Текст книги "Книга Беглецов (СИ)"

Автор книги: Сергей Бессараб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Старик замолчал. Мальчишки слушали, не дыша – ещё никогда урок не был таким интересным.

– Левый фланг их армии сгорел подчистую, а потом мы перешли в наступление и раздавили их. Шагоход маршала Дюпри разорвало снарядом, принц Александр сгинул без вести. Так была выиграна битва за Вересковый Брод, последняя в Войне. Никто не знал, что Королевство уже проиграло – за сутки до того в Леонии вспыхнуло голодное восстание. Короля свергли, он бежал, а столица капитулировала. Вскоре в Леонию вошла имперская армия… Война закончилась. Отныне Циферблат был един, под мудрым началом Вечного.

– А почему голод-то?.. – нарушил кто-то паузу.

– Королевство под конец Войны был отрезано от поставок провизии, – пояснил Банджи. – Вольные Города уже были под нами, а после того, как взорвали перевалы – столица была обречена.

– Какие перевалы? – не понял Коул.

– В Меловых горах. Наши сапёры горными тропами пробрались в тыл врага и заложили… – Он запнулся. Коул взглядом нашёл на карте Меловой хребет, небольшой отрог Западных гор на самой границе Империи.

– Ну, взорвали, и что? – озвучил его мысли Гвид. – Там же дальше только Запределье!

– Д-да, верно… – Банджи как-то растерялся. Главный механик у входа кашлянул в кулак; учётчик взглянул на него едва ли не с испугом, а потом вдруг схватил тряпку и стёр всё с доски.

– Ну так что?..

– Да ничего. Ошибся я, видать. Память уже не та, – весь задор Банджи куда-то пропал. – Ладно, ребятки, вам уже пора, урок закончен. Бегите…

Коул поглядел в сторону двери. Но Трепке уже исчез.

Из класса Коул вышел в задумчивости. Что хотел сказать Банджи?.. В то, что старика подвела память, не верилось. Банджи на заводе был самым старым сотрудником, знал всё и всех, когда-то руководил целым цехом (и поднялся бы выше, если б не Геруд, который на все хлебные должности распихал своих ставленников). Даже в истории, оказывается, разбирался.

История в Часовой Империи вообще была странным делом. То есть, все знали о важнейших событиях прошлого, о битвах и победах Войны, основании городов и заводов… но никто точно не знал, КОГДА это было. Потому что отсчёт времени был запрещён.

Жители Империи постоянно считали дни, часы и минуты, но только в виде монет. Раз день никогда не сменяется ночью – какая разница между сегодня, завтра или позавчера? Ведь прошлого уже нет, а будущего ещё нет – так зачем вспоминать или мечтать о том, чего нет?

Вся жизнь состояла из бесконечно повторявшегося «сегодня». Не было ни дат, ни календарей, а выходные и праздники случались нерегулярно, и о них предупреждали заранее. Обычно говорилось, что такое-то событие состоится «сравнительно скоро» (что в среднем означало от месяца до двух), потом – «в ближайшее время» (обычно через семь-десять дней), и наконец – завтра или послезавтра. И так же легко его могли перенести или отменить. За сроки и нормативы отвечала Учётная Служба – её чиновники-учётчики работали повсюду, и ничего не обходилось без них.

В раздумьях Коул подошёл к дверям кабинета управителя. Мысль, пришедшая в голову на уроке, созрела в решение: и он постучал.

– Входите!

Запасной кабинет Геруда был небольшой комнатой с огромным камином. Угловой корпус нависал над обрывом, и из окон открывался вид на город. Геруд был занят тем, что развешивал по стенам грамоты и благодарности в застеклённых рамочках.

– Чего надо? – пробурчал он через плечо. – Трепке прислал? Передай, что долг сегодня не верну!..

– Нет. Я, это, по своему вопросу.

– По своему-у? – изумился Геруд. В прежнем кабинете Коула бы не пустила дальше приёмной сухая и желчная тётка-секретарша, но тут её не было. – Это ещё чего?

– Господин управитель! – Коул собрался с духом. – В общем, вам на заводе помощник механика не нужен?

Ну вот, спросил.

– Помощник? – Геруд тяжело развернулся к нему. – Это ты, что ли?

– Я в машинах хорошо разбираюсь, – Коул постарался говорить твёрдо. – Я много чего умею, и быстро учусь, правда! Вы только дайте мне шанс…

– «Шанс» ему, – фыркнул в усы Геруд. – Чего захотел. Думаешь, кроме тебя толковых работников нет?

«Может, и есть, только ты над ними своих дураков поставил». Коул прогнал непрошенную мысль.

– Твоё дело щёткой махать. А завод, он ведь займо… вза-и-мо-свя-зан. Как часы! – Геруд сцепил толстые пальцы. Ну, да, сравнение с часами… до чего оригинально. – Каждая деталь на своём месте, и всё работает. А если какой-нибудь винтик себя перекидным колесом возомнит, то всё вразнос пойдёт!

– Переводным.

– А?

– Переводным, которое в заводном механизме. Бывает малое и большое, вместе передают вращение с заводной муфты на вексель, когда пружину заводят!

– Хм. – Геруд как будто призадумался. Должно быть, оговорка про колесо была проверкой. Коул почти видел, как в его лысой голове вращаются нехитрые мысли. Взять помощником механика толкового пацана, которому можно платить вполовину меньше – потому что несовершеннолетний, и без стажа…

– Вакансий сейчас нет, – наконец бросил Геруд. – А если бы и были, на что мне какой-то заморыш, за которого даже поручиться некому…

– Есть кому! Правда! – встрепенулся Коул. Попросить мастера Банджи, он поймёт, даст рекомендацию!

– Вот если бы кто-то поручился, то я бы подумал. Может быть… Ладно, раз это всё, проваливай.

* * *

А на следующий день все планы рухнули.

Коул, как всегда, пришёл на работу в цех. Набрав совок мусора, подошёл к весам – и замер, потрясённый. Окошка мастера Банджи больше не было. Вместо него на стене красовалось бронзовое табло с рядом колёсиков, на которых были отчеканены цифры. Пока Коул глазел в изумлении, подошёл другой мальчишка и высыпал на весы стружку. Колёсики со звоном провернулись, показав вес.

На перерыве Коул пристал к старшим рабочим с расспросами, но лишь один механик снизошёл до ответа.

– Уволили Банджи, – угрюмо поведал он. – Говорят, за какие-то хищения. Хана теперь старику, и жильё отберут, и самого как бы на север не сослали… Змейство!

Коула это так потрясло, что весь оставшийся день он проработал в каком-то оцепенении, и даже на подначку Рензика не отреагировал. Как же теперь?.. Накрылись мечты о рекомендации, да и просто было жалко доброго старика. Коул ни за что не поверил бы, что Банджи способен что-то украсть у завода, которому отдал всю жизнь.

Но тогда – за что?

Глава 4

Следующие несколько дней были наполнены суматохой, так что у Коула больше ни на что времени не оставалось. Заводских ребят припрягали к любой работе – они таскали из кладовок всякую рухлядь, белили стены или мыли окна, повиснув за стенами цеха в верёвочных люльках. Геруд даже затеял лакировать полы на административном этаже, и несколько парней чуть не угорели от ядовитой вони. Всех напоили в столовке молоком и отпустили пораньше – хоть какая-то радость.

Гай однажды зашёл к ним с мамой на ужин. Слова Коула насчёт треста он выслушал внимательно, но всерьёз не принял.

– Не забивай дурным голову, парень. Трудл больше собственной пасти всё равно не откусит. Многие ремонтные мастерские в городе сотрудничают с заводом; хоть Геруд ваш дурак и холуй, но за ним – наместник Бертольд Хайзенберг.

– И что?

– А то, – вмешалась мама с улыбкой, – что завод и Трудл не договорятся. Столица с наместником делят бизнес, потому и трест возник. А когда две акулы дерутся, мелким рыбёшкам раздолье.

– Во-во. Так что, главное – шевели плавничками, и не зевай!

Мама и Гай всегда отлично понимали друг друга. Коул даже иногда думал: вот бы они поженились. Да любой мальчишка, наверное, был бы рад такому отцу, как Гай!.. Но он знал, что мама до сих пор любит папу.

«Расскажи про папу», просил он, бывало, в детстве, когда за окном лил дождь, а мама работала при свете лампы. И она с улыбкой откладывала шитьё, и сажала его на колени.

«Твой папа был самым храбрым, ёжик». И пальцы в напёрстках гладили его по волосам. «Он был добрым, и служил правому делу. И всегда-всегда помогал обиженным и слабым».

«Как рыцарь в сказке?»

«Да. Он был настоящий рыцарь…»

И никогда не рассказывала, кем был отец на самом деле.

Коул знал, что у мамы есть свои секреты. Однажды, вернувшись домой по крышам, он увидел через окно, как она занимается гимнастикой. Стоя посреди комнаты с закрытыми глазами, она то плавно разводила руки, то выгибала спину, то поднимала ногу, будто в медленном и странном танце. Коул поспешил смыться, пока она не заметила.

А ещё у мамы в комнате был тайник. Не тот, что он сделал за зеркалом – другой. Ещё мальцом он однажды подглядел в щёлку двери, как она откинула коврик у кровати и сняла одну из половиц, под которой оказалась ниша в полу. И долго разглядывала там что-то, чего он не мог увидеть.

Коул про себя решил, что мама там прячет фотографию отца, или какую-нибудь вещь в память о нём. А почему бы нет? И не приставал с расспросами. У него самого были тайны, о которых маме не надо было знать. Например, что пару раз он пил пиво в подворотне с заводскими. Или что на прошлый День Всех Бессмертных он не премию получил, а выиграл на крысиных бегах в трущобах…

А работа меж тем кипела. Наконец довели до ума и отладили программный станок. За день до комиссии прошёл слух, что инспектор уже приехал и остановился в лучшей гостинице Светлого города, и что он – не просто чиновник, а настоящий хронист!

– Ешь меня змей, сам видел! – божился Тиль, которого в Светлый город не пустили бы ни за что. – Цепочка из кармана, а на поясе банка со светом! Как на картинке!

«Картинки» – дешёвые открытки, которые продавали девчонки-симовки – изображали хронистов, а также солдат, гвардейцев и прочих. В Анкервилле был всего один хронист, и Коул его видел раз в жизни. Тогда на заводе случилась авария: треснул раздаточный вал третьего цеха. Все станки остановились, замена грозила затянуться, и план был под угрозой… Тогда и прибыл хронист.

Это оказался маленький человечек, небритый и в поношенном пиджачке, совсем непохожий на Повелителя Времени. Но на поясе у него была подвешена хронолампа – стеклянный цилиндр, заполненный словно бы светящейся золотой пылью. Хронист обошёл пострадавший вал, даже сунул палец в трещину и покачал головой, а потом нажал что-то на лампе, закрыл глаза и поднял руку.

И все столпившиеся рабочие увидели, как из хронолампы потянулась в воздух струйка золотого свечения. Хронист сделал странный жест пальцами, и она потекла к валу, окутала его светом… А потом вдруг с металлическим лязгом трещина сомкнулась и исчезла, и вал вновь стал таким, каким был до аварии.

* * *

Наконец настал день проверки. Мама после завтрака заставила Коула причесаться и надеть лучшую рубашку, строго пояснив, что «хороший завод – это не белёные корпуса, а культурные рабочие!».

Выбежав из подъезда, Коул к удивлению своему увидел Рина. Тот одиноко ждал под фонарным столбом, и тоже был одет приличней, чем всегда. Даже волосы расчёсаны на пробор.

– Привет, Ринель! Ты чего вырядился, на свидание, что ли? – Коул хлопнул друга по плечу. – Подружку нашёл? Колись!

– Не. Я с тобой хочу…

– Куда? Я ж на завод!

– Вот именно. – Рин решительно вздохнул. – На работу хочу устроиться.

– Что, к нам?

– Да. Надоело уже, без денег и без дела. Я дома скоро сам с ума сойду. Тётушка всё больше чудит, вчера вообще забыла, кто я – вор, кричит, сейчас полицию позову… – Рин тоскливо шмыгнул носом.

– Во как, – посочувствовал Коул. – Ладно, не раскисай! Пошли, раз так. Только не знаю, получится ли сегодня: комиссия у нас.

По пути им были уготованы сразу две неприятных встречи. На перекрёстке у тротуара была припаркована «консерва», полицейский мобиль с бронированным зарешеченным кузовом. Рядом стояли двое «полицев» в тёмных мундирах и полукруглых белых касках. Один из них остановил мальчишек.

– Что такое, офицер? – спокойно спросил Коул, хотя внутри дрогнуло: от «полицев» добра не жди. – Мы на работу.

– Проверка Часов, – заявил полицейский. – Вчера в поннерах какие-то щенки ограбили господина из Светлого города… Имя! Коул Вайс? Давай руку.

Второй тем временем размотал два провода в тканевой оплётке, идущих от переносной динамо-машины. Коул послушно протянул левую руку. Один полиц закрутил ручку машины, а второй поднёс концы проводов к «гвоздикам»-контактам на пальцах мальчишки. Руку слегка дёрнуло – и циферблат на запястье засветился. Из него ударил вверх тонкий луч и развернулся в веер голубоватого света. И в нём всплыли столбики призрачных цифр, отображавших, сколько времени поступило на счёт или было снято с него.

Коул понятия не имел, как это работает – да и полицейские, наверное, тоже. Наверное, этот секрет знали лишь столичные мастера-часовщики, создававшие Часы. Известно было лишь, что если подать на два нужных контакта искру от динамо-машины, часы покажут свою историю.

– Всё в порядке. – Рина «полицы» проверять не стали, лишь спросили его имя, и уважительно поклонились. Коул даже слегка позавидовал другу.

…А уже подходя к остановке монорельса, они вдруг услышали приближающийся шум – странно ритмичный топот и неразборчивые выкрики. Коул скривился, будто откусил кислого.

Из-за поворота чеканной трусцой выбежала группа ребят, мальчишек и девчонок, в колонну по два. Все они были одеты одинаково – белые рубашки без рукавов, серые шорты, чёрные шейные платки – и бежали в ногу, хором выкрикивая непонятное:

– Мин-час-берж! Мин-час-берж!..

Парень во главе колонны заметил Коула и Рина, и взмахнул рукой. Отряд затормозил, продолжив бег на месте. Вожак что-то выкрикнул, остальные дружно гаркнули «Слушс'!» – и врассыпную разбежались по улице, как будто раскатились колёса какой-то машины. Сам же вожак подбежал к Коулу.

– Кол! Ратвить! – отрывисто выпалил он. – Какжись?

– Привет, Рокк, – преодолев себя, поздоровался Коул. – Нормально, как сам? – Глядя на этого стриженого под ноль симовца с горящими глазами, со значками на рубашке («Отличный стрелок», и «Отличный бегун», и «100 сэкономленных часов», и другие), было трудно узнать в нём бывшего заводилу Рокка.

Во всех городах имелись ячейки Союза Имперской Молодёжи. Симовцы в своих кружках тренировались и состязались, учились стрелять и обращаться с собаками, занимались «общественной работой», ходили в походы и устраивали митинги. Их хвалили и ставили в пример, но втайне симовцев побаивались даже взрослые, считая фанатиками с промытыми мозгами. Ради экономии времени они даже разговаривали на «скороязе», сокращая целые слова до одного-двух слогов. Так, «ратвить» означало «Рад видеть», а непонятное «Мин час берж» – лозунг «Минута час бережёт». К тому же они были стукачами, шпионили за всеми (даже друг за другом) и доносили о малейших проступках.

– Хорш! Новсть слыш? Благдень, марш? Очхорш! Мы тож хоч! – Рокк взглянул вопрошающе. – К нам?

– Нет, Рокк. Я уже говорил: не буду я к вам вступать. Отвяжись!

– Очплох! – бросил Рокк. – Зря трать жись… Слав Вечн'! (Слава Вечному!) – попрощался он, и побежал прочь.

– Ну и жуткий! – поёжился Рин. – Чего он к тебе привязался?

– Мы когда-то приятелями были, – угрюмо бросил Коул. – С тех пор меня переманить пытается…

Словно бы тучка набежала на солнце. Мальчишки подняли головы: в небе над пылающими закатом горами проплывал дирижабль. Пузатый и остроносый, корабль небесных торговцев казался важным жуком, ползущим по золотому витражу неба и облаков. Он неспешно проплыл над седловиной меж горных вершин и скрылся с глаз.

– Да… – протянул Рин, и Коул понял его без слов. Вся земная суета в лабиринтах городских улиц и бесконечных правил вдруг показалась такой мелкой – в сравнении с величием полёта.

Коул втайне думал, что Рина не пропустят дальше проходной. Но сегодня им улыбнулась удача. Не успели мальчишки дойти до ворот, как к шлагбауму подрулил хоромобиль, взметнув клубы пыли (Рин испуганно отдёрнул Коула в сторону). Из машины вывалился рассерженный Геруд, а следом выбрался человек в пальто и высокой шляпе-цилиндре с кокардой-циферблатом. Главный заводской учётчик.

– …Потому что мне плевать! – ярился Геруд, и потрясал какими-то бумагами. – У нас сдача продукта на носу, а вы не можете закрыть отчётность?

– Не хватает кадров, – монотонно твердил учётчик. – Придётся людей с процесса снимать и сажать за бумаги, иначе не справиться.

– Да ну! А раньше, значит, справлялись?

– Раньше был Банджи. Он один за десятерых сообра…

– Не смей говорить про Банджи! – заорал Геруд. – Некому работать, так набирай новых! – Тут он заметил сквозь оседающую пыль мальчишек. – Чего уставились, пошли вон! Погоди-ка, тебя я не помню: ты кто?

– Э… – Рин оробел; Коул толкнул его локтём. – Доброго вечера, господин управитель! Я Ринель Куртуа дель Больд. Я, э, лишь хотел узнать, нельзя ли устроиться к вам на рабо…

– Погоди-ка! – Геруд подошёл ближе, схватил Рина за плечи и повертел на месте. – Фу-ты, как вырядился! Но ты хоть выглядишь прилично, не то, что вся здешняя шантрапа! Ну-ка, прочти! – он сунул в руки Рину бумаги.

– Кхм. От имени дружного и сплочённого коллектива Восьмого Завода Часовых Механизмов, – с выражением начал Рин, – мы рады приветствовать нашего высокого гостя! В неустанных…

– Отлично! – оборвал Геруд. – Будешь читать речь перед его высокоточностью, мастером инспектором! До обеда вызубрить и отрепетировать, усёк?

– У-усёк…

– Но, мастер Геруд! – вмешался учётчик. – Он же даже не работает здесь!..

– Значит, будет. Принимай помощником младшего регистратора! Считать ведь хорошо умеешь?.. Вот и отлично. Бумаги в конторе оформишь. Всё, за работу!..

День прошёл в тревожном ожидании. Геруд с командой учётчиков успел наведаться в каждый цех раза по три, и везде находил, к чему придраться, возмущался и сыпал угрозами.

Наконец ближе к обеду, когда все уже втайне надеялись, что всё отменяется – прибыл инспектор. Весь шестой цех сгрудился у витражного окна, в котором внизу не хватало нескольких стёклышек. Внизу был виден двор и выстроившаяся у крыльца процессия старших учётчиков во главе с Герудом. Управитель по торжественному случаю напялил лучший свой сюртук, пурпурный с искрой, и прицепил на грудь медаль за службу в Резервной Армии. Во двор въехал хоромобиль с эмблемами завода на дверцах, и остановился у входа.

Коул ожидал увидеть какого-нибудь откормленного свинтуса вроде Геруда, либо напыщенного аристократа с перстнями на пальцах. Но из машины вышел молодой мужчина с зачёсанными назад рыжеватыми волосами и ухоженными бакенбардами, в строгом костюме, больше похожем на мундир. И на шее у него был повязан оранжевый платок, а на пиджаке блестела цепочка. Самый настоящий хронист.

В наступившей тишине Геруд подтолкнул в спину Ринеля. Тот выступил вперёд, собрался с духом и без запинки прочёл приветственную речь – очень вдохновенную, но совершенно ни о чём, как и все подобные. Хронист благосклонно кивнул, достал из кармана что-то серебристо блеснувшее и показал Геруду. На этом приветственная часть закончилась, и все потянулись внутрь завода.

Работа пошла своим чередом. Всего один раз делегация появилась на галерее под потолком цеха – полюбовалась на суетящихся внизу людей, и скрылась. (Кто-то из рабочих облегчённо выдохнул).

Коул думал, что комиссия пройдёт так же, как и прошлые: обойдут весь завод, вплоть до режимного Девятого корпуса, где у входа дежурят солдаты – там обрабатывают «белую сталь» – после чего высокого гостя незаметно увлекут на административный этаж, где уже накрыты столы с выпивкой и закусочкой… Но его и остальных ждал сюрприз. Когда в назначенный час они подошли к учебной комнате, то с изумлением увидели у входа инспектора, спорящего с Герудом.

– Но Ваша высокоточность! – с несчастным видом твердил управитель. – Поверьте, в этом нет необходимости! Тем более, у нас сейчас торжественная часть, а потом…

– О, господин Геруд, это подождёт, – спокойным, сильным голосом оборвал его инспектор. – Уверен, юношам будет интересно. А вот и они, кстати!

Это мигом насторожило всех. Обычно, придумки начальства – всё равно, какого – не означали ничего хорошего… Мальчишки расселись за партами. Инспектор вошёл в класс, встал у доски и обернулся к ученикам.

– Добрый вечер, молодёжь. Меня зовут Кальдеус Хилл, и сегодняшний урок для вас проведу я.

Повисло ошеломлённое молчание. Хилл оглядел класс.

– Я хронист, – сказал он. Взгляды всех невольно зацепились за серебряную цепочку на его пиджаке. – Кто скажет, чем хронист отличается от простого человека? Вариант «часы на цепочке» не предлагать.

Раздались нервные смешки. Хилл с лёгкой улыбкой достал из кармана часы-хронометр на цепочке с выгравированным на крышке Змеем. В Империи любые часы, кроме вделанных в руку – стенные, напольные, каминные – были знаком достатка и положения в обществе. Ну, а серебряные хронометры с гербом носили только хронисты.

– Вы, типа, умеете всякие штуки делать, – предположил голос с задних рядов. – Вещи чинить…

– Мысль правильная, но только отчасти, – кивнул Хилл. – Этим занимаются часовщики. Другие варианты?

– Вы умеете работать с такой, ну, светящейся пылью! – уже уверенней выкрикнул другой.

– И тоже верно лишь отчасти – этим занимаются алхимики! – Инспектор взял мел и начертил на доске треугольник. – Три столпа, на которых держится Империя. Часовщики, лучшие из механиков, изобретают и строят машины. Алхимики работают с очищенным Временем, создают кристаллы-хронолиты. А мы, хронисты – управляем Временем.

Он вытащил из-под стола небольшой саквояж. Из него он достал и поставил на стол стеклянный цилиндр со стальными цоколями, внутри которого сиял тончайший песок. Хронолампа. Мальчишки за столами подались вперёд.

– Отчего погибла цивилизация Бывших? – задал Хилл следующий вопрос. Это было ещё неожиданней. О Бывших, людях погибшего Былого Мира, не было известно почти ничего достоверного.

– Я не для оценки спрашиваю, – подбодрил Хилл. – Ну?

– Они, типа, наизобретали всякого, – неуверенно протянул Беррик. – У них были, эти… развитые технологии. Ну и, значит, где-то чё-то накосячили…

– Отчасти верно, опять же. Ещё мысли?

– Бывшие верили во всякое разное. Видать, поссорились однажды – и довоевались до Конца!

– И в этом есть доля правды. Ещё?

– Они не умели управлять Временем, – предположил Коул, вспомнив предыдущие слова инспектора. И, похоже, попал в цель.

– Вот отличный ответ! – Хилл щёлкнул пальцами. – Кратко и ёмко. Так и запишите. – Он скрестил руки на груди.

– Бывшие, наши предки, и вправду были удивительно развитой цивилизацией. Как ни мало до нас дошло памяти о них, даже сейчас понятно, какими чудесами они владели. Они летали по воздуху, достигали звёзд, передавали на расстоянии слова, образы, и даже мысли! И они вправду были разобщены, верили в странные идеи и поклонялись непонятным для нас богам… Но главное – они не умели управлять Временем. Погрязнув в чудесах и развлечениях, они совсем не ценили время собственных жизней. И тратили, тратили, тратили его… Пока однажды оно не закончилось.

Да. Конец Времён… О котором никто ничего не знал – кроме того, что он был ужасен. Он смёл великие города Бывших, как сухие листья, унёс миллионы жизней, словно пыль.

Но людям был дан ещё один шанс. И в мир пришёл Вечный. Тот, кто очертил среди хаоса и гибели круг Циферблата, и даровал спасение всем, уверовавшим в Него.

– Вечный в милости своей дал нам закон Времени, и наградил Часами. Чтобы каждый ценил отпущенное ему время и трудился на благо общества. Каждый из вас получает их в детстве, и это почётный знак того, что вы под защитой и опекой великой Империи!

Коул невольно вспомнил, как его в детстве привели в больницу. Мама прятала глаза, а один раз украдкой утёрла слезу. И толстый доктор с фальшивой улыбкой – «Ну, герой, не дрожи! Больно не будет!» – воткнул ему иголку в сгиб руки. Потом всё плыло перед глазами, и было чувство, будто в левой руке чем-то копошатся… Боль пришла позже, мучительная и дёргающая, и почему-то колющая в сердце. А когда спустя много дней повязки сняли – на запястье среди вспухшей, воспалённой кожи недобрым глазом блестел циферблат Часов.

– Но Часы не только счётчик жизни, – продолжил Хилл. – Они ещё и ключ, который открывает в некоторых из нас редкий дар. – Инспектор достал из кармана простое зубчатое колёсико и дал всем рассмотреть, так, чтобы каждый заметил в детали трещину.

– Когда какой-то предмет или живое существо появляется на свет, в нём с рождения заложен запас времени. Внутреннее, «личное» время – так мы говорим. По мере того, как оно расходуется, вещь стареет; когда иссякает до последней минуты – перестаёт существовать, рассыпается в пыль, чтобы вернуться в круговорот веществ в природе. Это вечный цикл рождения и смерти, Уроборос – змей, кусающий свой хвост…

Хилл пустил по рядам свой хронометр. Мальчишки с благоговением разглядывали бесценную вещицу, передавая из рук в руки. Коул в свою очередь полюбовался прорезным циферблатом, сквозь который были видны лучистые колёсики механизма. На крышке изнутри было выгравировано имя владельца. Он повертел часы в руках, и в глубине их блеснула красная искра – наверное, какая-то деталь… Хилл дождался, пока ему вернут хронометр, защёлкнул крышку и сунул в карман.

– Мы, хронисты, можем управлять временем силой воли. Вытягивать время из предметов, и вливать его в них! – Он показал на хронолампу. – Вот так выглядит очищенное Время, превращённое в вещество. Тончайшая пыль, «песок Времени», из которого алхимики выплавляют камни-хронолиты, а Часы придают ему форму монет. Это величайшее сокровище Империи… Видите колёсико? Брак с вашего завода; эта деталь треснула семь часов назад. Смотрите!

Хилл поднял руку, и тут же из хронолампы взвилась тонкая струйка светящейся пыли. Она протянулась к шестерёнке, и та на миг вспыхнула золотым сиянием. А потом что-то негромко щёлкнуло, свет угас – и Хилл подкинул на ладони уже абсолютно целое колёсико. Будто балаганный фокусник, доставший монету из-за уха у малыша.

– Ого! Ух ты!.. – Ребята полезли из-за парт, позабыв о приличиях. Все разглядывали непримечательную шестерёнку, словно сокровище.

– Так это работает. Если влить время в предмет, он вернётся к своему прежнему состоянию. Так же работают и Камни Времени в двигателях машин, кстати. Как только завод пружины заканчивается, в неё вливается заряд времени из Камня – и она снова возвращается в заведённое состояние; и так пока в хронолите не иссякнет энергия… Теперь кто скажет, сколько времени я потратил?

– Семь часов?..

– В идеале, да. А на деле – больше девяти. Время всегда стремится нас обмануть. Мы вливаем в сломанную деталь больше, чем нужно…

Он вскинул руку, и вокруг его пальцев вдруг полыхнул золотой вихрь. Свечение клубилось причудливыми разводами, как капля крови в воде. Затем весь свет разом втянулся в хронолампу, и в ней мгновенно прибавилось золотого песка – а шестерёнка в пальцах Хилла раскрошилась, рассыпалась ржавчиной.

– …И забираем меньше, чем могли бы, – закончил хронист. – Это называется темпоральная погрешность, или просто «темпогрешность». Зависит от умения хрониста, размера и качества предмета – от многих переменных. У хороших хронистов она меньше, но преодолеть её нельзя.

Мальчишки слушали, не дыша.

– Вот этим мы и занимаемся! – бодро продолжил Хилл. – И не только этим. Подойдите, не бойтесь. – Он достал из саквояжа коробочку и выложил на стол несколько металлических шариков.

– Это так называемые «хронированные» сплавы. Созданы с добавлением Песка Времени. Сам по себе он физически нейтрален – не раскаляется, не растворяется, не сплавляется ни с чем… То, как из него создают хронолиты – великая тайна алхимиков. Но выяснилось, что добавление Песка в точнейших количествах в различные сплавы или стекло при их изготовлении придаёт материалам удивительные свойства. Взгляните! – Хилл поднёс палец к одному из шариков, с медным отливом – тот дрогнул и сам собой покатился по столешнице. Как будто палец и шарик были двумя магнитами с одинаковыми полюсами.

– Вот этот сплав отталкивается от железа в человеческой крови. Его используют для создания охранных систем, реагирующих на людей. А другой, наоборот, притягивает родственные ему металлы – из него делают «симпатические магниты» для сортировки металлической стружки и опилок. А если добавить Песок в стекло, то сквозь него можно увидеть то, чего не увидишь простым глазом. Хронированные материалы очень дороги и редки – но они позволяют создавать удивительные вещи.

Хилл рассказывал и показывал. И ребята (наверное, второй раз в жизни почувствовавшие себя настоящими учениками) смотрели на то, как зёрна металла раскатывались по столешнице, притягивались друг к другу, и даже зависали в воздухе над ладонью… Когда в конце урока Хилл убрал все чудеса в саквояж, некоторые не сдержали огорчённых вздохов. Коул и сам почувствовал себя как в детстве – кукольное представление закончилось, и волшебная сказка превратилась в мёртвые тряпки, которые сложили в сундук.

– И напоследок, попрошу тишины. – Хилл защёлкнул замки саквояжа и опёрся руками о стол. – Сегодня я пришёл к вам не просто так. Думаете, это обычное дело для хрониста – давать уроки мальчишкам? Нет. Вы уже взрослые, и у меня к вам разговор.

– О девочках, что ли? – не удержался ехидный Рензик. Ребята прыснули.

– Об этом тебе и самому пора уже знать! – усмехнулся Хилл. Все расхохотались ещё громче, а Рензик надулся. – Нет, о вашем долге. Все вы, молодёжь, скоро достигнете возраста ответственности. Учёба закончится, кто-то из вас поступит в училище или академию; другие будут призваны в Резервную Армию… А у кого-то, быть может, откроется дар хрониста.

Хилл обвёл мальчишек пристальным взглядом.

– Дар может проявиться у любого, – проговорил он. – Каждый хронист призывается на службу Империи, и это большая честь. Но я хочу, чтобы вы помнили – это ещё и ответственность. Великая сила может обернуться великим злом, если не уметь с ней обращаться. И потому любой, кто однажды ощутит в себе дар – а я уверяю, в этом вы не ошибётесь – должен обратиться к властям. Это ваш долг перед своим народом, перед Империей и Вечным. И я хочу, чтобы вы всегда помнили о нём… Ладно, урок закончен – можете быть свободны!

Уже выходя из класса, Коул ни с того ни с сего ощутил глухую досаду. Всё вдруг показалось таким постылым! Хронист был словно бы яркой вспышкой в унылых буднях, напоминанием о том, что где-то за пределами Анкервилла, за горами, есть и остальной мир. Великая Империя с её несравненной столицей, где царят чудеса науки и большие возможности. Цветущий Солнечный Берег в зелени пальм, где люди смуглы и веселы, а солнце играет алмазными россыпями бликов на лазури морских волн. И заснеженные горы, и далёкие города… И даже пугающее Запределье, откуда прилетают корабли небесных торговцев, и куда самые смелые и достойные уходят на поиски затерянных сокровищ Былого Мира.