Текст книги "Я вернусь (СИ)"

Автор книги: Сергей Тягунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Глава седьмая. Тиберий

Ледяная пустыня

Трупы старейшины Актеоуна и демортиуусов нашли на следующий анимам. Лекарь, обнаруживший тела, рассказывал, что едва вышел поглазеть на звезды и подышать свежим воздухом, как от острого запаха гнили свело живот. Бедняга вспомнил слова королевского прокуратора о белой смерти и полез в переносной домик служителей дагулов. За потестатемы сна наросшие костяные кольца на пальцах Актеоуна и демортиуусов отвалились, позволив зараженной крови свободно циркулировать по телу. Трупы начали ужасно смердеть, раздулись, словно кожаные бурдюки, наполненные водой, а шкуры и одеяла под ними пропитались липким гноем, из-за которого пришлось сжечь переносной домик.

Тиберий беспокоился за палангаев, но оказалось, что загадочная болезнь, свалившая всех членов экспедиции, исчезла. По заверениям врачевателя солдаты были абсолютно здоровы. Королевский прокуратор сам чувствовал себя намного лучше: суставы не болели, жар прошел, больше не слышались голоса в ночи. Мышцы окрепли настолько, что, казалось, он в одиночку смог бы дотащить все сани до дагула.

Пока Немерий муштровал палангаев на снежном поле за переносными домиками, Тиберий обходил бегунки, проверял крепления и пересчитывал оставшиеся припасы.

Мороз кусал щеки, пробирался под шапку, отчего та сжимала голову тисками. Пальцы потеряли чувствительность, не спасали даже рукавицы с тройной подкладкой. Сколько не пытался дышать на них или греть подмышками – ничего не помогало.

Зато из-за морозов не сыпал снег и очистилось от свинцовых туч небо. Мелкие красные, желтые, зеленые и синие звезды блестели, как крохотные алмазы. Даже не верилось, что вчера при одном взоре на них страх сковывал тело.

В свете ярко горящей Луны Тиберий обошел бегунки и, убедившись в их надежности, приказал палангаям собираться. Солдаты делали всё молча, быстро, но не торопливо: нагружали сани толстыми и прочными веревками, оружием, запасами еды, лыжами, привязывали специально заготовленные кости филей – широкие, длинные и прочные. Из этих костей позже соорудят огромные бегунки, на которые положат… Положат что или кого? Дагул оказался гораздо больше, чем планировали в королевском замке.

«Больше? Да он огромен!»

Но Тиберий старался не думать об этом. Пока надо лишь добраться до павшего ящера, а там посмотрим.

Вероятно, удастся как-то его живить. А может до Сира даже коснуться нельзя: по легендам простые смертные тут же сгорали в священном огне, если дотрагивались до бога. Впрочем, прокуратор особо не верил в глупые выдумки. Чем больше смотрел на дагула, тем сильнее убеждался, что тот практически не отличается от некоторых ползучих тварей в подземных переходах Юменты.

«Хвала богам, что нет рядом со мной старейшины Актеоуна».

– Страшно? – спросил Немерий, наблюдавший вместе с ним за павшим ящером. Они стояли перед входом в своей переносной домик.

– Конечно. Так долго ждал этого момента. Не поверишь, но колени трясутся, как у ребенка, нагруженного мешками с зерном.

– Красивое сравнение. Надо запомнить.

– Может, стоит оставить часть палангаев в лагере? Не опасно ли бросать все силы на дагула?

Мимо пробежал палангай, держащий в руках связку мечей.

– Боюсь, никто не захочет торчать здесь, – сказал Немерий.

– А если легенды не врут? Вдруг, когда мы подойдем достаточно близко к Сиру, нас всех сожжет священный огонь?

– Фатум, – коротко ответил кудбирион, ежась на холоде.

– Звучит глупо.

– Жизнь вообще глупа, друг, и полна бессмысленных поступков. Если бы люди руководствовались лишь логикой, то давно бы подохли.

Тиберий шмыгнул носом. От редких порывов ледяного ветра сводило зубы.

– Видел, Авле стало лучше, – сказал он.

– Не только ей. Где-то потестатем назад очнулись Кретика с мужем. Лекарь говорит, они оба поправились.

– Так странно…

– Боги наконец-то на нашей стороне, друг, – заявил кудбирион. – Уж это ли не повод для радости? Возможно, мы даже вернемся домой.

Тиберий пожал плечами, сказал:

– Все равно нельзя терять бдительность. Я очень беспокоюсь, если честно. Что-то идет не так. Чувствуешь?

– Ты про смерть старейшины и черных плащей?

– Не только.

Кудбирион натянул маску на лицо:

– А какой у нас, смертных, выбор? Только идти вперед.

– Ладно, надо выдвигаться. Только Авлу, Кретику и других придется оставить в лагере.

– Разумеется, – сказал Немерий, кивнув. – Я отдам приказ палангаям.

Вскоре всё было готово к решительному броску. Сани стояли в два ряда у переносных домиков, палангаи ожидали команды от кудбириона. Скрипели ремни, десятки глаз не отрывались от ящера Сира, чьи кожистые крылья трепетали на ветру. Волнение, уже привычное и тревожное, охватило людей. Скоро они смогут коснуться чешуйчатой брони бога. Это было странно и необычно.

Прикрепив ножны с длинным мечом к поясу, Тиберий взобрался на бегунки. От страха тело била дрожь, не получалось усесться поудобнее. Дождавшись друга, кудбирион поднялся и крикнул:

– Вперёд, братья! Давайте уже поскорее спасем Сира и вернемся домой.

Раздались радостные крики, скрип снега, и вскоре все сани, запряженные солдатами, направились к летающему ящеру. Прежде, чем плюхнуться на сиденье, кудбирион обернулся, бросил взор на переносной домик, в котором его ждала предательница Авла. Тиберий так и не смог поверить в слова старейшины Актеоуна и потому оставил девушку в тепле и в относительной безопасности. Не место беременной среди солдат. Тем более, когда они шли к дагулу.

«Гордилась бы ты мной, Юлия? Я не прислушался к старому дураку и сделал всё по-своему. Но я ведь человек, а не даген! Даже враг заслуживает пощады. К тому же Авлу вынудили работать на вероотступников. Где бы ты не была, Юлия, надеюсь ты поймешь. Я просто не могу. Прости».

– Надень маску – обожжешь лицо, – сказал кудбирион, держась за костяные поручни.

– Ты её любишь?

– Кого?

– Ты знаешь.

Повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым сопением палангаев да скрипом снега. Тиберий подумал было, что друг не ответит, но тот сказал:

– Люблю. Она не заслужила этих страданий.

– Значит, старейшина вовремя умер.

Тяжесть воспоминаний давила на Тиберия, не давая сосредоточиться на броске к павшему ящеру. Картины, запахи, звуки, ощущения сыпались из прошлого, словно драгоценные камни из порванного кармана торговца. Жизнь представлялась чередой бед и страданий, изредка в которой возникали периоды счастья, но здесь, в ледяной пустыне, Тиберий болезненно осознал, что на деле всё обстоит куда сложнее. Право на хорошее необходимо заслужить через боль. Без неё нельзя ценить то, что имеешь.

Детство Тиберий провёл в бедности, не доедал, воровал, грабил… Родителям было наплевать на него: отец вечно ошивался у шлюх, а мать унимала горе хмельной настойкой, пока не умерла от красной желчи. И что ждало мальчика в дальнейшем? В лучшем случае он бы стал витамом, копателем, жил бы в глиняной лачуге – грязной и смердящей бедностью. Тиберий понимал это с самых юных хакима. Поэтому выдумал собственные принципы, которые позволяли не скатиться на самое дно. Например, он никогда и ни при каких условиях не убивал людей. Многие его друзья перерезали глотки спящим пьяницам, дабы посмотреть на чужие страдания…

Возможно, именно благодаря своим принципам мальчику повезло, и его заметил сам Безымянный Король. Владыка увидел в грязном оборванце-несмышленыше нечто, что выделяло из толпы. Он неустанно перед смертью любил повторять Тиберию: «У тебя, мой друг, хребет, как у филя – его ничем не сломить».

Жизнь в замке, конечно же, разительно отличалась от бессмысленного существования в трущобах. Здесь и кормят четыре раза в анимам, и спишь в тепле и на мягкой кровати, и носишь хорошую чистую одежду. Счастье омрачали лишь занятия с хаятами и мастерами гладиуса. Приходилось много читать, писать и изводить себя тренировками. Когда ты беден и никому не нужен, у тебя есть свобода действий. Хочешь – пошел гулять, хочешь – дальше спишь. Но Тиберий понимал, что лучше соблюдать жесткую дисциплину, чем жить впроголодь.

В итоге за все старания Владыка назначил его личным помощником, выделил дом в Венерандуме, слуг и одарил целым сундуком золота. Самые важные дела проходили через королевского прокуратора: на тот момент Его Величество часто болел. Поэтому порой Тиберий самостоятельно принимал решения. Даже старейшины завидовали его власти, боялись, что попытается захватить трон… Глупости! Он преданно служил правителю, еще не понимая, как ловко тот им управляет.

Вскоре Тиберию удалось жениться на дочке богатого юментского консула. Честно говоря, это был брак не по любви: прокуратору надо было упрочить свое положение, иначе по законам Мезармоута старейшины могли в любой момент сделать его рабом. А после смерти физической оболочки Владыки всё к тому и шло…

Юлия оказалась чудесной и умной женой. Она сделала Тиберия счастливым. Могла лишь одним словом усмирить его гнев, одним прикосновением прогнать грусть и одним поцелуем вернуть уверенность в себе. Прекраснейшая из всех женщин, даже несмотря на то, что прожила большую часть жизни в роскоши. Она умела переживать за других и ощущать чужую боль.

Спустя столько хакима, Тиберию часто снилось, как Юлия встречает его на пороге их дома. В пронзительных голубых глазах играют смешинки, на щеках выступает румянец. Она стоит в легкой синей тоге, не боясь заболеть. А он, хмурясь, берет её на руки и уносит в теплый зал, закрывая ногой за собой дверь. Счастливое время!

Юлия родила троих прекрасных детей: Доминика, Гименею и Луция. Тиберий души не чаял в них, именно после их появления он осознал, насколько же мягким и ранимым обладает характером. Ему-то казалось, что он жесток, непоколебим и тверд!

Жена умерла, когда Луцию было всего два хакима: подхватила простуду и, пролежав больше семи анимамов в постели, умерла. Как уверяли лекари: не выдержало сердце. И жизнь Тиберия в один миг превратилась в нескончаемое страдание. Он всё время плакал, а боль, поселившаяся в груди, казалась вечной. Пришлось на некоторое время отойти от дел, благо Безымянный Король позволил.

Тиберий так и не смог заставить себя явиться в храм Юзона, дабы увидеть, как сжигают его Юлию. Только при мысли о том, что её положат в открытый каменный саркофаг, обольют черной гадостью и… Нет, даже сейчас об этом думать больно.

Лишь дети держали Тиберия в этом мире. Не будь их – он бы давно перерезал себе горло. В Гименее, Доминике и Луции видел смысл в жизни и свое будущее. Возможно, еще настанут периоды счастья – надо лишь преодолеть все неприятности.

– Выпей.

Кудбирион протянул ему флягу.

– Что это? – Голос был сиплый. Лицо онемело на морозе.

– Специально сохранил, – ответил друг. – Особая настойка, которая поможет тебе взбодриться.

– Хмельная?

– Нет. Пей же.

Тиберий влил в себя ледяной жидкости из фляги, рот тут же обожгло, заломило зубы. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы усмирить огонь в горле. Удивительно, но вскоре стало заметно лучше. Мороз не казался уже таким кусачим.

– Пока мы не добрались, я хотел бы тебе кое-что сказать, – вымолвил Немерий, забирая флягу.

– Ну…

– В общем, такое дело… Если будет воля богов, экспедиции удастся добраться домой и тогда… Я… Я хочу сказать, что…

– Не томи уже.

– Ты не мог бы попросить у Безымянного Короля, чтобы он пощадил Авлу?

Впереди, сияя чешуей, их дожидался дагул Сир, под крыльями которого можно было спрятать Венерандум. Ящер казался поистине циклопическим.

– Думаю, смогу уговорить Владыку, – сказал Тиберий после недолгого молчания. – Надо лишь объяснить ему, что Авла стала жертвой обстоятельств.

– Спасибо тебе, друг! Никогда не забуду!

– Сначала надо вернуться домой.

Зависшая над павшим богом Луна, бледная и робкая, воровато выглядывала из-под черных туч.

– Кажется, скоро опять снег пойдет, – вздохнул Тиберий. – Сейчас бы руку отдал, чтобы оказаться дома.

– Мы выкрутимся, друг. Я верю.

Прокуратор повернулся к нему.

– Ты еще совсем недавно говорил об обратном.

Кудбирион подвинулся к нему поближе и прошептал в ухо:

– Так я из-за Авлы. Голову совсем потерял от любви. Думал, сдохну.

– Не ожидал увидеть тебя таким, Немерий.

– Я сам от себя не ожидал. Она как будто в голову залезла. Веришь, постоянно думаю о ней. О том, какая она красивая. Проклятье! Вот уж где не ожидал влюбиться, так это в ледяной пустыне. Кому расскажешь – на смех поднимут.

– Тебе не кажется это странным? – спросил Тиберий.

– Что именно?

– Мы сейчас направляемся к дагулу – существу, создавшему человеческий род. А разговариваем о женщинах.

Кудбирион так и не ответил.

Огромные ледяные горы, раскинувшиеся вокруг, давили на нервы. Тиберий по-прежнему не мог отделаться от мысли, что там, на заснеженных острых вершинах, кто-то следит за экспедицией. Но сколько бы он не всматривался вдаль, на таком расстоянии и при такой плохой видимости ничего нельзя было разглядеть. Высота гор казалась колоссальной. Оставалось только догадываться, кто, когда и зачем создал это страшное каменное великолепие.

Из-за стремительно несущихся чернильных облаков время от времени выглядывала луна, но её холодного бледного света было недостаточно, чтобы люди могли уверенно продвигаться к павшему дагулу, поэтому Тиберий приказал зажечь масло. И теперь пляшущие огоньки в бронзовых чашах слабо покачивались на специальных костяных подставках с левой и правой сторон саней.

Бегунки королевского прокуратора и кудбириона тащили трое солдат – палангаи Авкт, Кастул и Мардарий. Ловко управляясь с лыжными палками, они шли уверенно и быстро. И не скажешь, что за теплыми одеждами прячутся худые и изможденные переходом воины. Тиберию было их немного жаль: сам он с трудом представлял, как бы смог тащить бегунки. Возраст уже не тот… Да и сытая теплая жизнь в замке дает о себе знать.

«Мы дойдем. У нас получится. Должно получиться…»

– Думаешь, он живой? – едва слышно спросил кудбирион, накинув на себя еще одну толстую шкуру дагена.

– Дагул?

– Да.

– Надеюсь на это. – Губы едва слушались из-за холода.

– Когда боги там, в небесах, они кажутся невероятно прекрасными, – сказал Немерий. – Помню, один астроном позволил мне взглянуть в эту их огромную металлическую штуку с линзами…

– Телескоп, – подсказал королевский прокуратор.

– Да-да, в телескоп. Как же я тогда поразился красоте дагулов. Понимаешь? Их чешуя переливалась красными и зелеными цветами… И я все не мог понять, как же они висели в пустоте? Этот вопрос долгое время мучил меня… А сейчас, глядя на поверженного Сира, я вижу… просто огромную тушу. Наверное, боги покарают меня за эти слова.

Тиберий кивнул, но ничего не сказал. Кудбирион озвучил его мысли. В старом ящере не чувствовалась искра жизни. И чем ближе сани подходили к дагулу, тем отчетливее это становилось понятно. Прокуратор буквально молился, чтобы Сир, как в древних сказаниях, раскрыл безгубую пасть и исторг натужный рев, от которого дрогнет земля. Чтобы порванные крылья сложились на могучем теле, а не безжизненно трепыхались под порывами ветра. Чтобы огромные, идеально круглые глаза засияли божественном светом.

Наверняка все палангаи хотели видеть в павшем боге угрюмую мощь и беспощадность.

Поежившись от холода, Тиберий натянул теплую куртку чуть ли не на голову, предпочитая вдыхать собственный кислый запах пота, а не студеный воздух. Согреться не получалось. Кожаные штаны на морозе задубели и при каждом движении противно скрипели. Ощущаешь себя словно в ледяном коконе.

– Надо выпить еще настойки, – пробурчал кудбирион.

В нескольких эмиолиусах от лапы дагула из снега вырвался луч фиолетового света.

– Смотрите! – закричал палангай, запряженный в сани королевского прокуратора.

Воины остановились. Тиберий резко вскочил, наблюдая за тем, как то тут то там на снежном поле возникали идеально круглые дыры, из которых выбивалось лиловое сияние.

«Что происходит?»

Долгую звенящую тишину разорвали страшные нечеловеческие крики. В свете фиолетовых лучей ледяная пустыня в одно мгновение преобразилось: привычные каменные гряды, сугробы и снег приобрели мистический и пугающий вид. Весь мир наполнился кривыми тенями.

Не теряя времени напрасно, палангаи освобождались от ремней, связывающих их с санями, и вытаскивали из ножен короткие мечи. Воздух наполнился криками, лязгом и хрипами. Тиберий же не мог себя заставить подняться, крепко сжимал костяные ручки бегунков и пялился на бьющие из земли в самую черноту небес лучи. Он услышал в голове, как ожили сотни голосов – стариков, детей, мужчин и женщин. Кто-то умолял убегать, ибо кара богов настигнет его. Кто-то просил окунуться в лиловое пламя. Кто-то призывал сражаться до конца.

Сжимая челюсти до боли, Тиберий поднялся. Тысячи невидимых острых иголочек вонзились в виски. Скинув маску на снег, он наконец высвободил длинный меч из ножен. Белые искры заплясали на остром, как бритва, лезвии.

Между тем, в фиолетовом пламени, из которого в невероятных количествах вылетали колкие звездочки, показался гигантский темный силуэт. Снег вокруг дыры зашипел, и из луча, извиваясь, вылезло бесформенное существо. Оно лишь отдаленно напоминало человека: десятки щупалец, пульсирующих толстыми венами, обвивали мускулистый торс, из плеч торчали шипы. Но больше всего внимание привлекала голова чудища – непропорционально огромная, шишковатая. Широко открытые, немигающие бельма неотрывно следили за людьми. В этих двух стылых лужицах, отражались звезды из лилового пламени.

Не веря собственным глазам, Тиберий так и застыл, боясь пошевелиться. Разум отказывался верить в происходящее. Взор скользил по белому, словно мраморному, животу существа, на котором угадывались черты застывших в бесконечном крике лиц. Скользил по склизким щупальцам, оставляющих на снегу черные лужицы. По широко распахнутой пасти с кривыми треугольными зубами в несколько рядов.

«Что это такое?»

Палангаи окружили сани с кудбирионом и королевским прокуратором, ощетинившись гладиусами против чудища. Из-за массивных теплых одежд их короткие мечи выглядели смешно и нелепо.

– Держать строй! – закричал кудбирион. – Держать строй любой ценой!

Из другого лилового луча показался новый монстр. Этот был значительно выше твари с щупальцами, обладал массивным круглым телом со складками подкожного жира. Гигантские лапы покрывала серая свалявшаяся шерсть. Тонкие кривые пальцы оканчивались острыми белыми когтями, способными разорвать человека в одно мгновение. Длинную шею венчала мохнатая голова без глаз и носа. На губах извивались черви.

«Этого просто не может быть».

Чудовища не спешили атаковать, стояли на месте.

Тиберий же пытался вспомнить слова молитвы, но из-за лихорадочно скачущих мыслей ничего не получалось. Тысячи вопросов роились в голове. Ему с трудом удалось оторвать взор от тварей и посмотреть на кудбириона. Друг тяжело дышал, меч в его руке предательски дрожал. Подумалось, как долго будет еще работать сердце, когда вскроют грудную клетку?

«Хватит».

Жуткий страх продолжал подкидывать все новые и новые образы. Дымящаяся кровь на снегу. Вопли боли. Звуки разрываемой кожи и мышц. Хруст костей. Блеск мечей. И непрекращающийся, сводящий с ума хохот невероятных существ…

«УХОДИ! ОНО НАШЕ-Э-Э-Э!»

Зазвучавший голос в голове и кружащиеся вокруг саней звезды вогнали Тиберия в странное, непонятное состояние, ткань реальности принялась раздваиваться, показывая загадочные образы.

Даген скребется в холодной земле. Его тело дрожит, спина иссечена глубокими царапинами, что оставляют после себя камни. Плоть пульсирует болью, короткие волоски на спине ловят вибрации в норе. Кости трещат под тяжестью земли, готовые вот-вот сломаться. Сородичи не придут – слишком далеко. В случае потери биологических жидкостей придется умереть… Однако пока даген жив: огромное сердце молотится, лапы-лопаты скребут камни и ледяной песок. Он чувствует других сородичей – их тысячи тысяч. В норах, в пещерах, в озерах и даже в снегу. И всех успокаивает Хозяин, рассылает сладостные импульсы удовольствия.

Тиберий замотал головой, прогоняя видения. На какое-то мгновение удалось подавить страх. Хотелось пить.

«НЕ ПОДХОДИ!»

Один из палангаев не выдержал и, крича, побежал к гигантской твари с щупальцами. Он сделал всего пять шагов, когда мощный удар лапы снес голову. Из разорванной шеи брызнул фонтан темной крови и окатил ближайших солдат. Те испуганно закричали, но строй держали.

«СТАНЕТ ЕЩЕ БОЛЬНЕЕ. СТА-А-АНЕТ…»

В Юменте кипит ожесточенная битва: воины пытаются остановить волну червеподобных монстров. Крики, стоны, лязг железа. Фиолетовое сияние, исходящее от врага, туманит мозги, не дает свободно мыслить. Спрятанный в недрах земли Хозяин не жалеет детей: те покидают уютные теплые норы, чтобы добраться до жилищ двуногих. Строй палангаев сминают циклопические бесформенные отпрыски Хозяина.

Тяжелая рука кудбириона опустилось на плечо Тиберия. Он вздрогнул, вырванный из иной реальности. Голова кружилась, ноги едва держали. От горечи и безнадеги хотелось завыть.

– Ты это видишь? – ошарашенно спросил прокуратор.

– Что вижу?

Из фиолетовых лучей вылезали все новые и новые монстры – странные подобия людей с непропорциональными частями тел, с горящими алым пламенем глазами.

«ДАГУЛ НАШ! ДАГУЛ ХОЗЯИНА!»

Его цель: стереть, уничтожить невесть что возомнивший о себе материал. Приходится каждый каганам бросать свои лучшие творения, чтобы снизить рост популяции двуногих. Но ему постоянно мешают другие. Не дают завершить начатое. И Хозяин злится, плачет, умоляет, требует… Низкий гул, наполненный болью, заполняет норы, пугает детенышей… Так продолжается давно. До тех пор, пока Истидохерис не падает с небес. Он поможет Хозяину одержать верх.

Тиберий выронил меч и едва не упал с саней. Уперев руки в колени, он тяжело дышал, пытаясь унять бешено бьющиеся сердце.

– Твари с Мирата, – прошептал прокуратор. – С Мирата…

– Что ты там бормочешь? – недовольно спросил Немерий.

– Это твари Универса! Старейшина был прав!

– Успокойся…

– Ты не понимаешь! Мы умрем.

«Всему конец… Я не успел! Не успел!»

– Тиберий, возьми себя в руки, – попросил кудбирион.

Земля под ногами дрогнула, донесся тяжелый предостерегающий рокот. Тиберий попытался было приказать держаться до конца, как страшно загрохотало, ущелье затряслось с такой силой, что палангаи падали, монстры качались из стороны в сторону, а от далеких гор откалывались гигантские куски камней. По снежному покрову, взрываясь ледяной пылью, принялись змеиться глубокие трещины.

В одно мгновение, грохоча, из земли вырвался циклопический червь. Схватив щупальцами дагула, он устремился к самому чернильному небу. В диаметре эта тварь была больше всего Нижнего Города. Черно-синяя плоть блестела слизью, на сегментированном теле то тут, то там виднелись сияющие красным, зеленым и желтым камни.

Червь застыл, напоминая гигантскую цилиндрическую башню. Леденящий душу стон прокатился по пустыне, сливаясь с воем ветра и оглушительным грохотом раскалывающихся гор. Тиберий схватился за уши и упал на колени. Он пытался сохранить остатки здравомыслия, однако со всех сторон накатывали волны страха. Голоса в голове сломали последние преграды и теперь затопили разум чудовищными образами.

«УХОДИ!»

Подземелья наполняются звуками: шорохом песка, грохотом камней, свистами жал, треском когтей и стонами умирающих дагенов. Тысячи детей Хозяина выгрызают собственные конечности, дабы окропить кровью те ходы, по которым передвигаются двуногие. Многие отпрыски умирают, лишаясь остатков сил. Но некоторые выживают, хотя их сердца переполняются ужасом. Хозяин боится вместе с ними. Даже лучшие его защитники, плоть от плоти его – гигантские черви – не в силах исправить ошибки прошлого.

Тварь-башня вздрогнула, и Тиберий разглядел, как бешено шевелящиеся щупальца сдавили безвольное тело дагула Сира, как его голова закачалась от одного плеча к другому. Казалось, чудовище преподносит плоть бога мгле небес, будто ребенок протягивает кулак с зажатой ящерицей отцу. Гул в пустыне принялся нарастать.

Впав в безумие, несколько палангаев нарушили строй и с криками рванули к монстрам, по-прежнему защищаемым фиолетовым пламенем. Глаза прокуратора не успели уследить, в какой же момент бедняги превратились в кровавое месиво.

«ТВОЕ СЕРДЦЕ ДОЛЖНО ОСТАНОВИТЬСЯ!»

Бессчётное количество глаз всегда следит за двуногими. Жажда убийства переполняет детей Хозяина. Потому что враг не только силен: он пренебрег властью единственного повелителя! Их процессы жизнедеятельности не контролируются, а потому будущее других видов под угрозой. Даже прямохождение двуногих бросает вызов Единственному!

Тиберий дернулся, готовый извергнуть из себя остатки завтрака, но нечто перехватившее контроль над его разумом не давало сделать даже этого. Справившись с головокружением, он поднялся, тяжело дыша.

– Нам надо уходить! – словно издалека послышался голос кудбириона. – Нельзя больше оставаться здесь.

«Я устал».

– Ты меня слышишь, друг? – не унимался Немерий. – Посмотри на меня!

«Старейшина был прав!»

– Тиберий!..

«Фиолетовый свет действительно принадлежал тварям Универса. Актеоун знал! А значит…»

Чьи-то руки подхватили его.

«…Авлу надо было отдать в жертву! Что же я наделал?»

– Тиберий!

Он задрал голову, в ужасе наблюдая за тем, как червь терзал щупальцами павшего ящера. Повисла абсолютная тишина, все остальные проблемы – фиолетовое пламя, чудовища, вырвавшиеся из нор, видения – отошли на второй план. Все внимание переключилось на происходящее в небесах. Тиберий готов был поклясться, что услышал, как хрустнули кожистые крылья дагула. Увидел, как сияющие красным огнем отростки вскрыли грудину и внутренности бога вывалились алой массой на снежную пустыню.

И никто не пытался остановить червя. Горбатый бог Юзон не материализовался из царства мертвых, не кинулся в атаку, восседая на верном Тестатеме. Полуживотное-получеловек Корд не бросился спасать того, кто подарил людям души. А лицезрел ли сейчас в замке Безымянный Король тварь-башню? И боялся ли? Наверное, он не может поверить собственным глазам, видя как расправляются с богом.

Глубинный страх поглощал Тиберия, а разум отказывался воспринимать действительность. Всё во что верил и что уважал в одно мгновение исчезало в щупальцах. Части тела дагула пропадали в бездонной глотке червя – сначала крылья, а затем хвост и задние лапы. Сир не сопротивлялся. Было очевидно, что он мертв. Экспедиция направлялась к мертвому божеству. Все эти страдания, лишения, надежды… Ради чего?

«Я совершил большую глупость, Юлия».

– Не смотри, – попросил кудбирион. – Они делают это специально!

«Они? Кто? Универс?»

– Я приказываю не смотреть! Палангаи, держать строй! Мы должны спасти дагула!

Бесполезные крики. Никто даже не обратил внимания на кудбириона.

«Всё зря».

– Тиберий, мать твою! Посмотри на меня!

«Надеюсь, мои дети не видят этого. Простите отца».

Вдруг лапа дагула отделилась от тела и, словно куль с зернами фоэнума, устремилась к земле. Время для Тиберия замедлилось. Он мог разглядеть мельчайшие детали конечности бога. Миллионы блестящих чешуек. Острые загнутые когти пепельного цвета. Лоскуты синей кожи. Часть белесой кости, перепачканной в крови.

Перкуты сменялись перкутами, а лапа всё падала и падала. И не было ничего прекраснее и страшнее в жизни королевского прокуратора.

«Пусть этот миг не закончится никогда».

В десяти шагах от саней конечность Сира врезалась в снег, а затем ударная волна смела Тиберия и остальных членов экспедиции. Последнее, что он ощутил перед тем, как потерять сознание, – тысячи колких ледяных иголочек впились в лицо.

* * *

Холодно.

«Я умер».

Стояла абсолютная тишина – на многие семита вокруг – и только дыхание, неприятно шумное, словно работает водяной насос, нарушало её.

«Не хочу вставать».

Он попробовал пошевелить пальцами, но они не слушались. Тогда распахнул глаза, и тут же больно пронзил свет Луны.

«Нет, я всё еще жив».

Сплевывая снег и преодолевая боль в спине, Тиберий сел на колени, покачнулся, едва вновь не упав в сугроб, и огляделся. Большая часть саней лежала навзничь, погасшее масло тонкими черными струйками стекало с бронзовых чаш. Солдат нигде не было видно.

«Я один?»

Привыкнув к свету Луны, удалось рассмотреть раскиданные то тут то там гладиусы, шапки, варежки, маски и лыжные палки. На месте, где покоился дагул, возник огромный темный провал в окружении дыр поменьше. Его диаметр превышал длину Юменты и едва не касался гор. Над поверхностью клубился сизый дым.

– Не… – попытался было позвать друга Тиберий, но тут же закашлялся. Он повторил попытку: – Немерий!

Тишина.

– Немерий!

В десяти шагах от провала валялась лапа дагула, по сравнению с размерами саней казавшаяся циклопической. Синяя кровь по-прежнему стекала с рваных краев раны. Королевский прокуратор стянул варежки, подул на замерзшие пальцы. При каждом движении его задубевшая на морозе одежда противно скрипела. Щеки, нос и губы потеряли чувствительность.

Шатаясь, он увидел торчащую из сугроба ногу, подбежал к ней и принялся голыми руками сгребать снег. Палангай уже не дышал. Тиберий осмотрел тело, нащупал на груди мертвеца сломанный коготь. Видимо, прежде, чем нырнуть в дыру, одна из мерзких тварей все-таки успела ранить солдата.

– Ба…

Он обернулся. К нему ковылял кудбирион. Одежду его облепили мелкие, но острые, как крохотные ножи, кристаллики льда. Тоненькая струйка крови стекала из правого виска, лицо было белее снега. Голые пальцы стискивали эфес длинного меч в поясных ножнах.

– Ты живой! – радостно закричал Тиберий и подхватил чуть не упавшего друга.

– Ос… ос…

Вспомнив про чудодейственное лекарство, прокуратор вытащил флягу у кудбириона, открыл её и влил немного жгучей жидкости в рот другу. А затем глотнул и сам.

– Остальные… Надо их отыскать…

– Подожди немного. Я проверю нет ли у тебя ран.

– Со мной… со мной всё хорошо.

– Уверен?

– Да.

Тиберий дотащил друга до ближайших целых саней, опустил на бегунки и поковылял спасать палангаев. Многие и без его помощи смогли подняться, но были и те, кто едва дышал. Воины казались ошарашенными, двигались, словно ожившие мертвецы из легенд про Кулду и Вогана. Лекарство кудбириона придавало им сил, однако вскоре оно кончилось.

Изнывая от усталости, Тиберий плюхнулся на сани рядом с другом.

– Всё, больше не могу.

– Это был… тяжелый анимам.

Взор инстинктивно остановился на лапе дагула.

– Мы живы, – прохрипел прокуратор. – Поверить не могу.

– Много погибло наших?

– Семеро.

– Могло быть и хуже.

Скривившись от боли, кудбирион сел и посмотрел на провал, откуда вылез червь.

– Нам надо возвращаться как можно быстрее, – сказал он.

– Ага.

– Как думаешь, Безымянный Король видел эту тварь?