Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 68 страниц)

У нас в стране существует разрыв между фундаментальной наукой и практическим использованием открытий. Изобретаем много, используем мало и с большим отставанием.

Мне позарез нужен бесколлекторный двигатель для плеера, но нужный мне размер наша промышленность не выпускает. Так что пока лучший вариант, который я нашёл – всё тот же БДС-02. Бесконтактный БДС-02М производитель обещает запустить в производство только через год. Новая модель будет легче, меньше по размерам и надёжнее.

– Ты над чем задумался? – я очнулся от того, что Алексей теребит меня за рукав.

– Так, всякая ерунда в голову лезет, – отмахнулся я, не собираясь пересказывать всю чехарду моих мыслей.

– А ты не знаешь, где в Перми можно цветы и шампанское купить? – заговорщицким шёпотом поинтересовался покрасневший Алексей. пододвинувшись поближе.

Глава 2

Про концерт рассказывать не буду. Те, кто пробовал сам выступать, и так знают, что словами рассказать про такое так же трудно, как про свой первый прыжок с парашютом. Да и до меня свои впечатления не раз описали тысячи талантливых людей. Чувство сцены, реакция многотысячной публики, их отклик на наше раскованное поведение во время выступления, где мы не стояли столбами, как было принято у музыкантов советских ВИА – всё собралось в яркий, шипучий коктейль эмоций.

Свой хитрый план, относительно Ирины и её роли в нашем ансамбле, я переработал после разговора со Степаном Арамовичем – администратором и концертным директором группы Стаса Намина. Мы с ним неплохо проводили время в разговорах, когда Цветы уходили на сцену и все остальные больше часа маялись бездельем. Его я и попросил о помощи. На время гастролей он взял над Ириной шефство, помогая советами, а иногда и объяснял ей, что и как нужно делать правильно. Этакий мастер-класс от московского гуру, вхожего в высшие круги представителей советской эстрады, и посвящённого в тайны её закулисья.

Вот и сейчас Иринка где-то носится, собираясь организовать для всех горячие обеды.

Вскоре, наши с ним беседы, плавно перетекая с одной темы на другую, ушли в области, очень далёкие от музыки.

– Степан Арамович, я случайно услышал из ваших разговоров со Стасом, что вы с ним родственники. Простите за бестактность, но в народе упорно ходят слухи, что Стас Намин и Алик Микоян – братья, и к фамилии Микоян они оба имеют самое прямое отношение, – вопрос мной задан не из праздного любопытства. Рано или поздно мне придётся искать выход на кого-нибудь из руководства страны. Вот только окружение Брежнева меня не радует.

– Тема действительно нами не слишком любимая. Стас даже псевдоним себе изобрёл, чтобы его музыкальную деятельность, которую семья не слишком одобряет, не связывали с Микоянами, а вот Алик не стал. Они двоюродные братья. Это Стас научил Алика на гитаре играть. Они ещё в 1967 году создали свой первый ансамбль, с интересным составом: Алик Микоян, Стас Микоян и Гриша Орджоникидзе. Стаса вообще-то в честь деда родители Анастасом назвали, но он ещё в школе своё имя до Стаса сократил, – собеседник невольно дал мне нужную подсказку, предваряя мой следующий вопрос. – А потом и фамилию Намин придумал. В честь своей мамы. Нами Артемьевны.

Я уже готов был спросить, кто из двух известных людей у него в прямых родственниках – Анастас Иванович Микоян, бывший Председатель Президиума Верховного Совета СССР, или его родной брат, Артём Иванович Микоян – авиаконструктор, известный всем по легендарным самолётам МИГ. С моей точки зрения, даже с учётом знаний из будущего, оба деда – люди более чем достойные. Про самолёты и так всё понятно, а вот про Анастаса Микояна, начавшего свою карьеру ещё при Ленине, и ушедшего в отставку при Брежневе, кстати, Героем социалистического труда и кавалером шести орденов Ленина, лучше всего говорит сложенная в народе пословица – "От Ильича до Ильича без инфарктов и паралича”.

– Получается, всякими пломбирами, эскимо и прочим "сладкими воспоминаниями детства" я деду Стаса обязан, – улыбнулся я, вспомнив, что при Сталине именно Анастасу Микояну выпал в своё время двухмесячный тур по Америке, из которого он привёз рецепты восьми сортов мороженого и оборудование для его производства.

– Да, следил Анастас за своим детищем очень внимательно. С 1941 по 1974 года самый жёсткий ГОСТ в СССР был на мороженое, а теперь он ругается, что приличное мороженое только в Москве и Питере осталось, а в других местах его уже бодяжить начали, – Степан Арамович развеял некоторые мои сомнения. То-то мне показалось, что вкус мороженого в Москве другой, не как у нас. А ещё я обратил внимание, что мой собеседник, собственно, как и все ленинградцы, с которыми я сталкивался, почему-то продолжает называть Ленинград – Питером. Надо будет его расспросить про Ленинград как-нибудь. Рассказчик из него чудо, как хорош. – За это его даже Сталин однажды ругал: "Ты, Анастас Иванович, такой человек, которому не так коммунизм важен, как решение проблемы изготовления хорошего мороженого".

– А ещё колбасы, и сосиски всякие, – вспомнил я, как после записи на Мелодии, каждый из нас прикупил в Москве по паре палок сервелата, производства Микояновского мясокомбината.

– Да, деду страна обязана быстрому развитию пищевой промышленности. Для этого он слетал в США, подучился, закупил оборудование и буквально в месяцы наладил производство колбас, сосисок, консервов, сахара, печенья, конфет, табака, хлеба, котлет.

– Минут тридцать осталось, – к нам в гримёрку кто-то заглянул, и через открытую дверь я успел уловить, что Цветы уже поют песню "Честно говоря”. Сегодня это второй концерт, так что порядок песен примерно понятен. Степан Арамович меня не услышал, он пересел поближе к черно – белому телевизору Горизонт, где повторялась очередная передача "Человек и закон". Выпуск был посвящен судебному процессу над жителем Еревана Сагоманяном, который на спекуляции цветами в месяц зарабатывал 120 тысяч рублей.

И тут дед был прав, – услышал я от дверей голос Намина. Стас во время выступления его группы на сцену выходит дважды, на первые две песни, и на три последние. Так что он в перерывах частенько к Степану Арамовичу заглядывает, кофе попить. Сейчас он меня не видит, я сижу так, что от дверей меня не заметить, скрытый за вешалками с одеждой, – Спекуляция цветами не пустила бы глубокие корни, если бы государственная организация могла составить серьезную конкуренцию частникам. А они даже план не выполняют. Ты же уже смотрел эту передачу? Или всё ещё от своей идеи не отказался?

Стас прошёл внутрь комнаты, ближе к столу, и заметил меня.

– О, Павел, и ты тут. Не успел вас с Валерой поблагодарить. Звук действительно превосходный. Никакого сравнения с тем, что раньше было. Теперь и во дворцах спорта не стыдно выступать. Мои музыканты говорят, что это твоя затея? – Стас налил себе полстакана кипятка и колдовал с разными баночками, которых на столе стояло четыре штуки.

Со звуком действительно полный порядок. Мы с Валерой прикинули уже, что в настоящее время вряд ли у кого из концертирующих коллективов наберётся акустики и усилителей на такую мощность. Да и музыканты Цветов, когда увидели возводимые нами стены колонок, как-то воспряли духом и уже не так пристально и тревожно рассматривали огромный зал, внушавший уважение своими размерами. А после прогона первой песни "на звуке”, так и вовсе заулыбались.

– Моё исполнение, а комплектацию придумывали вместе с Валерой. Главное – правильно сформулировать задачу, а решение всегда найдётся, – я хотел продолжить, но осёкся под пристальным взглядом Степана Арамовича. Что-то странное промелькнуло у него в глазах, заставив меня придержать язык.

– Ладно, скоро мне на выход, пойду ближе к сцене. – Стас сделал ещё глоток кофе, который сам себе намешал и, оглядев себя в большие зеркала гримёрной, вышел из комнаты.

– Правильное решение. Может быть. Вот только не всегда оно есть, – как бы про себя сказал Степан Арамович, и убрал громкость на телевизоре, где начался следующий сюжет. – Занятная история со мной один раз приключилась, – продолжил он через минуту, уже обращаясь ко мне. – В Москве много всяких серьёзных организаций. Иногда у них бывают юбилеи и прочие разные торжества. Ни для кого не секрет, что на такие мероприятия не скупятся. Как-никак, гостей на них с самого верха приглашают. Организацию таких торжеств обычно поручают достаточно узкому кругу уже проверенных людей, естественно, из нашей сферы. Вот и мне, не так давно, пришлось нечто подобное организовывать. Пожелания заказчика по артистам в какой-то мере удалось выполнить, а вот по оформлению сцены – затык. Очень хотелось их руководству, чтобы весь задник сцены был украшен цветами. Звук, свет, артисты, конферансье – всё есть, а цветов нет. Покупать несколько тысяч цветов на базаре. Даже не смешно. Через знакомых вышли на базу. Там говорят, что следующая поставка только через четыре дня, и то, не точно. В магазинах веники ободранные стоят. В основном розы да тюльпаны. Мне их не надо. Они же осыплются, раньше, чем концерт начнётся. Скорее, с отчаяния, звоню знакомому в Ереван. Кстати, в эту самую Флору, цветочное объединение при Минсельхозе республики. Тот мне за час всё организовал. Ночью прилетел его человек и привёз несколько чемоданов с цветами. Он же их и в товарный вид приводил. Оказывается, гвоздику перевозят с нераскрытым бутоном и места она совсем мало занимает. Потом ей надо во влажном, прохладном помещении вылежаться, и так далее.

– И в чём проблема? Цветами решили поторговать, – улыбнулся я, глядя на холёного импресарио, и представив его на базаре, торгующим цветами.

– Перезвонил я ему, на следующий день после концерта, – продолжил Степан Арамович, словно не заметив моего вопроса с подковыркой. – Поблагодарил. Спросил, чем я могу помочь. Тут-то он мне и рассказал много чего. Почти час проговорили. Стас вот сказал, что государственные организации план не выполняют. Да они готовы его выполнить, но только потом больно смотреть, как половина продукции на складе гниёт. Не могут они цветок до Москвы довезти, а у себя там его и продавать-то особо некому. Все сами выращивают. Самолёты из Армении и так с полной загрузкой идут. Сам понимаешь, что каждый, кто к нам из Еревана в Москву летит, только подарков везёт целый чемодан, а то и не один. Тут ещё и спекулянты эти, – мотнул он головой в сторону телевизора, – Ну, и на авиацию жаловался. Пробовали они цветы самолётами отправлять. Одни убытки. То цветок в Москве поморозят при выгрузке, то коробки изомнут, то в холодный склад до утра поставят. Авиаторам что, им главное, чтобы груз по весу сходился, а то, что они его угробили, их не волнует.

– Хм, а какое расстояние от Москвы до Еревана? – поинтересовался я. обнаружив брешь в своих знаниях.

– Две тысячи триста километров. По крайней мере, у меня столько на спидометре получилось, когда я на своей машине в отпуск ездил, – бросил мне через плечо собеседник, занятый приготовлением кофе, – Если ты про автотранспорт, то там тоже всё плохо. Очень дорого, долго и ненадёжно.

– Авиацией не дорого, а машинами дорого? – я даже не стал скрывать своё удивление, вызванное явным несоответствием того, что слышу.

– Заказывали они машины в "Совтрансавто”. Цветы только в три ряда по высоте получается перевозить, и с температурой там не всё хорошо. Пока едут, вроде следят, а как на отдых встали, то как получится. Вот и везут воздух, по сути дела, а платят, как за полноценный рейс. Да и товар потом получают так себе. Помятый или взопревший. Про то, насколько сложно из Еревана рейс рефрижератора заказать, я даже говорить не буду. Сам понимаешь, что перевозка тех же персиков, винограда и прочих фруктов-продуктов оттуда всегда востребована.

– Купили бы себе новые МАЗ – 5429, с трёхместной кабиной и спальником. Такие, как в последнем журнале "За рулём" описаны, и сделали бы себе специализированные полуприцепы со стеллажами и климатической установкой. Двое суток, и груз в Москве. В два водителя им даже на ночлег останавливаться не надо. Причём, коробки не в три ряда перевозить можно, а хоть под потолок грузить. И тогда не помнётся ничего на стеллажах, – пожал я плечами и прекратил свои размышления вслух, увидев удивлённое лицо Степана Арамовича, и медленно расплывающееся на его брюках пятно от пролитого кофе, выплеснувшегося из-за его дрогнувшей руки.

Я заметался по гримёрной в поисках салфеток или полотенца.

– Не обращай внимания, сейчас переоденусь, – досадливо махнул рукой в мою сторону Степан Арамович, подходя к вешалкам, где висели костюмы, – Лучше подробнее расскажи, как ты себе такой грузовик представляешь.

Пришлось вспоминать, что я заметил, рассматривая в своей первой жизни специализированную машину из Голландии, оборудованную именно под перевозку цветов. Перечислял недолго, прерываемый вопросами собеседника, доносящимися из-за шторы, где он переодевался. Одетый в новый бежевый костюм, мой собеседник кинулся к телефону.

– Нет тут ещё автоматического межгорода, – с огорчением констатировал он, после того, как через телефонистку ему пришлось заказать разговор с Ереваном по срочному тарифу.

К счастью, не прошло и пяти минут, как частые трели звонка, оповестили о выполнении заказа.

Из разговора на армянском я понял только два слова – Свердловск и Челябинск.

Степан Арамович что-то горячо объяснял своему собеседнику, время от времени тыкая пальцем в мою сторону, как будто тот мог это видеть.

– Сейчас узнает, куда есть рейсы и билеты, и прилетит, чтобы с тобой встретиться, – радостно заявил Степан Арамович, положив трубку.

– Зачем? Я бы и по телефону всё объяснил, а эскизы можно почтой послать, – недоумевающе спросил я, не видя особой сложности в техническом исполнении затеи.

– Эх, Павел, Павел, – вроде бы осуждающе, но, в то же время с улыбкой, покачал головой из стороны в сторону Степан Арамович. – Молодой ты ещё, не умеешь время ценить и деньги считать. У цветоводов один день год кормит. И этот день у них будет через два месяца. Так что у Ашота земля сейчас под ногами горит. Успеет что-то сделать до восьмого марта, чтобы больше продукции вывезти – быть его предприятию с деньгами, а нет, так опять всё на складе сгниёт. У нас ведь как всё в стране устроено: план по сданной продукции выполнил – уже молодец, а вот то, что перевезти и продать не смог, это, как правило, остаётся за кадром. Потом, может, и поругают, но не так сильно. Понимают, что выращенный цветок девать некуда. А вот перед праздниками руководство республики перед Москвой отчитывается. У них там, в свою очередь, всё так же получается. За выращенное республикой отчитались, а что довезти до покупателей не смогли, после праздников уже никто и не спросит. Другие дела навалятся.

– Как у нас по зерну и картофелю. Сколько вырастили и собрали – знаем, а сколько сгноили на элеваторах и овощехранилищах, то тайна великая, – кивнул я. подтверждая, что ситуация мне знакома. Безразличное отношение людей к государственной собственности – бич нашей страны. Экономические стимулы однобоки и относятся, в основном, к сбору урожая. За эти показатели хорошо платят и раздают награды. Зато в чём мы впереди планеты всей – так это в потерях сельхозпродукции при её хранении. На словах и по бумагам вроде всё гладко, а на деле – страшно.

– Посмотрим, чем нас Ашот в этот раз удивит. Любит он из каждой нашей встречи праздник устроить, – радостно потирая руки, улыбался Степан Арамович. – Ох и гульнём же…

– Похоже, вы его давно знаете.

– С детства. Он мне роднёй приходится. Наши отцы – двоюродные братья. Пока в школе учился, часто лето вместе с ним проводили. Мы оба жуткими хулиганами были. Постоянно зачем-то по чужим садам лазили, хотя в своём всё то же самое росло. Весёлые были времена, беззаботные, – улыбнулся мой собеседник каким-то детским воспоминаниям.

– Степан Арамович, а встречу с дедом Стаса никак нельзя для меня устроить? Есть у меня один вопрос, с серьёзным потенциалом для развития страны, а вот посоветоваться не с кем. Мне буквально минут пятнадцать-двадцать бы с ним поговорить.

– Прямо даже так, для всей страны? – перестал улыбаться мой собеседник. Было заметно, что ухмылку он с трудом, но сумел удержать. Воспитанный человек. – И о чём разговор пойдёт, если не секрет?

– В том-то и дело, что секрет. Я подписку давал. Вы не смотрите, что я молодой. Я не только музыкой занимаюсь, – тут мне удалось сообразить, как можно убедить собеседника чем-то более весомым, чем слова. Я вытащил портмоне и достал из него своё служебное удостоверение, на котором красовались тиснёные золотом герб и надпись Академия наук СССР.

– Надо же, старший научный сотрудник. Не ожидал, признаюсь. Сумел, сумел удивить. Это же сколько тебе лет тогда? – открыв книжечку, с любопытством ознакомился с её содержанием Степан Арамович. – И удостоверение новенькое.

– Лет мне восемнадцать, а удостоверение в конце декабря выдали, когда старшего присвоили. Я родил одно изобретение, которое, по оценке моего руководителя, вполне может потянуть на Нобелевскую премию. Самое главное – оно имеет сумасшедший экономический потенциал.

– Хм, боюсь, мы со Стасом тебе не помощники. Сердится он на нас, что мы музыкой занимаемся, а не по его стопам пошли. А ты знаешь, мы Ашота попросим позвонить, когда он прилетит. С дедом Анастасом у них хорошие отношения и старик наверняка рад будет его услышать. Только не знаю, стоит ли тебе с ним встречаться. Дед весьма крут в общении, и характер у него стал тяжёлый. Тебе точно только совет от него потребуется? – пытливо посмотрел на меня Степан Арамович.

– Пока, да, – машинально ответил я, задумавшись о том, насколько вероятно постоянное наблюдение КГБ за пенсионером такого ранга. Первоначальные прогнозы меня не радовали. Человек, который провёл переговоры, предотвратившие третью мировую войну, просто не может не быть под наблюдением.

– Пока… – голосом, интонацией и взлетевшими вверх бровями. Степан Арамович продемонстрировал мне всю степень своего удивления.

– Всё от первого разговора будет зависеть. Сможем понять друг друга – значит станем взаимополезны.

– Парень, а ты ничего не путаешь? Где ты и где он, например, – немного по-хамски наехал на меня собеседник.

– На первый взгляд, логично…

– И на второй тоже, – жестко перебил он меня, и поднялся из-за стола, явно собираясь достаточно резко показать мне, где выход.

– В октябре следующего года он без меня умрёт, – я тоже поднялся со стула. По весу я может и проигрываю Степану Арамовичу, а по росту значительно выше. – И похоронят его отнюдь не в кремлёвской стене,

как положено, а на Новодевичьем кладбище.

– Что ты несёшь? – не мог остановиться мужчина.

– Предлагаю разойтись до послезавтра, – я примиряюще поднял руки. – Завтра вечером, часов в восемь, позвоните в Москву, узнайте, не взорвалось ли там что-нибудь. Послезавтра наши хоккеисты проиграют канадцам со счётом 1:6. передача будет в прямом эфире. Начало матча в три по московскому времени. Пусть телевизор нас рассудит.

– При чём тут это? – обескуражено спросил Степан Арамович, заметно сбитый с толку. От его агрессин, которую он демонстрировал минуту назад, не осталось и следа.

– Как вы думаете, если я правильно назову два события подряд, то каковы шансы сбыться у третьего? – вкрадчиво спросил я у него. – Вот я и думаю, что разговор после хоккейного матча у нас выйдет более

конструктивный. Кстати, единственный гол забьёт Михайлов, в самом начале игры. Ну, это так, уже мелочи.

Уф, чуть всё не провалил. Два наших первых выступления сегодня всё-таки забрали у меня больше сил, чем я думал. Это только зрителям кажется, что музыкантам на сцене всё даётся легко и просто. По мне, так легче тренировку часа на три провести, с хорошей такой нагрузкой, чем отстоять сорок пять минут на сцене перед залом в пять тысяч зрителей. Расслабился что-то я к концу беседы, вот и пришлось импровизировать на ходу. Хорошо, что Память не подвела. Вовремя вспомнил про теракты в Москве, и про то, как сам в своё время смотрел этот хоккейный матч. Хоккей мне может быть н не запомнился бы так ярко, но после матча наш сосед, о жизни которого я много знал, живя с ним через стенку, запустил пустой бутылкой из-под водки в экран своего телевизора. На лестничную клетку, после гулкого хлопка лопнувшего кинескопа, он выполз в трусах, майке, н весь в крови. Потом были попытки перевязки, я бегал за пинцетом, чтобы вытащить стекло из ран, потом приехала Скорая… Запомнился тот хоккейный матч надолго, как и дворовая кличка Веня-хоккеист, прилипшая потом к соседу до конца его жизни.

Ладно, дело сделано, что теперь переживать. Лучше подумать, на что я подписался. Для начала, на разработку цветовоза, буду так его называть, чтобы проще думалось. Туда мне нужен будет дополнительный автономный генератор н две климатические установки. Одну ставить опасно, ненадёжные они пока в работе. Экономия может боком выйти, если пострадает продукция стоимостью дороже, чем дублирование климата. С вентиляцией и увлажнением разберусь быстро, там ничего сложного. Беда с автоматикой. Тут ничего толкового с ходу не сделать. Только самый примитив получается, вроде того, что стоит в домашнем холодильнике. Нет у меня компактных процессоров н программ к ним. Впрочем, как это нет. За рулём будет водитель, который не хуже компьютера справляется с множеством задач сразу. Надо только вывести ему в кабину понятный пульт управления климатом, и снабдить его сигнализацией, фиксирующей нарушение режима.

Сейчас вся советская авиация на такой "автоматике" летает. По пять человек в экипаже.

Осталось сообразить, где взять изотермический полуприцеп. От него и спляшем с пандусом. Стеллажи буду считать и чертить, когда станет ясен размер коробок и определимся с внутренними размерами нашего кузова.

С терактами, конечно, я не очень хорошо выгляжу, но тут уж ничего не поделаешь. Запомнил только, что восьмого января, около шести вечера, в Москве прозвучали три взрыва. Не слишком любил я в первой жизни лазить по Интернету, интересуясь прошлым. Так что основные события, происходящие сейчас в СССР, помню только из своего опыта и заголовков новостей.

Выкладывая сведения Степану Арамовичу, я знал, что никуда он с ними не побежит. Не тот человек, да и его администраторские делишки не любят огласки. Удобная штука – Контакт. Поздороваешься с человеком за руку, и знаешь его даже лучше, чем он сам себя.

– Где ты бродишь? Иди, посмотри, что в зале творится, – на бегу крикнул мне Николай, и постучался в гримерную девчонок, видимо, чтобы сказать им то же самое.

С сомнением оглянувшись на Николая, юркнувшего в девичью гримёрку, решил всё-таки сходить к сцене.

Посмотреть было на что. Весь зал на ногах, и плотная толпа у сцены. Для этих времён такое не характерно. По лицам музыкантов вижу, что они и рады бы поиграть ещё, но этот концерт у нас сегодня не последний. Наверняка на улице уже начала собираться публика на следующее выступление.

Цветы уходят со сцены. Последним идёт сияющий Дюжиков, с гитарой на плече. Около меня он притормаживает и жмёт мою руку.

– Спасибо, парни.

– Нам-то за что, – искренне удивляюсь я.

– Я на первом концерте подумал, что случайность, а теперь сам видишь, что творится. Вы нам зал выдаёте на блюдечке, и не то что тёпленьким, а просто горячим. Мы, даже когда сами оба отделения работаем, и то так публику завести не можем. Молодцы, одним словом.

Приятно, чёрт побери, услышать такую оценку от артиста с большим опытом выступлений. Мы работаем "на разогреве". Дело непростое и неблагодарное. Публика пришла послушать группу Стаса Намина, а тут выходит какой-то неизвестный ансамблишко и поёт никому не известные песни. За те сорок пять минут, которые мы находимся на сцене, нам надо не только переломить негативное настроение слушателя, недовольного тем, что ему "в нагрузку" подсунули ещё какой-то коллектив, но и зарядить зал нашей энергетикой и настроением.

Возвращаюсь обратно весёлый, чуть ли не подпрыгивая на ходу, от переполнившей меня энергии.

Все "наши" собрались в большой гримёрной. Выглядят устало и невесело.

– Слушайте, что я вам расскажу, – привлекаю я к себе их внимание. – Мне только что Дюжиков одну очень интересную вещь рассказал, – и дальше, подробно, с собственными пояснениями, пересказываю наш разговор за кулисами. Смотрю, заулыбались, парни плечи расправили, а девчонки задрали носы.

– Тоже, что ли спортом заняться, – Юра, наш клавишник, говорит это как бы про себя, но в возникшей паузе все его хорошо слышат, – Я, как выжатый лимон, а Павел вон чуть не до потолка подпрыгивает. С таким здоровьем и энергией его и на пять концертов в день хватит.

– Попробуй начать с зарядки по утрам, – ехидно подсказывает ему Александр,

И действительно, что-то я разошёлся. Вроде совсем недавно выглядел не многим лучше остальных, а тут…

– Ой, что я придумала, – перебивает Ирина мои мысли. – А что, если Стаса попросить нас представить перед началом концерта. Например, он выйдет, и про нас скажет пару слов.

– Нет, будет ещё лучше, если он выскажется так…

– А ещё можно…

Дальше начался общий гомон. Почти все предлагали свои варианты, тут же подрабатывали шероховатости, иногда объединяя вместе сразу два или три разных предложения. В конце концов, остановились на двух вариантах, которые все вместе признали лучшими.

– А кто к Стасу пойдёт? – спросил Алексей, когда ребята затихли.

Почему-то все повернулись ко мне. Я улыбнулся, посмотрел на Ирину, и кивнул ей в сторону двери.

– Я? – почти беззвучно спросила она, отчаянно запунцовев, и прижимая сжатые кулачки к вспыхнувшим щекам.

– Иди. У тебя всё получится, – напутствовал я её, провожая к дверям, – Ну что, делаем ставки по рублю? – повернулся я к ребятам, когда девушка выскочила из комнаты. – Кто за первый вариант, кладём в первую кучку, сюда за второй, и в третью положат те, кто думает, что нам откажут.

Ждать пришлось долго. Мы уже думали, что не успеем до выхода на сцену выявить победителей нашего пари. Иринка ворвалась в гримёрку, как бомба. Прижала спиной дверь и часто-часто замахала руками перед лицом, отгоняя слёзы.

– Ну, – не выдержал Николай. – Получилось?

Девушка, не в силах ещё что-то сказать, закивала головой и расцвела в улыбке.

– Я же говорил…

– А кто на отказ ставил? – загалдели ребята.

– Тихо! – перекрикивая галдёж, проявил себя наш руководитель. – Рассказывай быстро, а то нам на выход пора.

– Там такое было… Стас Дюжикова позвал, а с ним Лосев пришёл. Они завтра с нами на репетиции будут. Лосев сам попросился, чтобы спеть вторую песню, а Дюжиков будет соло играть в пятой, а на самой последней выйдет Намин с гитарой. Он нас всех представит, а потом своих встретит.

– А какой он вариант выбрал? – озадаченно спросил Саша, глядя на кучки денег, лежащие на столе.

– Никакой. Сказал, что по бумажке выступать не умеет, и экспромт у него всегда лучше получается.

– Разделим по-честному, – сказал Николай, сгребая деньги себе в карман, – Тут как раз на две бутылки шампанского набралось. Такое дело, да не отметить, в жизни себе не прощу.

– Выходим. Третий звонок уже. Мы давно у сцены должны быть, – всполошился Алексей.

– Умница, – похвалил я Ирину, выходя первым из дверей, и чмокнул её в щёку. Судя по дальнейшим звукам за спиной, мой пример всем парням понравился.

Что-то народа на последнем сегодняшнем концерте с перебором. Стоячие места вряд ли были предусмотрены, а у стен люди просто в два ряда стоят. Конферансье уже у микрофона, и что-то рассказывает залу, дожидаясь, пока все рассядутся по местам.

– Встречайте, на сцене Стас Намин! – слышу я его наиболее громкий выкрик, когда он поворачивается к нам, и делает широкую отмашку рукой. Надо будет ему рассказать, как американцы представляют боксёров, хихикаю я про себя. С такой хрипотцой, неторопливостью, начиная с нижних звуков, идя вверх, и растягивая слова.

Стас, жизнерадостным колобком выкатывается на сцену, приветствуя зал высоко поднятой рукой.

– Добрый вечер, Пермь, – слышу я его голос, отразившийся от стен зала. Акустика за сценой никакая, но, похоже, операторы подкинули громкость на его микрофон. Стас пережидает хлопательно – свистящий ответ из зала. – Я надеюсь, что он действительно будет добрым, и многим из вас запомнится. Мы исполним не только те песни, которые вы знаете и любите. Сегодня, в вашем городе впервые прозвучат те песни, которые написаны совсем недавно. Но и это не всё. Вместе с нами, сегодня перед вами выступят наши друзья – молодой, но очень талантливый коллектив Слайды. Встречайте их аплодисментами, они этого заслуживают, – Стас повернулся в нашу сторону, и изобразил хлопки в ладоши, помня, что у него в руках микрофон.

Впервые выходим под уверенные аплодисменты. На первом концерте свистели больше, чем хлопали. Девчонки тогда сразу скисли, да и парни не весело смотрелись.

Пока все включаются, я вывожу ручки своего усилителя почти на предел, и выигрываю первую музыкальную фразу. Прожектора мечутся по сцене, в поисках солиста. Наконец-то я обнаружен.

– Пермь, привет! – кричу я в микрофон, вскинув правую руку, сжатую в кулак.

– Ойуео – слышу достаточно вялый ответ зала.

– Не понял, что же вы, как не живые. Давайте ещё раз. Пермь – привет!

– А-а-а-о, – уже дружнее ответил зал.

– Ну вот, можете же, когда захотите. А теперь представьте, что я ваш земляк, и только что вышел из космического корабля, побывавшего на Марсе.

– Пермь, привет!

– А-а-а-а… – в зале оживление. Свист, визг и топот. Про аплодисменты забыли, они уже не в теме.

– Поехали, – ору я в микрофон, и киваю ударнику, который начинает отсчитывать счёт первой песни.

Как там Стас сказал – экспромт всегда лучше… Нет проблем, нам, простым уральским парням, было бы сказано… Экспромт, говоришь… да их у меня завались.

Мы поймали кураж. Это сразу заметно по поведению ребят, да и по самой музыке. Ударник часто крутит палочки над головой, ловко перебирая пальцами. Алексей с Николаем устроили танцы, встав со своими гитарами рядом и синхронно раскачиваясь. Саксофонист и клавишник настоящую дуэль между собой устроили, на их проигрыше. И зал. Он не давит, как на первых концертах, более того, он сейчас вместе с нами в музыке.

Последний концерт получился на полчаса дольше, чем обычно. Публика не отпускала Цветов со сцены, и они играли "на бис" песню за песней. Предупреждённые Стасом, мы не переодевались, ожидая выхода на общий поклон всех участников концерта.

Николай, как и обещал, сбегал в буфет за шампанским. Девчонки собрали все стаканы в гримёрных и в итоге каждому досталось чуть больше половины стакана вина. Впрочем, у молодости свои преимущества. Нам не надо вина для веселья. Лица ребят и так сияют радостью. Парни удачно шутят, а Ирина уже устроилась у Алексея на коленях, под тем предлогом, что стульев на всех не хватает. Ещё немного, и дело до танцев дойдёт.