Текст книги "Праведники"

Автор книги: Сэм Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Хорошо… – Она провела ладонью по лбу, словно желая сосредоточиться. – Теперь рассказывай все заново. Со всеми деталями. Поэтапно. Как ты туда попал, по каким улицам ходил, что видел… кого встречал по пути… как они выглядели… о чем говорили… какими словами… Нет, подожди, я поставлю кофе!

Она вышла из комнаты, а Уилл без сил повалился на скрипучий стул, который Тиша подвинула к диванчику. Впервые за последние шестнадцать часов он позволил себе расслабиться. Все тело ныло, голова гудела, но зато Тиша была на его стороне! Никогда, даже в самые лучшие их времена, он не был ей так благодарен, как сейчас.

Он живо вспомнил все те длинные дискуссии, которые они любили затевать. И как Тиша всякий раз одерживала верх, по-инквизиторски точно подлавливая его на неувязках и противоречиях. Ей надо было работать следователем в ФБР. У нее природный талант. И он сейчас будет как нельзя кстати.

– Погоди, ты говорил, что вас в комнате было трое. А потом вошел четвертый, так? Что он сказал?

Ее дотошность заставляла Уилла вспоминать те детали, на которые до сей минуты он сам не обращал внимания. В редкие минуты передышки, когда Тиша задумывалась, он скользил усталым взглядом по картинам, развешанным на стенах. Уилл не слишком разбирался в искусстве, но общей эрудиции ему вполне хватило, чтобы понять: Тиша работает в реалистической манере. С огромных полотен на Уилла смотрели нью-йоркский таксист и итальянский шеф-повар, игрок в гольф и молодая мамаша с коляской на автобусной остановке… Правильно ли она поступила, что все-таки добилась своего и профессионально занялась живописью? Может ли человек, обладающий математическим складом ума, стать настоящим художником? С ее мозгами ей были бы рады на любой университетской кафедре, в любой адвокатской конторе, в любом Управлении полиции… Но рисовать картины?..

К тому времени как Уилл наконец закончил, он вдруг поймал себя на мысли, что так и не добился пока от Тиши никаких объяснений. Она почти не перебивала его и лишь время от времени что-то уточняла или проверяла, правильно ли его поняла. А между тем он не узнал от нее ничего нового. Ничего такого, чего бы он уже не знал. В какой-то момент Уилл начал испытывать разочарование, которое, впрочем, старательно от нее скрывал. Надо набраться терпения. Тиша поможет… Раз взялась, значит, поможет… Но почему она ничего не говорит, а только смотрит на него? И что это за странный взгляд? «Говори же, говори что-нибудь, Тиша… Прошу тебя…»

…Он проснулся от того, что рука его соскользнула с подлокотника стула. Протерев глаза, Уилл понял, что незаметно для себя уснул. Он даже сумел припомнить, что именно ему снилось – какая-то дикая пляска: Бет в центре, словно шаманка в языческом племени, а вокруг нее хоровод из бородатых мужиков, все в белых рубахах и черных жилетках.

Уилл глянул на часы. Полтретьего. Значит, все это не кошмар. Значит, все это правда. Господи, какой длинный и ужасный день… Он начался для него почти восемнадцать часов назад, за много миль отсюда, когда он решил проверить свою почту… Кто бы мог подумать, что не пройдет и суток, как он будет спать здесь – у Тиши, в ее мастерской…

– Итак, продолжим, – вдруг услышал он голос.

Тиша сидела прямо перед ним и что-то писала на этюднике, положенном на колени. На лбу ее проступили напряженные морщинки. Уилл помнил, что это означало у нее крайнюю степень сосредоточенности.

– Стало быть, что мы имеем на данный момент… Первое. Бет жива, и ей ничто не угрожает до тех пор, пока ты будешь держаться от них и от нее подальше. Второе. Она не сделала им ничего дурного, и они это признают. Третье. Несмотря на это, они не могут ее сейчас отпустить. Они сказали, что способны понять твои чувства и твое раздражение, но ничего объяснить не могут. Зато уточнили, что скоро все прояснится само собой. В одном из электронных писем они сообщили, что деньги им не нужны. Их единственное желание – чтобы ты не путался под ногами. И помалкивал. Все так?

– Так.

– Отлично. Все это суть описание довольно редкого – я бы сказала, уникального – случая похищения. Возникает такое ощущение, что они взяли Бет в заложницы. На неопределенное время. И с непонятной нам целью. При всей странности ситуации они требуют от тебя понимания и невмешательства.

– Ты бы видела, с какой детской искренностью они настаивали на этом!

– Поначалу они опасались, что ты был подослан к ним федералами. Почему они так боятся федералов? Неужели в связи с похищением Бет? Я думаю, похищение тут ни при чем. Скорее всего у них полно других причин опасаться внимания спецслужб. Так, во всяком случае, все это выглядит. В качестве рабочей гипотезы предположим, что они занимаются чем-то незаконным и боятся разоблачения.

Уилл вдруг вспомнил Монтану, Пэта Бакстера и наводнение… Это было всего пару дней назад, а кажется, что в прошлой жизни.

– В конечном итоге они сняли с тебя это подозрение. Естественно, дело не в том, что они не нашли у тебя никакой спецаппаратуры. Они правы в другом: федералы подослали бы к ним правоверного иудея. Однако то, что ты не работаешь на ФБР, вовсе не успокоило их. Скорее напротив – испугало еще больше. Именно после этого тебя и стали топить. Вопрос – почему? Как они тебе сказали? «Ты не работаешь на федералов, но это значит, что ты работаешь на других, которые гораздо хуже федералов». Так? О ком это они? О враждующей с ними секте хасидов? О конкурирующей группировке похитителей?

Уилл подавил вздох разочарования. Вот уже десять минут Тиша рассуждала о том же, о чем он думал уже полдня. Ничего нового, никакой зацепки… Его это начинало всерьез раздражать.

– Что означают все эти хитрые еврейские словечки, которые я слышал? – спросил он.

– Пикуах нефеш? Деятельность во спасение человеческой души. Обычно этот термин используется в тех случаях, когда требуется оправдать некие отступления от канонов веры, на которые люди идут из благих побуждений. Именно про пикуах нефеш вспоминают, когда кто-нибудь спрашивает, например, почему кареты «скорой помощи» продолжают разъезжать по еврейским городам во время Шаббата. В твоем случае термин был употреблен в качестве угрозы насилия. Ярлык «родеф» страшен. Если ты родеф, иудей имеет право лишить тебя жизни.

Уилл поморщился.

– Он еще спросил: «Какой сегодня день? Шаббат шува?»

– Правильно. Покаянная суббота – самая главная в иудейском году. Кстати, она действительно сегодня. Она наступает после рош-хашана, Нового года, и перед Йом Кипур, днем Всепрощения. Сейчас у иудеев в самом разгаре декада Покаяния. Очень важное время. Особенно в представлении ортодоксальных иудеев, каковыми являются хасиды. Я не совсем понимаю, что твой дознаватель имел в виду, когда говорил «осталось всего четыре дня». Действительно, до Дня всепрощения осталось четверо суток, но в том контексте эти слова прозвучали как окончание некоего срока. Дело в том, что День всепрощения не подводит какие-то итоги в жизни людей, это лишь символическая дата, к ней трудно приурочить какие-то важные события. Я думаю, он имел в виду нечто другое. Как он тебе сказал? «Причина всего случившегося серьезна настолько, что вам даже не дано это вообразить. На весах лежит все то, во что вы верите, во что мы все верим. Сама жизнь. Ставки высоки, как никогда…»

– Другими словами, ты не знаешь, что и подумать?

Тиша вновь обратилась за советом к своему этюднику, еще больше наморщив лоб. Через минуту она подняла глаза от своих записей и вздохнула.

– Ты прав, не знаю.

– Тогда расскажи мне про ребе.

– Ах да, совсем про него забыла. Это еще одна загадка, Уилл. Припомни, пожалуйста, он тебе как-нибудь представился? Назвал себя?

– Он даже ни разу не позволил мне взглянуть ему в глаза.

– А с чего ты взял, что перед тобой был ребе?

– Его все ждали в той синагоге. Так ждали, что я тебе и описать не могу! А потом, когда уже почти дождались, меня вдруг утащили в ту комнату. Эти громилы сказали, что со мной будет говорить «учитель». И намекнули, что подчиняются его воле. Как он скажет, так они со мной и поступят.

– Ты говорил, что в синагоге кто-то подкрался к тебе сзади, положил на твое плечо руку и сказал: «Считай, мой друг, что для тебя все уже закончилось». Так? Ты запомнил тот голос? Это был голос того же человека, который приказал пытать тебя?

– Кажется, да…

– Если предположить, что это был ребе, как ему удалось незаметно подойти к тебе в синагоге, где все только его и ждали? Так, что никто вокруг не обратил на него ни малейшего внимания? Ты говоришь, что они там все неистовствовали как одержимые. И это они еще не видели ребе. А что стало бы с ними, если бы они увидели, что он уже среди них?

– Там была такая толпа… в ней можно было затеряться даже слону.

– Нет, Уилл. Ты сам сказал, что они боготворят его, называют мессией. Никто не позволит мессии шнырять посреди паствы, оставаясь незамеченным. Так не бывает. Вспоминай, он представлялся тебе? Он говорил, как его зовут?

Уилл смутился. Действительно, тот человек не назвал своего имени. Ни разу. Просто его появление удивительным образом совпало с безумной сценой в синагоге и с размышлениями Уилла о ребе…

Он покачал головой.

– А ты сам обращался к нему как к ребе?

А и правда… Уилл мысленно назвал его именно ребе, а вслух? Хоть раз он обратился к нему вслух по имени?

– Нет. Что ты хочешь этим сказать? Что этот человек не ребе?

– И никогда им не был.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, Уилл, знаю. Великий ребе умер два года назад.

ГЛАВА 21

Суббота, 06:36, Манхэттен

Они нежились в широкой белоснежной постели. В раскрытые окна вливалось тепло солнечного утра. Им повезло поселиться в красивом отеле, расположившемся в колониальном особняке прошлого века. С улицы долетали чьи-то голоса, гудки машин, выкрики торговцев фруктами, под потолком лениво летал заблудившийся комар. Они с Бет еще не отдышались после сладостного утреннего секса. Влажные от пота тела приятна утопали в прохладных простынях, на душе было легко…

Уилл вздрогнул и проснулся. Постель была пуста. Собственно, это была не постель, а выцветший красный диванчик в студии Тиши. Она сама устроилась на раскладушке за ширмой. Когда раскладывала ее, смущенно обронила:

– Я часто ночую здесь… когда заработаюсь…

Ожесточенно потерев ладонями лицо, Уилл включил карманный компьютер. Писем от похитителей не было. Зато пришло сразу два письма от Хардена и несколько записок от отца, который умолял Уилла связаться с ним и не держать его в томительном неведении. Телефон валялся на стуле мертвый и погасший. Зарядка кончилась, еще когда он был у Тома.

Он прошлепал к барной стойке, рассчитывая отыскать там мобильный Тиши. Отыскал и обрадовался – он был той же марки, что и его. Значит, где-то здесь у нее должна быть и зарядка. Рыская вокруг, он наткнулся на ее вчерашний этюдник. Никаких записей на нем, против его ожидания, не оказалось. На листе бумаги было выстроено нечто вроде генеалогического древа или модели молекулы – маленькие кружочки, соединенные прямыми и косыми линиями.

Тупо уставившись на этот затейливый рисунок, он вдруг вспомнил о самом главном, что она сказала ему вчера, – ребе давно умер. Все эти портреты и упоминания, которые буквально лезли ему на глаза в Краун-Хайтсе, трон в синагоге… все это, выходит, рассказывало о человеке, который вот уже два года как находился в могиле?

Тиша рассказала ему, что ребе умер тихо и мирно – во сне. Его кончина погрузила в скорбь не только маленькую общину в Краун-Хайтсе, но и весь иудейский мир. В последние годы его жизни о нем все говорили не просто как о духовном лидере хасидов, но именно как о реинкарнации мессии.

– Иудеи верят, что в каждом поколении людей рождается человек, способный стать мессией, – рассказывала Тиша. – Это вовсе не значит, что именно он станет мессией, но если Господь посчитает, что пришло время, ему будет на кого возложить эту роль.

– И тогда этот человек станет «Мошиах»?

– Да, тогда этот человек станет мессией. Ребе был кандидатом. По мере того как его авторитет рос, люди постепенно стали приходить к выводу, что именно он станет тем, о чьем пришествии они мечтали. «Близится время, мы еще застанем», – говорили старики вокруг, когда я была маленькая. Честно сказать, я думаю, что ребе поощрял такие разговоры и умонастроения. Подогревал их.

– Он любил власть и славу?

– Как сказать… Ребе жил подчеркнуто скромно. Занимал всего несколько комнат, да и те были обставлены почти по-спартански. После смерти жены он с головой погрузился в изучение религиозных трудов. Нередко засыпал за книгой. Правда, всем известно, что он уделял сну очень мало времени. Два-три часа в сутки. Просыпаясь, просто включал лампу и продолжал работать. Не забывал, впрочем, и о делах земных. Писал… точнее, надиктовывал письма во все концы света, наставлял на путь истинный всех, кто к нему обращался, предлагал помощь и поддержку… Вот ты думаешь, что хасиды – это нечто вроде секты? А тебе не приходило в голову, что по уровню – организации и распространенности – своего влияния хасидская община подобна интернациональной корпорации? Почти нет такого города на земле, где бы не было представительства хасидов. Даже в самых глухих и заброшенных уголках планеты, где и евреев-то отродясь не бывало, всегда найдется хасидский проповедник. На случай, если туда забредет какой-нибудь путник-единоверец и ему потребуется совет, помощь или кошерная пища. Ребе мог сказать кому-нибудь: «Поезжай в Гренландию». И люди ехали. Я затрудняюсь четко определить его статус в общине… Нечто среднее между председателем совета директоров крупной компании и команданте в армии революционеров-подпольщиков. – Тиша улыбнулась. – Он был Биллом Гейтсом и Че Геварой в одном лице. И прожил, между прочим, почти до ста лет.

Уилл вновь вызвал в своей памяти испещренное морщинами лицо седобородого старца. Хорош революционер…

– Но когда он умер, это поначалу стало крушением надежд для тысяч хасидов. Трудно стать мессией, если ты лежишь в гробу, не так ли?

– Пожалуй…

– Вот ты и не прав! Со временем его наиболее твердые в вере приверженцы зачастили, на кладбище, где стали проводить целые сутки напролет. Когда их спрашивали, зачем они туда ходят, они отвечали: «Мы ждем».

– Кого?

– Ребе, разумеется. Они ждали того момента, когда ребе восстанет из мертвых и все-таки исполнит свое предназначение.

– Ты уверена, что мы сейчас говорим об иудеях, а не о христианах?

– Абсолютно. Но как бы странно это ни выглядело со стороны, можешь мне поверить, те хождения сделали свое дело. Вопрос о воскрешении ребе дискутируется до сих пор, причем весьма активно. Кое-кто стал поговаривать, что община Краун-Хайтса отошла от иудаизма и превратилась в автономную секту. Смыкающуюся, между прочим, во многом именно с христианством, которое выросло из иудаизма. Просто христиане верили в воскрешение и пришествие мессии. Теперь в это верят хасиды из Краун-Хайтса.

– Поразительно!

– Разница в том, что Христос уже воскресал, а хасиды еще только ждут воскрешения.

– Но христиане ждут второго пришествия.

– Хасиды тоже ждут. Все чего-то ждут. В Краун-Хайтсе многие уверены, что настанет день, когда ребе вернется к ним и скажет, что все будет хорошо.

– Ты говоришь об этом с издевкой.

– Да, потому что сама в это не верю. Кстати, иудаизм допускает воскрешение мертвых. И нигде не написано, что одним из таких воскресших людей не может быть мессия. Но это все, так сказать, теория. На практике же мне просто жаль этих несчастных, которые днюют и ночуют на кладбище. Они похожи на детей, потерявших родителей. Пусть они сколько угодно говорят о том, что они «ждут». На самом деле они просто таким образом страдают.

Уилл вновь вспомнил то, что ему довелось увидеть в синагоге. С каким неистовством все эти люди призывали ребе… Это было и смешно, и трогательно одновременно. И трудно было поверить, что эти же самые «дети» едва не утопили его в ледяной воде. Воистину Уиллу нелегко было проникнуться к ним теми же сочувствием и жалостью, какие испытывала Тиша.

– Послушай, а откуда ты все это знаешь?

– Я имею обыкновение читать газеты, – быстро ответила она. – Обо всем этом писала «Нью-Йорк таймс».

Уилл мысленно треснул себя по лбу и крепко выругался. В спешке он не догадался навести в Интернете справки о нью-йоркских хасидах. Возможно, он узнал бы все то, что сейчас рассказала Тиша. Во всяком случае, он бы знал, что ребе давно нет в живых. И ужасно обидно было сознавать, что Тиша почерпнула информацию из его же собственной газеты, которую Уилл привык раскрывать исключительно для того, чтобы прочитать свою заметку или заметки коллег-конкурентов.

Все это было прошлой ночью, а сейчас настало утро и он тупо шарил по барной стойке в поисках зарядки для телефона. Наконец нашел и воткнул в сеть свой мобильный. Тот потихоньку начал оживать. Первыми на очереди были сообщения голосовой почты – три от отца и три от Хардена. Тон редактора с каждым новым посланием становился все более саркастическим. Предпоследнее сообщение гласило: «Не иначе ты сейчас трудишься над материалом, который принесет нам с тобой по меньшей мере Пулитцера[21]21
  Пулитцеровская премия – самая престижная в мире, присуждаемая журналистам.


[Закрыть]!», а последнее: «Мне очень сложно представить, какое из твоих возможных объяснений сможет убедить меня не купить тебе билет на первый же рейс до Англии». Затем пошли SMS-сообщения. Одно от Тома – тот желал Уиллу успеха.

А затем вдруг он прочитал: «FOOT RUNS В. Gates» («Нога бежит. Б. Гейтс»).

Он попытался определить номер отправителя, но безуспешно. Уилл даже не смог установить, когда сообщение было отправлено, ведь он только сейчас включил свой телефон. Он еще раз перечитал короткий текст. Бессмыслица какая-то…

Тем временем из-за ширмочки появилась, сладко потягиваясь, Тиша. Даже в мешковатых шортах и майке она оставалась привлекательной. Уилл непроизвольно опустил глаза и уперся взглядом в знакомое до боли колечко в пупке. Прежде чем он успел что-то сообразить, по телу его прошла легкая волна возбуждения. Впрочем, почти сразу же ее догнала и накрыла волна жгучего стыда. Это каким же надо быть подонком, чтобы испытывать желание к бывшей подружке в сложившихся обстоятельствах – когда любимая жена находится в заложниках у религиозных фанатиков и ее жизни угрожает вполне конкретная опасность… Взяв себя в руки, Уилл коротко кивнул Тише и тут же отвернулся.

К счастью, Тиша не собиралась разгуливать перед ним в одной маечке и вновь удалилась за ширму, чтобы одеться. Когда она наконец вышла, Уилл протянул ей свой телефон.

– Смотри.

Тиша первым делом нацепила на нос очки. Возиться с линзами сейчас не было времени.

– Так, так… – неопределенно проговорила она, вглядываясь в экранчик телефона.

– Полагаю, это от них, – поделился с ней догадкой Уилл.

– Как они узнали твой номер?

– Они перетряхнули весь мой рюкзак, который я оставил у Сэнди.

– Нет, это стало бы нарушением законов Шаббата. Кстати, по этой же причине они не могли отправить тебе это сообщение.

– Послушай, а топить ни в чем не повинного человека в ледяной проруби Шаббат, выходит, не запрещает?

– Теоретически нет. Они при этом не пользовались ни электрическими, ни электронными приборами.

– Ага, стало быть, против убийства человека без применения технических средств правоверные иудеи не возражают!

– Слушай, Уилл, не надо опять заводить эти разговоры. Я просто объясняю тебе правила, которые не мной были придуманы. Шаббат налагает на людей вполне определенные ограничения, через которые иудей сможет переступить лишь в самом крайнем случае. Пока что твои «друзья» не нарушали правил Шаббата. Это сообщение скорее всего не от них.

– Ты же сама говорила, что пикуах нефеш может оправдать любое нарушение правил.

– Пикуах нефеш – это тоже действия, вызванные крайней необходимостью. Да, действуя во спасение души человеческой, они могли нарушить правила Шаббата.

– То есть все-таки могли отправить мне сообщение?

– Маловероятно, но да, могли.

– Давай пока исходить из того, что это они. Что может означать эта идиотская фраза про ногу? Какая нога? Куда бежит? При чем тут Билл Гейтс?

– Ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?

Уилл насупился. Тиша всплеснула руками.

– Ну хорошо, давай рассуждать. Выражение «нога бежит» не несет в себе никакого очевидного смысла. Стало быть, речь идет об иносказании.

– А подпись?

– Можно подумать, ты сам никогда не отправлял друзьям открытки с такими подписями: Билл Гейтс, Микки Маус, Санта-Клаус… Подпись ничего не значит.

Тиша вновь уставилась на экранчик телефона, отошла к дивану и присела.

– А ну-ка передай мне вон тот блокнотик, – попросила она. – И ручку.

Уилл сделал, как она просила, и присел рядом с ней, стараясь не касаться ее и досадуя на себя за свою похотливость.

Тиша написала на бумаге: «GPPU SVOT».

– Ну и что это?

– Если это шифр, то он смахивает на простой код подстановки, когда следует читать сообщение не по исходным буквам, а по другим. Например, по соседним. Что у нас после F? Правильно, G! Что после О? Правильно, Р!

– И как же ты переведешь мне эту абракадабру?

– Никак. Попробуем взять другие буквы, которые стоят в алфавите не после, а перед исходными.

«ENNS QTMR».

– Боюсь, Тиша, этот вариант немногим лучше.

– Да, ты прав… – задумчиво произнесла она.

Ее голос выдавал не столько разочарование, сколько спортивный азарт школьницы, решающей интересную задачу по алгебре.

– Что теперь?

– Подведем краткий итог, чтобы потом к этому не возвращаться. Если мы берем буквы, которые стоят после исходных, то вместо «FOOT» получаем «GPPU». Если же мы берем буквы, которые стоят перед исходными, то «FOOT» превращается в «ENNS».

– Это я уже понял. Что из этого следует?

– Это код, Уилл, я знаю, это код. С подстановкой не получается, давай попробуем другой принцип.

Тиша наскоро выписала на листке бумаги в одну строчку все буквы английского алфавита. Затем точно под ней вывела алфавит наоборот.

ABCDEFGHIJKLMNOPQRSTUVWXYZ

ZYXWVUTSRQPONMLKJIHGFEDCBA

Уилл тупо следил за процессом.

– Теперь представим, что букве F, шестой с начала алфавита, соответствует буква U – шестая с конца.

– Пиши!

«ULLG IFMH».

– Черт! – прошипел Уилл, треснув кулаком по раскрытой ладони. – Тиша, у меня в глазах рябит от этих букв, будь они промяты вместе с тем, кто их придумал!

– А знаешь, что я подумала… Это довольно странно… Американцы обычно не отправляют по эсэмэс подобные сообщения. Они вообще почти не пользуются этой услугой.

– Зато англичане делают это очень часто.

– Мы сейчас говорим не об англичанах. Американец скорее воспользовался бы электронной почтой. Почему отправители нашего текста этого не сделали?

– Они уже поняли, что мне ничего не стоит вычислить их адрес. Иначе я не заявился бы прямиком в их логово, в Краун-Хайтс.

– А зачем им скрываться от тебя теперь, когда вы уже встретились? Напротив! Если бы они решили послать тебе сообщение, то позаботились бы о том, чтобы ты сразу понял: оно пришло именно от них! Нет-нет, Уилл, что-то подсказывает мне, что эсэмэс они воспользовались не случайно… Ну-ка, дай мне сюда свой мобильный!

Она жадно схватила аппарат, быстро отыскала в меню раздел SMS-сервиса, выбрала опцию «Создать сообщение» и стала что-то быстро набирать, стирать и снова набирать. Уиллу пришлось пододвинуться к ней вплотную, чтобы видеть, что она делает. Он невольно вдохнул аромат ее волос и почувствовал легкое головокружение. Предательская память тут же вытащила с какого-то пыльного чердака его сознания воспоминания о страстных ночах, жадных поцелуях, откровенных позах…

Удивительно, но в ту же самую секунду он вдруг вспомнил запах Бет. Он любил подкрадываться к ней сзади и тыкаться носом в ее шею, когда она душилась перед выходом из дома. Возбуждение накатывало мгновенно и бывало столь сильным, что Уилл едва удерживался, чтобы не сорвать с жены одежду и не затащить ее в постель. И после этого он постоянно смотрел на часы, нетерпеливо дожидаясь их возвращения домой…

Он вновь поймал себя на том, что против воли возбудился. Проклиная себя, Уилл судорожно свел ноги и заставил себя вновь переключиться на процесс дешифровки странного сообщения.

Тиша быстро набрала на дисплее: «FOOT».

Затем нажала на «звездочку», и на губах ее появилась довольная улыбка. При первом нажатии «звездочки» написанное слово осталось неизменным, при втором оно поменялось на «FONT», затем на «DONT», затем на «ENOU», «ЕМОТ», «DONU», «ENNU» и наконец вновь вернулось к исходному значению – «FOOT». Тиша быстро глянула на Уилла, словно хотела сказать: «Ну, понял теперь?» Затем снова нажала на «звездочку» три раза, и на экране высветилось: «DONT».

Тиша нажала пробел, набрала «RUNS» и вновь прибегла к услугам «звездочки», перебирая варианты: «SUMS», «SUNS», «PUNS», «STOP», «RUMP», «SUMP», «PUMP», «STOR», «SUNR», «QUOR». В итоге она остановила выбор на одном из них и с довольным видом передала телефон Уиллу.

– Читай! – бросила она тоном отличницы, решившей задачу раньше всех в классе.

Уилл взглянул на экран телефона. Бессмысленное выражение «FOOT RUNS» теперь приобрело вполне понятный вид: «DONT STOP» («Не останавливайся»).

Использованный отправителем трюк, собственно, и не являлся кодом. Это была просто хитрая система подсказок, встроенная во все мобильные телефоны и предлагающая пользователю все возможные смысловые варианты из выбранного набора букв. Уилл никогда прежде не сталкивался со столь остроумным методом шифровки сообщений и поневоле восхитился смекалке тех, кто послал ему это SMS-сообщение.

Тем временем Тиша уже оправилась от минутной эйфории и вновь помрачнела. Шифр они разгадали, но смысл сообщения оставался загадочным.

– Но в итоге… при чем тут Билл Гейтс, скажи мне на милость?

– Ну, давай глянем. – Она вновь забрала у него аппарат. – Слово «GATES» превратилось в «HATES», «HAVES», «HAVER» и «HATER».

– И что? Если речь идет о подписи, то существительное тут только одно: «HATER», или «ненавистник». Мне это нравится!

– Необязательно «ненавистник». Есть еще один популярный вариант шифра, который носит название «код замены». Это когда вместо исходных значений слов следует брать противоположные, антонимы.

– То есть ты хочешь сказать, что подпись следует читать как «друг»?

– Да.

– А тебе не кажется, что это несколько притянуто за уши?

– Нет, не кажется. Тем более что вариант «HAVER» говорит нам о том же. «Хавер» в переводе с иврита как раз и значит «друг».

– Да… – только и смог произнести Уилл.

– Итак, тебе пришло эсэмэс-сообщение, которое следует воспринимать как наказ: «Не останавливайся! Друг». – Тиша стала расхаживать по комнате взад-вперед, лицо ее было суровым и сосредоточенным. – Возникает вопрос: кто этот друг и почему он посчитал нужным дать тебе совет? Другими словами, у кого были основания решить, что ты можешь плюнуть на все и сдаться?

– О том, что происходит, знает очень немного людей. Я, ты, отец, Том и хасиды.

– Ты абсолютно в этом уверен? Может быть, есть и другие посвященные?

Уилл задумался и вдруг некстати вспомнил сначала о коллегах, а потом и о Хардене. Рано или поздно объясниться с ними придется…

– Нет, я уверен, что больше никто об этом ничего не знает. Скажу больше: поскольку ни тебе, ни Тому, ни отцу нет никакого смысла посылать мне анонимные сообщения, я прихожу к выводу, что этот совет дали мне хасиды. А это может означать только одно: в их рядах наметился раскол.

– То есть?

Уилл усмехнулся, радуясь, что хоть в чем-то оказался сообразительнее Тиши.

– Человек, который отправил мне это сообщение, был в курсе моей встречи с ребе… или как его там звали. С тем, кто потребовал от меня держаться подальше от всей этой истории и терпеливо ждать. Человек, который отправил мне это сообщение, очевидно, придерживается иной точки зрения и не согласен с ребе. И, знаешь, похоже, я начинаю догадываться, кто этот человек.