Текст книги "Двенадцатая реинкарнация. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 68 страниц)

– Значит, просто так помочь стране вы не хотите?

– Дайте подумать. В пятницу у меня свадьба, затем начнётся сессия в институте, после Нового года соревнования и надо будет разобрать завал на работе… В конце февраля, в крайнем случае, в начале марта, у меня должно появиться время на личный энтузиазм. Я наверно и денег к тому времени накоплю на оплату работы чертёжников. Значит в конце марта, а скорее всего в апреле я смогу помочь стране лично, – я сделал имбицильное выражение лица, и, рассуждая вслух, загибал пальцы, подсчитывая сроки. Шум вокруг нас затих. Все ждут реакции москвича.

– То есть за деньги вы всё сделаете быстро, а без денег неизвестно когда, так?

– За деньги мы найдём конструкторов и технологов. Объяснить, что мне от них нужно, я смогу минут за десять, а вот чтобы довести идею до рабочих чертежей им потребуется не меньше недели. Уточняю, что мы сейчас говорим про простейшие изделия. Что-то вроде красивых и качественных дверных ручек, современной фурнитуры для окон или простого рабочего инструмента.

– У нас в стране не хватает дверных ручек? – мой оппонент сделал вид, что он удивлён.

– Как может не хватать того, чего нет, – искренне удивляюсь я в свою очередь. Наш спор затянулся, и вокруг нас уже образовалось кольцо любопытствующих директоров, задержавшихся с выходом из зала, – Те страшненькие трубочки, болтающиеся на смешных накладках, или не менее уродливые силуминовые загогулины в моём понимании к качественной фурнитуре никакого отношения не имеют. Да хоть миллион таких уродцев сварганьте, они от этого красивей и лучше не станут.

– Жила страна столько лет спокойно, и вдруг появился юный гений, который собирается учить опытных конструкторов и инженеров. Ну, это ли не чудо! – в притворном восторге всплеснул руками мой собеседник.

На это высказывание я отвечать не собирался и со спокойным лицом смотрел собеседнику в глаза. Пусть покуражится, от меня не убудет.

– Позвольте, я скажу, – Виктор Семёнович подошёл ближе к столу президиума, – С Павлом я познакомился два месяца назад. Мы тогда бились над достаточно сложным агрегатом, который никак не получался. Он предложил изменить схему устройства и могу вам сказать, что именно его идея легла в основу той концепции, которая была утверждена и принята к производству. Может быть его озарение можно списать на случайность, но до этого он так же подсказал правильное решение нашим коллегам, и поверьте мне, в очень серьёзном вопросе. Самое смешное, что всё было именно так, как он говорит. В моём случае ему потребовалось именно десять минут, чтобы разобраться со сложным чертежом и внести своё предложение.

– А вы, простите, у нас кто? – второй москвич поднял голову от блокнота, в который он время от времени что-то записывал.

– Липанов Виктор Семёнович, Уральское отделение академии наук, – представился учёный.

– Очень кстати. Задержитесь, пожалуйста, после совещания. Мне надо с вами переговорить, – сверившись с записями в блокноте, негромко сказал начальник отдела легкой промышленности.

Заметив, что на меня перестали обращать внимание, я отступил за спины собравшихся директоров и не спеша пошёл к выходу. Для восемнадцатилетнего студента у меня сегодня явный перебор с разговорами. Понятно, что меня слегка высекли и проверили на прочность, но если я всё правильно понял, то отдувался я сегодня за двоих. Очень уж ловкую позицию занял первый секретарь обкома, выставив меня главным возмутителем спокойствия.

– Михаил Анатольевич, вы как думаете, откликнутся директора на наше предложение? – дождавшись в коридоре своего директора, поинтересовался я вполголоса.

– Конечно, нет. Свои отделы начнут пинать да поторапливать, – ухмыльнулся мой руководитель, предварительно оглянувшись.

– То есть всё зря? – не поверил я в такой прогноз.

– Завтра поговорим. В одиннадцать чтобы у меня был, – улыбнулся мой шеф и неожиданно подмигнул.

– Спасибо вам, Михаил Анатольевич, за помощь и советы, – озадачил я директора явной нелепицей, после чего он сам сунул мне руку на прощание, поторопившись расстаться с непонятным ему юношей.

Контакт.

Хм, ну и какие идеи бороздят чело моего шефа? Так, то, что московские гости через день-другой уедут, а наше, местное руководство останется, с этим всё понятно. Не слишком-то он их и боится. Ага, со всех сторон проанализировал, грозит ли чем-то ситуация ему лично и причин для особых страхов не увидел. Ух, как он про себя-то смело Борю флюгером обозвал. Тоже оценил его позицию. Тому хоть как теперь можно вывернуться, от осуждения нашей инициативы до её полной поддержки, в зависимости от того, какие ветра из столицы задуют. Меня директор жалеет. Понимает, что если Ельцин начнёт критику, то я первый на раздаче. Уволят с завода меня с треском. Они с парторгом перестраховались, план по году покажут с перевыполнением в двадцать процентов. Это очень много. Обычно директора стараются перевыполнение больше пяти процентов не показывать. При таком проценте заводу не поднимут плановые показатели на следующий год, а вот при двадцати добавку нарисуют сразу же. Причём, эти самые двадцать процентов к плану следующего года и добавят. А вот с хозрасчётом интересно. Два года назад заводу зарубили уже один проект. Зато теперь, под общий шум, у него есть большие надежды на получение разрешения. Надо же, оказывается и директорам, с их приличными зарплатами надо больше денег. Всерьёз рассчитывает Михаил Анатольевич поднять своё благосостояние за счёт хозрасчётных выплат. Буду иметь в виду. Заодно и будущего начальника, которого он мне планирует, попробую отменить.

Собственно, что я завис в сквере, перед входом в обком. Жду знакомого учёного. Надо и из него информацию выкачать. Очень мне любопытно, что московские товарищи придумали. Зачем-то же его задержали после совещания.

– Виктор Семёнович, а я вас дожидаюсь. Совсем забыл сказать, что у меня поменялся телефон, – я не стал изобретать ничего сложного, чтобы провести Контакт. Учёный вышел из обкома минут через двадцать и остановился у входа, пытаясь увидеть машину, на которой он приехал, – Я почему-то третий раз не могу дозвониться до Михаила Натановича. Если вдруг вы его увидите, передайте ему мои новые координаты, – листок, с записанным на нём номером, я передал неловко. Впрочем, мне вполне хватило секундного соприкосновения, чтобы Контакт сработал. Простившись со своим знакомым, я попытался разобраться с его мыслями.

Самый яркие впечатления у него оставил последний разговор, полный намёков и недомолвок. Фёдор Иванович, начальник отдела лёгкой промышленности товаров народного потребления ЦК КПСС, отошел с ним в сторону от всех и там достаточно долго расспрашивал о состоянии промышленности в области. В заключении он попросил составить для него аналитическую записку по перспективным направлениям промышленного развития в регионе и пригласил учёного в середине января посетить Москву. Познакомиться, так сказать, с научными кругами, близкими к политике, как он выразился.

Представляю, как у академика сейчас кипит мозг. Говорил москвич много, но никакой конкретики при этом сказано не было. Вот и думай теперь, то ли тебе предложение сделали, то ли подписали на бесплатную услугу сомнительного свойства.

Я из всей полученной информации понял только одно – москвичи играют в какие-то свои игры и преследуют не один слой целей и задач. Не удивлюсь, если окажется, что оба гостя принадлежат разным кланам. Скорее всего, прав наш директор – гости со дня на день уедут, а мы займёмся делом.

Нащупав в кармане двушку, иду к телефону – автомату.

– Котя, я минут через десять буду дома. Если ты меня вкусно накормишь, то возьму тебя с собой на запись, – я хохотнул, услышав возмущённый писк на другом конце провода.

С Ольгой на танцы я зарёкся ездить раз и навсегда. За весь вечер нам в зал удалось вырваться три раза, а остальное время она сидела за сценой и смотрела, как мы играем. Вот такой я собственник. Понятно, что потанцевать всласть у неё не получилось.

К сожалению, музыка в зале и музыка за сценой – это далеко не одно и то же. Совсем другой баланс звука и грохочущие барабаны. Никакого удовольствия она не получила, только скучно провела вечер. Пришлось пообещать, что как-нибудь покажу ей работу в студии. У нас как раз подготовлены три новые песни, которых так не хватало для завершения второго альбома. В этот раз все песни только наши. Точнее, почти что наши, так как тексты четырёх из них нам написали посетители, а одно стихотворение мы взяли из стихов Есенина. Остальные – совместное творчество Николая и его девушки.

Музыку сочиняли сами. Я очень хотел донести красоту песен эльфов, но в разных мирах разная музыка. У нас в октаве двенадцать полутонов, а у эльфов шестнадцать. Чтобы было понятнее, представьте пианино, на котором стало больше клавиш и аккорды которого звучат очень непривычно для нашего слуха. Наверно так же сложно научиться правильно говорит на тайском языке, где гласные буквы имеют по четыре – пять разных звучаний, а согласные обозначаются сорока четырьмя знаками. На редкость изощрённое головоломство, учиться которому надо с детства.

– Малышик, а вот и я. Боже, какая же ты у меня красивая…

Глава 17

Развилки. Сплошные развилки и прочее дерьмо. Точки бифуркации, млин… кто этот термин придумал… Кручусь с максимальной нагрузкой, всё время бегом, чудом успевая уследить за делами. Сплю мало, свободного времени нет. Тренировки сократил до предела.

Итак, что я имею… ммм… не, ну не после свадьбы, а вообще…

Для начала, я поругался с директором. С тем, который заводской. Он возомнил, что поймал Фортуну за хвост и решил стать барином. Мне в ультимативной форме высказана общая концепция, исходя из которой моё место самое главное, после нашей уборщицы. Ибо нас в отделе, по его замыслу, будет трое – уборщица, я, и мой новый начальник. Сюрпрайз, однако. Это я про начальника… Хотя вру, я про эту задумку знал, но не думал, что мы с директором перейдём на такой уровень общения. Получилось не так, как планировал. Михаил Анатольевич неожиданно вышел на новую ступень гонора. Минут десять, а может и больше, мы говорили вполне корректно. Доводы директора – на мои аргументы. А потом разругались, как позорные форумные тролли. Даже до идиоматики дошло с обеих сторон. Я был явно сдержаннее, методик боя дроу никто не отменял, а хумансы так уязвимы… Короче, директор выжил два раза, один раз сам, а второй раз – меня. По его глазам видел, что в последний момент он что-то сообразил, но я уже тоже был на взводе и времени «на подумать» ему не дал.

– Уволен! – услышал я его крик, когда выходил из кабинета.

В ответ дверью хлопнул так, что штукатурка посыпалась. Сожалею, но все «домашние» заготовки улетели в тугудым и вот он я: – женатый, весь из себя спортивный и музыкальный. Теперь и безработный… Надо будет зайти, трудовую книжку в кадрах забрать.

Жизнь зашелестела крыльями, чаще, чем пчела над цветком. На следующий день нашему ВИА предложили покинуть ДК. Так-то жёстко… Мы как раз только что оформили документы на профессиональную категорию. Была надежда перейти с ДК на договорные отношения. Зинаида ушла на больничный. Я её понимаю. В наш спор ей влезать не с руки – против шефов и балансодержателей она не попрёт, а без нас – всё кисло. И это перед Новым Годом. Самый сенокос! ДК может за декаду заработать столько же, как за два следующих месяца.

Мы остались без клавиш и магнитофонов. Вельтмайстер – старенький немецкий электроорган, принадлежал ДК. До Нового Года десять дней. Предложений – уйма, а у нас нет клавишного инструмента. Понятно, что «халтуры» можно отыграть и с одними гитарами, но у нас уже сложился тот минимум, который мы приняли за стандарт. Клавиши нужны, кровь из носу.

Студийный опыт просто так не проходит. Ребята свой уровень всей душой прочувствовали. Не хотят музыканты играть абы как, хуже, чем могут. Понять нас трудно, но это принципиально – лажу никому из нас не надо. Не так много людей в мире, которые откажутся от денег, если их не устраивает качество выполняемой работы. В первые ряды можно записать музыкантов. Это та категория людей, для которых жизненно важно, что и как они играют.

– Валера, реально деньгами можем дать три штуки, а остальное отдам усилками за полтора месяца, – денег у нашего клавишника на инструмент не хватает, поэтому я договариваюсь на частичный бартер.

– Половину деньгами, а вторую – усилителями до февраля. Могу оконечниками принять по восемьсот, – абонент на том конце провода выставил свои предложения. Оба говорим, немного шифруясь, но друг друга понимаем отлично. Пару недель назад я отправил в Москву новые образцы усилителей. Цену немного загнул, вот сейчас меня и «приземляют», сразу на двести рублей. Собственно, такую дельту для торга я и заложил изначально, но не сдаюсь, и в итоге выторговываю стольник обратно к своей цене.

Целый вечер убиваю на телефонные переговоры. Наконец-то в столице нашли нужное. Спиртус Валера, бывший хоккеист пермского «Молота», звукооператор «Цветов», а точнее группы Стаса Намина, как они стали называться с этого года. Именно у него я выменял в своё время ударную установку за усилители. Он по-крупному фарцует музыкальной аппаратурой в Москве. Завтра вылетаем с Николаем за новыми клавишами Fender Rhodes Stage 73 electric piano. Коля тоже поднакопил деньжат на бизнесе с колонками и усилителями, поэтому будет выбирать себе бас гитару. Надеюсь, у нас всё получится, и тогда мы инструментами будем полностью «упакованы».

Москва, Бережковская набережная, репетиционная база Ирины Понаровской и Стаса Намина в стареньком двухэтажном ДК. Случайно попадаю на скандал, который пережидаю в коридоре. Стас привёз с гастролей шубу не только жене, но и одной из нынешних «звёзд», Сенчиной. В зале ДК идут «разборки», кто из музыкантов об этом проболтался его жене. Вопрос не шуточный. Жена подала на развод.

Ждём. Инструмент нам привезли и он должен немного постоять в тепле. Морозно сегодня в Москве. Я знакомлюсь с музыкантами, а Николай выбирает гитару. Выбор не велик, гитар всего две. Раздолбанный Фендер Джаз Бас и Эпифон, фантазийной формы. На вопросы музыкантов, кто мы и что играем, вытаскиваю из сумки кассеты с нашими песнями. Дарю кассеты каждому, одну из них тут же ставят на потрёпанный Шарп. Слушаем Колин «Парусник». Неожиданно разговоры смолкают. Оглядываюсь, вижу, что в репетиционную комнату зашёл Стас Намин, и тоже слушает регги, покачиваясь с носка на пятку. За его спиной, в дверях, маячит пожилой полный мужчина, явно не русской национальности.

– Что это? – показывает Стас пальцем на магнитофон.

– Парни из Свердловска привезли, – кивает в мою сторону Сергей Дюжиков, гитарист Цветов, – По мне, так вполне прилично, и звучит свеженько.

– Где писали? – этот вопрос Намина адресован уже ко мне.

– Всё сами. Пульт и два магнитофона. Запись наложением, – отвечаю я на вопрос, чувствуя себя слегка неловко. Стас одет, как на приличную вечеринку, даже шёлковый платок на шее повязан, да и второй мужчина тоже не прост. Костюм на нём дорогой, явно сшит на заказ, и всё остальное подобрано с большим вкусом. На их фоне мой молодежный спортивный «прикид» как-то не совсем уместен. Успокаиваю себя тем, что музыканты вокруг меня тоже одеты неформально, а двое так и вовсе неряшливо.

– Песни чьи? – спрашивает Намин, подходя ближе к нам.

– Конкретно эта – его, – показываю я на Николая, увлеченно терзающего в углу бас-гитару, – Точнее текст его, а музыка и аранжировка уже коллективная. Остальные песни примерно так же. Тексты от разных авторов, а музыку мы вдвоём обычно пишем.

– Перемотай дальше, – просит Стас Дюжикова, показывая на магнитофон, – И как вдвоём пишется? – обращается он уже ко мне. Такой интерес у человека, написавшего не одну замечательную песню, мне понятен.

– Нормально. Я обычно выбираю стиль и примерное звучание. Алексей рожает мелодию. Затем вместе мудрим с аранжировкой, – пожимаю я плечами, рассказывая, как у нас появляются новые песни.

Слушая каждую песню по минуте-две, и затем перематывая кассету, пробегаемся по нескольким песням. Намин смотрит на администратора и несколько раз утвердительно ему кивает, на что тот только удивлённо вскидывает густые брови. Похоже, что их безмолвный разговор напрямую касается наших записей.

– Звучание действительно необычное, – кивает композитор, слушая следующую композицию. Драйвовый рок в две жесткие, агрессивные гитары, с энергичными ударными. KISS – I Was Made for Lovin» You. Эту песню я крутил в голове, когда предлагал Лёхе стиль и варианты гитарных рифов. Получилось совсем по-другому, но настроение и энергетику мы передали, – Лишняя кассета есть?

– Э, нет, – улыбаюсь я, глядя на удивленные моим отказом лица, – С вами только обмен. Две кассеты на две пластинки, и обязательно с автографами присутствующих.

Вроде и шутка, а всем приятно.

В сумке у меня как раз заготовлены кассеты Сони с цветными вкладками наших фотографий. На дорогие кассеты записаны «на всякий случай». По-моему такой случай сейчас наступил.

– Ого, Володя, глянь-ка, – Дюжиков, выглядывающий из-за плеча Стаса, подозвал бас гитариста, – Неплохо музыканты на Урале живут.

На фотографии мы, в лучшем стиле тех лет, расположились в костюмах и с гитарами в руках.

– Да уж, Гибсон СГ и Ибанез Артист. Жируют парни, – Владимир задумчиво повернулся к «оттаивавшим» клавишам, а потом глянул на Николая, и бас в его руках, – Точно, фанатики…, но инструментами упаковались круто. Таких, как они, в Москве по пальцам пересчитать можно.

– Интересные костюмы, – замечает мужчина, пришедший с Наминым, который тоже рассматривает одну из кассет, – Очень неплохо смотрятся. Надо нам для музыкантов что-то похожее заказать, а то ходите, как отрехолоки, прости Господи.

Стаса позвали к телефону, а мы со Степаном Арамовичем, так оказывается звали спутника Намина, отошли немного в сторону.

– Павел, мы обязательно послушаем все записи. Скажите, а ваш коллектив не хотел бы немного поработать вместе с нами?

– Степан Арамович, я не совсем понимаю, что Вы предлагаете.

– Сейчас поясню, – концертный директор группы Стаса Намина раскрыл элегантную записную книжку, – С третьего января мы уезжаем на гастроли. По три концерта в день работать сложно. В прошлом турне музыканты вымотались за месяц. Поэтому решили, что будем работать только в конце первого отделения и полностью второе. Вот смотрите, седьмого и восьмого мы работаем в Перми, десятого и одиннадцатого в Свердловске, тринадцатого и четырнадцатого в Челябинске. На Уфу и дальше у меня уже есть второй коллектив. Наша филармония просила найти коллектив на разогрев зала только до четырнадцатого. Я предлагаю вашим ребятам поработать с нами первое отделение. Думаю, минут сорок музыки. За каждый концерт отдельная ставка, по вашей категории, и сверху тоже подкину. Решать надо быстро, а то я не успею заказать афиши. Да, и вышлите мне тексты, ноты, и все данные по авторам. Песни надо официально провести и залитовать.

Я немного завис. Восемнадцать выступлений на большой эстраде, и замечу, в очень неплохой компании… По времени тоже неплохо выходит – у всех должна закончиться сессия, хотя вот в этом я точно не уверен.

– Степан Арамович, мне надо сделать несколько звонков в Свердловск. Сможете организовать?

– Нет проблем, мой кабинет на втором этаже.

– Коля, пошли нашим звонить, – оторвал я басиста, размышляющего над выбором, – Всё равно ни одну из этих гитар я тебе не дам купить.

– Это почему, – насупился Николай.

– Для твоей же пользы. Пошли, всё позже объясню.

Переговоры у нас затянулись. Алексея сразу найти не удалось, он на экзаменах. Витя пообещал срочно его разыскать, но надо ждать. Заодно ему остальных ребят нужно обзвонить.

Пошёл утрясать технические вопросы. Площадки будут серьёзные, два Дворца спорта и «Космос» в Свердловске. Заодно и с бас гитарой вопрос решил. Часа через два привезут другие. Аж три штуки, на выбор.

Предполагаемый звуковой комплект аппаратуры меня не устроил. Для Дворца спорта, на пять-семь тысяч зрителей, откровенно маловато будет. Предложил свой вариант. Немного поспорили. Валера засел за телефон и начал обзвон. Ищет динамики. Готовую аппаратуру мы ему привезём в Пермь. Для кого как, а мне очень импонирует мысль, что на сцене такой группы, катающейся с гастролями по всей стране, будет стоять моя аппаратура с моими лейблами. Реклама – двигатель торговли. А то у меня что-то деньги заканчиваются. Свадьба, взнос за квартиру и финансирование усилителей с колонками бесследно не прошли. Производство растёт, а теперь ещё покупатели из Москвы добавились. Прибыль у меня пока вся в запчасти вложена. Половина гаража в деталях и заготовках.

Домой возвращались поездом, выкупив целое купе. Две верхние полки занимали Фендер пиано, бас гитара Рикенбекер и много коробок с динамиками JBL – будущая начинка для заказанных Цветами колонок.

Экзамены в институте начинаются в девять утра. Один я уже сдал до поездки, поэтому моя группа с удовольствием пропускает меня в первую волну и ожидает повторения аттракциона «сумасшедший студент». Экзамены я сдаю без подготовки. Взял билет, спросил у преподавателя, можно ли отвечать, и вперёд. С моей памятью и учётом того, что у заочников конспектов нет, а есть только учебники, не такой уж и сложный фокус. Учебник, примерно в пятьсот страниц, я могу фотографически точно запомнить за час, чем и занимался в поезде. Коля только рот открыл, когда я первый раз зашелестел страницами. Дома, при Ольге, я пока такого не показываю. Нежную женскую психику берегу. У неё сейчас тоже сессия и ей приходится всё учить, как положено. В общем, дольше хожу до института и обратно, чем трачу времени на сами экзамены.

Все планы на день пришлось менять после телефонного звонка. Интересно, как секретарша инструктора обкома по промышленности разыскала мой новый телефон. Немного озадачило время, на которое меня пригласили – восемнадцать тридцать. Даже переспросил, подумав, что ослышался.

Над причиной вызова в обком, хоть и озвученное секретаршей, как вежливое приглашение, раздумываю, занимаясь «садоводством». Магических силёнок у меня мало, как я установил экспериментальным путём, хватает на шесть заклинаний утром и вечером, причём из разряда наименее затратных. После посещения местного дендрария, где удалось познакомиться со славным дедулькой в одной из оранжерей, я стал обладателем десятка семян женьшеня. Шесть из них сейчас выращиваю. Пять минут утром, чтобы слить энергию до того уровня, который не сказывается на общем самочувствии, и столько же вечером. Заодно и ложку сапропеля на литр воды каждый раз добавляю при поливе. Магия – магией, а что-то кушать растениям всё равно надо. Они у меня феноменально быстро растут. Вот и тренирую в себе магию, а заодно и основной ингредиент для будущего эликсира выращиваю ударными темпами.

Опустевшие коридоры обкома, по которым я шёл под стук собственных каблуков, гулким эхом усиливали абсурдность происходящего. Не знаю, рассчитывал ли на такой эффект пригласивший меня инструктор, но до его кабинета на четвёртом этаже я добрался с лёгким чувством тревоги и растерянности. Странный вызов, тем более в такое время.

– Проходи, Павел, присаживайся. Надеюсь, ты никуда не торопишься? – ответил на моё появление хозяин кабинета. Скромненько тут у него. Стол, обтянутый зелёным сукном, два вполне обычных стула для посетителей, трехстворчатый шкаф, напольные часы и сейф. На стене висят портрет Ленина и карта области. Свет притушен, на столе горит старая настольная лампа, – Ты даже вечером очки не снимаешь? – кивает он на окна, за которыми уже час, как стемнело.

– Мне глаза молния повредила. Ваша лампа для меня светит ярче, чем для Вас Солнце.

– Надо же, чего только в жизни не случается. Слышал, у тебя большие изменения произошли, – то ли спросил, то ли констатировал факт Юрий Степанович.

– И не одно, – соглашаюсь я, – Сам до сих пор пытаюсь понять, какое из них самое важное.

– Рассказать можешь? Очень уж интересно, чем молодёжь живёт. Так что, прости меня за любопытство, – улыбается добрый дядюшка, совсем не похожий на того безликого чиновника, которого я запомнил по совещанию. У него даже речь человеческая, а не набор заезженных штампов.

– В Новосибирске выиграл соревнования с хорошим результатом. Теперь, если удастся победить на следующих, то открывается дорога на Универсиаду и может быть на чемпионат Европы. Надо будет показать результат на уровне республиканского или союзного рекорда.

– А сможешь? – прерывает мой рассказ инструктор.

– На тренировках смог, а на соревнованиях – как повезёт. Спортивное счастье ещё никто не отменял, – пожимаю я плечами и продолжаю, после паузы, – Что касается музыки, то тут тоже всё интересно. Мы получили предложение проехаться с концертами по трём городам вместе с группой Стаса Намина. Это бывшие «Цветы», если знаете про таких…

– Ещё бы не знал. «Звёздочка моя ясная». Любимая песня у жены. Вторую пластинку уже заездила.

– Ну, и ещё я женился. Вот в основном и все изменения, – я намеренно не заикаюсь о заводе и той теме, по которой меня могли вызвать к инструктору обкома по промышленности. Это такой толстый намёк, что у меня в жизни есть очень интересные занятия, в которых я успешен, а их возня с «инициативами» разного рода для меня второстепенна.

– Значит, Михаил Анатольевич правду сказал, что ты сам с завода уволился? Старею. А я, было, ему не поверил…

– С директором мы не сошлись во мнении по организационным вопросам, и скорее всего, по перспективам, – обтекаемо отвечаю я, стараясь переключить его внимание на менее сколький момент. То, что мы с директором поссорились, нас обоих не красит. Завод – не детский сад.

– Поясни, не понял, – покупается Юрий Степанович на мой посыл.

– Я вот только что рассказал вам о своих изменениях в жизни. Согласитесь, что любое из них очень перспективно и интересно. А теперь попробуйте предложить равную перспективу в том, чем я занимался на заводе. При этом учтите, что про Стаханова и Пашу Ангелину я знаю.

– И чем же они тебе не нравятся?

– Всем. И тем, что их движение благополучно умерло, и судьбой их самих. Знаете, мне как-то рановато через год становиться общественным деятелем и проводить свою жизнь на митингах и собраниях. Ещё не все песни спеты и не все рекорды побиты.

– Вот значит как. Ты и директору своему это высказал? – с каким-то любопытством естествоиспытателя поинтересовался мой собеседник, разглядывая меня, как занятный образец незнакомой зверушки.

– Нет. С директором мы не сошлись в оценке моих способностей и в связи с полным отсутствием у него интереса ко всему, что находится дальше заводского забора.

– Допустим, твои способности просто попали в струю. Знал бы ты, сколько изобретений и предложений со всей страны каждый день поступает, то наверняка вёл бы себя скромнее. Директор же, он не просто директор, а директор ЗАВОДА, – выделил голосом наиболее важное слово мой собеседник, – Так что тут он в своём праве, и за такое отношение ему никто и слова поперёк не скажет.

– А я с этим и не спорю. Хотя, насчёт «струи» всё спорно, у меня были очень важные дополнения. Просто считаю, что лично моя перспектива роста при таких масштабах слишком мала. Человек я теперь женатый, семейный. Вот и приходится думать, где же я окажусь наиболее эффективным, чтобы потом не было стыдно собственным детям в глаза смотреть. Тяжёлый выбор, знаете ли… Как в той сказке, где про богатыря, перед которым три дороги, – технологии вербальных знаков при проведении переговоров ещё никем не озвучены и книг про них не написано, поэтому инструктора я «читаю» с очень высокой степенью вероятности. Пока не вижу никаких признаков, что моя точка зрения им не воспринимается. Пощупать бы его ментально, но боюсь, что такой паузы в разговоре у меня не будет, да и я, после бесконтактного изучения, буду в состоянии «овоща».

– И в чём же твой директор тогда оказался неправ?

– В том-то и дело, что прав он полностью, ну, или почти полностью. По крайней мере, в большинстве организационных вопросов он разбирается лучше меня. Я теперь тоже понимаю, что другие заводы наши разработки не примут. Всё будет именно так, как Вы сказали – у нас тысячи изобретателей, а к тому же все руководители считают, что «мы и сами с усами». Статус конструкторского бюро отдельного завода такое отношение предполагает сам по себе. Этакий местечковый патриотизм, он не только по площадям работает, но и по предприятиям, – я беззастенчиво использовал свой опыт проведения переговоров «из будущего». С оппонентом лучше соглашаться, слушать то, что его интересует, но и не забывать свою цель. Плавно разворачивать его именно к ней, как крупную рыбу при вываживании.

– То есть, про директора ты ничего плохого сказать не можешь? – наш «неформальный разговор» уже начинает меня напрягать. Цель беседы Юрий Степанович так и не обозначил, а собственных догадок у меня несколько, и все разные.

– Даже мысли такой не возникает, – открестился я, понимая, что некоторые вопросы инструктора с двойным, а то и с тройным дном. Как он ловко вернулся обратно к тому вопросу, от которого я его отвлёк, и изучает моё отношение к бывшему директору, с которым я расстался достаточно недружественно. Словно заранее хочет знать, как я себя поведу в такой же ситуации, и что буду говорить.

– Сам дальше собираешься заниматься конструированием?

– Спасибо за столь высокую оценку моей работы. Я даже про себя её так не называл. До конструктора мне далеко. Я просто предлагал идеи и наброски к ним.

– Был я позавчера у вас на заводе. Образцы посмотрел и то, что уже выпускаете. Идеи все хорошие, реализация интересная и, как мне сказали, ни одного промаха с продажами. Всё востребовано торговлей. Да что там востребовано, к вам настоящая очередь стоит. Вот так бы, да на всех заводах, но ведь почему-то не получается, – хозяин кабинета откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел мне в глаза. Он что, хочет, чтобы я прямо вот тут и сейчас предложил ему какое-то универсальное решение?

– На самом деле идей у нас было намного больше, но не всё можно сделать. То станков нужных не хватает, то материалы дефицитные требуются. От такого приходилось сразу отказываться, ещё на стадии самой идеи. Собственно, Михаил Анатольевич на совещании много интересного предложил, чтобы выпуск товаров ускорить и облегчить, – мне тоже надо понять, что за цель у нашего разговора, поэтому стараюсь перенести тему беседы в иную плоскость.

– Ну, это всё полумеры, – как-то пренебрежительно отмахнулся от моих слов собеседник.