Текст книги "Я вернусь (СИ)"

Автор книги: Сергей Тягунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

– Не знаю.

– Ты сам-то не ранен?

– Вроде нет… – ответил Тиберий.

– Жаль, фляга пустая.

Кудбирион подул на посиневшие пальцы.

– Кто это был? – спросил он. – Ну…

– Я понял, – перебил прокуратор. – И я не знаю. Универс, скорее всего. Треклятый Актеоун был прав.

Хотелось лежать вечность. Онемение от холода медленно растекалось по телу, и боль сменялась легким покалыванием. Мысли по-прежнему еще не удавалось собрать после случившегося. Тиберий просто валялся на санях, позволяя стуже забрать его.

«Так легко я не сдамся. Еще поборемся».

С этими мыслями он поднялся и на непослушных ногах направился к гигантскому провалу.

– Ты куда? – спросил кудбирион.

– Пойду гляну, что осталось от дагула.

К лапе ящера никто не подходил, все делали вид, что её не существует. Огромный кусок чешуйчатой плоти был болезненным напоминанием недавней короткой битвы… Прокуратор застыл в трех шагах от него не силах больше двинуться. Дыхание замерзало прямо на губах, облачка пара были белыми и густыми, мгновенно превращались в поблескивающие льдинки.

По левую сторону зиял обрыв, над которым по-прежнему клубился сизый дым. До того молчавший внутренний голос принялся уговаривать подойти поближе к провалу, сделать один страшный шаг в пустоту и…

«Нет».

Ветер в ущелье усиливался, бил в правое плечо. Слезы застили глаза, пришлось их убрать тыльной стороной ладони. Тиберий было сделал шаг к лапе, когда чудовищная боль пронзила спину. Он вздрогнул и опустил голову. Из груди торчало острие клинка. Кровь стекала по плащу тоненькой струйкой, хотя по ощущениям казалось, что внутри теплых одежд уже плескалось озеро. Голова закружилась от страха, колени подогнулись, и Тиберий упал на снег.

Перед ним стоял кудбирион, сжимая двумя руками эфес длинного меча. Его глаза ничего не выражали, а лицо было строгим и надменным.

Корчась от боли, прокуратор попытался отползти и позвать на помощь. Какого же было его удивление, когда он увидел, что палангаи столпились у самых больших саней и молчаливо наблюдали за его мучениями. Никто не собирался к нему подходить. Мало того: солдаты хищно скалились.

– За что? – прошептал Тиберий, закашлялся и выплюнул сгусток крови. Жжение в груди усиливалось со страшной силой.

Кудбирион сунул испачканный меч в ножны и бросил:

– Тебе привет от Авлы.

«Что? Неужели…»

– Постой… ты же не можешь… Немер-р-рий… За что?

Бывший друг не ответил, развернулся и жестом приказал палангаям собираться.

Тиберий чувствовал, как силы покидали его. Сколько не пытайся зажимать рану – кровь не остановить. И страшное осознание того, что он сдохнет в ледяной пустыне придавило мраморной глыбой. Он глядел на звезды, а перед мысленным взором вновь и вновь появлялся Немерий с мечом.

«Авла-подговорила-убить-меня-Авла-подговорила-убить-меня-Авла-подговорила-убить-меня», – крутилось в голове.

Умирать не хотелось. К тому же так глупо и от руки лучшего друга. Тиберий тихо заплакал, мучаясь от боли в груди. Внутри себя он ощутил бездонную пустоту. Ведь если сейчас погибнуть, то кто спасет его детей? Кто защитит их от лжепророков? И тут же перед глазами возникли Гименея, Доминик и маленький Луций. Они улыбались и тянули к нему руки.

«Я ведь обещал привезти камешек из ущелья…»

Отхаркивая кровь, Тиберий нащупал под рукой что-то холодное и гладкое. Поднес к глазам. Камень. Откуда?

«Неважно. Возможно, червь притащил из глубин земли».

Он крепко сжал находку. Сознание уходило. Слышались возбужденные голоса воинов, но слов не получалось разобрать. Монотонный гул…

Боль уходила. «А значит, скоро я смогу подняться и догнать треклятого ублюдка Немерия. Я снесу ему голову».

Только надо поспать.

Немного отдохнуть. Перед решительным броском.

«Я не умру».

Не.

Умру…

Эпилог

Юмента, балкон театра

На балконе свежо, пахнет кожей и ароматическими маслами. Я-первый положил руки на бронзовые перила, ощутил холод металла. Мне нравится находиться здесь. Нижний Город лежал, как на ладони. Толпа внизу гудела, шумно праздновала. Я попросил охранников не трогать людей. Великий Пир еще не окончился. Вдали красовался колосс перехода их Юменты в Венерандум. Отсюда он кажется безупречным. Черный мрамор поблескивал в свете жар-камней, сияет миниатюрными звездами. Хочется думать, что его создали боги.

По левую сторону раскинулась астула старейшин. Статуи Тестатема и дагулов выглядят совсем маленькими, незначительными. Будто жуки хунфусе под ногами. На некоторое время я-первый залюбовался безудержно красивыми храмами. Позолоченные крыши, украшенные сценками из прошлого купола, причудливые балочные пролеты, необычные колонны… Каждой деталью хотелось любоваться. Такие произведения искусства больше не строят, к сожалению. Возможно, если покопаться в пыльных завалах библиотек, удастся найти чертежи храмов.

По правую сторону я видел менее прекрасные здания прокураторов. За столько хакима облицовка на стенах облупилась, позолота слезла. К тому же серые пожарные вышки и водонососные башни портили вид. Хотелось тут же позвать инженеров и приказать снести всё. А на развалинах воздвигнуть нечто новое, будоражащее воображение. Однако я-первый по-прежнему стоял на балконе.

Из-за духоты обливался потом, хоть выжимай. Кожа под бронзовыми доспехами жутко чесалась. И, пока никто меня не видел, я запускал руку под панцирь и пытался унять зуд в груди. Ремешки сандалий натирали ступни. Эх! Сейчас бы надеть то, в чём я появился в Нижнем Городе, однако те доспехи практически развалились после боев. Пришлось покопаться в гардеробе Марциалов, дабы найти что-нибудь подобающее и неброское.

Остальные мои элементы расползлись по всей Юменте. Я-восьмой весело пировал с горожанами и обещал изменения. Никакого рабства. Никаких богачей. Все равны перед законом. Даже великий Гектор. Я-двенадцатый пересчитывал на рынке мешки с зерном вместе с торговцами, беззаботно расставался с золотыми монетами и убежал, что никто из новой власти не тронет дома купцов. Я-вторая извивалась в экстазе под консулом-предателем. Они лежали в роскошных покоях на большой кровати. Пахло потом и спермой. Я-вторая узнала о всех тайных ходах в подземелье…

Все двадцать два элемента выполняли нужные функции и задачи. Потоки сведений растекались от телу к телу, с каждым мгновением наполняя меня знаниями. Я тут же мысленно поправлял планы под изменяющиеся условия. Обычный бы человек сошел с ума от такой неопределенности…

И в то же самое время я-первый любовался красотами Юменты. Даже у меня не хватало слов, дабы описать всё.

Эти бесчисленные горожане, эти здания, этот воздух и земля под ногами принадлежали мне. Непередаваемое чувство могущества. А ведь всего триста хакима назад я влачил жалкое существование в подземных переходах.

– Гектор! Гектор! – раздался высокий голос за спиной первого элемента.

Я обернулся, растянув губы в широкой добродушной улыбке. В дверном проеме появился Катон. Его синяя тога запылилась, отчего цвет потускнел; ремешки на правой сандалии порвались и волочились червями по мраморным плитам. Под плащом на спине вздувался уродливый горб.

– Где ты так испачкался, друг? – пожурил я-первый. – Выглядишь ужасно, честно говоря.

Катон отмахнулся, словно это не имело никакого значения.

– Пришлось повозиться с треклятыми детьми из школы. Наверное, потестатем не могли всех собрать. Одного из солдат тяжело ранили гладиусом в живот. Уж никак не ожидал подобного от несмышленышей. Если бы не вмешалась Эрода, то не знаю, чем бы всё закончилось.

Я хмыкнул, потрепал друга по рыжим курчавым волосам. Катон был слишком юн для общинного вестника. Еще два хакима назад у него не росла борода. Но паренек мне нравился желанием сделать всё как можно быстро, качественно и без крови. Идеальный помощник, чей разум не надо поглощать. Катон и без того открытая книга для меня.

– Но ты же справился, – сказал я.

– Да если бы я знал, что придется тратить столько времени, то…

– Расслабься.

Откуда парню было знать, что мой десятый элемент немного ему помог? Вид добродушной седой старухи легко прогонит страх ребенка.

– Тебе надо помыться и сменить одежду, – заметил я, облокотившись на широкие перила балкона.

– Сначала переведу дух. Совсем запыхался!

– Правда этот город красив? Не могу, Катон, всё наглядеться. Башни, скульптуры, особняки… Мы о таком раньше только мечтать могли.

– Да. Отсюда, с балкона театра, все кажется безупречным, но стоит спуститься и… Не знаю. Всё не привыкну к шуму. Такое ощущение, что в Юменте никто никогда не спит.

– Твоя правда, – сказал я и засмеялся.

Катон плюхнулся на резной костяной стул по левую сторону от меня.

– Ты действительно хочешь вернуться в общину сегодня? – спросил он.

– А ты разве не хочешь?

– Ну… Возможно. Я скромный человек – и желания у меня скромные. Тишина, хижина, жена, ребенок и немного еды. Вот и всё, что мне надо. Жизнь в общине меня вполне устраивает.

– Я послезавтра вернусь.

– А если горожане заметят твое исчезновение?

Я пожал плечами, сказал:

– Они и так давно заметили, уж поверь. Но пока люди заняты вином и едой.

– Это из-за заразы? Поэтому ты каждые два анимама возвращаешься домой? Боишься подхватить паразитов от горожан?

– Отчасти, да, – ответил я, по-прежнему улыбаясь. – Но, знаешь ли, я как и ты люблю тишину и уединение. В общине мне легче думается.

Стул под Катоном скрипнул.

– А ты сможешь их всех вылечить?

Я-первый закрыл глаза, делая вид, что борюсь с собой, дабы сказать нужные слова:

– Вряд ли, друг. На всех горожан мне не хватит сил. К тому же сначала необходимо завоевать Венерандум. Как только избавим людей от мнимого правителя, жизнь изменится в лучшую сторону.

Потоки событий обрушивались на меня с грохотом водопада. Четвертый элемент рыскал по самым злосчастным местам, выискивая вместе с солдатами выживших палангаев. Седьмой элемент пыталась убедить детишек из астулы старейшин не пугаться её. Несмышленыши не знали, что в соседнем здании ребят, прошедших инициацию демортиуусов вырезали, будто дагенов. Я-пятнадцатый разговаривал с одним из вестников о будущем общины…

Я сосредоточился на первом элементе. Балкон театра. Горбатый Катон. Раскинувшийся предо мной прекрасный Нижний Город.

– С тобой всё хорошо? – спросил паренек.

– Да, просто устал.

– Я беспокоюсь за тебя. Ты совсем не спишь в последнее время, хотя мы выгнали врага из города! Нельзя, Гектор так издеваться над собой! Почему молчат другие бессмертные? Почему не дают тебе отдохнуть?

– Не волнуйся. Обещаю, что как только освободим Венерандум, буду много отдыхать и гулять. Возможно, даже располнею, словно филь.

Я-первый беззаботно рассмеялся. Катон же нахмурился еще сильнее.

– Как думаешь, Авла сможет добраться до дагула? – спросил он, разглядывая свои изгрызенные ногти.

– Она вернется, я более чем уверен.

– Хотел бы я быть таким, как ты! Храбрым, бесстрашным, уверенным. Дело в бессмертии? Ты не боишься погибнуть, потому что вновь оживешь! Всегда хотел спросить тебя: каково существовать больше ста хакима?

Я вскинул руки:

– Сколько вопросов, Катон! Даже не знаю, на что отвечать в первую очередь.

Парень, скрипнув стулом, поднялся, встал напротив меня, не сводя взор. Я-первый сделал вид, что смотрю вдаль.

– Среди вестников ходят слухи, что ты, Гектор, можешь одарить бессмертием. Старый Ио перед агоналиями собирается явиться к тебе и попросить об одолжении.

– Он ничего не получит.

– То есть слухи не врут? Ты действительно…

– Всё обстоит гораздо сложнее, – перебил я-первый и уставился в глаза Катону. Он был чем-то встревожен.

– Потому что бессмертие – проклятие?

– Нет, оно бесценный дар, который получит лишь избранный. Я не уверен, что вестники смогут адекватно оценить вечную жизнь. Они еще не готовы. Боюсь, время не пришло. И, пожалуйста, давай больше не будем касаться этой темы. Проблем и без того хватает.

– Пойдем в зал, Гектор.

Поправив тогу на груди, Катон направился к выходу из балкона. В покоях царил полумрак, ароматические палочки, вставленные в небольшие глиняные кувшины, слабо дымились и источали приятные запахи. Стены, задрапированные плотной алой линумной тканью, несли на себе груз всевозможных костюмов артистов, масок и игрушечных мечей.

Белые одеяния старейшин висели рядом с тупыми бронзовыми топорами; плащи демортиуусов слабо трепетали на сквозняке; украшенные золотыми пластинами, шлемы палангаев поблескивали металлом в слабом свете жар-камней. Артисты в спешке покинули этот зал уже как пять анимамов, боясь, что мои люди убьют их.

В центре покоев были небольшой костяной стол и четыре стула.

– Один из горожан желает стать членом общины, – сказал Катон, ковыляя к массивной двустворчатой двери.

– Имя и возраст.

– Луций, двадцать пять хакима. Витам. Вместе с женой и двумя дочерями живет в небольшой глиняном домике в форыбской части города.

– Вся семья заражена? – спросил мой первый элемент.

– Конечно.

– Ему можно доверять?

Обдумывая, Катон на мгновение замолчал, затем кивнул и сказал:

– Да. Он был одним из первых, кто вступил в отряд стражей. Показал хорошие результаты. Говорит, устал от бесцельной жизни в Юменте и мечтает о тихом местечке в общине.

– И явился ко мне, конечно же, со всей семьей?

– Ага. Они пришли вместе со мной и дожидаются на лестнице.

Я тяжело вздохнул:

– Эх, Катон, Катон… Знаешь же, что я не могу их отпустить. Они нуждаются в моей помощи… Ладно, пусть заходят.

– Ты не пожалеешь!

Улыбаясь, парень схватился за ручки в виде голов дагулов и распахнул двери. Громыхнуло. В проеме показалось четверо силуэтов. Нахмурившись, я-первый рассмотрел болезненно худого мужчину с густой бородой до груди, такую же худую женщину с короткими волосами и двоих близнецов-девочек хакима пяти-шести. Все были одеты в просторные тоги белого цвета.

– Входите же, – велел Катон, приглашая гостей. – Не бойтесь. Гектор, не кусается.

Муж и жена постоянно оборачивались, словно боялись, что на них нападут со спины. Их взоры скользили по покоям, по развешенным на стенах одеждам, по коллекции захваченных мечей, страшась пересечься с моим взором. Я-первый приветственно вскинул руки, будто собирался обнять вошедших как старых друзей.

– Как зовут вашу прекрасную жену, Луций? – спросил я.

Он потупился, прижал детей к себе.

– Антуса, господин. Вторая моя жена умерла менсе назад.

– Не называй меня господином. Теперь в Нижнем Городе все равны. А у этих милых крох есть имена?

– Да, гос… Гектор. Дайон и Класо.

Его голос был тихим, но навязчивым.

– Богиня и прядильщица, – сказал я, кивнув. – Хорошие имена. Ты пришел, чтобы влиться в жизнь общины?

– Да. Я слышал много хорошего от своих братьев-копателей об этом месте. Говорят, жители там пьют не воду, но молоко дагенов. И каждый анимам едят не меньше трех раз.

Мой первый элемент подошел к незнакомцам ближе, в ноздри ударили запахи давно немытых тел. Особенно воняло от жены витама. Похоже, она мылась в последний раз, когда родила дитя.

– Все это слухи, Луций, – сказал я. – Жизнь в общине тяжела, хотя у нее и есть особые преимущества. Например, мы и правда едим не меньше трех раз. Лично я слежу за тем, чтобы каждый житель не голодал. У нас достаточно мяса и зерен фоэнума.

Жена копателя громко сглотнула слюну.

– Я готов служить, повелитель! – заявил Луций, ударив кулаком себя в грудь.

– Во-первых, я просил не называть меня повелителем. Слишком много чести. Во-вторых, не могу пока впустить тебя в общину.

– По… почему?

Заговорщицки переглянулся с Катоном.

– Луций, ты знаешь про заразу? – спросил я.

Тот непонимающе уставился сначала на жену, затем – на меня.

– Нет.

– Конечно, ведь старейшины и этот ваш идол, Безымянный Король, не говорили о том, как же больны горожане. Это было им выгодно. И хотя каждый лекарь воочию видел заразу, все молчат. Боятся, мой друг.

Первый элемент подошел еще ближе, ощутил знакомую вибрацию воздуха вокруг человеческих тел, виски приятно закололо, словно ледяными иголочками принялись едва касаться кожи. Разум копателя эхом отозвался в моей голове. Сначала он напоминал едва слышимый шепот, но с каждым ударом сердца становился всё громче и громче. Лицо Луция будто распалось на множество составных частей. Я-первый начал осознавать, как же его нос и рот приняли именно такую форму, как глаза приобрели подобный цвет, как возникли едва заметные морщины в уголках губ, как виски коснулась седина в столь раннем возрасте…

Мысленно приказал себе остановиться. В поглощении нет необходимости.

– Все жители Мезармоута больны, – сказал я. – Даже Безымянный Король. Даже старейшины. И лишь я знаю, как вылечить людей. Луций, ты станешь свидетелем моей силы. Пообещай рассказать о том, что я сегодня сделаю, всем знакомым и друзьям.

– Я обещаю, – прошептал копатель.

– Тогда пусть твоя жена подойдет ко мне.

Он смутился, нахмурился и уставился в пол.

– Не бойся, друг. С ней всё будет хорошо.

Не дожидаясь разрешения мужа, женщина решительно направилась ко мне. Она выглядела жалкой и запуганной, губы тряслись, от страха, казалось, вот-вот пустит лужу. Однако продолжала идти.

Я-первый ощутил пульсацию её разума, на миг все чувства жены копателя передались мне. Нечем кормить детей… Последняя лепешка… Он обещал изменить жизнь… Гектор велик… Провести хотя бы один анимам в постели с таким сильным мужчиной… От последней мысли едва не скривился. Нестерпимо захотелось поглотить женщину, стереть воспоминания одним желанием. Но сдержался.

– Антуса, веришь ли ты, что Безымянный Король – воплощение бога-создателя? Только говори правду.

Она стояла напротив меня, маленького роста, взор упирался мне в грудь, ей приходилось поднимать голову. Если подкормить немного жену копателя, то её лицо станет даже милым, а из зеленых глаз исчезнет болезненный блеск. Нечем кормить детей… Пусть поможет… Я скажу, что он хочет услышать… Нет, врать нельзя… Луций запретил…

– Верила, – промямлила женщина. – Но… но после случившегося на площади собраний… я… то есть хочу сказать…

– Успокойся, я не обижу тебя.

Она заплакала.

– Пожалуйста, великий, помогите! Мне нечем кормить детей. Мы нуждаемся в вашей помощи!

– Молчи, Антуса! – закричал копатель. – Ты позоришь нас!

Я повелительно взмахнул рукой и гаркнул:

– Тихо!

Повисла абсолютная тишина, нарушаемая лишь сиплым дыханием горбатого Катона. Я-первый еще раз оглядел собравшихся, а затем коснулся указательным и средним пальцами лба жены копателя. Кончики перст вспыхнули красным огнем, мощный ментальный импульс ворвался в мозг Антусы, обследовал глубины её сознания, ища логово паразита. Я-первый на миг перенял чужие чувства. В желудке завязался болезненный узел; сердце бешено забилось в груди; меня бросило в пот; горло заткнуло невидимой пробкой. Я в ужасе попытался вздохнуть, но ничего не получилось.

Вены на лице Антусы распухли и потемнели, стали похожими на растолстевших червей хаето. Дрожа, жена копателя рухнула на колени и, схватившись за грудь, выплюнула небольшой белесый комок. Я же сделал два шага назад, схватился за спинку стула, пытаясь не упасть от головокружения. Пришлось разделить боль с остальными элементами.

– Антуса!

Витам подскочил к жене, обнял, бросая боязливые взоры на меня.

Между тем, комок на плитах зашевелился, из слизи показались миниатюрные лапки-крючья и с десяток усиков. Мелкая тварь, похожая на матку жука хунфусе, мерзко запищала. До меня донесся запах рвоты.

– Луций и Антуса, вам лучше отойти от паразита, – попросил Катон.

Не веря в происходящее, муж помог жене подняться, и они вместе вернулись к детям. Я-первый подошел к белесому комку:

– Как я уже сказал, все жители Мезармоута больны. Но в нашей общине дела обстоят совершенно иначе.

– Что это за тварь? – испуганно спросил Луций.

– Я сам до конца не знаю, если честно. Но уверяю: если не дать паразиту сдохнуть, то, возможно, он вас обратит. Обратит в чудовище, которое даже представить сложно.

– Возможно? Вы не уверены?

– Не буду лгать: паразит не всегда изменяет людей. Я сам до конца еще не разобрался.

С этими словами с хрустом раздавил ногой паразита.

– Теперь вы подойдите ко мне, Луций. После разберусь с детьми. Затем один из охранников на первом этаже доведет до общины.

* * *

Избавившись от паразитов, семья копателя покинула зал. Катон положил раздавленные трупики тварей на кусок старой ткани и принялся с остервенение чистить полы от гноя и белесой жидкости. Я же плюхнулся на стул не в силах пошевелиться.

– Пожалуйста, больше не приводи ко мне никого. Нельзя помочь всем.

– Хорошо, Гектор. В этот раз было особенно тяжело, да?

Смахнув тыльной стороной ладони пот со лба, я-первый кивнул. Пришлось даже на время приглушить связь с другими элементами.

– Не ожидал, что паразиты так раскормились в телах ребятишек.

– Теперь люди в безопасности, – заметил Катон, продолжая драить мраморные плиты. – Уверен, теперь до конца жизни будут благодарить тебя.

– Если бы, Катон. Если бы. Чудеса довольно быстро забываются. Такова уж природа человека.

Я прислонился на спинку стула и блаженно вытянул ноги.

– Вы точно хотите сегодня вернуться в общину? – спросил паренек.

– Да. И не говори это мерзкое «вы», я же просил.

– Прости.

– Надеюсь, Луцию понравится на новом месте. По крайней мере, его дети больше не будут голодать. Это греет мне сердце. Заверяю тебя, что в скором времени даже в Юменте станет жить лучше. Засеем поля…

– Жаль, только отца нет рядом со мной, – заметил Катон. Он бросил грязную тряпку в бронзовый таз. – Он всю жизнь мечтал увидеть, как в Юменте установится новый, лучший порядок. Наверное, он бы первый кинулся с мечом на Безымянного Короля.

– Не на Безымянного Короля – на слабого тщедушного ублюдка, – поправил я. – И мне жаль, что твой отец не видит, каким храбрым и мудрым стал его сын.

– Вы… то есть, я хотел сказать, ты меня перехваливаешь.

– Лишь самую малость.

Я-первый поднялся, наладил связь с остальным элементами.

– Нужно собираться.

– Сейчас принесу лепешку и воду для тебя.

Паренек, отряхиваясь, направился к двустворчатой двери.

– Постой, – окликнул его я. – Хотел бы попросить тебя еще об одной услуге. Послезавтра отпусти бывшего претора-демортиууса Секста из казематов.

– Да он уже, наверное, давно умер от голода. Мы как минимум шесть анимамов не спускались в подземные переходы старейшин.

– Ты его недооцениваешь, – сказал я, улыбаясь. – Он один из нас.

Брови Катона поползли вверх.

– Ты это серьезно, Гектор?

– Да. Секст куда более живуч, чем ты думаешь.

Ведь он мой тринадцатый элемент.