Текст книги "Врангель. Последний главком"

Автор книги: Сергей Карпенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

ЭПИЛОГ

4 (17) апреля 1919 г. Екатеринодар

Секретно

Главнокомандующему Вооружёнными Силами

на Юге России

Командующий Кавказской Добровольческой Армией

4-го апреля 1919 года

№ 82 г.

Екатеринодар

РАПОРТ

Прибыв в Екатеринодар после болезни и подробно ознакомившись с обстановкой, долгом службы считаю доложить следующие мои соображения:

1. Главным и единственным нашим операционным направлением, полагаю, должно быть направление на Царицын, дающее возможность установить непосредственную связь с армией адмирала Колчака.

2. При огромном превосходстве сил противника действия одновременно по нескольким операционным направлениям невозможны.

3. После неудачной нашей операции на Луганском направлении мы на правом берегу Дона вот уже около двух месяцев лишь затыкаем дыры, теряя людей и убивая в них уверенность в своих силах.

4. В ближайшем месяце на севере и востоке России наступает распутица и, вопреки провокационному заявлению Троцкого о необходимости перебрасывать силы против армии адмирала Колчака, операции в этом районе должны приостановиться и противник получит возможность перебросить часть сил на юг. Используя превосходство сил, противник сам перейдёт в наступление от Царицына, причём создастся угроза нашей базе.

5. Необходимо вырвать наконец в наши руки инициативу и нанести противнику решительный удар в наиболее чувствительном для него направлении.

На основании вышеизложенных соображений полагал бы необходимым, отказавшись от активных операций на правом берегу Дона, ограничиться здесь лишь удержанием линии устье Миуса – ст. Гундоровская, чем прикрывается жел. дор. Новочеркасск – Царицын. Сокращение фронта на 135 вёрст (0,4 фронта, занимаемого ныне до Гундоровской) даст возможность снять с правого берега Дона находящиеся здесь части Кавказской Добрармии, использовав их для действий на главнейшем направлении. В дальнейшем, наступая правым флангом, наносить главный удар Кавказской Добрармией, действуя от Торговой вдоль железнодорожной линии на Царицын, одновременно конной массой в две-три дивизии обрушиться на Степную группу противника и по разбитии её двинуться на Чёрный Яр и далее по левому берегу Волги в тыл Царицына, выделив небольшую часть сил для занятия Яшкульского узла и поднятия сочувствующего нам населения Калмыцкой степи и низовья Волги. Время не терпит, необходимо предупредить противника и вырвать у него столь часто выпускаемую нами из рук инициативу.

Генерал-лейтенант Врангель

ПОСЛЕСЛОВИЕ

8 (21) мая 1919 г. генерал П.Н. Врангель был назначен командующим Кавказской армией, действующей на царицынском направлении. По-прежнему считая главной задачей ВСЮР соединение с армиями Верховного правителя адмирала А.В. Колчака в районе Саратова для последующего совместного наступления на Москву, он был убеждён, что главный удар должна наносить именно его армия в направлении Царицын – Саратов. Поэтому в ходе операции по занятию Царицына он постоянно предъявлял претензии штабу главкома по поводу недостаточного, на его взгляд, снабжения и пополнения армии.

Когда же в июне армии Колчака под ударами красных армий Восточного фронта отошли за Урал, Врангель изменил свою точку зрения: он предложил главкому ВСЮР А. И. Деникину сосредоточить в районе Харькова группу в составе трёх-четырёх конных корпусов (подразумевая, что сам будет командовать ею) для нанесения удара в направлении на Москву.

Но Деникин отверг его предложение и после взятия Царицына издал 20 июня (3 июля) директиву (так называемую «Московскую»), согласно которой главный удар на московском направлении через Харьков – Курск – Орёл – Тулу наносила Добровольческая армии генерала В.З. Май-Маевского. Кавказской же армии ставилась задача наступать на Москву через Саратов – Пензу – Нижний Новгород – Владимир. Врангель счёл эту директиву «смертным приговором» ВСЮР: армиям предстояло наступать на Москву по трём расходящимся направлениям.

Деникин расценивал претензии Врангеля и его предложения по стратегическому плану как результат, во-первых, опасения, что подчинённые ему войска, численно уступая противнику, потерпят поражение на саратовском направлении, и, во-вторых, стремления «первым войти в Москву».

Постепенно стратегические разногласия Врангеля с Деникиным переросли в политические. Хотя сам Врангель не разделял радикальных взглядов монархически настроенных офицеров и не считал, что следует немедленно провозгласить целью ВСЮР восстановление монархии, он стал центром притяжения правых, монархических сил. Консервативные круги генералитета, помещиков, крупной буржуазии, церковников и общественных деятелей, недовольные «непредрешением» Деникина и его ставкой на партию кадетов, стали выдвигать Врангеля как альтернативу Деникину.

Осенью Врангель сблизился с А.В. Кривошеиным, сподвижником П.А. Столыпина и лидером правого Совета государственного объединения России. И согласился с ним в следующем: хотя из-за антимонархических настроений крестьян и казаков «монархию в России лучше восстановить на пять лет позже, чем на пять минут раньше», но кадетов из Особого совещания следует удалить, а власть сосредоточить в «правых руках», в связи с чем желательна и смена главкома ВСЮР.

Между тем продвижение Кавказской армии, состоящей в основном из конных полков Кубанского казачьего войска, к Саратову красными армиями Юго-Восточного фронта было остановлено.

Стремясь переломить ситуацию на фронте, Врангель требовал от штаба главкома усилить снабжение и пополнение его армии. Одной из причин срыва снабжения и пополнения было нежелание кубанских казаков воевать за пределами своей области и преобладание «самостийных» настроений в органах власти Кубанского края (среди «черноморцев» – вплоть до разрыва отношений с Деникиным и отделения от России).

Поскольку главком, его штаб и Особое совещание оказались бессильны решить «кубанский вопрос», Врангель начал открыто критиковать Деникина. И быстро перешёл рамки дозволенного военной дисциплиной: он стал распространять среди командного состава и общественных деятелей свои рапорты, в которых неудачи Кавказской армии объяснялись ошибочной стратегией Деникина, его неумением «устроить тыл» и наладить отношения с Кубанью и, наконец, плохим снабжением и пополнением его армии.

Врангель жёсткими мерами пытался бороться с грабежами, пьянством, спекуляцией и мздоимством военных и гражданских чинов. При этом он обвинял Деникина в потворстве этим явлениям, разлагающим армию.

В итоге отношения между Деникиным и Врангелем приняли характер конфликта.

Тем не менее в ноябре они нашли общий язык по «кубанскому вопросу», когда отношения с кубанскими казачьими властями обострились до предела. Выполняя директиву Деникина о «наведении порядка» на Кубани, объявленной «тыловым районом» Кавказской армии, Врангель провёл необходимую подготовку операции. Но сам постарался остаться в тени, поручив её выполнение генералу В.Л. Покровскому, командиру 1-го Кубанского конного корпуса, входившего в состав Кавказской армии. Покровский ввёл в Екатеринодар свои части, арестовал лидеров «самостийников» и повесил одного из членов Рады.

Когда после поражений под Орлом и Курском Добровольческая армия стала отступать, Деникин под давлением правых генералов и политиков 26 ноября (9 декабря) 1919 г. снял Май-Маевского и назначил на его место Врангеля.

Врангель вступил в командование Добровольческой армией, когда она уже сдала Харьков. Ознакомившись с обстановкой на фронте и с состоянием её войск, он доложил Деникину рапортом от 9 (22) декабря:

«...Наше настоящее неблагоприятное положение явилось следствием главным образом двух основных причин:

1. Систематического пренебрежения нами основными принципами военного искусства; и

2. Полного неустройства нашего тыла...

...Гонясь за пространством, мы бесконечно растянулись в паутину и, желая всё удержать и всюду быть сильными, оказались всюду слабыми...

...Беспрерывно двигаясь вперёд, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличивалось ещё и допущенной командующим армией мерой «самоснабжения» войск.

Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу.

Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабёж и спекуляцию.

Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось всё, что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров – некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы...

...Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов...

...Население, встречавшее армию при её продвижении с искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаждавшее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилий и произвола.

В итоге – развал фронта и восстания в тылу...

...Вот горькая правда. Армии как боевой силы нет...»

Исходя из сложившейся обстановки, Врангель выбрал наиболее рациональное направление отхода – в Крым. Однако Деникин, опасаясь разрыва с казаками, приказал отводить Добровольческую армию на Дон. Выполнение этого приказа стоило ей лишних потерь.

В ситуации, когда армии ВСЮР отступали, а в тылу нарастали развал и паника, Врангель попытался склонить командующих армиями (Донской – генерала В.И. Сидорина и Кавказской – генерала В.Л. Покровского) к отстранению Деникина. И для этого предложил провести совещание командующих. Однако Сидорин во время их личной встречи высказался против, мотивировав тем, что казаки откажутся подчиняться главнокомандующему с баронским титулом, а Деникин запретил созыв совещания.

Поскольку Врангель столь открыто обнаружил свои намерения занять пост главкома ВСЮР, Деникин 20 декабря (2 января 1920 г.) снял его с поста командующего Добровольческой армией и свернул её в Добровольческий корпус, командиром которого назначил генерала А.П. Кутепова. Врангелю же главком приказал ехать на Кубань и Терек для формирования новых казачьих корпусов.

Прибыв в Екатеринодар, Врангель обнаружил, что точно такой же приказ отдан и кубанскому генералу А.Г. Шкуро, поэтому он отказался от выполнения возложенной задачи. И получил новую: организовать оборону Новороссийска. Но вскоре после его приезда туда генерал А.С. Лукомский был назначен Черноморским генерал-губернатором, ведению которого подлежали и вопросы укрепления района Новороссийска. Потому Врангель счёл, что и эта возложенная на него задача отпала.

   14 (27) января он получил из Одессы предложение главноначальствующего и командующего войсками Новороссии и Крыма генерала Н.Н. Шиллинга занять должность его помощника по военной части. Деникин сначала согласился на это назначение. Однако уже 25 января (7 февраля) Одесса была оставлена, а Шиллинг переехал в Севастополь. Речь теперь могла идти только о поездке Врангеля в Крым. Хотя с разных сторон, включая представителей союзников, на Деникина оказывалось давление, он не дал согласие на назначение Врангеля командующим войсками в Крыму.

В этой ситуации Врангель принял решение оставить армию. 27 января (9 февраля) подал прошение об отставке и уехал в Крым.

В Севастополе командование Черноморского флота, обещав Врангелю поддержку, убедило его в необходимости заменить Шиллинга, совершенно дискредитированного после поражений в Новороссии и позорной эвакуации Одессы, при которой ни войска, ни беженцы вывезены не были. Положение в Крыму осложнялось мятежом 1-го Симферопольского добровольческого офицерского полка (командир – капитан Н.И. Орлов), который вспыхнул на почве недовольства старшими начальниками. Встретившись с Шиллингом, Врангель предложил передать ему военную власть в Крыму «при полном разрыве с Деникиным».

Однако генерал Я.А. Слащов, командир 3-го армейского корпуса, единственной боеспособной силы в Крыму, поддержал Шиллинга и одновременно ликвидировал «орловщину». И Шиллинг отверг предложение Врангеля.

Всё кончилось тем, что Деникин 8 (21) февраля уволил Врангеля в отставку и потребовал от него покинуть территорию ВСЮР.

Прежде чем уехать, Врангель отправил Деникину многостраничное письмо. Среди прочего он писал:

«...Ещё в то время, когда Добровольцы победно двигались к сердцу России и слух Ваш уже улавливал перезвон московских колоколов, в сердца многих из Ваших помощников закрадывалась тревога. Армия, воспитываемая на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальником (В.З. Май-Маевским. – С.К.), примером своим развращающим войска, – такая армия не могла создать Россию. Не имея организованного тыла, не подготовив в тылу ни единой укреплённой позиции, ни одного узла сопротивления и отходя по местности, где население научилось её ненавидеть, Добровольческая армия, начав отступление, стала безудержно катиться назад.

По мере того как развивался успех противника и обнаруживалась несостоятельность Вашей стратегии и Вашей политики, русское общество стало прозревать. Всё громче и громче стали раздаваться голоса, требующие смены некоторых лиц командного состава, предосудительное поведение которых стало достоянием общества, и назывались начальники, имена которых среди всеобщего падения нравов оставались незапятнанными. Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власть, окружённый бессчётными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении власти...

...Вы видели, как таяло Ваше обаяние и власть выскользала из Ваших рук. Цепляясь за неё, в полнейшем ослеплении Вы стали искать кругом крамолу и мятеж...

В Новороссийске за мной велась недостойная слежка, в официальных донесениях новороссийских органов Контрразведывательного отделения Вашего Штаба аккуратно сообщалось, кто и когда меня посетил, а генерал-квартирмейстер Вашего Штаба позволил себе громогласно в присутствии посторонних офицеров говорить о каком-то «внутреннем фронте в Новороссийске во главе с генералом Врангелем».

Успешно распространяемые Вашим Штабом слухи о намерении моём «произвести переворот» достигли и заграницы...

Не имея возможности принести посильную помощь защите Родины, потеряв веру в Вождя, в добровольное подчинение которому я стал в начале борьбы, и всякое к нему уважение, я подал в отставку и выехал в Крым «на покой». Мой приезд в Севастополь совпал с выступлением капитана Орлова. Выступление это, глупое и вредное, но выбросившее лозунгом «борьбу с разрухой в тылу и укрепление фронта», вызвало бурю страстей.

Исстрадавшиеся от безвластия, изверившиеся в выкинутых властью лозунгах, возмущённые преступными действиями её представителей, Армия и общество увидели в выступлении Орлова возможность изменить существующий порядок вещей. Во мне увидели человека, способного дать то, чего жаждали все. Капитан Орлов объявил, что подчиняется лишь мне.

Прибывший в Крым после Одессы генерал Шиллинг, учитывая положение, сам просил Вас о назначении меня на его место. Командующий флотом и помощник Ваш генерал Лукомский поддержали его ходатайство. Целый ряд общественных групп, представители духовенства народов Крыма просили Вас о том же. На этом настаивали представители союзников. Всё было тщетно. Цепляясь за ускользавшую из Ваших рук власть, Вы успели уже стать на пагубный путь компромиссов и, уступая «самостийникам», решили непреложно бороться с Вашими помощниками, замышлявшими, как Вам казалось, «государственный переворот»...

Теперь Вы предлагаете мне покинуть Россию. Предложение это Вы передали мне через англичан. Переданное таким образом подобное предложение может быть истолковано как сделанное по их инициативе в связи с моей «германской ориентацией», сведения о которой столь усердно распространялись Вашими агентами. В последнем смысле и истолковывался Вашим штабом Ваш отказ в назначении меня в Крым, против чего англичане будто бы протестовали.

Со времени увольнения меня в отставку я считаю себя от всяких обязательств по отношению к Вам свободным и предложение Ваше для себя совершенно необязательным. Средств заставить меня его выполнить у Вас нет. Тем не менее я решаюсь оставить Россию, заглушив горесть в сердце своём.

Столь доблестно Вами начатая и столь недостойно проигранная борьба приходит к концу. В неё увлечены сотни и тысячи лучших сынов России, не повинных в Ваших ошибках. Спасение их и их семей зависит от помощи союзников, обещавших эту помощь Вам.

Кончайте же начатое Вами дело, и если моё пребывание на Родине может хоть сколько-нибудь повредить Вам защитить её и спасти тех, кто Вам доверился, я, ни минуты не колеблясь, оставлю Россию».

Это письмо Врангелем и его сторонниками было размножено типографским способом и затем широко распространялось в армии, в тылу и за границей.

Перед самым отъездом в Константинополь Врангель успел получить ответное письмо Деникина от 25 февраля (9 марта):

«...Ваше письмо пришло как раз вовремя – в наиболее тяжкий момент, когда мне приходится напрягать все духовные силы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть вполне удовлетворены...

Если у меня и было маленькое сомнение в Вашей роли в борьбе за власть, то письмо Ваше рассеяло его окончательно. В нём нет ни слова правды, Вы это знаете. В нём приведены чудовищные обвинения, в которые Вы не верите. Приведены, очевидно, для той же цели, для которой множились и распространялись предыдущие рапорты-памфлеты. Для подрыва власти и развала Вы делаете всё, что можете.

Когда-то, во время тяжкой болезни, постигшей Вас, Вы говорили Юзефовичу, что Бог карает Вас за непомерное честолюбие...

Пусть Он и теперь простит Вас за сделанное Вами русскому дело зло».

20 марта (2 апреля) в Константинополе Врангель был приглашён на встречу с командованием британских сил в Турции и Черном море. Там ему сообщили, что Деникин, эвакуировав остатки ВСЮР из Новороссийска в Крым, решил оставить свой пост и назначил военный совет из старших начальников для выборов себе преемника, причём пригласил на него и Врангеля (Деникин сделал это под давлением британской военной миссии). Англичане, гарантировав поддержку, предложили Врангелю вернуться в Крым и вступить в главное командование ВСЮР. Однако выставили условие: прекращение вооружённой борьбы с большевиками и заключение с ними мира.

Врангель принял это условие и 22 марта (4 апреля) на британском броненосце «Император Индии» прибыл в Севастополь.

Появившись на заседании военного совета, он ознакомил старших начальников с ультиматумом британского правительства. Хотя поначалу на пост главкома претендовал Кутепов, а Сидорин был против Врангеля, это обстоятельство склонило совет остановиться на кандидатуре Врангеля. В тот же день Деникин издал приказ о назначении Врангеля главкомом ВСЮР.

Одним из первых приказов Врангель возложил на себя всю полноту военной и гражданской власти, став фактически диктатором. Во главе созданного им правительства он поставил Кривошеина, а начальниками центральных управлений назначил, за редким исключением, опытных бюрократов с дореволюционным стажем и правыми убеждениями.

Стремясь извлечь уроки из поражений Колчака и Деникина, он придавал первостепенное внимание укреплению дисциплины в армии, налаживанию её отношений с населением и проведению реформ и мер, которые хотя бы частично удовлетворили интересы крестьян и рабочих. Этот курс получил название «левой политики правыми руками».

Подводя итоги деникинского командования и выводя из этих итогов свою стратегию и политику, Врангель так заявил в апреле корреспондентам крымских газет:

«...О причинах наших бывших неудач. Причины эти чрезвычайно разнообразны. Резюмируя их, можно сказать, что стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась.

Вместо того чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной и проводить одну политику, «русскую» вне всяких партий, проводилась политика «добровольческая», какая-то частная политика, руководители которой видели во всём том, что не носило на себе печать «добровольцев» – врагов России.

Дрались и с большевиками, дрались и с украинцами, и с Грузией, и Азербайджаном, и лишь немногого не хватало, чтобы начать драться с казаками, которые составляли половину нашей армии и кровью своей на полях сражений спаяли связь с регулярными частями. В итоге, провозгласив единую, великую и неделимую Россию, пришли к тому, что разъединили все антибольшевистские русские силы и разделяли всю Россию на целый ряд враждующих между собой образований.

Я вижу к воссозданию России совершенно иной путь...

...Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа».

В отличие от прямолинейного Деникина, Врангель продемонстрировал способность трезво учитывать реальную ситуацию в России и произошедшие после 1917 г. изменения, умение отбрасывать идеи и взгляды, которые показали свою несостоятельность, и готовность идти на компромиссы со всеми военно-политическими силами, могущими быть союзниками Белого движения в борьбе против большевиков. Ему приписывали фразу: «Хоть с чёртом, но против большевиков!»

В течение апреля—мая он решительными и жёсткими мерами укрепил дисциплину в частях и реорганизовал остатки ВСЮР в Русскую армию (считая, что название «Добровольческая» дискредитировано в глазах населения). Начальником своего штаба он назначил генерала П.Н. Шатилова. Несколькими приказами запретил самоуправство и насилие в отношении мирного населения, прежде всего – самочинные мобилизации и реквизиции.

Чтобы покончить с казачьей «самостийностью», навязал казачьим атаманам и правительствам, оказавшимся в Крыму «без народов и территорий» два договора, по которым присвоил себе всю полноту власти над казачьими войсками. А также снял с должности и отдал под суд командира Донского корпуса генерала Сидорина.

С целью привлечь на сторону Русской армии крестьян, Врангель первым из вождей Белого движения решился на аграрную реформу. Сломив сопротивление помещиков, 25 мая (6 июня) он издал «приказ о земле», по которому крестьяне получали за выкуп часть помещичьих земель, уже фактически захваченную ими. Размер выкупа был установлен очень большим (это было сделано как в интересах помещиков, так и ради пополнения казны), и на его уплату предоставлялась рассрочка в 25 лет. Крестьяне земельный закон Врангеля встретили одобрительно, говоря: «Наконец-то белые и о нас вспомнили...» Однако к выкупным платежам отнеслись резко отрицательно.

Наконец, Врангель попытался привлечь в союзники Н.И. Махно и добиться того, чтобы Украинская повстанческая армия поддержала Русскую армию в борьбе с большевиками.

Он пошёл и на перемену национальной политики: попытался наладить сотрудничество с украинскими организациями и Грузией. Более того, он стал допускать возможность воссоздания России как федерации.

Будучи монархистом и считая евреев одними из главных виновников гибели России, он противодействовал монархической и погромной агитации в армии и тылу. «Всякое погромное движение, всякую агитацию в этом направлении я считаю государственным бедствием и буду с ним бороться всеми имеющимися у меня средствами, – заявил он в печати. – Всякий погром разлагает армию. Войска, причастные к погрому, выходят из повиновения. Утром они громят евреев, а к вечеру они начнут громить остальное мирное население». Считая недопустимым «натравливать одну часть населения на другую», он в октябре запретил «всякие публичные выступления, проповеди, лекции и диспуты, сеющие политическую и национальную рознь».

Однако его компромиссы и уступки демократическим силам были в значительной степени тактическими и больше формальными, чем по сути.

Во внешней политике Врангель переориентировался с Великобритании, которая настаивала на прекращении военных операций ради удержания Крыма как «нового Гибралтара», на Францию, требовавшую перехода в наступление ради поддержки польской армии, вторгнувшейся на Украину.

Однако несмотря на все усилия его самого и его представителей в Европе и США, Врангелю не удалось получить ни крупного иностранного займа, ни значительных сумм в валюте, которыми располагали российские учреждения за границей.

В результате казне хронически не хватало денег, не на что было закупить необходимое количество оружия, боеприпасов, снаряжения, топлива и т.д. Единственным источником получения денег стал печатный станок, но форсированная эмиссия ничем не обеспеченных бумажных денежных знаков вела к стремительному росту цен и обнищанию населения, включая офицеров, чиновников и интеллигенцию. А части Русской армии хронически недополучали жалованье, продовольствие и обмундирование.

Уклонение Франции и Великобритании от бескорыстной материальной помощи не дало правительству Врангеля возможности как замедлить падение рубля, так и наладить снабжение Русской армии. И это привело Врангеля к окончательному разочарованию в союзниках: «Изнашивается оружие, иссякают огнеприпасы... Без них мы бессильны. Приобрести всё это нет средств... Хватит ли сил у нас дождаться помощи, придёт ли эта помощь и не потребуют ли за неё те, кто её даст, слишком дорогую плату? На бескорыстную помощь мы рассчитывать не вправе. В политике Европы тщетно было бы искать высших моральных побуждений. Этой политикой руководит исключительно нажива».

25 мая (6 июня) 25-тысячная Русская армия вышла из Крыма и, разгромив полуразложившуюся 13-ю красную армию, заняла северные уезды Таврической губернии и продвинулась в направлении Екатеринослава и Таганрога. Однако все попытки Врангеля и его штаба развить успех ни к чему не привели. Уже совершенно разорённые, крестьяне не хотели продолжения войны и поэтому не оказали армий поддержку, на которую рассчитывал Врангель: уклонялись от мобилизаций и отказывались продавать лошадей, хлеб и продукты за обесцененные бумажные деньги. Поэтому наладить пополнение и снабжение армии не удалось.

В таких условиях части Русской армии вопреки всем запретам главкома опять начали проводить насильственные мобилизации, бесплатные реквизиции и просто грабить жителей. При этом естественное недовольство и сопротивление крестьян трактовалось как «большевизм» и сурово каралось. Всё это вызывало у населения ещё большую ненависть к власти Врангеля и Русской армии.

В итоге Русская армия пополнялась в основном пленными красноармейцами, насильно поставленными в строй. Во многих полках их число доходило до 80%.

Попытки занять Кубань, Екатеринославскую губернию и часть Правобережной Украины окончились неудачей. Кубанские казаки в массе своей не поддержали высаженный в августе десант под командованием генерала Улагая, и он потерпел поражение. А Махно отверг предложенный союз, заключил договор с большевиками и его отряды развернули боевые действия против частей Русской армии.

28 октября войска Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе перешли в наступление. За пять дней Русская армия потеряла всё, что ценой больших потерь заняла и удерживала в течение почти пяти месяцев. Из отступавших частей массами дезертировали и сдавались как насильно мобилизованные таврические крестьяне, так и рядовые казаки. Части, состоявшие преимущественно из пленных красноармейцев, целиком переходили на сторону Красной армии. В итоге отступившая в Крым Русская армия потеряла в Северной Таврии около 20 тыс. бойцов – почти половину кавалерии и две трети пехоты.

В Крыму сразу начался голод, вызванный мизерностью запасов и бешеным ростом цен. В городах исчезла мука, у пекарен на холоде стояли бесконечные очереди. Всё это дополнялось отсутствием света и топлива, давно закрытыми больницами и столовыми. Состоятельные люди спешно «ликвидировали дела», покупали по бешеным ценам билеты на пароходы и уезжали в Константинополь. Основная масса населения ожидала прихода Красной армии, пребывая в уверенности, что с присоединением Крыма к России, пусть даже большевистской, жизнь улучшится. Даже среди интеллигенции, чиновничества и офицерства стало распространяться мнение: «Хуже, чем при Врангеле, всё равно не будет».

В сложившейся ситуации укрепления Перекопа уже ничего не решали.

Начав операцию в ночь на 8 ноября, части Южного фронта к 11 ноября взломали оборону Русской армии на перешейках. 10 ноября, когда стало ясно, что войска уже не могут оказывать сопротивление, Врангель отдал приказ об эвакуации: оторваться от противника и стремительным маршем двигаться к портам.

Он сделал всё возможное для вывоза наибольшего числа чинов армии и беженцев: погрузка прошла в относительном порядке, и более чем на 100 судах, при помощи французов и американцев, в Турцию были эвакуированы почти 75 тыс. офицеров, казаков, солдат и чиновников, а также около 60 тыс. гражданских лиц.

В Турции своими главными задачами Врангель считал сохранение армии как боеспособной силы и создание опирающегося на эту силу органа, который мог стать российским правительством в изгнании. Тем самым он обеспечил бы себе роль одного из лидеров антибольшевистской эмиграции.

Армия, сведённая в три корпуса, была размещена в лагерях и содержалась за счёт денежных средств Франции. За зиму 1920/21 гг. командованию удалось путём суровых мер и организации регулярных занятий, а также отсева тех, кто разочаровался в Белом движении, восстановить дисциплину и боеспособность частей. В марте 1921г. Врангель сформировал Русский совет как «преемственный носитель законной власти».

Однако страны Запада полагали, что дальнейшая политическая и материальная поддержка Белого движения бесперспективна, поскольку приносит одни убытки. Французское правительство, опасаясь сохранять столь грозную силу на Босфоре (в этом с ним было солидарно британское) и не желая более нести расходы, постепенно сокращало выдачу пайков и периодически угрожало её полным прекращением. А его представители в Турции всеми мерами подталкивая офицеров, солдат и казаков к переходу на положение гражданских беженцев и отъезду в другие страны (вплоть до Южной Америки для работы на плантациях). И даже к возвращению в Советскую Россию.

Не признало Русский совет и большинство эмигрантских организаций, поскольку считали вооружённую борьбу с большевистской властью в России проигранной окончательно, а самого Врангеля – слишком правых взглядов и дискредитированным, чтобы возглавлять эмиграцию.