действующих лиц:
МАХОНИН ПАЛ ПАЛЫЧ – предприимчивый человек.
МАХОНИНА РАИСА МАРКОВНА – его супруга. И ничего больше.
ВИКТОРИНА – их дочь. Вполне самостоятельная девушка.
АЛЬБИНА – ее подруга. "Божественная дурочка".
ПОЛУДУШКИН – нужный человек.
КОЧЕВРЯЖНЕВ ЭГИГИЙ ПЕТРОВИЧ – бессердечный человек.
КОЧЕВРЯЖНЕВА АНТУАНЕТТА ИВАНОВНА – его супруга. Дама с претензиями.
ТАМАРА – секретарша. И этим все сказано.
СОЛОМА – головастый мужик.
ПРОСОВ – простодушный человек (Кланяется, продолжает.)
Действие происходит, к сожалению, в наши дни...
Премьера спектакля состоялась в январе 1976 года в Московском театре
сатиры.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Квартира Махониных. Импортные – столовый, спальный и
кухонный гарнитуры. Телефон. Хрусталя больше, чем надо.
Разнообразные сувениры восточного зарубежного
происхождения.
Возле украшенной новогодней елки сидит невзрачного вида
человек средних лет и, видимо, кого-то терпеливо ждет.
Это – Полудушкин. Он принес сверток, упакованный в
плотную бумагу.
Появляется Махонина.
Полудушкин (не сразу). Раиса Марковна! Я, пожалуй, это дело оставлю, а
сам пойду!
Махонина. А что это вы еще нам принесли, если не секрет?
Полудушкин. Какие же от вас могут быть секреты? Самовар!
Махонина. Самовар? Какой самовар? Зачем нам самовар?
Полудушкин. Это уж дело хозяйское. Пал Палыч просил найти самовар – я
нашел. Отличный, надо вам сказать, самоварчик!
Махонина. Электрический?
Полудушкин. Зачем электрический? Электрический я бы и искать не стал.
Позвонил бы на базу и запросто взял. А вот старый, медный – поди найди! А я
нашел!
Махонина. Не понимаю, зачем это Пал Палычу старый медный самовар
понадобился? Не понимаю. Странность какая-то...
Полудушкин. Вроде он его кому-то подарить хотел. Я так понял. Достань,
говорит, мне старый медный самовар! Даю тебе месяц сроку. За две недели
нашел! У меня дальний родственник со стороны покойной жены на утиле
работает. На приемке. Так он мне самоварчик и подобрал. Ну, естественно, ею
зубным порошком надраили, бархоткой по нему прошлись, замшей протерли, солнцем горит!
Махонина. Вечно Пал Палычу какие-то дикие фантазии в голову приходят.
Полудушкин. Ну, Раиса Марковна, вам на голову вашего супруга грех
жаловаться. Пал Палыч! Не будь у него этой самой головы на плечах, он своего
бы в жизни не взял. До вершин бы не добрался. Пал Палыч!
Махонина. Уж прямо – вершины!
Полудушкин. Не скажите, Раиса Марковна, не скажите! В определенном
смысле – вершины! Пал Палыч! Не Эльбрус, не Казбек, конечно, а все же -
вершины! Лицо с положением. Персональный оклад. Ученая степень. Ну, чем не
вершины? Пал Палыч! Я как-то в Цхалтубо летел над Кавказским хребтом. Гляну
вниз – не все горы снегом покрыты, а попробуй доберись до верхней точки! Дух
выпустишь! Пал Палыч!
Махонина. Вот он до точки и добрался, Пал Палыч, а что толку? Только и
делает, что за всех хлопочет, просит. Наукой заниматься некогда. А ведь мы с
науки начинали. Мы в двадцать пять лет кандидатскую защитили. В двадцать
пять!
Полудушкин. Вот вы говорите, что Пал Палыч чужими делами занят. С
большого и спрос большой. Что тогда тем говорить, кого в депутаты выбирают?
А у кого такие возможности есть, чтобы другому помочь, посодействовать -
почему не пойти навстречу, если просят? Пал Палычу только трубочку снять -
кто откажет? Всех он знает, и его все знают. В определенных кругах, конечно.
В пределах, так сказать досягаемости.
Махонина. Вот это вы верно сказали. Что верно, то верно – в пределах
досягаемости.
Полудушкин. Придет время... Не все сразу...
Махонина. У вас скорняк есть знакомый? Мне родственники из Иркутской
области соболиные шкурки привезли. Немаркированные. Скорняк нужен.
Полудушкин. Я вам позвоню. (Помолчав.) Лаптями интересуетесь?
Махонина (не поняв). Какими лаптями?
Полудушкин. Обыкновенными. Лыковыми. Один архитектор-умелец в свободное
от работы время сам плетет. Пять рублей пара.
Махонина. Кто же их носит, лапти-то?
Полудушкин. Носить не носят, а на стенку вешают. Мода такая пошла. А в
одном интеллигентном доме ему сразу двадцать четыре лаптя заказали. Две
дюжины. Три недели их плел.
Махонина. Двадцать четыре? И все на стенку?
Полудушкин. Зачем же на стенку? Они лучше надумали. Гостям заместо
тапочек в прихожей раздают, чтобы, как в музее, паркет натертый не топтали.
Гость приходит, а ему сразу лапоточки на обе ноги. Так и шаркает по квартире
в лапоточках. И паркет цел, и к фольклору приобщаются.
Махонина. Нет, мы до этого еще не дошли. Мы на стенку такие сувениры не
вешаем. У нас все больше из Африки, Азии. Маски!
Полудушкин. Ну да. Я вижу. Ну, а если насчет лаптей надумаете, то дайте
сигнал, я мигом организую. Этот архитектор мне еще по рублю с пары скинет, я
ему липовое лыко из Костромской области по дешевке достаю. (Роется в
портфеле.) Пойду я, Раиса Марковна! Мне еще в одно местечко заскочить
придется, боюсь, не успею. Да, скажите Пал Палычу, что бумагу писчую я
достал и на работу к нему забросил. Пять пачек по пятьсот листов. Высший
сорт. Чистый импорт. Большой дефицит.
Махонина. А как насчет туалетной? Я просила...
Полудушкин. Вы имеете в виду "пипифакс"? Обещали в одном месте.
Махонина. Тогда сразу рулонов двадцать или лучше тридцать берите. Сюда
и на дачу.
Полудушкин. Я понял.
Махонина. Мы вам что-нибудь должны? Вы как с самим-то договорились?
Полудушкин. Не беспокойтесь, Раиса Марковна! У нас свои расчеты. Я уж
вашему супругу и так по гроб жизни обязан: он меня на "Всемирную литературу"
подписал. Двести томов. Читать я их вовек не прочитаю, а куда ставить, ума
не приложу. Квадратных метров маловато...
Махонина. Совсем забыла вас поблагодарить. Хороший вы нам елочный набор
достали. Надо было два или три взять. Как я сразу не догадалась. В общем, спасибо. Я просто не знаю, как вас благодарить.
Полудушкин. Раиса Марковна! О чем вы говорите? Такой уж я человек.
Нужник!
Махонина. Как вы сказали? Кто вы?
Полудушкин (простодушно). Нужник. Нужный, стало быть, человек. С
наступающим вас, Раиса Марковна! И, как говорится, дай бог, чтобы все на
данном уровне оставалось. Все как есть!
Махонина (улыбаясь). Нет. Вы уж этого только Пал Палычу не пожелайте!
Пал Палыч этого не любит. Пал Палыч и на работе и дома всегда только об
одном – о перевыполнении плана думает. Пал Палыч не любит, чтобы на одном
уровне.
Полудушкин. Это я так... Чтобы не сглазить. Ну, всего наилучшего!
Полудушкин уходит. Появляется Махонин. Он входит в
комнату, раскрасневшийся после уличного мороза. В руках
у него черный "атташе-кейс".
Махонин (с порога) Раюня! Я пешком прошелся, славно так воздухом
подышал! (Видит самовар.) О-о-о! Вот это да-а-а! Ну что за мужик! Ну прямо
золотой!
Махонина. И самовар словно золотой!
Махонин (рассматривает самовар). Тульский самоваришко! То, что надо!
Нравится тебе это произведение самоварного искусства? Смотри пожалуйста, пять медалей на боку! Дореволюционные знаки качества!
Махонина. Ты что, чай из него собираешься пить?
Махонин. Зачем чай? Он мне для дела нужен.
Махонина. Для какого дела?
Махонин. Ты Сигизмунда Парамоныча помнишь?
Махонина. Какого Сигизмунда Парамоныча?
Махонин. Мы еще с тобой к нему прошлым летом на дачу заезжали. Он нам
свой участок показывал, шашлыки мы на костре жарили. Вспомнила?
Махонина. Помню. Я помню Сигизмунда Парамоновича. Ну?
Махонин. Так вот. Он начал самовары собирать. У каждого ведь свое, как
теперь говорят, хобби! Кто что собирает. Так этот самоварами увлекся. Вот
под Новый год он от нас его и получит в виде презента. А знак внимания в
определенных жизненных условиях дороже денег.
Махонина. Зачем тебе этот Сигизмунд Парамонович? Сигизмунд Парамонович
на пенсию давно вышел.
Махонин. Да не в этом дело. Тут одна акция намечается, так, если
вовремя меры не принять, можно в больших дураках оказаться. В жизни ведь
так: оттого, что один промолчит, а другой вовремя рот раскроет, у третьего
человека судьба меняется.
Махонина. Тебе мало, да?.. Тебе мало хлопот? Тебе мало забот?.. Тебе
мало своих советов-комитетов?.. Тебе мало всего этого?
Махонин. Все! Все! Ты меня, Раиса, не сбивай! И не волнуйся за меня.
Твой Махонин в полном порядке. Меня в Соединенные Штаты посылают. В составе
делегации из пяти человек. В порядке обмена. Так что готовь лучше своему
Махонину чемодан. Жди сувениров.
Махонина. И так уже некуда ни вешать, ни ставить.
Махонин. Ничего. Были бы сувениры, а место мы им всегда определим. Что
нам не подойдет – другим передарим.
Махонина. В Америку, говоришь, посылают? В порядке обмена? Мне
интересно, на кого же это тебя обменять хотят?
Махонин. Не знаю. Это не моя забота. Подберут... Сегодня позвонили и
сказали, что в министерстве моя кандидатура обсуждалась и встретила
единодушное одобрение. Вот так! И знаешь, кто меня активно поддерживал?
Прыгунов! Не зря, выходит, я с ним пять раз на охоту ездил, прошлой весной
лучший шалаш ему уступил, а нынешней зимой – лучший кусок лосятины... А ты
все ругалась.
Махонина. Я не ругалась.
Махонин. Ругалась!
Махонина. Я не ругалась. Я беспокоилась. Я за тебя беспокоилась. Вы в
этих шалашах больше напьете, чем набьете. А у тебя сердце и так перебои
дает.
Махонин. Надо, Раюня! Надо! А я много не пью, я больше другим
подливаю... Междугородняя мне так и не звонила? Жду я тут, понимаешь, одного
звонка, а его все нет.
Махонина. Возьми да и сам позвони.
Махонин. Позвонил бы, да телефона не знаю.
Махонина. Ну, кому надо, тот сам позвонит. Найдет время.
Махонин. Да дело все в том, что это мне нужно! Мне! Кстати, Новый год
мы с тобой встречать будем у Прыгуновых. Я уже с ними договорился. Компания
собирается интересная. Один генерал с женой, какой-то секретный академик или
что-то в этом роде, без жены... Один архитектор – лауреат премии – и еще
кое-кто... Так что с Новым годом вопрос решен.
Махонина (нервно рассмеявшись). Ты за меня все сам решил, не
посоветовавшись... самостоятельно... Молодец, умница...
Махонин. Чем тебе компания не подходит? По-моему, я правильно решил.
Разумно. И знакомство закрепим. И с новыми людьми познакомимся. И живут они
поблизости. Все – одно к одному.
Махонина. Молодец. (Неожиданно резко.) Я не пойду к Прыгуновым. Меня не
интересует компания твоих секретных генералов.
Махонин. Что тебе не нравится?
Махонина. Лично я хотела бы пойти куда-нибудь в общественное место.
Махонин. Ну куда? Куда? В ресторан?
Махонина. Зачем в ресторан? Я в клуб пойду, где собирается творческая
интеллигенция. Посмотреть на действительно интересных людей.
Махонин. Нашла время, когда на них смотреть! Они же все будут пьяные!
Только впечатление испортишь.
Махонина. А когда мне на них смотреть? В театры ты со мной ходишь? В
концерты водишь? На вернисажах мы бываем?
Махонин. То есть? Ой, что ты говоришь! Неправда, Раечка! Неправда! Как
это я с тобой в театр не хожу? А в этот... как его... Театр эстрады! Не мы
ли с тобой слушали этого... как его...
Махонина. Джоржи Марьяновича!
Махонин. Вот именно его! Третий ряд, седьмое, восьмое кресло – забыла?
Не я ли там рядом с тобой сидел?
Махонина. Сидел... Не забыла.
Махонин. Так что не перегибай, Раинька! Не перегибай! Что было – то
было!
Махонина. Но было это не ради меня, а ради того бородатого, которого ты
в буфете перехватил и два часа с ним о делах проговорил. А я за столиком
одна, как дура, проторчала. Три порции мороженого съела. Охрипла вся. Что?
Не так это было? А вы потом в темноте к своим местам по чужим ногам
пробирались – публика на вас шикала. Что, не так, скажешь, было? Я ничего не
забыла.
Махонин. Здесь ты, Рая, права! Я не возражаю. Здесь ты права. Разве я
отрицаю? Но не было у меня просто другого выхода, как перехватить профессора
Бабулю именно в театре эстрады. Хорошо еще, что меня свои люди предупредили, что он там будет, да еще один, без жены. А то бы она нам и поговорить не
дала. Но факт остается фактом – в театр мы с тобой ходим. Не часто, но
ходим. Этого ты, Раюша, отрицать не можешь. Ведь не можешь?
Махонина (нервно). Можешь, не можешь! (Решительно.) Все! Я пойду в клуб
на встречу с творческой интеллигенцией! (Уходит.)
Махонин. Что ты! Раиса...
Звонок. Махонин подбегает к телефону, но это был звонок
в передней. Появляется Альбина.
Альбина. Добрый вечер, Пал Палыч! Ой, какая же у вас расчудесная
елочка! У меня хуже! Почему вы ее не зажжете? Можно, я зажгу фонарики?
Махонин. Можно, Альбиночка, можно! Вам – все можно! Зажигайте!
Альбина. Викуша дома?
Махонин. Не знаю. Я сам только что пришел. Наверное, у себя.
Альбина. Я к ней пройду?
Махонин. Дорогу знаете, проходите, Альбиночка!
Альбина. Как ваше здоровье? Где это вы так загорели, Пал Палыч?
Махонин. В президиумах, Альбиночка! В президиумах. Светит прямо в лицо,
вот и загораешь!
Альбина. А я теперь кварц на лицо принимаю. Три минуты в день. Вся
обгорела. А вы, по-моему, похудели. Ой, только не худейте, пожалуйста! Вам
очень идет полнота. Надеюсь, вы не сидите на диете? Теперь все сидят на
разных диетах, даже мужчины. Кто на американской, кто на китайской, а кто
вообще одну воду пьет. Я пять дней ничего не ела и чуть не умерла от
сердечной слабости. А теперь опять все ем. Вы видите, во что я превратилась?
Страшненькая, да?
Махонин (шутит).
Куда худеть? Зачем худеть?
Куда же вас худую деть?
(Смеется.) А я худеть не собираюсь. Некогда. А потом лично мне приемы
мешают. На приемах не есть, не пить – только нервы расшатывать. Одно другого
стоит.
Альбина. Я вас понимаю, Пал Палыч! Нет, нет! Не смейте худеть! Так я
пройду к Викуше? Мы должны обсудить ряд вопросов: где встречать Новый год и
вообще посекретничать.
Махонин. Посекретничайте, посекретничайте!
Альбина уходит.
Раиса! Мы чай будем пить или нет?
Махонина. Я в кухне накрыла.
В передней звонок. Появляется Кочевряжнев.
Кочевряжнев. Пал Палыч! Прости за позднее время. Разреши побеспокоить!
Махонин. Заходи, заходи! Что случилось?
Кочевряжнев. Сейчас расскажу. Дай отдышаться.
Махонин. Чего запыхался? У нас что, лифт не работает?
Кочевряжнев. Работает. Только я его ждать не стал.
Махонин. Напрасно. Смотри надорвешься! Сердце загонишь!
Кочевряжнев. Какое там сердце... Прямо не знаю, с чего начать... Просто
растерялся я, честное слово...
Махонин. Что стряслось?
Кочевряжнев. А то, что даже понять невозможно. Жил, жил, и вдруг – на
тебе! Сюрприз!
Махонин. Какой сюрприз? Рассказывай все по порядку. Ты где сейчас был?
Откуда прибежал? Из райкома?
Кочевряжнев. Да нет, не из райкома.
Махонин. С женой что случилось? Говори.
Кочевряжнев. Со мной случилось. В поликлинике был.
Махонин. Фу ты! Ты что, у врача был? Ну и что он у тебя определил?
Кочевряжнев. Вот именно что это самое никак в голове не укладывается.
Махонин. Да ты никак выпил?
Кочевряжнев. Хватанул, понимаешь, по пути. Да тут, если не хватить,
вовсе ума лишишься!
Махонин. Ладно. Выкладывай!
Кочевряжнев. Тогда начну по порядку... Собрался я после Нового года в
отпуск за свой счет. Ты мне еще заявление подписал. Достали мне горящую
путевку в Карловы Вары со скидкой. Говорят, надо курортную карту оформить.
Ну, что ж, думаю, почему бы, в самом деле, не обследоваться? Профилактика -
дело великое. Машину и то на профилактику ставят, а тут – живой организм!
Записался на прием к специалисту. Прихожу. Сидит новенький, не мой
"лечащий". Мой сам болеет. А этот, видно, только испекся. Но все равно -
врач. Должен свое дело знать, раз диплом получил. Рассказываю. Так, мол, и
так, говорю. Хочу, говорю, пообследоваться на ходу. Раздеваюсь как положено, до пояса... Стою... Лежу... Сижу... Прослушал он меня. Молчит. Ну, думаю, обнаружил! Поздновато, видно, я спохватился со своей профилактикой. Сидим, молчим, друг на дружку смотрим. Ну, как доктор? – спрашиваю. Что там у меня?
А он сквозь очки на меня смотрит и молчит.
Махонин. Что значит молчит? Что, он тебе так ничего и не сказал?
Кочевряжнев. Сказал.
Махонин. Ну?
Кочевряжнев. У вас, говорит, нет сердца!
Махонин. Чего? Не валяй дурака!
Кочевряжнев. Вот я и спрашиваю: как это так нет сердца? А где же оно? -
Не знаю, отвечает. Патологический случай. – А как же, спрашиваю, пульс? – А
что, отвечает, пульс? Пульс, говорит, у вас есть.
Махонин. Пульс, значит, есть, а сердца нет? Так, так...
Кочевряжнев. Что ж, спрашиваю, у меня вот тут бьется? (Показывает.) Не
знаю, говорит, что у вас там бьется, только это не сердце. – А что же, спрашиваю, у меня покалывает вот тут... (показывает) после выпивки? – Это, отвечает, вероятнее всего, пузырь.
Махонин. Пузырь?
Кочевряжнев. Пузырь. А то, говорит, что вы ощущаете в грудной области,
то это, скорее всего, остаточные явления.
Махонин (стараясь оставаться серьезным). Погоди, погоди! Тебя же в
молодости, когда на военную службу брали, обследовали? У всех есть сердце.
Даже у лягушки и то есть. Было у тебя сердце?
Кочевряжнев. Вот и я ему говорю: было, говорю, у меня сердце! Как
сейчас помню! Я в военном оркестре служил. Меня даже капельмейстер похвалил
как-то после парада. Вы, говорит, Кочевряжнев, от всего сердца играете!
Потому у вас и звук такой сочный!
Махонин. Ну, а он, что он на это?
Кочевряжнев. Я, говорит, этого не исключаю. И что вы в военном оркестре
играли – не исключаю, и что у вас в молодости было сердце – не исключаю. Но
с годами оно, видимо, рассосалось. Сошло на нет.
Махонин. Тебя рентгеном-то просветили? На пленку взяли?
Кочевряжнев. Просветили. Взяли.
Махонин. Что увидели?
Кочевряжнев. Ничего не увидели. Нет, говорят, у вас сердца, и все тут.
Не нашли!
Махонин. Они хорошо смотрели-то? Не спьяна?
Кочевряжнев. Вроде нет. Их двое было. И сестра при них. Пошептались
промежду собой сперва, а потом просветили. А как же я тогда живу? -
спрашиваю. А вы, отвечают, не живете, а существуете.
Махонин. То есть?
Кочевряжнев. А вот так. Не живу, а существую. Понимай как хочешь.
Махонин. И в Карловы Вары разрешили ехать?
Кочевряжнев. Разрешили.
Махонин. И курортную карту выписали?
Кочевряжнев. Выписали.
Махонин. При тебе?
Кочевряжнев. При мне.
Махонин. Покажи!
Кочевряжнев (протягивает карту). Ты вслух читай. Чтобы я понял.
Махонин (читает сперва про себя). Редкий они тебе диагноз выставили. Не
каждый день прочитаешь такое... Просто тема для диссертации... (Читает
вслух.) "Благоприобретенное бессердечие". Вот это да!
Кочевряжнев. А как это понимать?
Махонин. Да уж и не знаю, что тебе посоветовать. Пожалуй, не надо тебе
ехать в эти Карловы Вары. С таким диагнозом... Не надо. Советский человек, и
вдруг без сердца! Еще в прессу попадешь. Ты уж лучше тут, где-нибудь у нас
отдохни. В каком-нибудь сердечно-сосудистом.
Кочевряжнев. Может, мне еще куда-нибудь по медицинской части
обратиться? К более квалифицированным специалистам! Может, они восстановят
то, что рассосалось? Я никому ничего не сказал. Пока. Вот к тебе к первому
забежал. С этой, так сказать, новостью.
Махонин. Давай чайку попьем... Помозгуем...
Комната Викторины. Викторина, Альбина и Просов оживленно
разговаривают.
Викторина. Вы совершенно правы, Юра, когда говорите, что есть люди,
которые все цвета радуги готовы променять на обыденную бесцветность, лишь бы
иметь душевный покой. Они устали бороться.
Просов. Этих людей тоже можно понять.
Викторина. И я их понимаю. Их легче осудить, чем разобраться в
драматургии их чувств.
Альбина. Ну, а в общем фильм хотя и импортный, а скучный! Одни только
рассуждения и никакого действия. Я чуть не заснула.
Просов. Это – почерк Бергмана. А насчет действия можно еще посмотреть.
Я смотрел фильм его с неослабевающим интересов. Он заставляет думать.
Альбина. Думать? О чем?
Викторина. О смысле жизни.
