Текст книги "Всадники Одина Цена человечности (СИ)"

Автор книги: Сергей Морошко

Соавторы: Соня Соколова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Примечания

Летшестнадцати-семнадцати[1] – если говорить о земном возрасте, то это лет четырнадцать с половиной. Времяисчисление в Галактике сильно отличается от земного. Если считать по часам, то галактический(стандартный) год короче земного. В земном году, примерно, 8760 часов, в стандартном – всего 8000.

Ракот[2] – галактическое название цмоков, которые, как и варны, ведут свое происхождение с Аттрэ, планеты-прародительницы лафиртов.

Вибронож[3] – вид холодного боевого оружия. Вибронож снабжен аккумулятором, который может быть заряжен как от электросети с помощью зарядного устройства, так и от солнечной энергии. Как понятно из названия, может вибрировать. Различные модели имеют разное количество режимов, вплоть до ультразвуковой резки. Может как оставлять аккуратные разрезы, так и разрывать ткани напрочь, проникая в самую глубь и приводя к ранениям, несовместимым с жизнью.

Вольницы[4] – Вольные Цитадели, крупные города-полисы, города-государства. Расположены по всей жилой части континента, в т.ч. и в Диадеме. Основное население составляют вольные торговцы, отсюда и название. Цитадели принимают к себе всех желающих, могущих принести пользу и процветание городу. Вне зависимости от принадлежности к какой-либо расе или народности. Все Цитадели суверенны. В каждой из них свои нравы и законодательство.

Недели полторы[5] – для местных неделя равна 9 дням. В месяце примерно 40 дней. В году 9 месяцев. В году 362 суток.

Княз[6] – искаженное «князь».

Унды[7] – один из подвидов асов. Существуют так же еще норды и альвы.

Глава 3. Ни шагу назад

Вороной вскричал. Не взоржал, а именно вскричал почти человеческим протяжным, полным боли криком. Затем резко рванул и встал на дыбы. С громким щелчком лопнули поводья. Кобыла не стала останавливаться, и вороной вместе со своими седоками остался позади. Тана обернулась, но ничего не сумела разглядеть. Весь вид загораживал Йорг, судорожно вцепившийся ей в пояс.

– Куда? Остановись! – закричал он ей в самое ухо. – Ян!

– Я плохо тебя слышу. Не могу... Не болтай. Держись крепко!

Кобыла взвизгнула и понесла сильнее, едва не сбросив всадников. Мимо проносились деревья, почти сливаясь в одну сплошную стену. И в глазах от этого рябило. Лошадь уже давно сошла с тропы и несла теперь по лесу сквозь бурелом. Ветки хлестали по лицу и со свистом уносились прочь. Больно. Тана натянула поводья, чтобы хоть как-то замедлить взбесившуюся лошадину. Но та и не думала останавливаться или хотя бы сбавлять галоп. Только несла и несла все дальше. Лошадь то и дело мотала головой, бешено вращая глазами. На губах и крупе выступила пена. Тана нагнулась и прижалась посильнее к шее кобылы. Вдруг та резко остановилась и замерла как вкопанная. Тана осторожно выдохнула. Она только сейчас поняла, насколько испугалась. По левой щеке от виска к подбородку пробежала холодная струйка пота. Неприятно защипало царапины на лице. Тана огляделась. Кругом стояла непроглядная гуща леса. Тана примерно представляла, где они, хотя и не знала наверняка. Хорошо хоть в болота тварюга не затащила.

– Где мы? – хрипло донеслось из-за спины.

Н-да, Тана даже и забыла о втором всаднике. Он тем временем завозился позади, пытаясь усесться поудобнее. Выходило не очень.

– Не знаю, – как можно непринужденней пожала плечами она. Не надо показывать чужестранцу, насколько она испугалась. Тана еще не настолько ему доверяла, вдруг чего мерзкого задумает и попользуется страхом. – Чего вцепился-то аки клещ? Еще и в штаны навалил небось...

– Я не просил тебя идентифицировать мое эмоциональное состояние. Я поинтересовался у тебя, очаровашка, где мы?

– Игенки... иденки... чего??? Лопочешь всяку ерунду. Слезай, надо осмотреться.

– То есть, ты не знаешь?!

– Нет! Чего, сам не видел, как она несла?! – Рассердилась Тана. – Щас огляжусь, и все узнаем.

– Прекрасно. Я в восторге.

– Как там тебя, Юург? Ты всегда такой бухтила?

Пестрый промолчал.

– Ну вот и молчи дальше. Не болтай мне под руку. Теперь отцепись от меня и слезай давай.

– Как?.. И меня зовут Йорг.

Тана тяжко вздохнула. И откуда только этот неумеха родом? Или он, того, из знатников[1]?.. Да нет, все знатники умеют ездить на лошадях. Даже толстый судейник и тот могёт управляться с конягой.

– Для начала отпусти меня. Да, вот так. Нет. Совсем отпусти.

– Ага, упади и сломай шею... – пробурчал Йорг.

– Не боись, не шмякнешься. Просто перестань ко мне прижиматься, можешь держаться пальцами за пояс. Вот. Теперь упрись рукой в седло... Да не так! – она тряхнула головой. – Смотри. Упираешься в седло ладонью, пальцы сильно не топырь, сломаешь.

– Так?

– Да. Теперь упрись рукой и перекинь ногу… Ты че творишь?!

Но было уже поздно. Непутевый ездун вместо того, чтобы упереться в седло, со всей дури влупил ладонью по взмыленному крупу и без того нервной лошадины. Но это полбеды! Рука пестрого съехала, и он сдуру вцепился ей в хвост. Кобыла снова встала на дыбы, скинув обоих наземь. Напоследок попытавшись зарядить виновнику своих злоключений копытом, она громко заржала и унеслась прочь. Вот ведь!.. Тана с ненавистью поглядела на горе-наездника. Тот ее взглядов не заметил – слишком занят был жалостью к себе любимому, держась то за ушибленную спину, то за ногу, то еще за какую часть тела. Вставать с земли он даже не думал.

– Она так и должна была сделать? Как вы вообще потом ходите, с отбитыми-то задницами?! – жалобно проскулил он, потирая ту самую многострадальную задницу.

– Нет! – вспыхнула она. – Это ты – олень! Зачем ты схватил ее за хвост?!

– Затем, что чуть не упал, следуя твоим указаниям! И не ори на меня!

– Фенрир тебя раздери, – буркнула Тана. Она поднялась с земли, отряхнулась. С досадой оглядела изгвазданную в пыли реду. – Пойдем. Надо возвращаться, найти тятьку и Яна.

– Как? Пешком? Сейчас?! Я и шага ступить не смогу, прости великодушно, у меня все отбито. Давай передохнем немного.

– Совсем с дуба рухнул?! А если их поймают? Что мы делать будем?! Твой брат таких дел наворотил. Немудрено, если их похлеще, чем кнутом накажут.

– Ага, то есть будет лучше, если нас всех вместе поймают? Да ты гениальна, очаровашка!

Йорг тоже поднялся с земли и, морщась, смахнул с себя сор. Его странная черная одежда, тютелька в тютельку подогнанная под тело, почти не испачкалась. Грязь отошла от нее очень легко – раз, провел рукой, и нет ее. Чаровник?..

– Ты совсем не волнуешься за брата? – попробовала зайти с другой стороны Тана. Сама она очень переживала за тятеньку. Ведь ему порядочно досталось, прежде чем Ян кинулся его спасать. Да и лучше б тот не лез, всяко Почтенный Велига вылечил бы папу. Он ведь знатный лекарь! Волшбой раны затягивать умеет. А теперь...

– Волнуюсь, – пожал плечами Йорг. – Но Ян себя в обиду не даст. Не трясись, папашу он твоего тоже отстоит, если вдруг что случится.

– Да не трясуся я. Но возвращаться все равно надо, и прям щас. Из-за тебя наша коняга дала деру, так что идти придется пехом.

Йорг насупился, но уступил. Недовольно бурча, он послушно последовал за Таной, которая пыталась по конским следам найти обратный путь к тракту. Ох, и занесло же их. Все-таки примерно представлять и знать наверняка – вещи дюже какие разные.

Они почти бежали, иногда останавливаясь, чтобы дать Йоргу перевести дух. Пестрый оказался совсем бестолковым. Как только до своих лет-то дожил? На лошадь сам забраться не может, идти долго – тоже, сразу дохать начинает, будто тонет. Зато трепаться горазд. Правда, больше половины его болтовни Тана не понимала. А ведь брат его совсем другой, и не посмотреть, что похож лицом на Пестрого как две капли воды. Ян хотя бы драться умеет, да и в седле неплохо держится. «Получается, этот неумеха живет за счет брата...» – наконец поняла Тана. Ужасно. Отвратительно. Куда только смотрели их родители?! Или Йорга готовили для другой жизни, писца иль сказителя?.. Но все равно должны же они были научить его такой важной вещи, как держаться в седле! Тана твердо для себя решила, что если все-таки когда-нибудь заведет малого, то научит его всему-всему, как учил ее тятенька. Чтобы не вышло ничего… похожего на этого...

Когда они вернулись на место, где рванул вороной, там уже никого не было. Только кровь да следы на дороге говорили, что здесь случилась беда. Кровь. Откуда? Что здесь приключилось? Совсем свежие бурые пятна застыли едва ссохшимися неопрятными корками на серой пыли дороги. Трава вдоль обочины примята, будто бы по ней тащили что-то тяжелое. И много-много следов ног и копыт. Неужели их догнали? Неужели... неужели их убили... или ранили? Что с отцом? «Тятенька, прости меня, что убежала! Что же теперь будет-то? Что же будет? Пусть только Почтенный Велига тебе поможет! Пусть он поможет! Пусть...» С этими мыслями Тана почти и не заметила, как они оказались неподалеку от Ленивых Пенёчков. Но в последний миг она сообразила, что Пестрого с собой тащить нельзя. Вдруг отца и Яна все-таки схватили? Тогда и им беды не миновать. Надо бы поосторожничать и оставить Йорга недалече да наказать, чтоб не высовывался. А то натворит еще пуще дел, чем его братец.

Она обернулась к спутнику:

– Смотри, видишь вона там ясень большой стоит?

– Очаровашка, ты про дерево? Так там их много и все большие.

– А, Хель с тобой, пойдем провожу, – она устало махнула рукой. – Сам не дойдешь ведь, потеряешься.

– Не держи меня за идиота! – огрызнулся Пестрый. – Говори, чего хотела.

– Ну хорошо, – недовольно фыркнула она. – Прямо у корней есть дупло большое. В кустах пошукай. Лезь в него и сиди тихо, пока я не вернусь.

– Да ты сдурела? Я не полезу ни в какое дупло! Там наверняка грязно, пауки и воняет.

– Ничего, потерпишь, коли живым хочешь остаться!!!

– Э-э-эй! Полегче. Я с тобой пойду. Не могу я оставаться здесь, пока не знаю, что случилось с братом.

– Значит, все-таки беспокоишься? – недоверчиво спросила Тана.

– Беспокоюсь, – дернулся Йорг. – Я этого не отрицал. Потому не могу тебя отпустить одну. Ты единственная ниточка, что сейчас связывает меня с твоей деревенькой. Если с тобой что случится, как я смогу добраться до брата? – взгляд его был искренним, и она поверила. Но Тана прекрасно понимала, что тащиться в деревню с этим… не стоило.

– Нет, – покачала головой она. – Я в деревне все знаю. А ты нет. Лучше я без тебя пойду. Сиди тихо и никуда не дергайся. Я ворочусь в полночь... – она посмотрела в небо и, на всякий случай, добавила: – Когда луна будет высоко в небе.

– В полночь? Почему именно в полночь?

– Потому что раньше я не успею. Вечереет. А мне надо вызнать, что да как. В общем, жди.

– А звери?

– Что «звери»?

– Вдруг на меня нападут дикие звери?!

– Ну... разве что собаки. Но они не нападут. Жаро сейчас, у них щенки. Если ты сам к ним в логово не полезешь, то не кинутся.

– А что, если в том дупле как раз логово?

Тана закатила глаза. Как будто маленького братишку, а не взрослого мужика уговаривает, честное слово!

– Все, иди. Нет там никакого логова. Я точно знаю. И мне тоже надо идти, а то мы можем болтать тут до самого Рагнарека. Встретимся в полночь.

Йорг еще поворчал немного, но под ее строгим взглядом захлопнул вякалку и направился к ясеню, где с горем пополам влез в дупло. Слава Одину!

Почти бегом она добралась до лесополосы, что тянулась вдоль деревни. Тана, пригнувшись и внимательно прислушиваясь, кустами стала пробираться к дому. В тайне она надеялась, что отец сидит в хате, вместе с Вилом и Яном. Что ей незачем так переживать. Но она понимала – не бывает все так хорошо, особенно, когда все плохо.

Их действительно там не оказалось. Ни Яна, ни тятеньки, ни даже Вила. А вместо них у двери дома, привалившись к столбикам крыльца, замерли двое стражников. Тана узнала обоих. Они были из охраны судейника.

– Ну долго нам еще тута торчать, а, Барма? – зевнул здоровенный рябой мужик.

– Скок нужно, стока поторчим! Его Судейство наказал сторожить, покуда девка не воротится, – ответил ему второй, тощий белобрысый жердина.

– А ежели она того, совсем убегла? До самого Рагнарека подпирать столбы тут будем?

– Не нуди, Витчак! Плевая работенка ведь. Это тебе не свиней по гумну ловить. Стой себе и стой. Как приказ получим уходить – свалим. Пива хочш? – тощий бултыхнул в руках большую кожаную флягу.

– Неа. Я сегодня уже хлебнул какой-то гадости, ток недавно дристать перестал. Дрянное пойло в местной корчме.

– Ну как хотишь, а я глотну...

Дальше Тана слушать не стала. И так уже ясно – дела плохи. Судейник крепко на нее обиделся, а тут такой повод подвернулся отомстить за нежданный и очень болезненный отпор. Гад. Урод. Подлец! Неужто он думал, что она так просто даст на себя залезть… Пфу! Стиснув зубы, чтобы не выругаться вслух, она направилась к хате тетушки Нинье. Нужно узнать, что с батюшкой приключилось и Яном. А тетушка... вдруг она что-то знает? Она-то уж точно не станет сдавать Тану судейнику и его прихлебаям.

Около дома, на счастье Таны, никого не оказалось. Остановившись под окнами, она осторожно постучала в закрытые ставни. Раз-два-раз-два. Условный стук. Только тетушка Нинье да Яра его знали. Через мгновение, показавшееся Тане целой вечностью, ставенка чуть приоткрылась. Наружу осторожно выглянула тетушка с заплетенной на ночь косой и в длинной белой сорочке.

– Тана, ты, что ли? – тихо прошептала женщина в ночь.

– Да, – Тана высунула голову из кустов. – Тетушка, что с тятькой, не видела? У хаты стражники караул несут, я не знаю, куда податься.

Нинье тяжело вздохнула и посмотрела на Тану как-то... неправильно. Никогда она так на нее не смотрела. С печалью, болью и жалостью.

– Таночка, девочка моя, несчастье за несчастьем идет в нашу деревню. Прогневили мы чем-то Богов…

– Не тяни, тетушка! – Тана почувствовала, что у нее все холодеет внутри. Случилось что-то очень нехорошее. Очень…

– Ольви погиб, – еле слышно прошептала Нинье. – Упал с лошади, шею свернул. Тело уже мужики принесли, его под навесом у священного камня готовят к сожжению.

Тана, не удержавшись, вскрикнула. Негромко, тут же прикрыв ладошкой рот. Глаза наполнились слезами. Боги, за что?!

– Мне жаль, милая. Если бы я могла чем-нибудь помочь…

– Не нужно, тетушка. У тебя свое горе, что тебе с моим возиться… – срывающимся голосом сказала Тана. – Я… А чужестранец? Что с ним?

– Не знаю. Увели его куда-то связанного. А зачем он тебе? Знаешь подлеца?

– Знаю, – выдохнула Тана. – Спасибо, тетушка. Я… Идти мне нужно. Не знаю, ворочусь ли обратно. Прощай.

– Стой. Ты куда? – вскинулась Нинье.

– Пойду я. Дом наш с тятенькой ведь сторожат. И неизвестно, что будет, ежели меня поймают. Потому нельзя мне возвращаться. Я по свету буду странствовать. Может быть, в Гуннар подамся, к посадному ловчему. Недавно ведь трапперов он искал, по деревням ходили нанимать. Или к сагартам Фрейи в рощу, я много о зверях знаю. Авось примут они меня...

– Ты, погоди, не торопись. На похороны хотя бы останься. Недолго ждать-то осталося. Сожгут его на рассвете.

– Да как же я останусь, тетушка? Меня же стражники судейниковы поймают.

– Не поймают. Мы тебя в яркино платье нарядим, да на голову чепец наденем. Постоишь в сторонке, когда все напьются, попрощаешься. Никто тебя и не узнает.

– Я тогда ночью вернусь. После полуночи.

– А отчего же к нам сейчас не зайдешь? Я тебя блинами накормлю.

– Н... не могу. Прости.

– Ждет тебя, что ли, кто? – тетушка Нинье всегда была очень прозорливой.

Тана, не видя смысла отпираться, кивнула.

– Небось чужак второй. Я угадала?

– Да, – Тана поджала губы.

– И зачем ты только с ними связалась? Вон сколько горя от них.

– Ян... тот, которого схватили, спас мне жизнь в лесу. Я... дура я, в общем. Думала это нора чернуш, поставила силок. А то логово арыси оказалось. Убила случайно котенка, вот мать на меня и напала. Если бы не он... Я ему жизнью обязана. Не могу я их оставить в беде. Да и сама оставаться тут тоже не могу. Судейник... он... он... скотина. Он мерзость сделать со мною хотел. Я сбежала, попутно дала по яйцам. Вот он меня и невзлюбил. А после сегодняшнего... он меня вообще со свету сживет да к Хель отправит на съеденье теням.

– Ох, ты бедное дитя... Несладко тебе. Но... ты в деревню не вздумай соваться с чужаком своим. Приводи его после полуночи... я подберу ему мужнину одежу старую. А то вы так далеко не уйдете.

– Что ты, тетушка! Не надо, я ему тятькино платье отдам.

– Ну... ежели у тебя не получится в хату свою попасть, то приходи, подберем что-нибудь. Вольф у меня мужик добрый, он поймет.

– Хорошо... я после полуночи приду и Йорга приведу, коли сама одежду не достану.

– Да хранят тебя Боги, дитя, – Нинье протянула руку и потрепала Тану по волосам. – Я буду ждать... И в дорогу вам еды соберу. Сердце кровью обливается, как думаю, что ты скоро нас покинешь... Яра... теперь ты... Может, передумаешь? Мы тебя с радостью примем и защитим. Ты ж мне дочкой стала...

– Я... я подумаю, – сипло выдохнула Тана. К горлу подступили слезы. Она развернулась и убежала, больше не сказав ни слова.

Она слышала, как за спиной захлопнулись ставни, и от этого стало совсем пусто и одиноко. Тана еще долго неслась, не разбирая дороги. Об осторожности и вовсе позабыв. Наконец она остановилась на другом конце деревни, прямо перед хижиной, где обычно жил Велига, когда приходил к ним в деревню. Тана глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Ее душили рыдания, ей едва хватало воли не завыть в голос. Она осталась одна. Совсем одна. Отец…

Как это могло произойти?! Хельевы смески! Это все из-за них! Сдать их надо, пойти на поклон к судейнику… Нет! Она этого никогда не сделает. Она не такая. Она… Почтенный. Он ведь заступился за них перед судейником. Если он что-то знает, то обязательно ей скажет. Или поможет добрым словом. Зря она так с ним. Старый cагарт ведь только добра хотел ей. А она... Надо хотя бы извиниться...

С этими мыслями Тана постучала в хлипкую дверь. Та почти сразу же отворилась, точно бы Почтенный ждал ее прихода. Сагарт тоже был уже в ночной сорочке и заплетенными для сна волосами. В руке он держал огарок свечи.

– Дитя, не ожидал я тебя здесь увидеть, – мягко проговорил Велига. – Заходи в дом.

– Я сначала не собиралась к вам идти, Почтенный. Я... – Тане нечего было скрывать, потому она говорила честно. – Но... отец… Вы ведь и сами знаете, наверно.

– Знаю, – скорбно кивнул тот, прикрывая за ней дверь. – Иди к столу. Я приготовлю тебе успокаивающий отвар из морской травы. Он даст тебе сил со всем справиться и ясности уму добавит.

Тана проследовала вглубь хижины, к небольшому очагу, выложенному прямо посреди светелки, в котором еле-еле тлели угольки. Рядом стоял невысокий, добротно сколоченный стол. Совсем простой: без резьбы и украшений. Она опустилась на один из стоявших рядом с ним колченогих стульев и принялась оглядываться.

Тана бывала тут очень редко. И ни разу не заходила внутрь. Обычно она с порога забирала травы и мази для отца или скотины и убегала дальше по делам. А теперь она могла все разглядеть. Хижина сильно отличалась по убранству от Великого храма Ньёрда в Гуннаре, отделанного жемчугом и перламутром. Здесь же было... просто. Добротно и без затей. Одна светелка, в дальнем в углу которой приютилась кровать, такая же простая, как стол и стулья. На полу лежало несколько бараньих шкур, из-под которых выглядывало стальное кольцо от крышки погреба. На противоположной стене висело несколько полок сплошь заставленных всякими книгами и свитками, какими-то скляночками и бутылочками. А еще... под самым потолком висели пучки трав и водорослей, нити с нанизанными осколками ракушек, кораллов и гирлянды разноцветных сушеных рыбок… Только огромная пятнистая витая раковина в центре потолка выдавала здесь жилище cагарта самого Ньёрда. В остальном же хижина скорее подходила бедному лекарю, чем одному из служителей Богов.

Сам Почтенный, пока Тана осматривалась, успел раздуть очаг и, покидав каких-то травок в котелок, накрыл его крышкой.

– Ты останешься на похороны? – спросил он, усаживаясь рядом с девушкой.

Тана покачала головой:

– Не могу, Почтенный. Ухожу я, хотела напоследок извиниться только. Я вас обидела незаслуженно давеча, зла была очень. Простите, – она опустила глаза, не решаясь посмотреть в лицо Велиге.

– Я с самого начала простил тебя, дитя, не тревожься. Но куда ты пойдешь? Зачем? Отец твой наказание понес, теперь ты свободна по всем законам.

Котелок забулькал, и Почтенный встал, чтобы снять его с огня. Он разлил парящий отвар по деревянным кружкам. Одну взял себе, другую – придвинул Тане. От кружки солоно пахнуло морем. Тана благодарно кивнула и, подув, осторожно пригубила отвар.

– Спасибо… судейник так не считает, – горько усмехнулась она. – Злобу он на меня лелеет, отомстить хочет. Моя непочтительность к вам была поводом хорошим для него.

– Но почему, Тана? Ты и ему тоже нагрубила?

– Да. Нет. Почти... Он… – смущенно замялась Тана, не хотела она делиться подобным с cагартом. Но делать было нечего. Быть может, он взамен на откровенность поведает, куда увели Яна? – Он хотел чести меня лишить в прошлый свой приезд, я не далась и хорошенько его отметелила...

Cагарт долго молчал. Лицо его, обычно спокойное и благожелательное, ожесточилось.

– Нельзя это так оставлять. Я знаю, что ты девушка порядочная, сама бы никогда не стала мужчин без любви завлекать. Когда поеду в Гуннар, я сообщу обо всем посаднику. Уж он-то найдет способ приструнить Колотигу. А пока тебе действительно стоит уехать, с этим я согласен. Отправляйся-ка ты в храмовую школу. Я письмо напишу. Там тебя примут, будешь работать... устриц выращивать.

Тана с благодарностью посмотрела на cагарта. Улыбнулась. Тот кивнул, отпил из своей кружки.

– Вижу, в приключениях своих ты успела пораниться, – Велига окинул участливым взглядом ее исцарапанные руки и лицо. – Подожди-ка, сейчас все поправим.

Он встал и, не слушая возражений Таны, прошел вглубь светлицы, к полке со снадобьями. Воротился с небольшой круглой баночкой. Закатал рукава таниной реды и поочередно нанес на ранки пахучую мазь. То же Велига проделал и с лицом. После он прикладывал свои руки к порезам и ненадолго так задерживал. Из-под ладоней заструилось мягкое тепло, приносившее излечение и успокоение – ранки переставали чесаться и ныть.

– Скоро от царапин не останется и следа, – устало проговорил сагарт, усаживаясь на свое место.

– Спасибо! – искренне поблагодарила она.

– Не за что, дитя, не за что.

– Скажите, вы не знаете, что стало с Яном? – осторожно спросила Тана. – Чужаком, который кинулся спасать тятеньку?

– Зачем тебе это знать?

Девушка прикусила губу, в отчаянии посмотрев на cагарта.

– Я ему обязана жизнью, отплатить должна тем же. Если он еще жив, конечно…

– Жив. В Гуннар его везут, на суд посадника. Они отбыли часа три назад перед закатом.

– В ночь уехали? – удивилась Тана.

– Да. Девочка, ты же не собираешься его спасать? Он виновен в смерти отца твоего.

– Не меньше судейника. Простите, Почтенный Велига, не отговорить вам меня. Спасибо за доброту и прощенье ваше, но я должна идти.

Она встала, отвесила поклон и направилась к двери. Не хотелось ей спорить, слишком хорошо она себя знала. Опять что-нибудь колкое скажет, обидит Велигу. Или еще чего похуже. А ведь во второй раз он может и не простить.

– Подожди! – сагарт нагнал ее у двери, положил руку на плечо, заставляя обернуться. – Пообещай мне, что подумаешь. Я догадываюсь, что ты не одна пришла. Сдай второго чужестранца страже и…

– Нет! – Тана осторожно высвободилась. Отошла. – Не могу я свою шкуру спасать за чужой счет. Отец меня другому учил. Нельзя так.

– Девочка…

– До свиданья, Почтенный.

– Стой. Погоди – я письмо напишу...

Она вздохнула и шагнула к двери. Не стоит соваться в храм вместе с Йоргом, а что с ним делать, она пока еще не решила.

– Я... пойду, еще раз спасибо, – еле слышно шепнула она, принимая свернутое в трубочку послание.

– Прощай, Тана. Да хранит тебя Ньёрд и все остальные Боги.

Дурочка она. Ведь о том, что Яна повезли в Гуннар, Тана могла догадаться и сама. Но за письмо она была сильно благодарна Почтенному Велиге. Теперь, если все пойдет совсем плохо, ей есть куда податься. Конечно, выращивать устриц – не то занятие, о котором она мечтала, но зато в школе сыто и безопасно.

Сама беседа ее немножко успокоила, прочистила мысли. Или то был отвар из морских трав? Чуть солоноватый, пахнущий прибоем и утренним бризом...

Тана любила море. Великое. Безбрежное. Каждый раз, как она оказывалась в Гуннаре, то пока отец продавал зверей, отправлялась в порт.

Величественные когги[2], карабелы[3], драмоны[4] и драккары, поражающие своей мощью; легкие торговые маньи[5], ладьины и армы[6], формами и парусами напоминавшие легкокрылых цмоков; тонкие и изящные, словно юные девы, пайны[7] из далекого Инг’тая, пахнущие пряностями, травами и чем-то далеким, невыразимо сладким и завораживающим. Она всегда любила наблюдать за суетливыми матросами, голосистыми чужестранными купцами и важными послами из далеких стран. Правда, последние в Гуннаре оставались редко. Отец говаривал, что они сразу в Даге отбывают, потому что это – столица...

А чтобы не мешаться под ногами, Тана всегда забиралась на высокую, почти гладкую скалу, уходившую далеко в море. Эта длинная серая круча разделяла порт на две части. В одной, что поменьше, находились корабли Бенгта, а в другой – остальные. Эта скала отличалась от всех прочих. Почтенный Велига как-то говорил, что ее возвели сами Боги. И это было очень и очень давно. Еще в те времена, когда Север пребывал в мире с Диадемой Има. И с тех пор скала защищает порт от волн во время шторма, и корабли не выносит на берег.

За этими отвлеченными мыслями она и не заметила, как вернулась к ясеню, у которого ее ожидал чужестранец. Хотя должен был сидеть в дупле. Видать, терпения Боги не дали. Он нервно и торопливо вышагивал вокруг огромного ствола, совсем позабыв об осторожности.

– Ты че вылез?! – уже успокоившуюся было Тану снова охватила ярость. – Я же наказала сидеть в дупле! А если бы тебя заметили?!

– Тише-тише, очаровашка. У меня затекли ноги, а снаружи уже стемнело. Никто бы не стал шастать так далеко от деревни поздней ночью, – важно заявил Йорг.

Тана не стала развеивать его заблуждения, потому как уже успела уяснить, что с этим самовлюбленным идиотом спорить бесполезно. Совсем. Вместо этого она вдруг всхлипнула и по щекам ее потекли слезы. Все! Все было плохо. Хуже некуда. Яру украли. Тятенька умер... как же она теперь без него? Все окончательно сломалось, рухнуло, как старая хибара от сильного ветра. Ей хотелось придушить Йорга. Это все он виноват! Он... и его братец!

– Эй, ты чего?

– Не подходи, гад! Ты гад!

– Да стой! Что я сделал-то?!

– Это все ты виноват, ты и твой братец ненормальный. Если бы не вы, тятя был бы жив!

– Так. Стой. Не кричи. Объясни ты, что случилось?! Что с Яном?

– Все нормально с твоим Яном. А отец мой… мертв. И все из-за вас!

– Их догнали?

– Да.

– И твоего отца убили?

– Нет.

– Тогда что произошло? Объяснишь ты, наконец?!

– Не объясню! Ты… – у Таны не было сил говорить. Не было у нее сил ругаться. После всего пережитого ей хотелось только одного – упасть и заснуть. И никогда... никогда не просыпаться. Она отвернулась от Йорга и расплакалась. Ей еще никогда не было так страшно и одиноко. Ведь все, все, кто ей дорог, умерли или… Про Яру она и думать боялась. Вдруг ее тоже убили?! Вдруг…

– Тана... – ей на плечо осторожно легла ладонь. Чуть сжала. – Я не умею читать мысли. Объясни, что случилось. Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?..

Последнее предложение прозвучало вопросом. Точно бы Йорг и сам не был уверен в своих словах; точно бы он не знал, как себя надо вести; точно бы не знал, что говорить. А еще… он назвал ее по имени. Впервые.

Тана глубоко вдохнула и выдохнула. Потом вытерла слезы и, обернувшись к Йоргу, заговорила...

Когда небо стало сереть они (уже вдвоем) повторяли давешний путь Таны до ее дома. Она все еще была не уверена, что брать Йорга с собой – правильно. Пестрый совсем не умел прятаться и… А! Да что тут уже говорить?! Теперь, если их схватят, спасать Яна будет некому. Поздно что-то она спохватилась. Эх…

И тут в спокойной ночной тишине раздался оглушительный треск. Тана аж подпрыгнула от неожиданности.

– Йорг! – злобно прошипела она. – Если ты наступишь еще хоть на одну веточку, я тебе ноги вырву! И наступать тебе будет уже нечем!

– Тебе легко говорить, – проворчал он в ответ. – Тут же темно, хоть глаз выколи! Я же не вижу, куда иду!

– Я тоже не вижу, но почему-то от меня нет столько шума!

– Я еще никогда не бегал по кустам на карачках, ты уж извини!..

– Замолчи.

– Не затыкай мн... Бву-ву-ву...

– Замолчи! – снова зашипела на него Тана и для пущей действенности своих слов что есть силы зажала парню рот ладонью. Он пару раз несильно дернулся и затих. Тана прикрыла глаза и, сосредоточившись, мысленно позвала Вила. Хотя и не была уверена, что цмок откликнется на призыв – очень уж труслив был ее крылатый друг. Но танины старания оказались не напрасными. Вдруг над самыми их головами раздался негромкий хлопок и шелест легких крыльев.

– Вил! – Тана счастливо улыбнулась, протягивая руки к цмоку. Тот, довольно урча, взобрался ей на плечи.

– Это ракот? – спросил Йорг. – Похож... шесть конечностей, большой головной воротник и умение использовать гиперпространство в пределах планеты...

– Это цмок. Его зовут Вил, – шепотом прервала его пространную речь Тана. Половину непонятных слов она пропустила мимо ушей – уже привыкла.

– М-да…

Йорг говорил и говорил что-то еще, но Тана его совсем не слушала. Она сосредоточилась, посылая цмоку мысленный образ мешочка с деньгами, что был припрятан в тайнике под кроватью – отвлекаться же не стоило, иначе Вил мог принести что-нибудь совсем ненужное, например старую отцовскую портянку или ярину ленту для волос, которая лежала у Таны под подушкой.

– Молодец. Теперь лети! – Тана прищелкнула языком и отпустила цмока, повернулась к Йоргу. – Вил сейчас вернется с деньгами, и мы пойдем к тетушке Нинье. Она даст тебе другую одежу и волосы чем-нибудь прикрыть. Шапочку наденешь охотничью или еще что-нибудь такое...

– А чем тебе не нравятся мои волосы? – недовольно буркнул Йорг.

– Ты и впрямь умом обижен или только притворяешься?

Тана нахмурилась. Едва возникшая после разговора по душам симпатия к Йоргу сразу испарилась. Ей все меньше хотелось возиться с этим великовозрастным обалдуем.

– Ладно, понял. Прикроем.

Она кивнула и продолжила:

– Я попробую убедить тетушку продать нам лошадь – у них в хозяйстве их все равно две. Надеюсь, она согласится. Соваться к другим соседям не можно – настучат. Коли не выйдет – придется ехать вдвоем на одной кобыле. Только ее сначала поймать надо, ты ж ее упустил. И надо молить Богов, чтобы ее никто за ночь не сожрал.