Текст книги "Книга Беглецов (СИ)"

Автор книги: Сергей Бессараб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Эпилог

*Эст-Карильона, Левобережье

Переулок, зажатый меж стенами домов, был безлюден и тих. Между почти смыкавшихся крыш проглядывала узкая щель ясного утреннего неба; вдалеке над крышами домов высились светлые колокольни. Вот раздался переливчатый звон колоколов, зовущий жителей столицы Восточной провинции к обеду. Захлопали двери и ставни лавок, на дверях закачались таблички «Перерыв».

И тогда из-за штабеля ящиков у стены поднялась худая, грязная фигура. Цепляясь за стену дома, человек добрёл до заднего крыльца лавки, из последних сил подёргал за шнурок звонка, и осел на землю. Чуть погодя дверь приоткрылась, наружу высунулась пожилая, кругленькая женщина в платье с передником – и охнула.

– О, небеса! Ну, давай же! – она с трудом подняла гостя на ноги. Юноша был мокр, грязен и почти раздет – наряд кавалериста пришлось утопить в реке; волосы измазаны грязью, чтобы скрыть рыжину. Хозяйка почувствовала, как парня колотит озноб.

Женщина провела гостя сквозь тёмные комнаты, заставленные шкафами с рядами склянок и пропахшие химией. Отперев неприметную дверцу, помогла ему сойти по ступеням в подвальную комнатушку. Юноша рухнул на кровать, хрипло дыша и невидяще уставившись в потолок. Аптекарша потрогала его горящий лоб, и поджала губы.

– Плохи твои дела, Ардис Хан, – тихо произнесла женщина. – И мои вместе с тобой! – с горечью добавила она, и пошла наверх, за лекарствами.

***

*Гномония, тюрьма «Паучье Гнездо»

– Этель Вайс!

Старая женщина, пристёгнутая к креслу, поморщилась от бьющего в глаза света. Лампа сияла из-за затылка сидящего перед ней за столом человека, так что лица разглядеть не получалось – только силуэт головы и плеч. Да и глаза теперь не те, зрение подводит… Змей.

– Вы арестованы по обвинению в преступлениях против Империи! Применённые к вам особые меры призваны предотвратить ваше сопротивление. Известна ли вам суть вашей вины?

Сухие губы старухи тронула усмешка.

– Ну, и что скажешь? – прошелестела она – Удиви меня.

– Вы обвиняетесь, – если голос и смутился, то виду не подал, – в принадлежности к преступной и враждебной Империи организации «Зодиак». В укрывательстве врагов государства. В связях с террористами… – Этель с улыбкой покачивала головой, будто принимая похвалы.

– В сумме, этого достаточно, чтобы обеспечить вам высшее наказание. Поверьте, в северных шахтах вам не…

– Какие шахты? – насмешливо прервала его Этель, и голос осёкся. Но быстро вернул себе уверенность.

– Советую отнестись к этому серьёзно. Сейчас вас может спасти лишь сотрудничество со следствием, – тень шевельнулась и поставила на стол небольшую банку-хронолампу, полную сияющей пыли.

– Это конфискованное у вас Время. Вы ещё можете всё исправить, Этель. Разве оно того не стоит?

Молчание.

– Подумайте, – голос стал вкрадчивым. – Вы предпочтёте хранить верность тем, кто вас бросил в беде? В вашем ли положении упрямиться? Нам даже не нужно заточать вас в тюрьму, старость самая худшая тюрьма на свете… Темница своего тела. Вы же хотите стать прежней? Вернуть себе молодость?

Старая женщина не отвечала. Потом хмыкнула – вышло больше похоже на кашель.

– Ох, любите вы иносказания, – произнесла она. – Превратить в старую развалину – это у вас «особые меры». А «высшее наказание» – это ты про шахты? Не смеши! Вернёте молодость, и сразу к «Уроборосу» в пасть!

– Но!.. – голос на миг задохся, и мать Коула почувствовала удовольствие. Не ожидал, что я знаю, скот?

– А «враги Империи» – тут она наклонилась вперёд, насколько позволяли ремни, – это не тот ли, кого вы называете Проклятым? – Следователь не сразу ответил, и старуха засчитала себе ещё одну маленькую победу.

– Вы облегчите свою участь, – наконец выдавил силуэт, – если укажете, где сейчас может находиться… эээ, означенное лицо. Не советую…

– Хочешь знать, где он? – Этель улыбнулась, как молодая, хищно и зло. – О, я скажу. Он ушёл: обманул вас, подонков, и сбежал. Но Он вернётся, – добавила она с пугающей уверенностью. – Он вернётся за тем, что Ему принадлежит по праву. И тогда твоим хозяевам конец, крыса казематная – и тебе заодно с ними!

– Молчать! – следователь повысил голос, и даже привстал, заслонив свет. – Каждое ваше слово может быть использовано против вас! Вы сами не оставляете нам выбора, кроме…

– Да ничего ты мне не сделаешь, – спокойно прервала его старуха, и следователь запнулся. – Я нужна тебе живой. Вы же хотите узнать, где Проклятый? И что ты со мной сделаешь теперь, когда я старая ветошь – пытать будешь?

Ответа не последовало.

– А вот не будешь. Если у меня сердчишко не выдержит, твоё начальство из тебя потроха выдавит. А я не боюсь смерти: я уже исполнила то, что должна была. Моя жизнь вам нужнее, чем мне, так что не расстраивай бабушку… внучек!

…Хилл шагал по коридору, мимо железных дверей с намалеванными белым номерами, мимо карбидных ламп в зарешеченных плафонах. В тюрьме "Паучье Гнездо" не было окон. Время сна и бодрствования здесь зависело от светильников, и часто их зажигали не по режиму. Порой "день" длился двое-трое суток, а иногда неравные "дни" и "ночи" сменяли друг друга каждые пару часов. Всё для того, чтобы погасить у узников ощущение времени и сломить их волю.

– У вас десять минут на свидание, – холодно предупредил Хилла страж у входа. Да не обычный охранник: камеру стерегли два солдата Чёрной Гвардии, оба в чёрных мундирах и кирасах, на головах островерхие шлемы. У каждого на поясе тесак в ножнах и два огнебойных револьвера.

Хилл старался подготовиться мысленно – и всё равно, войдя в камеру, не сдержал судорожного вздоха.

Гай Карвелла был распят на стене, на вделанных в кладку цепях. Голый, с вывернутыми руками – под кожей проступили жилистые мускулы. Седые волосы падали на лицо, и когда Гай шевельнулся и поднял голову, Хилл увидел подбитый глаз, распухшую губу в засохшей крови.

– А, сынок, – тускло промолвил старик. Сейчас отец до боли показался Кальдеусу настоящим стариком. – Привет.

– О, змей! Тебя били?

– Нет, об дверь стукнулся! – Гай слабо хохотнул, и тут же закашлялся: в распятой позе, дыхание давалось ему с трудом. – Ерунда, помяли чутка. Ты сам как? – Этот вопрос совсем выбил Хилла из колеи.

– Да ничего, – отведя взгляд, выдавил он. Злость на отца мешалась в душе инспектора с жгучим стыдом. – Расспросили, потом отпустили. Сейчас ту женщину допрашивают…

– Бьют? – сипло выдохнул Гай.

– А? Что ты, нет!

– Хорошо, – старик усмехнулся. – Ну, пусть попробуют что-то вытянуть. Этель и не таким зубы заговаривала! Жаль, сам не увижу.

Оба неловко помолчали.

– Ты меня как вычислил-то?

– Не поверишь, случайно увидел, – признался Хилл. – Сперва думал, обознался, а потом услышал, как тебя назвали… И сразу понял.

– Ага, – кивнул Гай. – Не забыл, как я с вами в детстве в пиратов играл?

– Верно, – Хилл невольно улыбнулся. – Капитан Гай Морской Койот! И "Звезда Удачи", его каравелла… Гаюс Карвелла, так?

– Да… – глухо произнёс старик. – Гаюс Карвелла был моей запасной личностью. Одной из. Я специально так назвался: думал, если однажды что-то случится, вы с Виви меня найдёте. Кто ж знал, что так всё повернётся! Вот ты и нашёл, на мою голову…

– Зачем? – не выдержал Хилл. Давно, так давно он мечтал задать исчезнувшему отцу этот вопрос – почему же теперь он прозвучал так жалко?

Но в одно это слово Хилл постарался вложить всё, что копилось в его сердце. Детскую радость тех времён, когда они были счастливой семьёй – с привкусом разлуки, когда отец уезжал в свои командировки. (Выходит, он уже тогда вёл двойную жизнь). Боль, когда пришли вести о несчастье с мамой. И тоскливое непонимание, когда отец исчез неведомо куда… А потом пришли люди в мундирах – и для них с Виви настали чёрные дни. Бесконечные допросы, безжалостные слова, угрозы. Страшные обвинения в том, что его отец – враг Империи, заговорщик, предатель…

А ещё – та ярость и боль, что горели в заплаканных глазах Виви, когда Хилл видел её в последний раз.

"Я ненавижу вас! Ненавижу всех!.."

"Вив!.."

"Будь ты проклят!"

– Зачем, отец? – повторил инспектор. – Зачем ты нас бросил?

Гай не отвёл взгляда, но взгляд его потускнел, будто подёрнувшись пеплом.

– Потому, что у меня был долг, – тихо произнес он. – Я не мог иначе. Мне жаль…

– Жаль? – Хилл сжал кулаки. – И кому же ты был должен сильнее, чем нам? Чем маме и Виви? Значит, это всё правда? то, что ты служишь врагам Империи?

– Это лучше, чем служить врагам рода людского! – неожиданно рыкнул Гай, дернувшись в оковах так, что даже цепи лязгнули. Хилл невольно отступил на шаг.

– А ты, гляжу, выбрал именно такой путь! – с презрением добавил отец. И Кальдеус вдруг снова ощутил себя нашкодившим мальчишкой.

– Постой! – поднял он руку. – Не надо… Я пришёл не за тем. Слушай, когда они закончат говорить с этой Этель, они возьмутся за тебя. Прошу, не запирайся: расскажи им всё!

– Да ну? – Гай на удивление быстро успокоился. А, может, просто кончились силы. – С чего вдруг?

– Ты что, не понимаешь? – нервно повысил голос Хилл. – Они будут тебя пытать! Жуть побери, отец, это госбезопасность! Я не хочу, чтобы ты… тебя… – он смешался, и умолк.

Гай смотрел на него с непонятным выражением. Потом распухшие губы старика изогнулись в улыбке.

– Не вешай нос, матрос! – от этих слов, будто прозвучавших эхом из детства, Хилл вздрогнул. – Твой капитан знает, что делает. И уж поверь, говорить с ними я не собираюсь.

– Как? Но…

– Сын, – оборвал его Гай. Таким знакомым, мягким и непреклонным отцовским голосом. – Я всё понимаю. А вот ты – нет. Чем дольше я промолчу, тем больше дам этим двоим ребятам шансов уйти и скрыться. А уж что за развлечение эти уроды придумают для меня – какая, в сущности, разница?

И все слова оставили Хилла. Потому что, глядя в лицо отцу, он увидел в его глазах не усталую обречённость, и не отчаянную ненависть – а веру. Страшную, спокойную веру в правоту своих слов.

И с ужасной ясностью понял, что для отца эти двое мелких беглецов сейчас и вправду важнее всего. Важнее, чем его собственная жизнь. Чем его прошлое.

Важнее, чем сын и дочь.

– Ладно, – выдавил он, отступая к двери. Половина его души рвалась кинуться вперёд и обнять отца, другая половина – жаждала плюнуть ему в лицо, осыпать проклятьями… В итоге он просто попятился прочь от Гая. – Ну и ладно! Как знаешь! – пронзительно и жалко выкрикнул он уже с порога. С грохотом захлопнув дверь, Хилл привалился к ней снаружи спиной, зажмурившись и стиснув зубы до боли.

Он чувствовал себя ничтожеством.

***

*Бомтаун, Красный район

Гежчи обтёр тряпкой бутылку с заключённым внутри корабликом. Полюбовался ювелирной оснасткой, паутиной такелажа в весёлых лоскутках парусов и вымпелов, шлюпками величиной с ноготь у бортов – и поставил бутыль на полку. Клиент будет доволен.

Антиквар вытер руки об одежду, почесал за ухом сидящего на стойке кота. Лавка уже закрылась, и можно было идти спать. Огни ламп озаряли нагромождения причудливых сокровищ: самая подходящая обстановка для историй о привидениях – гробница вещей, за каждой из которых тянется шлейфом история бывших хозяев. Даже маски на стенах в неверном свете казались живыми.

Взяв одну из ламп, Гежчи прошёл в задние комнаты. Тщательно осмотрел все углы и полки, проверяя, не затаился ли где вор – годы рискованного бизнеса приучили к осторожности. Потом, не удержавшись, спустился в подвал. Немного постоял, разглядывая вещи Бывших. Странным образом, эти сохранившиеся за века чудеса придавали антиквару спокойствия, заставляя забыть о проблемах… Увы, на сей раз вспомнилось, как он недавно говорил в этой комнате с гадкими мальчишками – и на душе вновь стало скверно.

Гежчи поднялся обратно. У входа в комнату задул лампу, шагнул через занавес из бус… И очутился в темноте.

Антиквар удивлённо заморгал. Он ведь оставлял в лавке свет, уходя – что же, все светильники разом погасли? И тут ушей его коснулся звук, от которого он оцепенел, а лампа выскользнула из руки и со звоном разлетелась о пол.

То был тихий свист. Кто-то насвистывал песенку "Две кошки на крыше". Гежчи медленно, будто через силу, повернул голову – и различил в темноте очертания сидящей фигуры в кресле.

– Ах… – выдавил он. – Руже? К-какой сюрприз!

Свист прервался.

– Ты звал меня, и я пришел, – проговорил мягкий голос. Во тьме блеснули огоньки глаз: на коленях у сидящего Лиса Руже свернулся кот, и тот почёсывал зверька за ухом. От слов гостя Гежчи резко поплохело – прозвучало почти как в страшной пьесе, когда колдун призывает существо, которое вовсе не стоило бы призывать.

– Я… да. Рад, что вы пришли.

– Врёшь, – Лис тихо рассмеялся. – Тебе же страшно до коликов. Ладно, зачем ты искал меня?

– Не я, – Гежчи опёрся на прилавок, будто боясь упасть. – Вас хотели видеть двое мальчишек.

– Что? – голос во мраке удивлённо хмыкнул. – Какие такие мальчишки могут знать про меня, и с чего ты им оказываешь услугу?

– Это не просто так, – антиквар почувствовал на своей шее холодный пот. – Их прислал один из… "Зодиака".

С минуту ответа не было. Потом гость ссадил кота с колен, и молча поднялся из кресла. На фоне слабо освещённой снаружи витрины возник чёрный силуэт – Гежчи поспешно отвернулся, боясь разглядеть лицо.

– Ну-ка, поподробней, – неуловимо изменившийся голос вогнал антиквара в дрожь. – Твои бывшие наниматели? Что же, выходит, они живы – и разыскивают меня? И ты, чего доброго, дал им знать, как меня найти?

– Нет! Нет, клянусь. Они, похоже, сами ничего не знают! Они говорили, что их прислал один из "Зодиака" – я его узнал, это Козерог. Только они его называли по-другому, вроде как мастер Гай Карвелла. Честно, я не…

Раздался прерывистый вздох, и вдруг Гежчи почувствовал, как его схватила за шиворот крепкая рука, а в висок упёрлось что-то твёрдое и стальное. Не сразу он понял, что ему приставили к голове пистолет.

– Сейчас же повтори! – процедил дрожащий от ярости (или не от неё?) голос. Гежчи осел на колени – ноги вмиг ослабли. – Кто их подослал?

– Я говорю правду! – выдохнул Гежчи. – Их прислал Козерог, и велел найти вас! Больше ничего!

– Кто эти мальчишки? Когда они видели этого… Козерога? И где они сейчас?

– Не знаю! Вечным клянусь, не знаю! Я дал им свой адрес, мы условились связаться – но от них уже дня три никаких вестей!

– Ты их потерял? Позволил им уйти?

– Что мне было делать? Я боялся, что они наведут на меня кого-нибудь! – Гежчи едва удерживался, чтобы не заорать в голос. – Лис, я не виноват. Прошу, не надо…

После нескольких секунд, наполненных ужасом, Лис отпустил антиквара и убрал пистолет от его головы.

– Значит, так. Если эти ребята вновь появятся – не выпускай их из виду, пока не приведешь их ко мне. Посели их у себя, уступи свою комнату, сам на полу спи – мне, твою мать, наплевать! Но мне они нужны, ясно?

– Да, конечно, да! Спасибо, я…

– Заткнись, – процедил голос. – Твоя трусость всё испортила. Слизняк… – Гежчи решил, что сейчас ему всё же пустят пулю в лоб – и зажмурился, боясь услышать хлопок.

Он открыл глаза, лишь когда подошедший кот ткнулся в него мордой. И, оглядевшись, понял, что вновь остался в лавке один.

***

*Анкервилл, Светлый город

– Ах, шакал! – водитель крутанул руль хоромобиль вильнул в сторону, уступая дорогу полицейскому фургону. – Простите, мастер управитель! Что-то они совсем взбесились.

– Всё в порядке, – Банджи на заднем сиденье обернулся и проводил фургон взглядом через стекло. Гнусаво завывая и сверкая огнями на крыше, "консерва" промчалась по улице и свернула на мост. Старик покачал головой. В самом деле, в последние дни полицейских экипажей на улицах Анкервилла как-то прибавилось.

Может, есть разумная причина. В конце концов, буквально вчера огласили пугающую новость про вспышку бородавчатой лихорадки в предместьях. Целые районы враз были перекрыты, на улицах появились кордоны. Горожане ходили перепуганные и притихшие, шёпотом передавая друг другу пугающие слухи… Но – странное дело! – почему-то полицейских машин на улицах стало больше, чем санитарных.

Банджи не хотел признаваться себе, что после недавно пережитого заразился недоверием к полиции. И то сказать, даже сейчас, спустя несколько дней, он чувствовал себя воришкой – сидя в роскошном салоне хоромобиля, где ему явно было не место. Нелегко было привыкать к неожиданным полномочиям, к блистательному кабинету, к визитам вежливости и почтению крупных городских шишек (каждый стремился втереться в доверие к нежданному новому ставленнику Наместника). Банджи то и дело казалось, что вот сейчас раздастся трель свистка, и его схватит за руку "полиц".

Он отогнал непрошенные мысли. Не время страдать глупостями, нужно думать о делах. Раз уж сам Бертольд Хайзенберг оказал ему такую честь – он не должен подвести.

Скоро мобиль подъехал к корпусу больницы Бессмертной Алессии. Шофёр распахнул перед Банджи дверцу – ещё одно новшество… Услужливый санитар встретил управителя у крыльца, и проводил по лестницам и выкрашенным жёлтой краской коридорам прямо к дверям палаты.

– Мы держим пациента на успокоительных, – предупредил врач. – Сильные переживания опасны для сердца, так что постарайтесь не огорчать и не нервировать его. Никаких дурных новостей, поняли? Ему и так нелегко.

– Не беспокойтесь, доктор, – уверил Банджи, накинув на плечи застиранный халат. – Я пришёл не с дурными вестями.

В палате с зашторенными окнами находился всего один пациент, укрытый одеялом по грудь. Заметив, посетителя он нехотя повернул голову на подушке.

– Добро пожаловать, мастер, – безразлично произнёс лежащий. Это был упитанный, круглолицый человек с аккуратно подстриженными усами, в обычной жизни, наверняка, румяный и улыбчивый – но сейчас лицо его было бледным и осунувшимся, а тусклые глаза запали. – Кажется, не имею чести вас знать.

– О, прошу простить, – учтиво приложил руку к груди старик. – Эбнезер Банджи, управитель завода часовых механизмов. А вы – мастер Ольц, не так ли?

– Гельдикус Ольц, к вашим услугам. Управитель? – в глазах Ольца мелькнул слабый интерес. – Мне отчего-то казалось, что совсем недавно заводом руководили отнюдь не вы.

– Мастер Геруд оставил должность… по состоянию здоровья. Не возражаете? – Банджи придвинул стул и сел у постели больного. – Как вы себя чувствуете?

– Неплохо, если сравнивать с последними днями, – Ольц невесело улыбнулся. – Доктор говорит, что меня отпустят домой, как только отладят заново механизм, – он положил руку на грудь напротив сердца. Но улыбка его быстро померкла. – Хотя, честно сказать, домой теперь не больно-то хочется…

– Ох, прошу вас, не расстраивайтесь! – Банджи уже успел узнать эту дикую историю, про то, как несколько дней назад мастерскую Ольца разгромили неведомые негодяи. После чего бедняга и слёг с сердечным приступом.

– Да ладно, что уж там. Пончики будете? – больной кивнул на тумбочку, уставленную коробками. – Хозяйка кондитерской таскает. Никак не могу ей объяснить, что мне нельзя.

– Спасибо, может, позже. Я, собственно, по делу. Не сочтите за дерзость, мастер, но я недавно ознакомился с вашим резюме.

– Вот как?

– Да. Честно говоря, я впечатлён. Выпускник Клокштадского университета, золотой диплом часовщика… Я был даже удивлён, что при своих знаниях и умениях вы не нашли лучшую работу.

– А, пробовал, искал, – Ольц махнул рукой, и уронил её на одеяло. – Оказалось, как всегда – без протекции никуда не годишься. А я кое с кем не сошёлся характерами, и подпортил себе жизнь. Вот и взялся за игрушечное дело, а теперь и этого… – голос его дрогнул.

– Ну, не нужно, – Банджи успокаивающе похлопал его по руке. – Если честно, я здесь именно поэтому. Скажите, вы бы хотели вернуться к работе?

Мастер взглянул недоверчиво, насупив брови.

– Что вы имеете в виду? Конечно, у меня есть сбережения, но, боюсь, их едва хватит на восстановление мастерской. А уж восстановить утраченное…

– У вас будет мастерская. И куда больше и лучше, чем вы можете себе представить. Игрушки, правда, тоже будут размером побольше – но никто не запретит вам заниматься любимым хобби. Думаю, на своё жалованье вы сможете себе это позволить.

– Жалованье?

– Вот именно. Мне доверили завод. Не стану скрывать, в довольно запущенном состоянии. Мне предстоит сделать очень многое; НАМ предстоит. И мне нужны не бездарные ставленники по знакомству, а люди с умелыми руками, светлыми головами и лучшими идеями. – Банджи склонился к постели больного.

– Мастер Ольц, – сказал он, – я предлагаю вам работу на заводе.

***

*Анкервилл, трущобы

Мальчик стоял на пороге старого дома. Вечернее небо было затянуто тучами – собирался дождь, и улица погрузилась в сумерки. Ни одно окно не светилось: казалось, трущобы вымерли. Или затаились в страхе.

Паренёк осторожно утёр разбитый нос. Губа его была в крови, под глазом наливался синяк – "полиц" двинул локтём, скотина… Дверь дома за спиной мальчика была сорвана, повисла на одной петле. Её украшал жёлтый треугольник, намалёванный мелом – знак эпидемии.

Вчера после побудки такие треугольники появились на дверях многих домов в трущобах. Вчера впервые прозвучало страшное слово – эпидемия в предместьях! Их район закрыли. На стенах домов запестрели свежие листовки-предостережения, которые некому было читать – все забились по домам, испуганно ожидая, что будет дальше. Бежать бесполезно, повсюду оцепления полиции, пристрелят на бегу…

А сегодня за ними пришли. Но не врачи, а полицы. Взбежали по лестницам, грохоча сапогами – и затрещали двери квартир… Папку и маму забрали. Сначала повалили на пол и жестоко били: мальчик кинулся защищать – тогда и получил от полица… Потом выволокли на улицу, забросили в "консерву" и увезли.

Значит, правда всё то, что рассказывали об эпидемиях и облавах. Те люди, которые рассказывали – за связь с ними родителей и загребли. И за ним тоже придут…

Мальчик сморгнул слёзы, и зло поморщился. Всё кончено. Он теперь один, и ничто его не держит – значит, надо уходить.

Свернув в переулок, он остановился у стены. Огляделся, подобрал из бродяжьего кострища под стеной уголёк, и провёл по стене чёрную черту.

– «Вы сильны и жестоки», – прошептал он. – «Вы отняли у нас право на жизнь, и право на смерть…». – Первые капли дождя сорвались с небес, одна побежала по его щеке – а, может, то была слеза.

– «Вы напоили землю кровью невинных, и воздвигли престолы из их костей», – шептал мальчик. Страшные, запретные слова наполняли душу мрачным восторгом. – «Но знайте: на крови взойдут побеги гнева. И созреют плоды мести – на погибель вам!».

Он утёр пальцами кровь под носом, и несколько раз прижал палец к стене. Отступив на шаг, окинул взглядом результат, потом развернулся, и бросился бежать. А на стене остался рисунок – чёрная ломаная линия, украшенная несколькими кровавыми отпечатками пальца.

Ветвь с красными ягодами.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ