Текст книги "Книга Беглецов (СИ)"

Автор книги: Сергей Бессараб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Рензик нервно сглотнул.

– Всех не достанешь!..

– Так ведь кого-то одного точно уделаю! – хмыкнул Коул. – Может даже, и тебя. Ну, кто смелый?

Поколебавшись, Рензик сплюнул.

– Пошли отсель, парни. Ещё руки об них пачкать!..

Проводив троицу взглядом, Коул обернулся к другу. Рин судорожно вздохнул и сполз спиной по опоре.

– Фух! – выдавил он. – Слава Вечному, Коул! Если б не ты…

– Ну ты даёшь, Ринель! – Конечно же, Коул не приглашал друга к себе, и вообще не ожидал его здесь встретить. Рин был из благополучного Светлого города, жители которого редко заглядывали в «тёмные» кварталы (разве что за развлечениями). – Тебя как вообще сюда занесло?

– Да я вот из-за этого… – Рин взялся за протянутую руку и поднялся с земли. Худенький, на голову ниже Коула, с веснушчатым лицом и большими серыми глазами. В своей вечной поношенной куртке не по размеру он походил на нахохлившегося воробышка: на шее шарфик, а светлые волосы примяты картузом.

– Из-за этой штуки?

– Ага. Смотри! – Рин развернул свёрток и показал Коулу удивительной красоты каминные часы – резного чёрного дерева, инкрустированные серебром, с расписным циферблатом.

– Ого. И куда ты их?

– Продать хотел, – смутился Рин. – На «ночном рынке». Думал, хорошо заплатят; а то с деньгами совсем беда.

– Ну ты и придумал! Ты хоть бы со мной сперва посоветовался.

– А что, думаешь, не купили бы?

– Ещё как купили бы, – снисходительно пояснил Коул. – Да только представляешь, как бы тебя надули? Ты же цен не знаешь! – «Ночной рынок» негласо существовал во всех городах Империи. Здесь можно было тайно купить и продать всё, что угодно: краденые вещи, поддельные бумаги, жвачку и «слёзки», дефицитные товары вроде чая и сгущёнки, и даже безделушки из Запределья.

– Ой. Я и не подумал…

– Ещё бы. Да и потом, это ж знать надо, кому продавать! Есть такие, что тебя же и сдадут. Попробуй потом объяснить, что это твоё, а не ворованное!

Рин совсем приуныл.

– Ладно, не кисни! – Коул хлопнул друга по плечу. – Слушай, я к Гаю на Свалку иду – давай со мной! Гай у тебя эту штуку точно купит.

– Правда? А ему зачем?

– Да на детали какие-нибудь… Кстати, держи! – Коул расстегнул сумку и протянул Рину один из бутербродов.

– Ого, спасибо! – Рин впился зубами в бутерброд. – М-м, ф луком и гвудинфой?.. Тфоя мама чудо. Слушай, а где ты цепь взял?

– На Свалке. Гай говорит, в северных горах такими колёса мобилей обматывают, чтобы на льду не буксовали…

Мальчишки выбрались из оврага и, жуя бутерброды, зашагали по улице. Над ними, меж крыш высоких домов, пылало закатное небо.

Небо над Анкервиллом всегда было закатным. Солнце навсегда застыло в небесах, наполовину зайдя за горы. Ни дня, ни ночи – вечный закат: здесь, в Двадцать первом округе Вечерней провинции, где всегда было девять часов вечера.

Глава 2

ГЛАВА 2.

Шестая Дезактивационная Зона (или, как её прозвали для краткости, «Свалка») располагалась к северу от города. От окраин до неё было около часа пешком; ну, или пять минут на монорельсе.

– Сколько за проезд сейчас? – шепнул Рин. Они притаились за кустами у безлюдной платформы: отсюда редко кто ездил, и остановка выглядела заброшенной.

– «За проезд»? – усмехнулся Коул. – Ты же в Тёмном городе, смотри и учись!

К платформе подкатил рельсоход. Мальчишки выскочили из-за кустов и бросились к составу. Коул первым повис на подножке, протянул руку Рину и помог ухватиться за скобы рядом. Вовремя – рельсоход уже стронулся с места.

– Добро пожаловать на борт! – подмигнул Коул. – Следующая остановка – Свалка!

– Ох! И часто ты так ездишь?.. – Рин опасливо покосился вниз: под днищем вагона стучали колёса, а прямо из-под ног выскальзывал и уносился вдаль рельс.

– Да постоянно. И так, и на крышах… Держись крепче!

Рельсоход мчался вдоль горного склона. Внизу, озарённые солнцем, виднелись домики ферм в окружении огородов. Можно было разглядеть серые фигурки искупленцев, работавших на грядках. Меж домами двое мальчишек гоняли мяч.

Наконец состав подкатил к платформе, с виду ещё более заброшенной, чем прежняя – даже между плитами пробивалась трава. Друзья спрыгнули с подножки; рельсоход стронулся с места и умчался дальше на север, к железнодорожной станции.

– Приехали, – Коул тронул Рина за плечо. – Вот она, Свалка!

Дорога от платформы уходила вниз, и по обе стороны её вздымались каменистые склоны, поросшие чахлой травой. Чем дальше, тем мрачнее становился путь. Вот навстречу попались остатки древнего заграждения из каменных блоков с ошмётками ржавой колючей проволоки. И проржавевший запрещающий знак – песочные часы, расколотые молнией.

– «Хрономальная зона», – расшифровал Рин, и невольно поёжился.

– Тут раньше пост охраны был. Да не боись, здесь уже ничего нет! Всё дальше будет.

За поворотом ущелье расширялось; здесь начиналась сама Свалка. Высоко над склонами нависали стрелы подъёмных кранов, похожие на протянутые руки. За ограждениями из стальной сетки громоздились угловатые силуэты ремонтных машин. Ещё дальше, за ними, сумрак как будто сгущался, и уже через несколько метров ущелье затягивала тьма…

А справа, привалившись спиной к склону и уронив голову на грудь, сидел громадный металлический великан.

– Ничего себе! – охнул Рин. Коул усмехнулся, довольный изумлением друга.

Больше всего гигант походил на старинный рыцарский доспех – только ростом, наверное, с пятиэтажный дом. Он сидел, склонив увенчанную гребнем голову-шлем с круглыми провалами на месте бывших «глаз»-иллюминаторов и подогнув одну ногу к груди. Полуразобранные могучие руки были бессильно раскинуты в стороны, на выщербленной броне виднелись разводы ржавчины.

– Шикарно, да? Настоящий боевой шагоход! Ещё времён Войны, сейчас таких не делают… – Коул пролез под шлагбаум и поманил Рина за собой. – Вот тут Гай и живёт.

– Где? – Рин огляделся в поисках какой-нибудь хижины из мусора.

– Да тут же, внутри! – Коул приложил руки ко рту для крика. – Гай! Э-ге-гей! Враги пришли, хватай гранату!

– Коул, ты? – В иллюминатор высунулась седая голова. – О, да ты гостей привёл! Я сейчас. – Голова исчезла, а спустя несколько секунд броневая пластина на брюхе шагохода откинулась в сторону.

– Проходите, проходите! – приговаривал Гай. – Привет, малыш Рин! Чаю?

– Здраствуйте. Ага… – настороженно откликнулся Рин. Он видел Гая всего пару раз, в гостях у Коула и его мамы.

Старый Гай и впрямь был стар. В Империи было мало старых людей: Коул навскидку мог вспомнить только мастера Банджи, а Рин – свою тётушку. Гай был крепким и жилистым, как древесный корень, с загорелым морщинистым лицом и длинными седыми усами. На нём были рабочие штаны и жилет с карманами, голова по-пиратски повязана синим платком часовщика; на волосатой груди поблескивало украшение – половинка шестерёнки.

Мальчишки прошли в брюхо великана. Шагоход давно выпотрошили, вынув все механизмы, а опустевшее чрево превратили в жильё. Выгнутые металлические стены были сплошь завешаны какими-то схемами и чертежами; жилой угол – отгорожен занавеской. Самым заметным предметом обстановки был верстак, заваленный инструментами и деталями. Высоко над головой в потолке зиял круглый люк.

– Садитесь! – Гай снял с печки закипевший чайник и разлил кипяток по кружкам, бросив в каждую по щепотке сухих листьев. – Печенья?

– Не, спасибо, – вежливо отказался Коул. Печенье у Гая было, не иначе, из старых армейских запасов: чёрствое, безвкусное и будто запыленное.

Они прихлёбывали чай, и Рин с любопытством разглядывал каморку. Сколько тут всего, сделанного своими руками – и печь из старой бочки с трубой, и лампы в дырчатых жестяных абажурах…

– У меня для тебя сегодня с десяток заказов наберётся, Коул. – сообщил Гай. Коул кивнул, и поднялся. – Рин, а ты ко мне какими судьбами? Тоже учиться хочешь?

– Нет. Я вот с этим. Из дома принёс…

Часами Гай живо заинтересовался. Настолько, что выхватил из кармана отвёртку, расковырял корпус и углубился в механизм. Потом вскочил и бросился к полкам.

Коул тем временем перебирал вещи на верстаке. Среди рабочего беспорядка были разложены вещи, отданные Гаю в починку горожанами. Будильник, пара музыкальных шкатулок, игрушечный поезд с блестящим тягачом-клокомотивом и раскрашенными вагончиками… Был даже фонограф – музыкальный ящик с рупором и заводной ручкой. С него Коул и решил начать, как с самого сложного.

– Ага, вот! – Гай бухнул на стол бронзовую полусферу, формой и величиной похожую на каску полицейского. – Коул, взгляни, тебе интересно будет!

– Сейчас! – Коул уже снял боковую крышку фонографа. Неисправность нашлась легко: треснуло зубчатое колёсико в механизме передачи с ручки на заводную пружину. Он легко отыскал такое же на верстаке, заменил деталь и крутанул ручку. – Ну вот, порядок.

– Подожди! – Гай снял с полки восковой цилиндр: на таких в Империи записывали музыку. – «Речная ива», третья симфония, – пояснил он, вставил цилиндр в крепления фонографа и установил иглу на начало. Из рупора раздался шорох, а затем зазвучала приятная мелодия. Под сводами мастерской разливались нежные напевы флейты и переборы струн. Насвистывая в такт музыке, Коул заменил лопнувшую пружину в поезде, завёл игрушку – и та поехала по столу, нарезая круги вокруг фонографа.

В Империи времена суток не сменяли друг друга. В западной Вечерней провинции всегда царил вечер, на южном Солнечном берегу – вечный день, и так далее. Поэтому сутки делились на смену и отдых, по двенадцать часов. В рабочее время каждый обязан трудиться: кто-то в полную смену «от семи и до семи», другие по девять часов, или даже в половину смены.

А отдых – свободное время. Можно завалиться спать, можно пойти на рынок или в магазин. Можно развлечься – сходить в мюзик-холл на танцы, в театр теней или на механическое представление. Кто-то просиживал в клубах за игрой в карты и кости, другие ходили в Народный Центр, где слушали лекции и занимались общественно полезными делами…

Но большинство предпочитали в свободное время подрабатывать. И Коул не был исключением. Он давно уже записался в подмастерья и ученики к Гаю: старый часовщик зарабатывал ремонтом техники для горожан, и честно делился с Коулом прибылью.

– Ну, вот. Посмотри! – Гай пинцетом поковырялся в раскуроченных Риновых часах и вытащил одну из шестерёнок. – Как думаешь, что это такое?

Коул подошёл к столу и заинтересованно уставился на бронзовое полушарие. Снизу у непонятной штуки имелись колёсики, а ещё – множество подвижных щёточек. (Из-за этого она неприятно напоминала гигантского дохлого жука с поджатыми лапками).

– Как жук! – озвучил его мысли Рин. – Бр-р… Вот эти штучки, они чтобы чистить, или подметать?

– И не просто подметать! – развил мысль Коул. – Вот эти прорези в днище, они нужны, чтобы туда мусор собирать? Это вроде уборщика?

– Молодцы, – кивнул Гай. – Уборочная машина. Один богатей в Светлом городе из столицы выписал, там только недавно такие появились. – Он открутил купол крышки, обнажив нутро сложного механизма. – Недоработка узла передачи: когда поворачивает, половину щёток заклинивает. Но если узел перебрать, и колёсико заменить… – Гай ловко вставил внутрь шестерёнку, что-то подтянул и чем-то щёлкнул.

– Готово! И самое главное. – Старый мастер заговорщицки подмигнул мальчишкам и достал из-под стола банку из тусклого свинца с отчеканенными на стенках алхимическими символами. Натянул на руку перчатку, отвинтил крышку банки… И каморку залил тёплый, жёлтый свет.

У Коула и Рина перехватило дыхание. В пальцах Гая сиял маленький, не больше ореха полупрозрачный шарик, наполненный янтарным свечением. Шарик казался отлитым из того же «стекла», что и монеты Времени – но светил намного ярче, будто крошечное солнышко. Хронолит, «Камень Времени»; чудо столичных алхимиков. Заряженные чистым Временем, эти кристаллы служили сердцами часовых двигателей, даруя энергию их пружинам.

Гай вставил камень в гнездо механизма и поставил уборщика на пол. Машина вздрогнула и покатилась, тихо шурша щётками.

– Ловко! – оценил Коул. Рин с грустью подумал, как бы ему пригодилась такая игрушка дома, где всё заросло пылью.

– Ловко-то ловко, – Гай со странным неодобрением посмотрел на ползающую металлическую «черепашку». – Только не нравится мне это.

– Почему? Отличная штука, и подметать не надо!

– Сделано хорошо, да. Но не в этом соль… Помнишь, ты про этот новый станок у вас на заводе рассказывал?

– Ага. С программным управлением?

– Верно. Вставишь, значит, нужные перфокарты, и он тебе любую деталь выточит. Так? – Гай отхлебнул чаю. – А теперь представь, что таких станков на завод не один, а десять, двадцать. Хорошо для производства, да?

– Ну, да, а…

– А людей куда девать? – вмешался Рин.

Коул запнулся. А ведь, правда. Если станки будут сами работать – зачем мастеровые? Что же тогда, всех скопом уволят?

– Начальству виднее, – неуверенно предположил он. – Может, завод расширять? Производство вырастет, доходы вверх пойдут…

– Чтобы расширять, нужен спрос, – возразил Гай. – А если никому не нужно, чтобы завод в два раза больше пружин с шестерёнками делал?

– Да и деньги нужны для расширения! – подхватил Рин: его это явно заинтересовало. – А откуда их взять? Сам говоришь, ваш Геруд ворюга последний. Деньги выделят, а он их в карты просадит!

– Да не знаю я! – сдался Коул. – Я просто полы подметаю! И вообще: ты что мне, в «ломщики» вступить предлагаешь? – Он подозрительно уставился на старого часовщика.

– Просто хочу, чтобы ты своей головой думать учился. А то – «просто подметаю»… А потом глядишь, и тебя вот такой штукой заменят! – хмуро закончил Гай.

Не зная, что сказать, Коул вернулся к работе. От слов Гая на душе остался неприятный осадок. Когда ездящий по полу уборщик ткнулся в его ногу, он раздражённо отпихнул его.

Рин потягивал остывший чай, наблюдая за работой друга. Снаружи по броне шагохода зашелестел дождь; а здесь в печке уютно потрескивал огонь, и фонограф на столе наигрывал мелодию – казалось, мастерская ожила.

– А вам тут не страшно? – наконец задал он вопрос. Гай удивлённо взглянул на него. – Ну, на Свалке жить?

– Чего тут страшного-то? – пожал плечами мастер. – Да, хрономалия рядом, и что? Из неё ведь жутики не лезут!

– А что там вообще? – боязливо поинтересовался Рин.

– Да ничего. Старое железо, и всё; ну и темень непроглядная… Ты же в курсе, откуда Свалка взялась?

Рин кое-что слышал об этом. Давным-давно, в дни Войны, в ущелье расположились войска. Тогда армия Королевства Вечерней Зари наступала по всем фронтам, и бои шли в какой-то полусотне миль южнее Анкервилла. Имперским частям приходилось окапываться в горных долинах – разведка доносила о появлении у врага первых пневматических пушек-гаубиц, которые со дня на день могли начать гвоздить по городу.

В ущелье разместился Четвёртый Механизированный корпус имперской армии. Более трёх десятков боевых машин: гигантские рыцари-шагоходы, и тяжёлые бронированные «черепахи», и проворные «фаланги». А ещё – солдаты, водители, механики. Здесь повреждённые в прошлых боях машины ремонтировали и возвращали в строй, готовясь к решающему сражению.

Но всего за сутки до предполагаемого наступления в ущелье грянул взрыв. То ли это была диверсия, то ли неосторожность при ремонте. В любом случае, рванул повреждённый Камень Времени в двигателе одного из шагоходов.

Хронолиты заключали в себе великую энергию, и это делало их использование опасным. Даже маленькая трещина в кристалле могла вызвать утечку Времени и нарушения в окружающем мире, а уж взрыв… В одном случае из ста, обходилось без последствий. Иногда случался «откат» – взрослые люди превращались в младенцев, а машины становились кучей ничем не соединённых деталей. Но чаще всего всё вокруг – и живое, и неживое – просто рассыпалось в прах.

Солдаты и механики, наверное, даже не успели ничего понять: их мгновенно развеяло по ветру пылью. А вот техника уцелела. Потому что миг спустя от взрыва сдетонировал «особый боеприпас» – одна из Ф-бомб. «Фауст-бомб». Тех самых, у которых на корпусе выведена по трафарету цитата из какой-то забытой книги: «Остановись, прекрасное мгновенье!».

Ущелье вместе с боевыми машинами накрыло куполом остановленного времени. Наверняка, кто-то в имперском командовании поплатился за эту катастрофу: но сделать уже ничего было нельзя. Войну выиграли и без помощи Четвёртого Корпуса, Королевство разбили, а ущелье объявили запретной зоной.

Поначалу всё было строго. Подходы перегородили блокпостами, и в ущелье дежурили отряды солдат с приказом стрелять на поражение… Но время шло, и аномалия потихоньку истощалась – «купол» начал уменьшаться, вновь освобождая поглощённые машины. Тогда в ущелье согнали ремонтную технику: «оттаявшие» боевые механизмы разбирали на части, распиливали на металл и вывозили. Когда же из «зоны» были по описи извлечены все боеприпасы, посты охраны вовсе сняли.

Теперь бригады рабочих заявлялись на Свалку лишь время от времени, чтобы пустить на слом очередную машину. В остальном тут почти никто не бывал: люди боялись подолгу находиться вблизи хрономалии. Но оставлять объект совсем без присмотра тоже было нельзя. Вот почему, когда в Анкервилл откуда-то прибыл старый часовщик Гай Карвелла и предложил свои услуги в качестве смотрителя, его с радостью приняли.

Аномалию же превратили в дезактивационную зону. Сюда свозили и подъёмными кранами сбрасывали всю технику с повреждениями Камня Времени в двигателе, поскольку в зоне остановленного времени энергия хронолитов угасала. Рассказывали страшную историю про фермера, который пригнал на Свалку свой трактор с треснувшим Камнем в движке. Ему даже не дали выйти из машины, боясь облучения – краном подняли трактор в воздух и сбросили в хрономалию вместе с водителем, орущим из кабины…

…Всё это, включая страшилку про трактор, рассказал Рину Гай. Коул, возившийся с очередным заказом, лишь усмехался про себя: он знал, что это просто выдумки.

– Ну вот, Гай, всё готово! – наконец распрямился он от верстака. Отремонтированные вещицы были аккуратно расставлены в ряд на столешнице.

– Уже? – Подошедший мастер оглядел работу ученика. – Молодец. Ну-ка, давай сюда! И ты тоже, Рин. – Одну за другой он извлёк из воздуха несколько светящихся монет; что-то прикинул, и добавил ещё несколько прозрачных. – Держи, Коул, это твоя доля с прошлого заказа. Рин, а это тебе за часы: хорошая штука, в дело пойдёт. Извиняй уж, что немного.

– Да ничего, – Рин заворожено разглядывал монеты на ладони. Три месяца с лишним! Никогда ещё он не держал в руках столько денег.

– Спасибо, Гай! – Коул сжал монеты в кулаке, шепнул «Время – моё!», и почувствовал, как ладонь опустела. Время перешло из «наличного» в «личное».

– Да не за что. Ладно, вам уже пора, наверное; вот и дождь кончился… Хотя, стоп! Рин, ты же про Свалку спрашивал – хочешь, кое-что интересное покажу?

– Что, туда идти? – оробел Рин. Ему вдруг представилось, как он идёт вглубь Свалки, пробираясь меж неподвижных машин – и каждый шаг даётся всё труднее, будто он вязнет в сгущающемся сумраке…

– Да нет же. Полезли наверх! – Гай ткнул пальцем в люк на потолке.

Взобравшись один за другим по скобам-ступенькам, они очутились внутри головы-«шлема» шагохода. Тут было тесно, хоть и пусто – оба пилотских места давно размонтировали, а все приборы управления свинтили.

– Сюда! – Гай подвёл мальчишек к глазнице правого иллюминатора. Отсюда открывался хороший вид на Свалку. Было видно и застывшие внизу ремонтные машины с задранными стрелами и захватами, и сетчатое ограждение.

А дальше ущелье перегораживала стена тьмы. Нет, не стена – огромный купол непроглядной черноты, которым можно было бы накрыть целый дом. Купол казался окутаны лёгкой сумрачной дымкой, и от него даже на таком расстоянии исходило ощущение чего-то тяжёлого, пугающего. Он выглядел неестественным и чужеродным, будто не принадлежал этому миру.

– Вот это оно и есть? А почему тёмное такое?..

– Так это ж «пузырь»! – пояснил Коул. – Внутри безвременье; хоть стреляй в него – пуля на лету застынет.

– Не только пуля, – заметил Гай. – Готов? – Он дёрнул за шнурок запала, и на макушке шлема вспыхнул сторожевой прожектор. Столб света прорезал сумрак ущелья. Гай потянул за тросы сбоку окна, поворачивая прожектор, так, чтобы луч упал на купол мрака… И Рин невольно ахнул – весь купол вспыхнул тысячами звёздочек. То свет отразился в бесчисленных дождевых каплях, застывших в плену остановленного времени на самой границе хрономалии.

– Красота, э? – довольно улыбнулся Коул.

– Здорово! Это надолго?..

– Не. Поблестят немного, а там испарятся. Зато так после каждого дождя бывает.

Они любовались игрой переливающегося света. Почему-то после слов о недолговечности этого чуда, оно показалось Рину ещё волшебнее. Как иглистые узоры инея, что иногда в холодную погоду затягивали окна неповторимыми картинами.

– Как планетарий, – заметил Гай.

– Кто?

– Не кто, а что. Говорят, была когда-то такая штука – ещё до Конца Времён, в эпоху Бывших: ночное небо показывала. Чтоб, значит, звёздами любоваться и всем таким, – старый часовщик почему-то вздохнул.

Коул ничего не понял. Что за ерунда? Ночное небо – на севере, в Ночной провинции, где лишь сплошные чёрные болота, тянущиеся до самых предгорий Оскаленных Гор. Там среди топей раскиданы исправительные лагеря и лесодобывающие базы; туда ссылают каторжников, и почти никто не возвращается живым… Ещё чего не хватало – любоваться ночью!

Но он промолчал. Должно быть, от одиночества Гай немножко тронулся умом.

* * *

Обратно до города доехали на рельсоходе. На мосту через реку Коул хотел было распрощаться, но Рин вдруг замялся.

– Слушай, может, ты меня проводишь?..

– Давай! – охотно согласился Коул. Должно быть, встреча с Рензиковой шайкой слишком уж впечатлила друга. Кроме того, Коулу нравились улицы Светлого города. По пути всегда можно было покрутиться у витрин дорогих часовых лавок, полюбоваться через стекло и помечтать.

Вдвоём они перешли мост, миновав постового полицейского (тот зыркнул на Коула, но промолчал: ребятню с Тёмной стороны в «приличных» районах не жаловали). Улицы светлобережья, вызолоченные закатом, дышали сонным вечерним теплом. Аккуратные дома в два-три этажа под черепичными крышами, тротуары-лесенки и кованые ограды садов – всё такое непохожее на тесные лабиринты по ту сторону реки.

– Я всё-таки не пойму, – задумчиво говорил Рин. – Зачем в этот «пузырь» машину целиком сбрасывать? Проще ведь камень из двигателя выкрутить, и туда бросить!

– Можно было бы, – согласился Коул. – Только опасно. Треснутый камень начнёшь вытаскивать, а он и рванёт! Да и вообще, машины, в которых камень «потёк» – они вроде как заражённые считаются: подвергшиеся временной нестабильности, во! Безопасней всю разом сбросить.

– Ага, с водителем – бр-р! Слушай, а как думаешь, почему там темно?

– Это всё физика. Мне Гай рассказывал. В общем, свет – он же поток частиц, да? Этих… фаэтонов.

– Фотонов.

– Угу. Они от всего отражаются, потому мы и видим. А в остановленном времени ничего ведь не движется – и фотоны тоже! Значит, и света там быть не может.

За разговором они свернули на очередную улочку. Во многих домах окна уже были закрыты ставнями или занавешены жалюзи – люди в Светлом городе могли себе позволить ложиться спать пораньше. Улица заканчивалась у кованых ворот в низкой каменной ограде, за которой зеленели кроны деревьев. Арку ворот украшал какой-то ажурный герб, уже почти раскрошившийся от ржавчины.

За стеной раскинулся сад – такой заросший и запущенный, что походил на настоящий лес. Узкая аллея вела от ворот туда, где над деревьями вздымались черепичные крыши старого особняка. Древесные кроны сплетались над аллеей так, что она походила на коридор в гуще листвы.

– Ну, вот и пришли. – Рин обернулся к Коулу. – Спасибо, что проводил… и вообще. Зайдёшь?

– Не, мамка на ужин ждёт. Пойду я…

– Дитя! – прервал их скрипучий голос. Из боковой аллеи показалось плетёное кресло-каталка на колёсах, которое толкала сзади немолодая грузная тётка-служанка. В кресле ссутулилась древняя старуха с пышной седой причёской и обрюзгшим лицом; иссохшие руки покоились на укрытых пледом коленях.

– Дитя, ты снова сбегаешь из дома, – продребезжала старуха, подслеповато щурясь на Рина сквозь очки. – Как раз тогда, когда у тебя урок музыки! Что я говорила тебе о пунктуальности?

– Виноват, тётушка, – смиренно склонил голову Рин. – Вы, тётушка, изволили говорить: «Распорядок дня есть первый признак благовоспитанного человека».

– Видимо, говорила зря, – прервала его бабка. – А это что за оборванец?

– Это Коул, графиня. Я его уже как-то приглашал к нам.

– Не помню такого! – отрезала графиня. – Тебе не подобает связываться с низким людом. Я запрещаю тебе впредь водиться с этим… Хаулом, так и знай! А теперь иди же, и не опаздывай к уроку. Ох, у меня снова разыгралась мигрень… – Старуха прижала к вискам сухие пальцы. Угрюмая служанка развернула кресло и укатила вглубь парка.

– Не бери в голову, – сказал Рин. – Ты же её знаешь…

– Ещё как, – кивнул Коул. – Ну, ладно, бывай: тебя музыка ждёт! – Рин скорчил страдальческую гримасу, вывалив язык, и оба они расхохотались.

На прощанье они хлопнули друг друга по ладоням, и Рин зашагал по аллее к дому: маленькая фигурка под сводами зелёного тоннеля. Коул взглянул ему вслед – и в памяти вдруг всплыл день, когда они познакомились…

* * *

Особняк на окраине Светлого города принадлежал какому-то аристократическому роду, и одно это отпугивало от него воров. Красть у «знатюков» считалось гиблым делом. Говорят, они на все свои вещи ставят алхимические метки: сопрёшь такую, и полицейские хронисты возьмут твой след. Тогда исправительными работами не отделаешься – депортация, а то и на север сошлют…

– …Тише ты! Услышат! – цыкнул Коул, когда Гвид зацепился рукавом за ветку и с треском её обломал. Мальчишки пробирались сквозь буйные заросли сада, давно не знавшие ножниц садовника. Ветви лезли в лицо и хватали за одежду, но выбираться на открытое место было опасно. Вот и приходилось пригибаться, а то и ползти на карачках.

– Кто услышит-то? – боязливо шепнул Гвид. – Вы ж сами говорили, тут только сторож на воротах.

– Мало ли кто! – не оборачиваясь, властно отрезал Рокк. – Ещё ра-аз шум поднимешь, Гвидеон – назад пойдёшь! Один.

Да, за кражу из дома аристократов сурово карали. Но мальчишек с Тёмной стороны это не остановило. Во-первых, дом считался давно заброшенным: они всё заранее разведали и убедились, что из всей охраны тут лишь пара отставных полицев на воротах, да обленившийся старый пёс. А во-вторых, они и не собирались красть – забраться в сад уже подвиг! За такое даже ребята с Плотин их зауважают.

Мальчишки по очереди продрались сквозь кусты и наконец вышли на поляну. Это был задний двор; справа под низкой каменной стеной было свалено какое-то барахло, скрытое в траве. А прямо перед ними поднимались кирпичные стены особняка, увенчанные тёмно-серыми крышами.

Ребята задрали головы, разглядывая дом в невольном почтении. Многие окна были заколочены досками, другие зияли тёмными провалами. Плющ и дикий виноград заплели стены от земли до самых крыш.

– Ничёсе хатка, – прошептал Лигби. – Что здесь случилось-то, раз всё бросили?

– Кто зна-ает, Лигбен, – проронил Рокк, привычно растягивая слова. В их шайке он был главным, и не раз доказывал своё лидерство в драках. – Говоря-ат, хозяева одна-ажды просто исчезли. Легли в постели, а к завтраку слуги при-ишли будить – а никого, только оде-ежда пустая…

– Хорош стращать, Рокк! – шёпотом взмолился Гвид. – Пошли уже отсюда!

– Не торопи стре-елки, Гвидеон! Кто нам поверит, что были тут, если с пустыми рука-ами уйдём?

– Что? – развернулся к нему Коул. – Ты же сказал, ничего воровать не будем!

– Не, Рокки, это уже слишком! – поддержал кто-то. – За такое знаешь, чё будет? Я на север не пойду! – Раздался ропот.

– А ну, тихо! – оборвал Рокк. – Споко-ойно, Коулден. Никто про кра-ажу не говорил, чего ты стру-усил? – От его насмешливого тона у Коула вспыхнуло лицо.

– Кра-асть не будем. А вот флюгер с крыши свинтить – это не кража. Решат, что ветром сорвало, а на-ам трофей будет… – Рокк взглянул наверх, где на шпиле низкой башенки красовался ржавый флюгер. – Ну, кто смелый?

Настало неловкое молчание. Это был вызов, и Коул понял, что другого шанса смыть обвинение в трусости не будет.

– Я полезу, – тихо сказал он.

– Ты? А спра-авишься? – усомнился Рокк. В ответ Коул лишь похлопал себя по сумочке на поясе, где хранил свои сокровища – инструменты.

Под взглядами приятелей, он приблизился к стене. Ему повезло – здесь из кладки выступали в два ряда бронзовые арматурные штыри. Наверное, когда-то планировали делать пристройку… Коул расстегнул сандалии и повесил на пояс, затем ухватился за один из штырей, подтянулся и упёрся ногой. Рывок! – перехватился, ещё рывок!..

Первый и второй этажи он одолел на удивление легко. Арматура служила отличными ступеньками. Коул запретил себе думать, что будет, если его фигуру на стене заметят охранники. Лишь он, кирпичная стена перед носом и стержни в ладонях и под босыми подошвами. Раз! – перехват, ещё раз! – пере…

Нога, вроде бы поставленная твёрдо, вдруг сорвалась с опоры. Коул не успел вовремя ухватиться – и повис на одной руке и одной ноге. Снизу донёсся слитный испуганный вздох.

У Коула дыханье спёрло в горле. Мышцы вдруг ослабли, в них вступила предательская дрожь. Вот сейчас и вторая рука не выдержит, и… Нет! Мальчишка стиснул зубы, превозмогая страх, подтянулся и ухватился за штырь второй рукой. Вот так! Что угодно, только не струсить.

Ещё выше штыри заканчивались, но Коул уже успел приметить рядом виноградные лозы, увившие карниз: крепкие стебли были толщиной в запястье. Выбора не было. Он аккуратно поставил стопу в перекрестье лоз, ухватился и перенёс вес тела. Вперёд!.. Лоза с шорохом подалась было под ногами, но он уже ухватился за карниз, подтянулся – и выбрался на крышу.

С минуту он просто не мог отдышаться, наслаждаясь твёрдой опорой под собой. Вот так приключение… Потом всё же поднялся на ноги и с нарочно бравым видом помахал парням внизу – те замахали в ответ.

Коул огляделся, чувствуя себя альпинистом, покорившим вершину. Двускатная кровля, по углам увенчанная башенками, была вся в разводах птичьего помёта, кое-где черепица зияла дырами. Ладно, вон та башня, на которой флю…

– Привет! – Звонкий голос раздался будто из ниоткуда. Коул приглушённо вскрикнул, шарахнулся – и, споткнувшись, растянулся на крыше.

Для мальчишек внизу этот вскрик прозвучал как сигнал тревоги – в испуге они бросились бежать. Напролом сквозь кусты, раздирая лица и руки ветками, добежали до ограды, по очереди перемахнули через стену и врассыпную кинулись наутёк. Прочь от страшного дома!..