Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 68 страниц)

– Виктор Семёнович, только давайте сразу договоримся, что если всё получится…

– Да прекрати, – прервал меня учёный.

– Тем не менее, если всё получится, то аккумулятор будет носить мою фамилию, а само открытие – обе наши, – упрямо продолжил я.

– Ты мне лучше расскажи, с чего это тебя на эксперименты потянуло? – поинтересовался академик, давая понять, что деловая часть разговора у нас закончилась.

– Понимаете, я сейчас занят разработкой плеера. Это такой очень компактный магнитофон. Вот и столкнулся с тем, что мне не хватает мощности батареек, – я остановился, услышав хохот. Учёный ржал, вытирая с глаз выступившие слёзы.

– Ой, насмешил… Ну конечно, что ещё нужно сделать, если хочешь магнитофон сконструировать. Да как минимум, изобретение мирового уровня при этом родить, ну так, между прочим, это же такая мелочь… – продолжил он веселиться.

– Зря Вы не верите. Мой плеер миллионами штук будут покупать. – не смог сдержать я эмоций, зная, что Волкмены разошлись по миру тиражом в двести миллионов.

– Да верю я, верю. Вот как только увижу твой супераккумулятор, так даже сам поучаствую в твоей разработке, – вытаскивая платок, замахал им учёный в воздухе и вытер слёзы с лица.

– Выключай иллюминацию. Завтра продолжим, а то времени-то уже почти двенадцать ночи. – Виктор Семёнович устал, даже с лица спал, и круги под глазами. Это сколько же мы чая и кофе выпили, пока у него запасы не закончились. В лабораторию он зашёл в полпятого, значит, лампочки у нас уже почти семь часов горят. Новенькая батарейка «Крона», к которой я подключил такую же нагрузку из небольшой гирлянды лампочек, «умерла» часов шесть назад. Стрелка вольтметра, подключенного к одному из экспериментальных аккумуляторов, гордо стоит на одной и той же отметке. Пока никаких признаков разрядки.

– Я завтра моторчик Вам принесу…

– А, чего… – не понял усталый академик.

– Мотор мне другой нужен, для плеера. Желательно с кварцевой стабилизацией. – терпеливо объяснил я.

– Ты о чём… – начал было учёный, но тут до него «дошло», – Ну, ты и наглец…

– А я Вас вчера за язык не тянул. Сами сказали, что будете участвовать в разработке. С остальным пока справляюсь, а вот мотор мне надо бы лучше.

Посмотрев на моё абсолютно серьёзное лицо, будущий соратник в борьбе за мировую известность только хмыкнул.

Глава 19

Человеческий разум легко может победить здравый смысл. Наверно это аксиома, которую знают обычно только удачные правители и управленцы. Остальные тоже когда-то про такое слышали, но то ли забыли, то ли не используют на практике.

Мирное противостояние систем. Борьба идеологий. Социализм и капитализм сражаются за души и за зоны влияния. Казалось бы, что непонятного? Приоритетное направление определено и является основной целью. Но вместо того, чтобы практически показать, как хорошо живётся людям при социализме и блеснуть достижениями в этой сфере, руководство страны ведёт абсолютно провальную политику, словно не понимая, что безнадёжно проигрывает одну из ключевых позиций.

– Неплохо было бы узнать зарубежные аналоги микросхем, тогда и скопировать можно будет со временем. Наши козлы этим летом все основные собственные разработки закрыли. – Юра напомнил мне один из наиболее позорных моментов для советский радиоэлектроники. Действительно, в июне 1976 года СССР прекратил самостоятельно разрабатывать многие виды микросхем и свернул все работы по разработке собственных микропроцессоров.

29 июня 1976 г. Министр электронной промышленности СССР А. И. Шокин подписал Приказ №168 «Об образовании НПО «Научный центр», в соответствии с которым Специальный вычислительный центр прекратил существование.

Вслед за этим, такая же судьба постигнет и собственное производство процессоров.

Если быть точным технология производства процессоров у нас не пошла дальше клона i8086. Назывался он КР1810ВМ86. Если не врут тогдашние разговоры в курилке, то после того, как наши успешно послойно своровали технологию изготовления кристаллов процессоров и контроллеров (580BB55-i8255) до поколения i8086, следующий кристалл процессора i80286 буржуи выпустили с искривлением в плоскости слоев, и снять послойно разводку уже не получилось.

Обидно. В 1967 году в СССР начала работать БЭСМ-6, выполнявшая около 1 млн. операций в секунду. В течение нескольких лет она была самой высокопроизводительной ЭВМ в Европе.

– Подожди, а если мы сами нарисуем схему, то где нам нужную микросхему смогут сделать?

– В Зеленограде, скорее всего, хотя у них там пыльно. Брака много будет.

– В каком смысле – пыльно? – не совсем понял я высказывание инженера.

– При изготовлении сложных микросхем в кубе воздуха рабочей зоны должно быть не больше трёх десятков пылинок. С учётом того, что в обычном городском воздухе их около пятидесяти миллионов, то задачка ещё та… – озвучил мне Юрий одну из тонкостей микроэлектроники.

– Хм, надо же… как иногда всё в жизни-то хитрó переплетается. Я тут как раз недавно прикольный фильтр видел. Правда, пока в чертежах, но очень интересный. Там пыль вообще по нулям должна пройти.

– У электронщиков?

– Скорее у микробиологов.

– Тогда ничего не выйдет. Иное ведомство. У нас беда с информацией. Никогда не знаешь, что у соседей есть. Шикарных разработок тысячи, но у каждого они под себя сделаны, и иногда не по одному десятку раз одно и то же разрабатывалось. Я когда-то коллекцию собирал. Разные виды радиаторов для транзисторов одного типа. Больше тридцати разновидностей собрал. А ведь это не только конструкторы работали, но и оснастку каждый раз новую разрабатывали. Там у меня каких только радиаторов не было, и литые, и фрезерованные. Казалось бы – сделай их два-три типоразмера на весь Союз, да выпусти на одном заводе, так нет – каждый своё начинает придумывать. Вроде мелочь, но в итоге получалось так, что не все они даже на троечку тянут. Делали-то, как проще, да побыстрей, вот и доупрощались, а сколько ещё для обороны всего сделано, и не узнаешь, – вздохнул мой знакомый, а я тут же поставил себе напоминалочку – радиаторы. Абсолютно реальная тема на ближайшие десятилетия. В будущем ей только совершенствоваться и дорожать. А то так и будет моя страна вывозить за рубеж свою медь и алюминий в вайербарсах и слитках. Зато потом, какой-нибудь корейский «Залман», из этой меди начнёт ваять радиаторные шедевры, окупая с двадцати килограммов израсходованного металла все затраты на покупку тонны слитков.

В 1972 году ЦРУ США располагали информацией, что интегральные схемы в СССР производились на заводах в Брянске, Воронеже и на заводе «Светлана» в Ленинграде. Также они могут производиться на площадке в научно-исследовательском центре Зеленограда, предполагала американская разведка. По данным ЦРУ, в разработке и производстве микросхем также участвуют заводы в Борисполе и Киеве, а также в Минске, Москве, Новосибирске и Риге.

– А что тебя на микросхемы вдруг потянуло? Сам же сказал, что пока будем головки от «Вильмы» ставить. Её-то характеристики мы шутя своими усилителями перекроем. Другое дело, когда что-нибудь получше появится, тогда и будем думать. Электроника тоже на месте не стоит. Глядишь, и микросхемы интереснее станут. – Юра давно уже крутит сигарету в руках, а я рассматриваю целый блок сигаретных пачек «БАМ», которые распечатанными сушатся у него на батарее. Это сколько же он здоровья курением гробит.

– Предчувствия у меня дурные. Знаешь, такое ощущение, что я проспал до обеда, а потом за оставшееся время пытаюсь все дела сделать, которые на день распланировал. Везде опаздываю, и отложить ничего не получается, потому что завтра ещё больше дел предстоит. Планов громадье, а как схватишься за что, то понимаешь, как у нас все технологии отстали. Скоро можно будет телефоны делать, которые с собой получится носить, а на АТС до сих пор коммутаторы на механических реле и очереди на телефонный номер, – мне не давали покоя достижения Нокии. Рядовая финская фирма, из малепусенькой страны, за шесть лет совершила уникальный рывок. Как? Ни капитала, ни технологий, сравнимых с теми, которые уже есть в СССР. А каков результат! По известности бренд Нокия займёт почётное место между Мальборо и Мерседесом. Допустим, на таких монстров, как Apple замахиваться рано, но вот финнов-то мы на сегодняшний день во всём превосходим.

– В телефонную тему влезть не сложно. Надо только шаги грамотно распланировать. Те же очереди на телефон запросто можно расшить, если поставить мини-АТС. Есть у предприятия десять своих номеров, а хочется сорок. Ну и поставить им такую АТС, десять на сорок, всё равно редко когда бывает, чтобы все десять номеров были разом заняты. А там, глядишь, и до серьёзных коммутаторов дело дойдёт.

– Наши вроде бы на базе ЭВМ «Нева» должны были неплохие коммутаторы сделать. Ничего не слышал?

– Да кто его знает. Это же наверняка по линии Министерства связи проходит, а у них отдельная епархия. Надо в библиотеках рыть их ведомственные журналы, может там что и будет. Только зря ты этим голову забиваешь. Слишком уж неподъёмно всё выглядит. Наверняка в той сфере своих талантов хватает. Обидно будет, если перегорят быстро. У нас ведь как происходит. Дали тебе сто двадцать рублей зарплаты, и хоть заизобретайся, но вряд ли кто тебя отметит. Само отношение по рукам бьёт. Творчество – это износовый труд, и без его восстанавливающей компенсации личность быстро выгорает. Кроме того, познавательная неуемность влечет рост здоровой самооценки, человек ощущает свое право быть выделенным среди других, рассчитывает на признание окружающих. И – что важно подчеркнуть – заслуженное… – Юра остановился посреди фразы, увидев мои вытаращенные глаза. – Ну, это я так… Личное, короче. Просто наболело, и уравниловка достала, – уже тише добавил он, смутившись.

– У нас с тобой насчёт компенсации всё благополучно, – ухмыльнулся я и полез за бумажником. – Чуть было не забыл, тебя заслушавшись. Держи, тут денежка за четыре усилителя. Потом скажешь, сколько за плеер буду должен.

«Со своими затеями я похож на ёжика, нашедшего арбуз. Вроде, вот оно счастье, а на самом деле не унести и не проглотить», – размышлял я, пробираясь по тротуарам, ещё не почищенным от недавно выпавшего снега. Похолодало к вечеру, мороз градусов под тридцать.

Дома меня встретили Ольги в двух лицах. Никакой мистики или оптических эффектов, просто в гости зашла двоюродная сестра. Она заезжала к моим родителям за журналами, откуда и была направлена к нам, с приличным запасом ватрушек и пирожков, напечённых мамой. Две Ольги увлечённо шуршали журналами и активно «баловались плюшками», поставив перед собой ватрушки и банку земляничного варенья. Пирожки с «рисовым мясом», как я с детства называл начинку из фарша и риса, дожидались меня. Хотел было пошутить по поводу сладкоежек, но кое-как сдержался. Накопленные за все жизни житейская мудрость и опыт беспомощным теннисным шариком отскакивали от бетонных зигзагов женской логики. Никогда заранее не знаешь, как женщина объяснит тот или иной поступок. Поэтому нашёл по Олькиной подсказке какао, и занялся поеданием чуть-чуть ещё тёплых пирожков.

Сестрёнка, в лице жены, нашла себе объективного советчика. Мамы своим дочкам всегда предлагают что-то не то – приличное, практичное и не модное, а вот подруги… именно про них сейчас и шёл разговор. Судя по всему, сестрёнка выбирала фасон платья на Новогодний бал.

– Ни в коем случае, – решительно рубила воздух жена. – Сиреневый цвет тебе не идёт, а фасон, просто с ума сойти, неприталенный балахон с тремя дырками…

– Вот Катька, зараза. А ещё лучшей подругой себя называет. Это она мне насоветовала…

Журналы снова подвергаются штурму и мимолётному обсуждению наиболее удачных фотографий.

Меня же, сытого и разомлевшего в тепле, накрыли воспоминания.

Разбираюсь ли я в женских платьях? Ну, ещё бы… Их же шьют для мужчин, чтобы те оценили. Каждый читатель всегда скажет, нравится или нет ему книга, а слушатель уверенно определит свой выбор песни. А раз я такой великий эксперт, то какие же платья мне запомнились больше всего… Пожалуй, эльфийские, особенно те, которые с открытыми плечами, и разрезом… допустим, от бедра. Хотя разрезики-то там были… ух.

Утянув у девчонок лист бумаги и карандаш, на память начинаю рисовать эльфийку. Художник из меня так себе, мордашка на рисунке получается не очень, зато детали я прорисовываю уверенно. Натренировался на производственных эскизах. Треугольные ушки, причёску и диадему рисую в полном молчании.

Жена пододвинула стул и смотрит сбоку, а сестра сопит за плечом.

– Эльфийка, – гордо объявляю я, отодвигая своё творчество, и, предваряя вопросы, быстро добавляю, – Самый красивый сказочный персонаж.

Расспросы на меня обрушиваются сразу же.

– Виктор Семёнович, что-то я до Михаила Натановича никак не дозвонюсь. Не знаете почему? – я всерьёз озадачился фильтрами воздуха для производства микросхем и хотел разузнать, как с ними дела, а заодно и вбросить учёному информацию, где такие фильтры

будут на вес золота. Прямой телефон не отвечал, а секретарь отказалась говорить, когда профессор появится. Пришлось звонить его другу – академику.

– Павел, у него радикулит, причём в острой форме. Как говорится – не вздохнуть, не охнуть.

– Понятно. Как вы думаете, он не обидится, если вы дадите мне его домашний телефон, а я завезу ему лекарство?

– Сомневаюсь, что у тебя есть что-то такое, чего он сам не смог бы достать, – даже по голосу слышу, что академик улыбается. Конечно, профессор, связанный с медициной наверняка имеет доступ к самым дефицитным препаратам.

– Я и не буду ничего доставать. У меня свои рецепты. Опять же ваши сомнения мне только на руку. Предлагаю пари. Я за сутки поднимаю профессора, а вы мне обеспечиваете пару кристаллов для личных опытов.

– А если проиграешь?

– Тогда с меня два армянских коньяка «Двин коллекционный», – я ухмыляюсь про себя, называя ставку. Элитный напиток, гордость СССР. Недоступный простым смертным и овеянный легендами.

«Никогда не опаздывайте к обеду, курите гаванские сигары и пейте армянский коньяк!» – говорил Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль. Из множества армянских коньяков он выделял пятидесятиградусный коньяк «Двин», который был создан к Ялтинской конференции по распоряжению самого товарища Сталина. После того как Сталин предложил Уинстону Черчиллю рюмочку армянского коньяка, британский премьер-министр стал поклонником этого напитка. Поставки же этого коньяка сэру Черчиллю тоже контролировались лично Сталиным. В 1949 году к 75-летию Уинстона Черчиля Сталин послал 75 бутылок коньяка «Двин». Подарок понравился Черчилю, о чем свидетельствует сказанная им ответная фраза: «Как жаль, что мне исполнилось не 100 лет».

Однажды премьер заметил, что «Двин» утратил былой вкус. Он высказал свое недовольство Сталину. Оказалось, что мастер Маргар Седракян, который занимался купажом «Двина», сослан в Сибирь. Его вернули, восстановили в партии. Черчилль стал снова получать любимый «Двин», а Седракяну присвоили звание Героя Социалистического Труда.

– Записывай телефон. – пророкотал в трубку академик, жутко довольным голосом.

– Ну вот, через часик полегчает, но сегодня всё равно лучше отлежаться и мясного больше поесть, может даже чего-то жирного и с хрящиками, – я улыбнулся закутанному в плед профессору, который только что выпил полстакана моего эликсира.

– Нельзя ему. У него язва, – жена профессора, скрестив руки на груди, недовольно покачала головой из стороны в сторону. Не доверяет она моему голубенькому напиточку, налитому из поллитровой молочной бутылки. Даром, что там корешок женьшеня растопырился и на дне травки листики раскинули.

– А что же сразу-то не сказали. Тогда придётся ещё делиться, – я вытащил из пакета бутылку и налил ещё половину стакана, прикрыв его блюдцем. – Это выпить завтра утром. Но тогда у меня просьба к вам. Где-то через недельку сходите, проверьтесь, что у вас с язвой стало.

– Что же это за лекарство такое, от всех болезней сразу? – опять вмешалась женщина, кутаясь в шаль.

– Клава, прекрати. Мне вроде вот уже полегче, – скорее всего соврал профессор и попробовал потянуться. – А ты знаешь, действительно легче. Боли пропали, – он недоверчиво поводил плечами.

– Ну-ка, ляг обратно. Ты слышал, что тебе эээ… молодой человек сказал. Сегодня отлежаться, – тут же перестроилась жена профессора. По-моему она меня только что чуть доктором не назвала. – Только отпустило, а он уже подскочил. Забыл, как три дня подряд на стены лез?

– Значит, думаешь, что твоё тибетское зелье и от язвы поможет? – наклонив голову набок, прищурился учёный, игнорируя ворчанье жены. Легенду про приготовленный мной эликсир я ему выдал в полном соответствии с канонами рекламы чудодейственных средств.

– Не только. Помолодеете лет на пять, – я посмотрел на добавочную порцию, – Хотя, с учётом добавки, скорее всего на десять.

– Десять лет, неплохо, – явно не веря моим словам, заулыбался профессор, – У меня в те времена шевелюра была густейшая, а сейчас, вот, только лысина блестит, – хлопнул он себя ладошкой по голове. Улучшившееся самочувствие явно подняло ему настроение.

– Тогда так и сделаем. Как только волосы начнут расти – так сразу и идите на обследование язвы, – поддержал я его шутливый тон. – Кстати, а фотоаппарат у вас есть? Для чистоты эксперимента можно контрольные снимки сделать.

– Клара, принеси фотоаппарат и плёнку. Она на полке лежит, над столом. – он зачем-то потёр руки и поинтересовался, – Ты действительно думаешь, что что-то получится?

– Дед у меня до девяносто трёх лет прожил, а ему и шестидесяти никто не давал на вид. И ульи сам, в одиночку ворочал. Так что, есть у меня предчувствие, что всё может быть. – подтвердил я, хотя определённые сомнения у меня были. Всё-таки с эликсиром пришлось повозиться. Например, ту же воду я не настаивал месяц в серебряном кувшине, в виду его отсутствия, а получил электролизом. Для этого пожертвовал серебряным полтинником, с изображением молотобойца на нём. Да и травки не совсем идентичные. Хотелось всё оформить элегантнее, но неожиданная возможность проверить эликсир не дала довести оформление до нужного уровня. Бутылки из-под кефира пришлось использовать потому, что корешки женьшеня, похожие на фигуру человечка, не влезали в узкое горлышко обычных, а резать корень на части я не захотел. Не тот антураж создаётся. На будущее надо будет присмотреться к лабораторной посуде, наверняка что-нибудь более приличное смогу подобрать.

В качестве испытателя Михаил Натанович для меня идеальный пациент. У него есть болезни, излечение от которых можно чётко зафиксировать, и возраст подходящий. Кроме того, он сам за собой понаблюдает и всё исследует. Омолаживать кого-то, младше двадцати пяти лет нет никакого смысла. Результат никак не проявляется. По крайней мере в том мире, где я обучался зельеварению, всё так и было.

– Михаил Натанович, хотелось бы на берегу договориться, чтобы результаты оставались конфиденциальными. Не горю я желанием осчастливить всё человечество, в том числе и некоторых партийных вождей.

– Павел, а могу я узнать – почему? – в одну минуту став серьёзным, поинтересовался профессор.

– Причин много. Одна из них – уже имеющийся переизбыток населения на планете. Вторая – это то, что растительные ингредиенты крайне редки и не всегда одинаковы по качеству, а значит и результаты могут быть разными. Третья – чисто кадровая. С возрастом люди теряют вкус к получению новых знаний. Меня не прельщают руководители, которые при принятии решений будут руководствоваться замшелыми понятиями и представлениями. Да, они станут моложе, восстановят здоровье, а мозги и знания у них останутся такие же убогие. Ну и, конечно же, личное… Кроме меня эликсир сделать никто не сможет, а я не заинтересован в потере своего персонального способа заработка. Думаю, что его потенциал вы представляете намного лучше меня.

– Подожди. Я так понимаю, что ты собираешься это средство продавать?

– Я его могу изготовить. Правда, в очень малых количествах. Что же касается продажи, то я рассчитывал на вас.

– Но почему… Хотя, понятно. Да уж, лихо, что ещё могу сказать…

– Предлагаю не торопиться. После Нового года увидим результат, тогда и поговорим, – поспешил я свернуть разговор, услышав, что жена профессора возвращается. Натаныча я изучил. Тот ещё фрукт, своего не упустит. Не мне ему рассказывать, как надо людям мозги полоскать. При социализме учёные, добившиеся хоть какой-то известности, науку втирания очков власть имущим освоили в совершенстве. Профессор медицины при любом раскладе эликсир продаст как минимум втрое дороже меня, а уж наши возможности по подбору клиентов я и сравнивать не хочу.

Мда. В этом вопросе из меня всемирного благодетеля не выйдет. Получится не совсем обычный барыга. Наверно дело в том, что я не современный. В обратном смысле этого слова. Ну, не готов я существовать, как нынче положено, на тех девяти нормативных квадратных метрах и довольствоваться смешной зарплатой. Не к тем нормам жизни уже привык. Вот жили же когда-то люди в коммуналках, по пятнадцать-двадцать человек в одной квартире, и пользовались общей кухней и одним туалетом на всех. Многим даже нравилось, находили в этом свои плюсы, а взять сейчас моих родителей, да они пальцем у виска покрутят, слушая про такую «жизнь». Вот и у меня особого желания «жить как все» не возникает. К подачкам не привык, а рассчитывать, что государство, с «барского плеча» чем-то существенным меня отметит, по меньшей мере наивно. Очень любопытно, чем меня за изобретение супераккумуляторов одарят. Денег страна на нём должна заработать никак не меньше, чем на продаже нефти.

С алмазиками, которые я получу за выигранное пари, надо будет проверить теоретические выкладки. Дело в том, что мощность аккумулятора связана с размерами импактита. Есть там какая-то хитрая зависимость, выраженная замудрённой формулой. Говоря проще, не потянет кристалл, даже обычный автомобильный аккумулятор, если он меньше одного-двух карат. Тут-то и срабатывает особенность импактитов, а точнее то, как они «рождались». Короткое астероидное «блымсь» никак не похоже на те условия, когда алмаз «растёт», достаточно долгое время пробираясь через земную кору. Так что все импактиты мелкие, и дай Бог на них создать хотя бы батарею для мощного ноутбука, а вот что побольше – уже никак. Можно попробовать собрать пачки маленьких аккумуляторов в кассеты, но тоже до определённого предела. Рано или поздно такая кассета по весу и габаритам превзойдёт уже существующие модели таких же параметров.

Определённый выход появиться при создании аккумуляторов следующих поколений, которые сами по себе будут мощнее в десятки раз. Но и на них можно поставить импактиты, уменьшая их вес и размер в десять-двадцать раз. Так что основное будущее у «аккумуляторов с устройством Савельева» – переносные девайсы разного назначения.

Может, стоит мне подсказать академику, чтобы он кристаллическую структуру импактитов внимательно изучил. Очень уж она интересная. Такая же, как у графена, который откроют только лет через сорок. Понятно, что расскажу не сразу. Посмотрю сначала, как он наше сотрудничество себе представляет.

– Почему ты не хочешь, чтобы про твои способности узнали другие люди? – вопрос жены застал меня врасплох. Хотел отшутиться, как обычно, но взглянув на Ольгу, понял, что в этот раз ничего не получится. Такой я её ещё не видел. Жанна д’Арк, во всём её блеске справедливого негодования, млин. Похоже, в молодой семье назревает первый скандальчик. Со вздохом отодвинул от себя предпоследнюю партию травок и корешков, понимая, что на сегодня работа закончилась. Магия требует жёсткой концентрации.

– Оля, ты хочешь поговорить серьёзно? Хорошо, давай рассуждать, как взрослые люди. Да, я не хочу афишировать свои способности. Более того, я много думал, и считаю, что любой человек, способный немного на большее, чем остальные, должен вести себя, как разведчик – нелегал в чужой стране. Никаких демонстраций возможностей и абсолютно достоверная легенда по всему случившемуся. Допустим на минуту, что я решил показать свои способности по улучшению памяти. Ты запомнила десять тысяч английских слов за два дня. Попробуй сама догадаться, как Держава использует такую возможность. Не знаешь? Не верю. Догадываешься, но не хочешь про такое думать. А вот я даже не сомневаюсь, что мне придётся сидеть в какой-нибудь закрытой разведшколе, и постоянно, как только накоплю достаточно энергии, передавать такую способность очередному курсанту – разведчику. В результате, не только я, но и ты, и наши дети всю свою жизнь вынуждены будем жить в каком-нибудь «почтовом ящике». При этом я не исключаю возможность, что найдётся какой-то ухарь, из начальства, который решит, что раз мы на казарменном положении, то и к тебе, фактически «зечке», ему можно подкатить яйца, не особо и церемонясь. Разумеется, я его убью, или сделаю для этого всё возможное, вот только наша нормальная жизнь тут же и закончится. Что ты лицо скривила? Никогда не слышала про «шарашки»? В них и не таких, как я, сгоняли сотнями. Вот ты летом на юг на ТУ-104 летала? Это туполевский самолёт. Туполев, авиаконструктор, как раз в такой «шарашке» побывал. Практически это зона, и он там был «зека». И мы с тобой попадём туда примерно в том же формате. Так что, тренерша ты моя начинающая, всем будущим победам можешь сказать «до свидания», и до пенсии гордиться, что именно ты загнала нас в такое положение, – последние слова я произносил уже по инерции, прижав к себе моё маленькое рыдающее чудо.

Ох, вещует мне сердце, что это не последний этап снятия «розовых очков» с жены. Вот же времена! Вроде и понимают люди, что их обманывают, а всё равно верят каждому слову, если оно появилось в газете или сказано по телевизору.

Утро наступило с размышлений. Экономика! Вот то ключевое средство, которое, как увеличительное стекло позволяет изучать нюансы жизни общества. Надо только понимать, на что ты смотришь. Хорошо, когда все показатели сведены в одну плоскость, а если нет? Как определить, что выгоднее – работать десять лет за мизерную зарплату, в надежде получить «бесплатное жильё», или те же десять лет работать, отчисляя на покупку половину приличной оплаты своего труда, но получив дом своей мечты через год? Тут бесплатная медицина и образование, там – пособия, гранты и страховка. Как же всё запутано! Чем выгоднее платить? Деньгами, за то, чтобы получить результат, который хочешь, или временем, потерянным из своей жизни. Опять дилемма. Сложный выбор из двух нежелательных возможностей. Непрекрашаюшееся противостояние слона и кита.

– Ругай меня сегодня. Последний экзамен, – озвучила жена студенческое суеверие, и спустя пару поцелуйчиков, выскочила за двери.

Я подошёл к окну, чтобы убедиться, что машина у неё завелась, и, грея руки об кружку с чаем, смотрел, как она проворно машет щёткой, скидывая с автомобиля снег. Это только кажется, что зимой жизнь во дворе замирает, переносясь в квартиры и подъезды. Тройка снегирей деловито клюет замерзшие ягоды рябины. Из подъезда выскочила кошка и шмыгнула через дыру в заборе. Одинокий курильщик у соседнего подъезда, в тёмном пальто с каракулевым воротником и серой кроличьей ушанке, с белым пятном на одном из ушей. Дождался, когда Ольга уедет и пошёл одеваться. Сегодня у меня тренировка, затем репетиция и вечером играем на новогоднем банкете для работников торговли.

Пару неторопливых кругов по Зелёной роще, а потом в спортзал института. По пути привычно посматриваю вокруг себя. Киваю знакомым студентам, приостанавливаюсь, чтобы перекинуться парой предложений со знакомыми волейболистками. Здороваюсь с преподавателем истории и уже хочу кивнуть соседу по подъезду, покупающему газету, но он наклоняется к окошечку за сдачей.

Бегу в спортзал, но вижу приоткрытую дверь на кафедре физкультуры.

– Физкульт привет! – зычно рявкаю в макушку Семёныча, склонившегося над бумагами.

– Шутник, блин. Что встал, заходи уж, раз пришёл. – вздрагивает тот от моего приветствия.

– Семёныч, я что зашёл. Если после Нового года не сразу увидимся, то ты меня не теряй. У меня небольшие гастроли будут.

– Садись, и объясни подробнее, – махнул тренер в сторону стула. Рассказал, когда и на сколько уеду. Семёныч записал даты в ежедневник. Заодно и про увольнение с завода пришлось рассказывать. Тренер засопел, ещё что-то черкнул себе в записях.

– Не можешь ты жить спокойно. Иди, тренируйся, – вынес он вердикт, и выпроводил меня из кабинета.

Алексей нашёл временную базу, где можно репетировать и немного подхалтурить на новогодних вечерах. Стена к стене к его музучилшцу примыкает ДК имени Горького, неказистое снаружи здание, но со старинной, недешёвой отделкой внутри. Дубовый паркет, мрамор, массивные старинные двери с витиеватыми полуметровыми бронзовыми ручками.

Забежав в ДК, я кинулся было к лестнице, но меня остановил аромат ванили и свежеиспечённой сдобы. Нос уверенно подсказал направление, и я развернулся в сторону буфета. Эквилибристика четырьмя горячими булочками, положенными в свёрнутый кулёк, и горячим кофе в картонном стаканчике, чуть не закончилась в дверях. Вовремя притормозил, пропуская навстречу мужчину в кроличьей шапке с белым пятном.

– «Надо же, миллионный город, а я соседа третий раз за день встречаю», – подумал я про себя, поднимаясь по лестницам. И тут вдруг дошло. Сердце на секунду упало вниз и пропустило один удар. – «Какой к чёрту сосед. Это же за мной следят».