Текст книги "Праведники"

Автор книги: Сэм Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 8

Среда, 15:13, штат Вашингтон

Перелет был недолгим, но малоприятным. Самолет немилосердно трясло, и Уиллу оставалось лишь благодарить Бога за то, что тот надоумил его отказаться от ленча перед вылетом. Зато поездка на машине из Спокана почти вернула ему хорошее расположение духа. Горы по обеим сторонам от дороги были фантастически красивы. Каждую из вершин венчала аккуратная снежная шапка, делая ее похожей на ванильный кекс. Лес, подступавший к самой обочине, был прямым, ровным и таким густым, что сквозь кроны почти не проглядывало солнце.

Он ехал на восток – передвигаясь по краешку гигантского перста, указующего в сторону Канады, – и вскоре пересек административную границу с Айдахо. Позади остался Керр-д’Ален – услышав это название, – многие жители Юга представляли себе какой-нибудь живописный горнолыжный курорт в швейцарских Альпах. На самом деле это была негласная столица анархистского движения «Арийские нации», Уилл как-то видел в еженедельном приложении к «Нью-Йорк таймс» фотографии, сделанные в этом городишке. Бритые затылки, черная униформа с квазинацистскими нашивками, табличка «Только для белых» на въезде. Пожалуй, здесь можно было найти то, что понравилось бы начальству. Но у Уилла был другой план.

Его путь лежал в западную часть Монтаны. Дороги здесь были плохие, но Уилл этого будто не замечал. Он обожал путешествовать по Америке на колесах. Ему нравилось рассматривать рекламные щиты, установленные посреди пустыни и предлагавшие посетить мебельный магазин, который находился на расстоянии сорока – пятидесяти миль. Еще ему нравилось читать забавные наклейки на бамперах проезжавших мимо машин – одни призывали верить в Христа, другие – держаться подальше от политики, попадались даже и такие: «Перед тобой настоящий жеребец, малышка! Посигналь – и мы найдем о чем поболтать!»

Он предварительно договорился по телефону о встрече с Бобом Хиллом. Тот – полностью подтверждая карикатурный образ «бдительного милиционера» – потребовал от Уилла захватить с собой удостоверение личности, а для начала продиктовать номер карточки социального страхования.

– А иначе как я узнаю, что ты – это действительно ты, а не какой-нибудь переодетый федерал?

Уилл задумчиво смотрел на дорогу, пытаясь понять, какая реакция будет у Боба, когда он наведет справки о визитере. Во-первых, он узнает, что Уилл не американец, а англичанин. Ну что ж, это его не огорчит. Американцы традиционно недолюбливают европейцев, но на жителей Британских островов это не распространяется. Англичане считаются как бы предками американцев, и поэтому им можно доверять. Скорее всего Боб узнает и то, что отец Уилла – федеральный судья. Вот это уже хуже. «Милиционеры» терпеть не могли любых представителей органов государственной власти. Но, на счастье Уилла, судей они презирали меньше, чем всех остальных. Некоторые из них даже были «защитниками свободы», вставая на пути зарвавшихся политиканов и нарушая их планы тотального порабощения населения США. Но тут уж как карта ляжет… Если Боб копнет чуть глубже, он легко отыщет в послужном списке Уильяма Монро-старшего такие вещи, которые ему вряд ли понравятся. Оставалось лишь надеяться, что он не станет играть в следователя контрразведки…

Так, что еще? Родители в разводе. Это нехорошо. Это его может обозлить. «Милиционеры», прямо скажем, мало походили на консервативных католиков, осуждавших разводы, но поддерживали некоторые идеи последних, во всяком случае, свято чтили семейные узы.

От этих размышлений Уилла отвлек дорожный знаке надписью: «Добро пожаловать в Ноксон! Население – 230 человек». Он сверился со своей шпаргалкой, составленной со слов Боба. Так, теперь ему нужно было свернуть налево у заправки и ехать по грунтовой дороге. Машину сильно раскачивало на ухабах…

«Ну ничего, они мне за это заплатят…» – подумал Уилл.

Вскоре впереди показалась деревянная калитка. Таблички с номером дома, конечно же, нигде не было видно. Да и самого дома, если уж на то пошло. Уилл собрался было набрать номер Боба, как они договаривались, но вдруг увидел его самого, приближавшегося к машине, и вышел ему навстречу. Хилл оказался пожилым джентльменом в линялых джинсах, высоких ковбойских сапогах и стареньком, затертом до белизны кожаном пиджачке. Лицо его казалось крайне суровым. На нем не было и тени гостеприимной улыбки.

– Боб Хилл? Я Уилл Монро.

– Ну как, быстро добрался?

Уилл тут же поблагодарил Боба за то, что он так подробно описал ему дорогу. Он откровенно льстил старику, пытаясь растопить лед в его глазах. Боб только неопределенно хмыкнул в ответ, провел Уилла за калитку и, кивнув ему, направился в сторону лесной опушки. Вскоре показался дом. Точнее, хижина, весьма искусно укрытая еловыми ветвями со всех сторон и особенно сверху, чтобы ее нельзя было увидеть с вертолета. В узком оконце тускло желтел свет.

Боб долго выбирал подходящий ключ из толстой связки, болтавшейся у него на поясе. Наконец они переступили порог скромного жилища.

– Вот там кресло. Садись, располагайся. Я тебе сейчас кое-чего покажу!

Уилл быстро огляделся по сторонам. На одной из стен висела смятая жестяная табличка с каким-то гербом. Он присмотрелся: ага, «Милиция Монтаны». Справа и слева от нее тянулись фотографии под стеклом и в рамках. На одной из них был изображен хозяин, державший за рога голову оленя. На металлических стеллажах теснились пачки брошюр. Уилл прочитал один из заголовков: «Новый мировой порядок. Операция „Захват“».

– Возьми себе, почитай.

Уилл резко обернулся. Боб Хилл стоял прямо у него за спиной. Бывший морской пехотинец, ветеран Вьетнама, – разумеется, ему не составило бы никакого труда подкрасться неслышно к любому штатскому вроде Уилла.

– Пожалуй… Спасибо… – неуверенно произнес Уилл.

– Говорю, бери. Это я сам написал. Кстати, в соавторстве с покойным Бакстером.

– Так он, выходит, и впрямь был активистом вашего… э-э… движения?

– Я же говорил тебе во время нашего телефонного разговора: он был истинным патриотом. Готовым пойти на все ради защиты свободы нации, даже если сама оболваненная нация и не просила его об этом.

– Оболваненная?

– А как же! Голливуд и политиканы задурили народу голову. Народ не понимает, что его свобода под угрозой!

– И мистер Бакстер, стало быть, готов был защищать эту свободу… любыми средствами?

– Всеми, которые казались ему необходимыми и достаточными, Монро. Ты знаешь, кому принадлежит этот афоризм? Или ты еще слишком молод?

– Боюсь, я еще слишком молод, но мне известно, что так говорили «Черные пантеры»[5]5
  «Черные пантеры» – националистическая военизированная группировка, объединявшая в своих рядах афроамериканцев. Основана в 1966 г. в Калифорнии. Члены организации «в целях самообороны» регулярно совершали нападения на белых американцев (часто на полицейских). Организация объявлена незаконной и ликвидирована в 1969 г.


[Закрыть].

– Молодец, верно. И если этот афоризм помогал им в борьбе с «белой державой», то нам он поможет в борьбе за нашу свободу.

– Каким образом вы собираетесь бороться? Вы уповаете на силу оружия?

– Давай-ка не будем забегать вперед. У тебя много вопросов. Но у меня на каждый есть ответы. Торопиться нам некуда, мы все обсудим по порядку. Но для начала я хотел бы показать тебе одну штуку. Надеюсь, высоколобых ребят из «Нью-Йорк таймс» она заинтересует.

Хилл уже сидел на шаткой раскладной табуретке перед низеньким металлическим столом, который вполне уместно смотрелся бы в какой-нибудь армейской палатке. Порывшись в бумагах, он извлек два листочка, скрепленных между собой, и передал их Уиллу.

Тот машинально взял документы и тупо уставился в них. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что перед его глазами – медицинское заключение о вскрытии трупа Бакстера.

– Получил сегодня утром из Мизулы.

– А что тут?

– Сам прочтешь, пусть это станет для тебя сюрпризом.

Уилл пробежал глазами рукописные строчки. Это был первый подобный документ, который он видел в своей жизни. Уилла всегда бесила абракадабра, на которой общались между собой врачи и фармацевты. Все слова вроде знакомы, но до смысла докопаться практически невозможно.

Уилл вздохнул и наконец сел в предложенное ему кресло. Лишь с пятого прочтения до него понемногу стало доходить, что было написано в первых двух абзацах. Патологоанатом сообщал в своем свидетельстве, что покойный был застрелен, что пули вызвали обильное внутреннее кровотечение и разворотили Бакстеру кишки. Внизу, в графе «Прочее», имелась скромная приписка: «…на правом бедре обнаружен след от укола, в организме найдены следы сильного анестетика…»

– Его застрелили… – проговорил вслух Уилл. – А еще ему ввели наркоз. Перед тем как застрелить? – Он растерянно посмотрел на Боба. – Довольно странно, не находите?

– Тоже заметил? Ну, читай дальше, и все поймешь.

Уилл снова принялся сосредоточенно читать заключение.

Ну и язык… Да еще написано от руки… Да еще факсовая распечатка…

– Ты переверни страницу! Смотри графу «Видимые повреждения».

– «Повреждения сердца и почек (одной) – незначительные, печени и кишечника – сильные», – прочитал Уилл вслух.

– Ну?

– Что? – непонимающе переспросил тот.

– Как что? Тебя в этой записи ничего не цепляет? Какое-нибудь слово?

Уилл нахмурился и вновь пробежал глазами последнюю запись.

– Одна почка?

– Точно! Правду говорят, стало быть, что в Оксфорд болванов не берут! – воскликнул Хилл, желая показать, что имеет полную информацию о госте, и подмигнул Уиллу. – Ты прав, приятель. Одна почка! Что скажешь? На какие мысли тебя наводит эта запись и еще та, что была раньше? А, Монро? Подумай хорошенько! А впрочем, ладно, я сам тебе скажу.

Уилл с облегчением вздохнул. Манера Боба говорить загадками его уже порядком раздражала.

– Ну так вот, дружище. Что мы знаем? Мы знаем, что Пэту дали наркоз, а потом убили. А когда обнаружили труп, то у него была только одна почка. Ну, теперь понял?

– Убийца удалил у него почку?

– Он не просто удалил у него почку, он убил его именно из-за того, что ему потребовалась его почка! А внешне все было разыграно недурно. Убийство при попытке ограбления. Так, кажется, говорят твои друзья репортеры в криминальной хронике по телевизору? Но это только ширма! Все, что им было нужно от Пэта, – это его почка! И они ее взяли, будь спокоен.

– Но зачем?!

– Господи, Монро, да открой же наконец свои глаза! Ты что, никогда не слышал про эксперименты федерального правительства в области создания биочипов? Ты никогда не слышал про датчики, которые вживляют людям под кожу?

– Зачем правительству вживлять людям датчики под кожу?

– А затем, чтобы следить за каждым их шагом! Между прочим, господин любознательный журналист, есть надежные свидетельства того, что опыты проводятся уже в роддомах на роженицах и младенцах. Хитрая задумка, ничего не скажешь: клеймить отдельных особей в человеческом стаде и следить за ними, начиная с момента их появления на свет и заканчивая моментом кончины!

– Хорошо, оставим пока младенцев. При чем тут Пэт Бакстер? И зачем им было его убивать?

– Зачем убивать? Пути федералов неисповедимы, Монро. Может быть, они хотели что-то ему вживить, но действие наркоза закончилось раньше времени, и он оказал сопротивление. А может, они, наоборот, хотели забрать из его организма то, что было вживлено много лет назад. Кто теперь скажет точно? Может, они хотели изучить его ДНК и понять, чем она отличается от ДНК обывателя? Может, они хотели обнаружить ген диссидентства и вывести его под корень! Что, не слыхал про такой? Газеты читать надо!

– Вы знаете, мистер Хилл, все это звучит весьма неправдоподобно…

– Это тебе так кажется, потому что ты привык жить окруженным коконом лжи и не замечаешь ничего вокруг себя! Ты слыхал когда-нибудь о промывании мозгов? Только не пропагандистском, а самом настоящем – медицинском? Да будет тебе известно, что у федералов есть целый институт, который занимается этой проблемой уже несколько десятков лет. В Пентагоне давно проводятся опыты с медиумами, которые могут убить подопытное животное, не прикасаясь к нему, – одним взглядом. Надо уметь отличать неправдоподобное от невозможного.

Так они говорили еще примерно с полчаса, прежде чем Уиллу удалось повернуть беседу в более практическое русло и заставить Боба вспомнить конкретные детали биографии покойного Бакстера. Выяснилось, что отец Пэта вернулся со Второй мировой без обеих рук. Семья вынуждена была жить на одну скромную солдатскую пенсию. Лишившись работы и достойных жизненных перспектив, Бакстер-старший впал в отчаяние и затаил обиду на федеральное правительство, которое отправило его на войну, а впоследствии фактически отвернулось от него. У Пэта отцовская обида превратилась в ненависть, которая вспыхнула в его душе еще сильнее после того, как эта история в точности повторилась с ним самим в годы войны во Вьетнаме.

Уилл бодро строчил в своем блокноте, радуясь удачной завязке сюжета. Он уже видел, как насытит свой материал живописной «ретроспективой», интригой, которой позавидовали бы многие писатели и голливудские сценаристы. Статья уже начала потихоньку оформляться в его голове.

Уилл попросил показать ему жилище покойного, и они отправились вверх по склону на его машине. Через пару километров впереди зажелтела лента полицейского кордона.

– Дальше не пустят, – предупредил Хилл. А увидев, что Уилл стал лихорадочно рыться в карманах, заметил: – Нью-йоркское удостоверение не откроет тебе здесь ни одной деревенской калитки, не то что полицейского заграждения. Здесь все опечатано.

Уилл выбрался из машины и, приблизившись к желтой ленте вплотную, как следует рассмотрел дом Бакстера. Убогая лачуга. Еще более убогая, чем у Хилла. Что-то вроде сарая, в которых состоятельные фермеры запасают на зиму дрова. Трудно было поверить, что здесь жили люди – и жили годами. Уилл попросил Боба описать ему внутреннюю обстановку.

– Нет ничего проще, – отозвался тот. – Железная койка, стул, стол, печка и радиоприемник.

– Все?

– Все.

– В тюремных камерах и то уютнее.

– Пэт пребывал в постоянной боеготовности. Он жил как солдат.

– Скорее как спартанец.

– Сути дела это не меняет.

Уилл спросил, с кем бы еще он мог пообщаться.

– «Милиция Монтаны» была его единственной семьей, – сурово отозвался Хилл. – Но даже мы знали его не слишком хорошо. К слову, я впервые побывал у него дома лишь вместе с полицией. Меня притащили сюда и спросили, мол, не пропало ли чего… Они всерьез думали, что убийцы были обычными грабителями.

– Убийцы?

– А ты думаешь, хирургическую операцию такой сложности можно произвести в одиночку? Нет, тут работала целая банда. Или как минимум двое – в распоряжении у каждого хирурга есть операционная сестра, это знает каждый школьник.

Уилл подвез Боба до его избушки. Что-то подсказывало ему, что Бакстер был тут главным спартанцем, ведь даже на фоне бедного жилища Хилла его лесная келья смотрелась монастырской ямой для отступников.

У калитки они распрощались, обменялись электронными адресами, и Уилл поехал дальше один. Боб Хилл, конечно, был немного не в себе. Один его рассказ про выявление гена диссидентства чего стоил. Но история с почкой и впрямь выглядела странно. А если предположить, что почку у Бакстера удалили раньше, зачем тогда ему было вводить наркоз перед умерщвлением?

На ближайшей заправке он залил полный бак и подкрепился сандвичем, который запил колой. Сидя у барной стойки придорожного ресторанчика, он по привычке смотрел по телевизору канал «Фокс ньюс».

«…Через минуту новые подробности скандала в Лондоне, который может обернуться отставкой всего британского кабинета…»

Уилл пропустил несколько рекламных роликов, а когда вновь поднял глаза на экран, увидел на них затравленное лицо Гейвина Кертиса, который выбирался из машины у своего министерства, неловко закрываясь папкой от фотовспышек и окруживших его автомобиль репортеров.

«…По свидетельству одной из самых влиятельных британских газет, подлог, обнаруженный в бумагах финансового ведомства, мог быть санкционирован только его высшим руководством. Оппозиция требует открытой проверки деятельности министерства финансов, а представитель мистера Кертиса тем временем продолжает настаивать на том, что все упреки в адрес его патрона являются „заказными инсинуациями“».

Уилл жевал бутерброд и машинально конспектировал все услышанное в блокноте. Теперь шансы Кертиса занять кресло руководителя МВФ, конечно, практически равны нулю. Уилл рассеянно следил, как министр продирается сквозь толпу репортеров к парадной двери министерства, и задавался безмолвным вопросом: а почему у канцлера британского казначейства такая скромная машина? Кертис был третьим по рангу человеком в стране после королевы и премьера, а ездил на вполне банальном авто – из тех, что стоят в самых темных углах провинциальных автосалонов. Неужели все члены британского кабинета живут столь же скромно? Или это личная причуда мистера Кертиса?

Уилл не без труда дозвонился в офис шерифа округа Сандерс и узнал, что Бакстер никогда не был судим, а по делу анонимного Взрывателя проходил свидетелем. За ним действительно было установлено довольно плотное наблюдение, но ни на чем противозаконном его так и не поймали.

Решив, что отчаиваться еще рано, Уилл принялся просматривать собственные записи и наконец наткнулся на фамилию врача, производившего вскрытие: доктор Алан Рассел, отдел медицинской экспертизы, третья лаборатория. Что ж, может быть, он расскажет ему что-нибудь любопытное и заодно прольет свет на действительные причины устранения Пэта Бакстера?

ГЛАВА 9

Среда, 18:51, Мизула, штат Монтана

Он опоздал: рабочий день у судмедэкспертов уже закончился, и на двери лаборатории висел замок. Уилл некоторое время препирался с охранником через переговорное устройство, но безрезультатно – весь персонал уже разошелся по домам, и, как ни крути, раньше следующего утра порог данного заведения ему переступить не удастся. Это означало, что Уиллу придется провести ночь в Мизуле.

Его изрядно повеселила вывеска одного из местных отельчиков – «Остановись на постой!», – но завернуть туда он не решился. Вместо этого снял комнату в старом добром «Холидей-Инн», где его ждал сытный ужин, телевизор с исправным пультом дистанционного управления и работающий междугородный телефон.

– По-моему, ты придаешь этой истории преувеличенное значение. Не ищи сложностей там, где их может и не быть, – посоветовала ему Бет, которой он тут же позвонил.

– Они есть, Бет, я в этом уверен. Его не просто убили. Ему перед этим ввели наркоз и скорее всего удалили почку.

– Я бы посоветовала тебе почитать медицинскую карточку этого… э-э…

– Бакстера.

– Да, Бакстера. Может быть, у него была почечная недостаточность. Может быть, он находился на гемодиализе. Ну, что-нибудь такое. Прежде чем искать фантастические объяснения, попробуй исключить все рациональные.

Уилл молчал.

– Уилл? Только не говори мне, что я разрушила интригу твоей будущей статьи!

– С одной стороны, речь идет об убийстве. И не так важно, кто был убит – человек с почечной недостаточностью или жертва похитителей человеческих органов. Другое дело, что версия с похитителями, конечно, пикантнее…

Уилл обрадовался тому, что они с Бет вновь болтали друг с другом как ни в чем не бывало. Словно и не было той ссоры, душевные шрамы от которой, похоже, у Бет потихоньку затягивались.

* * *

Четверг, 10:02, Мизула, штат Монтана

Уилл вошел в кабинет доктора Рассела. В глаза ему сразу бросился висевший на стене диплом со знакомой эмблемой: увенчанная двумя коронами раскрытая книга.

– Так вы тоже, значит, окончили Оксфорд? Как давно, позвольте узнать?

– Боюсь, на несколько столетий раньше вас, дружище Монро.

– Что ж, вы неплохо сохранились, доктор Рассел.

– Зовите меня Алан.

Уилл не мог не отметить про себя, что с этим человеком ему будет беседовать приятнее, чем с Хиллом.

– Знаете, Алан, я, честно сказать, еще не уверен, что буду писать об этом случае, но дело Бакстера не лишено интересных подробностей. Вы не находите?

– М-м-м, ну что ж, давайте посмотрим, – проговорил Рассел, открыв какую-то таблицу в своем компьютере. – Так, нашел. Проникающие огнестрельные ранения, обширное внутреннее кровотечение, несовместимые с жизнью поражения внутренних органов, в особенности печени и кишечника.

– Посмотрите-ка в графе «Прочее».

– Так-так… След от укола на правом бедре, следы сильного анестетика в организме.

– Какой давности, Алан? – как можно равнодушнее спросил Уилл.

– Насколько я могу судить, укол был произведен непосредственно перед наступлением смерти.

Уилл мысленно ему зааплодировал.

– Вот видите? Это любопытно, не правда ли? Зачем, спрашивается, колоть мистера Бакстера, а затем убивать?

– Возможно, убийца пытался тем самым облегчить его страдания…

– Вы читали хоть про одного убийцу, который поступал со своими жертвами подобным образом? Это же нонсенс!

– А если предположить, что убийца был не вполне вменяемым человеком, и к тому же врачом по профессии? Вводить наркоз пациентам стало для него привычной процедурой, которую он автоматически проделывает всякий раз, прежде чем произвести какие-то болезненные манипуляции.

– Алан, вы фантазируете.

– Я строю предположения, хотя это и не моя работа, а следователей. А что вы думаете по этому поводу?

– Наркоз обычно вводят перед хирургическими операциями, не так ли? А если предположить, что убийца оперировал Бакстера перед тем, как с ним покончить?

– Оперировал? И по какому же поводу?

– Вы сами отметили в своем отчете, что у трупа была только одна почка, доктор.

Рассел еще несколько секунд недоуменно смотрел на Уилла, а потом вдруг громко расхохотался – да так, что не сразу смог успокоиться и еще долго потом всхлипывал, смахивая кончиками пальцев выступившие на глазах слезы.

– Понимаю… Понимаю, любезный Уилл, к чему вы клоните, – наконец, отдышавшись, проговорил он. – Скажите, дружище, вы когда-нибудь видели вблизи покойника?

Уилл тут же вспомнил труп Говарда Макрея, накрытый шерстяным одеялом с ног до головы.

– Разумеется, – подчеркнуто холодно ответил он. – При моей профессии это неизбежно.

– Тогда за мной!

В морге было вовсе не так холодно, как ожидал Уилл. Ему казалось, что морг похож на гигантский холодильник, где все подернуто инеем и зуб на зуб не попадает. Оказалось – ничего подобного. Во всяком случае, этот скорее походил на обычную больничную палату.

Одна часть комнаты была завешена плотной шторой. Без тени колебания Алан отдернул ее и подтолкнул Уилла вперед.

Тот с трудом сдержал внезапный позыв к рвоте. Труп отливал неестественными бликами и казался желто-зеленым. Запах был тошнотворным. Поначалу Уилл решил, что сможет привыкнуть к нему через минуту, но ошибся. Сглотнув очередной комок в горле, он тут же чувствовал приближение другого. Уилл держался лишь из страха опозориться перед доктором Расселом.

– Прошу прощения, – проговорил тот, заметив, как побледнел его спутник. – Все время забываю, что не все люди такие же толстокожие, как я. Ну а теперь посмотрите на него повнимательнее.

Уилл заставил себя сделать шаг вперед. Крючковатый палец Рассела был направлен в область распотрошенного живота покойника, но Уилл не сразу смог оторвать глаза от лица Пэта Бакстера. Раньше он видел его только в выпусках новостей и к тому же на фотографии плохого качества. Теперь же он лежал перед ним всего в метре. Обветренные скулы, почерневшей от следов разложения подбородок, запавший тонкогубый рот… Встретив такого на улице, Уилл, пожалуй, подал бы ему милостыню. Бакстер походил на классического, но еще не спившегося нищего. Его не спасала даже небольшая, отчасти изящная, бородка. Уилл немало повидал таких бездомных бродяг, ночующих на лавках в городских парках и в мусорных баках в темных переулках.

– Уилл, смотрите сюда!

Палец Рассела едва не погрузился во вскрытое чрево покойника. Уилл наклонился и увидел тонкую полоску, пробегавшую по бугристой бледной плоти.

– Что вы видите?

– Шрам… как будто. Здесь была вторая почка?

– Точно.

– И вы хотите сказать, что шрам давнишний?

– Ему как минимум год.

Рассел резко закрыл тело покойника зеленой простыней, вышел из-за шторки и принялся тщательно мыть руки под краном. Он, очевидно, получал удовольствие от этого занятия.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Как я уже сказал, этому шраму как минимум год. А то и два.

Сердце у Уилла упало.

– Значит, его убили не из-за почки. Значит, убийцы не изымали у него эту чертову почку…

– Боюсь, вы правы. У вас такое расстроенное лицо. Прошу прощения, Уилл, если испортил вам статью. Я не хотел.

«Ты не хотел, но, дьявол тебя побери, испортил! Значит, все эти рыскания по владениям лесных „милиционеров“ были впустую. И вся командировка псу под хвост!»

Он вдруг вспомнил вчерашний разговоре Бет.

– А у вас есть медицинская карта Бакстера?

Рассел тут же прочел ему целую лекцию о врачебной тайне и доверительных отношениях, возникающих между докторами и их пациентами. Но Уилл был настойчив, и Алан вскоре уступил. Вернувшись в кабинет, он вновь сел за свой компьютер и спросил:

– Итак, что мы ищем?

– Упоминание об операции по удалению почки.

Рассел погрузился в молчание и лишь щелкал компьютерной мышью. Наконец он поднял глаза на Уилла.

– Очень и очень странно. Такого упоминания здесь нет.

В глазах Уилла блеснул азартный огонек.

– Может быть, что-нибудь связанное с почечной недостаточностью? С диализом?

Рассел вновь надолго замолчал, а потом громко хмыкнул.

– Еще одно очко в вашу пользу, Уилл. Тут нет ни одной подобной записи.

В эту минуту Уилл готов был расцеловать доктора Алана. Тот наконец разделил его интерес к делу об убийстве Пэта Бакстера.

– А чем он вообще болел?

– Так, всякая чепуха. Разрыв связок на лодыжке был, кое-какие царапины с Вьетнама остались… Да и, собственно, все. Честно признаюсь, Уилл, еще пять минут назад я готов был биться об заклад, что наш покойный друг страдал тяжелым недугом, и почка была удалена у него по медицинским показаниям. И врач обязан был оставить об этом подробный отчет в истории болезни. А тут… я не нахожу ничего даже отдаленно похожего. Черт бы меня побрал, если мой неизвестный коллега не поставил меня этим в тупик.

В дверь легонько постучали, и Рассел крикнул, чтобы вошли. Порог кабинета переступила миниатюрная женщина, которую доктор представил как специалиста по связям с общественностью.

– Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, Алан. Но у меня телефон раскалился от звонков с вопросами о Бакстере. Насколько мне удалось узнать, кто-то из друзей покойного только что выступил по радио и заявил, что Пэт Бакстер стал жертвой похитителей человеческих органов…

«Боб Хилл, кто же еще, – машинально отметил про себя Уилл. – Стало быть, мое эксклюзивное расследование утратило всю свою эксклюзивность. Вот ведь мерзавец…»

– Я забегу к вам через минуту, – пообещал ей доктор Рассел, переглянувшись с Уиллом. На лице его впервые промелькнула растерянность.

Когда дверь за женщиной закрылась, Уилл поинтересовался у доктора, что именно тот собирается заявить прессе.

– Как ни прискорбно, но мы не можем опровергнуть только что прозвучавшую версию, – развел Рассел руками. – У нас нет никаких данных, подтверждающих, что у покойного были больные почки. Нет, в самом деле дьявольщина какая-то… Ну ничего, что-нибудь придумаем.

Проклинавший все на свете, и в первую очередь Боба Хилла, Уилл как раз выруливал с территории лаборатории судмедэкспертизы, как вдруг кто-то ожесточенно забарабанил в боковое окно его машины. Уилл заглушил мотор и опустил стекло. Это был Рассел – без галстука, с распахнутым воротом рубахи и явно запыхавшийся.

– Она мне только что позвонила. Хочет поговорить с вами насчет Бакстера.

И, больше ничего не объясняя, Рассел передал Уиллу свой мобильный.

– Мистер Монро? Меня зовут Женевьева Хантли. Я хирург, работаю в шведском медицинском центре в Сиэтле. Только что увидела в новостях сюжет о мистере Бакстере. Алан уже передал мне, что вы думаете по этому поводу. Полагаю, я должна вам кое-что объяснить.

– Буду рад вас выслушать, – ответил Уилл, свободной рукой раскрывая на коленях блокнот.

– Но прежде, мистер Монро, я бы хотела взять с вас обещание… Нет, не молчать. Я с большим уважением отношусь к «Нью-Йорк таймс» и, как мне кажется, вправе рассчитывать на ответное уважение к тому, что сейчас расскажу. Сказать по правде, я не планировала распространяться об этом где бы то ни было, и меньше всего – через газету. Но обстоятельства складываются таким образом, что молчать только хуже. Уж не знаю, кто ввел в моду истории о похитителях человеческих органов, но они сейчас весьма популярны. Меня это огорчает, и я собираюсь внести свою лепту в опровержение досужих сказок.

– Понимаю вас.

– Допустим, хоть я и не уверена, что вы, журналист, понимаете меня, врача, до конца. Как бы то ни было… Я попрошу вас отнестись серьезно и с уважением ко всему, что я скажу. Ибо оно того стоит, мистер Монро, поверьте. Мне будет очень обидно и… стыдно за вашу газету, если я потом прочитаю в ней очередную «сенсационную историю», основанную на моей информации.

– Я постараюсь не обижать вас, мисс Хантли.

– Хорошо. Мистер Бакстер настаивал на полной конфиденциальности и, я бы даже сказала, анонимности. Это единственное, что он хотел получить в обмен, на то, что сделал.

Уилл весь превратился в слух.

– Около двух лет назад Пэт Бакстер обратился в наш медицинский центр с весьма странным предложением. Как мы потом выяснили, он ради этого приехал издалека. А когда появился на пороге приемного покоя, наши медсестры поначалу решили, что он пришел попросить еду и ночлег. Выглядел он, прямо скажем, неважно. Откровенно говоря, ничем не отличался от обычного городского бездомного. Однако сам Пэт Бакстер заверил, что обладает отменным физическим здоровьем, и потребовал проводить его в отделение трансплантологии. Когда меня вызвали к нему, он заявил, что хотел бы пожертвовать свою почку…

Я спросила: кому она должна была предназначаться? Больной матери или жене? Или, может быть, ребенку? «Нет, – ответил он. – Я просто хочу пожертвовать свою почку тому, кто в ней нуждается». Мы с коллегами, чего уж там, решили было, что перед нами душевнобольной. В истории медицины почти не отмечено случаев, когда человек добровольно жертвовал свои органы во имя сохранения жизни и здоровья других, совершенно незнакомых ему людей. Во всяком случае, в практике нашего медцентра это был первый подобный случай.

Разумеется, я выставила мистера Бакстера за дверь. И на прощание посоветовала ему принять успокоительное. Но он вернулся. Я выгнала его снова. Он вернулся в третий раз, и тогда нам пришлось поговорить. Он рассказал, что с детства мечтал стать богатым. И знаете почему? Тогда у него была бы возможность ежедневно – это его слова – давать нуждающимся деньги. Много денег. Он сказал, что у него сжимается сердце всякий раз, когда он видит человека, страдающего от бедности. «Вы знаете, что означает слово „филантропия“, доктор? – спросил он меня. – Любовь к ближнему. Но почему лишь у богатых есть возможность и привилегия любить ближних? Я тоже хочу и всегда хотел быть филантропом». Он сказал, что долго и мучительно пытался придумать иной, не связанный с деньгами, способ оказания помощи людям. И в какой-то момент подумал о собственных внутренних органах.