Текст книги "Я вернусь (СИ)"

Автор книги: Сергей Тягунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава вторая. Исхак

Венерандум, королевский замок

Дверь со скрипом отворилась, и Квинт, дурачась, вскинул руку:

– Ваши палаты, о мой юный друг!

Исхак осмотрелся. Как и в покоях Моры, окон нет. Стены серые из-за некрашеных каменных глыб; у дальней стены стоят три кровати: две – вместе, а третья – перпендикулярно к ним; потолки невысокие, из-за чего на них то тут, то там красуются черные пятна копоти от полыхавших жар-камней. Костяной шкаф и стол словно перекочевали из покоев Моры.

– Уютненько, правда? – спросил Квинт. – С тобой будут жить дети Тиберия. Ты же про него слышал? Да ты не стесняйся, малец! Клади вещи на постель.

Исхак кивнул. Его кровать была напротив двери. Он подошел к ней, положил линумный мешок с подаренной теплой одеждой. В ноздри били запахи чернил и еще чего-то едкого, словно кислоту пролили.

– Я подумал, что ты не хотел бы жить в одиночестве, малец. Особенно после всего случившегося. Надеюсь, ты рад. Ребята сейчас в комнате хаята, но должны скоро вернуться. Поэтому долго ты скучать не будешь.

Квинт плечом оперся о дверной косяк. Дышал он тяжело, но все равно широко улыбался.

– Мне надо идти. Завтра увидимся, малец. Наслаждайся покоем.

С этими словами он прикрыл дверь. Послышались удаляющиеся шаги.

«Ну, вот я и один».

Тяжело выдохнув, Исхак зацепил носком сапога лысую шкуру на полу. В комнате их было много. От тоски хотелось кричать и плакать. Но больше – плакать. Стоит закрыть глаза, как из памяти всплывают картины боя мастера Преномена с лжепророками. Чтобы не вспоминать плохое, Исхак поднялся и принялся ходить по комнате. На большом костяном столе валялись писчие палочки, линумная бумага и маленькие глиняные чашечки, наполненные синими чернилами. Также он приметил книгу в кожаном переплете, подцепил мизинцем обложку и заглянул в текст.

«Эпос о Сципионе». Жаль, не «Деяния» Петро Тертиуса.

Чувствуя себя вором, Исхак оказался перед высоким шкафом, распахнул дверцы. От огромного количества полок, забитых дорогой одеждой, закружилась голова.

– Доминик, хватит приставать к Луцию. Тебе же не пять хакима! – послышался девчачий голос в коридоре.

Исхак молниеносно закрыл шкаф и юркнул к своей кровати.

Дверь распахнулась, и в комнату вошли трое – паренек, девушка и несмышленыш. За ними в коридоре стоял высокий молодой слуга в белой тоге.

– У нас тут прибавление! – воскликнул парень, добро улыбаясь. – Из самых глубин Юменты…

– Хватит, Доминик! – перебила девчонка.

От них, за исключением раба, веяло радушием. Исхак тут же понял, что легко сможет ужиться с ними. В его представлении дети знати должны вести себя иначе: с пренебрежением к тем, кто ниже по статусу, с каменными лицами, хорошо скрывающими эмоции.

– Тебя как зовут? – спросил несмышленыш, подойдя к кровати. Его руки были перепачканы в чернилах.

– Я Исхак. Мне очень приятно познакомиться с вами. Я…

Паренек махнул рукой.

– Слушай, хватит формальностей, – сказал он. – Мы тут все равны. Я – Доминик. Эта надоедливая красавица – моя сестра Гименея. А этот карапуз – Луций. Остальное неважно.

Исхак кивнул.

– Мне пора идти, хозяева, – без тени уважения заявил слуга. – Вы позволите?

Было в нем что-то противное, гнилое. Ноздри на большом и сломанном носе часто-часто трепетали, быстрые глазки бегали, пальцы подергивались. Девушка жестом велела ему уходить.

– У тебя есть игрушки? – спросил несмышленыш у Исхака.

На нем были дорогие сапоги, украшенные золотыми капельками, серые линумные штаны и серый же табард. На поясе висел костяной гладиус. По сравнению с обносками Исхака малыш выглядел королем. Тут же закралось сомнение, получится ли подружиться с детьми прокуратора.

– У меня нет игрушек.

– Луций, ну-ка отстань от гостя, – произнесла Гименея и подтолкнула в спину несмышленыша, чтобы тот пошел к своей кровати.

Доминик, никого не спрашивая, сел рядом с Исхаком, спросил:

– Ты есть хочешь? А то мы проходили мимо столовой… – Он многозначительно посмотрел на свой мешочек в руке. – Отменная жрачка, я тебе скажу! В замке готовят так вкусно, что я, наверное, навсегда останусь тут. Папа приедет, а я ему такой: «делайте че хотите, а я не поеду домой». Папа прослезится, подумает: сын решил посвятить себя службе Владыке, но мы-то с тобой знаем правду! На деле я ради этих вкуснейших лепешек готов работать в замке служкой…

– Доминик! – воскликнул Гименея.

– Че?

– Хватит нести чушь!

Исхак только сейчас обратил внимание на одинаковую одежду у брата и сестры. Мягкие кожаные сапожки, свободные черные штаны и серо-зеленые линумные робы с длинными широкими рукавами.

– Ничего ты не понимаешь, сестрица, в лепешках! – возразил Доминик. – Тебе бы только книжки читать да над братом издеваться.

Гименея села рядом с малышом, помогла ему снять обувь.

– Прекрати, прошу по-хорошему, – сказала она. – Луций наслушается тебя, а потом опять не захочет учить уроки. Последний хаят от нас сбежал! Отец будет в гневе, когда узнает, что ты, Доминик, мешал брату.

Парень посмотрел на Исхака впалыми глазами и откинул со лба густые, непричесанные и черные волосы. Над верхней губой легла тень жиденьких усиков.

– Ладно, ладно. Молчу, ничего не говорю. Всегда вот буду молчать!

– И хорошо! – воскликнула Гименея и улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы.

Исхак не назвал бы ее красавицей, но было в ней что-то особенное. То ли в зеленых, словно изумруды, глазах, то ли в тонких чертах лица, то ли в рыжей шевелюре.

– Ты храпишь? – как ни в чем ни бывало спросил Доминик.

Горячая краска залила щеки Исхака, он прошептал в диком смущении:

– Я не знаю… Я…

– Думаю, нет. А вот наш слуга Палатин в потестатемы сна горланил так, аж стены дрожали. Он, знаешь ли, спал на этой кровати до тебя. Поэтому он сегодня и злой. Выперли его, понимаешь? Но это хорошо. Отлично даже! Мне он не нравится. Гнилой какой-то.

За веселыми спорами Доминика и Гименеи время шло незаметно. Ребята шутили друг над другом, корчили умилительные рожицы и кидались подушками. Для них проблемы словно не существовали. Исхак как будто попал в иной, более добрый мир. Где не знали о боли, где все ужасы были только в мифах и книжках, где вера в божественное вмешательство преобладала над страхом. За потестатемы, проведенные с детьми Тиберия, Исхак ни слова не услышал про случившееся в Юменте и про Безымянного Короля. Словно рука у Владыки априори должна отрасти сама.

«Я их взрослее».

Эта мысль позволила расслабиться. Он с неисчезающей улыбкой следил за кривляньями Доминика. Его сестра расчесывала несмышленыша бронзовым гребешком, изредка поддевая брата историями из раннего детства. Исхак почувствовал себя своим.

Вскоре пламя жар-камней ослабело, наступало время сна. Доминик таки угомонился, расстелил постель, плюхнулся на кровать и тут же тихонько засопел. Между тем, маленький Луций не спешил за братом. Говоря в полный голос, он требовал от сестры рассказать ему историю.

– Уже поздно!

– Ну, пожалуйста!

– Нет.

– Ты обещала! – настаивал несмышленыш.

Прислоняясь спинами к стене, он и сестра сидели на двух соединенных кроватях. Исхак делал вид, что спит, хотя, прищурившись, следил за ребятами.

– Одну историю! Пожалуйста!

– Говори не так громко, – прошептала Гименея. – Брат и Исхак же спят.

– Ну и что! Если не расскажешь историю, то буду кричать!

– Ладно, ладно. Ты весь пошел в отца! Такой же упрямый. Про что тебе рассказать?

Ухмыляясь, Луций заявил:

– Про Сципиона!

Тяжело вздохнув, Гименея начала:

– Сципион и Антиклея жили в Нижнем Городе, когда…

– Не-е-е, – перебил несмышленыш. Голос был полон негодования. – Про это я уже сто раз слышал. Расскажи мне про приключения Сципиона после того, как его проглотил Универс.

– Ты потом не уснешь. Это страшная история.

Исхак мысленно согласился с Гименеей. Рассказы и поэмы из «Демортилиона» изобиловали кровавыми подробностями, монстрами и невероятно сложными сюжетами.

– Я ничего не боюсь! – шепотом заявил Луций.

– Хорошо. Так вот… До того, как Универс поругался с Безымянным Королем и не был погребен под землей, великан пожирал неудачно созданные Владыкой миры. Да, да: наш бог совершил множество ошибок до тех пор, пока у него не получилось всё так, как нужно…

– А сколько миров съел Универс? – спросил несмышленыш.

Гименея выпятила нижнюю губу и заявила:

– Хватит перебивать меня! Много слопал, понял? Если будешь мешать, то ничего не буду рассказывать. Слушай дальше. – Она с нежностью погладила лоб брата. – И вот когда Универс победил Сципиона и проглотил его, не разжевывая, то наш герой оказался в одном из неудачно созданных миров – Ахеянмборе. Его жители лишь отдаленно напоминали людей. У них были большие головы – вдвое больше наших! – и четыре руки. А сам мир напоминал наш с той лишь разницей, что снег по цвету напоминал золото, в небесах не жили дагулы, а все жители обитали в летающем замке.

Луций увлеченно слушал сестру. Казалось, даже не моргал.

– Правил в Ахеянмборе нелюдской король Хадрагуб, – сказала Гименея. – И вот, попав в новый странный мир, Сципиону ничего не осталось, как присягнуть на верность чужому Владыке…

Тишина, нарушаемая лишь сопением Доминика.

Несмышленыш вопросительно посмотрел на сестру.

– А монстры в том мире были?

– Конечно! Универс частенько глотал своих слуг и те прямиком попадали в Ахеянмбор. Страшнючие были монстры, я тебе скажу. Все огромные! – Гименея широко расставила руки. – С королевский замок! С миллионами острых треугольных зубов, с которых капала ядовитая слюна. Сморщенные все такие, неприятные, как младенцы. У монстров росли огромные хвосты, оканчивающиеся острыми костяными лезвиями.

Исхак чуть не выдал себя и не засмеялся. Прямых описаний чудовищ в «Демортилионе» не существовало. Гименея выдумывала на ходу, пытаясь испугать маленького брата. И это у неё хорошо получалось: Луций крепко прижимался к сестре.

– Ты готов слушать дальше? Или может оставим на завтра?

– Расскажи!

– Уверен?

– Да!

– Как я уже сказала, Сципион присягнул на верность королю Хадрагубу и стал помогать отбиваться от монстров. Да так это делал хорошо, что ни один его воин в кудбе не погиб. Слава пошла о нашем герое по всему летающему замку. Сам король любил его так сильно, что подарил золотой волшебный меч. Ведь больше чудовища Универса не убивали жителей!

Луций, закрывая рот ладошкой, тихонько захихикал. Лицо сестры сделалось печальным.

– Воины Сципиона принялись подстрекать своего вожака пойти против короля Хадрагуба. Ведь зачем им слабый и ненужный король? Сципион будет куда лучшим воителем! Наш герой долго сопротивлялся, не хотел даже слушать свою кудбу. Но темные мысли овладели им. И тогда, борясь с собственными чувствами, Сципион обратился к старейшинам Ахеянмбора и спросил, что произойдет, если король Хадрагуба умрет…

Луций напрягся.

– И что произошло дальше? – спросил он.

– Старейшины сказали, что власть перейдет в руки героя, а с ней – и вся сила правителя. И понял Сципион тогда, что с помощью магии сможет вернуть жену Антиклею. Он бросил вызов Владыке, тот его принял… Нелюдь и человек спустились с замка в ледяную пустыню и стали сражаться. Двадцать хакима прошло прежде, чем Сципиону таки удалось убить короля.

Облизав губы, несмышленыш удивленно заморгал.

– Ну! Геменея, не томи! Чем все закончилось-то?

– Наш герой победил, вся силы Хадрагуба перешла к нему. С помощью нее Сципион вернул Антиклею и с тех пор живет в мире Ахеянмбора. Конец.

– И это все? – озадаченно спросил Луций.

– Да.

– Странный конец…

– Я свою часть сделки выполнила! Давай спать!

Ворча, Луций разделся, бросил одежду на стул и нырнул под одеяло.

– А чем двадцать хакима Сципион питался? – спросил он. – Ну, когда дрался с королем!

– В мире Ахеянмбора все иначе. Можно съесть линумную лепешку и не голодать больше двенадцати менсе, – фыркнула Гименея.

– А откуда линумные лепешки?

– Всё, спать!

Когда его сестра скинула с себя робу, Исхак повернулся на другой бок.

Гименея порядком переврала «Демортилион». Эпос был куда сложнее, чем обыкновенная история про храброго героя, убивающего злых монстров. Даже Исхак частенько путался в сюжете. Но он знал настоящую концовку. На деле Сципион проиграл Хадрагубу. Королевский меч пронзил его сердце. После чего Владыка надругался над трупом и отдал останки тварям Универса, которые пообещали спокойствие в Ахеянмборе. В итоге Универс вернул мертвого героя в реальный мир и сделал из его плоти и костей арфу со струнами из жил.

Так закончился «Демортилион». Но ведь подобную историю не расскажешь малышу. Удивительно, как вообще Луций прознал про работы Валента Грациана?

Мысли затуманились, и Исхак провалился в сон.

* * *

Их разбудил раб Палатин. Положив на стол поднос с едой, слуга принялся негромко хлопать в ладони, обходя комнату. Исхак проснулся мгновенно, вскочил самым первым, заправил кровать и умылся в тазике с водой, который стоял у шкафа. К тому моменту, когда он схватил дымящуюся миску и глиняную кружку с ореховой настойкой, раб растормошил Доминика. Позевывая, старший сын королевского прокуратора кивнул ему и задорно щелкнул по носу спящему несмышленышу.

Исхак, ковыряясь ложкой в каше, как бы невзначай спросил у Палатина:

– Что-нибудь известно о состоянии Безымянного Короля?

Но слуга даже не посмотрел в его сторону, продолжая хлопать над кроватью Гименеи и Луция. Он всем своим видом показывал, как ему наплевать на гостя.

– Не обращай внимания, – одними губами сказал Доминик и сел рядом с Исхаком. Так и не умывшись, он усиленно стал поглощать еду. Ложка поднималась над миской с невероятной скоростью. – Палатин… всегда… такой… Он… как бы… и не должен… слушаться… нас…

– Прожуй и говори с Исхаком нормально! – заявила Гименея, протирая глаза.

Мгновенно расправившись с кашей, Доминик сказал:

– Палатина приставил к нам Безымянный Король. Поэтому он не любит слушать наши приказы, пока не получит большой костяной палкой по заднице.

Слуга покраснел, бросил гневный взор на старшего сына Тиберия и встал у двери. Ситуация с рабом была непонятна Исхаку. Почему он так нагло себя ведет с детьми королевского прокуратора? И отчего остальные это терпят?

– У нас сегодня важный анимам, – заметил Доминик. – Я покажу тебе замок. Заодно разузнаем о состоянии Владыки. Слышишь, Палатин? Тебе опять придется скакать за мной, чтобы я не нашкодил! Наслаждайся!

Слуга уставился себе под ноги, злобно двигая желваками.

– Гименея и Луций пойдут с нами? – спросил Исхак.

Девушка поднялась с кровати. Пришлось отвести глаза, так как она была в одной легкой линумной кофте.

– Не-е-е… – неохотно сказал Доминик. – У них дела: Луцию надо заниматься. Из-за того, что хаяты не желают учить малыша, пока я нахожусь с ними в одной комнате, мне приходится шляться по замку под присмотром слуги.

Ехидная улыбка не слезала с его лица. Исхак начинал понимать, почему слуга так вел себя. В школе он знавал несколько мальчишек, которые не могли спокойно усидеть на месте. Словно у них в заднице свербило. И мастера знали прекрасный способ угомонить буйных: посадить коленями на зерна линума на два-три потестатема. Однако Доминик – сын прокуратора. И делает, как посчитает нужным. Отсюда и проблемы.

– Только не лезь в неприятности! – попросила брата Гименея. Голос был полон решимости. – Сейчас не время. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Сестрица, за всё будет хорошо. Обещаю. Просто покажу нашему другу замок и вернусь.

С этими словами он подмигнул Исхаку, незаметно для слуги схватил вчерашний мешочек с едой, спрятал за робой и махнул рукой.

В коридоре было на удивление тихо. Ни слуг, ни министров, ни лекарей. Словно вымерли.

– Щас вся возня на первом этаже, – пояснил Доминик. – Ставлю зуб, что Безымянный Король находится в тактической комнате, так как там куда удобнее для лекарей. Если бы Владыка был в своих покоях, то здесь бы не протолкнулись свозь толпу.

Пахло листьями рогерса.

Шаги отдавались гулким эхом. Исхак частенько оборачивался. Казалось, слуга только и делал, что пялился на него. Мерзкий парень. На вид ему хакима пятнадцать, но из-за худобы тяжело сказать наверняка.

– На втором этаже ничего интересного нет, – сказал Доминик, рукой показывая на высокие двери. – Здесь живут слуги. В конце коридора есть выход на самый гигантский балкон, что ты видел. Рядом с ним комната скорби.

– Комната скорби? – переспросил Исхак, задирая голову. Вчера не обратил внимания, какие же здесь высокие потолки.

– Ага. Специальное место, где собраны личные вещи ушедших правителей. Нам туда нельзя, к сожалению.

Чем дальше они уходили от покоев, тем выше становились двери. На каменных стенах красовались картины, изображавшие трех дагулов и Безымянного Короля в сияющем черном доспехе. Путь освещали жар-камни, горящие на специальных железных треножниках.

– Угрюмое местечко, – заметил Доминик. На миг его лицо стало серьезным. – Окон тут практически нет. Только в покоях Безымянного Короля и на первом этаже кое-где. Вот у нас дома всё иначе. В такие моменты, как сейчас, жалею, что приходится торчать здесь. Мне-то ладно, я привыкну ко всему, но вот Гименея и Луций чувствуют себя не очень.

– Откуда ты знаешь, что в покоях Владыки есть окно? – подозрительно спросил слуга.

Доминик лишь улыбнулся и толкнул массивную переднюю дверь. Пахнуло морозной свежестью, от неожиданности сперло дыхание. Поежившись, Исхак замер.

– Не стой столбом, – заявил сын прокуратора. – На первый этаж другого пути нет.

С этими словами он вышел на балкон. Снег скрипел под ногами, ветер выл и бросал в лицо колючую крупу. В чернильном небе горели выколотые точки звезд. «Жаль, я не набросил куртку».

– А сюда можно прийти попозже? – спросил Исхак.

– Кто запретит-то? Эта дверь всегда открыта. Как я уже сказал, только отсюда можно попасть на первый этаж. Хотя здесь холодина лютая, окоченеешь мгновенно.

Дыхание вырывалось белыми облачками.

С балкона отлично просматривались стена и бесконечные снежные просторы. «Наверное, раньше Безымянный Король сюда приходил и любовался суровыми красотами, – мелькнула мысль. – Здесь он планировал отправить прокуратора за павшим дагулом и спуститься в Юменту. Здесь рождалась история».

Доминик распахнул дверь, открыв взору длинный темный коридор, заканчивающийся лестницей на первый этаж. Исхак увидел рабов. Один из них усердно соскребал ржавчину с железной подставки для жар-камня, второй мокрой тряпкой счищал копоть. Мальчишки прошмыгнули мимо них.

По обе стороны коридора красовались массивные двери, украшенные резьбой и затейливыми медными ручками. Простые каменные плиты под ногами сменились причудливыми узорами из белого мрамора.

– Здесь тоже живут слуги, – пояснил Доминик. – Сложно поверить, правда? Отец рассказывал, что раньше здесь селили министров, но со временем от этой идеи отказались.

– Почему?

Парень пожал плечами.

– Дагул их знает. Я забыл.

Из огромной каменной арки на первом этаже до ушей донесся гомон толпы. После абсолютной тишины шум взрывал голову. Хотелось зажать уши. В ноздри ударили запахи бинтов и еще чего-то кислого.

– Не отходи от меня далеко, – сказал Доминик. – Сейчас не самое удачное время для прогулок, но мы справимся. Главное – не пялься на министров. Они это не любят и оттого бесятся. Если разозлишь, придется нам возвращаться наверх.

Лестница вывела в роскошную галерею, где воздух напомнил юментский зной, когда старейшины усиливали пламя жар-камней, дабы ускорить рост линума на фермах. На стенах услаждали взор бесчисленное количество картин, изображавших сценки из битв с тварями Универса. По углам галереи стояли величественные статуи Безымянного Короля.

Тут и там сновали слуги; министры столпились у дальней двери и о чем-то спорили друг с другом. Старейшины Анка нигде не было видно.

– Я оказался прав, – улыбнулся Доминик. – Владыку положили в тактической комнате.

– Тут так горланят, что я не слышу даже своих мыслей, – сказал Исхак. Слуга за его спиной хмыкнул. – Почему старейшина их не прогонит?

– Я не знаю. Пойдем подальше отсюда, пока какому-нибудь идиоту не придет в голову нас прогнать.

Они направились в противоположную сторону от толпы. Исхак то и дело оглядывался, чувствуя себя в замке ничтожным жуком.

Из галереи мальчишки попали в кухню. От одуряющей духоты бросило в пот, в желудке заурчало от аппетитных ароматов. Повара носились от одного огромного булькающего чана к другому, ругая при этом слуг за медлительность. Из-за жары лица у них были багровыми, а глаза блестели как при лихорадке.

– Следи за водой! Следи, говорю!.. – доносилось со всех сторон до Исхака. – Мельче режь мясо… Мне нужно больше листьев!.. Опять ошпарился, треклятый идиот!

Доминик незаметно подошел к ближайшему длинному столу и, пока никто из поваров не видел, схватил пригоршню орехов, рассовал по карманам. Слуга молчал, озабоченно оглядываясь.

– Что стоишь столбом? – спросил сын прокуратора. – Бери и пошли отсюда обратно на второй этаж. Сегодня нам ничего не светит. Народу слишком много. Завтра попробуем прогуляться.

Исхак ни к чему не притронулся, хотя на мгновение возникло желание взять несколько сладких плодов. Но перед мысленным взором появился мастер Преномен и осуждающе оглядел ученика. Нет уж, воровством он не будет заниматься!

Один из поваров заметил непрошеных гостей и заорал на них, грозясь кинуть огромным черпаком.

– Бежим! – испуганно крикнул Доминик.

Мальчишки побежали в галерею. Министры приметили их и провожали сердитыми взглядами. На миг стало тихо. Исхак почувствовал, как щеки обожгло от стыда. Хотелось провалиться сквозь землю. И зачем только доверился Доминику?

Уже на лестнице они остановились, переводя дух.

– Здо… рово, да? – спросил сын прокуратора, прислонившись спиной к стене. На лице расползалась широкая улыбка победителя. – Чуть… не поймали…

– Ты ведь мог просто попросить, – заметил Исхак, успокаиваясь. – Зачем воровать?

– Но ведь не скучно?

Слуга едва сдерживался, чтобы не наброситься на Доминика. Если повар его заметил, то ему хорошенько достанется. Теперь Исхак понимал причину злости раба. Видимо, уже не в первый раз Палатин попадал в неприятные ситуации из-за старшего сына прокуратора. «Меня ведь тоже использовали. Доминик не хотел мне ничего показывать. С самого начала запланировал «атаку» на кухню». Пальцы сжались в кулаки, мускулы напряглись. Пот лился по лицу, и одна капля, соскользнув с кончика носа, упала под ноги.

– Дагулья жопа! – вдруг воскликнул Доминик. – Я забыл кое-что сделать!

Исхак настороженно переглянулся с рабом.

– И что же ты забыл? – спросил он.

– У нас в покоях вода закончилась. Гименея слезно просила меня принести её.

– Потом принесешь…

– Нет! – Доминик вызывающе уставился на раба. – Палатин, ты можешь вернуться на кухню?

Слуга нахмурился.

– Ни за что! – заявил он. – Ты в своем уме? Меня же накажут!

– Да никто не накажет, расслабься. Мы и не сделали ничего плохого. Я же сын прокуратора, забыл? Что хочу, то и беру. Это всего лишь игра!

– Нет!

– Ну, пожалуйста, Палатин! – загундосил Доминик. – Прошу как друга, а не слугу. Если мы не принесем воды, Гименея меня убьет.

– А почему это сделать нельзя позже? – спросил Исхак.

– Потому что! – воскликнул Доминик и повернулся к рабу. – Принесешь, друг?

Слуга замотал головой.

– Нет! Мне надоело из-за тебя всегда попадать в неприятности. Я сегодня же расскажу Петронии обо всех твоих проказах!

– Она не послушается. – Доминик махнул рукой. – К тому же из-за случившегося с Безымянным Королем никто не будет возиться с тобой. Если ты принесешь воды, я обещаю, что не выйду сегодня из покоев. К тому же не забывай свое место! Кто ты, а кто – я! Петронии могу пожаловаться уже я и тогда…

Слуга задумался.

«Не позволяй так обращаться с тобой», – подумал Исхак.

– Точно обещаешь не выходить никуда?

– Палатин, правда! Я честно совсем забыл про воду. Не хочу огорчать сестру. Прошу!

– Ты будешь ждать меня здесь, на лестнице, – сказал раб. – Если опять обманешь, то – клянусь дагулами! – я изобью тебя. И наплевать, что меня из-за этого накажут. Ты понял? Я не твой слуга, чтобы со мной так обращались!

– Хорошо, – кивнул Доминик. – Все будет так, как скажешь. Я и Исхак подождем тебя. Спасибо большое!

– Без обмана?

– Ага!

Оглядев его с ног до головы, слуга развернулся и спустился по лестнице.

Когда он скрылся за аркой, Доминик бросил:

– Боги! Да Палатин доверчивее Луция. Ты представляешь, как повар ему сейчас всыплет?

Исхак скривился.

– Зачем было это делать?

– Так надо. Ты его совсем не знаешь. Он куда хуже, чем кажется. К тому же влюблен в мою сестру.

– И потому плохой?

Доминик похлопал себя по животу, ухмыляясь. Он был на три ступеньки выше Исхака.

– Конечно нет. Но этот раб не заслуживает даже уважения Гименеи после того, что сделал. Ты скоро обо всем узнаешь. Я практически поймал его в ловушку! Видишь, как бегает? Стоит только заикнуться, как он уже бежит. А раньше все было иначе…

Исхак замотал головой, не соглашаясь. Хотелось поспорить, но вдруг Доминик прав? Вдруг Палатин действительно не такой, каким кажется? Хотя ни одного его дурного поступка Исхак не видел, а вот сын прокуратора вел себя неподобающе для знати.

«Надо было идти к Море или Квинту».

– Что угрюмый такой?

– Неважно.

– У меня есть для тебя предложение, – сказал Доминик. – Хочешь увидеть башню старейшин изнутри? Готов поспорить, что ты никогда не был там!

Исхак нахмурился.

– И как мы туда попадем?

– Через проход, конечно! – Сын прокуратора спустился к нему. – Старейшина Анк наверняка сидит у кровати Безымянного Короля, а все остальные священнослужители мертвы! В башне никого нет! Я уже два анимама как туда хожу!

От Доминика исходил запах чернил. Исхак обратил внимание на синие пятна на его пальцах. «Он когда-нибудь моет руки?»

– Пойдем!

– Ты с ума сошел. А если нас поймают?

Сын прокуратора махнул рукой.

– Я же говорю: в башне никого нет. Мы только посмотрим одним глазком – и обратно. Обещаю!

«Твои обещания ничего не стоят», – подумал Исхак. Но вместо этого сказал:

– А слуга? Мы должны оставаться тут.

– Не будь таким же глупым, как Палатин! – сердито воскликнул Доминик. – Я специально отправил за водой, чтобы избавиться. Он нас не найдет! Ну же! Я доверяю тебе. Увидишь, что я не такой плохой.

Не выдержав его взгляда, Исхак уставился под ноги.

– Хочешь, я попрошу прощения? – спросил сын прокуратора.

– Зачем?

– Ну, ты же догадался, что я использовал тебя. Мне надо было попасть на кухню. К тому же Гименее действительно нужна вода. Ничего страшного не произошло.

Исхак пожал плечами. Ему не хотелось никуда идти, особенно после случившегося. Но Доминик умел убеждать.

– Не знаю…

– Всё! Пойдем!

Мальчик схватил Исхака за локоть и потащил наверх.

– Палатин обещал тебя побить…

Доминик махнул рукой:

– Он постоянно грозится. Не обращай внимания. Нас ждет башня!

«Не доверяй ему», – прошептал внутренний голос мастера Преномена. Но Исхак не мог устоять.

Как только они поднялись по лестнице, Доминик резко повел его влево.

– Эй, нам же не туда! Ты сам говорил…

– Я кое-что отдам и – сразу же к башне.

– Ты опять наврал!

Лицо Доминика сделалось серьезным, как будто невидимая ладонь стерла улыбку. Они остановились. Рабов, чистящих подставки для жар-камней, уже не было.

– Исхак, прошу: мы потратим несколько перкутов на хорошее дело. Я буду в долгу. Буду исполнять любой приказ.

Не понимая, что делать, Исхак кивнул и направился вслед за мальчиком. Тускло освещенный коридор стягивался в мутную щель. От этой игры воображения закружилась голова. Захотелось прислониться к стене.

На пути изредка попадались слуги. Их лица пугали пустотой. И все носили одинаковую одежду: серая накидка, белая тога, коричневые сандалии.

Впереди показался силуэт мальчика, чистящего мокрой тряпкой мраморную стену. На фоне массивной двери его тельце казалось совсем крохотным.

– Привет! – воскликнул Доминик.

Незнакомый мальчик повернулся. Его лицо состояло из острых углов – острый нос, квадратная челюсть, тонкие брови и ясные карие глаза. Взор Исхака тут же зацепился за уродство раба: вместо правого уха торчал бесформенный обрубок.

Оглянувшись, Доминик достал из-под робы вчерашний мешочек с едой и протянул несмышленышу.

– Это тебе.

– Спасибо. – Голос слуги был неестественно спокоен.

«Сколько ему хакима? На вид пять-шесть, но – великие дагулы! – у него взгляд как у старика!»

Исхак почувствовал резкий укол страха.

– Только не делись едой ни с кем кроме Гайды, – сказал Доминик, положив руки на плечи мальчику. – Больше никаких стариков, хорошо? Он тебя чуть не выдал в последний раз! Чтобы ни одна душа не узнала про этот мешочек!

– Не волнуйся. Всё хорошо.

– Нет, не хорошо! Если остальные слуги в твоей комнате узнают про то, что я тащу тебе еду, то станешь изгоем. Прошу, Зайн, отнесись к этому серьезно.

Доминик больше не шутил, лишь строго смотрел на мальчика, который едва ему доставал до груди.

– Как ты? – спросил он. – Никто не обижает?

Зайн помотал головой.

– А Гайда как? Все переживает? – не унимался сын прокуратора.

– В потестатемы сна плачет. Хочет увидеть отца.

«Гайда и Зайн, Гайда и Зайн, Гайда и Зайн…» Знакомые имена, но Исхак не мог сообразить, откуда их помнит.

Безмятежность несмышленыша отчего-то внушала ужас.

– А остальные как реагируют? – спросил Доминик.

– Рабам наплевать. Лишь бы не мешала спать.

– В следующий раз вместо меня придет Гименея. Палатин уже начал догадываться, что я ношу еду тебе.

Зайн спрятал мешочек под тогу.

– А ухо как? – спросил Доминик.

Несмышленыш коснулся ладошкой до обрубка.

– Не болит, – сказал он. – Только… только не слышу ничего.

Не ответив, Доминик тяжело вздохнул. Он сгорбился, убрал руки с плеч несмышленыша.

– Нам надо уходить, Зайн. Палатин может скоро вернуться.

От Исхака не ускользнуло, как заблестели глаза сына прокуратора. Все еще находясь в стороне от странной парочки, он ощутил себя неуютно. Словно подглядывал за непристойной сценой. Его тянуло пойти в свои новые покои.

– Хорошо, – без тени эмоций сказал Зайн. – Гайда будет рада мешочку с едой.

Доминик махнул рукой Исхаку, и они направились к центральному коридору в паршивом настроении. Их шаги гулко отдавались в узком пространстве. Где-то позади громко запричитал раб, проклиная копоть на стенах. «Я здесь как в клетке. Долго ли продержусь? Квинт говорил об ограниченных запасах еды на складе… Кто умрет первым? Этот странный мальчик без уха? Потому что никому из рабов нет дела? Великие дагулы! Не дайте случиться горю».

– Теперь ты понял, почему я отправил Палатина на кухню? – сказал Доминик угрюмо. – Из-за него постоянно неприятности. Он не один раз крал еду у малыша! Палатин – последняя мразь, поверь мне. Если будет возможность, я убью его.