Текст книги "Тени Персея или Не будите спящую ведьму. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)

Совершит ли мальчишка чудо?

Может, Матвей слишком многого ждёт от сына?

Тонкие, жёсткие пальцы Батиса впились в ладонь отца.

Внезапно мальчик перестал дышать. Иорданец обмер от ужаса. Но потом прочувствовал, что жёсткая хватка пальцев, вцепившихся в его ладонь, не ослабла. Вместо вздоха облегчения Матвей послал сыну ещё порцию энергии, а затем по невидимому лучу направленного внутреннего взгляда проследил, что же происходит.

Вот они, закрытые клетки с оллфагами. Подача газа давно прекратилась, а вместе с ним в ящики перестал поступать и воздух. В трёх клетках оллфаги задохнулись и умерли. В двух – живы, поскольку пираты ящики бросали, не заботясь об их сохранности: герметичность нарушена – воздух поступает. Последние две пары птиц спят на остатках газа. И Батис пытается их пробудить.

Длинный вздох и длинный выдох мальчишки. Дрогнули крылья оллфагов, лежащих в углу накренившейся клетки.

Почти незаметно, но всё-таки короче – вдох и выдох. Торчащая из кучи пуха и перьев широкая лапа медленно сжала кривые когти и медленно же снова выпустила их.

Батис дышал нормальным воздухом – то же иллюзорно ощущали оллфаги. Постепенно оживали закоченевшие лапы и крылья.

Мальчишка резко открыл глаза. Из четвёрки оллфагов такое проделать пока смог только один. Но остальные тоже оживали. Вяло, но оживали. И тогда Батис, всё ещё напряжённый, подумал: «Почему я здесь? Здесь крыла не поднять». Он посмотрел на стенку клетки глазами оллфага, увидел, как она тонка. Потом увидел стенку ящика-контейнера – её тоже легко пройти. И первый оллфаг просочился сквозь две преграды и позвал за собой остальных.

53.

На считывание информации у меня ушло три минуты. Сидящий рядом Ник Имбри крепко зажмурился и помотал головой, морщась от чужой боли.

– Безопасными коридорами мы вышли из лаборатории, – вслух сказал Иорданец. – Оллфаги всё рвались лететь напрямую. Несколько раз Батису приходилось удерживать их и настраивать на то, что бегущие под ними люди – их подопечные, которых надо защищать. Потом уже выяснилось, что вмешательство Батиса в сознание оллфагов имело очень неожиданные последствия: птицы каким-то образом засекли Батиса в собственном сознании и сочли, что он член их стаи. Ещё позже их птенцы воспринимали мальчика уже как вожака и слушались его беспрекословно… Покинув лабораторию, мы первое время скрывались в пригороде. Думали, охрана нас будет искать. Нашли брошенный, как мы думали, дом и жили. На улицу боялись выходить, поэтому не знали, что в тот же день – день нашего побега – вся эта зараза двинулась на город… Но взаперти долго не проживёшь. Мы вышли и очутились в пустыне ада.

Он передохнул немного и закончил:

– Не забывайте, мы даже не предполагали, на какой планете находимся. Наткнувшись на останки первого же аэротакси, монитор которого доживал последние минуты, мы узнали, что город называется Андромеда. И всё. Второе, что мы начали лихорадочно выискивать, – это космопорт. Думали добраться до первого катера, а там, на орбите, хоть один корабль найдётся… Чтобы попасть в космопорт, надо идти от лаборатории через весь город. Так мы попали на Звёздную площадь, а оллфаги нашли прячущихся здесь людей. Они голодали. Как их бросить? А потом уже выяснили неприятную вещь: транспорт, больше и тяжелее аэротакси, в воздух не поднимается. Тени создают какой-то фон. Да и аэротакси неохотно кружат не выше трёх метров от поверхности. В последнее время теней, что ли, стало меньше. Такси берут потолок до пяти метров.

Замолчав, он так ссутулился, что стало ясно: Матвей смотрит куда угодно, только не на лица сидящих рядом. Зато мне приходилось еле сдерживаться, чтобы не взглянуть на чёрные очки Батиса, чей упорный взгляд я чувствовала с начала разговора.

– Значит, игольчатые появлялись только у энергогностиков, – медленно сказал Ник, – так получается? У людей нетренированных или плохо тренированных организм сразу подчинялся Субстанции, которая их превращала в "акул" или оборотней.

– Я размышлял над этим. В обоих случаях всё начинается одинаково: тень влетает в мозги и почти мгновенно подчиняет их себе. В случае энергогностика этот момент становится решающим. Своим сопротивлением, попыткой блокировать Субстанцию мы превращаем её в игольчатого монстра. А дальше всё зависит от силы энергогностика. Сам игольчатый явно не приспособлен к управлению захваченным телом. Отсюда – неполная мутация организма и его быстрая смерть.

– Думаешь, больше никто не выжил?

– Думаю.

– И если Кейд жив…

– Они снова дадут ему возможность заниматься самыми опасными проектами.

– Несмотря на то что он угробил целую планету.

– То есть, чтобы остановить Кейда, надо опередить майора Брента.

Иорданец поднял голову. Батис не шелохнулся.

Забавно, как легко сказал эти слова Имбри. Таким я ещё не видела своего… мужа – делающим выводы и предлагающим решение.

Он будто почувствовал наше удивление.

– Когда я сделал предложение Зое, она сказала что-то вроде следующего: однажды её решение принесло только беды, поэтому бразды правления в семье она предпочитает видеть в моих руках… Я предлагаю оторваться от десанта, освободить вас от игольчатых и самим совершить налёт на лабораторию.

Барракуда то ли проворчал, то ли прорычал недовольно.

– А тебя никто и не заставляет. Я же знаю: ты нас не выдашь.

– Слишком много знаешь. Может, я ещё подумаю – выдавать или нет, – ответил Барри и сдвинул брови, думая под нашими любопытными взглядами. Через минуту раздумий сопнул носом и провозгласил: – Ладно. Не выдам.

– Спасибо тебе, Барри, ты настоящий друг, – серьёзно сказал Имбри.

Батис прыснул – и сразу превратился в смешливого мальчишку.

– Как их отвлечь, чтоб сразу вас не хватились?

– Помнишь Тима, стрелка? Передай ему от моего имени, чтоб показал майору наш автопарк. По городу не больно поездишь, но для поисков продуктов штук двадцать аэротакси у нас есть, – объяснил нам Иорданец.

– Передам, – сказал Барри и поднялся.

Ник некоторое время глядел ему вслед, затем повернулся к нам.

– С чего начнём?

– Расскажите, что за опыт у вас с Субстанцией.

Мы, почти не перебивая друг друга, рассказали ему о Саймоне и его беде.

– Хорошо, начнёте с меня, – спокойно сказал Иорданец. – Пусть проба на мне обеспечит мальчику уже проверенный процесс извлечения. Всё-таки свободно шастающий по мозгам агрессор – это одно. А заблокированный игольчатый – другое. Случись что со мной – я справлюсь.

Короткий свист прервал его тревожные размышления вслух.

Барри стоял у входа в коридор, в котором только что было исчез, и яростно махал рукой. Поскольку он изредка прерывал подзывание рукой и прикладывал палец к губам, мы подошли к нему на цыпочках и едва дыша.

В коридоре, с обеих сторон двери в тёмную комнату, куда драко затащили меня, сидя спали Дирк и лейтенант Тайгер.

– Зоя, ты же сказала… – шёпотом начал Матвей, но запнулся, приглядевшись: – Вот оно что. Птички виноваты.

– Не понял, – прошептал Имбри.

– Желание Дирка поговорить со мной об оллфагах. Они так поразили его воображение, что пересилили заклятие шор. Дальше этой комнаты заклятие их не пустило. А сопротивление шорам привело ко сну. Что будем делать?

– Я пройду тихонько – они и не проснутся, – предложил Барри.

– Дирк… – произнесла я одновременно с Ником.

Мы переглянулись. Кажется, все сразу вспомнили то выражение безразличия, поспешно нацепленное бывшим начальником охраны, когда он узнал о настоящей цели десанта на Персей. Что ж, нам понадобится человек, столь яростно ненавидящий Кейда.

Но что делать с лейтенантом? Почему он увязался за Дирком?.. Ответ, как это у меня бывает, пришёл с потолка: Тайгера тоже увлекла идея птиц, пожирающих тени. А Дирк наверняка очень эмоционально рассуждал о возможностях оллфагов; оба шли-шли и наткнулись на начало шорного заклятия. Созданное противоречие "заманчивые перспективы – забудь о повелителях оллфагов" затуманило мозги. Организм нашёл выход – "Спать!".

Барри оскалился на нас в том, что посчитал весёлой ухмылкой, и в самом деле тихонько утопал к лестницам вниз.

– Итак? – вздохнул Ник. – Теряем время.

– Лейтенанта зомбировать и отправить назад нетрудно, – высказался Матвей. – Если не желаете оставлять свой след, могу и я…

– Мы ни разу не пробовали вытаскивать игольчатого. Да и с оборотнем один-единственный случай был, – заметил Ник. – Тайгер, если показать ему базовые знаки, достаточно силён, чтобы блокировать Субстанцию что в голове, что вне её. И я помню, как он вёл себя в первой половине вчерашней ночи.

– Берём с собой обоих?

– Берём, – подтвердила я.

Спустя некоторое время мы снова засели на бортиках каменного бассейна.

Выяснилось: дела обстоят не так уж хорошо. Пятьдесят на пятьдесят. Если Дирк согласился сразу и безоговорочно идти с нами в лабораторию Кейда, то лейтенант заартачился. А уж когда узнал, что именно с Матвеем и Батисом неладно…

– Я давал присягу! – заявил он.

– Кому – Межгалактике или ведомству?

– Давая ведомству присягу, я даю её и Межгалактике. Я и так успел провиниться – дезертировал, уйдя в самоволку с остальными. Я не хочу рисковать!

– Так вот в чём дело! Рисковать! А чем? – ласково спросил Ник. – Тебе нравится Персей? Ты отсюда улететь не хочешь? Или не готов рискнуть и допустишь, чтобы многоуважаемый профессор Кейд смог провезти на следующую, уже густонаселённую планету парочку сотен герметичных до поры до времени колбочек с Субстанциями? Увези его отсюда, он ведь не прекратит опытов. И ты это прекрасно знаешь.

– Я военный, – заявил Тайгер. – Я должен следовать данным инструкциям и приказам старших по званию.

– Оллфаги, – напомнил Матвей. – Эрик, представь ситуацию: отказывается сопровождать вас в лабораторию Дирк. Отказываюсь я. Как ваша команда собирается пройти через весь город? Кто её защитит? Одно дело – драться с численно ограниченным противником в ограниченном пространстве, как воевали вы нынешней ночью, другое – на открытом пространстве, где бой виден и слышен всем желающим полакомиться свежими мозгами и свежей плотью.

Эрика передёрнуло.

– Вы хотите от меня невозможного. У майора приказ. Я должен следовать ему, а не той авантюре, которую вы задумали.

– А по-моему, авантюрой является именно приказ, – возразил молчавший до сих пор Дирк. – Лейтенант, вы только вникните в содержание приказа! Посмотрите, что за ним стоит: вам надо вывезти с Персея Кейда, заботливо обнимающего контейнер с остатками Субстанций, на другую планету, которую он столь же спокойно уничтожит. Кстати, вы не думали, что в дороге тоже может всякое случиться? Если вы вдруг всё-таки сумеете добраться до катера, не пожелает ли профессор понаблюдать, как ведут себя Субстанции в невесомости? Вы не думали, лейтенант, что в космосе вполне реально появиться ещё одному Летучему Голландцу в лице вашего катера?

– За меня думать положено моему начальству! – буркнул Тайгер. – И потом… Вы не судьи, чтобы вот так просто решать – кому умереть.

Иорданец выпрямился.

– Кто скажет, что я не могу судить убийцу моих сыновей? По земному летоисчислению им было по одиннадцать лет. Батису сейчас семнадцать. Тайгер, тебе приходилось в семнадцать ежесекундно помнить, что смерть может ежесекундно приступить к своим обязанностям? Что в любую секунду твои мозги могут стать жратвой для какого-то урода? Ответь, лейтенант! Спроси у оставшихся в живых колонистов об их семьях! Каждый из нас решил этот вопрос, как только понял, кто маньяк-убийца.

Лейтенант тоскливо смотрел на свои ладони. Легко догадаться, о чём он думает: "Лучше б они меня не будили!"

Но и Батиса я усадила между собой и Эриком не зря. В отличие от Матвея, я чувствовала его сына лучше: после припадка, вызванного слабым шевелением игольчатого, я присоединила информационное поле мальчика к своему. Энергоподпитка энергоподпиткой, но никогда не помешает точно знать, когда враг снова начнёт пробуждаться.

Мы сидели на бортах того же бассейна, но поскольку нас было на одного больше, то поневоле касались друг друга локтями.

Когда энергополе игольчатого начало слабо пульсировать, я нагнулась за Батиса и щёлкнула пальцами за спиной Тайгера. Прости, Эрик.

– Прости, Эрик, – мягко сказала я и обернулась к Матвею Иорданцу. – Процесс изгнания (вспомнилось почему-то старое слово церковников – экзорцизм) придётся начать немедленно и с Батиса.

Мальчишка повернулся ко мне. В тусклом свете пластмассово-чёрно блеснули очки. Батис удивился и собирался вопросительно улыбнуться мне. Но уголки жёсткого, обветренного рта вдруг безвольно разъехались в болезненной гримасе.

– Я не понимаю, Зоя… – начал Матвей.

– Тайгер, держи его! Правую ладонь между лопатками – левую на солнечное сплетение! Быстро!

От неожиданности, подхлёстнутый повелительным "Быстро!", Эрик беспрекословно выполнил приказ. И соединил систему: он сам – Батис – игольчатый.

56.

– Закройте Дирка, – сквозь зубы сказала я. Больше я говорить не могла.

И уже не видела, как мужчины выскочили из бассейна-песочницы, схватились за руки, образовав замкнутый круг. В середине оказался ничего не понимающий Дирк.

Я видела другое: закрыв точку сосредоточения энергии и блокировав точку её выхода, Эрик преградил путь твари, рванувшей было из западни. И встретился с нею сознанием, выйдя в единое информационное поле и твари, и Батиса.

Как я за три минуты пережила ужасы отца и сына, так и лейтенант сейчас принял на себя тяжкий вес воспоминаний Батиса. Единственное, на что можно надеяться, – Эрик взрослый. Он должен пережить без ущерба психике удар чужих воспоминаний, живя прямо в них. Во всяком случае, он-то знает, что происходит. Тем более – опыт у него уже есть. Как есть и некоторая практика адаптации к ментальному удару.

Теперь мне не нужна помощь кого бы то ни было.

Со стороны, для непосвящённых, мои действия, наверное, напоминали бурную жестикуляцию глухонемого. Стремительно рисуя знак за знаком, интуитивно соединяя их в ещё неведомое мне самой целое, я отовсюду собирала энергию. Быстро плотнело пространство вокруг застывших двоих. Хорошо, что на этом уровне подземного здания нет ни единой человеческой души. Иначе в живых бы никто не остался.

Из-под очков Батиса потекли слёзы.

Лицо Тайгера окаменело.

Батис держался, потому что половину его боли взвалил на себя Эрик. Поневоле.

Мои руки застыли перед грудью открытыми ладонями вверх.

Вскоре я с трудом удерживала страшный вес собранной энергии. Впрочем, когда ладони стали опускаться под тяжестью, я с усилием надвинула невидимую тяжесть, как некую невидимую сферу, на сидящих.

Знак извлечения чужеродного тела.

Игольчатый сложился в длинную, тонкую иглу и вылетел в энергетическую сферу.

Знак оплетения, обуздания.

Игольчатый вяло колыхался – маленький шарик, густо утыканный будто плывущими, пока ещё мягкими иглами, – невидимый простому человеческому глазу в невидимом пространстве.

Через сидящих двоих Ник, прячущий Дирка от высасывающих энергию вихрей, чуть дрогнул. Я поняла: он видит игольчатого. Более того. Убей я тварь – он будет стрелять из огнемёта, готовно лежащего на сгибе его руки, и уничтожит тень, освободившуюся и готовую к новой атаке на человека.

Матвей стоял спиной ко мне. Я знала: он не повернётся. Он представляет, что происходит с сыном. Представляет, но помочь не может. Все его надежды на меня.

И я проделала всё, что сделала с Саймоном: впихнула в расслабленный шарик с иглами концентрат уплотнённой энергии и открыла его внутри Зародыша. Маленький бесшумный взрыв – и только тошнотворно болотного цвета дымок… С игольчатым работать даже легче: нет боязни повредить человеку мозги. Если, конечно, обладаешь умением набирать достаточно энергии, чтобы безопасно вытаскивать игольчатого из плоти, прежде чем убить его.

Обернулся Матвей. Лейтенант всё ещё блокировал энергетические выходы Батиса. Двое застыли скульптурой, купаясь в плотном облаке энергии. Представляю, что они чувствуют. Это напоминает купание в вулканическом озере с подземно-подводными гейзерами. Тело тоже превращается в гейзер.

– Всё? – далеко-далеко спросил Иорданец.

Говорить я не могла – из нежелания потерять концентрацию на силе. Еле заметно кивнула. Он решил, что я устала, заторопился к Батису.

Шаг, другой, третий. Он уже почувствовал неладное, но плотность энергии, к которой он подходил, сбивала с толку. И он верил мне… Четвёртый, пятый… Шаги он замедлил, только войдя в концентрат, – когда задел силовой рисунок… Шестой, седьмой шаги по инерции разогнавшегося тела. С последним шагом вошёл в узор извлечения. Я только молча следила, как работает с трудом налаженная система. Матвей замер – напротив его чёрных очков, словно веер, медленно раскрывался в остаточном рисунке обуздания игольчатый. Знай Иорданец, что ему хотят повредить, он бы сумел воспротивиться. Но сейчас он полностью подчинялся, руководимый видимыми ему энергопотоками.

Посыл силового концентрата – и далее по обкатанному сценарию: взрыв, дымовое облачко. Я действовала машинально, абсолютно отключившись от реального мира и свободно ориентируясь в энергетической метели…

Но работа с энергиями не всегда проходит бесследно.

Медленно возвращаясь к нормальному зрению, я видела всё: освобождённый Иорданец швырнул на землю очки с треснувшим пластиком, бросился к сыну; буквально прыгая мимо меня, он коротко глянул – и я кивнула ярко-зелёным, хрустального перелива глазам; лейтенант сидел в ступоре (всё ещё переживал увиденное и прочувствованное Батисом); он даже не дрогнул, когда подскочивший Матвей подхватил ничего не понимающего сына, сдёрнул с него очки и обнял его; Дирк решительно направился к Тайгеру – кажется, бывший охранник проворчал, что ему не нравится интересный, зеленоватого оттенок лейтенантского лица; куда-то из моего поля зрения исчез Ник… Исчез, когда мне вдруг резко стало плохо.

Плохо… Безликое слово, когда тебя трясёт, словно в эпилептическом припадке. Только пены изо рта не хватает… Бортики бассейна отдалились и вообще стали странно отдалёнными от законченного интерьера перед глазами.

Внезапно я прижимаюсь к кому-то. Меня обнимают, гладят по голове, как маленькую, и шепчут:

– Тихо-тихо… Сейчас я тебя разгружу – и всё будет хорошо…

Бассейн поплыл куда-то в сторону. Человеческие фигуры потемнели и смазались в неопределённые пятна.

Кажется, у меня стучали зубы. И колотило уже так, что на несколько мгновений я зациклилась на мысли: не разбить бы головой подбородок обнимающего меня человека.

А потом тяжеленный груз, давивший на голову, резко и плавно обвалился, словно на меня опрокинули ведро воды…

… По ощущениям, я сидела в кресле. Мягком и тёплом. Только странной конфигурации – с руками, крепко держащими меня. Обернулась. Выяснилось: сижу на бортике бассейна, чуть косо позади сидит Ник Имбри, обнимает меня. Что-то с глазами: картинка с Имбри двоится. Я вижу жёсткое лицо соратника по поездке на Персей сквозь то же лицо, но более тонких очертаний. И не успеваю понять, что происходит, как говорю тому, молодому Имбри:

– Тёмный ты человек, Ник Имбри.

– Это моя фраза, – говорит старший Ник сквозь молчаливую маску юного. – Ты обычно добавляла – "и дремучий".

– Больница святого Георга, – с трудом шевелятся мои губы.

– Ну да. Я сломал ногу – и познакомился с симпатичной санитарочкой. Когда мы поженились, я спросил: почему ты не захотела сразу зарастить перелом. Ведь это было в твоих силах.

– А я ответила, что боялась быстро лишиться дружбы с человеком…

– … тёмным человеком…

– … который умудрялся ухаживать за мной, не вставая с кровати.

Два пространства вздрогнули и соединились. Ник сумрачно смотрел мимо меня, наклонив голову и подбородком чуть касаясь моей щеки. Скосив глаза на него, я рассеянно думала, что так и не вспомнила мужа, но теперь чётко осознавала крохотный кусочек прошлого. Этот кусочек не стал полным воспоминанием, как с в случае с Матвеем… Иорданец вдруг оглянулся, встретился со мной глазами.

Глазами. Дикими. Торжествующими. Полыхающими зеленью.

Два-три мгновения.

– Спасибо, Зоя.

– Спасибо скажешь, когда мы доберёмся до Кейда, – медленно, онемевшими от ненависти губами сказала я.

– А ты? Не будешь возвращать полную память?

– Нет. Мне нужна ясная голова, а я уже сейчас с трудом держу себя в руках. Что будет, когда узнаю, как меня схватили люди Кейда? Не хочу.

Обернулся Дирк.

– Ты всё ещё думаешь, что я преступница?

– Нет. Я думаю, неплохо, если бы всё быстрее прояснилось.

– Пришла в себя?

– Да. Матвей, как нам добраться до лаборатории?

– Моё личное аэротакси недалеко от входа, – спокойно сказал Иорданец. Он смотрел мне в глаза, явно не желая встречаться глазами с Имбри.

– А чумовики? – поинтересовался Дирк.

– Батис вызовет оллфагов. Они будут сопровождать нас.

– Хорошо. Остаётся одна проблема.

И все обернулись к Тайгеру.

– Ты тоже мог оказаться среди подопытных кроликов доктора Кейда, – спокойно заметила я, понимая, что фраза звучит задиристо, слишком по-детски.

– Не дави на меня.

– Времени маловато для размышлений, – сказал Ник. – Тайгер, давай так: даёшь слово, что молчишь насчёт нашего ухода, – и мы срываемся с места.

Лейтенант упрямо выпятил нижнюю губу. Он всё ещё бледен после пережитого с Батисом. Под нашими взглядами, отведя глаза, выдавил:

– Идите. Я не скажу.

Мы, впятером, немедленно поспешили к лестнице наверх.

Батис вдруг вырвал ладонь из руки отца и побежал назад. Мы поневоле остановились, выжидая.

Мальчишка подбежал к лейтенанту, присел перед ним, сидящим на бортике, на корточки. Через секунды две он дёрнул Эрика за рукав. Мы сначала решили, что Батис зовёт его с нами. Но, едва Эрик поднял голову, Батис ладонями обвёл воздух над головой и плечами Тайгера. Затаив дыхание, мы наблюдали, как огненный вихрь обвеял лейтенанта, сжавшегося от неожиданности.

Всё ещё сидя на корточках, но уже опираясь руками о колени, Батис мгновения всматривался в глаза Эрика, а потом побежал к нам.

– На драконианском это значит «спасибо», – издалека объяснил Матвей лейтенанту.

Мы дождались, пока Батис присоединится к нам, и почти побежали к выходу.

Пришлось пройти довольно опасными развалинами, где в любой момент, казалось, даже от звука шагов, могли заворочаться выщербленные плиты и похоронить нас в каменных завалах. Невидимая тропка так петляла, что Матвей просто был вынужден объяснить:

– Как все драко, я, наверное, слишком подозрителен и всегда хочу иметь козырь в любых обстоятельствах. Про мой личный транспорт никто не знает.

Ник только фыркнул, сморщив нос. Он шёл следом за Иорданцем – я прикрывала нашу вылазку. Поэтому некому было заметить, что моя правая рука чуть неестественно для бегущего человека опущена – кончиками пальцев в обратную сторону.

Аэротакси Матвея пряталось под "домиком" из двух гигантских плит, ещё и бережно укрытое в палатке из керамического пластика. Иорданец расчехлил палатку, и трое мужчин легко вывели машину из убежища.

Открыв дверцу водителя, Иорданец оглянулся на меня и сморщил губы в усмешке.

– Мы встретились три часа назад, Зоя? Время вокруг тебя, как всегда, кипит событиями.

– Вы были знакомы и раньше? – спокойно спросил Ник, ненужно оправляя плечевые ремни, крепящие огнемёт к руке.

– Академия энергогностиков на Иордане. Именно там Матвей взял себе человеческое имя.

– Понял. Опять в паре? – улыбнулся Ник драко, садясь рядом.

– И опять заварушка! – мечтательно, нараспев сказал Матвей, сияя густеющей зеленью глаз; намёк на атавистическую чешую потемнел от прилива крови и превратил кожу вокруг глаз в тату стилизованных чёрных очков. Всё. Взрослый драко в полной боевой готовности. Хорошо, что такси без верха: сидеть сейчас с ним рядом, в закрытом помещении, – пытка для человека, не подготовленного к сухому и даже опаляющему жару.

Мы с Батисом устроились на первом сиденье для пассажиров, – позади – с оружием наготове бдительно озирал окрестности Дирк.

– Двинулись? – риторически вопросил Матвей, но до панели управления дотронуться не успел.

55.

Батис вдруг резко забарабанил кулаками поверху водительского кресла.

– Что случилось? – подпрыгнул Иорданец.

Я знала, что случилось, но промолчала. Батис и без меня всё пояснил, развернувшись и указывая на портик, от которого к аэротакси вела прямая дорога.

К нам бежал, перепрыгивая через небольшие обломки и огибая крупные, лейтенант Тайгер. Локтем правой руки он прижимал к телу оружие – то и дело насторожённо зыркая по сторонам и вверх, отчего на наших глазах пару раз едва не сверзился, споткнувшись. Левую руку Эрик держал так, словно вёл ею по невидимым перилам, что заставило меня улыбнуться и отвернуться, пряча улыбку… Приглядевшись, драко присвистнул.

– Нить Ариадны?

Вопрос был явно ко мне, но говорить не хотелось: я сделала вид, что всматриваюсь в подозрительные развалины колонн.

Но глазами мы всё-таки встретились, пусть и вскользь, и отвернулись. Остальные не поняли. Да и удивление оказалось слишком велико, чтобы обращать внимание на странные слова Матвея. Не удивлялся один Батис – он радовался.

Дирк открыл дверцу – и лейтенант свалился на сиденье. По инерции он ещё раз оглядел пространство и принялся успокаивать дыхание.

Почти неощутимый ветерок тронул седые волосы Матвея, когда он, мельком взглянув на сына, отвернулся и поднял машину в воздух. На панель управления он вообще не смотрел: пальцы вздрагивали на поверхности машинально.

Несмотря на одобрительное молчание, лейтенант счёл нужным объяснить свой поступок.

– Я придумал отмазку. Чтобы хоть чуть-чуть оправдать дезертирство.

– Ну и?.. – с живейшим интересом поторопил Дирк, когда пауза Эрика, плохо справлявшегося с дыханием, затянулась.

– Надо же за вами кому-то проследить! – бухнул лейтенант и виновато улыбнулся.

– Ага, играем шпиона в наших рядах! – довольно сказал Ник, пытаясь закрепить на панели управления огнемёт стволом вперёд.

– Одного не понимаю: почему ты считаешь это дезертирством, – философски заметил Дирк. – Поскольку наши действия больше подходят под определение "самоволки".

Тайгер махнул рукой, сердито косясь в сторону: одна, мол, хрень!..

– Батис, через минуту-другую мы будем в открытом пространстве, – напомнил Матвей. – Не пора ли вызывать оллфагов?

Мальчишка, сидевший со странной, затаённой улыбкой, будто прислушиваясь к себе, поднял прозрачно-зелёные глаза. Про себя я называла Батиса то мальчишкой, то пареньком и вдруг поняла, что слово "паренёк" сейчас для него точно не подходит. Это мальчишка, который вырвался из клетки, который перешагнул порог беспросветно мрачной камеры в радостный, сияющий мир. И который вдруг понимает, что жить можно и нужно! Взрослость, стрессовая и давящая, слетела с него маской, когда лопнули поддерживающие её тесёмки.

И он засмеялся – счастливый ребёнок, и захлопал в ладоши!

А мы чуть не ухнули в кучу осыпи!

Руки Матвея слетели с панели аэротакси, когда он резко обернулся на смех сына. Ник подхватил управление, и, только благодаря ему, машина лишь скрежетнула днищем по окаменелым обломкам.

А Батис смотрел в сторону и смеялся от удовольствия.

Аэротакси мчалось в сверкающем живом облаке оллфагов. Забыв о потенциальной аварии, пассажиры восхищенно рассматривали полупрозрачных птиц, словно наполненных светом спокойного персейского солнца. А я смотрела на Батиса и завидовала ему. Я знала, почему он смеялся: не надо больше контролировать чудовище в своей голове – сила мгновенно возросла, и то, что раньше выполнялось осторожно, под жесточайшим самоконтролем, сейчас выполнилось играючи. Словно многоэтажная техническая формула, в которой легко заблудиться, превратилась в наивное «дважды два». Счастливый. Свободный.

Мне до свободы ещё неопределённо долго. Появившийся рядом Матвей Иорданец с небольшой помощью Ника легко бы вытащил тень «акулы» из меня. Да и сама я легко бы это сделала. Если бы не одно «но». Тень я теперь рассматривала как оружие. Запасной вариант на случай непредвиденных обстоятельств, когда все мои мечты могут покатиться к чертям.

– … Холодный ветер слева! – отчётливо прозвучал голос Тайгера.

Из недавней расслабленности я словно выскочила.

Проследив его взгляд, «перевела»:

– Тени. Много. Летят быстро.

– Гонятся за кем-то! – мгновенно привстал Дирк.

Но Иорданец, определивший по подсказке лейтенанта цель, и сам точно так же откликнулся на информацию: уж ему-то не знать, как ведут себя тени при встрече с человеком… Резко развёрнутое влево аэротакси помчалось по узкой улочке в опасной близости от стен с провалами, а кое-где – оскалами окон.

Через секунды лёта обеспокоенность сменилась раздражением из-за машины: Матвей Иорданец из осторожности замедлил скорость; аэротакси юркало и виляло среди разломов, шарахаясь от предметов, заметных только на близком расстоянии. Всей душой заклиная: "Быстрее! Быстрее же!", я несколько раз ловила себя на том, что невольно раскачиваюсь, дёргаясь вперёд, словно это движение могло подтолкнуть транспорт.

Сидевший рядом Батис вцепился в спинку переднего сиденья, полураскрыв рот от напряжения. Мельком глянув на него, я спросила:

– Почему не пошлёшь оллфагов?

Батис обернулся, провёл пальцем перед глазами. Всё ясно: пока не видит конкретной цели, крыланов посылать не стоит. Ладно, попробуем поработать в паре.

Я накрыла ладонью пальцы мальчишки, другой рукой обняла его за плечи. Батис удивлённо покосился, но я кивнула ему и закрыла глаза.

Сначала – дорога, погребённая под закаменелым мусором из погибших предметов житейского обихода, строительным крошевом из ветшающих, осыпающихся зданий – и оплетенная зеленью, деловито лезущей из всех дыр. Впереди – просвет: кажется, улочки заканчиваются выходом в более свободное пространство.

Наконец Батис сообразил и тоже перешёл на другой уровень зрения. Поскольку через пять-шесть секунд меня едва не стошнило: теперь я видела летящее пространство вокруг нас сотнями зыркающих по сторонам глаз. Я будто смотрела в сотни энергично двигающихся зеркал или экранов. С трудом сосредоточилась и вывела из своего сознания оллфаговое восприятие Батиса. Это он должен увидеть то, что увижу я.

Потянувшись к холоду (и ведя за собой мальчишку с огромной стаей крыланов), я отрезками (не перескочить бы!) "догнала" чумовиков.

Тени мчались, едва-едва поотстав, за двумя мужчинами, которые бежали через дорогу к ближайшему дому. Мгновенный взгляд на дом – там, почти незаметная, стояла девушка, готовая вот-вот закрыть за беглецами дверь.

Один из мужчин, перепрыгивая вздыбившееся дорожное покрытие, не рассчитал высоты. Жёсткий пласт будто ударил его по ноге. Судорожно взмахнув руками, первый свалился. Второй, оглянувшись, машинально побежал было к нему. Пронзительный крик девушки – и он растерянно остановился. Первый, полулёжа, махнул на него – "Беги!" – и поднёс руку к голове. Второй побежал к дому.