Текст книги "Я вернусь (СИ)"

Автор книги: Сергей Тягунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Глава одиннадцатая. Гектор

Накинул на себя шкуру, пытаясь согреться. Дул холодный, пронизывающий ветер, от которого не помогали ни теплая одежда, ни горящий жар-камень. Я пытался не думать о предстоящей затее и разделывал мясо. Все просто: отрезаешь шмат от лежащей по левую сторону от меня туши дагена, очищаешь от костей и прожилок, критически оглядываешь сделанную работу и бросаешь в котел с кипящей водой.

Положив нож возле себя и прислонившись спиной к стене, я вновь оглядел расщелину. Даже тысячи жар-камней не хватит осветить это место. Тьма настолько плотная, вязкая, протяни руку – и сможешь её коснуться. Ощущение нереальности происходящего не покидает меня. Я как бы плыву в чернильной темноте. Ни моего костра, ни сотен жар-камней, вплавленных в камень, недостаточно, чтобы увидеть противоположную стену.

Перевел взгляд на чан. Вода громко бурлила, валил густой пар. Через несколько потестатемов мясо будет готово и… Что дальше? При одной мысли о предстоящем деле сводило живот. Я поднял голову, глядя на пляшущие огни. Высоко… Без помощи подняться будет сложно. Получится ли?

Я посмотрел на дрожащие руки. Ладони грубые, мозолистые, тут и там белеют нити шрамов.

В конце концов, я ведь ничего не теряю. Ну, упаду, ну, умру. И? Все равно оживу. Жалко, конечно, потерять форму, но не критично. Несколько менсе упорных тренировок – и мышцы восстановятся. К тому же я стараюсь не для себя – для группы. Если сейчас не добиться успеха, люди зачахнут. Так часто это повторяю, словно читаю молитву: группу-надо-спасти-группу-надо-спасти… Надо. Кому? Мне? Я давным-давно отказался от лидерства. Тогда что заставляет меня вопреки всему тащиться к расщелине с безумной идеей растопить лед? Треклятые боги! Ответ же очевидный: сумасшествие – заразная болезнь. Я не хочу нырнуть в пучину неконтролируемых страхов, не хочу увязнуть в бесконечном горячечном сне. Разум должен оставаться чистым.

Тяжело вздохнув, я вытер жирные после чистки мяса руки мокрой тряпицей, положил на колени заплечную сумку, стал проверять содержимое. Линумные бинты, несколько фляг с чистой водой, два ножа, одеяло, четыре не горящих жар-камня – всё самое необходимое. Положив сумку обратно, взял костяное копье, оглядел. Древко чистое, без единой трещины; острый наконечник ярко блестит в свете пламени. Отлично.

– Скоро в путь, – сказал я.

«В путь, в путь», – эхом разлетелись мои слова. Поежился, протянул руки к костру. Мысли то и дело возвращались к последнему разговору с группой. На помощь никто не придет. Даже одноглазый Кор отвернулся от меня. Стоит ли его винить? Ему сейчас тоже нелегко: за старой Эродой нужен уход. Эх! Хотелось бы увидеть Шифру, узнать её мнение. Может, она помогла бы мне?

Я улыбнулся кончиками губ. Уж кто не сдавался в группе, так это Шифра: постоянно пропадала в пещерах, составляла карты подземных переходов. В голове до сих пор не укладывалось, как же сильно девушка изменилась. И Териф, несмотря на свою гениальность, был неправ, когда говорил, что залог успеха группы – это постоянство. Всё в человеке должно меняться.

Доказательство тому – Шифра.

«Тогда уйди от людей, – мелькнула подлая мыслишка. – Убеги, скройся в пещерах. Разве тебе нужен кто-то? Еду и воду ты без труда сможешь найти сам. Зачем спасать тех, кто не хочет жить? Кто не понимает простых вещей? Гектор, группа утянет тебя на дно. Этого ли ты желаешь?»

Замотал головой. Нет! Я не могу предать своих. К тому же без людей зачахну намного быстрее, превращусь в животное.

…Собрав заплечный мешок, я подошел к стене. При каждом шаге древко копья било по икрам, пришлось поправить. Затем встал у вплавленного горящего жар-камня. В груди растекалось щемящее волнение. Пытаясь успокоиться, сжимал-разжимал кулаки и шумно хватал ртом воздух.

Положил ладонь на стену. Холод тут же обжег плоть. Сосредоточившись на деле, я схватился за выступающий из стены камень, подтянулся, ногами нащупал опору. Тут же взглядом нашел выемку, просунул пальцы… Казалось, прошла целая вечность, когда вскарабкался до третьего горящего жар-камня.

Я прижимался к стене, пот жег глаза, мышцы от напряжения гудели. Сердце стучало так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди. Тяжело дыша, я опустил голову. В тихом воздухе послышался стон. Не сразу сообразил, что это сделал я. Идиот! Слабак! До земли было всего несколько эмиолиусов. Если сейчас сорвусь, то лишь поцарапаю локти при ударе.

Злясь на себя, я подтянулся, вцепился в выпирающий камень, попробовал повиснуть всем весом. Треклятая сумка натирала плечи, позвоночник уже ныл от боли. К тому же копье так и норовило зацепиться наконечником за всевозможные выемки в стене.

Я прикинул, сколько мне оставалось до первого блока. Если двигаться с моим темпом, то не пройдет и половины потестатема, как вскарабкаюсь и отдохну в дыре. Ну же! Не расслабляться.

Когда схватился за небольшой гранитный выступ, слишком резко дернулся, грудь обожгло от боли. Вскрикнув, вжался в стену, стараясь понять, что произошло. Чуть склонил голову. Кровь стекала по линумной безрукавке, мне показалось, что по животу ползают теплые липкие черви. Сильно ли порезался?

Ладно, сейчас все равно не проверить. Надеюсь, рана несерьезная.

Тяжело дыша, я сосредоточился на канатном блоке. Пальцы от напряжения онемели. Сколько бы ни пытался размять попеременно руки, но ничего не получалось.

Подул холодный ветер, словно плеснули ледяной водой, меня повело вправо, я вжался в стену, боясь хоть на миг оторваться от промерзлого камня. Капли пота срывались с подбородка и падали далеко вниз. Ободранная грудь нещадно горела, хотелось проверить рану.

Когда волнение чуть спало, я продолжил карабкаться вверх. «Спокойно, дыши глубоко. Не обращай внимание на боль. Скоро отдохнешь. Осталось совсем чуть-чуть. Хватайся за этот выпирающий камешек, затем – за следующий. Все просто и понятно. Главное – не смотри вниз».

Я проклинал группу за то, что никто так и не вызвался пойти со мной. По веревке бы давным-давно уже был на самой вершине расщелины. А так приходится рвать жилы ради того, чтобы… Правая рука соскользнула, лишь в последний момент удалось левой ухватиться за трещину в стене. Крича от боли, я вжался в камень. Из ладони обильно текла кровь, из рваной раны торчали ошметки кожи и мяса. К горлу подкатил противный комок.

И что теперь делать?

Поднял голову. До первого блока оставалось всего три эмиолиуса. Несколько быстрых рывков – и я отдохну.

Всё просто. Да, просто. Легче легкого.

– Еще чуть-чуть, – прошептал я, подбадривая себя. – Ты сможешь, Гектор. Давай.

Превозмогая чудовищную боль в руке, я взбирался вверх по отвесной стене. Хотелось упасть и сдохнуть в муках. Однако я прогонял навязчивые мысли и старался не думать ни о чем.

Смогу…

Я не сдамся.

Наконец, хрипя, я залез в дыру. Места было мало, пришлось снять заплечный мешок и отстегнуть копье. Освободившись от ноши, я прислонился спиной к щербатой стене, тяжело дыша. Все тело налилось горячим свинцом, я с трудом выудил из-за пояса мешочек, развязал его и бросил в рот несколько засушенных листьев подземного ореха. Слабость была настолько сильная, что с трудом шевелился. От одной мысли продолжать подъем становилось дурно.

– Думай об отдыхе, – прошептал я, блаженно вытянув ноги. – И больше ни о чем. Проблемы будут позже…

Оглядел рану на груди. Всего лишь царапина, хоть и глубокая. Облегченно вздохнув, я запустил руку в заплечный мешок, достал небольшую глиняную баночку, откупорил её. Указательный и средний пальцы обмакнул в мазь, сделанную из сгнивших корней рогерса, и принялся растирать по ране, стиснув челюсти от пульсирующей боли.

Вскоре полегчало, удалось даже расслабиться. Подъем оказался сложнее и тяжелее, чем планировал. Я добрался лишь до первого блока, а сил уже не было! К тому же распорол руку. Надо предельно внимательно карабкаться, проверять каждый камешек, иначе сорвусь и…

– Хватит, – сказал я себе. – Прекрати даже думать об этом!

Вытащил из заплечного мешка линумный бинт, здоровой рукой чуть распорол его, держа в зубах, и начал обматывать им больную ладонь. Когда дело было сделано, отстегнул с пояса флягу, откупорил крышку и стал жадно пить. Ледяная вода, разбавленная с кровью алахама, прочистила мозги. Усталость уже не казалась такой сильной.

Просто давно не нагружал мышцы. Ничего страшного. Сейчас передохну немного и полезу дальше.

Над головой, у самого края, полыхал жар-камень, вплавленный в стену. За кругом света была абсолютная тьма. Зато в дыре я видел каждую трещинку, каждый камешек. Растянул губы в улыбке. Хотя бы карабкаюсь не в абсолютной тьме. Из памяти всплыли образы, как впервые оказался в расщелине с кучерявым Терифом и великаном Коммититуром.

– Теперь я здесь один. – Голос был сиплый после выпитой холодной воды. – Наверное, это даже к лучшему, да?

Белое пламя бросало трепещущие блики на тело. Тени танцевали, приковывали к себе взгляд. Я попытался выпрямиться, затылком стукнулся о потолок и тихо выругался. Пошевелил раненой рукой. Боли не было, но мне не понравилось, что не чувствовал пальцев. Это от потерянной крови или от перенапряжения? Что если рука подведет?

Некоторое время ничего не делал, не сводя взгляд с пляшущего пламени. Все проблемы и тревоги отошли на второй план. Хотелось вечность вот так сидеть в дыре и наслаждаться ничегонеделаньем. Уже отвык от абсолютной тишины, когда любое случайное движение звучит неестественно громко. Можно представить, что никогда и не существовало ни группы, ни червивых, ни Мезармоута. Есть лишь я, эта дыра в гигантской расщелине и этот жар-камень.

Когда понял, что сил достаточно для подъема, отлепился от стены, накинул заплечную сумку и вылез. Прикрепил копье чуть пониже, дабы железный кончик не мешался. Выбрал камни, за которые можно ухватиться и застыл, глубоко дыша. Грудь лишь саднила, раненая рука онемела.

– Ну что, продолжим? – спросил я себя.

Стена уходила высоко вверх. Свет десятков жар-камней, выстроенных в неровную линию, гипнотизировал. Я буквально чувствовал враждебность этого места. Казалось, за каждым моим движением следят тысячи невидимых глаз. Сколько бы ни пытался себя убедить, что мне все лишь кажется, что шалит разыгравшееся воображение, однако ничего не получалось.

Карабкаясь, я часто моргал, пытаясь избавиться от наваждения. Вскоре вернулась усталость. Руки гудели от усилий, ноги немели. Я жадно всасывал холодный воздух ртом и двигался вверх. Перед глазами плясали круги, в ушах противно звенело. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но чем выше поднимался, тем сильнее разгорался страх. Страх нереальности происходящего.

Что-то изменилось в моем восприятии. Стена, по которой карабкался, приобрела матово-черный цвет, ярко поблескивающий в свете жар-камней. Я как будто взбирался по стеклу, разделяющему наш мир и другой – чужой. Взор то и дело цеплялся за странные силуэты, что двигались по другую сторону измерения. Эти силуэты поднимались вместе со мной – невообразимо странные, отталкивающие, наполненные яростью.

Страх, исходящий от черных камней, просачивался в мой мир, заставляя меня еще больше нервничать. Я мысленно приказывал себе не сходить с ума, что от усталости мерещится всякое. И надо лишь карабкаться дальше. Но гнетущее чувство зыбкости реальности не проходило. Из каждой трещины в стене веяло опасностью. Словно сквозь них могли прорваться твари.

Я дышал ужасом, я ощущал ужас. Я растворялся в нем, как соль растворяется в горячей воде. Руки покрылись бусинками пота, из груди вырвался сдавленный стон. Пропало ощущение собственного тела. Словно не я сейчас взбирался по отвесной стене расщелины.

Инстинкты притупились, из дальних уголков разума пробудились все потаенные страхи. Я больше не контролировал себя, растворившись в черном ужасе камней. Чудовища, обитающие в другой реальности, непрерывно стонали и тянули когтистые лапы ко мне.

В панике я закричал. Но даже сквозь крик услышал низкий издевательский смешок, донесшийся из-за спины.

Замер.

Не сразу осознал, что вишу на камне, держась одной рукой. Рассудок вернулся ко мне. Больше не мерещились монстры в камнях. Непроизвольно вздохнул с облегчением, нащупал опору под ногами. Почувствовал себя круглым дураком. Надо было в дыре отдохнуть побольше. Видимо, слишком много потерял крови. И ведь чуть не сорвался!

Я огляделся. Удивительно, но каким-то образом удалось преодолеть четыре блока. Это просто невероятно! Я положил голову на камень, лоб закололо от холода. Чудом мне удалось вскарабкаться практически на самую вершину.

Попытался осторожно осмотреть себя. Руки кровоточили из-за множества мелких порезов, от ногтей ничего не осталось, левую скулу обжигало. На левом боку зияла страшная рана.

Надо спешить. Если сдохну сейчас, то сорвусь и придется начинать все с начала.

Я ухватился за выпирающий камень, подтянулся, нащупывая ногами опору. «Будь внимательнее», – мелькнула мысль. Захотелось воды, в горле пересохло. Я извернулся, вскинул другую руку и ухватился за выступ. Тело легко поднялось наверх. Тяжело дыша, я спокойно посмотрел вниз.

Земли не было видно. Кромешная тьма, которую разрывала лишь вереница жар-камней. Страх исчез так же быстро, как и появился.

Стараясь не думать ни о чем, я принялся методично карабкаться.

Оказавшись на самом верхнем каменном выступе, я скинул заплечный мешок и копье и растянулся на спине. Получилось! Добрался! Смог же с первого раза! На глаза навернулись слезы; кадык нервно задергался.

Вдоволь наплакавшись, я заснул.

* * *

Голова гудела так сильно, словно вот-вот расколется. Полежав некоторое время с закрытыми глазами, я попробовал сесть. Тело ломило, каждое движение сопровождалось резкой болью в груди. Мысли жужжали, как рой разъяренных хунфусе.

Что случилось? Кто я?

Подул холодный ветер, я поежился. Стоило пошевелиться, как подо мной захрустел бурый лед. Осмотрел себя: рана на боку зажила, на руках не было ни царапины. Проклятье! Все-таки умер на выступе. Ощущая легкость в теле, потянулся к заплечному мешку, вытащил одеяло, накинул на себя. Затем, подув на замерзшие ладони, я поднял голову.

Вот она, моя цель – огромная серая толща льда, закрывающая расщелину от поверхности. Казалось бы, чего проще – растопил и выбрался. Однако от каменного выступа до льда – два эмиолиуса. Не так-то просто залезть. К тому же неизвестно хватит ли мне жар-камней, чтобы оттаявшая вода не потушила пламя.

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Вытащив из мешка два небольших неработающих жар-камня, я положил их на железный наконечник копья, обмотал линумной веревкой. Хмыкнул. Мысленно представил квадрат, разделенный прямой на две трапеции, и треугольник с тупым углом. С тихим хлопком вспыхнуло пламя. Убедившись, что огонь не вредит костяному древку и веревке, вскинул копье.

После оживления мутило, в глазах двоилось и покалывал бок. Провел рукой по короткому ежику волос. Попытался вспомнить, когда умирал в последний раз, но не смог. Наверное, хакима пятьдесят назад. Очень давно. Я успел уже забыть, каково это чувствовать себя возродившимся.

Покатав в свободной руке холодный камушек, испачканный моей кровью, я поднялся. А затем воткнул копье в толщу льда над головой.

Первая капля упала возле сапога.

Глава двенадцатая. Шифра

Она опустилась на колени перед стариком, откинула одеяло.

– Нос болит? – спросил Сенецион.

Выглядел он паршиво: глаза ввалились, под ними повисли черные мешки, лицо побледнело. Белки налились кровью. На лбу выступили крупные капли пота. Нахмурившись, Шифра осмотрела его больную ногу. Рана загноилась еще сильнее.

«Старика нельзя трогать, – подумала она. – Что делать?»

– Поговори со мной, женщина…

– Ты скоро вылечишься, – соврала Шифра, уставившись на пламя жар-камня.

– Кого ты пытаешься обмануть? – тихим голосом спросил Сенецион. – Я не жилец. Как твой нос? Ты не ответила…

Вздрогнув, она коснулась переносицы, скривилась от резкой боли. Взглянула на свои руки, испачканные кровью. Правая кисть распухла, плечи превратились в один большой синяк. Стоило чуть шевельнуться, как в спину вонзались сотни иголочек боли.

– Со мной все хорошо, – сказала Шифра. – Похоже, мы в западне, старик. Я осмотрела выходы из пещеры, но нигде не смогла найти лазейку.

Откашлявшись, Сенецион облизал потрескавшиеся губы.

– Значит, так решил Юзон.

– Ты быстро сдался, старик.

– Я достаточно пожил, чтобы понять одну простую истину: против богов человек бессилен. Что бы ты ни делала, ты все равно проиграешь. Такова жизнь. Если нас с тобой заперли в этой пещере, то значит так и надо. И я рад тому, что умру не в одиночестве.

Шифра накинула на него одеяло, прислонилась к валуну рядом с ним.

– У нас не осталось больше ни еды, ни воды, – сказала она невесело, отстегнула железную флягу с пояса, потрясла. Пусто.

Старик рассеянно кивнул, повернул голову в сторону озера. Она улыбнулась уголками губ, бросила:

– Даже не думай: вода отравлена. Я пробовала.

Тяжело вздохнув, он бросил взгляд на свои перевязанные руки. Пальцы почернели, скривились. Плохой знак.

«Бог Гектора был прав: группа не сможет добраться до Мезармоута. Стоило мне наткнуться на смертного, как тут же нас заперли в этой пещере! Но должен же быть выход! Всегда есть!»

– Ты бы отдохнула немного, – едва слышно сказал Сенецион. – А то утомилась же, наверное. Поспи, а там что-нибудь придумаем.

Шифра замотала головой, резко вскочила.

– Нет! – бросила она и уверенным шагом направилась к озеру.

Вода зловеще светилась багряным цветом, на её поверхности плавали белые комья пены. Невыносимый смрад ударил в ноздри, Шифра помахала ладонью у лица. Едва сдерживая тошноту, она села на колени у берега, откупорила крышку и опустила флягу в озеро. К ней тут же подплыли несколько странных на вид существ: с длинными худыми лапками, с непропорционально большим туловищем и с тремя выпученными белесыми глазками. Чем-то они напоминали алахамов, однако те не светились ядовито-зеленым цветом и не были настолько маленькими.

Наполнив флягу и нанизав на нож одно из озерных существ, Шифра вернулась к старику.

– Ты же говорила, что вода отравлена? – спросил он.

– Да.

– Тогда зачем набрала флягу?

– Увидишь.

Она подошла к своей заплечной сумке, лежащей возле Сенециона, достала небольшой мешок, сплетенный из линумных листьев, и высыпала на ладонь несколько черных зерен мортема. Ей хотелось надеяться, что план сработает. Тогда, возможно, они со стариком не умрут. Откупорив флягу зубами, Шифра кинула зерна в сосуд и поставила его прямо в пламя жар-камня.

– Как ты это делаешь? – просипел старик. – Почему огонь не причиняет тебе вреда?

Она пожала плечами и устало плюхнулась на валун.

– Не знаю, Сенецион.

И сама подивилась тому, с какой легкостью назвала старика по имени.

– А что ты сделала? – спросил он.

– Воду нужно прокипятить. Я кинула во флягу зерна мортема, чтобы яд впитался в них. Возможно, это сработает. Хотя ничего обещать не могу.

Кряхтя, Сенецион протянул перевязанную руку к пламени, но, обжегшись, тут же отдернул ее.

– Не понимаю, как это у тебя получается, – сказал он, тяжело дыша.

Не ответив, Шифра высыпала содержимое своей сумки на камни в надежде найти хоть кусочек вяленого мяса. Ничего. Тогда она перевела взгляд на труп существа из озера.

«Можно ли его съесть? Пахнет он как гноящаяся рана на ноге старика. Раньше я этих тварей не встречала».

Вспомнила первые хакима в Доме. В голодные анимамы группа варила кожу дагенов. На вкус, конечно, не очень, но желудок хотя бы на время переставал болеть.

– Расскажи мне про Юзона, старик, – попросила Шифра. – Как он выглядит? Откуда появился?

– А ты не помнишь?

Помотала головой.

– Нет, – с грустью ответила она. – Очень смутно. В голове лишь обрывки воспоминаний.

– Когда Безымянный Король только-только задумывал построить Юменту и когда Тестатем, верный помощник правителя, уничтожил последнюю тварь в ледяной пустыне, – начал старик, – каждую ночь люди слышали стон за стенами города. Но сколько бы они не пытались, но никого не могли увидеть. Даже Тестатему, сотворенному из лапы дагула, не удавалось поймать стонущего.

Сенецион неотрывно смотрел в ее глаза. Она улыбнулась, но улыбка получилась вымученной.

– Рассердившись, Безымянный Король собственнолично вышел за стены Венерандума, – едва слышно сказал старик. – И тогда на пути он встретил странного юношу с огромным горбом. Этот горб был в несколько раз больше самого несчастного. И правитель подивился тому, как люди и верный Тестатем не смогли его увидеть.

– Это и был Юзон? – спросила Шифра.

Сенецион, откашлявшись, кивнул.

– Да, юношу звали Юзоном, женщина. Парень поведал, что собирает души умерших у себя в горбу, дабы те не исчезали в ледяной пустыне, где им было одиноко. Растроганный Безымянный Король, видя самоотверженность юноши, тут же создал Юзону царство. Царство мертвых.

– А горб?

– Не перебивай меня!

Шифра сконфуженно кивнула, уставилась в пол.

– Большая часть душ покинула горб Юзона и поселилась в царстве мертвых, – продолжил старик. – Но не всех юноша отпустил. Убийц, насильников женщин и детей и вероотступников он держит в себе.

Он замолчал, не переставая сверлить её взглядом. Шифра посмотрела на пламя: из фляги валил густой белый пар.

– Получается, Гектор разговаривал не с Юзоном, – сказала она, нахмурившись.

Холодный, пронизывающий ветер сменился на теплый. И это вызвало смутное беспокойство. Даже камни, казалось, нагревались все сильнее с каждым мгновением. Тело бросило в жар, пришлось снять легкую куртку.

– А как выглядел бог, с которым разговаривал ваш бывший предводитель? – спросил старик. Его голос совсем ослабел.

– Ну… Он походил на обычного человека с той лишь разницей, что его кожу плотным слоем покрывал пепел. И глаза… – Она на мгновение умолкла, пытаясь вспомнить все слова Гектора. – Глаза горят красным пламенем.

Сенецион удивленно вскинул брови:

– Ты ничего не перепутала? Правильно ли ты его описала?

Шифра фыркнула.

– Конечно, правильно, старик! Считаешь, я такая дура, что не могу…

– Нет, – перебил он, тяжело дыша и смотря на сталактиты. – Просто под твое описание не подходит ни один бог. Это не Юзон, не Корд, не Кулда и Воган.

– А кто тогда?

– Не знаю, – прохрипел старик. Его затрясла мелкая дрожь.

Вскочив, Шифра подошла к нему, положила ладонь на лоб.

«Да он же весь горит!»

– Я в порядке, – прошептал Сенецион, словно прочитал ее мысли. – Лишь устал… Немного устал, да. И пить хочется.

С этими словами он открыл глаза и широко улыбнулся. Шифра повернулась к пламени жар-камня.

– Потерпи еще чуть-чуть. Зерна мортема не успели впитать яд.

Громко сглотнув, Сенецион сказал:

– Хорошо.

– Так ты не ответил: с кем все же разговаривал Гектор?

«Он так долго не протянет, необходимо сбить жар».

Пытаясь усесться поудобнее, старик ответил:

– Не знаю. Я читал у Луция Агенобарда, что боги могут менять свой вид. В «Метафизике» постоянно описывалось, как Безымянный Король превращался в могучего великана, когда из ледяной пустыни вылезали чудовища. Возможно, Гектор разговаривал с одним из воплощений богочеловека… Я не знаю.

– А может, и не было никакого бога, – буркнула Шифра. – Может, Гектор все выдумал.

Старик положил ладонь на сумку, в которой лежала его книга:

– Ты должна прочитать работу моего учителя. Там есть ответы на многие вопросы.

– На какие же?

– Например, обладают ли вещи энтелехией.

– Чем? – Шифра поморщилась, фыркнула.

– Энтелехией, женщина. Сила, с помощью которой создан весь мир. Ты задавалась вопросом, благодаря чему из зерна вырастает растение? Или почему из яйца вылупляется даген? Еще Агенобард пытался дать этому объяснение.

Шифра тяжело вздохнула:

– Мне это неинтересно, старик. Все эти «энтихеи», Агенобарды не помогут тебе против червивых.

Сенецион лишь покачал головой. Глаза стали грустными и заблестели от слез. Он притянул свой мешок поближе к себе.

– Ты просто не понимаешь, женщина.

– Куда уж мне.

– Я как и ты провел большую часть жизни в невежестве. О чем сейчас и жалею. Если бы у меня была возможность вновь стать юноше й, то – поверь мне! – не стал бы тратить время в пустую… – Взор его затуманился, голос стал грубее. – Можно мне попить?

– Думаю, да. Сейчас.

Шифра поднялась, подошла к белому танцующему пламени, намотала на руку кусок ткани, быстрым движением вытащила флягу, из которой обильно валил пар, и поставила на валун.

– Ты же говорила, что жар-камень не обжигает тебя? – спросил Сенецион, тщательно следя за ее действиями.

– Сама фляга горячая, – пояснила она.

Ей совсем не хотелось пить воду из озера. Даже после кипячения сохранился противный гнилостный запах.

«Я должна рискнуть, иначе старик умрет».

– Пусть остынет немного, – сказала Шифра, хрустнув шеей. – Первой пробую я. Если все будет хорошо, то дам тебе, ладно?

Он устало кивнул. Казалось, даже незначительное движение причиняло ему острую боль.

Чтобы старик отвлекся от грустных мыслей, Шифра спросила:

– Так ты говоришь, что твой учитель встретился с Юзоном в этих пещерах?

– Да, женщина. Хотя в «Божественной диалектике» нет описания бога мертвых.

– Тогда как Публий догадался, что общался именно с ним? Что если твой учитель разговаривал с тем же… хм… богом, что и наш предводитель?

– Догадался по косвенным признакам, – выдохнул старик.

– Чего? – усмехнулась Шифра.

– Это был настоящий повелитель мертвых, женщина! – Сенецион чуть повысил голос. – Читая книгу, можно однозначно сказать, что мой учитель общался именно с Юзоном. Лишь тот в таких подробностях способен описать устройство мира мертвых.

– Звучит не убедительно, старик.

Шифра осторожно коснулась фляги – металл был чуть теплым. Затем она взяла сосуд, поднесла горлышко к губам. В ноздри ударил тяжелый кислый запах.

«Просто не думай ни о чем. Все хорошо. Это же так просто».

Она отхлебнула из фляги. Язык тут же обожгло, по гортани прокатился огненный ком. Сердце учащенно забилось.

– С тобой все хорошо? – спросил старик.

Поставив сосуд на валун, Шифра вскочила, зажимая рот ладонью, и побежала к озеру, где её и вырвало. Желудок крутило, сжимало от резкой боли; тело била крупная дрожь. Когда Шифра разогнулась, казалось, прошла вечность. Часто дыша, она вернулась к Сенециону. Тот с надеждой посмотрел на неё.

– Вода отравлена… Ничего не получилось… Мне жаль…

– Все хорошо, – он опустил голову.

Шифра со злостью ударила кулаком по рядом стоящему сталагмиту. Лица на стенах пещеры словно насмехались над ней.

– Может, надо подождать немного, – сказал старик. – Потом воду пропустим сквозь одежду, как через фильтр. Понимаешь?

Она кивнула. Рот по-прежнему жгло. Язык превратился в неподвижный камень. Потребовалось некоторое время, прежде чем удалось выдавить из себя хоть один звук. По началу Шифра боялась, что выпила слишком много отравленной воды и сейчас умрет, но перкуты сменялись перкутами, а она не чувствовала изменений.

– Жаль, не узнаю, что случилось с Фабрициусом, – вздохнул старик. – Удалось ли ему вернуться в Юменту? Хотелось бы верить, что он выжил.

– Даже после того, как он тебя чуть не убил? – спросила Шифра, заплетающимся языком.

– Просто он оказался слаб духом. Не надо его винить.

Шифра взяла нож с нанизанным на лезвие существом из озера. Пахло оно не лучше фляжной воды, кожу покрывала густая слизь. При одной мысли приготовить уродца к горлу подкатывал тяжелый ком.

– Убей меня, – заявил старик.

Повисла тяжелая тишина.

– Что? – непонимающе спросила Шифра.

– Я все равно умру. Посмотри на мои пальцы. – Он поднял руки. – Видишь, как почернели? Я пытаюсь ими пошевелить, но не получается. А нога? Ты видела мою ногу? Не надо строить иллюзий, женщина. Мне конец.

Внутри нее росла черная злость. Она отводила взор от старика, но едва взгляд падал на него, в груди вскипало нечто несправедливое, яростное. Проклятье! Да она возилась со смертным уже третий анимам, выхаживала, кормила с рук, а в благодарность этот дурак просит убить его!

– Ты выживешь, – бросила Шифра.

– Зачем обманываешь себя? Сами боги не хотят тебя выпускать из пещеры – не это ли доказательство? Ты ничего не сможешь сделать. – Сенецион замолчал, глубоко дыша. Затем продолжил: – У нас закончилась и еда, и вода. Поэтому будь милосердна – убей меня быстро. Не заставляй страдать, умоляю Безымянным Королем! Возьми нож и пронзи мне сердце.

– Нет.

– Пожалуйста!

– И не проси, – сказала Шифра.

Она сосредоточенно крутила ножом, разглядывая умершее существо. В голове вертелась лишь одна мысль: «старик прав». Сколько бы ни пыталась отогнать её – ничего не получалось. Сенецион продолжал что-то говорить ей, но Шифра не слушала.

«Мне нужно все хорошенько обдумать. Я не могу сдаться!»

– Женщина, посмотри на меня! – закричал старик и схватился за сердце. Его грудь часто поднималась. – Ты же сама рассказывала про заветы, выбитые в пещере! Ваш бог не даст тебе уйти отсюда, пока я жив!

– Помолчи, – сказала она. – Я не убью тебя. Даже не проси. И на этом разговор закончен. Когда тебе станет лучше, сам удивишься тому, что сейчас выпрашивал. Уж я-то знаю, достаточно пожила.

Шифра поднесла лезвие к жар-камню, пламя принялось лизать тушку существа. Жир капал на огонь, с шипением взвивался черными чадящими дымками. Рот наполнился слюной, в желудке заурчало.

Поохав, старик замолчал. Шифра отвернулась от него, не желая встречаться взглядом. Ей хотелось доказать ему, что он не прав. Что нужно бороться до конца. Уж за сто пятьдесят хакима жизни она смогла усвоить главный урок: сдаваться нельзя. Нельзя позволять страху затмевать все остальные чувства.

Перед мысленным взором проносились воспоминания о первых атаках червивых. Как же тогда она, глупая и слабая, боялась погибнуть в узкой пещере. Смешно же! Коленки тряслись, ноги едва держали. А треклятое сердце билось так сильно, что удары отдавались в висках.

Шифра подняла нож выше над огнем, давая мясу лучше прожариться. Кожа существа лопнула на лапках, зашипел жир.

«Еще чуть-чуть – и уродец будет смотреться лучше. Хотя бы перестал так вонять».

Следя за пламенем, Шифра облизывала потрескавшиеся губы, язык царапался о сухое небо. Невыносимо хотелось пить.

Непроизвольно взгляд упал на флягу.

«Нет. Не надо».

– Сейчас поедим, старик. Смотри, какого сочненького я поймала в озере. Жир так брызжет… Ты главное не унывай – выкарабкаемся. В конце концов, я старше, а значит мудрее. Если хочешь, можешь еще рассказать про свою «энтихею». – Шифра вымученно засмеялась. – Ты научишь меня новому алфавиту? Я открывала твою книгу, но ничего не разобрала. Вроде и слова знакомые, но смысл уловить не могу.

Тишина.

– Сенецион?

Шифра обернулась. Голова старика упала на грудь.