Текст книги "Праведники"

Автор книги: Сэм Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 26

Суббота, 20:15, Манхэттен

Не тратя времени на обсуждение этой угрозы с Тишей, Уилл мгновенно отправил ответное послание:

«Ничто не мешает мне прямо сейчас набрать номер полиции! Мне нечего терять!»

Озябшая Тиша сидела напротив, обхватив себя руками, и покачивалась на стуле взад-вперед. Уилл мельком отметил про себя, что впервые видит свою бывшую подружку в состоянии такой растерянности. Контингент посетителей «Макдоналдса» между тем успел полностью обновиться несколько раз. Если днем здесь было много праздношатающихся и бездомных, то теперь ресторанчик заполонила шумная молодежь, которой необходимо было подкрепиться перед длинной клубной ночью. Скосив глаза на монитор компьютера, Уилл успел засечь момент появления в ящике нового письма.

«Ты потеряешь ее».

И снова Уилл не стал советоваться с Тишей. Та и не возражала, только взглянула мельком на экран. Внутри у Уилла все дрожало от возбуждения. Наконец ему удалось навязать похитителям то, чего он так ждал, – прямую конфронтацию. Сейчас у него не выкручены руки и не завязаны глаза, есть кое-какие козыри в кармане, и ему не надо прикидываться тем, кем он не является.

«Если с ней что-то случится, на вас повесят уже два убийства. Клянусь, что так и будет! Верните ей свободу, или я отправлю вас за решетку».

На сей раз они ответили не сразу, но в конце концов в почтовый ящик упало новое письмо. Уилл вызвал его на экран с такой яростью, что едва не раздавил клавиатуру.

«Лекарства от всех болезней! Прямая, бесплатная доставка! Попробуйте найти дешевле!»

Черт возьми, рекламный спам…

Хорошо, что Уилл не видел себя со стороны. Он походил на умалишенного и сопел так, что на их столик оборачивались. Новое письмо.

«Позвони прямо сейчас – 718-943-7770. Не пытайся записать разговор на пленку. Иначе разговора не будет».

Уилл представил себе, что происходит «на том конце интернет-провода». Один из приспешников ребе – Моше Менахем или Цви Йегуда – сидит в интернет-кафе, принимает от Уилла сообщения, передает их по телефону своему шефу и под его диктовку пишет ответы. Выходит, сейчас ребе хочет передать Уиллу что-то такое, что не может доверить электронной почте.

«Боже, Боже, неужели он дал слабину?» – вспыхнула безумная надежда.

Уилл поднял глаза на Тишу. Та сидела в той же позе и не спускала с него напряженного взгляда. В ответ на его немой вопрос она лишь беззвучно пошевелила губами.

Он вынул свой мобильный и дрожащими пальцами стал набирать номер. Ему было страшно, и одновременно его мучило нетерпение. Трубку сняли после первого же гудка. Но на другом конце провода молчали, передав инициативу Уиллу.

– Это Уилл Монро. Вы просили позвонить.

– Да, Уилл, приветствую вас. Во-первых, приношу свои искренние извинения за то, что случилось с вами накануне. Это было недоразумение, вызванное вашей попыткой скрыть от нас, кем вы являетесь на самом деле. Ну, дело прошлое… Поговорим о более насущных проблемах, если не возражаете.

– Я возражаю? О нет, я не возражаю! Больше скажу – я настаиваю на этом! – Быстро оглядевшись по сторонам, Уилл чуть понизил голос. – Повторяю свое требование: верните мне мою жену, или я спущу на вас всех собак!

– Успокойтесь, мистер Монро.

– Мне трудно оставаться спокойным, уважаемый! Не знаю, как вы чувствовали бы себя на моем месте, а я сейчас чертовски неспокоен, можете поверить мне на слово! Позвольте напомнить вам, что вы похитили мою жену и едва не угробили меня самого! И я не заявил в полицию сразу же только из-за того, что вы продолжаете угрожать расправиться с Бет. Но если раньше у вас были хорошие шансы уладить все с полицией, то в свете последних событий, боюсь, вам это будет сделать гораздо труднее. Насколько мне известно, вы пока проходите по тайскому делу в качестве свидетелей. Все изменится, как только я официально обвиню вас в похищении Бет, которое случилось еще до событий в Бангкоке! А если вы решитесь на убийство, это станет для всех вас смертным приговором!

Уилл и сам не знал, как у него вырвались эти слова, но был рад тому, что они вырвались. Теперь по крайней мере он четко изложил свою позицию.

– Хорошо, я готов заключить с вами сделку. Если вы никуда не пойдете и никому ничего не расскажете, я приложу все усилия к тому, чтобы с Бет ничего не случилось.

Имя жены, сорвавшееся с уст этого незнакомца, резануло Уиллу слух.

– То есть как «приложу все усилия»? Разве она не в вашей власти? Вы похитили ее, на вас лежит ответственность за все, что происходит с ней сейчас и еще может произойти. Либо вы гарантируете мне ее безопасность, либо… – Уилл вдруг запнулся, так как в голову ему пришла внезапная мысль. – Я хочу с ней поговорить! Немедленно!

– Боюсь, мистер Монро…

– Я хочу поговорить со своей женой! Я хочу услышать ее голос! Я хочу удостовериться, что с ней все в порядке, и попробуйте только отказать мне в этом!

– Мистер Монро, я думаю, это не очень хорошая идея.

– Мне плевать, что вы там думаете! Или я сейчас же услышу в трубке ее голос, или ждите, когда за вами придут из полиции!

– Дайте мне время.

– Я перезвоню через пять минут.

Уилл швырнул аппарат на стол и откинулся на спинку стула. В висках у него оглушительно стучало, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он сам не ожидал от себя такого напора и такой смелости. А ведь, кажется, сработало… Он заставил ребе исполнить его волю, даже не дав ему шанса на сопротивление.

Уилл положил перед собой часы и вперил сумрачный взгляд в лениво ползшую по циферблату секундную стрелку, Тиша все так же раскачивалась на стуле и хранила молчание.

Прошла минута. Затем еще одна. У Уилла заболела голова, а мышцы шеи ныли так, что их едва не сводило судорогой. Вдобавок кончик карандаша, который он грыз, наконец отломился и Уилл едва не подавился им.

Еще через две минуты он поднялся и, заранее скривившись, решительно размял плечи и шею. Послышался глухой хруст. Он вновь сел и, дождавшись, когда стрелка отсчитала четыре минуты и пятьдесят пять секунд, нажал кнопку повторного набора номера.

– Это опять я. Где Бет?

Ответа не последовало, вместо этого он услышал какие-то щелчки и понял, что его звонок переводят на другую линию. Затем в трубке послышалось чье-то громкое дыхание…

– Уилл? Уилл? Это я!

– Бет! Господи, Бет! Где ты? Как ты? С тобой все в порядке?!

Молчание. Затем снова щелчки.

– Бет? Бет?!..

– Мистер Монро, вы услышали голос своей жены. Теперь вы можете успокоиться?

– Что?! Какого черта вы не дали нам хотя бы минуту?!

Уилл от души хватил кулаком по столу. Пластиковый поднос с грохотом упал на пол, а Тиша вздрогнула и едва не свалилась со стула. Боль, острая боль затмила ему разум. Несколько секунд назад он испытал приступ мгновенного счастья, услышав голос Бет, – это был ее голос, Уилл готов был присягнуть в этом на Библии, – но связь прервалась прежде, чем он успел обменяться с женой хоть парой слов…

– Я не могу рисковать, поймите меня правильно. Мне очень жаль, мистер Монро… Но я ведь сделал то, о чем вы меня просили. Вы услышали голос вашей жены и уверились в том, что она жива и с ней пока ничего не случилось.

– Пока?! Я требую гарантий в том, что с ней вообще ничего не случится!

– Я вчера уже подробно обрисовал вам сложившуюся ситуацию, Уилл. С тех пор ничего не изменилось. Не все в моей власти. В этой игре задействованы силы, которые неизмеримо могущественнее нас с вами, вместе взятых. Речь идет о том… чего род людской боялся в течение тысячелетий.

– О чем вы говорите?! Вы что, бредите?!

– Вы просто не понимаете… Но я не имею права упрекать вас. Мало кому дано это понять. Отчасти именно потому мы и не можем никому довериться. Даже полиции, хотя, поверьте, я лично был бы счастлив искать помощи Управления полиции Нью-Йорка. Но мы не встретим там понимания. Точно так же, как не встречаем его и с вашей стороны. Ха-Шем предоставил это только нам.

– Поставьте себя на мое место. С какой стати я должен вам верить? Откуда мне знать, может, вы просто морочите мне голову? Со стороны все именно так и выглядит! Где гарантии, что вы не поступите с Бет точно так же, как поступили с тем бизнесменом в Бангкоке?!

Пауза. Затем:

– Мне больно говорить о том, что там произошло. Все иудеи безмерно скорбят о случившемся. – Снова пауза, на сей раз более длительная. – Пожалуй, я рискну, мистер Монро. Считайте, что с моей стороны это жест доброй воли, обращенный персонально к вам. Я доверю вам тайну, которую вы легко можете использовать против меня. Это знак доверия. Я очень надеюсь на то, что вы оцените это. В ответ я попрошу у вас только одно – ответное доверие. Договорились?

– Допустим.

– То, что произошло в Бангкоке, было просто несчастным случаем. Действительно, мы планировали укрыть у себя мистера Самака. Точно так же, как сделали это с вашей женой. Уверяю вас, у нас не было намерения лишать его жизни… – Тиша подсела к Уиллу и склонилась к нему, чтобы тоже слышать разговор. – Для нас стало полной неожиданностью, что у мистера Самака оказалось слабое сердце. Внешне он производил впечатление исключительного крепкого и здорового человека. Никто не мог предугадать такого поворота… Его сердце не выдержало.

Уилл чисто по-журналистски отметил про себя, что ему удалось-таки вытянуть из этого скрытного человека серьезное признание. Пусть и в непреднамеренном убийстве. Он готов был биться об заклад, что ничего подобного полицейским детективам выудить у ребе сегодня не удалось. На краткий миг Уилл испытал прилив профессиональной гордости.

– Я говорю вам правду, мистер Монро. Возможно, вас это удивит, но я до сих пор не сказал вам ни одного слова лжи. Повторюсь, сказанное мной может быть легко использовано вами против меня. Но мне почему-то кажется, что вы все правильно поймете и доверитесь мне также, как я доверился вам. Доверьтесь мне, Уилл! Это будет ради вашего же блага. Я действительно приложу все силы к тому, чтобы с вашей супругой ничего не стряслось. И я снова хочу обратить ваше внимание на то, что перед нашими глазами разворачиваются события древние и непостижимые… И они могут обернуться воистину гибельными последствиями… Я понимаю, как вы боитесь за вашу супругу, мистер Монро. Поверьте, я понимаю ваши переживания. Но поверьте также, что на кону сейчас судьба всего этого мира. И я переживаю за него, возможно, гораздо сильнее, чем вы переживаете за Бет.

Ребе надолго замолчал. И Уилл наконец понял, чего тот ждет.

– Чего вы от меня хотите?

– Ничего, мистер Монро. Вот именно – ничего. Я хочу, чтобы вы не предпринимали никаких шагов и запаслись терпением. Я говорил это вчера, я повторяю это сейчас. Через пару дней наша судьба – судьба всего человечества – определится. Я знаю, как ваша душа рвется сейчас к Бет, но я прошу вас еще немного подождать. Я очень вас прошу. Ничего не делайте, никому ничего не рассказывайте. Просто ждите. Уверен, что вы поймете меня и сделаете правильные выводы, Уилл. Спокойной ночи, и да пребудет со всеми нами Господь.

Связь прервалась. Уилл оглянулся на Тишу и заметил, что ее бьет озноб.

– Так странно…

– Что?

– Так странно было услышать его голос… Голос человека, о котором мы с тобой так много говорили.

Во время разговора Уилл пытался вести стенограмму. Но дело было не в словах, а в тоне ребе. Если бы это было обычное интервью и если бы ему пришлось обсуждать его с Харденом, Уилл уделил бы главное внимание тону собеседника. И даже обыграл бы это как-то в заголовке. Мало того что в голосе ребе сегодня не было слышно инквизиторских ноток… В нем было что-то другое, чему Уилл сейчас не мог бы дать названия… Но заголовок интервью, пожалуй, звучал бы так: «Разговор с грустным человеком».

Они оба вздрогнули, когда телефон на столе снова ожил. «А CHAIN IS NO STRONGER THAN ITS WEAKEST LINK» («Крепость цепи равна крепости ее слабейшего звена»).

И почти сразу же: «SAFETY IN NUMBERS» («Один в поле не воин»).

И снова: «NO MORE» («Это все»).

Глаза у Тиши загорелись, дрожь мгновенно унялась. А Уилл между тем не мог сосредоточиться. Он все вспоминал голос Бет, ее дыхание в трубке…

– Итак, примем за гипотезу, что его последнее сообщение было действительно последним и им он хотел сказать, что других сообщений не будет. Что это значит?

– Что?

– То, что он наконец выговорился и у нас на руках полная колода.

Она положила перед Уиллом вырванный из блокнота листок с десятью строчками.

«Промедление смерти подобно».

«Не сомневается тот, кто ничего не знает».

«Шанс выпадает только однажды».

«Друг познается в беде».

«Все лавры достаются победителю».

«Добро сильнее красоты».

«С кем поведешься, от того и наберешься».

«Большое всегда начинается с малого».

«Крепость цепи равна крепости ее слабейшего звена».

«Один в поле не воин».

Тиша и Уилл долго и напряженно вглядывались в эти строчки. При этом Тиша задумчиво хмыкала, а Уилл – нервно барабанил костяшками пальцев по коленям.

– Ну что сказать… – наконец пробормотала Тиша. – Все послания разные и четко делятся на три группы. Призывы к действию – это раз. Предупреждения – два. И загадки – три. Согласен?

– Допустим… – машинально буркнул Уилл. Мысли его разбегались, и он был не в силах анализировать то, что видел.

Тиша вновь хмыкнула, придвинула к себе блокнот и стала что-то быстро в нем чертить. Не прошло и пяти минут, как чистый лист покрылся записями. Тиша перетасовала присланные сообщения, отдельные слова и даже буквы в них всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

«Опять акростихи…» – с мрачной ухмылкой догадался Уилл. Насколько он мог видеть, все перепробованные Тишей варианты расшифровки давали на выходе полную бессмыслицу.

Когда на листке не осталось свободного места, Тиша бросила на него последний, сожалеющий взгляд, перевернула и продолжила свои магические вычисления. Через несколько минут в ход пошел третий листок, затем еще один. Тиша все больше мрачнела, а Уилл, философски подперев кулаком подбородок, ждал, когда она наконец сдастся. Он был благодарен своей бывшей подруге за ее тяжкий, хоть и тщетный труд. И не представлял себе, что бы делал без Тиши.

При этом факт оставался фактом. Полученные им загадочные сообщения, несмотря на все усилия Тиши, не стали более понятными. Десять коротких строчек, десять лаконичных фраз – и ни одной зацепки!

Вдруг Тиша швырнула карандаш на раскрытый блокнот, откинулась на спинку стула, шумно вздохнула и покачала головой:

– Знаешь, Уилл… Поверить не могу, что я такая тупая…

– О чем ты? – устало пробормотал он.

Тиша нервно хихикнула, тут же прикрыла рот рукой и устремила смеющийся взгляд в потолок, словно и вправду дивилась собственной несообразительности.

– Я тупая как пробка! Как пенек!

– Успокойся, я еще тупее… – ответил Уилл, но что-то в лице Тиши заставило его очнуться и вглядеться в лицо подружки внимательнее. – Что, Тиша? Ты что-то поняла?

– Нет, это просто невероятно! Это закон подлости, понимаешь? Ты ищешь заколку, вытряхиваешь на пол все ящики, роешься в белье, а она вот… у тебя на затылке!

– Я не понимаю…

– Слушай, сколько часов мы уже тут торчим?

– Что ты хочешь этим сказать?.. Господи, ты разгадала… Ты разгадала?!

– Да, я разгадала эти чертовы каракули. Прочти их еще раз. «Друг познается в беде…», «Добро сильнее красоты», «С кем поведешься…» Ну? Это поговорки! Понимаешь? Просто поговорки!

– Ну и что?.. Послушай, скажи мне так, чтобы я понял, Тиша, я тебя умоляю!

– Юзеф Ицхак – или кто там еще – прислал нам десять поговорок. Так?

– Так! Дальше что? Какой в них для нас смысл?

– В них? Никакого. Это просто десять поговорок. Отсылка к Библии, к Притчам Соломоновым[22]22
  Proverbs по-английски означает «поговорки». Так же называется и одна из книг Нового Завета – Притчи Соломоновы (Proverbs).


[Закрыть], к десятой главе! Вот они-то нам и нужны, болван!

ГЛАВА 27

Суббота, 20:42, Манхэттен

Он просидел в «Макдоналдсе» почти столько же, сколько и они – целый день. И почти все время что-то бубнил себе под нос. Иногда так громко, что на него оборачивались точно так же, как на бесновавшегося Уилла. На вид ему было около пятидесяти, выглядел он как настоящий бродяга – не год и не два прошли с тех пор, как он в последний раз спал в кровати, укрывшись одеялом. У него было опухшее, как у всех бездомных забулдыг, и сильно обветренное лицо. За весь день он съел только половину яблочного пирожка, брошенного ему молодым парнем, который выходил из «Макдоналдса» после сытного обеда, и маленький пакетик с картошкой фри. Все время, что он просидел здесь, он не выпускал из рук маленькую черную Библию, которую часто листал, зачитывая вслух особенно полюбившиеся стихи.

Молитвы бродяги раздражали Уилла весь день, мешая ему сосредоточиться на расшифровке таинственных SMS-сообщений. Но сейчас он был готов расцеловать бездомного за то, что тот задержался в «Макдоналдсе» допоздна. Заказав чашку кофе, он принес ее старику и вежливо улыбнулся.

– Сэр, я подумал… может быть, вы хотите согреться кофейком? Я заказал специально для вас и сам не притрагивался к чашке.

Бродяга поднял на него водянистые глаза, белки которых отдавали болезненной желтизной.

– Если бы не Господь был с нами, да скажет Израиль… Если бы не Господь был с нами, когда восстали люди на нас… То живых они поглотили бы нас, когда возгорелась их ярость на нас!

– Это правильно. Это очень мудро сказано, – поддакнул Уилл и уже хотел попросить то, за чем пришел, но бродяга уже забыл про него и продолжил:

– …Воды потопили бы нас, поток прошел бы над душою нашею и прошли бы над душою нашею воды бурные!

– Сэр, я прошу прощения, но… не одолжите ли вы мне вашу Библию? Буквально на несколько минут!

– Благословен Господь, который не дал нас в добычу зубам их! Душа наша избавилась, как птица, из сети ловящих: сеть расторгнута, и мы избавились!

– Я знаю Псалтырь назубок. Точно так же, как и вы, сэр. Это помогает при случае. Но… Пожалуйста, одолжите мне эту книгу.

Не удержавшись, Уилл схватил Библию и потянул ее к себе. Бродяга не отдавал. Его хватка оказалась на удивление сильной.

– Помощь наша – в имени Господа, сотворившего небо и землю! – с натугой в голосе изрек он, вцепившись в книгу.

– Дайте мне ее, я вас прошу! Она мне нужна! Очень! Сейчас! Клянусь, я верну ее прежде, чем вы успеете прикончить эту чашку кофе!

Со стороны зрелище выглядело, наверно, комично. Уилл тянул Библию к себе, старик не уступал. Все это сопровождалось молитвой и приглушенными уговорами.

Наконец к ним подошла Тиша.

– Сэр… вы позволите нам помолиться рядом с вами? – мягко предложила она. Бродяга резко замолчал и непонимающе уставился на девушку. Тиша ласково улыбнулась. – Вы не будете против, если мы зачтем из Притчей? Десятую главу?

Старик тут же раскрыл книгу и стал рыться в тонких и полупрозрачных, испещренных мелким шрифтом страницам. Не прошло и минуты, как он торжественным голосом произнес:

– Притчи Соломона! Сын мудрый радует отца своего, а сын глупый – огорчение для матери своей!

Уилл придвинулся вплотную к бродяге и, глядя через его плечо, пытался пробежать глазами весь текст главы. Притчи как притчи… Все та же патетика, знакомая с детства… Мысли, оформленные в тяжеловесные, безнадежно устаревшие словоформы… Уилл не раз подмечал за каноническими текстами одно весьма странное свойство – слушать их было одно удовольствие, отдых для души и сердца, но попытки самостоятельно докопаться до их глубинного смысла были сущей пыткой! Уиллу очень нравились церковные службы и песнопения. Он относился к ним как к искусству, они дарили ему эстетическое наслаждение. Но ему никогда и в голову не приходило вслушиваться в смысл самих фраз. Он неизменно ускользал от него. Вот как сейчас.

Уилл очнулся и вновь услышал голос бродяги:

– Не доставляет пользы сокровища неправедные, праведничество же избавляет от смерти!

Да, не сильно же он продвинулся… Собравшись с мыслями, Уилл вновь вперил напряженный взгляд в строчки, пытаясь отыскать глазами если и не ответы на свои вопросы, то хоть что-нибудь, что могло бы относиться к делу. В какой-то момент ему показалось, – что взгляд наткнулся на знакомое слово. А потом снова. И снова… Первый раз оно появилось во втором стихе, пропетом бродягой. Затем в третьем: «Не допустит Господь терпеть голод душе праведного, стяжание же нечестивых – исторгнет». А потом в одиннадцатом: «Уста праведника – источник жизни, уста же беззаконных заградит насилие».

В шестнадцатом: «Труды праведного – к жизни, успех нечестивого – ко греху». И в двадцать первом: «Уста праведного пасут многих, а глупые умирают от недостатка разума».

Теперь куда бы Уилл ни посмотрел, он везде натыкался на это слово. Дикая усталость и нервное истощение затуманили его сознание. Ему казалось, что чьи-то злые, ворчливые голоса вновь и вновь выкрикивают это слово ему прямо в уши.

Двадцать четвертый стих: «Чего страшится нечестивый, то и постигнет его, – а желание праведников исполнится».

Вдруг ему представился ребе – которого он до сих пор и в глаза не видел, – раскачивающийся взад-вперед и бубнящий монотонно: «Как проносится вихрь, так нет более нечестивого, а праведник – на вечном основании… Ожидание праведников – радость, а надежда нечестивых погибнет!..»

Глаза его на мгновение выхватили из этого полузабытья напряженное лицо Тиши. Ему показалось, что и она еле слышно шепчет про себя: «Праведник вовеки не поколеблется, нечестивые же не поживут на земле. Уста праведника источают мудрость, а язык зловредный отсечется. Уста праведного знают благоприятное, а уста нечестивых – развращенное…»

Он поднялся из-за стола, пошатнулся и, наклонившись к уху Тиши, пробормотал:

– Все, я пошел…

Уилл знал, что можно еще целые сутки обсуждать с Тишей каждое слово из этой главы, обсасывая его, поворачивая так и эдак – уподобившись молодым ученым хасидам, которые ведут друг с другом нескончаемые споры, раскачиваясь взад-вперед на стульях и говоря по очереди… Но он также понимал, что бывают моменты в жизни, когда следует поверить и повиноваться наитию. Это было негласное правило многих удачливых журналистов. Размышлять, анализировать – это все хорошо. Но на этом теряешь время. Вот ты приходишь на пресс-конференцию и тебе вручают толстенный буклет на ста пятидесяти страницах, а у тебя всего, пять минут, чтобы подготовить вопросы. И если ты настоящий журналист, ты как-то укладываешься в отведенное время. Хотя на внимательное чтение буклета и на вычленение из него самой сути у обычного человека ушло бы не меньше трех часов.

Уилл услышал голос интуиции и поверил ему. К тому же его уже тошнило от разговоров и бесплодных попыток логически, математически разгадать свалившуюся на его голову тайну. Он знал, что если не начнет действовать прямо сейчас, то окончательно свихнется… или заснет прямо здесь… и ничто уже его не разбудит.

Он знал, куда идти. И знал, что пойдет туда один.