Текст книги "Мартовскіе дни 1917 года"

Автор книги: Сергей Мельгунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 56 страниц)

Приблизительно за час до отправки телеграммы Голицыну Алексѣев был вызван из Петербурга к прямому проводу в. кн. Мих, Алекс. Послѣдній просил от его имени доложить Царю, что "для немедленнаго успокоенія принявшаго крупные размѣры движенія... необходимо увольненіе всего состава Совѣта министров"... "При теперешних условіях, – говорил Мих. Ал., – полагаю единственно остановить выбор на лицѣ, облеченном довѣріем В. И. В. и пользующемся уваженіем в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности предсѣдателя Совѣта министров, отвѣтственнаго единственно перед В. И. В. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрѣнію. В виду чрезвычайно серьезнаго положенія не угодно ли будет В. И. В. уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от Высочайшаго В. И, В. имени, причем с своей стороны полагаю, что таким лицом в настоящій момент мог бы быть кн. Львов". " Сейчас доложу Е. И. В. телеграмму В. И. В. Завтра[163]

[Закрыть]Государь Император выѣзжает в Царское Село" – отвѣчал Алексѣев. Великій Князь просил Алексѣева доложить и то, что по его убѣжденію «пріѣзд Государя Императора в Царское Село, может быть, желательно отложить на нѣсколько дней». Через короткій промежуток Алексѣев дал отвѣт Великому Князю: Царь выѣзжает сам в Царское Село; всѣ мѣропріятія, касающіяся личнаго состава правительства, Царь отлагает ко времени своего пріѣзда в Ц. С, на слѣдующій день в качествѣ главнокомандующаго петербургским округом отправляется ген. Иванов с надежными воинскими частями. Алексѣев обращался с «личной просьбой» к Вел. Князю «настойчиво» поддержать при свиданіи с Царем мысль о необходимости «замѣны современных дѣятелей Совѣта министров» и «способа выбора новаго Совѣта» – «и да поможет В. И. В. Господь Бог в этом важном дѣлѣ». «С своей стороны, – добавлял нач. верх. штаба, – сообщаю лично вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возвращенія Е. В., так. как при настоящих условіях дорог буквально каждый час»[164]

[Закрыть]. Ген. Лукомскій передает болѣе рѣзкій отвѣт Царя: "Государь де «благодарит за совѣт, но что он сам знает, как поступить». Возможно, что Алексѣев смягчил отвѣт в передачѣ, но мы должны помнить, что мемуарист воспроизводит прошлое только по памяти, причем самое предложеніе Вел. Кн. формулирует не так, как оно занесено на офиціальной лентѣ разговора: Лукомскій говорит об отвѣтственном перед Гос. Думой правительствѣ.

2. "Отвѣтственное Министерство".

Разговор со Ставкой Мих. Ал. явился результатом бесѣды его 27-го с Родзянко и Голицыным. Стенографическая запись допроса послѣдняго в Чр. Сл. Ком. в таких словах зафиксировала эту бесѣду (Голицын относил ее на 26-ое): «Мы (Родзянко и Голицын) просили Мих. Ал. принять на себя регентство временно, так как Государя нѣт, чтобы он принял хотя бы с превышеніем власти и чтобы нас (т. е. министров) сейчас же всѣх уволил и назначил новый Совѣт министров. Но он на это не пошел». В воспоминаніях предсѣдателя Думы дается поясненіе, нѣсколько противорѣчащее показаніям Голицына. Родзянко разсказывает, что совѣщаніе с Мих. Ал. в присутствіи Голицына происходило у президіума Думы и происходило оно 27 февраля. В бесѣдѣ приняли участіе Некрасов (тов. пред. Думы), Дмитрюков (секретарь) и член Думы Савіч. Представляется маловѣроятным, чтобы 27-го, послѣ образованія Временнаго Комитета, президіум Думы мог в 8 час. вечера совѣщаться с членами Совѣта министров. Это мог сдѣлать еще колебавшійся предсѣдатель Думы. Повидимому, Родзянко спутал два совѣщанія, 24-го происходило частное совѣщаніе Совѣта министров с президіумом законодательной палаты по вопросу о передачѣ продовольствія в вѣдѣніе общественных организацій – так, между прочим, показал управляющій дѣлами Совѣта министров Ладыженскій[165]

[Закрыть]. Военный министр Бѣляев, присутствовавшій на совѣщаніи 27-го и сопровождавшій в. кн. Мих. Ал. в военное министерство для переговоров со Ставкой, в показаніях указывал совсѣм иной состав совѣщанія – из общественников был только Родзянко. На совѣщаніи участвовало 5 человѣк: вел. кн. Михаил, Родзянко, Голицын, Бѣляев и гос. секр. Крыжановскій. По словам Протопопова, отстраненнаго уже от дѣл, на совѣщаніи будто бы присутствовали в. кн. Кирилл и Гучков, которых Протопопов встрѣтил в вестибюлѣ, покидая Маріинскій дворец.

В мое изложеніе надо все же внести оговорку. В недавно вышедших воспоминаніях кн. Шаховского, послѣдняго министра торговли и промышленности, категорически говорится, что пріѣхав в Маріинскій Дворец 27-го на засѣданіе Совѣта министров, он встрѣтил "спускавшихся по лѣстницѣ Родзянко, Некрасова, Дмитрюкова и Савича". Шаховской добавляет, что во время засѣданія "в темнотѣ нѣсколько раз промелькнула сіяющая фигура Гучкова..."

По существу Родзянко разсказывает слѣдующее: "Великому Князю было во всей подробности доложено положеніе дѣл в столицѣ и было указано, что еще возможно спасти положеніе. Он должен был явочным порядком принять на себя диктатуру над городом Петроградом, побудить личный состав правительства подать в отставку[166]

[Закрыть] и потребовать по телеграфу, по прямому проводу, Манифест Государя Императора о дарованіи отвѣтственнаго министерства. Нерѣшительность в. кн. Мих. Ал. способствовала тому, что благопріятный момент был упущен. Вмѣсто того, чтобы принять активныя мѣры и собрать вокруг себя гарнизон, вел. кн. Мих. Ал. повел по прямому проводу переговоры с имп. Николаем II, получил в своих указаніях полный отказ и, таким образом, в этом отношеніи попытка Гос. Думы(?!) потерпѣла неудачу".

Оказавшись участвовать в сущности в переворотѣ (хотя и sui generis), который предлагал от имени думцев Родзянко, в. кн. М. А., как было указано, довел до свѣдѣнія Царя о необходимости мѣропріятій, довольно далеко отстоящих от идеи отвѣтственнаго министерства перед законодательным собраніем. В этом нѣт ничего удивительнаго, ибо совершенно ясно, что на совѣщаніи 27-го, т. е. в день уже начавшейся революціи, вопрос об "отвѣтственном министерствѣ" не ставился и не мог быть поставлен при той неопредѣленности, которой может быть отмѣчена позиція даже передовых представителей "цензовой" общественности наканунѣ роковых событій. Никакого конкретнаго плана дѣйствія у них не было, если не считать довольно расплывчатых проектов дворцоваго переворота, в которые были посвящены немногіе, и осуществленіе которых будто бы намѣчалось на мартовскія иды. Что может быть характернѣе выступленія в качествѣ политическаго парламентера, в порядкѣ как бы личном, думскаго златоуста, виднѣйшаго представителя фракціи к-д., депутата Маклакова. Факт этот имѣл мѣсто в полном смыслѣ слова наканунѣ революціи. Иниціатива вышла из правительственных кругов, искавших выхода в критическіе дни. Вот что показывал в Чр. Сл. Ком. кн. Голицын: В засѣданія Совѣта министров 25-го "зашла рѣчь о том, что предполагается в Гос. Думѣ в понедѣльник ряд выступленій, который повлекут за собой со стороны правительства обязанность распустить Думу... Я был против этого. Многіе мои коллеги были тоже против. Тогда я просил министров ин. д. и земледѣлія, так как они знали большое количество членов Думы, переговорить с членами Думы о том..., как из этого выйти... Они ко мнѣ пріѣхали, повидимому, повидавшись с членами Думы, кажется, с Маклаковым и с Балашевым, и сказали мнѣ, что по их мнѣнію (т. е. членов Думы), нужно сдѣлать перерыв, дабы страсти улеглись. Это заставило меня на нѣсколько дней (?) сдѣлать перерыв, боясь роспуска". Военный министр Бѣляев добавил в своих показаніях, что рѣшеніе о необходимости "найти почву для"соглашенія и для "дѣйствія заодно с Гос. Думой" было принято "единодушно", и что переговоры были намѣчены на 26-ое: "Родзянко должен был поѣхать к кн. Голицыну, затѣм... Покровскій и Риттих войдут в переговоры с нѣкоторыми лидерами партій, если не ошибаюсь, с Маклаковым, Савичем и еще кѣм-то"... По утвержденію Протопопова (мало правдоподобному) этим третьим был будто бы Милюков. Во всяком случаѣ, состоялась бесѣда с Маклаковым.

Какую же программу дѣйствія предложил "самый умѣренный из кадет и самый умный", по характеристикѣ Шульгина?... На каких условіях Дума в лицѣ Маклакова готова была "помочь" правительству? Формулируем словами самого Маклакова. "Берите на себя иниціативу" – сказал Маклаков: "Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять. Прежде всего отставка всего кабинета,... чтобы было ясно, что хотят итти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в странѣ. И пусть он получит порученіе составить кабинет по своему усмотрѣнію. На это дайте ему срок самый короткій. Три дня. А на эти три дня прекратите засѣданія Думы: в данной обстановкѣ собраніе Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит свою программу". В качествѣ премьера Маклаков рекомендовал не "общественнаго дѣятеля" (среди "парламентаріев" он не видѣл "подходящих и умѣлых людей"), а "умнаго и популярнаго генерала", который был бы "символом" новаго министерства. Маклаков назвал Алексѣева. "Пусть берет в министры умѣлых и популярных людей из бюрократіи... Возвратит Коковцова, Сазонова, Наумова, Самарина и др.". "Пусть он явится В Думу с краткой, но опредѣленной программой: все для войны... Пусть заявит, что в своей деятельности будет опираться на Думу... Такому правительству и такой программѣ Дума ни в чем не откажет. Но... это уже послѣдняя ставка". Сам Маклаков признает, что министры "с удивленіем переглянулись между собой – «и только?» и заявили, что «программа приемлема», и что они надѣются ко вторнику получить на нее «согласіе Государя». Маклаков же взялся добиться отказа от созыва экстреннаго засѣданія Думы на понедѣльник. Депутат, по его собственным словам, не посвятил никого из своих товарищей по партіи в намѣченный им, с согласія Покровскаго и Риттиха, план, и фактически проектированное на 27-ое засѣданіе было отложено лишь из-за технической невозможности его собрать[167]

[Закрыть].

Наши свѣдѣнія о происходившем затѣм в Совѣтѣ министров настолько скудны и противорѣчивы, что пока нѣт возможности устранить противорѣчія и дать в деталях изобразительную картину того, как отразился в правительственных совѣщаніях переживавшейся политическій момент (Бѣляев говорит, что он настаивал на составленіи "подробнаго журнала" в эти "историческіе дни"). Занятія Думы были прерваны – только не на три дня, как проектировал Маклаков, а на срок неопредѣленный с указаніем, что работы Думы должны возобновиться "не позднѣе апрѣля, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств" (в представленіи Голицына всетаки перерыв должен был продлиться всего "нѣсколько дней"). Когда Маклаков на другой день снесся с Покровским, то был огорошен "успокоительным" отвѣтом министра ин. д.: "одно желаніе ваше исполнено, занятія Думы прерваны. А об остальном мы будем имѣть сужденіе в среду" (т.е. 1 марта). " Я не понимал, не шутит ли он?" – разсказывает Маклаков. – "Вы знаете, что теперь происходит?" – "Что же?" – "Войска взбунтовались". – "Я ничего не слышал". – "Так с вами больше не о чем говорить", – и я трубку повѣсил. Началась уже офиціальная революція".

План Маклакова "спасти Россію от революціи", таким образом, провалился... Впослѣдствіи (уже в эмиграціи) Маклаков от Покровскаго и Риттиха слышал, что за его план высказалось только 4 министра. Эту версію подтверждал в своих показаніях Протопопов, ошибочно относившій засѣданіе Совѣта министров на 25 февраля: "Примиреніе, – писал он, – оказалось невозможным: депутаты требовали перемѣну правительства и назначеніе новых министров... Требованіе депутатов было признано непріемлимым". В дѣйствительности как-будто было по другому, и план Маклакова, надо думать, в общих чертах был принят. "В воскресном собраніи в 9 ч.– показывал Бѣляев, – был доложен результат переговоров, причем было выяснено, что всетаки члены Гос. Думы признают необходимым выйти в отставку Совѣту министров, необходимо, чтобы был кабинет такой, предсѣдатель коего пользовался бы полным довѣріем Государя-Императора, но на котораго было бы возложено образованіе министерства, т. е., чтобы министры были подчинены, так сказать, председателю Совѣта министров. Тогда же была написана телеграмма Государю-Императору".

Характер засѣданія может быть прекрасно обрисован словами Бѣляева: "У меня вообще такое впечатлѣніе, что не Протопопов здѣсь разсуждал". В хронологіи Бѣляев сдѣлал ошибку, – телеграмма Царю фактически была послана на другой день около 6 час. вечера. Правильность впечатлѣнія Бѣляева косвенно подтверждает запись Палеолога (очень неточная, как почти всегда), 27 февраля посѣтившаго в 11.30 час. утра министерство ин. д. Покровскій сообщил ему о роспускѣ Думы, о телеграммѣ Царю с мольбой немедленно пріѣхать[168]

[Закрыть] и о мнѣніи всѣх министров, за исключеніем Протопопова, о необходимости установліенія диктатуры, которая должна быть вручена популярному в арміи генералу, напр., Рузскому. Не исключена, конечно, возможность, что на вечернем засѣданіи 26-го, дѣйствительно, план Маклакова (каковы были другія предположенія, исходившія от общественных кругов, мы не знаем) был отвергнут, и Совѣт министров под вліяніем воскресных событій, когда могло казаться, что правительство «побѣдило», склонился к мнѣнію «правых» о введеніи осаднаго положенія. т. е. рѣшил взять «твердый курс». (См. ниже). И только на другой день, когда столица неожиданно сдѣлалась вновь «полем военных дѣйствій», и стало обнаруживаться безсиліе правительства и безнадежность положенія. обратились к рецепту, предложенному Маклаковым. При таких условіях странный отвѣт Покровскаго 27-го, поразившій депутата, был только тактическим пріемом, чтобы не разрубить веревочки, которая связывала правительство с общественностью.

* * *

Разсказ о переживаніях в Петербургѣ пріоткрывает завѣсу над тѣм, что происходило в Ставкѣ, гдѣ вопрос об «отвѣтственном министерствѣ» в сознаніи дѣйствовавщих лиц, конечно, должен был стоять еще менѣе отчетливо, нежели в столичных министерских кругах. Приходится думать, что только вечером 27-го послѣ телеграммы предсѣдателя Совѣта министров и послѣдовавшаго затѣм разговора с в. кн. Михаилом у Алсксѣева стал измѣнятся взгляд на происходящее в Петербургѣ, и солдатскій бунт стал представляться чѣм-то болѣе глубоким и серьезным, чѣм казалось это первоначально. Тогда встала проблема, если не отвѣтственнаго министерства, то министерства довѣрія по ходячей термінологіи того времени. И только 28-го, когда получено было сообщеніе, что столичное движеніе возглавляется Временным Комитетом Гос. Думы, позиція ген. Алексѣева совершенно опредѣленно оформилась в сторону «отвѣтственнаго министерства» – общественнаго кабинета. Это измѣненіе довольно ясно выступает при сопоставленіи двух документов, помѣченных 28-м и вышедших непосредственно из-под пера начальника верховнаго штаба. Между 1-2 часами дня главнокомандующим фронтами была разослана циркулярная телеграмма Алексѣева с обозрѣніем событій в Петербургѣ 26-28 февраля. Событія эти характеризуются только, как «военный мятеж», подавленіе котораго стоит на первом планѣ. О необходимости хотя бы косвенно поддержать «революціонное правительство» нѣт и рѣчи. «На всѣх нас, – заключал Алексѣев, – лег священный долг перед Государем, Надѣюсь сохранить вѣрность долгу и присягѣ в войсках дѣйствующих армій». Значительно позже, около 8 час. вечера, в дополнительной телеграммѣ главнокомандующим Алексѣев, предупреждая, что нѣмцы могут использовать внутреннія затрудненія и проявить активность на фронтѣ, так опредѣлял положеніе: «Событія в Петроградѣ, сдѣлавшія революціонеров временно хозяевами положенія, конечно, извѣстны нашему противнику, быть может, принявшему довольно дѣятельное участіе в подготовкѣ мятежа». В совсѣм других тонах составлена ночная телеграмма в Царское Село на имя Иванова, которая приведена была выше, – здѣсь опредѣленно уже говорится о поддержкѣ усилій «Временнаго Правительства» под предсѣдательством Родзянко и о «новых основаніях для выбора и назначенія правительства» в соотвѣтствіи с «пожеланіем народа»...

Повѣствованіе о настойчивых, но безрезультатных попытках предусмотрительных людей в Ставкѣ убѣдить Царя 27-го в необходимости перейти к парламентскому строю должно быть отнесено к числу легенд, родившихся в аспектѣ мемуарнаго воспріятія прошлаго. В средѣ императорской свиты легенда эта пріобрѣла другой оттѣнок: Царь де легко тотчас же послѣ телеграммы Родзянко согласился на отвѣтственное министерство – правда, в ограниченном размѣрѣ, оставляя в своем непосредственном распоряженіи министерства военное, морское, иностр. дѣл и Двора. Так слѣдует из воспоминаній придворнаго исторіографа ген. Дубенскаго, впрочем оговаривающагося, что сам он царской телеграммы '"не видѣл, но слышал об ней от многих лиц"; по его словам, "безусловно вся Свита и состоящіе при Государѣ признавали в это время неотложным согласіе Государя на отвѣтственное министерство и переход к парламентскому строю". "Весь вечер и почти всю ночь – вспоминает Дубенскій – мы всѣ не расходились и бесѣдовали о нашем срочном отъѣздѣ и, хотя выражали надежду, что предуказанный парламентскій строй внесет успокоеніе в общество, но отошли из Могилева послѣ 2 час. ночи 28 февраля с большой тревогой". Внутренній смысл второй версіи легенды сам но себѣ понятен, однако, по дневникам-записям того времени самого исторіографа царской Ставки[169]

[Закрыть] легко установить, что легенда родилась значительно позже послѣ отреченія. В дневникѣ от 3 марта у Дубенскаго записано: «27 февраля было экстренное засѣданіе под предсѣдательством Государя, – Алексѣева, Фредерикса и Воейкова. Алексѣев в виду полученных извѣстій из Петрограда умолял Государя согласиться на требованіе Родзянко дать конституцію. Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятіи этого предложенія и убѣждал Государя немедленно выѣхать в Царское Село»[170]

[Закрыть]. Естественно, что дворцовый комендант в показаніях перед слѣдственной комиссіей отрицал спою роль в попытках отговорить Царя от согласія на «конституцію». Вѣроятно, так и было в дѣйствительности уже потому, что Свита, повидимому, не могла оказывать замѣтнаго вліянія на политическія рѣшенія монарха – по установившемуся обиходу Император не склонен был выслушивать мнѣнія по вопросам, не входившим в компетенцію окружавших придворных: об этом члены Свиты, не исключая министра Двора, дворцоваго коменданта, находившихся на привилегированном положеніи среди тѣх, кто – по выраженію Дубенскаго – «имѣл право говорить», свидѣтельствовали перед Чр. Сл. Ком. довольно единодушно.

3. Отъѣзд Царя.

На условныя традиціи Двора могли оказывать вліяніе и личныя свойства монарха: как часто бывает у людей слабой воли, Николай II хотѣл царствовать «сам»[171]

[Закрыть]. Однако во всем и всегда он невольно подчинялся болѣе властной женѣ. Так и в данном случаѣ отказ согласиться на «конституцію» был вызвал давленіем Ал. Фед. – утверждали, по словам Лукомскаго, в Ставкѣ. Говорили, что послѣ полученія телеграммы Голицына, Царь «больше часа» разговаривал по телефону с Царским Селом. Пронин пишет еще опредѣленнѣе о том, что телеграмма Голицыну была послана «послѣ переговоров по прямому проводу с Царским Селом. Но Лукомскій, повидимому, ошибался, предполагая, что между Могилевым и Царским Селом существовал „особый“ телефонный провод. Телефонный разговор с Царским Селом, о котором „говорили“ в Ставкѣ, в дѣйствительности был телеграфный запрос церемоніймейстера гр. Бенкендорфа от имени Императрицы:»Не желает ли Е. В., чтобы Ея В. с дѣтьми выѣхали навстрѣчу". Воейков доложил. Царь сказал: «ни под каким видом, передать Бенкендорфу, что он сам пріѣдет в Царское». Мемуаристы и здѣсь соткали легендарную ткань. Она легко разрывается с помощью дошедших до нас документов.

Очевидно, запрос А. Ф. был вызван тѣм, что в Царском почувствовали себя неспокойно[172]

[Закрыть]. До полученія телеграммы Голицына Царь никакого безпокойства за семью не испытывал и не думал ускорять свой отъѣзд из Могилева, заранѣе еще назначенный на 2 ч. 30 м. 28 февраля. В телеграммѣ, отправленной в Царское в 7 чаc. вечера. Ник. Алекс, подтверждая часы своего отъѣзда, сообщал: «конная гвардія получила приказаніе немедленно выступить из Новгорода в город. Бог даст, безпорядки в войсках скоро будут прекращены». Телеграмма была послана в отвѣт на полученное от жены письмо, написанное днем 26-го и не заключавшее в себѣ ничего особо тревожнаго. Оно столь характерно для момента, когда династія переживала свой «двѣнадцатый час», что его слѣдует процитировать. Со слов принятаго А. Ф. таврическаго губернатора Бойсмана, она писала: «Разсказывал мнѣ много о безпорядках в городѣ (я думаю, больше 200.000 человѣк). Он находит, что просто не умѣют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости – я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хлѣб (как это теперь в каждой странѣ), вѣдь так устроили уже с сахаром, и всѣ спокойны и получают достаточно. У нас же – идіоты... Один бѣдный жандармскій офицер был убит толпой и еще нѣсколько человѣк. Вся бѣда в этой зѣвающей публикѣ, хорошо одѣтых людей, раненых солдат, курсисток и пр.. которые подстрекают других. Лили заговорила с извозчикам, чтобы узнать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и заявили, что если они выѣдут утром, то в них будут стрѣлять. Такіе испорченные типы! Конечно, извозчики и вагоновожатые бастуют. Но они говорят, что не похоже на 95 (надо понимать 1905), потому что всѣ обожают тебя и только хотят хлѣба».

Первая половина письма была написана в утренніе часы, в 3 1/2 час. дня А. Ф. дописывала: "В городѣ дѣла вчера были плохи. Произведены аресты 120-130 человѣк. Главные вожаки и Лелянов привлечены к отвѣтственности за рѣчи в Гор. Думѣ. Министры и нѣкоторые правые члены Думы совѣщались вчера вечером (Калинин писал в 4 часа утра) о принятіи строгих мѣр[173]

[Закрыть], и всѣ они надѣются, что завтра все будет спокойно. Тѣ хотѣли строить баррикады... Но мнѣ кажется, все будет хорошо. Солнце свѣтит так ярко, и я ощущаю такое спокойствіе и мир на Его дорогой могилѣ! Он умер, чтобы спасти нас"...

Письмо это, конечно, не могло содѣйствовать уступчивости Царя. 27-го настроенія в Царском сдѣлались болѣе пессимистичными. Блок приводит три телеграммы, направленныя А. Ф. в этот день[174]

[Закрыть].

В 11 чаc. 12 мин. дня: "Революція вчера приняла ужасающіе размѣры... Извѣстія хуже, чѣм когда бы то ни было";

в 1 час 3 мин.: "Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск, перешло на сторону революціи";

в 9 ч. 50 м.: "Лили провела у нас день и ночь – не было ни колясок, ни моторов. Окружной суд горит".

Очевидно, телеграммы до Царя уже не доходили, ибо невѣроятно, чтобы Царь не поторопился бы с отъѣздом и так спокойно телеграфировал в Царское в 7 час. вечера[175]

[Закрыть].

Послѣ запроса Бенкендорфа Царь рѣшил немедленно ѣхать в Царское. В 9 час. вечера – разсказывает Лукомскій – пришел ген. Воейков и сказал, что "Государь приказал немедленно подать литерные поѣзда", так как он "хочет сейчас же, как будут готовы поѣзда, ѣхать в Царское" – "не позже 11 час. вечера". Лукомскій указал, что отправить поѣзда раньше 6 час. утра невозможно по техническим условіям. "Затѣм я сказал ген. Воейкову, что рѣшеніе Государя ѣхать в Ц. С. может повести к катастрофическим послѣ дѣйствіям..., что связь между Штабом и Государем будет потеряна, если произойдет задержка в пути, что мы ничего опредѣленнаго не знаем, что дѣлается в Петроградѣ и Царском Селѣ". Воейков отвѣтил, что ''принятаго рѣшенія Государь не отмѣнит". Тогда Лукомскій пошел к Алексѣеву, который "собирался лечь спать", "Я опять стал настаивать, чтобы он немедленно пошел к Государю и отговорил его от поѣздки в Царское Село... Если Государь не желает итти ни на какія уступки, то я понял бы, если бы он рѣшил немедленно ѣхать в Особую армію (в нее входили всѣ гвардейскія 'части), на которую можно вполнѣ положиться, но ѣхать в Царское Село – это может закончиться катастрофой. Ген. Алексѣев пошел к Государю. Пробыв у Государя довольно долго, вернувшись, сказал, что Е. В. страшно безпокоится за Императрицу и за дѣтей и рѣшил ѣхать в Царское Село". Другой свидѣтель, полк. Пронин, разскажет совсѣм по другому: "Слава Богу, Государь не уѣзжает, остается – радостно сообщил нам ген. Алексѣев, возвратившись из царскаго помѣщенія". По словам Пронина Алсксѣев будто бы еще днем убѣдил Царя остаться в Могилевѣ – так, по крайней мѣрѣ, "передавали из дворца". Версію эту подтвердил в воспоминаніях и дворцовый комендант, разсказывающій, что послѣ вторичной телеграммы Родзянко Царь рѣшил остаться в Могилевѣ. Однако, документ, выше приведенный – лента вечерняго разговора, т. е., около 11 час, ген. Алексѣева с вел. кн. Михаилом, довольно рѣшительно опровергает и Лукомскаго, и Пронина и Воейкова. Алексѣев опредѣленно говорил В. Князю: "Завтра Государь-Император выѣзжает в Ц. С". Что значит это "завтра". Очевидно, что рѣчь идет об отъѣздѣ, назначенном в 2 ч. 30 мин. дня, ибо нач. штаба добавляет: " завтра при утреннем докладѣ еще раз доложу Е. И. В. желательность теперь же принять нѣкоторыя мѣры, так как вполнѣ сознаю, что в таких положеніях упущенное время бывает невознаградимо". Следовательно Алексѣев не знал еще, что Царь рѣшил ускорить свой отъѣзд – даже послѣ доклада Царю о бесѣдѣ с Вел. Князем (Алексѣев о своем «утреннем докладѣ» упомянул В. Князю уже послѣ разговора с Царем). Из этого слѣдует и то, что до вечера никаких измѣненій в принятом раньше рѣшенія об отъѣздѣ не было сдѣлано, и что никаких колебаній в этом отношеніи не было.

В своем дневникѣ по окончаніи дня Царь записал: "Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочныя нехорошія извѣстія. Послѣ обѣда рѣшил ѣхать в Царское Село и в час ночи перебрался в поѣзд". Не исключена, конечно, возможность, что Алексѣев послѣ разговора с в. кн. М. А., который признавал желательным отложить пріѣзд Императора в Царское Село «на нѣсколько дней», пытался в этом отношеніи оказать нѣкоторое воздѣйствіе: зная характер властелина, нач. штаба мог бояться непосредственнаго вліянія А. Ф. и думать, что в Могилевѣ легче будет побудить Царя к уступкам. Но, видимо, такія попытки, если онѣ и были, не были особенно настойчивы и упорны. И это нельзя объяснить тѣм, что Алексѣев был «апатичен и угнетен» в силу своего болѣзненнаго состоянія («вид у него был лихорадочный» – вспоминает дежурный флигель-адъютант Мордвинов). Тогда в Ставкѣ отъѣзд Государя в «отвѣтственный для жизни государства момент» еще не представлялся «непоправимой и роковой ошибкой», как изображается это в воспоминаніях Пронина. Приходится усомниться в том, что нач. штаба выставил Царю, вѣроятно, позднѣйшую аргументацію Лукомскаго о необходимости концентраціи сил и организаціи противодѣйствія революціи в вѣрных гвардейских частях Особой арміи. Может быть, Алексѣев, дѣйствительно, узнал о «внезапном» отъѣздѣ Царя лишь в самый послѣдній момент, как о том говорит Пронин. Очевидно, не сообщив Алексѣеву тотчас же о перемѣнѣ, Государь не придавал ей какого-либо рѣшающаго политическаго значенія. Возможно, «окончательнаго» рѣшенія ѣхать немедленно и не было – по крайней мѣрѣ, исторіограф записал: ..." в 12 час. ночи Государь... ушел к себѣ, Вслѣд за ним к нему вошли Фредерикс и Воейков, пробыли у Паря недолго... Воейков объявил, что отьѣзд... Е. В. назначен безотлагательно в эту ночь".