Текст книги "Праведники"

Автор книги: Сэм Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 57

Понедельник, 17:13, Дарфур, Судан

Вечер, в который было совершено тридцать пятое убийство, выдался удушающе знойным и тихим. У людей – от недоедания и всех перенесенных страданий – не было ни сил, ни желания шуметь или тем паче веселиться. Да и угасший день был такой же полумертвый. Лишь время от времени тишину разрывал крик муэдзина, созывавшего правоверных на молитву.

Мохаммед Омар задумчиво и устало смотрел на горизонт, линия которого подергивалась в дрожавшем знойном воздухе пустыни. До заката оставалось всего ничего. Скоро спустится ночная прохлада, и многим полегчает. В Дарфуре всегда так было: солнце по утрам вставало стремительно и неумолимо и весь день немилосердно жгло, а вечером так же быстро пропадало за горизонтом, даруя всему живому краткий отдых. Мохаммед не знал, как было в других местах. За всю свою жизнь он ни разу не покидал Судана и не видел ничего, кроме этого бесконечного и унылого пейзажа – камень, песок, камень, песок…

Близилось время вечернего обхода лагеря. Первым делом он решил заглянуть к тринадцатилетней Хаве, которой выпала тяжкая доля стать матерью для шести младших сестренок. Они пришли в лагерь две недели назад – после того, как повстанцы спалили их деревню. Хаве та ночь запомнилась плохо и была похожа на кошмарный сон. Она проснулась от криков. По улице скакали разъяренные и страшные всадники с факелами, которые они швыряли на крыши лачуг. Все вокруг горело, от жара нечем было дышать. Не раздумывая, Хава схватила в охапку малышей и бросилась с ними бежать. Когда она очнулась, то поняла, что совсем забыла про родителей. А когда с рассветом вернулась в деревню – деревни уже не было. На пепелище лишь дотлевали трупы, среди которых она нашла и мертвых родителей.

Мохаммед выделил ей крошечную палатку, крытую соломой. Хава сидела на пороге и кормила овсянкой трехлетнюю сестру. Мохаммед приветливо кивнул девочке и пошел дальше. Его следующей остановкой была больница. Так они называли дощатую лачугу, погруженную во мрак и источавшую тяжелый запах. Косар, санитарка, поджидала его на пороге.

– Сколько сегодня? – тихо спросил Мохаммед, натолкнувшись на ее мрачный взгляд.

– Трое. И четвертый уже отходит, – ответила женщина почти равнодушно.

Каждый день они теряли как минимум по три ребенка. И это продолжалось уже несколько недель. У них не было ни достаточного количества еды и чистой воды, ни лекарств. У них в лагере не было ни одного человека с медицинским образованием, не было даже старухи знахарки. Мохаммед и Косар не знали, как положить конец этим смертям.

Он обреченно огляделся вокруг. Голый кусок пустыни. Лишь несколько сгорбленных и тощих деревьев на северной стороне. Не дававших ни тени, ни воздуха. Клонившихся к земле, словно в насмешку. Трудно было вообразить себе место, более непригодное для обустройства лагеря беженцев. Но Мохаммед никогда прежде не устраивал таких лагерей. Он не был ни чиновником, ни доктором. Всю жизнь свою он шил одежду и больше ничего не умел делать. Но равнодушно смотреть на то, что творилось вокруг, он тоже не мог. Поначалу он сам бежал от ужасов войны в эту пустыню и жил здесь тихо и скромно. А потом ему все чаще стали встречаться люди. Главным образом дети. Колонны детей, которые валились с ног от голода и изнеможения. И с каждым днем их становилось все больше, потому что с каждым днем повстанцы сжигали все больше деревень, а те, которые не сожгли они, сжигали потом правительственные войска, расстреливая мятежников из минометов. Вокруг, куда ни посмотри, убивали и насиловали, земля содрогалась и стонала. И только небо оставалось все таким же тихим и безмятежным. И лишь изредка в нем проносились куда-то военные самолеты из столицы. Мохаммед смотрел на это, смотрел, а потом понял, что бездействовать больше не в силах.

Для начала он построил несколько убогих палаток рядом со своей, сшив куски грубой ткани стареньким «Зингером». Он отыскал несколько топоров и раздал их людям, чтобы те добыли топливо для костров. Те поначалу сопротивлялись. Пример показал Абдул, у которого руки обгорели почти до костей. Он почти не мог держать топор, но взял его. И тогда за ним последовали остальные.

А как только загорелся первый костер, к нему, как мотыльки на пламя свечи, потянулись другие. Теперь это был настоящий городок с населением в несколько тысяч человек. Взрослые составляли незначительную его часть, но все они раньше кормились от земли и умели добывать пищу даже в пустыне. Правда, еды было мало. Ее хронически не хватало. Каждую ночь здесь кто-то умирал от истощения. Многие умирали от всевозможных болячек, которые всегда сопровождают любую войну, как армия маркитантов.

Мохаммед прекрасно знал, что могло бы стать для всех этих людей спасением. Помощь извне. Забываясь по ночам коротким тревожным сном, он грезил об этой помощи. Вот из-за далекого холма донесется ровный гул, потом брызнет луч света, и в лагерь въедет колонна грузовиков, в которых будет все, о чем только может мечтать человек: консервы, ящики с медикаментами, домашняя утварь, новые просторные палатки…

И он увидел свет. Два тонких желтых лучика, пробившихся сквозь сгущавшиеся сумерки. Огни фар явно приближались, подрагивая в волнах горячего воздуха. Мохаммед долгое время не мог поверить своим глазам, а когда наконец очнулся, побежал в сторону этих огней, отчаянно размахивая руками и крича:

– Мы здесь! Мы здесь!..

Грузовик оказался всего один, и в нем Мохаммед обнаружил лишь двоих. Один говорил по-английски, а другой тут же переводил сказанное.

– Мы прибыли сюда по воле Господа нашего Иисуса Христа.

– Добро пожаловать! – тут же отозвался Мохаммед, заискивающе улыбаясь. – Мы так ждали, так ждали хоть кого-нибудь!

– Мы привезли продукты и лекарства. Могут ваши люди помочь нам разгрузить ящики?

– О, конечно! Я сейчас, сейчас!

Вокруг машины уже образовалась довольно плотная толпа любопытствующих. Мохаммед тут же вызвал двух крепких юношей и отправил их в кузов, а рядом поставил двоих взрослых для охраны. Еще не хватало, чтобы из-за еды началась массовая драка…

– Нам необходимо поговорить, – проговорил высокий незнакомец на чужом языке.

Мохаммед пригласил обоих в свою скромную палатку. Высокий незнакомец нес в руках плоский черный портфель.

– Я долго искал вас и не сразу нашел. Вы здесь всем распоряжаетесь, я прав? Это вы основали этот лагерь?

– Да, – кротко ответил Мохаммед, не зная, на кого ему смотреть – на высокого незнакомца или переводчика.

– И вам никто не платит за то, что вы здесь делаете? Вы работаете на себя самого или на кого-то? Может быть, вы делаете все это исключительно ради людей, которые нуждаются в помощи?

– Я… Да, но это не имеет значения, – растерялся Мохаммед. – Не во мне дело! Дело в том, что у нас всего не хватает. Еды и лекарств особенно.

Высокий незнакомец улыбнулся при первых же словах Мохаммеда.

– Очень хорошо, – почему-то вдруг сказал он.

– Здесь каждый день и каждую ночь умирают люди. Дети. Я не могу передать, как мы благодарны вам за помощь. Я ведь уже почти отчаялся ждать…

Тот снова улыбнулся:

– Мы поможем вам и всем этим людям. Скажу больше! Мы даруем им то, чего не мог до сих пор даровать никто. Человечество столетиями ждало этого, и всегда напрасно. Но теперь время пришло.

С этими словами он раскрыл свой портфель, щелкнув двумя одинаковыми замками-застежками.

– Для меня большая честь увидеться с вами, господин Мохаммед Омар. Сам факт нашей встречи красноречиво свидетельствует о том, что праведники и в самом деле живут среди нас.

Он достал из портфеля шприц.

– Спасибо… но я… не понимаю…

– Я сделаю вам укол. Боли не будет. Вы не должны страдать. Это было бы несправедливо.

Переводчик неожиданно бросился на Мохаммеда, сбил его с ног на земляной пол и навалился сверху, схватив за руки. Тот попытался вырваться, но он был истощен и слаб и у него не было никаких шансов. Высокий незнакомец замер над ним со шприцем в руках. Он нараспев говорил что-то на своем языке, а переводчик горячо шептал в ухо оцепеневшему Мохаммеду:

– Ибо возлюбит Он праведных и не оставит в молитвах своих тех, него уповает на Него. Им будет дарована жизнь, а семя нечестивое обречено на погибель…

Мохаммед предпринял последнюю попытку вырваться. Переводчик боролся сними одновременно продолжал нашептывать:

– Нечестивец таит зло на праведника и на саму жизнь его, но Он да не оставит праведника без защиты и дарует ему вечную жизнь, когда придет время Суда. Спасение праведника, как и погибель нечестивца, в руках и в Суде Его…

Мохаммед успел почувствовать тот момент, когда в его тело вошла острая игла. Склонившийся над ним высокий незнакомец продолжал говорить, но голос его становился все тише, а его очертания стали размываться, пока пространство и все звуки не исчезли для Мохаммеда, и он не канул в пустоту…

ГЛАВА 58

Понедельник, 14:50, Бруклин

Уилл понял, что пришло его время. Довольно бесцеремонно отпихнув в сторону Тома, он уселся за его компьютер и торопливо вызвал на экран своего верного помощника – поисковую машину «Гугл».

Поиск по словосочетанию «Церковь Воскрешенного Христа» выдал несколько ссылок – впрочем, гораздо меньше, чем ожидал Уилл. Больше всего его удивило, что эта секта даже не имела собственного веб-сайта.

Он кликнул курсором мыши по самой верхней ссылке. В новом окне открылась главная страница студенческой газеты университета штата Небраска.

«Несмотря на немногочисленность армии своих последователей, Церкви Воскрешенного Христа удалось выделиться на общем фоне и добиться значительного влияния. Можно даже сказать, что в последнюю четверть века она переживает период своего расцвета. Особой популярностью это религиозное течение пользовалось и пользуется среди молодых интеллектуалов. Основой учения Церкви Воскрешенного Христа являются тезисы так называемой заместительной теологии, провозглашающей отчуждение у иудеев статуса богоизбранного народа и наследование его христианами…»

Собственно, в этой статье больше не было ничего достойного внимания, но Уилл дочитал ее до конца. Тиша дышала ему в самое ухо. Обоим хотелось тут же обменяться мнениями по поводу прочитанного, но они понимали, что у них сейчас нет времени на дискуссии. Через минуту Уилл вызвал на экран главную страницу онлайн-энциклопедии и набрал в строке поиска: «заместительная теология».

Поиск длился в течение нескольких секунд. Уилл нетерпеливо притопывал под столом ногой и часто дышал через нос, как бегун на дальние дистанции. Не отрывая глаз от экрана, он одновременно лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить, где он уже слышал это название… Церковь Воскрешенного Христа.

Наконец энциклопедия выдала на монитор страницу, звучно озаглавленную: «Суперсионизм». Вводный абзац статьи гласил:

«Христианство суть продолжение и развитие библейского иудаизма, а факт того, что иудеи отказались признать в Христе мессию, означает, что они утратили право называться богоизбранным народом…»

Уилл перевел взгляд ниже.

«…Дискутировался вопрос о замещении иудеев – в том смысле, что Церкви Христа автоматически передаются все „теологические верительные грамоты“, изначальными держателями которых являлись иудеи».

В статье также утверждалось, что либеральные протестанты выступают категорически против «заместительной теологии», полагая, что иудеи и те, кто исповедует другие религии, все же в состоянии найти путь к Богу. Более широкие и консервативные слои христианских иерархов предпочитают отмалчиваться по этому вопросу. Поэтому Церковь Воскрешенного Христа фактически считается единственным носителем и двигателем идеи «заместительной теологии».

Уилл хмыкнул и задал в поисковой строке новые параметры: «Церковь Воскрешенного Христа и заместительная теология». «Гугл» выдал всего три ссылки. Первая была на статью из «Крисчен ревью».

«…Апологеты заместительной теологии признают, что в последние годы популярность их учения стремительно тает, дискредитируя себя причастностью к политике. Но около двух десятков лет назад и чуть раньше оно находилось в состоянии бурного развития и даже расцвета благодаря деятельности небольшой группы молодых верующих, назвавшихся Церковью Воскрешенного Христа. Группа эта проповедовала, что христиане, признав в лице Иисуса мессию, не только получили в дар статус богоизбранного народа, но и фактически унаследовали весь иудаизм как религию. Группа эта утверждала, что иудеи, отвергнув и не признав Господа, лишились всего, что имели, и всего, чему тот научил их. Они утратили богоизбранность, а также право на все свои прежние традиции, теологические учения и даже на свой фольклор. Все это перешло в полное распоряжение христиан».

– Стоп! – прошептала сильно побледневшая Тиша. – Вот оно… главное… Утратили право на свои прежние традиции, учения и фольклор. То есть, Уилл, эти люди уверены, что иудаизм содержит в себе истину, но эта истина предназначена не иудеям, а христианам. Даже фольклор, ты понимаешь? Они считают, что прибрали к рукам абсолютно все! Иудейскую мистику, каббалу – все!

– И предание о тридцати шести избранных…

– Да, и предание об избранных тоже! О, эти ребята не смеются над «глупыми хасидскими сказками», они верят в них едва ли не больше самих хасидов! И они уверены, что это их собственные сказки!

Уилл вызвал на экран страницу по второй ссылке. Это был один из онлайн-форумов, посвященных обсуждению вопросов религии и духовности. Один из посетителей форума, назвавшийся странным прозвищем «Новый Рассвет-21», поместил на сайте сообщение в ответ на заданный кем-то вопрос о сущности и истоках Церкви Воскрешенного Христа.

«Тот день должен был настать, и он в конце концов настал. И это было логичным завершением эпохи „слабого христианства“. Новое учение сформулировано одареннейшим, харизматичным проповедником, служившим в те годы штатным капелланом Йельского университета. Его звали преподобный Джим Джонсон».

Уилл поднял глаза на Тишу.

– Я уже слышал это имя, – произнес он. – Он основал несколько протестантских сект в семидесятых. А несколько лет назад умер…

Но Тиша читала дальше:

«…Нет никакого сомнения в том, что преподобный отец оказал серьезнейшее влияние на духовное становление труппы молодых интеллектуалов, учившихся в то время в университете. Его даже прозвали Дудочником, как в сказке про человека, который пришел в чужой город и, играя на дудке, увел из него всех детей. И, кстати, Джонсон был не против такого сравнения.

…И поверьте, я говорю то, что знаю, ибо учился в Йеле в те годы и наблюдал за всем этим воочию. Джонсон был феноменальным оратором и очень сильной личностью. Причем надо иметь в виду, что его интересовали только отличники. Исключительно! Они повсюду ходили с ним, смотрели на него во все глаза. Их даже прозвали апостолами. Кому интересно, посмотрите на фотографию, которую я отсканировал из стародавней „Йель дейли ньюс“. На ней как раз изображены Дудочник и его апостолы».

Уилл кликнул на ссылке и стал ждать, когда загрузится картинка. Она была ужасного качества, но весила несколько мегабайт, поэтому появлялась на экране по частям. Наконец загрузилась полностью. В самом центре снимка можно было увидеть широко улыбающегося человека лет тридцати пяти – сорока, напоминавшего тренера университетской футбольной команды. На нем была рубашка с расстегнутым воротом и очки с крупными прямоугольными – по тогдашней моде – стеклами. Ничто в его внешности не выдавало в нем пастыря.

Вокруг него стояли юноши, никто из них не улыбался. У всех были очень и очень серьезные лица. И на лбу у каждого было написано, что он студент Йельского университета и через десяток-другой лет будет править этой страной.

«И не просто править, а с Божьего благословения…» – мелькнула в голове Уилла злорадная мысль.

– Друзья, похоже, вам придется поторопиться, – вдруг подал от окна голос Том, занявший после Уилла место у шторы. – К подъезду подъехала машина, из нее вышли двое и очень решительным шагом направились к дому.

Увлеченный изучением фотографии, Уилл пропустил слова Тома мимо ушей. В это мгновение он как раз узнал одного из тех, кто был изображен на снимке, и, пораженный, откинулся на спинку кресла. Он никогда не догадался бы, что это он, если бы совсем недавно не видел другую фотографию, где заинтересовавший его человек был запечатлен молодым. Ее опубликовала «Нью-Йорк таймс» в заметке о назначении на должность нового главного редактора. Да, на обоих снимках был запечатлен Таунсенд Макдугал собственной персоной.

– Невероятно…

– Так это он? – тут же спросила Тиша.

Уилл нахмурился. Откуда она могла знать Макдугала в лицо?..

– О чем ты, Тиша?

– Я не хотела говорить, потому что не была уверена. Но теперь вижу – точно, он!

Уилл поднял на нее удивленные глаза:

– Ты о ком?

– Уилл! Пора сматываться! – крикнул встревоженный Том.

– Смотри! – Тиша ткнула пальцем в самый угол экрана. Крайним слева во втором ряду стоял худощавый красивый молодой человек, смотревший в камеру, напряженно сжав губы. – Конечно, может, я и ошибаюсь, но сдается мне, Уилл, что это твой отец.

ГЛАВА 59

Понедельник, 14:56, Бруклин

Том в буквальном смысле слова стащил Уилла со стула и выпихнул в распахнутое окно, под которым чернела пожарная лестница. Через десять секунд над Уиллом показалось лицо испуганной Тиши, которую явно подталкивал сзади все тот же Том. Сам компьютерный гений уже взлетел на подоконник, но в последний момент его остановила какая-то мысль, и он оглянулся. Мониторы! Они по-прежнему светились, удивительно напоминая в эту минуту вывернутые карманы разоблаченного разведчика. Нет, ну уж нет! Электронно-вычислительные устройства всегда служили ему верой и правдой. Он не допустит, чтобы они его предали.

Он снова подтолкнул Тишу к лестнице, а сам бросился закрывать на экранах оставшиеся открытыми окна. В тот момент, когда он сворачивал интернет-браузер, дверь с грохотом распахнулась.

Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что в квартиру ворвались двое. Но он обернулся и столкнулся лицом к лицу с первым. Взломщик оказался худощавым, широкоплечим, с огромными кулаками – но не это было самым примечательным в его внешности. Глаза. Том никогда не видел таких глаз. Небесно-голубые, пронзительные, словно прожигающие насквозь все, на что падал их свет. Не в силах оторвать от них взгляда, почти зачарованный, Том все же дотянулся рукой до шнура питания и резко дернул его на себя – экран монитора тоненько пискнул и погас, умолк и вентилятор системного блока.

Резкое движение Тома было истолковано незнакомцами превратно. Один из них инстинктивным, тренированным движением выхватил из-за пазухи пистолет с глушителем и выстрелил. Пуля распорола одежду на груди Тома. Сдавленно охнув, он упал на колени…

Уилл не слышал звука выстрела. Ему было не до этого. Нога скользнула мимо очередной ступеньки, и он полетел вниз, едва успевая задерживать падение руками. Он не знал, что ему делать. Он больше не видел над собой Тишу. Не знал, куда подевался Том.

И тут он вспомнил о фотографии. Что, что помешало ему рассмотреть лицо того студента? Что за фрейдистский комплекс? Сходство было очевидным и бросалось в глаза. Тиша мгновенно узнала его. А он целых две минуты пялился на снимок и даже не догадывался, кто еще там изображен помимо Таунсенда Макдугала.

Факт оставался фактом. Уильям Монро-старший, завзятый рационалист и циник, чья критика в адрес религий могла соперничать, пожалуй, лишь с его честолюбием, член Верховного суда США, в юности был самым настоящим сектантом!

Чувствуя резкую боль в ушибленных пятках, Уилл бежал по Смит-стрит, неловко уворачиваясь от встречных прохожих. В какой-то момент сзади кто-то крикнул:

– Куда прешь, идиот?!

Он обернулся и понял, что его преследуют. Мгновенно покрывшись липким потом, Уилл свернул за угол и едва не выскочил на Четвертую авеню с ее шестиполосным движением. Машины шли сплошным потоком, прорваться сквозь который казалось нереальным.

И все же Уилл дождался «дыры» и нырнул в нее. Он замер на пунктирной полосе дорожной отметки, стараясь не обращать внимания на раздраженные гудки и оскорбления шоферов, которые неслись на него со всех сторон. Он снова оглянулся. И очень вовремя. Из-за угла как раз показался тот самый человек, который минувшей ночью убил мистера Битенски. Взгляды их встретились, и Уиллу стало по-настоящему страшно.

Улучив момент, он проскочил между машинами. Ближайший светофор по-прежнему горел зеленым для автомобильного потока и красным для пешеходов. Но сейчас все изменится, машины начнут тормозить, и тогда Уиллу несдобровать…

Охваченный паникой, он бросился бежать вдоль потока машин, выискивая между ними хоть небольшой зазор. В какой-то момент Уилл вновь оглянулся и увидел, что его преследователь движется параллельным курсом и карман его брюк подозрительно топорщится.

«Господи, мало того что пушка, да еще и с глушителем. Зачем ему здесь глушитель?..»

Светофор сменил цвет, и машины начали тормозить. Решившись, Уилл бросился между ними, с ходу преодолев четыре оставшихся полосы. Вылетев на противоположную сторону Четвертой авеню, он едва не сбил с ног ребенка, державшего в каждой руке по воздушному шарику, и не оглядываясь бросился дальше.

Вскоре впереди показалась станция подземки. Он слетел по ступенькам вниз, едва увернувшись от пожилой негритянки, загородившей дорогу. Уилл пронесся по мостику мимо двух платформ и как раз подбегал к третьей, на которую уже въезжал поезд. Позади раздавалась частая дробь шагов – преследователь по-прежнему не отставал.

Их разделяло не более десятка метров. Уилл спускался по лестнице к третьей платформе, грубо расталкивая шедших навстречу пассажиров. Поезд вот-вот должен был отправиться. Ну, еще секунду…

Уилл одним прыжком преодолел несколько последних ступенек и влетел в узкий полупустой вагон за мгновение до того, как двери захлопнулись. Точнее, почти захлопнулись. Преследователь успел просунуть между ними ладонь и теперь отчаянно пытался раздвинуть створки.

– Ты что делаешь?! Жди следующего поезда! Совсем обнаглел! – вдруг взвизгнула какая-то старуха и острым концом своего зонтика ударила неизвестного прямо по пальцам.

Преследователь отдернул руку, и поезд тронулся, быстро набирая ход. Человек с горящими голубыми глазами остался стоять на платформе, провожая Уилла неподвижным взглядом…

– Спасибо! – от всего сердца воскликнул Уилл, когда они уже мчались по темному туннелю.

– Не люблю, когда так наглеют! – как ни в чем не бывало, ответила пожилая дама.

– Вы правы… Господи, как же вы правы!

Отдышавшись и немного придя в себя, Уилл вновь вспомнил о той фотографии. Отцу на ней было чуть за двадцать, и он, как ни крути, был одним из «апостолов»… Был членом элитарной религиозной секты, которая претендовала на очень многое…

И все-таки кем были его отец и другие студенты, изображенные на том снимке? Христианами? Да. Но не только. Может быть, даже не столько. Они считали себя авангардом нового богоизбранного народа. Они полагали, что иудеи утратили право на все, что имели. И что это все отныне стало принадлежать им… Ветхий Завет стал их, а не иудеев, главной книгой. И обещания, данные Господом Аврааму, стали обещаниями, которые были даны им, а не иудеям…

Поезд начал тормозить. Уилл выглянул в окно: станция «Декалб-авеню». Он вышел и, побежав по переходу, пересел на другой поезд. Пусть теперь ищут…

Тиша мгновенно поняла главное. Согласно «заместительной теологии», новые христиане объявили себя наследниками иудаизма со всеми его древними потрохами. И та сделка Авраама с Господом относительно судьбы Содома тоже стала частью их духовного наследия. А значит, они полностью разделяли веру иудеев в существование тридцати шести избранных, на которых держится весь мир. И, веруя в это, отчего-то вдруг решили нарушить равновесие – предать смерти праведников и запустить маховик Апокалипсиса.

Но зачем они это сделали? И если уж на то пошло, зачем хасиды все-таки похитили Бет?

Голова у Уилла гудела как колокол. Он посмотрел на часы. Без четверти четыре. Вынув из кармана мобильный, долго молча смотрел на него, затем, собравшись с духом, быстро набрал номер Тиши.

– Уилл?! Господи, Уилл, ты живой!

– С тобой все в порядке? Ты где?

– Я в больнице. С Томом. Представляешь, Уилл, его ранили!

– Боже…

– Ты полез вниз, а я на крышу. А потом из комнаты донесся такой странный сухой щелчок. И я услышала, как Том вскрикнул. Я выждала пару минут и спустилась к нему. Он лежал у дивана и истекал кровью. Господи, Уилл, ты бы видел его в тот момент!

– Он жив?

– Его сейчас оперируют. Зачем они это сделали, Уилл? Кто они такие вообще?!

– Не знаю. Но я найду их, клянусь тебе! Я разыщу всех, кто приложил к этому руку!