Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 68 страниц)

Глава 13

Сижу на выставке, жду открытия. В обычных солнечных очках. Сходил я к врачу, которого Натанович нашёл, тот прописал мне капли и посоветовал есть боярышник с мёдом. Капли помогают часа на полтора-два. В помещении с ними можно обходиться обычными солнечными очками. От мёда пока результатов нет, но вкусно.

– Я пойду по стендам пройдусь, – пышненькая хохотушка – секретарь комсомольской организации завода, вызвалась помогать мне на выставке. Киваю, что услышал. Сижу прямо под чеканной эмблемой завода, которую выпросил у профкома для выставки. Её для демонстраций сделали, таскают перед колонной завода, как хоругвь на крестном ходу. В центре стенда у меня выстроена пирамида из сверкающего железа. Четыре десятка никелированных блинов к штанге увенчаны наборами гантелей. За этим великолепием выстроились тренажёры. Пять штук! Мы успели сделать беговую дорожку и велотренажёр. Три режима нагрузки и индикация скорости из пяти лампочек. Простенько конечно, но для первых образцов пойдёт. Из основной продукции завода-три вида бытовых насосов для воды. Из товаров народного потребления завод больше ничего не производит. А вот и первые ласточки. В зал начали запускать посетителей.

– А тот белый для чего нужен? – тётка с ярко-рыжей башней волос на голове меня уже прилично достала. Для чего я ей выдал лист с описанием продукции? Дело в том, что я лихорадочно записываю будущих заказчиков, а она всё спрашивает и спрашивает. Машку-комсомолку где-то черти носят, как ушла, так и нет до сих пор. Отвечаю, записываю координаты будущих клиентов, раздаю листы с описанием и ценами. Меня плотненько окружили и всем чего-то да надо. Хорошо, хоть светокопий успели сделать приличное количество, но боюсь, мне их на день не хватит. У меня два листа исписаны полностью. Наши будущие заказчики. Неожиданно гомон вокруг меня начинает стихать, и люди расходятся в стороны. Поднимаю голову от тетради. Борис Николаевич Ельцин, собственной персоной. Окружающая его свита понемногу вытесняет от стенда остальных посетителей.

– Так, кто это тут у нас сверкает на весь зал? – широко улыбается первый секретарь Свердловского обкома партии своей простой и искренней улыбкой.

– Завод Пневмостроймашина, Борис Николаевич, – отвечаю ему, поднимаясь из-за стола, – Показываем товары для спорта и насосы для домов.

– Спорт я люблю. Сам иногда грешен часок-другой на корте мячик погонять. А что, хороши? – спрашивает он у сопровождающих, подхватив в руку самую большую никелированную гантелину. Вокруг начинают щелкать фотоаппараты, – Вот он наш уральский ответ, а то звонят, понимаешь, что у вас там за свердловская инициатива, – Ельцин охотно позирует с гантелей в руке, подняв её на уровень лица. Услышав про «инициативу», я невольно закашлялся. Один из свиты, поглядев на меня и на секунду задумавшись, подходит и что-то шепчет Борису Николаевичу на ухо. Сквозь гул голосов слышу только слова «тот самый».

– Молодой человек, а вы случайно не спортсмен? – спрашивает у меня «шептун» из свиты.

– Спортсмен, и не случайно, – я понимаю, что надо срочно спасать ситуацию, – Борис Николаевич, уральцы – люди дела. Увидели недостаток, не побоялись про него сказать, не побоятся и за дело первыми взяться. У нас директор на заводе замечательный. Он, как статью в газете увидел, так и отправил меня эскизы всего этого рисовать, – обвожу рукой экспонаты стенда, – А уж мастера не подвели, всё к выставке успели. Теперь уже знаем, что спрос есть. Вон сколько заказов за первые полчаса от торговли поступило, – показываю на тетрадь со своими записями. Наблюдаю, как по мере моего рассказа разглаживаются морщинки на лице будущего Президента. Смотрит добрее, а не как сквозь прицел, – Не откажитесь подарок от завода принять. Нам приятно будет, а вам для здоровья полезно, – поднимаю те гантели, с которыми он фотографировался, и после его одобрительного кивка, отдаю их «шептуну», который шустро оказывается рядом со мной. Не Ельцин же их таскать по выставке будет.

– Умный у вас директор, надо как-нибудь познакомиться будет, – понимающе улыбается он и протягивает мне руку.

– «Эх, Боря, Боря. Как же много надо тебе будет рассказать, но не сейчас. Позже», – думаю я про себя, слегка затянув рукопожатие, для того, чтобы фотографы успели нас снять. Вижу, что Ельцин вздрогнул. Улыбка с лица исчезла. Неужели что-то почувствовал? На полдороге к соседнему стенду он остановился, оглянулся на меня и резко мотнул головой, словно отгоняя наваждение.

Только сейчас замечаю перед собой вытаращенные глазищи нашей комсомолки. Нашлась, потеря. Стоит, вся из себя удивлённая, рот открыла, а в руках большой кулёк с пирожными и две бутылки лимонада. Ага, пока я тут работаю в поте лица, она в буфете отоваривается. Ладно хоть, про меня не забыла… Не одна же она всю эту гору сладостей собирается съесть.

На городских соревнованиях между ВУЗами города с утра пришлось бегать, а после обеда прыгать. До дома довёз Семёныч. У меня первая травма.

– Как же ты так подставился? – спросил меня тренер, когда увидел, что возле меня собралась толпа народа, через которую ко мне пробирается женщина с брезентовой медицинской сумкой. Ответить не могу, у меня болевой шок. Смотрю на разорванную шиповку, из которой хлещет кровь.

В прыжках мы решили особо не высовываться. Городские соревнования среди студентов для нас ничего не решают. Надо просто попасть в тройку призёров, чтобы их пройти.

В отборочных соревнованиях прыгал вполноги. На второй попытке показал семь метров сорок сантиметров. На третьей изобразил заступ и прыгать не стал. Какой смысл ж… жилы рвать, если эти соревнования для нас проходные. Да и устал я после двух забегов на восемьсот метров.

Смотрю, как мне обрабатывают рану. Шипы вошли в два пальца. Здоровый спортсмен, под два метра ростом, показавший второй результат, очень неудачно затеял переодевание. После отборочных прыжков он решил натянуть на себя спортивные штаны. Я и сам подумывал, что надо сделать так же, чтобы мышцы не остыли к финалу. Он, не снимая шиповки, начал натягивать штаны, которые вполне ожидаемо зацепились за шипы. Запрыгав на одной ноге, неудачливый прыгун в конце концов приземлился мне на ногу. Здоровенные стальные шипы прокололи мне два пальца и достали до подошвы.

– Ты понимаешь, что по правилам мы не можем пропустить три попытки? Тебя снимут с соревнований, – жужжит Семёныч над ухом.

– Один раз прыгну, – отвечаю ему, наблюдая, как мне заливают пальцы зелёнкой.

– Я тебе прыгну. У тебя кость повреждена – санитарка тычет в средний палец и достаёт бинты.

– Лейкопластыря нет? – спрашиваю я у неё, понимая, что с забинтованной ногой мне в обувь не влезть. Ворча, женщина лезет в сумку, вытаскивая оттуда рулончик пластыря. Сам заматываю пальцы, а затем, надев шиповку, прихватываю её тем же пластырем, обернув его в несколько слоёв поверх обуви. Жестом подзываю тренера.

– Один раз прыгну. Толчковая нога в порядке. Дай мне минут десять, чтобы в себя придти, – шепчу ему на ухо. Оглядываюсь. Вокруг меня вытаращенные глаза. Даже один из судей смотрит на мои действия с побледневшим лицом. Семёныч вроде понял. Крякнул, и пошёл к судьям. Судя по его энергичным жестам, там назрел неплохой скандальчик. Я сижу, гоняю энергию по ноге, помогая себе руками. Регенерация, ты со мной? Ау.

– Я сказал, что ты будешь продолжать. Надо хоть как-то один раз изобразить прыжок. В зачёт идёт лучший результат, неважно на какой попытке он был показан. Две попытки пропускать можно, а вот три, уже нет. Тогда по правилам тебя с соревнований снимут. Просто сделай вид, что ты прыгнул и ты всё равно попадёшь в призёры, – шепчет мне тренер, вернувшись от судей.

Сделать вид, ну сделаю, я так вам сделаю… Понимаю, что надо успокоиться. У меня одна попытка. Первые две в финале я пропущу. Не успею восстановить ногу и с болью справиться. Судя по тому, как на меня поглядывает виновник травмы, на ногу он мне прыгнул совсем не случайно. Пока он отстаёт от меня на двенадцать сантиметров, но если я вылечу с соревнований, то он займёт первое место. Даже с таким результатом. Не ожидал я подлости, расслабился и отдыхал, прикрыв глаза.

После второй попытки в финальных прыжках меня обогнали. Смотрю, как раскланивается тот подлец, который меня травмировал. С трибун ему хлопают, даже девчонки какие-то визжат. Понятно, что трибуны не в курсе, что тут у нас произошло.

Объявили третью попытку. Встаю, хромаю к своей отметке разбега. От ямы, криво ухмыляясь, навстречу мне идёт мой «знакомый». Справляюсь с захлестнувшей меня злостью. На прыжок даётся одна минута. Сжимаю кулаки, закрываю глаза. «Боли нет, боли нет», – твержу я сам себе. Разбег… неплохо взлетел, метра полтора в верхней точке и с приземлением порядок. Оглядываюсь, не заступил, и судья дал отмашку, что прыжок засчитан. Сам встать не могу. Ногу свело судорогой. С помощью Семёныча допрыгиваю на одной ноге до скамеек. Долго ждём результат. Судьи втроём всё несколько раз перемеривают. Восемь метров два сантиметра! Первое место! Дальше всё помню, как в тумане. Сильно меня откатом накрыло.

Сижу дома, лечу опухшую ногу и вспоминаю рецепты. Некоторые виды бальзамов и лекарств мне бы совсем не помешали. Я после неудачного прыжка в парке заметил, что с мазями регенерация быстрее действует. Помню, как и что нужно делать, а вот из чего… Нет на Урале таких растений. Может на юге есть, там климат больше похож на тот, который у эльфов Великого леса был. Можно пшеницу использовать, она вроде и в том и в этом мире одинакова, но что из неё сделаешь, хотя…

Медицина тут ещё уверена, что химические лекарства универсальны. Лет через двадцать только поймут, что чистая химия свой потенциал исчерпала. Тогда и наступит возрождение биотехнологий. Вспомнят про пророщенные зёрна. Так, бальзамов я из пшеницы не сделаю, а вот вытяжка из ростков мне нужна, как воздух. В химическом составе пророщенной пшеницы уже присутствует ценный природный иммуномодулятор, блокирующий негативное влияние веществ, препятствующих усвоению организмом железа, цинка, магния, кальция. Заодно токсины выведу и воспаление сниму с раны. Странно, что я лишён магии. Запас сил я в себе чувствую. Раньше проще жить было – кастанул Дыхание Жизни, и получи ростки уже через десять минут. Без волшебства мне больше суток ждать придётся, пока ростки на пару миллиметров подрастут.

Пшеница дома точно есть. Мы её для попугая покупали, а он заботы не оценил и однажды улетел, воспользовавшись открытой на ночь форточкой. Так и осталась почти полная трёхлитровая банка. Промываю стакан зёрен, всплывшие выкидываю. Они уже умерли, не прорастут. Выкладываю всё на несколько слоёв влажной марли и делаю из бинта «хвостики», которые опускаю в стакан с водой. Теперь не надо заботиться, что марля высохнет. С помощью магии можно было бы сделать полезнейшие омолаживающие экстракты, но и так, пророщенная пшеница – это чудо. Настоящий источник биологической энергии и витаминов. Ставлю себе напоминалочку о том, что надо будет сходить в местный дендрарий, может, что знакомое увижу из полезных травок и растений.

Гоняю энергию по ноге, смотрю, как понемногу спадает опухоль и зарастают раны. Нога стреляет и жутко чешется. А каналы-то у меня заметно подросли, и на руках и на ногах.

Пробую скастовать Малое исцеление… Там, где руки касались кожи, даже шрамов не осталось… Я снова маг? Кастую магию на проращиваемые зёрна.

– Эту песню нам подарил Игорь Гопнырев, которого многие из Вас хорошо знают, – объявляю в микрофон, после премьеры Незабудок. Сегодня мы впервые спели будущий дворовый шлягер. Полминуты тишины в зале…

– Г-о-о-п-я-к! Это Гопа написал, – наконец-то один из пивзаводских соображает, кто такой этот Игорь, и орёт дурниной. В зале куча – мала. Через минуту видим взлетающего над всеми Гопяка. Его качают на руках, как народного героя…

Уходим со сцены, наступила очередь гостей. Сегодня это ВИА Февраль. Слышал их репетицию. Одна песня из репертуара Слэйд и две их собственных, близких по манере к Смоки. На мой взгляд там перебор с гитарными «запилами», но тут, как говорится – на вкус и цвет… Недаром же Гловер из ДипПёрпл в своё время жаловался на Блэкмора, говоря о том, что если их гитарист решил сыграть соло на сто пятьдесят тактов, то он всё равно доиграет его до конца.

Наши гости залом приняты на ура. Со сцены идут довольные.

– Павел, привет. Меня Игорь зовут. Лёха рассказывал, что вы вроде студии у себя что-то сделали? – спрашивает у меня клавишник Февраля. Взрослый парень. Прическа, усики и бородка «под Христа». После рок-оперы «Иисус Христос суперзвезда» вполне себе модный образ.

– Студией это с большой натяжкой можно назвать, но «для себя» вполне потянет, – самокритично отвечаю ему. До нормальной студии нам далеко. Слишком мало обработки, особенно индивидуальной, пульт слабенький, инструменты так себе, магнитофон бы многодорожечный…

– Нас не запишешь?

– Материала много?

– Шесть песен. Примерно по четыре минуты каждая.

– Навскидку это пять-шесть часов. Лучше разбить на два этапа. Сначала запишем инструментал, а на следующий раз наложим вокал и инструментальные соло. Сейчас с Витей переговорю и если он завтра свободен, то скажу время. Плёнка ваша.

– О, так даже лучше. Вокалистов у нас двое, а гитарист всегда свободен. Да, и ещё… насчёт пары таких комплектов тоже с тобой говорить? – Игорь показал на комплект бас гитары, из двух колонок и усилителя.

– Басовый и гитарный?

– Угу, – почему-то вдруг застеснялся Игорь, разглядывая комплект ещё раз. Что он там высматривает? Они же его полчаса назад сверху до низу облазили…

– Динамики какие есть? – задал я немаловажный вопрос. Игорь подозвал Сеню, их ударника, и тот перечислил мне, чем богаты февральцы. Весьма прилично. Два биговских низкочастотника от басового комплекта Биг-100 и четыре широкополосных динамика РФТ на двенадцать дюймов от Регента. Есть над чем подумать.

– Гитаристу какой звук нужен? Можно сделать, как у Фендера или Регента – ровненько и чистенько, а можно Маршалловский, с перегрузом предусилка и «английским» звуком, – задал я вопрос, от которого музыканты на минуту «зависли».

– Однозначно, маршалловский. Нам же не музыку дома через комплект слушать. Нам звучару и драйв надо. На «линейке» пусть Гостелерадио» играет, – решительно рубанул воздух ладонью подошедший гитарист, намекая на линейные характеристики бытовой аппаратуры. Я улыбнулся. Парень абсолютно прав. Эстрадная аппаратура отличается от бытовых усилителей и колонок так же, как болид Формулы 1 отличается от Мерседеса-«членовоза». Словами такое передать трудно, а вот при сравнении всё становится сразу же понятно.

У меня в голове натуральный штурм идей и перспектив. Вроде как намечается неплохой бизнес, и схема его выстраивается, но, к нему можно приложить мои нераскрытые способности и знания. А что нам говорят знания из будущего? Да всего лишь то, что у приличных гитаристов, даже спустя сорок лет, за спиной будут стоять Маршаллы…

С февральцами договорились, что два комплекта им сделаем. Срок назову позже, когда узнаю, в каком состоянии нынче Юра Филимонов, мой знакомый запойный инженер-уникум.

Я не боюсь толпы. Она может заставить замолчать любого из людей и заставить принять своё, удобное для всех, мнение. Непонятно откуда, вдруг возьмутся «знатоки», которые прячутся глубоко в задницу, когда официальные структуры лепят откровенное дерьмо. Охаять вслух и официально дерьмопродукцию, выпускаемую государственным заводом, да упаси Бог, на то их смелости никогда не хватит, но стоит кому-то сделать что-нибудь лучше и не по «канонам», тут же налетит куча этих милых насекомых, и они начнут умничать… Звезданутая страна… Хаять, до визга, уникальные вещи, при всём том, сами они, как правило, рукожопые теоретики, не способные починить дверной звонок. Те, кто может и умеет ДЕЛАТЬ, покажут себя работой, а не охаиванием и пустословием. А долбастёбы… ну пусть рассуждают о том, что они от кого-то слышали, как оно «надо делать»… и верят в это… Это их выбор… их мировоззрение… Я им не навязываюсь, но и к себе близко не подпускаю, заразно… Зачем я буду с ними спорить… Пусть верят в то, что у них в багажнике автомобиля стоит сабвуфер на полторы тысячи ватт…, хотя свой штатный генератор, на четыреста ватт, в своём авто они не меняли… Ржу над такими… им в Бога сам Бог велел верить, ибо питаются их усилители явно святым духом. Вот мне оно надо, объяснять им, что для колонки в полторы тысячи ватт надо питание на усилитель в три с половиной тысячи, а не в четыреста ватт… Их нормально залечили «специалисты по автозвуку», а мне своего времени и нервов – жалко.

Не обращайте внимания, это я от разговора с «экспертом» по радиоаппаратуре с завода номер семьдесят девять отхожу… Они собрались запустить в производство усилитель УЭМИ-50. Мистическим образом созвучный проект с самой дерьмовой в мире электрогитарой «Урал». Вот пришло ко мне долбанутое чудо в ДК, представилось инженером-конструктором и начало плести языком про линейные характеристики, искажения и уровни шумов. Я по прошлой жизни помню это чудище – УЭМИ-50. Транзисторный усилитель, в корпусе от лабораторного блока питания и колонка, с пиписечными динамиками, которые можно «высадить» любой гитарой минут за пять, а бас гитарой и за три минуты, хотя обычно усилитель успевал сгореть раньше. Разговор с суперконструктором я закончил очень не вежливо. Его идею эстрадного комплекта назвал угрёбищем, и об авторах таких изделий отозвался, как о гомогеях, только более ярко, по-уральски… Нет, первые пять минут говорил с ним спокойно, но когда понял, что у себя он ничего переделывать не собирается, а пришёл, чтобы мои комплекты высмеять и самоутвердиться…

Трудно представить себе, сколько достойных материалов советские производители перевели в откровенное дерьмо. Речь не только про гитары «Урал», усилители и колонки «Уэми-50», это просто отдельные примеры из тысяч им подобных…, а есть ещё обувь, мебель, одежда, автомобили… Говорят, Сталин за такое расстреливал. Сомневаюсь, но если это правда, то я, в душе, наверное сталинист…

Мессией быть тяжело, особенно когда ты один во всём мире владеешь послезнанием и понимаешь, что твои слова – Истина. Не приведёт такое Знание к счастью и успеху целый народ. Всегда найдётся противодействие и когда целые государства начнут выяснять отношения, что будет значить жизнь одного человека, раздавят, как муравья дорожным катком, и не заметят.

Менять надо мозги. Мировоззрение и воспитание. Тогда появятся те, кому можно без страха передать технологии, кто не будет чувствовать себя в родной стране униженным и угнетённым. Каким образом тут повлияют те же дворовые песенки? Не знаю. Времена нынче такие, что молодёжь на них обращает больше внимания, чем на стихи и прозу. До кино мне не дотянуться. Слишком сложно, долго и подконтрольно всё там, а с музыкой я уже в теме. Вот и попробуем, так сказать, импортозамещающую продукцию понемногу внедрять. Смотришь, и появятся на пару лет раньше иные Машины Времени и ДДТ, Наутилусы Помпилиусы и новые Высоцкие, которые в моём прошлом не сумели себя реализовать. До начала бума на советские рок-группы ещё четыре года. Большой срок, многое можно успеть. Для запуска процесса мы подготовили кассету на шестьдесят минут. Там наши песни и песни наших гостей записаны. Только собственное творчество, никаких перепевок. Насчёт формата записи в шестьдесят минут мы крепко поспорили с Алексеем. Часовые советские кассеты – это просто беда. Они часто скрипят, их «зажёвывает» и у них просто болезнь с прижимным механизмом, который часто отваливается. До массового появления импортных кассет, которое потоком обрушится на прилавки страны, ещё ждать и ждать, а пока властвует МК-60, со всеми её недостатками. Альтернативный вариант – покупать кассеты с записью, МК-44. Они чуть лучше по качеству и их почему-то магнитофоны «жуют» редко. Поэтому я предлагал собрать первый сборник с расчётом на сорок четыре минуты, а Алексей требовал шестьдесят. Сделал два варианта, из своего сборника выкинув три самые грустные песни. Жизнь покажет, кто из нас прав.

– Ты бы посмотрел, чего там твои художники нарисовали! Это же, это же… у-ух, – Пётр ворвался к нам в квартиру после трели звонков, выдернув меня из душа. С трудом уговариваю его выпить чай, пока я хоть немного обсохну. Из его восторженного рассказа понимаю только одно, ему рисунок понравился. По моей просьбе он съездил на Жуке в интернат, чтобы забрать готовый разрисованный багажник от оранжевого Москвича.

– Да, сила… – я рассматриваю необычную аэрографию. К рисунку надо присматриваться. Общий фон так и остался оранжевым, но стоит приглядеться и видишь Лиса, вышедшего на пригорок на фоне закатного солнца. Постарались парни. Глаза у зверя живые и всё прорисовано очень тщательно, чуть ли не каждую ресничку и волосинку видно. Сейчас мы эту красоту югославским лаком покроем. Даже сомнений нет, что Рыжий будет в полном восторге.

– Настоящая картина, а зверь-то, как живой, – не унимается мой напарник по гаражным ремонтам, – Её в музей надо, или на выставку какую-нибудь.

Не думал я, что ребята такое смогут нарисовать. Чую, тут их учитель руку приложил. Ох, горячий сегодня вечерок будет в гаражах. Наверняка все не по разу пройдутся по нашему нововведению. Судя по ухмылкам Петра, он о том же думает и заранее воинственно топорщит усы.

– Паха, побежали к Пашенцеву, у него брат приехал, из Владивостока, – в двери гаража просовывается кудрявая голова Вити.

– Ну, приехал и приехал, нам-то что… – пытаюсь я понять связь между приездом старшего брата нашего школьного друга и необходимостью немедленного ускоренного марша.

– Да он же во Владике живёт. Радистом на сухогрузе работает, – напоминает мне Виктор очевидное. Саня нас задолбал уже рассказами о своём старшем брате, который отслужив три года на флоте, устроился на сухогруз и ходит то в Корею, то в Японию. Брательник лет на пять старше Саши и поэтому мы по школе с ним не пересекались.

– Вить, я-то зачем туда пойду?

– Так Саня сам мне звонил, брат какую-то гитару привёз, японскую, продавать собирается. Посмотреть не хочешь? – удивляется мой друг.

– Вот с этого и надо было начинать. Дядь Петь, давай к тебе багажник перенесём, да пойду я. Может действительно что путнее покажут, – отключая лампы, говорю я соседу.

До 1976 года фирма Ибанез делала копии гитар. Так было до тех пор, пока однажды фирма Гибсон не подала иск в суд. Предметом иска послужило незаконное использование торгового знака, что выразилось в копировании дизайна головы грифа Gibson. По иронии бизнеса, судебный процесс заставил Ibanez быстро создавать оригинальный дизайн своих гитар, что в результате помогло Ibanez завоевать еще большую популярность. Но от иска также была и мгновенная выгода: согласно книге «Music Trades» Gibson в итоге отдали Ibanez «непреднамеренную дань уважения. Знаменитый производитель едва ли не признал, что между гитарами Ibanez и Gibson не было ощутимой разницы в качестве. Этот иск способствовал признанию качества японской продукции в индустрии».

Знатоки годами рубятся на форумах, доказывая друг другу, какие гитары тех лет были лучше – американские оригиналы или их более качественные японские копии. Судя по ценам на аукционах – выигрывают японцы…

Я вытаращенными глазами смотрел на незнакомую гитару. IBANEZ Model 2674 Professional ARTIST. Это произведение искусства, а не инструмент! Чёрная гитара, вся в перламутровой инкрустации, с золочёной фурнитурой, выглядела сногсшибательно. Сдвоенные датчики, реплика Гибсон Лес Пол, идеальный гриф… Не меньшее впечатление производил и оригинальный кофр, сделанный из отличной кожи. Почти новая, почти…

– И сколько за японца хочешь? – я вовремя сумел подобрать отпавшую челюсть, которая лязгнула по полу при виде такого барства.

– Две тысячи прошу, – Валера, брат Сашки Пашенцева, того самого, который в своё время нашёл клад из золотых монеток, приоткрыл окно и закурил сигарету, усевшись на подоконник. При этом пачку Кэмела он небрежно бросил на стол. Следом полетела зажигалка в прозрачном корпусе, внутри которого начали проступать контуры обнаженного женского тела. Я ухмыльнулся… Наверно я сейчас должен удивляться немерянной крутизне продавца, демонстрирующего дикарю своё обладание удивительными артефактами, – Там ещё микрофон и педалька есть, – ткнул моряк пальцем в сторону кофра.

Открыл небольшое отделение внутри кофра. Микрофон Shure 565 и приставка Electro Harmonix Electric Mistress. Слегка поюзанные, но без внешних косяков.

– Валера, у меня вопрос по существу. Гитара и всё остальное не новое. Откуда дровишки? Я это к тому спрашиваю, что если они у кого-то в Союзе «ушли», то их могут и найти. Музыканты народ коммуникабельный, быстро разнесут информацию, – попытался озадачить я продавца.

– Не парься. В Осаке куплено. Там, за контейнерной станцией есть специальный рыночек для моряков. Что только не продают… Может и гитара там не просто так появилась, но это уже не наши проблемы. Больно уж лавка там интересная, да и продавцы такие, все в наколках. Места живого нет. Я сначала телевизор хотел купить. Гитару так, для блезиру посмотрел, а они уцепились и уговорили, черти речистые… – Валера затянулся ещё раз и решительно вмял окурок в пепельницу. Насколько я понимаю, он мне сейчас рассказал про лавку, в которой японцы торгуют краденым. Конечно им очень захотелось продать такую заметную вещь советскому моряку. Уехала гитара в Союз и никто её никогда не найдёт. Не похоже, чтобы её хозяин решился продать тщательно вылизанный инструмент, прошедший к тому же через умелые руки мастера-настройщика. Я же вижу, что над полировкой ладов и порожком поработали очень умелые руки. Гриф в идеальном состоянии, вычищен и пропитан, колки смазаны. Для микрофона и приставки сделаны свои ячейки, всё в чехлах, тут же аккуратно уложены салфетки и фланельки для протирки, два комплекта струн, даже провода скручены, как на выставку, и уложены в замшевые мешочки.

Я вынул гитару из кофра и не спеша пробежался по всему грифу. Зазвеневшие о лады струны я и без усилителя услышу, хотя судя по состоянию инструмента, такого «подарка» тут ожидать не стоит. Предыдущий хозяин был редким педантом.

– Паха, как тебе гитара? – не вынес Саня моего затянувшегося молчания.

– Если честно, то я в сомнениях и метаниях. Инструмент хороший, но есть свои сложности. Для начала он японец и сделан под джазовую гитару, точнее, под блюзовую. Я вообще-то мечтал, что когда-нибудь куплю американца и всё-таки более «роковую» гитару, вроде Фендера Стратокастера. Потом название – Ибанез… Чистая матерщина… Ну, и цена не детская… За японскую копию, не новую, отдать как за нового американца, пусть и не самого навороченного – это перебор… Думаю, что то же самое тебе любой другой покупатель скажет, – легко выдал я очевидные минусы предлагаемого инструмента. Не говорить же мне, что эта модель Ибанеза легко даст фору многим более именитым гитарам.

– А деньги-то у тебя есть? – спросил Валера, потянувшись за следующей сигаретой.

– Полторы тысячи могу принести через десять минут, – прикинул я ситуацию и выгодность приобретения. В принципе, если удачно продать микрофон и флейнджер, то покупка уже отобьётся. Вот только продавать я их не буду. Слишком лакомые вещицы попали мне в руки. Из тех, которые всегда будут ценимы и востребованы знатоками.

– Погоди немного, мы посоветуемся, – Валера спрыгнул с подоконника и утащил за собой младшего на кухню.

– Короче, Саня мне сказал, что ты не болтун. Тащи полторашку, но давай сразу договоримся, что гитару ты у меня не покупал. Что хочешь плети, только про меня и Саню не упоминай, – моряк пошуршал пакетами и протянул Витьке три кассеты Сони, – А это тебе. Подарок за твоё молчание. Устроит?

Витька кивнул, и с интересом начал рассматривать яркие кассеты на девяносто минут записи. Оставив ребят в квартире, я метнулся за деньгами. По дороге в голос заржал, представив себе, как Лёха отреагирует на мой новый инструмент, когда его опробует. Вот уж кто прочувствует все нюансы дорогого профессионального инструмента, доведённого до идеала умелыми японскими руками. А перламутровые инкрустации по всей гитаре и грифу – это же такая красота… И тематика интересная, растительная… эльфов бы точно впечатлило…

– Ты о том же думаешь, о чём и я? – задал Витя мне вопрос по дороге к дому.

– Если ты про клад, который Пашенцев нашёл, то скорее всего да, про то же, – ухмыльнулся я, вполне очевидно представляя, куда из клада ушла половина золотых монет. По слухам именно столько свободного места оказалось в большой жестяной коробке из-под конфет Монпансье, в которой нашли клад.

– Братан ему ещё магнитофоны привёз, кассетные, но продавать их они не будут. Я так понимаю, что Сашка этими Шарпами с остальными кладоискателями расплатится, – улыбнулся Виктор, оценив провёрнутую одноклассником комбинацию.

– Тс-с-с, – напомнил я ему.

– Да я – могила, – заверил меня друг, изображая руками, что он зашивает себе рот.

Торт, две бутылки шампанского, коробка конфет, пачка кофе, много сыра и колбасы, свежий батон и не забыть цветы… Подготовился.

– У меня завтра Галка уезжает домой на все выходные. Буду одна вечерами скучать, – вздохнула Ольга, хитро посматривая в мою сторону. Вчера я сводил её в кино. Шикарная французская комедия «Игрушка» с Пьером Ришаром. Смеялись оба, когда не были слишком заняты… последний ряд – такое дело…

– Я завтра до полдвенадцатого работаю, а потом могу приехать. Будешь ждать гостя? – задал я вопрос, улыбаясь, как чеширский кот, от уха до уха.

– Буду. Я тебя, Паша, всегда ждать буду…