Текст книги "Я вернусь (СИ)"

Автор книги: Сергей Тягунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

«Сосредоточься, Шифра».

Время растянулось в один тягучий, бесконечный миг. Держа на вытянутой руке жар-камень, она медленно обошла пещеру. Нервы натянулись до предела. Её священное место осквернено. Осквернено человеком. Теперь никогда она не будет ощущать себя в этой пещере в безопасности. Удивительно, но Шифра чувствовала, как ярость накатывала удушливой волной. Почему старик попался ей именно сейчас?

Обойдя пещеру и никого не обнаружив, Шифра вернулась к раненому, перетащила его на свое одеяло. Здесь было холодно и сыро – нельзя допустить, чтобы незнакомец замерз.

Нахмурившись, Шифра отбросила с лица старика длинные седые волосы. Ни один мускул не дернулся от ее касания. Кожа наощупь холодная, как лед. Она водила кончиками пальцев по его груди, рукам и ногам, ища сломанные кости. Как учила Эрода. Но, похоже, кроме ноги и пальцев все было цело. Хорошие новости.

«Может, стоит дать старику умереть? Он все равно долго не продержится, – заговорил внутренний голос. – Разве ты хочешь знать, кто он такой? Тебе уже давно наплевать на людей из Мезармоута. Потому что пути туда нет ни одному бессмертному, как говорил бог».

Шифра откинула дурные мысли. Чувствовала, как слабо отдавались удары пульса незнакомца в кончиках пальцев. Затем вытащила из своей сумки комплект жгутов и линумных бинтов. Пришлось потратить всю пресную воду на то, чтобы промыть раны.

Сосредоточившись, Шифра сама удивилась тому, с какой легкость работала с костяной иглой. Обычно в группе особо не возились с изувеченными – полоснуть по горлу проще, чем ждать, пока плоть заживет сама. Так делало большинство. Кроме Гектора, Коммититура и Эроды. «И меня», – мысленно поправила себя Шифра. После возрождения мышцы исчезали, руки и ноги вновь становились слабыми. И намного легче было подождать, пока через менсе сломанная конечность заживет, чем потом потратить хакима на восстановление прежней физической формы.

Зашив все глубокие раны, Шифра склонилась над ногой старика. Из икры торчал окровавленный осколок кости, неприятно белели обнажившиеся хрящи. Кожа вокруг раны посинела, можно было разглядеть черную паутину порванных вен. Эрода рассказывала, что в таких случаях необходимо вытащить кусочки кости и молиться, чтобы оставшиеся не попали в кровь.

Шифра хмыкнула. Легче отрубить конечность, чем мучиться. Но незнакомец слишком стар, скорее всего, умрет от болевого шока. Да и крови натечет…

Ладно, надо хотя бы попытаться спасти ногу…

* * *

Он по-прежнему лежал без сознания. Его тело буквально таяло на глазах: щеки ввалились, морщины стали глубже, болезнь иссушила тело, желтая кожа туго обтянула выступающие кости. Шифра сидела возле старика, обняв колени, и ждала. Уже пошел седьмой анимам, как она не была Дома. И все из-за того, что раненый постоянно требовал особого ухода. Однако вчера запасы еды подошли к концу и пришлось все-таки покинуть пещеру. Но когда она вернулась, то ничего не изменилось.

«Ему осталось недолго».

Если в ближайшее время старик не очнется, то он умрет от голода. Шифра не сводила взгляд с него, изредка касалась указательным и средним пальцами шеи, проверяя пульс. «Когда-то он был красивым», – подумала она. Смуглое лицо и роскошная грива седых волос, брови густые, смыкающиеся над переносицей. Но больше всего ей нравились его губы, от природы искривленные в вечной ухмылке. От незнакомца веяло мудростью. Шифра была практически уверена, что он никогда не держал оружие в руках – ладони слишком мягкие, как у девушки.

«Скоро мне надо возвращаться. Не могу сидеть здесь вечность. Эх, если бы со мной был кто-нибудь из группы… А может, дотащить раненого до Дома? Вдруг получится?»

– Ты богиня?

Она вздрогнула, посмотрела на старика. Тот, широко улыбаясь, пялился на нее. На его лице отражался немыслимый для смертного покой. Казалось, из глаз цвета листьев пробивался свет Огненного Шара.

– Ты богиня? – повторил старик. Голос был слабым, но отчетливым.

– Нет.

– Ты так похожа на Кулду. Словно сошла с горельефа… То же спокойное лицо, тот же грозный вид. Наверное, ты обманываешь меня, и я давно умер. Поверь, правда не испугает меня. Я в царстве Юзона?

Шифра нахмурилась, смутно что-то вспоминая.

– Ты еще жив, старик. Тебе очень повезло, что я наткнулась на тебя. Ты весь истекал кровью. – Она достала из мешка несколько уже остывших кусок мяса дагена. – И я человек.

Раненый протянул к ней костлявую руку, перевязанную бинтами. Шифра отстранилась.

– Ты должен поесть, – сказала она. – Не уверена, что твой желудок сможет переварить мясо, но другой пищи у меня нет.

– Где я? В Юменте? У Фабриция все-таки проснулась совесть, и он дотащил меня до лекаря?

Она пожала плечами.

– Фабриций нанес тебе эти раны? Он человек?

– А кем же ему быть? – удивленно спросил старик.

– Я… – Шифра запнулась. – Я не знаю, где он. Скорее всего, уже мертв. В здешних пещерах полным-полно червивых.

Настала очередь раненого хмуриться. Он попытался подняться, но тут же лег обратно.

– Голова кружится, – сказал старик, разглядывая свои забинтованные руки. – Долго я был без сознания?

– Три анимама.

Он вдруг посерьезнел, закрутил головой, лицо исказилось испугом.

– А книга? Где моя книга? Фабриций забрал мою книгу?

Шифра положила ладонь ему на грудь.

– Успокойся. Она лежит в твоем заплечном мешке.

– Хвала дагулам! – воскликнул старик. – Учитель бы никогда не простил мне, если бы я потерял священные слова. Ты даже представить не можешь, насколько это важная книга. Я потратил один хакима на то, чтобы переписать её. Сам учитель благословил меня после этого! Что бы ни случилось, она всегда должна быть рядом со мной…

Он тяжело вздохнул, сглотнул слюну, кадык дернулся. Шифра поправила одеяло под ним. Холодало…

– Ничего с твоей книгой не будет, старик.

– Меня зовут Сенеционом. А тебя?

– Шифрой.

– Как менсе?

Она кивнула.

– Странное имя, – сказал старик. – А далеко ли мы от Юменты?

– Я… я не знаю. Думала, ты мне скажешь.

Ехидно ухмыльнувшись, он огляделся.

– Ты тоже отправилась за истиной, Шифра? После смерти моего учителя многие стали отшельниками и ушли в пещеры… Какие же дураки! Их головы так же пусты, как плоды рогерса.

– Подожди, – сказала Шифра, – ты же говорил, что твой учитель не простит тебе потерю книги. Значит, он жив?

– Нет, женщина. Если бы. Мой учитель скончался хакима назад от голода. Но я верю, что его дух по-прежнему следит за своими учениками. Тебе, наверное, не понять. Только мужчины способны на мудрость.

Шифра хмыкнула, легко ударила ладонью по сломанной ноге. Сенецион скривился от боли.

– Мудрость одна, старик, – заметила она. – Если ты слаб, то не выживешь в пещерах. Твой учитель должен был объяснить это, если сам добровольно стал отшельником. В ближайшее время ты обязан поправиться. Скоро мы отправимся Домой.

Брови старика поползли вверх.

– Домой?

– Да, в пещеру, где живут мои… – она запнулась. – Мои сородичи.

– Так ты не из Юменты?

Она замотала головой.

– Я никогда там не была. Бессмертным путь туда заказан.

Сенецион зажмурился, принялся шептать молитву на непонятном Шифре языке. Она только сейчас поняла, что сболтнула лишнее – рассказала про группу, про Дом. А если старик – преображенный червивый? С таким она еще, конечно, не сталкивалась, но знала, что при каждой новой встрече монстры немного менялись. Точнее – менялись их паразиты. «Глупости, я же лечила его несколько анимамов. Он обычный человек».

– О великие дагулы! – воскликнул старик. – Похоже, учитель ведет меня в нужном направлении. Я так рад нашей встрече, Шифра. Ты послана мне богами, клянусь всей своей душой, что нетленна! Я и Фабрициус после смерти учителя решили тоже отыскать повелителя мертвых в пещерах, чтобы задать свои вопросы. Мы долго готовились: купили еды, воды, огненного масла, так как жар-камни не горят за пределами Нижнего Города. Мы верили, что у нас все получится – ведь нас обучал сам учитель! Но стоило нам углубиться в пещеры, как у Фабрициуса сдали нервы. – Старик витиевато выругался. – Этот предатель решил вернуться в Юменту. Я же отказался. Тогда он отнял у меня огненное масло и избил. Оставил друга умирать… Каков глупец!

Шифра вскинула руки:

– Подожди, подожди. Я ничего не понимаю. Повелитель мертвых?

– Да, женщина! Юзон!

– А кто же твой учитель?

– Корнелий Публий.

Шифра еще больше нахмурилась. Из пучины подсознания хлынул каскад воспоминаний.

Глава девятая. Гектор

Пять анимамов спустя

– Гектор, это безумие!

Я тяжело вздохнул, оглядел группу. Лишь старик Кор и гигант Коммититур смотрели мне в глаза. Остальные пялились на камни. Треклятые трусы! Впился ногтями в ладони, не обращая внимания на разрастающуюся боль. Только усилием воли подавил раздражение.

– Неужели вы не хотите увидеть звезды? – спросил я, стараясь говорить спокойным, ровным голосом. – А Огненный Шар? Все, что нам нужно – чуточку потрудиться. Слой льда на вершине расщелины можно попробовать растопить! Чего вы боитесь?

Люди сидели полукругом у полыхающего белым пламенем жар-камня, я же стоял напротив них. Из-за жары весь измок, одежду можно выжимать. А воздух был настолько сухим и горячим, что забивал дыхание и высушивал ноздри. К тому же слезились глаза.

Теш шмыгнул носом и сказал, крутя в руках небольшой железный нож:

– Нельзя, Гектор, отводить всю группу к расщелине. Коммититур прав: это безумие. Мы же будем уязвимы для атаки червивых! Чего проще переловить нас в темном проходе?

Я пожал плечами.

– Хорошо, давайте отправим к расщелине не всех. Пять человек мне будем достаточно. Ну же! Не будьте трусами! С каких это пор мы боимся покидать Дом, а?

Тишина. Сердце предательски молотило, отдаваясь тяжелым буханьем в ушах. По спине сбегали струйки холодного пота. Как же тяжело убедить группу… Я словно стою перед чудовищем и жду, когда оно кинется в атаку. Чтобы хоть немного успокоиться, опустил руку в мешочек на поясе, вытащил несколько засушенных листьев ореха и бросил в рот. Полегчало.

– Зачем кого-то отправлять? – спросил Теш, наконец-то посмотрев на меня. В его глазах я видел не прежнее обожание, а страх. – Мы только-только зажили хорошо: можем не бояться атак червивых, можем спокойно ложиться спать. Ты, Гектор, предлагаешь всем уйти и оставить Дом врагу. Так нельзя.

– Но ведь мы с самого первого анимама, как очнулись во тьме, мечтали увидеть Огненный Шар! – не удержался я. – У нас появилась возможность оказаться на поверхности, дурень! Почему бы ей не воспользоваться?

Теш бросил нож под ноги. Его голый торс лоснился от пота, тонкие кожаные штаны облепляли комья грязи. Мне он казался испуганным, хотя и пытался выглядеть спокойно. Его выдавали бегающие глаза.

– Господь не даст нам увидеть Мезармоут, – сказал он, запустив руку в бороду.

– Я про город смертных ни слова не говорил! – бросил я и подошел ближе к костру, хотя и без того изнывал от жары. – При чем здесь бог?

– Это очевидно! – взорвался Теш. Он резко вскочил и, брызжа слюной, принялся объяснять мне: – Как только мы окажемся на поверхности, то сразу же увидим Верхний Город! Понимаешь? Мы сможем добраться до него! А бог никогда не позволит увидеть бессмертным Мезармоут.

– Ты ошибаешься… – начал я.

– Нет, это ты ошибаешься! – перебил Теш. – Ты! За все хакима, что я пробыл под землей, понял одну важную вещь: нельзя покидать Дом. Потому что за этими стенами нет ничего! Ничего! Группе и так тяжело пришлось. Мне не хватит сил еще раз все отстраивать, Гектор. Я устал. Как и остальные.

Он замолчал, опустил голову и сел на валун. На мгновение показалось, что вижу перед собой дряхлого старика, уставшего от жизни. Впрочем, так и было. Мы все здесь старики, хотя и выглядим молодо. Но в отличие от остальных я понимаю, как важно найти себе цель. Люди обязаны жить! И если отступлю, то группа зачахнет. Уже сейчас у Эроды и Воруба появляются провалы в памяти…

Пытаясь успокоиться, я огляделся. На фоне темно-желтых стен, поблескивающих в свете костра из-за солевых отложений, три печи кричаще выделялись размерами. Они казались каменными красными монстрами с раззявленными в безмолвном крике ртами. А две прямоугольные дыры, в которых сейчас едва тлели жар-камни, придавали сходство с глазами, что следили за каждым шагом группы. Не верилось, что именно мы построили эти печи.

Перевел взор на фундамент мастерской Терифа. Предстояло еще много работы: надо было проверить прочность кирпичей, изготовить строительный раствор… Потребуется несколько хакима, чтобы закончить дом. Не пропадут ли мои усилия напрасно? Перед мысленным взором пронеслись картины, как твари снова и снова врывались в Дом и уничтожали все, как они издевались над бессмертными. И, когда червивые уползали обратно во тьму, людям приходилось заново отстраиваться.

– Теш прав, – сказал Териф. Его голос в тишине казался невыносимо громким. – Люди устали, Гектор. Ты предлагаешь пойти на безумство. Зачем бросать все?

Я замотал головой:

– Мы ничего не бросаем! Пусть в Доме кто-нибудь останется и следит, чтобы червивые не напали. Нам нужна встряска, понимаете? Мы живем как дагены! Радуемся грязи и темноте! Только зарастаем жирком и не хотим думать о завтрашнем анимаме.

– Это так по-детски, – заметил Териф.

– Но ведь ты никогда не был ребенком! – воскликнул я. – Откуда знаешь, как ведет себя несмышленыш? Группа обязана поддерживать свой внутренний огонь. Иначе погибнем.

Я всматривался в лица и видел пустоту и непонимание. Люди даже веки поднимали с таким усилием, словно вручную тащили мешки с оледенелой глиной. Как достучаться до них? Как объяснить, что мною руководит не безумие, не инфантильность, а желание не стать безмозглым животным?

– Ты, Гектор, с каждым анимамом все больше напоминаешь Шифру, – сказал Теш, теребя бороду и не сводя с меня взгляд.

– Поясни.

– Теряешь связь с реальностью. Вечно мечтаешь вместо того, чтобы работать. Что-то придумываешь… Нет, я ценю, например, Терифа, так как его изобретения упростили нашу жизнь, однако сейчас группа ни в чем не нуждается. У нас есть кузня, у нас есть еда и вода…

– Но этого недостаточно! – перебил я, вскипая от ярости. – Как вы не видите того, что мы умираем! У Воруба и Эроды возникли проблемы с памятью! И все потому, что наши анимамы сливаются в один. Необходима встряска! Я, прожив столько, как и вы не хочу ничего делать. Зачем? Ведь можно погреться у костра, пожарить мясо и насладиться покоем… Но ведь это смерть для нашей души!

Я бросил взор на стену, испещренную заветами бога. Вот уже как сто хакима выбил слова в камне, чтобы червивые не смогли их стереть. Хотя в этом не было нужды: я помнил заветы наизусть. Тот анимам, когда встретил озаренного волшебным сиянием бога, до сих пор отчетливо помню, словно мы вчера разговаривали о будущем группы.

– Мне кажется, мы все скоро сойдем с ума, – едва слышно сказал Териф. – Эти сны… Нет слов, чтобы описать их. Порой кажется, что я схожу с ума! Воспоминания, кошмары, видения – они мешают ясно мыслить. – Он провел рукой по вьющимся волосам. – У Воруба и Эроды проблемы начались не от однообразных анимамов, а от снов! Как можно справиться с теми ужасами? В последнее время мне так тяжело думать…

Повисла тяжелая тишина.

Я поднял голову, не сводя взгляд со сталактитов. Такое ощущение, что стены дрожат под тяжестью каменного свода. Я пытаюсь контролировать себя и не обращать внимания на слова группы. Внешне должен оставаться спокойным, иначе посчитают слабаком…

– А если Господь нас проверяет? – спросил я.

Теш криво ухмыльнулся, посмотрел на Терифа. Одноглазый Кор поправил испачканную грязью повязку на лице и сказал:

– Ты не можешь знать наверняка.

– Могу! – воскликнул я. – Я, в конце концов, видел бога наяву. Я с ним общался! Может, сейчас как раз наступило время найти Мезармоут! Мы просто попытаемся.

Сутулая Хуфра бросила на меня взор, полный презрения. От неожиданности я сделал шаг назад, брови поползли вверх.

– Мы ничего никому не должны, – сказала она холодным голосом. Её глаза заблестели от слез. – Группа только и делает, что пытается! Пытается выбраться из того дерьма, в которое нас окунули, Гектор! Если ты умеешь общаться с богом, то вызови его, молю! Потому что так жить, как живем мы, нельзя! Зачем нам бессмертие, если оно не спасает от боли и страданий?

По толпе прокатился едва слышный говорок. Слова Хуфры вывели людей из спячки. Я тяжело вздохнул. Стены Дома ярко поблескивали в свете сотен вплавленных жар-камней. Можно было разглядеть каждую трещинку, каждый соляной нарост, каждый сталактит. Здесь не существовало понятия «тьмы». По крайней мере, в потестатемы бодрствования. Но стоит выйти из пещеры, как все иллюзии тут же пропадали. Там, за этими огромными пылающими валунами, блокирующими выходы из Дома, царила чернильная темнота.

– Борьба – наша основная цель, – хрипло сказал я. – Если позволим унынию взять верх – нам конец. Странно, что вы это не понимаете.

– Борьба против чего? – спросила Хуфра. Слезы катились и катились по ее бледному как мрамор лицу. – Когда-то я хотела вернуться в Мезармоут… Чтобы забыть все те ужасы, которые пережила здесь, чтобы завести семью и ребенка… Откуда во мне такие мысли? Ведь… ведь я даже не знаю, была ли вообще когда-нибудь в этом треклятом городе! Меня тянуло в Мезармоут. И ради этого я боролась, как ты говоришь. Вся группа доверилась тебе, Гектор.

Я нахмурился. На плечи словно рухнул весь мир. Боясь посмотреть в глаза девушке, сел на камень, положил руки на колени. Пальцы предательски задрожали.

Всхлипнув, Хуфра тыльной стороной ладони вытерла слезы.

– А что сделал ты? – спросила она. – Молчишь? Так я скажу: ты отказался от людей. Отказался вести нас. И это тогда, когда мы все нуждались в тебе! Приравнял нас к себе. Но ведь ты выше нас, не отрицай! Так было и будет! Именно с тобой общался бог! Дал тебе заветы… А ты наплевал. Да, за все эти хакима ты многое сделал для группы, но ведь в душе остался осадок.

– Мы будем бороться… – прошептал я. Плечи поникли, а голова разом отяжелела.

– Господь показал бессмертным, что все наши старания – ничто, – сказала Хуфра, шмыгнув носом. В блестящих после слез глазах плясало пламя. – И я не покину больше Дом. Не пойду против бога. Возможно, когда-нибудь он и явится сюда. И покажет путь к Мезармоуту. Вот только не уверена, что уйду вместе с ним. Я смирилась с судьбой. Пусть эта сумасшедшая Шифра ползает по пещерам и ищет выход.

Хотелось влепить сутулой пощечину. За предательство. За трусость. Но я не сдвинулся с места. Смотрел на свои ладони. Кожа от пота и жира блестела – звезды у меня на руках.

– Странно, что ты еще не понял, Гектор, – прохрипел Териф.

– Не понял что?

– Мы все рано или поздно сойдем с ума от снов. Возможно, наши сердца еще будут биться, но разум помутнеет. Я с каждым анимамом ощущаю это сильнее.

Опять тишина.

Люди тянут меня вниз. Пытаются убедить в слабости и ничтожности. Почему раньше не видел эту грязь в их душах? Тогда бы ни за что не отказался от управления группой. Столько времени прошло, а они говорят мне правду сейчас. Странно… Но ведь и я ошибался: сам же не хотел покидать Дом, а теперь пытаюсь убедить все бросить, чтобы выбраться на поверхность и посмотреть на звезды. Так глупо.

Какой же я идиот!

– Мы не меняемся, Гектор, – вновь заговорил Териф. – В этом была наша сила. За сто пятьдесят хакима мы обзавелись инструментами, печами и кузницей, вспомнили, как обращаться с железом. Но сами мы остались прежними. Понимаешь? А ты и Шифра даете людям надежду на освобождение, хотя прекрасно знаете, что ничего не поменяется.

– Хотите нас изгнать? – спросил я.

Мучительно долгое молчание. Приходится заставлять себя дышать.

– Нет, – сказал Теш. – Вы оба рано или поздно поймете: мы навсегда останемся гнить под землей. Снова и снова. Такова наша участь. Участь бессмертных.

Я молчал, хотя в груди разгорался огонь. Нет ничего проще сейчас, чем гордо объявить, что отправлюсь к расщелине один… Чувствую: так делать нельзя. Группа еще больше убедится в собственной правоте. Нужно действовать иначе. Как? Пока не знаю.

Я всматривался в каждое лицо. Большинство даже не смотрели на меня, боясь столкнуться взглядом.

Териф попытался улыбнуться. Всего лишь попытался, потому что губы растянулись в оскале. Никогда не видел парня таким… таким чужим. Передо мной словно сидел другой человек.

– Я больше не буду ничего придумывать, – сказал он. – В этом нет необходимости.

Я лишь кивнул, заметил его замешательство. Думал, буду тебя переубеждать? Ошибаешься.

Некоторое время никто не проронил ни слова. Кроме потрескиванья пламени, был слышен только тихий плач сутулой Хуфры. Сидящий рядом с ней Териф обнял её и принялся гладить по давно не мытым волосам. Из памяти всплыла картина, как группа в первый раз оказалась в этой пещере. Тогда люди боялись каждого шороха. Помню, как жалась ко мне Шифра, вздрагивая от эха собственного голоса.

Хмыкнув, достал из мешочка несколько ореховых листьев, бросил в рот. Немного, но полегчало. Хотя бы группа озвучила все, что обо мне думает.

Только сейчас понял, насколько же я пропотел. Наверное, от меня разит как от дохлого зверя. Надо бы помыться…

– Гектор, ты все равно пойдешь к расщелине? – спросил Териф, по-прежнему обнимая Хуфру.

– Пока не знаю, – соврал я. – Может, останусь Дома. Дел по-прежнему много: надо достроить мастерскую, починить инструменты. В конце концов, надо сделать новую партию кирпичей. А то вон целая гора глины возвышается у склона. Скоро засохнет и превратится в сталагмит.

Териф кивнул, хотя в глазах сквозило непонимание.

– Совет окончен? – пробасил Коммититур. – А то я уже забыл, когда в последний раз молот в руках держал!

Я пожал плечами:

– Мне больше нечего сказать.

Достал костяную флягу, свинтил колпачок и принялся с жадностью пить. Горло саднило, словно глотнул огня.

Люди расходились по разным углам пещеры, лишь одноглазый Кор и старая Эрода остались сидеть.

Мой план показать группе звезды с треском провалился. Впрочем, это было предсказуемо. В конце концов, что я ожидал? Сам уже привык к Дому и не хочу его покидать. И Теш прав: оставить пещеру на разграбление червивым – безумие.

Тогда почему ощущаю тоску в груди? Почему нет удовлетворения после собрания? Я добился того, что так всегда хотел: люди научились жить своим умом.

Им больше не нужен я.

За спиной послышался грохот инструментов. Коммититур после стольких анимамов в расщелине вернулся в любимую кузню. Теперь звон молота о металл прекратится лишь к потестатемам сна.

– Гектор, если тебе не сложно, ты можешь подойти? – смущенно попросил Кор.

Я кивнул, легко поднялся, обошел костер и плюхнулся на валун рядом со стариком. Чувствуя, что одежда противно прилипает к коже, снял безрукавку. Легче не стало.

– Ну и духотища же здесь, – выругался я, обливаясь потом.

– Это да… – многозначительно сказал одноглазый и уставился под ноги.

Я взглянул на Эроду. Её мутный взгляд был устремлен вверх, на сталактиты. Хоть она и сидела напротив меня, но в мыслях бродила где-то очень далеко. Приступы в последнее время участились, и с каждым анимамом Эрода все больше и больше теряла рассудок.

– Ты ведь один завтра пойдешь к расщелине, – заявил старик, тяжело вздохнув.

– Кор, я же сказал, что дел хватает и здесь. Я…

– Кого ты обманываешь? – спокойно спросил он и повернулся в мою сторону.

Я не видел смысла врать:

– Да, завтра уйду.

– А еда? Как ты будешь себя кормить?

Пожал плечами.

– Придумаю что-нибудь.

Кор кивнул.

– Эроде становится только хуже. Эти сны… Они всех сводят с ума. Гектор, я бы пошел с тобой, ты меня знаешь – я всегда поддерживаю тебя. Но кто присмотрит за Эродой? Хуфра вечно занята готовкой и шитьем. Коммититур и Сиф не вылезают из кузницы…

– Тебе не надо оправдываться, – сказал я.

Старик нежно погладил кончиками пальцев ладонь Эроды. Та, вздрогнув, закрыла глаза.

– Ты обязан их вернуть, – обреченно сказал Кор. – Должен заставить их увидеть свою проблему.

– Я не знаю… В последнее время мне тяжело. Порой хочется уйти вместе с Шифрой и пропасть где-нибудь в пещерах. Подальше от всех проблем.

Лицо старика расплылось в короткой улыбке.

– Но от снов ты не убежишь.

– Возможно, мне удастся связаться с богом. Наверняка он видит, насколько все плохо у группы. Нам нужна его помощь. Но сначала я хочу сам найти решение проблемы.

Повисла короткая пауза. Я посмотрел на свои руки.

– У тебя все получится, Гектор, – бросил старик. – Я в это верю.

– Спасибо…

Я перевел взгляд с грязных ладоней на лицо Кора. По его щеке текла одинокая слеза.

– Что-то из-за жары режет глаз, – сказал старик. – Пойду с Эродой к гроту, умою её. Да и свежим воздухом подышим.

Я промолчал.

* * *

Одеяло, казалось, специально норовило уколоть. Как бы не вертелся, удобнее не становилось. Вздохнув, я открыл глаза. На время сна все жар-камни слабо горели, отчего на стенах и потолке залегли чернильные тени. Я не сводил взор со сталактитов, думал о том, почему же за сто пятьдесят хакима они так и не упали на голову кому-нибудь.

Не спалось лишь мне одному. От сиплого шумного храпа Коммититура хотелось отрезать себе уши. Удивительно, как остальные люди умудрялись не проснуться. Поерзав на линумной подстилке, я скинул одеяло. Тревога не проходила, из памяти то и дело всплывали образы сегодняшнего собрания. «Мы все рано или поздно сойдем с ума от снов», – вспомнились слова Теша. Пытаясь прогнать дурные мысли, лег на бок.

Пахло землей, хотя со стороны кузни порой тянуло окалиной.

От духоты по-прежнему бросало в пот. И даже купание в озере не помогло освежиться. Но хотя бы от меня не пахло дохлым дагеном.

В сумраке я нащупал мешочек с засушенными ореховыми листьями, достал несколько и принялся их жевать. Под ложечкой заныло, во рту ощутил горечь, но все проглотил. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Например, с Кором. Попытался в темноте разглядеть силуэт старика, но ничего не получилось. И ладно, сам как-нибудь справлюсь. От мыслей болела голова. Как ни старался улечься, не удавалось расслабиться.

После сегодняшнего разговора лег не у склона, где спала вся группа, а у самой большой печи. Возможно, поэтому не спалось. Не знаю. Я сел, тяжело вздохнул. Внутренний голос продолжал пилить. И какие бы доводы ни пытался привести, однако не удавалось его заткнуть.

Треклятые боги! Взбил подушку, лег. Мысли мельтешили… Сжал виски, стараясь подавить возбуждение. Немного полегчало. Да, я сам долгое время не хотел покидать Дом. Зачем, когда группа ни в чем не нуждается? В гроте полно пресной воды, недалеко есть пещеры, в которых водятся сотни, если не тысячи, алахамов и в которых пышно цветут ореховые кусты. Но в глубине себя понимаю, что все это обман. Все анимамы сливаются в один, чувства затухают и остается лишь звонкая пустота. И если ничего не предпринимать, то никакие заветы бога, никакие червивые не смогут остановить деградацию группы.

Людям нужна мотивация. Они просто забыли, как прекрасны звезды, как ярко сияет Огненный Шар… Я должен напомнить.

Должен!

Иначе у самого душа иссохнет.

Я отправлюсь к расщелине, растоплю лед и выберусь на поверхность… Лишь для того, чтобы вновь увидеть снежинки, чтобы вновь почувствовать, как пронизывает кости ледяной ветер пустыни.

А затем покажу эту красоту группе. И люди оживут. Да, у меня получится. Не может не получиться. Достроить мастерскую Терифу всегда успею, времени полным-полно. Целая бесконечность впереди. Сейчас куда важнее спасти разум бессмертных. Мы слишком много провели под землей.

Я скривился. Бог, дай мне сил! Покажи, что не оставил группу и по-прежнему следишь за ней. Мы как никогда нуждаемся в тебе…

Дом был тих, погрузившись в легкий сумрак. Царство сна. Я закрыл глаза, сосредоточился на биении сердца.

Люди разочаровались во мне, но я помогу им выжить. Всегда помогал…

Я – сильный. Ничто и никто не сможет меня остановить.

А сейчас должен отдохнуть. Завтра будет тяжелый анимам.

Я улыбнулся, проваливаясь в сон.

* * *

Частенько делаю остановки, чтобы случайно не напороться на сталагмит. Каждый шаг дается с огромным трудом. Ноги уже так гудят, хочется только одного – упасть и заснуть. Я бодрствую уже много анимамов. Глаза слипаются, а гладиус стал невыносимо тяжелым. Но надо идти. Не остановлюсь. Смогу. Дойду.

Воздух был влажный, почти мокрый, на доспехе блестели капли воды. Внутренний голос, не умолкая, зудел, требовал избавиться от лишнего груза. Против монстров Универса моя защита не поможет. Тогда зачем нести на себе столько всего? Стискивая зубы, продвигаюсь вперед. Меня шатает из стороны в сторону.

Ладно, отдохну немного. Чуть-чуть. Просто проверю застежки на доспехе и продолжу путь… Я оперся рукой о сталагмит, сел на каменный пол. Оторванный глаз уродца полыхал фиолетовым пламенем, приятно облизывал руку. Положил его возле ног, снял шлем. Огляделся. С каждым пройденным эмиолиусом потолок опускался ниже, скоро серые сталактиты будут царапать доспех. Но ничего, ничего. Если надо – поползу. Меня ничто и никто не остановит. Буду грызть гранит, если потребуется, уничтожу тысячу тварей, но я дойду.

Не умру, Антиклея.

Я скоро приду.

Сами сталагмиты серые, как старые кости, но основание их покрыто черной пылью. Попадая на кожу, она больно жжется. Пробовал обмазывать ноги грязью, но не помогло: плоть на стопах покрыта водянистыми волдырями.

Плевать.

Я проверил доспех. Кирасу покрывал толстый слой грязи, перемешанный с белой, как снег, кровью монстров Универса. Тут и там виднелись глубокие царапины. Потрогал их – вроде не насквозь. Нити, скрепляющие наручи, сгнили из-за высокой влажности, и вскоре они порвутся. Хуже всего дела обстояли с поножами: металл погнулся от ударов, больно натирал кожу. Снять их? Нет, потерплю немного. Не расклеюсь.

Я оглядел короткий меч. Лезвие затупилось с одной стороны, его усеивали острые зазубрины. Плохо дело. Сейчас бы копье не помешало. Вот только негде его взять.

Ладно, я что-нибудь придумаю.

Пора в путь.

Натянул шлем, взял светящийся глаз, отряхнул красную пыль с кожаной юбки и на негнущихся ногах побрел вперед. Воображение рисовало во тьме чудовищ с огромными слюнявыми ртами и с поблескивающими острыми треугольными зубами. Я лишь широко ухмыльнулся. Разумеется, в пещере я был один. Твари Универса всегда испускают фиолетовое свечение, при одном лишь взгляде на которое сердце учащенно бьется.

Антиклея, я иду. Подожди меня, пожалуйста. Потерпи чуть-чуть. Я ведь давал тебе обещание, помнишь? И ни боги, ни чудовища, ни тьма меня не остановят.

Земля пошла вверх, появились сглаженные черные валуны. Нахмурился, под ложечкой неприятно засосало. Неужели сбился с пути? Нет, невозможно. Своими глазами видел, как уродцы спустились сюда. Стены разошлись в стороны, впереди возник фиолетовый свет. В ноздри ударил смрад гниющей плоти.