Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 68 страниц)

– Мы не успеем. Лето же. У меня больше половины группы разъехалось, – потерянно выдавливает аспирант, вытирая лоб не очень свежим мятым платком. – А по иридиевым электродам мы практические данные получим только после испытаний.

– Хорошо. Я вас понял. Вот тебя как зовут? – я показал пальцем на будущего лидера одной из моих рабочих групп.

– Василий, – ответил парень, вскакивая со стула.

– Короче, Вась. До тридцатого ты в этой группе старший. Делай, что хочешь, но роди мне полноценный проект. Получится, я вашу группу поделю на практиков и теоретиков. Всё. Тридцатого жду вас вдвоём с чертежами и техописанием. Заодно и попутку мне составьте, что там надо будет у армейцев выпросить. Только без излишеств. Иридий, насколько я помню, подороже золота будет.

– Да нам надо-то, – засуетился разжалованный только что аспирант, вынимая из внутреннего кармана обычный почтовый конверт. – Вот, на эти проводочки нанести десяток – другой микронов иридия, – он излишне поторопился, и часть тончайших проводков – волосинок вылетела на стол, – Вот на такие электроды хватит и тысячных долей грамма на комплект.

– Все поняли, что я с вояками про иридий смогу разговаривать только после выполненного заказа? – отозвался я, оглядывая парней, и полностью игнорируя аспиранта. Дождался от каждого кивка – подтверждения. – Тогда дальше ничего объяснять не буду. Жду вас тридцатого. Проект от вас нужен заведомо рабочий. Времени на правки не будет.

До отца добрался только через полтора часа. Задержался во дворе дольше, чем предполагал. Больно интересно оказалось сначала смотреть, а потом и участвовать в сборке опалубки для отливки сельского дома. Комплект опалубки четыре человека монтируют за пять часов. Затем, по нашему плану, на стройку должна подойти машина, и залить пенобетон. Установку, вырабатывающую пенобетон, смонтировали на стареньком ЗИЛ-157. Он привозил с собой всё необходимое для заливки, включая цемент и воду. ЗИЛ под установку выбрали за хорошие вездеходные качества. Шесть ведущих колёс с глубоким протектором в сельской местности лишними не будут.

Оконные и дверные проёмы при этом получаются чётко в размер. Так что через три дня, после того, как будет снята опалубка, можно сразу ставить окна и двери.

Сейчас в сборке – разборке опалубок тренируются будущие бригадиры.

Дома у нас разработаны двух типов, на шестьдесят и на семьдесят четыре квадратных метра. Первые дома начнут строить дней через десять, когда подойдёт срок готовности уже отлитых фундаментов. Мы предполагаем, что две бригады и одна установка позволят отливать по два – три дома в день. Договор с колхозом у нас пока на восемнадцать домов. Строить будут стройотрядовцы. В такие сроки строительства никто не верит, но будущие бригадиры сами говорят, что с каждой следующей сборкой они управляются всё быстрее и быстрее.

Идею быстрого строительства сельских домов нам принёс Володя Климов, выпускник стройфака. Это была его дипломная работа, поэтому проект нам достался в приличной степени готовности. Больше всего намучились с пеногенератором. Пену при замесе пенобетона надо выдавать сразу и в большом количестве. Пока не догадались поставить четыре больших ресивера, так и не смогли выйти на необходимую плотность пенобетона в семьсот – семьсот пятьдесят килограммов на куб.

Если отбросить в сторону особые заумствования, то теплоизоляция строительных материалов оказалась очень простой вещью. Всё дело в удельном весе. Чем он больше, тем хуже материал с точки зрения теплозащиты. Если кубометр кирпича весит полторы тонны, а кубометр бруса в два раза меньше, то и стена из кирпича должна быть толще в два раза, для получения одинакового результата. Наш пенобетон по показателю теплозащиты не хуже бруса, а с учётом того, что он монолит, и не имеет щелей, то у колхозников получатся тёплые дома, с двухконтурными газовыми котлами. И да, строить их мы будем очень быстро, а отлитые по ламинированной фанере стены не требуют черновой отделки.

– Ты где бродишь? С Внешторга уже два раза звонили. Их там немцы терзают. Вон, телефон оставили. Сказали, чтобы ты перезвонил, как появишься, – батя сердится. Судя по тому, как его стол завален бумагами, он полностью погряз в делопроизводстве. Надо срочно организовывать что-то вроде торгового отдела, который возьмёт на себя всю подготовку договоров.

– С опалубкой возился. Сколько у нас уже полных комплектов сделано?

– Пока по три для каждого дома. К концу недели по четыре будет. А что?

– Может не хватить. Ребята рассказывали, что на стройку уже не раз соседи наведывались, из других колхозов. Ждут дома. Хотят посмотреть, что у нас получится. Тоже собираются строиться.

– Ничего не выйдет. Лес ещё есть, а вот фанера заканчивается. И металл надо тогда заново заказывать. – отец вскинул на меня покрасневшие усталые глаза, но всё-таки сделал пометку в ежедневнике. – Нам давно пора завести производственный отдел, и хотя бы пару снабженцев. Вот что мне, старому дураку, на заводе не сиделось. Теперь кручусь, как белка в колесе, и конца этому не видно.

– Ладно ворчать. Зато смотри, как у нас весело, – я подсел к телефону и начал набирать московский номер. – Да и зарплата у тебя теперь ого-го. В этом месяце триста двадцать вышло, а в следующем ещё больше получится.

Разговор с Москвой вышел долгим и нудным. Представитель Внешторга пытался нагрузить меня кучей проблем, начиная от перевода техописания на немецкий язык и заканчивая вопросами гарантийного обслуживания. Отбояривался от прилетевшего счастья, как мог. В конце концов просто не выдержат, и забив на вежливость, поинтересовался, не слишком ли жирно будет получить пятнадцать процентов комиссии, не ударив палец о палец. Изделия сделали мы, покупателя я тоже нашёл сам. Доставку оплачивает тоже наша организация. И в чём же тогда наш интерес, и соответственно, их работа? Ах, в валюте, и счёт надо открыть во Внешторгбанке, причём срочно. Опять проблемы. Это же такая волокита…

– Да, немцы ещё просят вывести их на контакт с каким-то советским ансамблем. Не помните, кто там у вас на кассетах записан? – сумел москвич огорошить меня к концу разговора.

– Мой это ансамбль. Можете дать наш телефон. А вы не в курсе, для чего им нужно?

– Секунду, тут у меня записано было, а вот, нашёл. Какой-то Фариан заинтересовался вашей музыкой. Хотел бы обсудить возможности сотрудничества.

Трубку я положил, словно во сне. Это для москвича Фрэнк Фариан – это "какой-то Фариан". А для меня он – Человек из Легенды…

В себя пришёл к концу рабочего дня, как ни странно, в кабинете юриста – грымзы, которая сходу подсунула мне чашку горячего кофе. Всего один рабочий день, а как я вымотался. За время моего отсутствия, вопросы, раньше решаемые кучей, переросли в горы, и сегодня пришлось разгребать их разом.

Пауза в беготне и штурмовщине, подкреплённая вполне приличным кофе, неожиданно привела мысли в философский настрой. Моя первоначальная идея – попытаться мелкими, точечными действиями снизить имеющуюся социальную напряжённость и сделать жизнь наших людей чуть ярче и веселее, оказалась труднейшей задачей. В то же время как-то само собой у меня получилось выступить на первых ролях в событиях глобального значения и масштаба, причём, не прилагая особых усилий. Такая диспропорция между вложенным трудом и полученным результатом наводит на размышления, знаете ли…

– О чём задумались, Павел? – услышал я голос нашей звезды юриспруденции у себя за спиной. – Вы как перед окном встали, словно истукан, так, по-моему, даже дышать перестали.

О смысле жизни задумался, – отозвался я, отмирая. – Тем ли я занимаюсь, правильно ли живу, не слишком ли сильно разбрасываюсь по сторонам. До определённого предела такой стиль жизни был моей личной проблемой. Но по достижении серьёзных результатов всё изменилось. Я выиграл чемпионат Европы. Быть чемпионом – это не только почётно, но и ответственно. Тут меня даже надеждой советского спорта пару раз назвали. Про наше открытие с электричеством вы наверное слышали. Кроме научной ценности, там получается огромный экономический эффект, причём именно для СССР. Цифры настолько серьёзные, что могут изменить большинство политических раскладов во всём мире. Кроме того, я неплохой музыкант, и немного композитор. Час назад я узнал, что нашей музыкой заинтересовался лучший в мире продюсер. По крайней мере, сейчас именно его коллективы блистают на первых местах мировых хит – парадов, – говорил я неторопливо, временами останавливаясь, чтобы собраться с мыслями и сделать глоток – другой из подостывшей чашки. Слушательница у меня оказалась замечательная. Чтобы так удивительно слушать и сопереживать – надо обладать отдельным Даром.

– Вы похожи на Илью Муромца, перед которым три дороги, а он почему-то плюёт на них, и через кусты и кущи лезет прокладывать свою, четвёртую, – кивает она мне. – А заодно и всех нас по ней тащит, – с улыбкой добавила наша законоведка, – И вы знаете, мне это нравится.

– Завтра, может быть, я с вами соглашусь, а на сегодня мой энтузиазм иссяк. Отец, и тот сетует, что наша суета бесконечна, а я думаю, что и не так значима, – озвучил я всё-таки часть своих сомнений.

– Ой, напрасно вы так считаете. Я в академии давно работаю. Могу абсолютно точно сказать, что этот муравейник мы здорово разворошили. Многие учёные страшно амбициозны н самолюбивы. Пока вас не было, в академии состоялось общее собрание. Обычное, плановое. Кафедры отчитывались о проделанной работе, озвучивали планы. За нашу организацию пришлось выступить мне. Когда я закончила, в зале тишина стояла минуты две – три. Слишком разительный контраст получился, по сравнению с другими выступлениями. Мы, только за последние три месяца, выполнили столько работ, сколько все остальные кафедры академии за полгода не вытянули, а уж когда перечень наших планов прозвучал… Парторг потом долго кашлял, и по графину стучал, призывая всех к порядку. В зале такие страсти разгорелись… Не поверите, но я вчера впервые в жизни увидела, как по нашим коридорам народ бегом стал передвигаться.

– Так. И чем нам такая обстановка грозит? – я, как всегда, сначала хочу узнать прогноз о возможных неприятностях.

– Ничем, – безмятежно улыбается собеседница, – По партийной линии за вами обком, по научной – практические результаты и похвала от самого Капицы, а финансово мы академии не подотчётны. И я почему-то уверена, что если нас с помещениями попробуют прижать, то за нас первый отдел вступится, не так ли?

Испытующий взгляд женщины я встретил пожатием плеч. Не силён я в научных интригах, не задумывался как-то о том, что своей работой могу нарушить местным учёным растительный образ их существования. А вот с куратором из КГБ надо будет встретиться. Про чемпионат расскажу, бутылочку астурийского кальвадоса презентую, заодно и по академии подстрахуюсь. Вдруг не захотят нас уважать, так пусть боятся.

– Едрическая сила! – наш клавишник застыл в дверях, слушая то, что мы вдвоём с Лёхой извлекаем из Оберхейма. Он немного опоздал, вот и подошёл, когда синтезатор нами был уже подключен и мы вовсю экспериментировали со звуками.

– Ага, так вот как Пинк Флойд это делает, – нащупывает Алексей нужное звучание, наигрывая знакомую всем тему из их песни, – А если эту ручку до конца выкрутить, то чистый космос получается. Оп-па, а так вылитый Тангерим Дрим.

– Я вчера Жан-Мишель Жарра слушал. "Оксиген" – мощный альбом. Там темки интересные есть. Теперь можно их попробовать сыграть. Пустите, попробую изобразить, – парень протискивается к инструменту и я слышу классическую электронную композицию Оксиген 4. От нахлынувшей ностальгии начинает пощипывать в носу и влажнеют глаза.

– Так, у меня ещё небольшое сообщение имеется. Рекомендую послушать, – оглядываюсь я на клавишника, который самозабвенно продолжает терзать новый инструмент, ничего вокруг не слыша. Николай находит более радикальное решение, выключив ему усилитель.

– На чемпионате одна из наших кассет попала в руки немецким журналистам, – начинаю я с лёгкого вранья. Для истории группы такая мелочь пригодится, а вот мне совсем не хочется рассказывать, что три кассеты ушло вместе с плеерами, а потом пять я ещё после интервью журналистам раздал. Какая из них дошла до адресата, видимо так и останется тайной, – А сегодня москвичи мне сказали, что нас разыскивает "какой-то Фариан". Вроде, как ему наша музыка понравилась.

Я замолкаю, и смотрю на музыкантов. Недоумение, затем растерянность, и в итоге круглые глаза и отвалившиеся подбородки.

– Кто к-кто? – сорвавшимся голосом, заикаясь, переспросил Алексей.

– Мне так сказали, "какой-то Фариан". Лично я только одного Фариана знаю.

– Джилла, Бонни М. Это он… – шепчет Лёха.

– Эрапшн ещё. Тоже его группа, совсем новая, – добавляет Коля, – Я неделю назад Голос Америки слушал. Как раз про них рассказывали.

Джонни, о-о, е-е – напевает наш саксофонист один из популярных шлягеров Джиллы, – А что делать-то надо? Если с Боньками выступать, то я несогласный, больно они страхолюдны. А вот Джилле я бы… – он успевает заметить Колькин кулак, и воровато оглянувшись на наших девчонок, уже тише добавляет. – Там можно и того… законтачить, в смысле.

Всех почему-то резко пробивает на хохот. Слегка нервный, но от этого не менее эмоциональный и зажигательный.

– Думаю, нам стоит немного упереться в собственное творчество. У кого что в загашниках скопилось? Давайте, вываливайте без стеснения, а то на чужой музыке далеко не уедем, – воззвал я к совести наших музыкантов. Народ у нас не простой. Тот же саксофонист, подвыпив, мне как-то свои опусы наиграл. Сколько я с него их потом не вытягивал, он так и не раскололся. Жаль, там у него очень приличный вьюжн звучал. Вполне себе достойный. Я и у грандов не всегда что-то равное слышал. Также, точно знаю, что девчонки наши что-то пишут. Наблюдал как-то со стороны, во время гастролей, как они по очереди к роялю подходили, рассчитывая, что их никто не видит и не слышит. Тихонько своё наигрывали и в тетрадку записывали. У того же Лёхи психоделической гитарной зауми часа на три звучания наберётся. Неожиданно вкусной и оторванной от нынешних стандартов, – И начнём мы… – я вопросительно уставился на девчонок, но они дружно замотали головами, с удивлением посмотрев друг на друга, – С нашего ударника.

– Кхе, – ответил тот, когда мой палец упёрся ему в грудь, – А что я. У меня всё просто. Такое никто слушать не будет.

– Выкладывай, – потребовал я, и парни поддержали меня одобрительным гулом.

– Шика тыка, цика тыка, шика тыка, цика тыка, – начал тот, отшелкивая пальцами ритм и изображая партию ударника,

– Я хотел подарить тебе звёзды,

– Я хотел улететь с тобой в небо,

– Я хотел убежать с тобой в грёзы,

– Где ни разу никто ещё не был.

Вполне прилично запел он, благодарно оглянувшись, когда Алексей рассыпал аккорд, а потом, вникнув, перешёл на роковый чёс с оттяжкой, сопровождая на гитаре его пение.

Кому что, а я сходу загрузился задачей, как нашего ударника, оказывается, с неплохими вокальными данными, нормально озвучить. Технически задача далеко не простая. Барабаны – инструмент громкий. Сам по себе ударник постоянно двигается, и в микрофон на стойке ему петь не удобно, а стоит чуть дёрнуться в сторону, как "кухня" своими звуками забьёт голос. В таких случаях неплохо выручают гарнитуры, но вот беда, их ещё нет в природе. Точнее, они существуют, но качество звука там такое, что про сам факт их существования можно забыть. Такой же эффект получится, как если он будет петь в телефон. Напрашивается два варианта: попробовать в роли микрофона для гарнитуры наушник от плеера, или достать где-нибудь остронаправленный микрофон, и до предела затрубить ему чувствительность на пульте. Пока раздумывал, слова у песни закончились. Поэт из парня не слишком плодовитый, поэтому хватило его только на два куплета и припев.

– Коля, поможешь дописать слова? – спросил я, когда песня закончилась, и дождавшись кивка басиста, сказал, глядя на ударника, – Хорошая песня получится. Распевная и засадная. Настоящая пацанская. Девчонки все трусы обмочат, когда слушать будут. Обещаю.

Под комментарии ребят, надел гитару, и на ходу перестроив "примочки", подошёл к микрофону. В моём исполнении песня прозвучала, как ремикс – коллаж из AC/DC и Алиса Купера, транспонированный на тон выше. Вышло действительно здорово и свежо. Меня самого к припеву затянуло.

– Я твою песню как-то так вижу. Давай ещё, – попросил я, прихлопнув струны.

Засиделись до темноты. Транспорт уже ходить перестал, поэтому распределили всех по имеющимся машинам и развезли по домам.

Будет у нас новая музыка. Не такая сладкая и благозвучная, как нынче принято, но очень задорная и энергичная. А главное – своя.

Памятуя про народную мудрость о том, что лучшая работа – это высокооплачиваемое хобби, я с утра ломанулся в лес. Пока папочка развлекался по Европам, детки – женьшеньки прилично просадили грунт на моих плантациях. Корешки женьшеня тяжёлый грунт очень не любят. Им лесной подавай. Вот и пришлось с утра пораньше превратиться в копателя. Пока свежей землёй два мешка из-под картофеля не набил, не успокоился. Затем с подсыпкой возился, пока жена не проснулась.

С эликсирами мне однозначно повезло. Таких больше никто во всём мире не делает. Головой я отлично понимаю, что надо бы мне это дело развивать изо всех сил. Вот только как тогда быть со всеми остальными увлечениями. Сила в магии у меня растёт. Пусть медленно, но подвижки я улавливаю. Те же эликсиры теперь сильнее получаются. И подопечные мои быстрее растут. Вон как сегодня подхватились, когда я им свежей землицы подсыпал и заклинаниями подмог. Этот урожай буду снимать не торопясь. Запас эликсиров у меня ещё есть, а деньги и сроки пока не сильно жмут. Натанычу надо будет сегодня позвонить. Узнать, как у него дела с продажами. Мне скоро новую квартиру обставлять предстоит. А из мебели я до сих пор даже собственного табурета имею.

* * *

– А что ты сам про экстрасенсов думаешь? – закрыв папку. Андропов кивком дал понять, что с содержанием он ознакомился.

– Не знаю, что и сказать. Больше половины – точно мошенники. С остальными однозначных результатов не обнаружено. Вопрос как-то связан с тем парнишкой, который микояновский?

– Про него и говорю. Не похоже, чтобы он врал. Допустим, про мои болячки при желании Микоян мог и узнать, но он же и по охраннику всё правильно рассказал. Скис, правда, тут же.

– Может перевести его в какой-нибудь из подмосковных научных городков. Есть же у нас профильные институты. Пусть понаблюдают, изучат. Можно и через гипнотизёров пропустить.

– Заманчиво, но не стоит. Паренёк шустрый оказался. Недавно золотую медаль с чемпионата Европы привёз. Открытие сделал, сам знаешь какое. Да и Микоян обидится наверняка.

– А почему бы у Анастаса Ивановича напрямую не спросить, не этот ли парень ему здоровье поправил? Старик реально ожил. Лет на двадцать моложе своего возраста выглядит.

– Попробуй. Это же ты у него в соседях и друзьях. – Андропов слегка растянул губы, обозначив улыбку.

– И спрошу. Нам же не для себя – для дела надо, – нахмурил брови его собеседник.

– Вот и поинтересуйся, а если подтвердится, то его и попроси насчёт меня договориться. Что-то мне подсказывает, что со странными врачевателями добром-то лучше выйдет договариваться.

* * *

Глава 19

Натаныч собрался в Швейцарию, на симпозиум. Заехав к нему вечером, застал его за примеркой двух новеньких костюмов. Он заметно похудел, вот и обновляет перед поездкой гардероб.

– Меня не будет десять дней. Три дня продлится сам симпозиум, затем нас повезут в Женеву, на выставку, и в заключении ознакомят с работой клиники Женолье. Собственно, меня их специалисты и пригласили. Заинтересовала тамошнюю братию моя статья про сепаратор. Привыкли, что у себя в клинике они самое передовое оборудование имеют, вот и не смогли пропустить мой аппарат, – соловьём разливался профессор, уже позабыв, что это я ему в своё время подкинул ценный совет, позволивший довести его агрегат до опытных работающих образцов. – Самые сильные направления у них – это онкология, радиология, сердечно – сосудистая терапия и предупреждение процессов старения организма. Один из медицинских центров, куда нас повезут, располагается между Лозанной и Женевой. Клиника считается не только одной из самых дорогих, но и одной из лучших. И заметьте, не только в Европе.

– Михаил Натанович, а вы там лично знаете кого-нибудь? – поинтересовался я, складывая в сумку пачки денег. Большая часть суммы, как назло, оказалась в десятирублёвых купюрах. Всего Натаныч наторговал на двадцать тысяч. Столько мне по карманам не распихать.

– Конечно знаю. С теми же швейцарцами уже не раз встречался. Последний раз в позапрошлом году, в Будапеште.

– А никакой фотографии с той встречи не сохранилось? – полюбопытствовал я.

– Зачем это вам, а хотя… Кажется я догадываюсь, что вы задумали. – ухмыльнувшись, учёный полез в шкаф, за фотоальбомом. – Вот общий снимок, а дальше ещё несколько есть, но там мы уже на небольшие группы разбились. А вот, как раз и Иоганн Зиберт. В клинике Женолье он главный.

– Отлично. Типаж нам полностью подходит, – я ещё раз сравнил нынешний внешний вид профессора, и тот, который у него был на фото. На снимке они оба, профессор и его знакомый врач из Швейцарии, сверкают лысинами, и выглядят лет на шестьдесят, а то и старше. А нынче профессору больше сорока пяти лет никто не даст, и его густая курчавая шевелюра только на висках чуть тронута сединой. – Как думаете, согласится он в Москву прилететь, чтобы выглядеть так же, как вы сейчас?

– Уверен, что ради такого дела он не только в Москву, а в Антарктиду окажется согласен полететь. Жаль, что иностранцев в Свердловск не пускают. Хотя, в Москве даже лучше выйдет. Правда, за иностранцами следить могут. Да, и там у меня не будет ни кабинета, ни аппаратуры. Как лечение маскировать?

– Я попробую снять частный дом в Подмосковье. С аппаратурой решим. Есть у меня один знакомый радиоинженер. Он как раз раньше у нас, на заводе электромедицинской аппаратуры конструктором работал. Подберёт вам что-нибудь из бывших разработок, тех, что в серию не пошли и выглядят серьёзно. Пару ящиков, с разноцветными кнопками и мигающими лампочками. Что касается слежки, тут я бы с вашим другом договорился. Пусть он раз в месяц – полтора вам письмо пишет. Что-нибудь вроде того, что его друзья решили туристами СССР посетить, и если у вас будет такая возможность, то он просит с ними встретиться и помочь лучше узнать страну. Ну, а вы их в Подмосковье встретите на шашлычок пригласите.

– Павел, это ради одного сеанса в месяц вы собираетесь такую интригу закручивать. Ну, ей-богу, это не серьёзно. Я таки в Свердловске за неделю на ваших эликсирах больше наработаю. И заметьте, без всяких нервов.

– Михаил Натанович, а кто нам в Свердловске за один эликсир плюс ваш спектакль может заплатить сто тысяч швейцарских франков, не подскажете? – скрывая улыбку, спросил я у учёного. Тот уже собирался мне что-то сказать, но тут до его сознания дошла названная мной цифра. Он несколько раз открывал рот, но тут же его закрывал, не издав ни звука. – Да, деньги пусть ваш друг кладёт нам на счёта в их банке. Хотя, если вы захотите оплату в рублях, то я с удовольствием поменяю на них вашу долю франков. Я почему-то уверен, что после того, как ваш Иоганн на себе ощутит последствия воздействия эликсира, проблем с богатыми клиентами у нас не будет.

– Павел, вы хотите уехать из СССР? – прищурился профессор, вглядываясь мне в лицо.

– Конечно же нет. Но планы на использование валюты имею огромные, – успокоил я своего партнёра по незаконному бизнесу. – И ещё, мне срочно, прямо сейчас, нужна ваша помощь. Наверняка вы знаете кого-нибудь, через кого можно купить приличную мебель и современную технику, лучше бы импортную. Цены, как вы понимаете, особого значения не имеют, но всё-таки не хотелось бы слишком много переплачивать. Хотя бы из чувства рационального отношения к деньгам.

Есть у меня такие связи, как не быть. Вот сейчас и позвоним, время не позднее, – зашелестел учёный потёртой записной книжкой. – Кстати, дама эта – наш клиент. Процедуру прошла полтора месяца назад, а недавно сама мне звонила, спрашивала, нельзя ли её повторить. Очень её первый результат порадовал. Думаю, что для меня она на своей базе весь дефицит из закромов вытащит, – профессор недолго поговорил в коридоре по телефону, и зашёл за мной в зал. – Пойдёмте, тут недалеко, и она нас ждёт.

– Да уж, торговые работники неплохо устроились. Этакие негласные распределители народных благ. – понимающе покачал я головой, когда проф рассказывал, как шикарно живут нынче директора баз, – Впрочем, я знаю действенный способ, как можно разрушить такое положение вещей.

– Ввести смертную казнь за злоупотребления в торговле? – с ехидной ухмылкой спросил профессор, показывая на нужный подъезд в соседнем доме. Под разговоры мы по диагонали пересекли двор, и почти дошли до "нужного человека".

– Вовсе нет. Надо просто создать изобилие товаров, – улыбнулся я, иронизируя над собственным "простым" способом.

– Боюсь, что до такого времени мне не дожить, – сдерживая улыбку, кивнул профессор, показывая, что он оценил шутку.

С выбором дефицита разобрались быстро. Собственно, его – этого выбора, особенно и не было. Бери, что дают. "Давали" в этот день неплохо. Румынский гарнитур, мягкая мебель из ГДР, стол со стульями из Польши, холодильник "Розенлев" и стиралка от них же, небольшой цветной телевизор "Шарп". Хорошо наш УРС снабжает своих лесозаготовителей. И база у них не даром называется универсальной. Заодно и сумку от денег прилично разгрузил. Наполовину опустела.

Простился с профессором, и горько усмехнувшись, полез в машину. Ну вот, ещё и года новой жизни не прошло, а я уже дожил до воплощения успешного и удачливого советского обывателя. Квартира, мебель, техника, машины. Для кого-то это предметы восхищения и зависти, а я почему-то воспринимаю всё, как обычный антураж среднего уровня жизни. Маленький кусочек личного пространства, наполненный вещами далеко не лучшего качества.

У дома меня поджидали четверо. Мечущийся Витька, и тройка интернатовских парней, во главе со Стасом. Пока болтал со спортсменами, которых интересовало буквально всё, что было на чемпионате, с нарастающим весельем наблюдая за пантомимой Вити, который то глаза к нему воздевал, то за сердце хватался. Чисто артист из еврейского театра. Те тоже не знают меры с жестикуляцией.

– Ну, что у тебя? – поинтересовался я у Виктора, распрощавшись с ребятами из интерната. Под конец они вытянули-таки с меня обещание подъехать завтра в форме сборной СССР, и естественно, с медалью. Фотографироваться будем на фоне их интерната.

– Я тут в темпе сведения собрал. Под те требования, что ты нам давал по планшетке, почти идеально подходит одна из разработок. Вот ту т про неё в американском журнале анонс дали. Вживую такого аппарата пока нет, но характеристики, которые заявляют разработчики – это что-то!

Для своего времени GRiD Compass 1101 имел поразительные характеристики:

– легкий (около 3 килограммов), тонкий (5 сантиметров) и прочный корпус, сделанный из магниевого сплава;

– оснащен накопителем для долговременного хранения данных без единой движущейся части (magnetic bubble memory);

– взаимозаменяемые съемные аккумуляторные батареи или блок питания, размещенные в корпусе ноутбука;

– контрастный и яркий монохромный дисплей;

– встроенный модем.

Авторами столь прорывного (даже для того времени) продукта были Джон Эленби (John Ellenby) и Глен Эдене (Glen Edens), поработавшие до этого в исследовательском центр Xerox PARC (Palo Alto Research Center), и британский дизайнер Билл Моггридж (Bill Moggridge).

– А почему в серию не запускают? – я попытался не показать Виктору своего ошеломления. Разработка явно на десятилетия опережает своё время. Ей только апгрейды делай время от времени, и снова в путь. Помню я такой ноутбук, ещё по своей первой жизни. Американцы с ним даже в космос летали.

– Как я понял, причин две. Во-первых, до сих пор не готов интеловский процессор 8086, про разработку которого интеловцы ещё весной прошлого года заявили, а во-вторых – цена, которая на эту штуку заявлена. Такая маленькая игрушка будет стоить восемь тысяч долларов!

Уй-ё-ё, а у тебя там больше ничего интересного нет? Хотя бы раз в десять подешевле… – есть от чего выпасть в осадок. Я же понимаю, что покупательная способность у нынешнего доллара раз в пять – шесть выше, чем будет спустя тридцать – сорок лет. Нынче здоровенный Ford LTD II. длиной больше пяти метров, с восьмицилиндровым мотором в пять литров объёма, стоит в США пять тысяч долларов.

– Какой-то Apple I есть. Единственно чем он меня заинтересовал, так это тем, что продаётся уже собранным, и к нему придумана интересная плата. Она позволяет сохранять данные на кассетном магнитофоне. Ну, этот чемодан н стоит подешевле. Шестьсот шестьдесят шесть долларов всего.

– Заманчиво. Мы как раз сейчас сделали надёжный лентопротяжный механизм для нашего плеера. Как-то я даже н не подумал, что информацию можно хранить на обычной кассете. Неплохая идея, – похвалил я изыскания друга и их результат. Вставить кассету в компьютер мне бы в голову не пришло. Инерция мышления, – Кстати, я в Испании видел по телевизору рекламу нового Apple II. Так что в Штатах он наверно уже и в продажу поступил.

Для меня упоминание про Apple неплохой такой звоночек. Время – это невосполнимый ресурс, который уходит и уходит. Те компании, которые сегодня стоят копейки, скоро начнут свой путь наверх, а я пока так и не услышал от Микояна его мнения по поводу возможности участия нашей страны в мировой экономике. Придётся подстраховаться и попробовать сформировать свой личный портфель из самых перспективных акций. Цель даже не в возможной прибыли и наживе. Влияние. Иногда его трудно измерить деньгами. Практически невозможно.

* * *

– Ну что, Виктор Николаевич, созрели твои деятели на обсуждение перспектив нашего проекта? – Анастас Иванович усадил двоих своих приятелей в удобные кресла у невысокого стола, накрытого подчёркнуто скромно. Предстоящий разговор не предполагал обильных возлияний и пиршества.

– Скорее да, чем нет, – отозвался гость, поворачивая этикетками к себе обе бутылки лёгкого сухого вина. – Николай Сергеевич, ты что будешь?

– Я пока минералочкой обойдусь, – равнодушно отозвался представитель "устиновского" клана. В собравшемся триумвирате он представлял интересы Министерства Обороны.