Текст книги "Книга Беглецов (СИ)"

Автор книги: Сергей Бессараб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Прошло совсем немного времени, и вот аппарат затрещал, и из него поползла тонкая лента. Магистр пропустил её меж пальцев, пробежал глазами:

– Санкция дана. Вокзал будет закрыт. Передать всем: задержать поезда на путях! – Связист кратко поклонился.

– Надежда лишь на то, что мы успели, – проворчал Друд, когда они шагали назад по коридору, мимо высоких окон с коваными переплётами в виде шестерён и скрещённых молотов, за которыми сияло зарево перрона. – Мне нужен список всех поездов, успевших уйти!

– Не тревожьтесь, мастер Друд. Отбыл всего один поезд на Бомтаун, но весь груз был досмотрен! Сейчас отправим ребят осмотреть все остальные.

Хилл на миг задержался у окна, разглядывая поезда. На платформе остались лишь двое симовцев, да ещё высокий старик. И если бы инспектор отвернулся на секунду раньше – история сложилась бы по-другому… Но тут старик повернул голову, и стал виден его профиль.

И Хилл оцепенел.

– Магистр, – тихо проговорил он, – кто это?

– Вон тот? А, всего лишь мастер Гаюс Карвелла, смотритель Свалки.

– Гаюс… Карвелла?!

– Он редко сюда заезжает, должно быть… Мастер Хилл? – Но инспектор уже бежал по коридору прочь.

Он вылетел на перрон. Симовцы удивлённо обернулись к нему: «Задержать!», хотел было крикнуть Хилл, но горло перехватило.

– Дай! – выдохнул он, и выдернул из рук девчонки-симовки винтовку. Проверил дротик в стволе, вскинул оружие к плечу и шагнул вперёд: – Стой! Не двигайся!

Старик вздрогнул, потом обернулся. У Хилла в груди спёрло дыхание – он узнал взгляд этих печальных, запавших глаз.

– Что же, выстрелишь? – тихо спросил Гай. Хилл почувствовал, как по виску побежала капля пота: палец дрожал на крючке.

– Да, – промолвил старый мастер. – Крепко же ты изменился, сын.

– Ты тоже, – вытолкнул сквозь непослушные губы Хилл, – отец!..

И тут вмешался Рокк.

– Гром, взять! – выкрикнул он. Пёс прижал уши – и бросился по перрону к Гаю, отбрасывая в свете фонарей длинные тени. С разбегу прыгнул на горло – и Хилл от неожиданности спустил курок…

Всё дальнейшее произошло в секунду.

С невероятным для старика – да что там, вообще для человека! – проворством, Гай отшатнулся в сторону. Пёс промахнулся, и тут же старый мастер схватил его за задние лапы, взмахнул собачьим телом по широкой дуге – так, что дротик вонзился тому в бок – и отшвырнул. Пёс шмякнулся о перрон, жалобно взвизгнул и хотел было вскочить, но лапы уже разъезжались.

Гай метнулся было к зданию вокзала, но тотчас отпрянул: навстречу ему выступил Друд. Старик мгновенно понял, кто перед ним, и прежде чем Часовой успел сделать шаг и смять пространство – взмахнул рукой с двумя зажатыми меж пальцев тёмными шариками, и шваркнул их о перрон. Раздался громкий хлопок, и взметнулись клубы дыма. В какую-то секунду густая белая завеса заволокла площадку, как будто облака с гор сошли на вокзал.

«Твою мать!». Друд закашлялся, замахал ладонью перед лицом. Белая мгла затянула всё вокруг. Проклятый старый хрен, обманул-таки!

Это может любой хронист: ускоряться, сжигая собственное время и ненадолго становясь во много раз быстрее простого человека. Всё вокруг замедляется и окрашивается в красные тона, люди – нелепые истуканы, еле ворочающие головами и руками, все звуки – низкий гул. В таком состоянии хронист непобедим – он опередит любой удар, уклонится от пули… Но законы физики не обманешь. В «растянутом времени» двигаться тяжело, как под водой – тело вязнет в неподвижных молекулах воздуха. Нельзя дышать, застывший воздух не войдёт в лёгкие. А чтобы ударить врага, нужно прервать скачок – в «ускоренном» темпе разобьёшь руку вдрызг о неподвижное тело!

А ещё, нельзя войти в скачок в тумане или дыму. Потому что они плотнее воздуха, и в них увязнешь намертво.

Друд огляделся по сторонам. Будь всё проклято, старый негодяй уже трижды сбежал… И тут из дыма сверкнула стальным росчерком отвёртка.

Лишь отточенные реакции спасли Друда – он успел отдёрнуть голову, метательная отвёртка пронзила и разорвала его ухо. Часовой зашипел, и враг сориентировался на звук – следующая отвёртка вонзилась в плечо, и Друд заорал в голос.

Он недооценил Гая! Вместо того, чтобы бежать – старик предпочёл не оставлять опасного врага за спиной.

Рокк отступил от наползающих клубов дыма. Ему почудилось движение, и он вскинул винтовку; но тут из мглы, кашляя, выступила его напарница. Сделала шаг, оступилась и с испуганным криком упала с платформы… прямо под колёса сдающего назад вагона. Ни секунды не колеблясь, Рокк отшвырнул винтовку и прыгнул следом.

Гай вынырнул из дыма, и Друд едва успел отпрянуть – взмах напильника чиркнул его по груди, оставив кровавую черту. От второго и третьего ударов он уклонился, четвёртый проткнул пальто и скользнул по рёбрам болью. Старик орудовал напильником, как фехтовальщик шпагой, и глаза за надвинутыми очками сверкали молодой яростью.

Ах, змей! Друд понял, что у него остался последний шанс. Он сделал вид, будто открылся, и когда Гай нанёс удар – отшатнулся и успел легонько коснуться руки врага…

Когда из мглы проступил силуэт, Хилл наставил было на него винтовку – но из дыма выступил Друд. Весь в крови, придерживая одной рукой другую, но живой.

– Кх!.. опустите ствол, герой, – выговорил он сквозь кашель. – Молодец, Хилл, не ожидал.

– Мастер Друд… – У Хилла не хватило смелости продолжить, и он уставился в тающую мглу за спиной Часового.

– Что, инспектор? – осклабился Друд. – Не решаетесь спросить, убил ли я вашего отца? – Он нарочно выделил последнее слово.

Дым рассеялся, открыв недвижную фигуру Гая. Старый мастер замер в выпаде, будто статуя: остановившиеся глаза смотрели перед собой. И по всей его фигуре пробегали золотые искры и сполохи.

– Заморозка во времени, – не обернувшись, пояснил Друд. – Складские хронисты пользуются, чтобы сохранять продукты свежими – но человек такая тварь, что любое приспособит для войны! – Он стиснул зубы и выдернул отвёртку из плеча.

К ним приблизились симовцы. Рокк поддерживал девочку, а та потирала ссаженный до крови локоть и сглатывала слёзы.

– Прош прость'… – начал было Рокк.

– Ох, говори нормально! – оборвал Друд. – Терпеть не могу этого вашего тявканья! – Ребята потрясённо сморгнули.

– Прошу простить, – запинаясь с отвычки, выговорил Рокк. – Я не успел выстрелить. У меня был шанс, но я…

– Он мне жизнь спас, мастер Часовой, – дрожащим от слёз голосом вмешалась девочка. – Из-под колёс выхватил! Если б не он… Не ругайте его, прошу!

– Ругать? – Друду явно было не до того. – За что?

– Я не исполнил долга… – пристыжено пробормотал Рокк. Друд вздохнул.

– Ты поступил как мужчина и друг. И этого довольно. Всё, идите прочь! – Отослав ребят взмахом руки, он повернулся к Хиллу. – Вы, кстати, тоже отличились, инспектор. Я зря сомневался в вас, признаю.

Хилл не ответил. Он всё так же потерянно смотрел на окаменевшего отца.

– Я упомяну в рапорте о вашем поступке. – Друд оглянулся: по перрону к ним бежали полицейские. – Ну-с, вернёмся к работе!

– К чему? – очнулся Хилл.

– Ну, как же! – Друду, похоже, было наплевать, что он чуть не истекает кровью. Невелика цена для того, кто за один день одолел двоих рыцарей «Зодиака». – Задержать опасного преступника. А потом – в погоню! Ставлю свой хронометр против обёртки от комбрика, что ваш отец помог соплякам улизнуть!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

ЧАСТЬ II. Глава 11

Гномония. Столица Империи. Сердце цивилизации и мира.

Столица названа в честь гномона – стержня в солнечных часах, что отбрасывает тень на деления. Одни говорят, будто это отражает положение Гномонии в самом центре Циферблата. Но другие усматривают в названии иное значение: что все города Империи – лишь тень великой столицы.

И любой, побывавший здесь, согласится с мнением вторых.

Столица развилась из единственного города Бывшего Мира, который совершенно не пострадал от катаклизма. Архитекторы воплотили замысел, начатый ещё предками – перестроить город по образу часового механизма. Все кварталы имеют кольцевую планировку: сотни колец домов пересекаются, либо смыкаются друг с другом, словно шестерни. И внутри каждого кольца заключена площадь, сквер, либо островок древнего города – заботливо сохранённые улицы и здания Бывших. Дневные кварталы сверкают на солнце искрами золочёных шпилей и флюгеров, ночные переливаются россыпями огней. Эстакады и акведуки пронизывают город, и по ним проносятся рельсоходы и поезда.

В столице сходятся все округа, дороги и времена суток. Ежедневно стекаются в столицу тысячи тонн грузов со всей державы. Хлеб, мясо и плоды с Востока; уголь, металл и каменное дерево с Севера: механизмы и запчасти с Запада; дары моря и джунглей, пряности и нефть в цистернах с Юга. Здесь бьётся сердце интриг, страстей и сделок.

Центр столицы – оплот власти: здания Ведомств соседствуют с пятибашенной громадой Вокзала Трёх Ангелов, цитадели всемогущей Учётной Службы. И среди них, на берегу великого озера Сурэх, возвышается Этернальный Дворец, обитель Вечного. Двенадцать крыльев его исполнены в уникальных стилях, и все они сходятся к устремлённому ввысь комплексу из семи башен. Высочайшая из них – Секулярная, блистательный небоскрёб, увенчанный витражным куполом с серебряным шпилем…

Зал Пяти находился на самой верхушке башни, под куполом; и полностью оправдывал своё имя. Он был пятиугольным, с огромным столом такой же формы в центре. Столешницу почти целиком занимала искусно выполненная карта Империи, инкрустированная серебром рек и озёр и драгоценными камнями городов. Вокруг стола располагались кресла с резными спинками (нетрудно догадаться, сколько их было).

В настоящий момент за столом сидели трое.

– …Таким образом, – Бертольд Хайзенберг, наместник Запада, провёл узловатым пальцем по карте, – мы проложим новую Магистраль из Курутского ущелья в Красных горах. Здесь стабильные, мощные ветра, и мы сможем развернуть множество ветряных башен. И здесь, – палец упёрся в предгорья горной цепи на юго-востоке, – вырастет новая станция железной дороги! Вы понимаете, о чём я? – Бертольд обвёл слушателей возбуждённым взором, как чересчур вдохновенный лектор перед скучающим классом.

Хайзенберг и внешне походил на почтенного профессора: смуглолицый, морщинистый старец с копной зачёсанных назад седых кудрей и окладистой бородой. Глаза в окружении морщин прятались за круглыми очками в модной зубчатой оправе. Его долгополый сюртук с заплатами на локтях выглядел неброско, и выдавала статус наместника лишь приколотая к груди эмблема Запада из белой стали, усыпанная самоцветами – скрещённые гаечные ключи в шестерне.

Один из двоих «слушателей» не отреагировал: вторая едва заметно улыбнулась.

– Нетрудно понять, Берт, – мелодично промолвила она, – учитывая, что она аккурат на полпути к столице. Всё ещё лелеешь новую идею? – Глаза её насмешливо блеснули в прорезях маски.

Жанна-Юань Анастасия ван Сюйлин никогда и никому не показывалась без полумаски. Сегодня молодая женщина выбрала «колибри» – «крылья» из радужных пёрышек и тонкий клюв-наносник: маска оставляла открытыми высокие скулы и красивые, чувственные губы с чёрной «мушкой» над уголком рта. В продолжение темы, убранные в высокую причёску смоляные волосы были украшены живыми цветами, а платье походило на ворох лоскутков-лепестков – однако, подобранных с удивительным искусством. Такова была Сюйлин, сладкая ветреница и вечно юная королева знойного Юга… И самый опасный человек в этой комнате, о чём Бертольд никогда не забывал.

– Именно. Прямой маршрут от Бхармы до столицы. Транспустынная железная дорога, Четвёртая Радиаль! Чувствуешь запах выгоды?

– Паровозики – игрушки мальчиков, Берти, – Жанна положила ногу на ногу, так, что из-под подола показались точёные ступни в лёгких сандалиях. – Просвети меня.

– Элементарно! Морепродукты из твоих портов, Жанна: рыба, моллюски, водоросли для пищефабрик… Всё это идёт на восток в Утреннюю Провинцию, и по Второй Радиали – в столицу. И всё в опломбированных вагонах: мы пока не можем создать достаточно мощных охладильников, и пользуемся услугами хронистов, которые замораживают время внутри вагонов. И за время пути эффект приходится обновлять, хотя бы один раз, средний хронист не способен на долгую «заморозку». А каждое такое чудо – лишние затраты Песка Времени.

– Начинаю понимать.

– Мы пустим поставки скоропортящихся грузов по новой линии, и в два раза сократим путь. Все дары моря прибывают в столицу в два раза быстрее, никаких потерь Времени – во всех смыслах! Заодно и сможем разгрузить хронистов железной дороги. Подумай, над этим, Жанна: сплошная выгода!

– Я думаю, Берт. И вот о чём, – Жанна легонько стукнула ноготком по самоцвету-городу в Красных горах. – Не затеял ли ты это одновременно для того, чтобы насолить Горной Марке? Ведь дорога на восток идёт через Жакемарбург.

– Воздаю должное твоему уму, – усмехнулся Бертольд.

Горная Марка, маленькое государство в долинах Красных Гор, давно уже из источника выгоды стало проблемой. Во времена Войны, когда имперцы штыком и мечом сшивали народы и племена Циферблата воедино, завоевать Красные горы так и не удалось – горцы были отважны, не боялись смерти и дрались, как дьяволы. В конце концов, с горскими князьями удалось договориться миром: вассальное подданство в обмен на широкие свободы. И, разумеется, огромные вклады, дабы не допустить сепаратизма. С годами Марка – «государство в государстве» – превратилось в нейтральную зону «свободной экономики», где проводились тысячи хитроумных сделок и финансовых махинаций меж дельцами и магнатами. Разбогатевшая и окрепшая Марка в последнее время начала вести себя чересчур дерзко.

– Марка слишком задирает цены за транзит грузов на восток. Теперь поезда пойдут мимо гор, а они пусть грызут усы от злобы! – улыбка Бертольда была мрачной. – Пора напомнить этим овцепасам, что некогда всё их богатство было – шерсть, баранина да сыр.

– Вино у них тоже хорошее, – заметила Жанна. – Сплошная выгода, воистину. И, в первую очередь – твоя. Мы же оба понимаем, за какой из грузов красногорцы дерут самые большие пошлины. Планируешь лишить Марку транзита нефти?

– Надо дать им почувствовать сильную руку! – старик сжал мосластый кулак. – Пусть забудут о своей дерзости.

– И прибыль от нефтевозных составов достанется тебе, – подытожила Сюйлин. – Потому что все железнодорожные компании сосредоточены на Западе. А ты не забыл, что транзит идёт также через земли Фила? – Она взглянула на третьего участника собрания: тот был занят – смотрел в калейдоскоп, и увлечённо крутил кольца. Услышав, что говорят о нём, наместник Востока Тефилус Янг отнял трубку от глаза.

– А? О, всё путём, Жанна! – бойко ответил он. – Берт предложил мне, эта, выгодный обмен! Я дал ему добро на постройку в Девятом округе этих… фортеций!

– Факторий, – поправил Бертольд, скрывая досаду. Янг раздражал его своим деревенским просторечием. Он и выглядел-то скорее как фермер – крупный и грузный, с рябым лицом и голубыми глазами. Тёмные волосы были по-восточному стянуты в хвост, а густые усы переходили в баки. И одет он был простецки, в поношенную куртку и штаны с бахромой по швам. «Разве что сапоги не в навозе!», сердито подумал Бертольд.

– О, даже так?

– Равнинные ветра, Жанна! Такой источник энергии – и крутит лишь ветряные мельницы: а я заложу там три механических завода, и один оружейный. Не люблю ресурсы, которые не используются!

– Я позволю уточнить, – заметила Жанна. – Не любишь ресурсы, которые не используешь ты.

– А если и так? Ты будешь говорить мне, что плохо вести дела на чужой территории? – Бертольд поднял брови. – После этого?

Он поставил на стол небольшую шкатулку, нажал на клавишу – и крышка поднялась, а сбоку откинулся и распустился маленький рупор из стальных лепестков. Старик вставил в гнездо мини-фонографа восковой цилиндрик длиной в палец, и установил иглу.

– …о крахе фармацевтической компании «Биргман и Коф», – зазвучало из рупора. – Напомним, что компания стала жертвой скандала…

– Это фрагмент вчерашних новостей. – Бертольд дал отрывку закончиться, и остановил запись. – «Мучнистая сыпь», значит?

– О чём ты?

– Да брось, Жанна. Конечно, знаток сельхозкультур у нас Тефилус – но мои эксперты все заявляют, что болезнь поражает только шпинатные культуры, и плантации наперстянки побить не могла. Это во-первых. А во-вторых – активы Биргмана и Кофа почти сразу милостиво согласилась выкупить корпорация «Древо Жизни». Которая совершенно случайно входит во Врачебный Трест… принадлежащий, что давно не тайна, тебе! Я, по крайней мере, веду дела честно.

Сюйлин оперлась локотками о стол и положила подбородок на сплетённые пальцы.

– А я, значит, нет? – с улыбкой спросила она. Бертольд покачал головой. Обвинять Жанну в нечестной игре было всё равно, что корить акулу за несоблюдение диеты.

– Ты переоцениваешь толпу, – вздохнула девушка. – Люди глупы, а когда их много – глупее стократ. Какой-то нелепый слух, и они уже готовы разорвать кого угодно: а я лишь воспользовалась случаем. Ты же не станешь отрицать, что у меня на Юге – лучшие врачи, клиники, санатории? И разве не хорошо, если каждым делом будет заниматься тот, кто умеет это лучше всего?

– То есть, хочешь взять в свои коготки врачебное дело по всей Империи, – Бертольд предпочитал конкретику красивым речам. – Стало тесно в своей провинции?

– Как и тебе, Берти.

– Тефилус, и ты это стерпишь? – повернулся Бертольд к Янгу. Наместник Востока призадумался.

– Ну… Это ж ради народа, не? Ежли люди здоровее будут, оно ж и хорошо; чего мне против-то быть. Ну и, к тому ж – оно и не бесплатно, так? – Фил прищурил глаз с хитрым, как ему думалось, видом.

Бертольд фыркнул. Тефилус Янг был принят в их круг последним, и его наивность бесила прагматичного Хайзенберга. Похоже, он искренне верил, что раз они повязаны общей мрачной тайной, то все стали друзьями. И радостно шёл «друзьям» на уступки, позволяя всё глубже проникать в дела его провинции.

Даже когда в Совете заседал его отец, было проще. Корнеллус Янг был мрачный, малограмотный «кулак», никому не доверял – но до последних дней заботился об укреплении Востока. А его сынок… Впрочем, что сожалеть о былом? Да и Совета больше нет, теперь они Временно́е Правительство. Название предложила Жанна, и все оценили иронию. Не поставленные на время, а правящие Временем.

За дверью послышались тяжёлые шаги. Вот она распахнулась – и на пороге, как башня, вырос мрачный силуэт в плаще с поднятым воротником и широкополой шляпе. Блеснули из-под полей красные глаза.

– Се явился из мрака ночи Эрцлав Ба́тори, Чёрный рыцарь! – насмешливо продекламировала Жанна. – Победитель железных чудищ и повелитель вурдалаков, сокрушивший всех врагов, и не сумевший превозмочь лишь само Солнце… Или, вернее будет – Белый рыцарь?

– Снимаю шляпу перед твоими шутками, Жанна! – хмуро ответил Эрцлав, и снял шляпу. Бертольд постарался скрыть дрожь: облик наместника Севера всегда рушил все его представления о приличии и культуре.

Бледное, скуластое лицо с прямым носом уродовал широкий розовый шрам через нижнюю челюсть, сползавший по шее за ворот; белоснежные волосы были заплетены в короткую косу. Розовые с алой каймой глаза смотрели угрюмо, и под ними залегли тени. Эрцлав походил бы на болотника, если б не высокий рост, могучее сложение и цвет глаз. При этом на щеках его синели завитки ритуальных болотницких татуировок, а в ухе красовалась серьга из треугольного зуба русалки-трясинницы. Для полноты варварского образа не хватало лишь гарпуна в руке: вместо него пояс альбиноса оттягивала шпага в ножнах – широкая, как меч.

– Ну, почтенные пауки, как дела в нашей уютной банке? – Эрцлав прошёл к столу и упал в кресло, отставив левую ногу. Вслед за ним в зал скользнули две запеленатые фигуры; глаза их скрывали тёмные очки. Неведомые существа обежали стол и уселись на корточки по бокам кресла Эрцлава, как верные псы.

– Зал Пяти – священное место, – брюзгливо заметил Бертольд. – А ты снова притащил сюда своих упырей?

– Ребятам скучно во дворце, – Эрцлав потрепал одного из упырей по загривку: тот глухо заурчал. – А когда им скучно, они могут кого-нибудь погрызть. Прости, Жанна, я тебя прервал – ты говорила что-то о разделе сфер влияния?

Бертольд с трудом воздержался от брани. Стены и двери Зала почти не пропускали наружу звук. Значит… Он покосился на упырей – те неподвижно пялились перед собой сквозь очки. Ну и слух у этих тварей!

– Неужто ты имеешь что-то против, Эрцлав? – Голос Сюйлин был сладок, и притом в нём звучала нотка раскаяния. Будто её и впрямь заботило мнение варвара.

– Не считая того, что это самая бесстыдная подлость? – Северянин скривил в улыбке уголок рта. – О, всего одно: мне не нравится, что это решение было принято без моего согласия. Если на то пошло, мне вообще не потрудились о нём сообщить! Равно как и о предыдущем, и о ряде других… Мне кажется, или в нашей прекрасной дружбе появилась червоточинка?

Жанна неслышно встала, обошла стол – упыри угрожающе рыкнули, когда она прошла мимо – и положила руки на плечи беловолосого. Тихо щелкнули пряжки, и плащ волнами опал на пол.

– Мы просто не хотели обременять тебя, Эрцлав, – проворковала Жанна, разминая пальчиками могучие плечи альбиноса. – Ты же всегда так занят важными делами, мы за тобой как за стеной. Ты наш рыцарь, наш защитник…

Тефилус присвистнул и с завистью толкнул локтём Бертольда; тот сердито шикнул.

– И ты всегда так напряжён, – Сюйлин склонилась ближе к уху с серьгой-клыком. – Неужели ты ни разу не думал об отдыхе? Среди моих садов, где лишь шёпот листвы и шум моря. Бассейны, массажи, лучшие девушки – всё лишь для тебя… – Она прикусила губу, нащупав под одеждой место, где живое плечо переходило в металл протеза. Граница меж живым и мёртвым странным образом будоражила её чувства.

– М-м, – Эрцлав откинул голову и прикрыл глаза. – Мило с твоей стороны, Жанна… Но тебе не кажется, что в эту игру – как и во все остальные, которые ты так любишь – можно играть вдвоём?

Нежные пальцы на его плечах замерли.

– Что ты хочешь сказать? – голос Жанны прозвучал резко, без тени соблазна.

– Я хочу сказать, – Эрцлав взглянул ей в лицо снизу вверх, – что если за тобой лучшая медицина, то за мной – добыча ресурсов. Шахты Оскаленных Гор дают стране больше шестидесяти процентов угля и металла. У меня лучшие шахтёры, горные инженеры, бурильные машины. И если хочешь делить власть по отраслевому признаку – как знать, не сумею ли я выжать из Белой Пустыни больше, чем ты?

– Что? – выдохнула девушка. – Ты что же, нашёл в пустыне новые месторождения нефти?

– Может, и да, – Эрцлав движением плеч скинул её руки. – Может, я даже поделился бы этим с тобой. Если, разумеется, вы прекратите эти игры, и будете по-прежнему учитывать моё мнение.

– Ты всегда где-то пропадаешь! – капризно бросила Сюйлин, вернувшись на своё место: как будто выговаривала гулящему возлюбленному. – То на болотах, то в Запределье. Не можем же мы подстраивать каждое собрание под твои планы!

– Значит, будь готова к тому, – спокойно заметил Эрцлав, – что я и сам могу принимать решения без вас. И не обещаю, что вам они понравятся. Так что, будем работать сообща – или забьёмся по углам, и станем плести каждый свою паутину?

– Кстати, о пропажах, – вмешался Бертольд. – Есть ли новости о твоём таинственном беглеце?

Альбинос нахмурился. Тяжело согнул и разогнул левую ногу, будто отсидел; в тишине скрипнул металл.

– Он захватил воздушный шар и скрылся. Дальше следы теряются. Сейчас прочёсывают Сумрачные предгорья, я велел привлечь кавалерию.

– Меня всерьёз интересует этот парень, – Жанна провела ноготком по упомянутым предгорьям на карте. – Кто он вообще?

– Настоящее имя пока не установили, – Эрцлаву явно было неприятно говорить о неудачах. – Он как-то подменил собой заключённого на этапе, и так проник в лагерь. Притом как раз в тот, где содержался Хенглаф Дрейк. Ну, а потом – сами знаете.

– Как вообще Дрейк оказался в лагере? – удивилась Жанна. – Я думала, его держат в Остроге, под присмотром.

– Ну да, под моим личным! – огрызнулся Эрцлав. – У меня же нет дел, кроме как сутками бдеть у дверей одной лишь камеры! Вы, господа, ссылаете людей на Север сотнями, а голова за всех должна болеть у меня. Как оказалось, недавно кто-то оформил приказ о его переводе на болота. Причём с моего согласия, которого я и не думал давать!

– Значит, они нарочно вытащили Дрейка из Острога, чтобы добраться до него?

– Не будь поспешна в суждениях, Жанна, это ещё не всё. – Эрцлав обвел всех троих взглядом. – Расследование показало, что часовой номер Дрейка был также занесен в списки грядущей амнистии.

Наступило молчание.

– Это что ж, – недоумённо сказал Тефилус, – они его вытащить хотели, а потом передумали да грохнули?

– Верно, Фил, не сходится. Куда вероятнее, преступники воспользовались чужим планом. Кто-то хотел вызволить последнего великого изобретателя Империи из застенков – куда мы сами его и упекли, когда он стал нам не нужен. И я думаю: кто бы мог быть заинтересован в голове и руках Дрейка? Кто-то, у кого достанет лабораторий и мастерских, чтобы дать им работу – и достаточно влиятельный, чтобы подделать документы…

– Эрцлав! – гневно прошипел Бертольд. – Что за грязные намёки ты себе позволяешь?

– Ну что ты, Хайзенберг, никаких намёков, – наместник Севера положил руки на головы своих упырей, как на подлокотники трона.

– Я говорю прямо, – холодно продолжил он, – прекращайте эти грязные игры за спиной друг у друга. У нас общий враг, и я не про беглого мерзавца – а про ту силу, что за ним стоит. Как вы думаете, кто смог бы проведать о переводе Дрейка в лагерь, и подослать подготовленного агента, да ещё под чужим часовым номером?

– Уж точно не «ломщики», – кивнула Жанна. – «Судный Колокол», или «Пламенники»?

– Не их стиль. Для первых слишком грубо; а вторые, конечно, любят огонь – но как цель, а не прикрытие для побега. Думаю, это дело рук «Красных Ягод». И если Дрейк выложил им все карты – представляете, какая угроза нависла над Империей? Над нами?

Все четверо невольно покосились на пятое кресло за столом, единственное пустовавшее. Из пяти стен зала четыре покрывала резьба, символизировавшая богатства разных провинций. Один барельеф был выполнен в виде сцепленных шестерён механизма; другой воплощал груды плодов, снопы пшеницы и гроздья винограда. Третью стену украшали пенные волны с плещущимися рыбами и буйная листва, над которой всходило солнце. Ну, а на четвёртой сверху громоздились горы – а низ барельефа был угрожающим сплетением щупалец, хвостов, зубов…

А позади пятого, пустого кресла стена была завешена чёрной хоругвью с гербом. Змей-и-Часы.

– Даже если и так, – подала голос Жанна, – не думаю, что это так страшно. Тайна надёжно похоронена, во всех смыслах – а живых хранителей её, после гибели Дрейка, не осталось… Кроме нас.

– И смотрителя библиотеки.

– Ох, брось, Берти! Старый клоп совсем впал в ничтожество после того, как замуровали входы в подземелья. Библиотекарь без библиотеки, что может быть жальче? Даже проникни во дворец мятежник – чего не может быть – ему не протащить в кармане землеройную машину! – Жанна рассмеялась. Эрцлав в сомнении покачал головой.

– О, про ягоды! Забыл! – оживился Тефилус, и поставил на стол лукошко, полное спелого, янтарного крыжовника. – Специально для всех привёз: угощайтесь, друзья!

«Друзья!». Бертольд чуть не поморщился. Как мог этот бугай быть таким возмутительно глупым? И это ведь даже не хитрая маска, все поступки Тефилуса говорили о его мягкотелости и неспособности править.

Старик покатал ягоду в пальцах и сунул в рот. Однако, вкусно! Эрцлав черпал угощение горстью, Жанна изящно брала каждую ягодку и прикусывала зубками, будто дразнясь. Бертольд мельком подумал, что от Сюйлин бы он угощение не принял – с неё станется запустить в корзину ядовитую змейку…

Раздался звон, и в трубу пневмопочты в углу скользнула капсула с посланием. Все четверо замерли, не донеся ягоды до ртов: если их побеспокоили во время совещания, значит, это что-то необычайно срочное!

– Это из твоей провинции, Берт! – Тефилус взял из трубы капсулу и вернулся к столу. Бертольд развинтил цилиндр, развернул послание и пробежал глазами…

Ягода лопнула в его пальцах. Возмущённо вскрикнула Жанна – брызги сока попали ей на щеку; но Бертольд даже не заметил. Он не мог оторвать глаз от скупых строк:

«СРОЧН. 21 окр., донес-е от Часового Иноканоана Друда. Предп. обнаруж. ПРО́КЛЯТЫЙ. Веду преследов. Прошу содейст…». Дальше можно было и не читать.

– Что такое, Хайзенберг? – позвал Эрцлав. Старик поднял на него неживой взор.

– Господа, – сипло выдавил он, – похоже, ещё одна наша старая проблема воскресла. В прямом смысле слова!

* * *

Тем временем, далеко на востоке…

Эти горы никогда не знали солнца. Каменистые склоны и утёсы помнили ещё те времена, когда на их месте были зелёные равнины и леса. Но потом Конец Времён смял земную твердь складками новых гор и ущелий, и на границе Ночи и Утра земля вздыбилась хребтом Сумрачных Гор.

Но с тех пор, как прекратились судороги земли и утихли землетрясения, ни один луч солнца ещё не коснулся здешних вершин. Даже в ясную погоду небо над Шестым округом было укутано сумерками, и лишь далеко на юго-востоке окрашивалось нежным румянцем зари.

Здесь не росли деревья – для них не было солнца. Вместо этого предгорья облюбовала тенелюбивая растительность. Мхи покрывали горные склоны густыми коврами всех тонов, от нежно-зелёного до почти чёрного. Лишайники расцветили камни золотистыми и серо-голубыми пятнами, кругами и спиралями. Некоторые валуны заросли кустистыми мхами до самой макушки, и сами походили на небывалые деревья. Кому-нибудь из Бывших предгорья, наверное, напомнили бы фантастический пейзаж другой планеты.

По узкой тропе меж утёсов ехали трое всадников. Двое, в плащах с бахромой и широкополых шляпах, спокойно озирали местность с высоты сёдел: у обоих из-под плащей виднелись рукояти пистолетов на поясе. Третий, в дорожном костюме и котелке учётчика на голове, держался в седле неуверенно. Вот один из плащеносцев придержал коня, достал короткую подзорную трубу и вгляделся в скалы.

– Вижу цель на четыре часа от нас, – спокойно сообщил он.

– А? Где? – растерялся учётчик, зачем-то взглянув на свои Часы.

– Вон там, – показал всадник.

– Ах! Так чего же мы? Скорее!

Корзина воздушного шара, накренившись, застряла меж камней. Сдувшаяся оболочка укрывала верхушку утёса. Всадники легко спрыгнули наземь, учётчик неловко сполз, и побежал к корзине.

– Да! – Он обошёл потерпевший крушение шар, заглянул в пустую корзину, будто надеясь кого-то найти. – Это точно он, беглец!