Текст книги "Душехранитель"

Автор книги: Сергей Гомонов

Соавторы: Василий Шахов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 55 страниц)

А кроме того, у девушки появилось чувство, будто теплая сильная птица спрятала ее под крыло или большой преданный зверь уступил ей свое плечо. Других эмоций не было – ни скованности, ни естественного в такой близости сексуального беспокойства. Рената ощущала себя маленьким ребенком, который каким-то чудом оказался в выстланном пухом гнезде. На веки навалилась тяжесть. Девушка забылась сном. Сном без сновидений.

ЗА ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ ДНЕЙ...

Константин Геннадьевич не ожидал, что это плевое дело обернется такими сложностями. И даже когда вчера ему доложили о четырех потерях, он лишь раздосадованно выругался, а потом приказал убраться из дома на Сибиряков-Гвардейцев всем ребятам Матюшкина. «Не умеете работать – будете наказаны! – сказал он. – Звоните на мобилу Сокольникову, пугните их там, турните с места, пусть засуетятся, тогда и поглядывайте!»

То, что дочка Полковника с телохранителем покинули Н-ск по юго-западному шоссе, он знал. Будут ли они теперь гнать сломя голову? После звонка Камила – будут наверняка. Оставалось лишь заставить активизироваться для перехвата ребят из прилежащих районов. Но и тут все оказалось непросто: следы «Чероки» и его пассажиров затерялись. Теперь выход один: методично прочесывать по квадратам юго-западную область НСО. В деревнях американский джип – машина приметная. Обязательно найдется тот, кто что-то видел, что-то знает. Работа муторная, но вовсе не Константина Геннадьевича, или Саблинова, или Рушинского работа. Это занятие для «шестерок», вот пусть и дергаются. Главное – чтобы больше не облапошились, как в первый раз. «Проблемы у них!» Думали, девчонку голыми руками взять? Полковник тоже не дурак: чай, обставил дочурку псами верными, не худо вышколенными… За то матюшкинские и поплатились четверыми бугаями. Ну, ничего, впредь умнее будут, нахрапом на рожон не полезут. Пусть уж Ящер этим занимается, из первомайских, у Матюшкина и его кодлы кишка тонка…

Так рассудил Константин Серапионов и вскоре забыл об этом дельце. Разберутся уж как-нибудь...

А в эту ночь звонок застал его в ресторане «Восток», где они с Рушинским угощали одного важного араба. Нелегкими были переговоры, но теперь Мохаммеддин, по-восточному добродушно улыбаясь (а что там – за этой улыбкой, хрен разберет), вкушал сибирские блюда, расторопно приносимые обслугой откупленного ресторана. Константин Геннадьевич, Рушинский и их гость восседали за столиком на втором этаже и через стилизованные под античность перила балкончика наблюдали за певицей, которая вовсю старалась угодить и даже умудрялась подтанцовывать на маленькой сцене, утопающей в декоративной зелени. Официантки ловко скользили между массивных колонн в центре зала и практически не отвлекали зрителей своим присутствием.

Рушинский поначалу хотел заказать стриптиз для услады глаз гостя, но Константину удалось убедить компаньона, что стриптиз и восточные танцы – это не одно и то же, что Мохаммеддин может их не понять и даже принять за оскорбление. Кроме того, Константин Геннадьевич не знал в Н-ске ни одной танцевальной труппы, которая смогла бы исполнить тот же танец живота более или менее прилично. Уж, видно, так сложилось, что пошлое виляние бедрами и агрессивная имитация фрикционных движений российской публикой принимается как подлинный танец азиатских наложниц.

– Господин Мохаммеддин говорит, – в паузе между песнями сообщил переводчик араба, – что видел много русских женщин, но самые красивые – сибирячки!

Мохаммеддин воодушевленно закивал, подтверждая слова толмача. Константин вежливо улыбнулся. Ему уже осточертело слышать расхожую формулу признания иностранцами пресловутой красоты северянок. Поговорить, как всегда, больше не о чем… Если еще учесть, что Сибирь – это «сборная команда» женщин всех национальностей бывшего Советского Союза, то заявления гостей Н-ска и подавно обесцениваются до абсурда. Ну, красивые так красивые. Главное – сидите вы в своих «арабиях» и не высовывайтесь без надобности.

Тут мобильник у Константина Геннадьевича пропел бравурный марш. Взглянув на дисплей, соучредитель корпорации «Salamander in fire» извинился перед гостями и спустился на первый этаж, в холл возле «мужской» и «женской» комнат, в нише между дверями которых белела псевдогреческая статуя женщины с чашей в руке.

– Слушаю тебя, бригадир! Везете?

– Шеф, проблема, – ответил голос Ящера. – Мы их потеряли, но не это главное…

– Ящер, вы не их, вы нюх потеряли, – в серых глазах Серапионова заплясали искорки зловещего юмора, а голос его стал еще тише и въедливее. – Знаешь, что я с вами сделаю, если завтра девки не будет у меня?!

Ящер не оплошал и не «перессался» от слов босса. Хотя обычно тон Константина и его вкрадчивая манера говорить вводила окружающих в ступор.

– Командир, мы ищем! – с достоинством откликнулся «бригадир» первомайских. – Дело щас в другом! К поискам подключилась бригада Котова, и не одна… Мы еле отмазались от стрелки. Они настроены серьезно, Константин Геннадьич…

– Откуда вы знаете, что это Кощей?

– Да уж знаем… Перетерли с одним, из ихних…

– Что говорит?

– Да ниче особо не говорит. Им тоже девка до зарезу нужна, вродь как…

– Понятно. Продолжайте искать, перезвоню.

Да, все усложняется… Константин Геннадьевич досадливо цыкнул, подумал несколько секунд и набрал номер. Несмотря на поздний час, ответили ему быстро. Он распорядился:

– Так, живо: на юго-западную трассу – минимум три поста. Особенно – на выезды из Новосибирской области. Интересует джип, «Jeneral Motors Grand Cherokee», цвет черный, номерной знак «С1064Н-54 RUS», в салоне мужчина и женщина. Мужчину ликвидировать, он опасен. Труп привезти, одежду не трогать. Женщина нужна живой, машина и все, что в машине, – целым! Всё.

Не посчитав нужным выслушать ответ, Серапионов отключил «сотовый».

– Вот к-к-козлы! – пробормотал он себе под нос и, поднимаясь по ступенькам, снова надел улыбчивую маску.

* * *

– И что скажете в свое оправдание? – притопывая ногой, Рената стояла над кроватью своего вчерашнего обидчика.

Похмельный Гарик, зажимая ладонями разламывающуюся голову, никак не мог взять в толк, чего от него хотят. Саши не было, но это и к лучшему: она ведь еще ночью решила разобраться с зэком самостоятельно.

Страдалец вяло помахал рукой перед лицом, будто желая прогнать наваждение.

– Уйди, постылая! – наконец промямлил он. – Ты, ваще, кто?

Рената перечислила и кто она, и где, и зачем, заодно вспомнила о Гариковых былых заслугах... Причем раз-другой не удержалась и сдобрила перечень словечками, хорошо понятными любому отсидевшему. В больных глазах парня сразу появилось уважение.

– Это не я был! – запротестовал он. – Чесслово – не я! Я бы… эт самое… не мог так!

– Вы свинья, господин хороший! И предупреждаю вас: если еще хоть раз вы посмеете даже посмотреть в мою сторону, я не погнушаюсь рассказать о вашей мерзости Саше. Понятно?

– Понят… хм… но… Щас пойду и повешаюсь…

Девушка брезгливо покривила губы и отправилась умываться. На улице стоял такой холод, что было страшно даже прикасаться к оцинкованному рукомойнику. Так и не решившись залезть под ледяную воду, Рената поплелась к Саше, который ковырялся во внутренностях «Чероки».

– Саша, вы могли бы полить мне?

Тот вынырнул из-под капота и продемонстрировал ей свои руки, перепачканные чуть ли не по локоть.

– А что же делать?! Мне нужно умыться, а там такой примитив!

Телохранитель аккуратно, большим и безымянным пальцами, вытащил изо рта окурок и отбросил в сторону, вспугнув курицу. Птица смешно подпрыгнула, заквохтала, помчалась по грядкам, задирая голенастые ноги.

– В бане, в баке, со вчерашнего еще оставалась вода. Проверьте – может, за ночь не остыла?

И он снова занялся машиной.

С грехом пополам, но Рената разобралась в котельном устройстве. Вода была чуть теплой, но лучше уж такая, чем с плавающими иглами льдинок…

Девушка бросила куртку на деревянную лежанку предбанника, умылась и, за неимением щетки, выдавила зубную пасту на указательный палец. Благодарение господу, сегодня больной зуб ее не беспокоил. Ох, до чего еще она докатится в этом путешествии? Будет есть руками? Утираться рукавом? Сморкаться (пардон) на дорогу?

Снова надевая куртку, Рената заметила, что из расстегнутого нагрудного кармана вылетела небольшая бумажка и, вертясь в воздухе, с порывом сквозняка упорхнула под полку. Что это? Вдруг что-то нужное? Хотя что ей теперь может быть нужно из прошлой жизни?

И все-таки, присев на корточки, Рената пошарила рукой по доскам пола. Взвизгнула, наткнувшись на что-то мягкое, как пух – то ли на комок паутины, то ли на моток ниток, и ощутив при этом цепкую когтистую лапку, что стиснула ей сердце и перебила дыхание. Подавив гадливость, девушка нащупала наконец злополучный листок.

Это был обычная страничка, выдернутая из маленького блокнота, помятая и потертая. И на ней было что-то написано черной ручкой. «Москва, 2408». Ниже, расплывчато – «Шереметьево», какие-то цифры. И тут Ренату осенило. Хорошо еще, что водой не смыло все. Вот так-то стирать, не проверив карманы! Она бросилась к Саше.

– Смотрите!

Телохранитель выпрямился, явно готовясь, что сейчас к нему снова обратятся с какой-нибудь чепухой. Но Рената и не заметила недовольного выражения на его лице, протянула ему страничку. Саша повел головой, разминая затекшую шею, и пробежал глазами по написанному:

– Что это?

– Это было у меня в кармане. Дарьин почерк. Понимаете? Она однажды говорила, что кто-то из ее родственников работает в «Шереметьево». Мне кажется, это шифр от камеры хранения, куда она собиралась положить этот самый чертов «дипломат». Если она о нем знала… Даша вам ничего не говорила?

– Рената, нет… Не успела… – Саша нахмурился.

Хлопнув просевшей калиткой, между ними проскочила хозяйка и с непонятным выражением в глазах покосилась на Ренату. Саша запомнил очередность цифр и спрятал страничку в карман.

– Значит, кому-то из нас нужно в Москву, правильно? – спросила девушка.

– Это может быть истиной, а может – и ложным путем. Мне неизвестно, знала ли о «дипломате» Даша.

– Так что мы будем делать?

– Пока – что наметили. Едем в Омск, а там – по обстоятельствам.

– А в Москву?!

– Я не могу оставить вас, значит, ехать придется вдвоем. Если придется…

Ей было отрадно услышать, что Саша не собирается оставлять ее. Но Рената не подала виду.

– Сегодня мне приснился странный сон… – заговорила она. – А вы… ничего не помните?

– О чем? – удивился телохранитель, уже готовый вернуться к своему занятию.

– Ну… вы обняли меня во сне…

Он приподнял бровь, поджал губы:

– Гм… Не помню. Я помешал вам спать?

– Нет, наоборот. Все в порядке. Просто сон был очень уж… неординарный.

– Я не умею разгадывать сны, Рената. Давайте я тут все доделаю, позавтракаем – и уже поедем…

…По дороге из Чанов страдающий с похмелья Гарик постанывал на заднем сидении. Саша опустил все стекла, включил вентилятор, но и это помогло не слишком: от запаха перегара едва ли не резало глаза.

– Что вы там вчера пили?! – наконец не вытерпел телохранитель.

– Дык гамырку, ё-ё-ё… – проревел Гарик. – Я чуть… эт самое… голову не сложил утром…

– На рельсы? – не удержалась Рената: она терпеть не могла местного издевательства над русским языком, когда люди «ложат», собираются «повешаться» и частенько «звонят» друг другу. А уж в устах Гарика сие звучало еще более ужасно.

– Сколько лет живу в Новосибе, а про «гамырку» еще не слышал… – покачал головой Саша.

– Твое счастье! Трубы горят, как будто черт вселился со сковородкой… ёптеть…

– Хочешь сказать, пора звать экзорциста? – телохранитель подмигнул ему в зеркало заднего вида.

Но Гарик не оценил:

– Что за экзор... ну, этот?..

– Чертогон.

– Тю, хрень какая! Еще исповедника позови…

Рената с надеждой взглянула на телохранителя. Саша засмеялся:

– Поздняк метаться. Тебя спасет только экзорцист…

– «Четушка» меня спасет!

– Перебьешься. Тебе еще лететь.

– В прошлой жизни ты был маркизом… этим… садистом… – простонал уничтоженный Гарик.

– В тебе наблюдаются задатки чтеца кармы, Игорь Семеныч!

Слушая их ненавязчивый «треп», девушка тайком улыбалась. Каким разным бывает Саша! Одно слово – актер!

Они выехали на асфальтированную дорогу.

– Сань! – взмолился Гарик. – Ну, хоть пивка! Пока еще цивилизация не кончилась! Вон – магазинчик есть!

– Я сказал: перебьешься.

И беглый зэк тоскливо повел глазами, провожая вожделенный магазин.

Поля, поля… Накрытые шапками низких облаков, не успевших превратиться в туман, опустевшие, с бурыми остатками прежней поросли, разделенные лесополосами. Рената обняла себя руками и начала дремать. Осенние сибирские пейзажи всегда убаюкивают своей скучностью…

– Сидите, – сквозь сон слышит она и понимает, что машина остановилась.

Пост ГАИ. Вот в какую глушь забрались рыцари полосатого жезла! Наверное, из-за доверенности сейчас потребуется и Ренатино присутствие. Как не хочется выходить из уютного джипа! Так бы и проспала всю жизнь!

А вот дальнейшие события развиваются как во сне. Как в страшном сне.

Оба гаишника вскидывают автоматы и дают очередь по Саше, который направляется к ним. Телохранитель прыгает вбок, кувыркается через плечо, успевая в движении сделать два выстрела. Обе пули находят верную цель – головы стрелявших.

– Какого х…? – вскрикивает Гарик.

Третий выстрел пробивает ветровое стекло постовой машины и укладывает последнего врага.

Рената не слышит своего вопля и скорее машинально зажимает рот обеими ладонями.

Саша запрыгивает в джип и топит педаль газа в пол. «Чероки» срывается с места, как взбесившийся конь.

– Спрячь! – отъехав на несколько километров от места перестрелки, говорит телохранитель и швыряет на заднее сидение АКМ, который забрал у одного из убитых.

Гарик судорожно сует автомат под ноги.

– Че за хрень, Саня?! Че они вдруг стали палить?!

Вместо ответа Саша сворачивает на проселочную дорогу, по едва заметной колее доезжает до перелеска.

– Это из-за меня, что ли?! – продолжает паниковать Гарик, не добившись от него ответа.

– Рената, неутешительная новость, – сообщает телохранитель, останавливая джип. – Они снова взяли наш след. Боюсь, наши иллюзии насчет того, что нас оставили в покое, были безосновательны…

– По-русски говори! – не вытерпливает трясущийся от страха и от похмельного синдрома беглец. – Че там за иллюзии, на хрен?! Че это значит?

Рената и Саша, резко обернувшись, не сговариваясь, отвечают ему дуэтом:

– Заткнись! – и немного удивленно переглядываются между собой.

– Понял, – сразу успокаивается Гарик, всегда пасовавший перед силой и неоспоримыми доводами. – Так бы сразу и сказали! Санек… это… ты теперь обязан мне «четушку»!

– Значит, так, ребята, – Саша садится вполоборота, кладет локоть на подголовник кресла, чтобы без помех держать в поле зрения и подопечную, и приятеля. – Нас ищут, ищут серьезно. Не из-за тебя, успокойся. Ты тут не при чем.

– Сань… Ты меня высади. Я… эт самое… пешком дойду! Лучше бинт и кроватка, чем крест да оградка…

– Высадите его, Саша! Он мне надоел со своим нытьем! – пожалуй, впервые за все время знакомства желания Ренаты и Гарика в точности совпадают.

Телохранитель не слушает ни одного, ни второго:

– Сейчас мы будем ехать окольными путями, по бездорожью. На самолет ты успеешь. Когда я буду вести машину, молчите оба. Это уже не просьба. Это приказ. Если на нас нападут, ты, Рената, без разговоров ложишься на пол. Гарик, автомат остается у тебя.

– Да я в жисть не стрелял!

– Молчи и слушай. Если меня выведут из строя, не ждите ни секунды. Ты садишься за руль и увозишь ее. Рената, вот твой паспорт. На. В аэропорту обращаетесь в кассу. Бывает, перед рейсом сдают билеты. Один-то уж точно найдете. Перерегистрируете на ее имя. Деньги в «бардачке». Далее, в Тюмени, смотрите по обстоятельствам. Рената, рекомендую тебе разобраться с «дипломатом». Значит, тебе нужно добраться до Москвы.

Рубленые фразы телохранителя, лаконичность приказов и то, что он внезапно стал называть ее на «ты», кажутся Ренате плохим знаком. Саша словно прощается с ними. Кроме того, ей уже не просто страшно, а еще и… горестно? Нет, она не может пока разобраться в примешавшемся к страху ощущении, да и не до того сейчас. Нужно запомнить все, что он говорит, а голова отказывается соображать.

– Саша, можно спросить? – умоляюще хватаясь за его руку, шепчет девушка. – Почему вы решили, что вас могут убить? Тогда убьют и всех нас, это же ясно!

– Нет. Ясно, что тебя не тронут. Теперь ясно.

– Почему?

– На посту стреляли только в меня. На поражение. Ты нужна им живая. И вряд ли это лучше смерти, поэтому, Гарик, я заклинаю тебя: сделай так, чтобы она им не попалась. Все, вопрос закрыт. Поехали.

И его рука накрывает полупрозрачный пластмассовый набалдашник на рычаге передач…

…Оставшиеся два с лишним часа ехали молча. Вернее, не ехали, а скакали – по канавам и рытвинам, кочкам и оврагам. «Чероки» послушно и деловито выручал из беды свою хозяйку…

К омскому аэропорту удобнее было бы проехать по Авиационной, но и здесь Саша перестраховался, немного поплутав по окрестным улочкам и наблюдая, нет ли за ними «хвоста». Остановился он также за пару кварталов от аэровокзала.

– Отсюда сам добежишь! Давай!

Гарик облегченно вздохнул, пожал телохранителю руку:

– Ну, как грится, будете в Ростове-на-Дону – где искать, знаете… И… эт самое… удачи, что ли…

Посмотреть на Ренату и уж тем более лезть к ней со своими прощаниями он так и не осмелился.

– Куда дальше? – дождавшись его ухода, спросила девушка.

Отдыхая, Саша сложил руки на руль и опустил на них голову.

– Урал, Рената. Урал… Еще не знаю, как лучше – через Екатеринбург или через Челябинск… Ты ведь видишь: они открыли охоту. Если у них связи только по области – мы свободны. Если нет…

– А вы… ты сам как думаешь?

– Боюсь, что все гораздо хуже, чем я себе представлял…

Девушка невольно сжала кулаки. Она еще не догадывалась, что очень скоро подобные вещи в ее жизни перестанут быть чем-то выходящим из ряда вон…

Часам к пяти вечера, уже перед самым закатом, вдруг распогодилось. Солнце светило им в глаза, будто желая ослепить изгоев, так настойчиво преследующих его. Оно постепенно краснело. Пригорки по обе стороны дороги становились все выше, все мрачнее тени на неосвещенных склонах. В ушах закладывало от подъема...

Когда окончательно стемнело, Саша загнал джип в ложбину меж двух холмов, где они с Ренатой и развели небольшой костер, чтобы поесть.

– Будешь тушенку? – спросил телохранитель.

Девушка кивнула, он ловко вскрыл консервную банку перочинным ножиком.

– Да подожди, она же холодная! – засмеялся Саша, когда Рената протянула руку, и пристроил банку на лежащий в углях плоский камень.

С севера подул ветер. Телохранитель принес из джипа куртку и бутылку коньяка:

– Такого, как ты любишь, я не нашел, – закутывая подопечную, посетовал он. – Вот. Это бренди, наверное…

Рената безразлично махнула рукой, но когда смысл сказанного дошел до нее, удивленно посмотрела в освещенное пламенем лицо Саши. А он, думая о чем-то своем и грея иззябшие руки, сидел на корточках возле самого костра и наблюдал за живой, беззаботной игрой огненных язычков.

Довольно обычный, неяркой внешности при дневном освещении, сейчас, вот такой, он был очень хорош. Задумчивый, спокойный…

– Откуда ты знаешь, какой коньяк я люблю? – спросила девушка, поневоле залюбовавшись им.

Саша слегка улыбнулся:

– Я много о тебе знаю.

– Шутишь? Артур рассказывал? Он часто подтрунивал над нами с Дашей, мол, сопьетесь... Жалко их обоих…

– Да, жалко… – тихо и бесцветно, словно эхо, откликнулся он.

– Знаешь, мне неудобно, что я в куртке, а ты мерзнешь…

Саша осторожно помешал в банке пластмассовой вилкой:

– Да ничего…

– Ну как это – ничего… Свалилась я тебе, такая, на голову, как снег, да? Мерзлячка-сибирячка. Папа меня называл оранжерейной сибирячкой. Я в Новосибирске даже летом часто мерзла. Как будто душа не греет…

Он вскинул на нее взгляд и замер. Она не придала этому значения, отвернулась, хлебнула из горлышка. Вкус у этого бренди был действительно неприятным, но заставить себя глотать эту жгучую жидкость – можно…

– Держи, – Саша подал ей вилку, затем поставил банку с дымящейся тушенкой на пенек. – Нормально поедим в Челябинске. Утром…

Уходить от костра девушке не хотелось и после импровизированного ужина. Если бы не вид окоченевшего Саши… Рената решительно сняла куртку:

– Теперь погрейся ты. А я коньяк пью, мне и так хорошо.

– Теперь душа греет? – усмехнулся телохранитель.

– Да ее нет у меня… Мне и муж об этом часто говорил. Типа того, что «без души и миллионы – гроши»…

Она не стала протестовать, когда телохранитель обнял ее за плечи и поделился курткой. В тот же миг стало тепло-тепло и несказанно уютно. Почти как вчера ночью, в Чанах… Словно под крыло взял…

– А что еще, кроме моего пристрастия к этому делу, ты обо мне знаешь? – Рената взболтала содержимое початой бутылки и с интересом заглянула в Сашино лицо.

– Что тебе снится сон...

– Всем снятся сны! – возразила она с улыбкой. – Тем более, утром я сама тебе об этом говорила! – девушка помрачнела и уже с совершенно другим настроением продолжила: – Мне в последние дни, как ни задремлю, снится... какой-то храм, из глубокой-глубокой древности, но в тот момент, когда я вижу в нем себя, он новехонький, будто бы только выстроенный... или, по крайней мере, за ним хорошо ухаживали, реставрировали... Водоем прямо в центре этого храма... фрески на стенах… яркое солнце...

Саша, посмотрев на нее темно-серыми, непрозрачными глазами, договорил:

– ...а из глубины этого бассейна выныривает и взлетает огненная птица, и тебе нужно собрать её пепел, когда она сгорит... Одно условие: всё, до последней песчинки...

– Откуда ты... Саша, не пугай меня!

– Птица Бену, Феникс… – пробормотал телохранитель. – Гелиополь на берегу изумрудного Нила... Великий был город...

– Саша! Откуда ты знаешь о моих снах?

Он тихо засмеялся, на какой-то миг покрепче прижал ее к себе, слегка встряхнул за плечи:

– Да не знаю я ничего… Я разве похож на шварцевскую Тень? Стереотипный сон, вот и все…

– Мне такое не снилось никогда раньше. И уж тем более не повторялось при каждом удобном случае! И не нужно опошлять все это Фрейдом и Юнгом… и прочим психоаналитическим вздором…

– Я, вроде, не опошляю… Фрейда ты сама вспомнила…

Рената непокорно вздернула подбородок:

– Мне кажется, этот сон – подсказка…

– Вся жизнь – шарада, ребус… А ключи к разгадке разбросаны где угодно. Главное – подобрать нужный среди похожих фальшивок…

– Ты сейчас говоришь, как… тот… ну, в моем сне… на радуге…

– Угу… И много я говорил на Радуге?

Девушка снова с подозрением уставилась на него: шутит или нет. Улыбается как-то непонятно. Странный он все-таки… Саша подержал в ладони прядь ее волос:

– У тебя волосы – иногда как огонь, иногда как полынный мед. Очень красивые.

Рената грустно усмехнулась:

– Ты не видел меня в лучшие времена. Сейчас я растрепа…

– Когда-нибудь ты вспомнишь эти свои слова и подумаешь, что это и были самые лучшие времена… Когда все… закончится…

– Хорошо бы… – ей уже не верилось, что этот длящийся уже три дня кошмар когда-нибудь закончится. – Сколько тебе лет, Саша?

Он прищурился, отпустил ее, вынырнул из-под куртки, потянулся к огню и взял из костра полыхающую головешку, чтобы прикурить.

– Тридцать два.

– Ты кажешься старше… Нет, не внешне. Внешне – наоборот… Я вот сейчас сижу и пытаюсь представить тебя в детстве, в юности. И не могу. Странно ведь?

– Да нет, бывает…

Он посмотрел на бутылку. Рената, сама того не замечая, уже успела опустошить ее на четверть. Недаром у нее начал заплетаться язык – пока еще мило и очаровательно… Саша закрутил пробку и отставил коньяк в сторону:

– Достаточно. Нам скоро ехать, не нужно напиваться…

– Строгий, как Даша! – поморщила нос Рената.

Телохранитель опустил глаза. Такое выражение, какое было только что у него, действительно иногда появлялось на лице телохранительницы. Сходство, которого прежде Рената никогда не улавливала: слишком уж Дарья и Саша были разные...

– Саша… а когда все это закончится… мы будем видеться? Хотя бы иногда? Или ты уедешь?

Саша осторожно вытащил желтый березовый листик, запутавшийся в ее разлохмаченных ветром волосах:

– Не знаю...

А хмельное эхо отозвалось в душе Ренаты: «Знаю, знаю, знаю!..»