Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 68 страниц)

– Ты говоришь, что можешь подойти ко мне вплотную, а я даже не замечу. Я правильно тебя понял? – невидимость даёт магам огромное преимущество в бою. Заклинание невидимости очень сложное, и даже к окончанию академии не все маги его осваивают. Так что несомненный повод гордиться собой у моего соперника был.

– Могу вплотную подойти и щелбан тебе поставить, прежде чем ты меня увидишь, – осклабился старшекурсник.

– Сильно сомневаюсь, поэтому предлагаю пари. Ставка – десять золотых. Завтра, после обеда идём на арену. Я кладу под ноги оба наших кошелька с деньгами, и если ты, с трёх попыток успеешь взять их в руки, прежде чем я залеплю в тебя Воздушным кулаком, то они твои.

Десять золотых – деньги весьма приличные. Городской страж получает в месяц два золотых, и очень неплохо на них живёт.

– А я обещаю, что поцелую победителя, – хитро улыбаясь, вмешалась Лера, отрезая моему сопернику пути к отступлению. Без преподавателей студентам первого курса заклинания разрешалось использовать только на арене. Поэтому вопрос с выбором места у меня не стоял.

Полностью самостоятельно я сделал свой первый артефакт под ворчливые комментарии старого гнома. Не скажу, чтобы они сильно радовали слух, поскольку жопорукая отрыжка тупорылого тролля, уже были скорее похвалой, чем то, что я слышал до этого. И да, сделанный собственными руками артефакт позволял искать металлы. За своё наставничество гном содрал два золотых, оставив меня на целых две недели без карманных денег. Уже к окончанию учёбы я узнал, что гном, работающий в академии завхозом, каждый учебный сезон окучивает подобным образом с десяток студентов, которые прониклись его рассказами про поиски кладов. У первокурсников с деньгами всегда напряжённо, если нет богатых родителей. Клад не клад, но россыпь серебряных монет я тогда нашёл уже на втором выходе к реке. У гнома чуть глаза на стол не выпали, когда я принёс ему бутыль хорошего вина, и поблагодарил за обучение. Обычно попытки поиска кладов студенты делали в развалинах, рядом с городом. Представляю себе, сколько поисковиков там прошло. До последней иголки всё вымели.

Поэтому, увидев, что старшекурсник прилично обвешан разными украшениями, кроме того, сообразив, что вряд ли он снимет пояс с кинжалом и массивной пряжкой, я был спокоен за свой выигрыш. Металлы я обнаружу метров с десяти, а слабенький Воздушный кулак кастуется полсекунды. Так всё и вышло. Мой соперник трижды получил кулаком, а мне достались деньги и поцелуй. Один из тех немногих, Леркиных. Самый первый.

Можно сказать, что в Крым я попал, как вполне состоявшийся кладоискатель. Купив подходящий местный сувенир, с полудрагоценными вставками из агата и опала, я повторил свой первый артефакт. Обидно, что Силы лично у меня мало, поэтому магическое зрение теперь слабее, и кастовать его приходится буквально на секунды. Тем не менее испытания я провёл, и признал созданную конструкцию условно годной. Горсть мелочи при сканировании пляжа у меня набралась с двух попыток. Мог и больше набрать, но надо было копать глубже.

От местных аборигенов, которые увидели купленный сувенир, узнал, что меня сладкоречивые торговцы драгоценностями обули. Опалы и агаты местные жители собирают чуть ли не по ведру в день. Полно их на берегу Партизанского водохранилища. Вот тебе и полудрагоценные камни. А я-то радовался, что так недорого заготовку приобрёл. За четвертной всего. Оказывается, мог целое ведро камней купить за такие деньги. Полудрагоценных, чёрт бы их побрал.

Про поездку в Судак договорился с Юрием Никодимовичем, тем самым работником музея, на субботу. До этого времени он узнает, где выставлено что-либо приличное в сарматских экспозициях крымских музеев. Поедем с профессиональным археологом, у которого есть старенький, но ещё бодрый "Москвич 407". Моё предупреждение о жене оба приняли стоически, даже не упомянув про женщину на корабле. Интеллигентные люди, что могу сказать.

В обсерваторию поедем на "Победе". Завхоз спортбазы, впечатлённый шикарным коньяком, активно вызвался помочь мне, чем может. Проблему с транспортом он решил в пять минут за счёт своего соседа – пенсионера. До обсерватории и обратно за двадцать рублей, ну и час там подождать. Нормально вроде, недорого. Как выяснилось уже по дороге, порадовался я слегка преждевременно. Пенсионер жил один, и всю дорогу компенсировал с нами дефицит общения. Минут через двадцать я перестал на него реагировать, что, впрочем, не сказалось на мощи словесного потока. Пока мы ехали до Бахчисарая я уже вполне начал разбирался в характерах его соседей, и успел выучить семейный состав во всех квартирах его подъезда. Например тот завхоз, который нас познакомил, оказался жуликом, авантюристом, и таким прощелыгой, что палец ему в рот дедок класть категорически не советовал.

Уже в прямой видимости Бахчисарая я встрепенулся и закрутил головой. Проверив ещё раз свои ощущения, уверенно повернулся к горному отрогу, господствующему над долиной, по которой мы проезжаем.

– А что там, на горе? – спросил я у пенсионера, дождавшись небольшой паузы в его очередном рассказе про соседку – стерву и её сынка непутёвого.

– Крепость старинная, Чуфут – Кате. Вся в пещерах. II тюрьма ещё была у крымского хана. Там кто только не сидел у него. И польский гетман Потоцкий, и наш князь Ромодановский, а воевода Шереметев, так тот аж двадцать лет пробыл. Силён был хан, ни с кем не считался, – старик изобразил важность на лице, и назидательно помахал пальцем перед собой, словно бы он тоже был как-то причастен к той ханской власти.

– Крепость-то чья была, не помните?

– Аланская, как не помнить. От них и Алания пошла. Слышат про Аланию-то?

– Так, про Аланию потом. Лучше расскажите, как туда попасть можно.

– Ежели без экскурсии, то иди в гору, да смотри. А если хочешь с экскурсоводом, то надо деньги платить. Там и Успенский монастырь недалеко ещё есть, тоже весь в пещерах, да под землёй. У нас же кто и чего только не строил. Недаром говорят, что весь Крым – это музей под открытым небом. У нас когда-то со старухой моей, царство ей небесное, дача была. Вот не поверишь, но начнём в грядках рыться, так кажну весну то монетки, то ещё какая мелочь то ли медная, то ли бронзовая попадается. Я её в банку собирал, да нумизматам относил, что на набережной торгуют. Много они не платили, но я хитрый, без своей пятёрки никогда не уходил. Они поторгуются, да потом как поймут, что я не уступлю, так пятёрку завсегда дадут.

Дальше я нашего разговорчивого водителя уже не слушал. С горы настолько явно потянуло Силой, что я чуть ли не с километра почувствовал. Что же там за Источник такой? И где? В крепости, или в монастыре? Я же не успокоюсь, пока не выясню. Мне не просто так, из любопытства это интересно. На таком Источнике можно и каналы энергетические прокачать. Понятно, что не вдруг и не за неделю, но вот за пару месяцев…

Обсерватория меня не слишком впечатлила. Телескопы здоровые. Трубы, словно кургузые зенитные стволы, такой толщины. что я в них помещусь. Все в сложном обвесе, вроде многочисленных артиллерийских прицелов. Но нет, не впечатляет. У меня у самого когда-то круче аппаратура была. Я за один клик мог узнать больше, чем они за сто лет насмотрят. Да что там посмотреть. Мог долететь до тех планет и систем, которые они рассматривают. Почему-то именно в обсерватории меня такое чувство посетило, что я попал в прошлый век. Раньше ничего подобного за собой не замечал. Вроде понимал, что живу в таком времени, где нет ещё необходимых технологий, и не сделаны нужные открытия, но считал такое положение правильным, а вот в обсерватории накрыло. Ладно, над этой странностью потом подумаю, а пока надо делом заниматься. Попробую объяснить потенциальным коллегам, в чём у меня трудности с будущим мини – солнцем. Само раскрывающееся зеркало у нас в макете сделано. Проблемы остались с расчётом орбиты, и с системой стабилизации. Блок электроники будет стандартный, и там особых сложностей не предвидится. В крайнем случае добавят расширение командного модуля. Вот только не надо спрашивать, откуда я такие тонкости знаю. Отца всё равно не выдам. Пока мне кажется, что технические вопросы в этом проекте мы полностью вытягиваем. Теперь дело за правильной орбитой, финансированием и очередью на запуск.

Теоретически, заинтересованность в создании "космических светильников", оказалась даже большей, чем я рассчитывал. Недоучёл, что нефтяники и газовщики нынче на подъёме. Понятно, что и проблемы есть, а как же без них. Никто не хочет быть первым. В том смысле, что на пилотный проект ни одно министерство денег выделить не желает, зато все в голос говорят, что как только будет результат, так заказами завалят. Одним надо трубы с Севера тянуть, и как всегда срочно, нужны ещё вчера, другим перекачивающие станции строить, третьим… да ну их. Будут так дальше себя вести, к Ельцину пойду. Вот подсветим родной город, а обком в долю на прибыль возьмём, и пусть потом заказчики выкручиваются сами. Мда… помечтать не вредно, хотя… может ведь и пролезть.

С космосом тоже можно вопрос решить. Есть у меня идеи, что им на бартер предложить. Сам я, понятное дело, туда не полезу. Фигура нужна. Та, с которой спорить – только делу вредить. Есть или нет у меня такая возможность, пока непонятно. Газеты молчат. Что в руководстве страны происходит, тоже не ясно. Думаю, что скоро узнаю. В Москве буду через восемь дней. Прямо мне вряд ли что скажут, но я с десяток косвенных вопросов подготовил. Удастся в разговор хотя бы половину втиснуть, так, чтобы ответ был, и то уже можно будет делать выводы. Основная интрига пока в том, что Брежнев сдал власть не навсегда, а на время. Так что сейчас он находится на Госдаче номер один, в Нижней Ореанде, под Ялтой. Ой, чур меня, соблазн-то какой… Тут и расстояние-то плёвое.

Глава 15

Разговор с крымскими астрономами оказался познавателен. Сначала они меня послали, правда, не как обычно, а по конкретным адресам. В их числе прозвучали и знакомые названия. Например, разработчики спутников ЦНИИ «Комета» и НПО Лавочкина, Любереций завод сельскохозяйственного машиностроения, изготавливающий систему спутникового привода УС-К, и Днепропетровский машиностроительный завод, отвечающий за электронику. Теперь я понимаю, что анекдот про то, как китайские агрессоры напали на мирно пашущий советский трактор, а он выпустил четыре ракеты и улетел, какие-то корни под собой имеет. Кратко, смысл речей астрономов в том, что геостанционарная орбита мне не подходит, слишком мала будет площадь покрытия, а на севере страны полностью невозможна. Для моих задач возможно использование системы «Орбита», известной любому жителю СССР по работе спутникового телевидения. Уже больше года «Орбита» транслирует на всю территорию нашей страны восемь программ – четыре общесоюзных, и четыре канала дубля Первой программы, с разделением по часовым поясам. От учёных с особой гордостью прозвучало то, что американцы также пытались запустить подобную систему, но не смогли достичь технического уровня СССР. Ретрансляторы советского спутника по мощности превосходили американские в восемь раз. В 1977 году количество наземных телевизионных станций в СССР было доведено до семидесяти трёх.

Второй вариант – это орбита "Молния". Данный тип орбиты получил название по серии советских космических аппаратов «Молния» двойного назначения, впервые использовавших эту орбиту в своей работе. Армия их использует для дальней связи. "Молния" и северные районы позволит лучше обслуживать, и вывод спутников осуществляется более дешёвой ракетой – носителем. Похоже, что это мой вариант.

Ложкой дёгтя во всех рассуждениях астрономов оказался ранее неучтённый мной параметр "солнечного ветра". Мой спутник очень лёгкий, и с огромным "парусом" открытых лепестков. Для компенсации неравномерности гравитационного поля Земли и влияния Луны, мне обычной системы координации достаточно, а вот с учётом "солнечного ветра" её уже не хватает. В случае серьёзных солнечных возмущений мой "фонарик" просто "сдует" с орбиты.

Запас топлива является основным лимитирующим фактором срока службы спутника. Химической или электроракетной двигательной установки моему спутнику надолго не хватит, и я, честно говоря, даже не в курсе, как в это время обстоят дела с плазменными двигателями. Помню, что их ставили на некоторые космические аппараты, а вот кто и когда, не знаю. Информация крайне специфическая, и в Памяти о первой жизни по этому вопросу абсолютный провал.

Короче, загрузили меня в обсерватории по полной. Пока нашёл нужного специалиста, пока через их терминологию продрался, да до сути дошёл, времени и нервов много потратил. Это я своими словами для себя вроде всё просто сформулировал, а при объяснениях учёных пришлось прилично попотеть, с их разными тонкостями разбираясь. Буду считать, что в этом вопросе я, в общих чертах, свою безграмотность ликвидировал. Привёл свои знания в рамки существующей реальности. Тяжело иначе координировать проект, если отсутствует понимание его существенных деталей.

Сколько в стране разных жаргонов и специфических языков! Вроде все на одном языке говорим, а речь у музыканта, и, к примеру, у моряка, настолько разнится, что начни они говорить на своих жаргонах, так и не поймут друг друга без привлечения постороннего переводчика с русского на русский.

Последующие дни, пока я переваривал полученную на обсерватории информацию, были скорее отдыхом, чем работой. Тренировки я люблю, и на техническом прогоне результатов прыгнул нормально, все три раза приземлившись в зоне, обозначенной мелком тренера. Среди всех прыгунов мой результат лучший.

В Судак мы съездили дважды. Всё-таки Крым изумительно красив, и исторические памятники, построенные тут многими народами в разные эпохи, поистине уникальны. Археологу показал тройку мест с подземными захоронками, не показавшихся мне интересными. На стендах симферопольского музея ничего нужного не увидел, только своё любопытство по истории Крыма потешил. В запасниках музея, куда я попал при помощи моих новых знакомых, внимание привлекла только одна вещь – шарообразное навершие то ли жезла, то ли булавы. Без рукояти точнее определить было трудно. На ней частично сохранились рунные знаки. Сфотографировал экспонат со всех сторон, и на всякий случай перерисовал то, что можно было различить.

Попал я и в подземную крепость аланов. Впервые ощутил, какие на Земле есть природные источники Силы. Накопитель заполнил быстро, и себя заодно обследовал. Расту понемногу. Резерв свой и каналы заметно увеличил.

А за день до отъезда, на нас с женой напали грабители.

– Эй, фраерок. Цацки, часы снял, н вместе с лопатником около себя на землю положил. Потом свободен. Лялька пока с нами побудет. Не ссы, вернём живой, а то и с прибытком, – поигрывая финкой, главарь троицы, вышедшей из-за угла дома, был полностью уверен в себе. Сзади, метрах в двадцати, отчётливо лязгнуло железо. Коротко оглянувшись через плечо, увидел ещё двоих. Один из них наматывал на руку цепь. Слева высокий каменный забор, справа парапет набережной и полоска пляжа. Вокруг никого. Стемнело. Если бы не особенности моего зрения, я бы кроме тёмных силуэтов ничего другого и не увидел. До ворот нашей базы метров пятьсот, не меньше. До забора стадиона, если напрямик, то ближе метров на сто.

Засиделись мы с женой в кафешке с видом на море. До самого закрытия дотянули, любуясь закатом. Вот и нарвались на местных гопников.

Троица приблизилась, и начала грамотно расходиться. Сзади тоже затопали, но не спешат.

В критических ситуациях магов учат действовать быстро и без раздумий. В академии такие знания в подкорку мозга вбивают в самом прямом смысле этого слова. Больно и жёстко. Наставники, в своё время, вдоволь повозили нас по песку арены, прежде чем сочли подготовку будущих боевых магов достаточной.

Резким прыжком я ушёл в тень забора, приземлившись в метре от крайнего гопника. Пока он разворачивался, я задействовал заклинание Ужаса, поймав в створ поражения всю тройку бандитов. Почти беззвучно вся троица стекла на землю, только обрезок арматуры громко звякнул об камни, выпав у дальнего от меня бандита из руки. Подходившие сзади, застыли на месте, пытаясь рассмотреть, что у нас происходит. Я тут же метнулся назад, и, схватив Ольгу за руку, кинулся бегом по освободившейся тёмной улице. Геройствовать не стал. Спину прикрыл щитом. Кто его знает, что у напавших на нас бандитов в карманах припасено, а у меня откат заклинания Ужаса ещё несколько секунд. Пробежал метров двести, прикрывая собой жену. Убедившись, что преследующие нас бандиты отстали, и в темноте нас не видят, я резко свернул в сторону, нырнув в один из переулков. Впереди, скрытая кустами, стояла машина, с погашенными огнями и работающим двигателем. Мы оббежали её по кругу, дважды перемахнув через штакетник детского садика. На дорогу выскочили уже перед забором стадиона. Оглянувшись, я вполголоса выругался. Машиной, спрятанной за кустами, оказался милицейский "бобик", с характерным набалдашником на крыше, и длинной антенной. С этой стороны улицы он был, как на ладони. Идентифицировать его принадлежность к МВД, даже с такого расстояния, для меня труда не составило. А вот его нахождение рядом с местом происшествия – это уже плохо, очень плохо. Засада оказалась не простая, а с силовым прикрытием. То-то у меня гопники не укладывались полностью в нужный типаж. Две секунды потерял, пока режущее глаз несоответствие высматривал. Почти прозевал манёвр троицы на охват. Ботиночки одинаковые их подвели. Решили видимо, что такие мелочи мне в темноте не разглядеть. Так бы и получилось, но хромовые парадно – выходные ботинки, это один из брендов Афганистана, вещь узнаваемая. Любимая обувь спецназа. Другой армейской обувки в жарком климате надолго не хватает. Ой, не верю я, что по Алуште бандиты ходят в одинаковой армейской обуви, которую даже в армии не вдруг достанешь.

Тропинка, протоптанная через газон и кусты привела к дыре в заборе. Один из металлических прутьев был выломан, и мы, с нашими поджарыми фигурами, пролезли на стадион вполне свободно. К себе в номер не пошли. Переночуем в кабинете завхоза, от которого он мне доверил ключ, на случай срочных вечерних телефонных звонков. Для Ольги там есть кушетка, а я в кресле покемарю. Может, я и ошибаюсь, но мне нынешнее происшествие не нравится. Больше всего это на имитацию ограбления похоже. Раздумывая над тем, кому и зачем оно нужно, проворочался часа два. Версий много, а точных сведений никаких. Задремал, когда начало светать.

– Похоже, кто-то сильно не хочет, чтобы ты попал на чемпионат, – сделал Семёныч вывод из моего рассказа, когда я поймал его перед завтраком.

Я пришёл примерно к таким же результатам, только немного с другой стороны. Тренер предполагает интриги в области спорта, а я опасаюсь, что всё куда сложнее. Причину он назвал верную, но вот кто за ней стоит? КГБ или военные? На версию комитетчиков работает наличие милицейской машины, а на участие военных – здоровые лбы в армейских ботинках.

– Мы сегодня уезжаем. Добираться до столицы буду сам. Семёныч, я тебе сумку с вещами оставлю, довезёшь до Москвы? – озадачил я тренера, кивнув головой на сумку, стоящую на лавочке.

– Как поедешь? – поинтересовался он, подкинув сумку на руке.

– Пока не знаю, – покривил я душой, не желая говорить правду, скорее из суеверия. Тренеру я доверяю. Он человек порядочный, и надежды на меня у него нешуточные.

Маршрут я успел проработать. В фойе главного корпуса были вывешены расписания движения местного транспорта. Так что на материк выберусь, нигде не засветившись, а дальше – ищи ветра в поле. Нет сейчас ни у кого такой возможности, чтобы быстро отслеживать передвижения граждан на разных видах транспорта. Ну, не во всесоюзный же розыск меня объявят.

Со спортбазы мы выбрались через знакомую дыру в заборе. Оба были налегке, и шустро дошли до автовокзала.

Феодосия встретила нас буйством цветов на газонах и бесконечной полосой пляжа. Сам городок буквально вытянулся вдоль побережья. Мы купили билеты на "Комету” до Анапы. До отправления ещё полтора часа. Самое время послоняться по чудесному курортному городу. По совету местных жителей мы сходили в Юбилейный парк, чтобы посмотреть на фонтан Айвазовского. Оказывается, знаменитый художник подарил в 1887 году городу мощный источник пресной воды. На пятьдесят тысяч вёдер в день.

– Дедушка, а не подскажете, что на плите раньше было написано? – обратился я к старику, сидящему на лавочке. Полустёртые, более крупные буквы И и А. были заметны, если приглядеться.

– Так когда фонтан закладывали, хотели в честь Императора Александра назвать, а тот не согласился. Сказал, чтобы в честь дарителя его и именовали. Понял, какие правители на Руси были. Не то, что нынешние, – последние слова дедок пробормотал потише, как бы про себя.

На борт скоростного судна на подводных крыльях мы поднялись последними, дождавшись в сторонке, пока сотня пассажиров по трапу втянется в салон. Трап после нас сразу убрали, и теплоход, сыто рыкнув высокооборотными дизелями, направился на выход из бухты. Убедившись, что за нами никто не следит, я повеселел, и с удовольствием начал разглядывать старый маяк, мимо которого мы проходили.

– Историей интересуетесь, молодой человек? – задал мне вопрос наш сосед, мужчина лет сорока в светлом костюме и соломенной шляпе.

– По мере сил, – улыбнулся я, прислушиваясь к звуку двигателей, начавших набирать обороты. Скоростная "Комета" начинала всё быстрее и быстрее уносить меня от опасности.

– Этот маяк построила замечательная женщина, Евдокия Рукавишникова, в благодарность городу. Благотворный климат Феодосии спас от туберкулёза её умирающего сына. Скромного достатка дама была, между прочим. На строительство маяка у неё денег не хватало, так она дачу свою заложила. А уж потом, чтобы туманный колокол ещё купить, целый год кошельки вязала, да продавала. Люди знали, на что деньги пойдут. Кошельки её нарасхват были.

Я только головой качал от удивления, а сосед, разохотившись и найдя благодарного слушателя, сыпал рассказ за рассказом о других, не менее интересных местах и достопримечательностях полуострова, и удивительных людях, вошедших в историю.

В море наше судно, заметно поднявшееся от скорости над водой, стало слегка покачивать. Первым задремал сосед, а потом и Ольга сладко засопела под ухом, уткнувшись мне в плечо. Осторожно, чтобы её не разбудить, я вытащил из пакета словарь испанского языка, который в самый последний момент догадался захватить с собой. До прибытия в Анапу оставалось чуть больше трёх часов.

* * *

– Ну что, опростоволосились твои оболтусы? – хозяин кабинета развернулся к вошедшему всем телом. Похоже, что его могучая шея не обладала способностью к самостоятельным движениям.

– Так точно, товарищ полковник. Задание выполнить не смогли. Объект, воспользовавшись темнотой, сбежал.

– А мозгов у твоих олухов, чтобы его грамотно блокировать, ясное дело, не хватило, – то ли спросил, то ли констатировал факт грузный обладатель полковничьих погон.

– В том-то и дело, что операцию провели грамотно. Даже фонари успели разбить. Прижали его с женой между забором и пляжем. Трое спереди, двое сзади. Наша лучшая пятёрка работала. Вот только он троих положил, и сбежал. Куда делся, непонятно. Там дальше наряд милиции стоял, которые как бы должны были спугнуть грабителей. Заодно и пострадавшего в больницу доставить. Так они тоже никого не заметили. Под утро, когда у спортсменов народ зашевелился, наш человек в их корпус заглянул. У себя они не ночевали. Ключи от их номера у дежурного на щите висели.

– То есть ты мне предлагаешь доложить в Москву, что объект завалил трёх матёрых бойцов – диверсантов, а от двух оставшихся сбежал, и что особенно интересно, сделал это вместе с женой, – обманчиво ласковым тоном, вкрадчиво поведал майору полковник, – Да ты хоть понимаешь, что над нами всё командование ржать будет! – громыхнул он так, что на столе подпрыгнул и зазвенел стакан в подстаканнике, – Сопляк с бабой положил трёх элитных бойцов, и от двух ушёл. Да про нас после этого анекдоты до конца службы будут рассказывать. А точнее, про бойцов твоих, которые на ровном месте обделались.

Последние слова полковник уже не выкрикивал, а упершись обеими ладонями в стол и нависнув над подчинённым, шипел ему прямо в лицо.

– Давай майор, доложи всё ещё раз, только правильно, – вытерев платком багровое лицо, и нервно поправив тугой узел галстука, полковник тяжело опустился обратно в кресло.

– Из-за темноты объект наблюдением был потерян. В настоящее время он на месте временного проживания отсутствует. Его местонахождение неизвестно. Операцию планируем провести в поезде, послезавтра. Сейчас уточняем сведения о номере вагона, – посеревший лицом, майор выдал новый вариант доклада, ни на минуту не задумавшись.

– Вот так-то лучше, – глядя в сторону, и скривив лицо, одобрил полковник словотворчество подчинённого, – Ладно, иди. Стоп. Отставить. Чем он их приделал-то?

– Очень непонятно, товарнш полковник. Все трое говорят одно и то же. Вроде как объект к забору отпрыгнул, а потом из темноты такой жутью давануло, что они разом сознание потеряли. В себя пришли минут через пять, и то после того, как им вернувшаяся двойка по щекам настучала. Прямо мистика какая-то. Я их на обследование посылал. Никаких следов постороннего воздействия врач не нашёл.

– Чертовщина какая-то. Трое здоровых парней падают в обморок, словно тургеневские барышни. Они хоть не пьяные были?

– Нет. Хотели, для легенды водкой рот прополоскать, но купить не успели.

– Ладно, подчинённым всё сам объяснишь. Провинившиеся пусть билеты на поезд за свой счёт покупают. Скажешь, я приказал.

* * *

В Москву я прилетел ранним утром. Уставший, толком не выспавшийся н злой. Длительный транспортный марафон, со множеством пересадок, а потом битва в кассах аэропорта за билет до Свердловска жене, и до Москвы для меня – не самое приятное занятие. Поутру в аэропортовском кафе народа почти не было, поэтому я решил тут скоротать пару часов. На здравую мысль натолкнул неплохой кофе и вкусные бутерброды с бужениной. Шесть сорок утра. Москва ещё спит.

О дружбе Анастаса Микояна и Арама Хачатуряна в нынешнее время известно немного. Тем не менее, встреча с Дедом у меня состоится именно после его посещения знаменитого композитора. Хачатурян лежит в кремлёвской больнице. В той же самой, где сейчас находится жена Андропова, у которой в очередной раз врачи пытаются снять типичную наркоманскую "ломку".

Благодаря Микояну мир открыл Арама Хачатуряна. Хачатурян поставил балет «Спартак» с подсказки Анастаса Ивановича. В Ереване Арам Хачатурян не был популярен. Однажды, в дружеской беседе, Анастас Микоян высказал пожелание создать к предстоящей декаде армянского искусства балетный спектакль (он стал одним из первых в армянском музыкальном театре и первым из национальных балетов). Дружба с композитором была долгой и плодотворной. Микоян, по просьбе Хачатуряна, в какие-то моменты своей жизни прыгал "выше головы", зачастую совершая невозможное.

В 1942 году Леониду Когану, одному из крупнейших скрипачей современности, исполнилось 18 лет и, следовательно, его призвали в армию. Точнее – на фронт, то есть – практически на верную гибель. Абрам Ямпольский, его учитель, а заодно и хитрый еврей, послал своего ученика к Хачатуряну домой. Хачатурян открывает дверь, видит худого мальчика, который просит его: – "Арам Ильич, я играю Ваш концерт, не послушаете меня?"

Хачатурян пускает его в квартиру, слушает, естественно, понимает, что перед ним феноменальный парень. Потом спрашивает: – "Что могу я для тебя сделать?" Коган говорит: – "Арам Ильич, завтра меня забирают на фронт, спасите меня!" Хачатурян приходит в ужас. Он понимает, что отправить этого парня на фронт означает погубить его. Солдат из него никакой, а как музыкант – он гениален. Хачатурян связывается с Анастасом Микояном, тот – со Сталиным. Микоян говорит Сталину, что, вот, Хачатурян говорит, что если этого парня не забрать в армию, то он станет великим скрипачом, и весь мир заговорит о нем (в то время к Сталину по вопросу освобождения от службы не мог обратиться никто: – Сталин даже своего сына отправил на передовую. Микоян к тому времени тоже отправил на фронт двоих сыновей, и успел получить "похоронку" на Владимира, погибшего под Сталинградом). Неординарное решение двух великих людей нашло своё продолжение.

Наступил 1951-ый год. Королева Бельгии, Елизавета, пишет письмо Сталину. Пишет, что, господин Сталин, в 1937 году советские исполнители на конкурсах в Брюсселе стали сенсацией, именно там прославились на весь мир Давид Ойстрах и Эмиль Гилельс. Сейчас этот конкурс мы восстанавливаем, не хотели бы Вы повторить тот же фурор?

Сталин ставит свою резолюцию на письме: – "Послать и занять первые места".

Тогда министром культуры в СССР работал несчастный человек по фамилии Михайлов, который после получения сталинской резолюции задумывается о легких способах самоубийства – ведь вождь приказывает занять первые места! Михайлов, в отчаянии, обращается к Давиду Ойстраху который тоже едет в Брюссель, но в качестве члена жюри. Ойстрах советует министру отложить на время мысли о самоубийстве и послать в Брюссель Леонида Когана. Вместе с Коганом посылают еще одного – Михаила Ваймана, в качестве дополнительной гарантии спасения.

Посол Советского Союза в Бельгии, встречая скрипачей, искренне говорит им: – "Ребята, тут намечается геноцид – либо вы всех здесь перебьете, либо перебьют всех нас”.

Леонид Коган на конкурсе получает первую премию, Михаил Вайман – вторую. Поручение Сталина: – "Послать и занять первые места” – выполнено. Министр Михайлов идет к Сталину с отчетом: – "В соответствии с Вашим поручением, товарищ Сталин, мы послали исполнителей и заняли первые места”. Сталин вспомнил фамилию Когана и сразу после беседы позвонил Микояну.

– Анастас, ты, как всегда, не ошибся, – начал тогда вождь тот телефонный разговор.

Шансов на то, что выходящий из палаты Хачатуряна, Микоян, встретит в коридоре Андропова, а тем более на то, что тут же рядом окажусь я, было ничтожно мало. Однако, вышло, как вышло. Судьба, или сочетание нелепых случайностей… Лично я точно такую встречу на пару ближайших лет не планировал. Да и после постарался бы избежать. А вот на тебе. Сижу в небольшом фойе третьего этажа, с двух сторон, по коридору, стоит охрана. Время от времени, по коридору проходят врачи и медсёстры. И тишина…