Текст книги "Наводнение (сборник)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Корнилов обомлел. Словно не веря своим глазам, он обернулся к Белянчикову с немым вопросом. У Юрия Евгеньевича вид тоже был озадаченный.

– Фото кассира у тебя? – спросил Корнилов.

– У меня, – Белянчиков бегом кинулся из кабинета.

Через несколько минут перед подполковником лежала фотография кассира Нефтемаша Нестеровой, тяжело раненной и ограбленной два дня назад. Никаких сомнений быть не могло – именно она стояла рядом с продавщицей книг на Невском проспекте.

«Кассиршу Нефтемаша в Тучковом переулке ранил и ограбил неизвестный мужчина... – думал Корнилов. – Этот неизвестный – на снимке перед столом с книгами. Он кого-то ждет. Кого-то ждет... Продавщица...»

– Что продавщица, Семен? Никого на снимке не опознала?

– Никого.

– Не волновалась? Не задержала взгляд на этом парне?

– Я ничего не заметил. Вела себя очень спокойно. Только все время удивлялась, что попала в альбом. Говорит, даже не видела, как фотографировали.

Корнилов вспомнил смех и кокетливый голосок в телефонной трубке. «Продавщица мило беседует с кассиршей. Они подруги или хорошие знакомые – это видно по фото. А преступник стоит рядом, лицо у него отрешенное, задумчивое. «Василиса Прекрасная» его не интересует. Ему нужна не Василиса... Как зовут кассиршу? Люба. Любовь Андреевна. Так кого ждет преступник? Любовь Андреевну?»

– Игорь Васильевич, – Бугаев снова возвращает Корнилова к действительности. – Девчонка-то у нас здесь. Я попросил ее заехать к нам. На тот случай, если новые снимки появятся... Давайте пригласим!

Корнилов недовольно покосился на Бугаева. И Белянчиков нахмурился, понимает, что Семен поступил рискованно.

– Семен, ты всегда торопишься. А если интересующий нас парень – знакомый продавщицы из Дома книги? И она специально привела его посмотреть на подругу, на кассира. Если она наводчица?

Бугаев смущенно кивнул.

– Приглашай свою Прошину. Извинимся и отпустим. А ты организуй проверку, выясни связи, знакомства. Осторожно и быстро. Особенно важно ее знакомство с кассиром. Не мне тебя учить.

Бугаев вышел.

– Кончили заседать, – сказал Корнилов. – Ножками, ножками потопаем. Где наша не пропадала!

Все поднялись из-за стола.

Через несколько минут вернулся Бугаев вместе с высокой черноволосой девушкой.

Что-то такое за последние часы с этой девушкой произошло. Корнилов это почувствовал. Он хоть и не видел ее раньше, но хорошо помнил ее веселый кокетливый голос, который слышался в трубке, когда капитан звонил из квартиры Прошиной. Эту перемену, видимо, заметил и Бугаев. Смотрел он на девушку с недоумением.

Лицо у Прошиной было белее мела, застывшее, словно маска. Большие черные глаза смотрели испуганно. Да и двигалась девушка как-то странно, будто на ощупь, будто не видела перед собой ничего.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Корнилов, показывая на кресло.

Прошина села.

Бугаев внимательно посмотрел на подполковника и недоуменно повел плечами.

– Валентина Васильевна, я прошу прощения, что мы оторвали вас от дела... Собственно, обо всем, что нас интересовало, товарищ Бугаев спросил вас еще раньше... Можно было бы и не ехать в управление. Но мы думали показать вам еще несколько фотографий... – Прошина смотрела на Корнилова не мигая. Лицо у нее по-прежнему было застывшее, она только осторожно покусывала краешек нижней губы. Корнилову показалось, что девушка или не слышит его, или не понимает. «Уж не наркоманка ли? – подумал подполковник. – Какой странный вид».

– Теперь эта необходимость отпала. Еще раз извините. Я подпишу сейчас пропуск, а товарищ капитан отправит вас домой. Оторвал человека от дел – пусть теперь на машине домой отвезет, – он улыбнулся и протянул руку за пропуском.

Прошина продолжала сидеть в той же позе, не проронив ни слова, не отдав зажатый в руке пропуск. Рука Корнилова так и повисла в воздухе.

– Что с вами, Валентина Васильевна? Уж не напугали ли мы вас? Может быть, вам нехорошо?

Прошина вдруг всхлипнула, запрокинув голову, словно хотела набрать побольше воздуха в легкие, и, надломившись, зарыдала, содрогаясь худеньким телом.

– Семен, воды, – шепнул Корнилов, вскакивая из-за стола. – Ну что вы, что вы, Валентина Васильевна, зачем же вы так? – А сам думал: «Только истерики нам и не хватало».

Бугаев принес стакан воды и протянул его девушке, тихонько тронув ее за плечо. Прошина вздрогнула и подняла голову.

– Выпейте, выпейте, – попросил ее Корнилов.

Стакан дрожал у нее в руках и, прежде чем она смогла сделать глоток, звякнул, стукнувшись о зубы. Отпив немного, Прошина несколько минут сидела молча, закрыв глаза и снова покусывая губу.

«Ну вот, милая, сейчас ты нам все расскажешь, – подумал Корнилов. – Умница, умеешь мыслить логично. Пока мы тут разговоры говорили, ты обо всем догадалась, поняла, что пахнет жареным...»

У Корнилова сразу мелькнула мысль, что такая разительная перемена произошла в девушке неспроста, а когда она разрыдалась – он уже почти не сомневался, что она знает об ограблении и сама обо всем расскажет. Игорь Васильевич давно приучил себя доверяться первому ощущению, доверяться несмотря на то, что ему самому оно потом могло показаться нелепым, несуразным, и он, пытаясь оспорить его, внушал себе: «Мне, только мне и могло это взбрести в голову, никто так думать и чувствовать не может и никто меня не поймет». Корнилов преодолевал это свое внутреннее сопротивление и часто оказывался прав.

– Вы мне фотографию поглядеть давали... – совладав наконец с собой, сказала Прошина. – Я... Раз уж за мной пришли, значит... – она вяло и безнадежно махнула рукой, даже не махнула, а словно что-то отодвинула от себя. – Парень этот на снимке – мой знакомый, – последнюю фразу она произнесла с вызовом и в упор посмотрела на Корнилова.

«Умница, умница, продолжай, – мысленно ободрил он Прошину. – Глаза у тебя умные. Это я сразу заметил».

– Его зовут Олег. Олег Дмитриевич Самарцев. Мы с ним завтра хотели в Одессу уехать... В одиннадцатом вагоне... – она снова заплакала, но быстро затихла.

Корнилов не торопил ее, не задавал никаких вопросов.

– Он не хотел убивать ее, не хотел! Я и про нож-то ничего не знала! Вы мне не верите, а я не знала! Не знала! Он хотел только чемоданчик вырвать и убежать...

«Значит, они не знают, что кассир осталась жива», – подумал Корнилов и спросил:

– Где он сейчас?

– Не знаю. Правда, не знаю. От меня прячется. Позавчера по телефону звонил. Сказал, чтобы я отпуск брала. А завтра на вокзале ждала. У одиннадцатого вагона. Чтобы в Одессу ехать.

– А где он живет? Его постоянный адрес-то вы знаете?

– Улица Димитрова, дом сто девятнадцать. У него однокомнатная квартира. Кооперативка.

– Номер.

– Тридцать три. Он один живет. Мать в Краснодаре...

Бугаев внимательно посмотрел на Корнилова и отодвинулся от стола, словно собирался подняться. Но подполковник чуть приподнял ладонь, призывая его подождать.

– Адрес матери знаете?

– Нет.

– Она в самом Краснодаре живет?

– Олег мне не говорил.

– Почему вы думаете, что Самарцев не живет сейчас дома?

– Мы так договорились. Что он подыщет комнату в пригороде. И недели две там поживет. Олег должен был давно сказать мне адрес и не сказал... Говорит – пока перебьешься.

– Самарцев не работает?

– Работал на асфальтобетонном заводе. Десять дней, как уволился. Дружки его уже проводили.

– Куда проводили?

– В Одессу...

– Ничего не понимаю. Вы же только завтра...

– Приятели проводили, а он на станции Дно сошел и вернулся. Только уже не домой.

– Вы его приятелей знаете?

– Он не знакомил. Говорил: «Я ревнивый». – Прошина опустила голову.

– Кто помогал Самарцеву в ограблении кассира? Может быть, он называл имена, фамилии? Звонил при вас кому-то?

– Олег такой скрытный... Он говорил как-то, что с друзьями быстрее влипнешь.

– Где он собирался остановиться в Одессе?

– Не знаю. Говорил, что квартиру у моря снимем. У пляжа.

– Вы давно знакомы?

– Два года, – Прошина снова заплакала. Заплакала горько, обреченно.

Корнилов кивнул капитану. Тот ответил понимающим кивком и вышел из кабинета, осторожно притворив за собой дверь.

«Сейчас он свяжется со следователем, и они пошлют группу на квартиру Самарцева, чтобы осторожно, без шума проверить, не дома ли хозяин, – думал подполковник, глядя на плачущую девушку. – Самарцева, конечно, там нет и двое останутся в засаде. Бугаева учить не надо. Он сам любого научит. Не забудет связаться с Одессой, пошлет по фототелеграфу карточку Самарцева. Он, голубчик, может быть, уже гуляет по одесским пляжам. А девчонка чем-то располагает к себе, что-то в ней есть хорошее, что-то есть... Фу, черт! Что в ней может быть хорошего? Соучастница опасного преступника. Пусть выплачется. Все-таки она неглупая девица... Сообразила. Что ее заставило впутаться в это дело? Бугаев, наверное, догадается послать человека на асфальтобетонный завод. Что еще надо сделать? Проверить, нет ли Самарцева в картотеке? Уехал он один или не соврал девчонке? И завтра собирается вместе отправиться? Вроде успокоилась... Ну, где наша не пропадала! Продолжим».

– Валентина Васильевна, деньги где Самарцев прячет? Не сказал вам?

– Где-то во дворе. Я точно не знаю.

– В каком дворе?

– Там, в переулке... Ну... где... отобрал, – ей с трудом далась эта фраза.

– В Тучковом переулке? У кого?

– Ни у кого. Просто где-то спрятал. Он сказал, что заранее присмотрел там место.

– Минуточку, Валентина Васильевна, вспомните тот разговор поточнее. Поточнее...

Прошина пожала плечами.

– Не торопитесь. Подумайте... Когда вы с Самарцевым говорили о том, где он спрячет деньги?

– Накануне. Он приехал из-за города и позвонил мне.

– И вы встретились... Где?

– На Невском. У «Кинохроники»...

«Если он действительно приехал из-за города, то скорее всего на Московский вокзал, – отметил Корнилов. – До «Кинохроники» рукой подать».

– И вы стали говорить о деньгах?

– Нет! Я ведь уже раньше знала обо всем... А тут мы просто говорили... о будущем, о том, что поженимся. Я Олега отговаривала, правда, отговаривала брать деньги.

Корнилова передернуло от этих слов. Хорошенькое дело – брать! Кассирша все еще лежит без сознания! Может остаться инвалидом на всю жизнь. А она – отговаривала «брать деньги»!

– Я знала, что так получится! Вот... И говорю ему: да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся. Сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».

– Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?

Прошина кивнула.

– А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?

– Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.

– У Самарцева в этом доме знакомых нет?

– Нет. Он мне никогда об этом не говорил.

«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».

– С кассиром Любовью Андреевной вы давно знакомы?

– Года три.

– Подруги?

– Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.

Игорь Васильевич посмотрел на часы. Пять. «Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры...» Он выключил магнитофон.

– Вы понимаете, что совершили уголовное преступление? Знали об ограблении и ничего не сделали, чтобы предотвратить его...

Прошина будто не услышала его. Сидела, повернув голову к окну.

– Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? – спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.

– Чего мне не хватало? – она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.

– Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции. Как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!

– Раньше?! – удивилась она. – Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось... Знаете, мне было интересно: придешь в общежитие с новым колечком – на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье... Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.

– Они вам верили?

– Не знаю, – ответила Прошина. – Может быть, и нет.

4

Некоторое время Корнилов сидел молча, не в состоянии отделаться от какого-то противного, угнетающего чувства бессилия. Как мало потребовалось для того, чтобы эта красивая, неглупая девушка оказалась преступницей! Новое колечко, модное платье...

Он вдруг подумал о том, как воспримут арест Прошиной ее подруги по работе, как будут они сидеть, перешептываясь в суде, удивляясь, что дружок, которого она выдавала за артиста, оказался матерым преступником.

«Стоп, спокойно! – остановил Корнилов сам себя. – Эдак можно далеко зайти...»

Он позвонил следователю, рассказал о признании Валентины Прошиной.

– Надо просить у прокурора санкцию на арест. Типичное соучастие... – сказал Аверин и поинтересовался: – Кто Самарцевым занялся?

– Бугаев. Жду его с минуты на минуту.

– А потерпевшая до сих пор без сознания. И в ближайшие два дня врачи улучшения не ожидают, – голос у Аверина был озабоченный. – Так что на оперативность ваших сотрудников, товарищ подполковник, я очень рассчитываю. Они уже много сделали.

– Ну-ну... – неопределенно протянул Корнилов и усмехнулся. Старший следователь управления Аверин слыл человеком очень опытным, но самолюбивым и педантичным, и инспектора уголовного розыска, которые попадали к нему в группу, всегда гордились, услышав от него похвальное слово.

– Я серьезно говорю, товарищ подполковник, – Аверин, видимо, обиделся, почувствовав в голосе Корнилова иронические нотки. – Когда хорошо – тогда хорошо. Понапрасну я не жалуюсь.

Вскоре приехал Бугаев.

– Ну и дела, Игорь Васильевич! – возбужденно закричал он с порога, еще не успев затворить за собой дверь. – Я как в воду глядел! Слушал тут девчонку, а сам думал – дура ты, дура, обманывает тебя твой хахаль...

– Семен! Нельзя ли без этого... – Корнилов предостерегающе поднял руку. Он ужасно не любил, когда сотрудники щеголяли жаргонными словечками.

– Да это ж... – начал было Бугаев, но Корнилов перебил его.

– Садись, дело говори!

Бугаев уселся в кресло и протянул руку к пачке сигарет.

– Можно? Унять душевное волнение.

– Кури, только не тяни. Любишь ты напряжение создавать.

– Так вот, товарищ подполковник, – начал Бугаев, закурив. – Гражданин Самарцев в доме сто девятнадцать по улице Димитрова постоянно не проживает и вообще в городе Ленинграде не прописан. Квартиру он снимал, презрев все формальности, а на асфальтобетонном заводе номер три никогда не работал...

– Адресное бюро ты запрашивал?

– Товарищ подполковник...

– Ох и самомнение у вас, товарищ старший инспектор.

Бугаев засмеялся.

– Вы меня все критикуете, товарищ подполковник. А я бы, на вашем месте, выдал мне премию за оперативность.

– С Одессой связался? Фото передал?

Капитан кивнул.

– Ладно, Семен, премии ты не дождешься, но отгул я тебе на будущей неделе дам.

Бугаев молча поднял растопыренную пятерню.

– Что? – не понял Корнилов.

– Уже пять отгулов вы мне обещали, товарищ подполковник. А Белянчикову – шесть.

– Значит, вы с Белянчиковым у себя в кабинете обсуждаете действия начальства, – вздохнув, сказал Корнилов. – Ну-ну. Кстати, у вас с Алабиным надежные ребята в Тучковом дежурят?

– Надежные.

– У вас все надежные... – с сомнением сказал Корнилов. – Серьезные ли? Ведь если этот Олежек почувствует неладное – ищи ветра в поле!

Зазвонил телефон. Корнилов поднял трубку. Это была мать.

– Игорь, ты не забыл, какой сегодня день?

– Сегодня четверг, мама.

Бугаев встал и тихонько вышел из кабинета.

– Только и всего что четверг? – спросила мать.

Игорь Васильевич засмеялся:

– Да помню, помню, мама. Сейчас заеду за цветами.

– Хорошо, – удовлетворенно сказала мать. – Мы тебя ждем. – И, переходя на шепот, добавила: – Оленька полдня от плиты не отходит. «Наполеон» тебе печет. – Она повесила трубку.

Год назад Ольга Огнева стала его женой.

«Всего год, – подумал Корнилов. – А кажется, что мы с ней полжизни прошли».

Он надел плащ, потрогал ручку сейфа. Варвары в приемной уже не было. Она училась заочно на юрфаке и всегда торопилась на занятия.

Корнилов остановился у небольшого зеркала. На него смотрел усталый немолодой мужчина с глубоко запавшими грустными глазами, с залысинами на начинающей седеть голове. «Ничего себе, молодожен!» – усмехнулся этот мужчина и подмигнул Корнилову. По радио передавали штормовое предупреждение. Вода в Неве поднялась до отметки 140.

В первом часу ночи Игорь Васильевич позвонил дежурному по управлению, спросил, нет ли новостей.

– Оперативная обстановка спокойная, товарищ подполковник. Пятнадцать минут назад звонили из Зеленогорска... Там один участковый уполномоченный опознал парня с фотографии. Самарцева. Выяснили, что он живет в Комарове.

– Почему не сообщили?

– Капитан Белянчиков выезжает на место. Я уже послал за ним машину. Он просил не беспокоить вас.

– Заботливые у меня сотрудники, – проворчал Корнилов. – Передайте капитану, чтобы за мной заехал.

Он повесил трубку. Быстро оделся. На кухне мать с Олей сидели за столом, на котором громоздилась гора вымытой посуды и о чем-то вполголоса разговаривали.

– Пока вы тут судачите, я сгоняю в Зеленогорск. Сейчас Юра заедет...

– Что-нибудь серьезное? – встревожилась Оля.

– У меня несерьезных дел не бывает, – самодовольно сказал Корнилов, но не выдержал, засмеялся. – Похоже, что обнаружили грабителя с Тучкова переулка.

– И тебе ехать, как всегда, обязательно? – спросила мать. – Юра без тебя не обойдется?

– Не обойдется. Я ему сейчас головомойку устрою. Предупредил дежурного, чтобы меня не беспокоили. Видали, забота?

– Юра – разумный человек, – сказала мать. Она очень любила Белянчикова.

– Вам с Юрой дай волю – вы из меня столоначальника бы сделали. А я еще не такой старый, как вам кажется, – он посмотрел на Олю и подмигнул ей. – А с такой молодой женой я и сам молодею.

– Ты, ради бога, скажи шоферу, чтобы не гнал, – попросила мать. – Дождь, асфальт мокрый.

Когда он вышел из дому, машина уже стояла у подъезда.

– Как в Тучковом, спокойно? – спросил Корнилов Белянчикова.

– Все тихо.

– Рассказывай теперь про Зеленогорск.

Машина выехала на пустынный Кировский проспект. Дождь все еще сеялся, но уже совсем лениво, словно нехотя.

– Как только получили там фотографии Самарцева, один из участковых его опознал. Видел в Комарове. Запомнил дом, из которого Самарцев выходил. Дом взят под наблюдение, но точно неизвестно, там ли сейчас Самарцев.

– От станции далеко?

– Говорят, километра полтора. И от автобусной остановки на Приморском шоссе километр. Удобное место. А дома там, сам знаешь, все в лесу...

– И что ты решил?

– Нельзя упускать ни одной возможности, – осторожно ответил Белянчиков.

– Значит, брать в этом доме?

– Да, в Тучков переулок он может и завтра не прийти. Может, врал девчонке. И деньги давно в другом месте...

– А если его сейчас там нет? Мы переполошим всех в доме, а преступник где-то рядом? И почувствует, что идем по следу?

Белянчиков промолчал.

Машина выехала из города. Вдали прорезал небо пунктир Лахтинской радиомачты. Дождь совсем перестал.

– Эх, вот бы так не за преступником, а за грибами ехать! – мечтательно сказал Корнилов. – Нынче небось соляников полно.

– Вот интересно, – усмехнулся Белянчиков. – Я только что хотел тебе об этом сказать. Да и вообще, ты замечаешь, что такие совпадения бывают часто? Не только у нас с тобой... Телепатия, что ли?

– Не телепатия, Юра. Совсем не телепатия. Просто люди мыслят одинаково.

– Это хорошо или плохо?

– Что же хорошего в стереотипе? Скоро мы совсем стандартными станем, телевизия поможет.

– Вот ты как повернул... – озадаченно протянул Белянчиков и покачал головой.

...Машина въехала в Сестрорецк. Слева дома высились темными утесами. Лишь в одном из них светились рядом несколько окон. Справа, на берегу Разлива, горел большой костер, бросая отсветы на перевернутые лодки. Около костра стояли люди. Наверное, рыбаки собирались на утреннюю рыбалку.

Белянчиков сказал шоферу:

– У Дома композиторов притормози, Алексей. Там нас зеленогорские ребята ждут.

Шофер кивнул.

– Юра, ты Мавродина знал? – спросил после недолгого молчания Корнилов. Мысли об умершем старике тяготили его, и на душе словно камень лежал.

– Из Василеостровского, что ли? Знал. Здоровый такой дед... Из паспортного стола.

– Умер. Первым сыщиком когда-то в Ленинграде считался, – Корнилов помолчал немного и сказал: – Любил старик повторять: пока ноги об дорогу не обобьешь, ни одного мазурика не найдешь...

Белянчиков неодобрительно хмыкнул. Он слыл в управлении ярым поборником научных методов розыска и скептически относился к «королям сыска».

На пятидесятом километре Приморского шоссе, у Дома композиторов, их ждал «газик» Зеленогорского райотдела. Незнакомый Корнилову молодой майор доложил, что рядом с домом, где видели Самарцева, устроена засада.

– Что будем делать? – спросил Игорь Васильевич.

Майор пожал плечами.

– Мы вас ждали, товарищ подполковник. Сами не решились что-то предпринимать. Засаду вот устроили...

– Засада – это хорошо. А что дальше? Идти с обыском? Ждать утра?

Майор молчал.

– Не стесняйтесь, давайте свои предложения! Вы же лучше нас обстановку знаете.

– Я думаю, надо сейчас нагрянуть. Вдруг он сегодня не ночует. Будем ждать – темп потеряем.

– Молодец, майор, – удовлетворенно сказал Корнилов. – Темп, темп! У нас времени мало осталось. Где тот участковый инспектор, что Самарцева опознал?

– Зуев, давай к нам! – крикнул майор.

Из машины вылез невысокий толстячок в форме. Козырнул.

– Старший лейтенант Зуев.

Похож он был скорее на молодого доктора, чем на милиционера. Круглое, мягкое лицо, большие роговые очки.

– Вы опознали Самарцева? – спросил Корнилов.

Зуев кивнул.

– Ошибки быть не может?

– Исключено. У меня зрительная память хорошая. Я этого парня несколько раз у сорок четвертого дома встречал.

– Вы уверены, что Самарцев сейчас ночует там?

– Нет, не уверен. – Зуев говорил очень спокойно.

– А может быть, он в этот дом просто в гости приезжал? – с сомнением спросил Корнилов.

– Нет, он ночевал там, – уверенно ответил Зуев. – Я его однажды рано утром встретил. По дороге на станцию.

– Ну-ну, – пробормотал Корнилов. Чрезмерная уверенность лейтенанта немножко смущала его. – Расположение комнат в доме вы хорошо знаете?

– Хорошо. – Зуев вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

...А через час, простившись с зеленогорцами, Корнилов и Белянчиков подошли к своей «Волге», оставленной недалеко от дачи, среди могучих сосен. Проверка дома № 44 по улице Пристанционной ничего не дала. Хозяйка, взглянув на фотографию Самарцева, признала в нем одного из своих постояльцев, но ничего путного о нем рассказать не могла.

«Деньги внес вперед, аккуратный, девчонок не водит. Иногда ночевать не приезжал. Говорил – останавливался у бабушки».

Не вернулся он из Ленинграда и на этот раз...

В доме остались дежурить два сотрудника уголовного розыска, но Корнилов понимал, что преступник вряд ли вернется на эту дачу.

Никаких вещей он там не оставил, а времени до отхода одесского поезда оставалось не так уж и много. Если он действительно собрался ехать этим поездом.

«Наверное, собрался, – думал Корнилов. Он не спешил садиться в машину. Стоял среди повлажневших от утренней сырости сосен и смотрел вдаль, в сторону залива. Светало. Тяжелый туман потихоньку расползался, стлался ближе к земле, открывая лесные дали. А из-за леса, с залива, доносились глухие раскаты прибоя. – Если Самарцев не ночевал сегодня здесь, значит, осторожничает, рассчитывает каждый свой шаг, боится случайностей».

Осторожное, расчетливое поведение преступника словно подтверждало предположение Корнилова о том, что он готовится к серьезному шагу. Таким шагом может быть извлечение денег из тайника в Тучковом переулке и отъезд из города.

«Никаких вещичек не оставил, сквозник, – подумал подполковник. – Нет, не зря я все-таки сюда приехал. Сидя в кабинете, я мог бы и упустить такую детальку».

– Ну что, Юрий Евгеньевич, по коням? – обратился он к Белянчикову, молча прислонившемуся к сосне. – Места-то какие, а? Мы с женой частенько сюда наезжаем. С Конюшенной площади на автобусе меньше часа.

– Теперь основная надежда на Тучков переулок, – задумчиво сказал капитан. – Упустим там – втройне попотеть придется.