Текст книги "Критическая масса"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

  даже не могу передать вам, что я чувствовал.

  «В детстве я не особо видел Джуди, так почему я должен чувствовать ответственность или даже нежность?

  Но я действительно чувствовал и то и другое вместе с легким злорадством по поводу неудачи Кете в материнстве. Я

  знаю только то, что вопреки всем моим убеждениям и нормальному образу действий я продолжал пытаться спасти Джуди ». Она повернулась ко мне. «В практике Uptown я вижу многих людей, попавших в рабство

  зависимости от того или иного. Я знаю, что если они собираются спастись, они должны хотеть спасения,

  чего, честно говоря, я никогда не видел в Джуди. Не знаю, почему я думал, что моя собственная сила воли

  может наполнить ее желанием.

  «Она была дочерью друга из вашего детства», – сказал я, думая, что все понял. «Это может…

  »

  «Мне не нравится ее мать». Лотти резко оборвала меня. «Кете Сагинор всегда была плаксивой, нервной

  девушкой. Я ненавидел то, что моя бабушка думала, что я должен с ней поиграть. Я никогда не был очень мил с ней в те дни, когда бабушка Кете – Китти, я имею в виду, она сменила имя в Англии – бабушка Китти привела ее в нашу квартиру на Реннгассе. После аншлюса, когда нам пришлось покинуть квартиру, было еще хуже, потому что мы застряли по соседству в этих тесных трущобах

  Леопольдштадта. Кете говорила бабушке – о, это неважно!

  Лотти вскинула руку, словно смахивая паутину с волос. «Почему я зацикливаюсь на этих мелких

  старых обидах и ранах? Тем не менее, когда мой Опа посадил Кете на поезд в Лондон с Хьюго и мной той

  весной, перед началом войны, я испугался, что Кете сглазит поездку. Я боялся, что она будет плакать

  и жаловаться так много, что немецкие охранники сбросят нас с поезда, или даже что англичане

  будут так рассержены на нее, что они отправят Хьюго и меня обратно в Вену с ней.

  Когда мы добрались до Лондона, ее отправили в Бирмингем, это было большим облегчением .

  «В суматохе военных лет я забыл о ней. Затем, без предупреждения, она появилась в

  Чикаго, примерно в то время, когда я учился в акушерстве в Северо-Западном университете. Она стала Китти -

  я не знаю, почему я не могу этого вспомнить. В конце концов, я перевел на английский язык написание собственного имени ». «Она приехала в Чикаго, чтобы найти тебя?» Я попросил.

  «Нет, у нее была своя сложная история, которую я устал слышать. К тому времени она была замужем,

  она вернулась в Австрию после войны, чтобы переводить для британской армии, и вышла замуж за американского

  солдата. Они приехали в Чикаго, потому что Кэ – Китти думала, что здесь ее собственная мать, это ее история. Я

  не мог вынести слух обо всех людях , которые бы плохо обращались с ней, или солгал ей, как она нашла ее

  мать, она не нашла ее мать, ее мать уехала в Чикаго , не видя ее, ее мать умерла.

  Нам всем нужно было оплакивать наших мертвых, наши жизни, которые нужно было построить, никто не держал меня за руку, и я не хотел

  держать ее за руку ! »

  Я сидел неподвижно: если бы я подошел к ней в этот момент, она бы оттолкнула меня, как еще одну паутину. Наконец она вернулась к своему стулу. «Мне нравился Лен – Леонард Биндер, это был муж Китти.

  Джуди была их единственным ребенком. Лен умер около восемнадцати месяцев назад, и это был последний раз, когда я видел Джуди на

  его похоронах. Она сказала мне, что присоединилась к коммуне в пригороде штата, что она меняет ее жизнь, и я

  хотел ей верить, хотя был почти уверен, что в то время она была под кайфом ».

  При этом я подошел к ней, встал на колени рядом с ее стулом, обнял ее. Дыхание Лотти медленно

  вернулось к норме. Она резко села и сказала: «Разве вы не говорили, что шериф никогда не

  видел Джуди? Что, если она вообще не была частью этого наркобизнеса? »

  Я подошел к дивану, на котором оставил сумочку, и вытащил две фотографии, которые нашел

  на обломках в Палфри. Я протянул Лотти фотографию матери с младенцем.

  Лотти мельком взглянула на него. "О, да. Джуди с одним ребенком, которого она вынесла до срока. Бедняжка, она

  отдала его Лену и Кете, когда ему было годик или около того ».

  Я снова посмотрел на обесцвеченную картинку. Было трудно разобрать выражение лица Джуди Биндер, но

  она казалась озадаченной, как мечтательница, не понимающая, где она проснулась. Она отдала

  ребенка своим родителям, но фото сохранила; это должно что-то значить.

  Я показал Лотти фотографию металлической капсулы на сваях, которая стояла на полу мета.

  «Ты знаешь, что это?»

  «Это похоже на детский дизайн космического корабля. Но люди… – Она нахмурилась, глядя на фотографию. «Мне

  кажется, я должен их узнать, но… не знаю, думаю, дело в одежде. Они заставляют меня думать

  о моем детстве ».

  Я забрал фотографии и положил их в папку в сумке. Каминные часы пробили одиннадцать,

  поразив меня и Лотти. Это был долгий день; Я был более чем готов ко сну. Проводя меня

  к лифту, Лотти официально поблагодарила меня за все хлопоты, которые я взяла на себя.

  Когда подъехала машина, она взяла меня за руку и сказала с насмешливой улыбкой: «Виктория, я знаю, что это навязывание, но ты пойдешь к Кете – я имею в виду Китти – и посмотри, знает ли она что-нибудь?»

  3

  СЕМЕЙНЫЕ ПОРТРЕТЫ

  K

  ITTY BINDER жил в Скоки на северо-западной границе Чикаго в коричневом кирпичном доме. У большинства ее соседей были небольшие палисадники с бархатцами и розовыми кустами, расставленными вокруг квадратов из чистой травы. На месте Биндера несколько клочков нескошенной травы боролись с одуванчиками на сухой

  земле. Обшивка вокруг окон шелушилась; белки прокусили дыры под карнизами.

  Депрессия, возраст, безденежье или все вышеперечисленное. Я втянул воздух, чтобы поддержать себя, и позвонил в

  колокольчик.

  Два пальца осторожно раздвинули жалюзи на переднем окне. Через мгновение я услышал,

  как щелкнули фиксаторы замка, когда откручивались засовы; входная дверь открылась на длинную прочную цепь.

  Сквозь трещину я мог различить смутное лицо.

  "РС. Связующее? Я В.И. Варшавский. Мы говорили сегодня утром ».

  Это был трудный телефонный звонок. Сначала Китти Биндер сказала, что ее не интересует дочь,

  она понятия не имеет, где Джуди, и, кроме того, почему я позволил Шарлотте Гершель заниматься

  делами, которые ее не касались?

  Когда я описал перепуганное сообщение Джуди на автоответчике Лотти, мисс Биндер стала

  еще более ожесточенной. Ей было жаль, что у нее не было ни цента за каждый телефонный звонок с угрозами, который Джуди делала за эти

  годы. Джуди играла на симпатиях Лотти, как Исаак Стерн со Страдивари. Джуди знала, что она,

  Китти, не потерпит такой ерунды, поэтому вместо этого Джуди повернулась к Лотти.

  «Не то чтобы Шарлотта легковерна. В своей клинике она видит множество наркоманов. Она

  точно знает , что происходит. Она просто хочет, чтобы я выглядел плохо в глазах дочери, ведя себя так, как будто она

  святая ».

  Я вздрогнул на своем конце телефона. Лотти и Китти определенно не были лучшими друзьями навсегда. Мне не

  хотелось выслушивать десятилетия обид от кого-либо из них, поэтому я резко оборвал Китти. «Вчера я ходил в Палфри, в дом, где жила твоя дочь. Я не нашел

  Джуди, но дом был разорван, и мне с сожалением приходится говорить, что я наткнулся на убитое тело человека,

  который там жил. Думаю, на этот раз у вашей дочери может быть…

  – Убитый мужчина? Китти в свою очередь прервала меня, ее голос повысился от страха. «Кто это был?» "Я не знаю; Я не смог найти на него никаких документов ". Я не хотел говорить, что не искал никаких удостоверений личности,

  когда на меня спускались вороны, когти и карканье приказывали мне уйти с их пира.

  «Приходи в полдень». И она повесила трубку.

  Вот и настал полдень, и мне удалось это сделать, только перестроив пару визитов к клиентам. Вместо того, чтобы впустить меня, госпожа Биндер потребовала доказательства того, что я был В.И. Варшавски. Я не стал с ней спорить, просто показал ей разные права на вождение автомобилей, стрельбу из огнестрельного оружия, расследование преступлений.

  Наконец она отвернула цепной болт. Как только я оказался внутри, она снова закрутила все болты. В доме пахло закрытыми окнами, пропитанными ароматом пудры для лица Китти Биндер. Единственный свет в подъезде падал через засыпанный грязью фрамуг над входной дверью. Мне было трудно разглядеть мисс Биндер, но я мог сказать, что она была невысокого роста, с коротко подстриженными белыми волосами. Несмотря на жаркий день, на ней был толстый кардиган.

  Вместо того, чтобы приглашать меня полностью, она напугала меня, спросив, не следил ли кто-нибудь за мной до дома.

  "Не то, что я знаю из. Кого вы ждали? »

  «Если бы вы действительно детектив, вы бы не упустили хвосты».

  «Если бы вы действительно были Китти Биндер, вы бы хотели знать о своей дочери. Вы бы не стали учить меня тонкостям обнаружения ».

  «Конечно, я Китти Биндер!» Выражение ее лица было трудно разобрать, но голос ее звучал возмущенно. «Вы нарушаете мою частную жизнь, заходя в мой дом и задавая неуместные вопросы. Я имею право ожидать, что вы будете профессионалом ».

  В наши дни все в Америке смотрят слишком много криминальных шоу. Присяжные ожидают дорогостоящей судебно-медицинской экспертизы обычных преступлений; клиенты ожидают, что вы будете относиться к их делам так, как если бы они работали на ЦРУ. Не то чтобы Китти Биндер еще была клиенткой.

  «Это вас беспокоит DEA?» Я попросил. «Если они ищут вашу дочь, у них уже будет прослушка, поэтому им не нужно преследовать кого-то вроде меня».

  Мне показалось, что глаза мисс Биндер округлились от тревоги. «Вы хотите сказать, что мой телефон прослушивают?»

  «Нет, мэм». Я начинал чувствовать, что заблудился в разговорной чаще, размером со вчерашнее кукурузное поле. «Я просто говорю, что мы должны поговорить об убитом человеке, которого я нашел вчера. Как ты думаешь, кем он был? "

  «Это ты его нашла», – сказала она. «Кому ты рассказываешь.»

  «Он либо жил в доме с вашей дочерью, либо был одним из захватчиков. Но вы знаете или думаете, что знаете, кто это был, потому что только после того, как я упомянул его, вы согласились поговорить со мной ».

  «Шарлотта послала тебя сюда шпионить за мной, не так ли?» Ее голос дрожал, как будто она пыталась разжечь гнев, чтобы прикрыть то, с чем она боялась столкнуться.

  «Мэм, мы можем сесть? Если кто-то беспокоил вас, преследовал вас или угрожал вам, я могу помочь ».

  «Если вы друг Шарлотты Гершель, вы вернетесь к ней и расскажете, что я сказал, чтобы вы двое могли посмеяться за мой счет».

  «Нет, мэм, я могу пообещать, что если вы скажете мне что-то конфиденциально, я сохраню это в секрете». Я вспомнил последние слова Лотти в мой адрес: ребенка, которого Джуди вынесла до срока, она отдала Лену и Китти. Мог ли он быть тем человеком, которого я нашла в поле? Интересно, сколько сейчас лет внуку?

  Китти прикусила губу, не в силах решить, говорить со мной или нет. Я прошел мимо нее в дом и остановился у двери в гостиную. Жалюзи были задернуты так плотно, что я мог различить только призрачные очертания стульев и дивана, мерцание экрана телевизора. Я чувствовал запах пыли. «Где вам удобнее всего, мисс Биндер? Здесь? Или нам пойти на кухню? » Мисс Биндер протиснулась мимо меня в гостиную. Жалко: могла бы еще разогнуть на кухне. Она включила настольную лампу и указала на кресло, подлокотники и спинка которого были покрыты кружевными салфетками. Кружево капало на большую часть другой мебели, в том числе на прикроватный столик, на котором стояла серия фотографий, в том числе официальных, в рамках, но большинство старых снимков. Комната была опрятной, хотя и переполненной, но стол и телевизор покрыл слой пыли.

  «Вы сами их сделали?» Я потрогала шнурок на подлокотниках кресла. "О, да. Я не был изнеженным домашним животным, как Шарлотта Гершель. Мы работали у себя дома. Моя бабушка убедилась, что я умею вязать и плести кружева, пока мне не исполнилось пять лет. Это не тот навык, который вы забываете, особенно когда вас учат ему в таком молодом возрасте. Даже моя собственная мать…

  Китти оборвала фразу, словно нить, которую она оборвала в зубах. Я ждал, надеясь, что она что-нибудь добавит.

  «Когда вы в последний раз видели свою дочь?» – наконец спросил я.

  Губы Китти сжались. «Она пришла на похороны отца. Она появилась в черном, в большой шляпе и плакала, как будто кормила Лена днем ​​и ночью. Конечно, он всегда был мягок с ней, настолько мягок, что можно было подумать, что она может прийти в себя, когда узнала, что он болен. Или, может быть, да, она, вероятно, ходила к нему в магазин больше раз, чем он рассказывал мне. Он знал, что мне не нравится, что он дает ей деньги. Я не думаю, что когда я уйду, с ее глаз упадет ни капля. А если она мертва, с глаз упадет капля? Я поинтересовался.

  «Могу я поговорить с твоим внуком? Может, он… – Оставь

  Мартина в покое, – сказала она угрожающим тоном.

  «Сколько ему лет?» – спросил я, как будто она ничего не сказала.

  «Достаточно взрослый, чтобы знать, что его мать насквозь отравлена».

  Я встал и пошел посмотреть фотографии в рамках. Молодая Китти в костюме New Look с букетом в руках строго смотрела в камеру. Мужчина рядом с ней, в форме армии США, с боевыми лентами на груди, черные волосы зачесаны со лба, сиял гордостью. По словам Лотти, они познакомились в послевоенной Германии. Судя по форме мужчины, я предположил, что они там поженились. Это было время, когда многие женщины надевали на свадьбу свои лучшие костюмы, а не свадебные платья. Моя собственная мать была замужем в наряде, не сильно отличающемся, но мой отец наполнил ее руки розами. На другом фото тот же мужчина, значительно старше, но все еще с гордой улыбкой, стоял на биме с худым серьезным мальчиком. Бар-мицва внука. Эти двое также оказались за сложной коллекцией стеклянных трубок и спиральных проводов с лентой «Первое место», прикрепленной к столу. Та же гордая улыбка на дедушке, такой же серьезный взгляд юноши. Единственной другой фотографией был выцветший снимок: три девочки-подростки и полная пара. Все они были в старомодных купальниках и улыбались в камеру. Китти была посередине; она тоже улыбалась.

  «Это твои сестры?» – рискнул я, кивнув на снимок.

  Ее лицо еще больше напряглось, но она слегка кивнула.

  «Возможно ли, что твоя дочь пошла к одному из…»

  «О!» Ее крик был почти криком боли. "Как ты можешь? Как ты можешь быть таким жестоким? » У меня скрутило живот. Я должен был знать, еврейская беженка из Вены: ее семья, как и семья Лотти, вероятно, была убита.

  «Простите меня.» Я подкатил обтянутый кружевом пуфик рядом с ее стулом, так что моя голова была ниже ее. «Я не знал, я не думал. Пожалуйста, расскажи мне о своей дочери и внуке. Ты беспокоишься о нем, не так ли? Если вы сможете описать его мне, я могу сказать вам, является ли он тем человеком, чье тело я нашел вчера ».

  «Это он, на которого вы только что смотрели». Ее пальцы так сильно сжались на коленях, что суставы побелели.

  «Сколько ему сейчас лет?»

  «В мае ему исполнилось двадцать».

  «Мужчина, которого я нашел вчера, был, вероятно, на десять или пятнадцать лет старше этого, – сказал я, – хотя его тело было настолько повреждено, что я не могу быть уверен на сто процентов. Когда вы в последний раз видели Мартина? Она нахмурилась, но не ответила. Она была смущена: возможно, Мартин последовал за своей матерью, когда сбежал из этого затхлого дома с задернутыми жалюзи и плотно закрытыми окнами.

  «Работает ли он? Идти в школу?» Я попросил.

  «Он посещает несколько вечерних уроков в Circle, но зарабатывает себе на жизнь, как и моя семья».

  "РС. Биндер, в чем проблема? Он выполняет работу, которая, по вашему мнению, доставит ему неприятности? «Конечно, нет», – ощетинилась она. «Он совсем не похож на свою мать, что доказывает, что все то влияние окружающей среды, которое они оказывают на тебя, – ерунда. Если бы он мог вырасти здесь и быть порядочным, трудолюбивым мальчиком, то его мать тоже могла бы, если бы у нее не было такого слабого характера ».

  «Тогда о чем ты беспокоишься?» Я попросил.

  Она сжала пальцы в такие тугие узлы, что я не мог понять, как она выдерживает боль. «Он улетел десять дней назад», – прошептала она. «Никто не знает, где он».

  4

  ПЕЩЕРА МАРТИНА

  я

  GOT РАССКАЗ из Кити в мелких кусочках, как если бы я поддев золота из грубой облицовки. Мартин работал в компании в Нортбруке компьютерным техником. Он посещал несколько вечерних занятий в кампусе Чикаго Серкл при университете Иллинойса, но неплохо зарабатывал там, где работал:

  Китти не думала, что ему нужно учиться в колледже.

  Мартин мало говорил о работе, но, похоже, она ему нравилась, он часто работал допоздна, хотя

  сверхурочные ему не платили. «Я все время говорю ему, они просто пользуются преимуществом, но он говорит, что узнает так

  много, что выходит вперед. Во всяком случае, говорил.

  Примерно шесть недель назад его что-то расстроило. Он всегда проводил много времени в одиночестве в своей

  комнате, но теперь он либо проводил там все свое время, либо пропадал на долгие часы после работы. Он

  перестал работать сверхурочно; он начал относиться к работе как к работе; Китти думала, что так и должно быть,

  иначе она бы так думала, если бы он не стал таким угрюмым.

  «Он сказал, что его беспокоило?»

  «Он не очень разговорчивый. Я тоже ». Китти мрачно улыбнулась. «Думаю, мы оба полагались на Лена, чтобы

  поговорить с нами, и никто из нас так и не узнал, как это сделать. Как бы то ни было, это продолжалось, он задумался, мне пришлось

  напомнить ему, чтобы он поел, а затем, около десяти дней назад, он ушел утром, как всегда. Только

  он вернулся домой через несколько часов. Некоторое время он оставался в своей комнате, а затем около трех снова ушел ». Это был последний раз, когда его бабушка видела или слышала о нем.

  «Куда он делся?»

  «Он не сказал мне. Он сказал, что обнаружил, что кое-что не сходится, и уехал. Я начал убирать…

  -

  Она замолчала, когда я невольно оглядел засыпанную пылью гостиную.

  «Да, бабушка дала бы мне пощечину за то, что я позволил комнате выглядеть вот так, но с тех пор, как Мартин

  исчез, я думаю, какой в ​​этом смысл? Зачем убираться, когда люди уходят? » «Ваша бабушка шлепала бы меня каждый день, если бы увидела, как выглядит моя квартира», – заверила я

  ее. «Что-то не сложилось». Мог ли он пойти в банк? "

  Она покачала головой, ее лицо было искажено страданием. "Я не знаю. Он просто сказал, что

  ему нужно кое– что изучить. Или посмотреть? Я не уверен; Я не обратил особого внимания. Я не думала, что это было что-то

  особенное, пока он не вернулся домой ».

  «Когда ты начал волноваться?» Я попросил.

  "Той ночью. Что ж, на следующий день. Я подумал, кто знает, может, он нашел девушку, с которой провел ночь. Потом, когда он не вернулся домой, я подумал, может, он ушел в поход. Иногда он просто собирал легкую палатку и спускался на несколько дней в Голодную Скалу или в Висконсин. Он не

  брал отпуск с тех пор, как начал работать два года назад – он начал сразу после окончания средней школы ». «Он бы пошел в поход, не сказав вам?»

  "Он может. После смерти Лена Мартин не любит рассказывать мне о своих планах. Но потом, когда он все

  еще не вернулся, я подумал, что он переехал в квартиру. Мы часто спорили об этом: он мог сэкономить

  столько денег, живя дома, и у него есть собственная симпатичная квартирка в подвале. Я

  думал, что он съехал, но не хватило смелости встать и сказать мне в лицо. Только ... он не

  отвечает ни на телефон, ни на электронную почту, ни на что-нибудь еще.

  «Это должно быть довольно легко уточнить у его работодателя, – сказал я.

  Она начала обматывать пальцы толстыми шнурками свитера; ее голос снова стал

  шепотом. «На прошлой неделе позвонил его босс: Мартин не был на работе со дня, когда он уехал отсюда.

  Он также не отвечает на их электронные письма и телефонные звонки ».

  «Звучит очень плохо», – грубо сказал я. «Что говорит полиция?»

  «Я не сказал им. В чем будет смысл? »

  Я старался не кричать на нее. «Дело в том, что они могут искать вашего внука. Его нет

  уже десять дней. Никаких телефонных звонков, правда? Нет открыток или электронных писем? Нет? Тогда нам нужно, чтобы его разыскала

  полиция ».

  «Нет!» воскликнула она. «Просто оставьте его в покое. И не звоните в полицию, полиция хуже, чем

  – неважно, – но если вы обратитесь в полицию по поводу моих дел, я… я подам на вас в суд! »

  Я смотрел на нее с недоумением. Трудно было поверить, что пожилая белая женщина может стать

  жертвой преследования со стороны полиции. Возможно, это был остаток Австрии, находившейся под контролем нацистов, когда полиция

  объявила открытый сезон для евреев, но ее свирепость заставила меня подумать, что она защищает от более

  непосредственной опасности.

  "РС. Биндер, кого ты боишься? Угрожал ли вам кто-нибудь из соратников вашей дочери? "Нет! Я не хочу вмешательства полиции. Что, если они… – Она оборвала себя на середине предложения. «Что, если они что?» – резко потребовал я.

  «Такие люди, как вы, думают, что полиция должна помочь, но я знаю другое, вот и все. В

  семье мы решаем свои проблемы. Мне не нужна полиция, мне не нужна снисходительность Шарлотты Гершель,

  и вы мне не нужны! »

  Я не мог сдвинуть ее с мертвой точки, хотя и не скупился на слова об опасности, в которой

  может оказаться ее внук.

  «Как он ушел? Машина?" – наконец спросила я, думая, что, имея номерной знак, я могу попросить

  полицию штата помочь найти его.

  «Лен купил ему подержанный Subaru, когда я, как мы сказали, когда Мартин согласился, что колледж будет

  пустой тратой времени и денег, но он не взял его; он все еще впереди ».

  Она не могла представить, как он ушел; она думала, что услышит такси. Он мог просто

  дойти до автобусной остановки.

  «Что он взял с собой?» Я попросил.

  "Я не знаю. Я же сказал тебе, я не обращал на это никакого внимания ».

  «Вы заглядывали в его комнату, чтобы увидеть, чего может не хватать?»

  Она тупо посмотрела на меня, как будто я предлагал ей принести в жертву овцу, чтобы предсказать будущее. Когда она

  не ответила, я сказал ярким тоном, который вы сохраняете, чтобы скрыть свой гнев: «Почему бы нам сейчас не пойти в его

  комнату, и вы можете сказать мне, взял ли он походное снаряжение, ноутбук или что-то еще. ” Потеряв руки и свитер еще мгновение, Китти вскочила и пошла к задней части дома. Я последовал за ней через столовую, набитую сервантами и большим количеством кружева, на кухню. Здесь она жила; в нем были телевизор,

  книжные полки и стопки неоткрытой почты.

  Она открыла дверь к ряду лестниц с открытыми задними стенками и повела меня вниз по ним, мимо механических устройств, к

  стене из темного дерева с дверью посередине.

  «Я сделала большую часть этой работы», – сказала Китти. «Мой отец был строителем, и вы знали, что когда что-то ломается,

  он может это исправить. Он учил всех нас, девочек, одному и тому же. Когда я женился на Лене – мы познакомились в Вене; он

  работал в армейском автопарке – я думал, он может быть как мой папа, но Лен не был строителем. Он

  хорошо разбирался в машинах, но не умел плотничать. В конце концов, я делал все такое ». Эти

  слова могли быть частью продолжающегося недовольства, но по тому, как она смотрела на свои

  узловатые пальцы, было ясно, что она гордилась своим умением.

  Она толкнула дверь в комнату внука. Глубокий голос произнес: «Осторожно, смертный, ты

  входишь в Совнгард, где Алдуин расставил ловушку для твоей души».

  Я отскочил и обнял Китти, но она не побеспокоилась. Она даже

  слегка ухмыльнулась, увидев, что я потерял равновесие.

  «Я так привык к гаджетам Мартина, что не замечаю их. Мартин – умный мальчик с инженерными

  проектами, поэтому, если кто-то кроме него откроет дверь, он услышит предупреждение. Сообщение изменится; у него

  запрограммировано пять или шесть ".

  Присмотревшись, я увидел небольшой динамик и два крошечных глазка камеры, вмонтированные в дверной косяк.

  Мартин, должно быть, действительно умный мальчик, чтобы так тщательно замаскировать их верховую езду.

  Когда я вошел в комнату, я подумал, что если Китти построила это пространство, она сама была довольно умной.

  Софиты были встроены в низкий потолок с тремя встроенными светильниками. Один освещал встроенную

  рабочую станцию, в которой находились два компьютерных монитора, второй – нишу, где

  были открыты экраны в японском стиле, показывая тщательно застеленную кровать. Третий набор огней освещал отдельную маленькую гостиную,

  где собирались Мартин и его друзья – бедняга, если у него были друзья.

  Пол был выложен плиткой из камня мягкого цвета. Я открыл дверь и увидел ванную комнату, облицованную тем же

  бледным камнем. На раковине стояли старый тюбик зубной пасты и высохший кусок мыла, но вьющаяся лоза с

  еще густыми и зелеными листьями покрывала часть стены рядом с душем.

  Я подумал, не зашла ли Китти, чтобы полить его, но потом увидела, что над ним висит небольшой шланг, прикрепленный к

  электронному таймеру. «Это было ваше изобретение или изобретение Мартина?» Я попросил.

  Она одарила полуулыбкой. «Это была одна из уловок, которую мы узнали от моего отца. Однако Мартин сделал

  для него электронику. Последнее, что мы делали вместе ».

  Вернувшись в спальню, я сунул голову в гардеробную, где висела одинокая спортивная куртка. Большая

  часть туалета была кладовой для Мартина, переполненного электроникой, старых компьютеров, на которых он держался

  , фагота и стереодинамиков. Вся его маленькая квартирка была совершенно пустой, что

  резко контрастировало с затхлыми комнатами наверху с их коллекцией хлама.

  Две ракеты длиной около ярда, сделанные с большим вниманием к деталям, стояли на полке над

  компьютерами. Между ними был сделан снимок Мартина в подростковом возрасте, держащего мемориальную доску с

  надписью «Первый приз». Рядом с ним стоял дед, сияя гордостью.

  Ракеты и фотография с копией обложки книги размером с плакат над кроватью были

  единственным украшением комнаты . На плакате было изображено смеющееся лицо автора Ричарда Фейнмана, расположенное так,

  что казалось, будто его глаза смотрят на подушки.

  «Он был героем Мартина», – сказала Китти, заметив, что я смотрю на нее. «Мартин прочитал все, что написал,

  что натолкнуло его на мысль, что ему следует пойти в какую-нибудь модную научную школу, например, ту, что в Калифорнии, где

  преподавал Фейнман. Мы поссорились из-за этого ».

  Имя Фейнмана было знакомо. «Ученый, да?» Я полагал.

  «Физик». Китти откусила слово, как будто это было что-то подлое – симптом

  вырождения, вроде наркомании ее дочери. «Он получил Нобелевскую премию, так что я думаю, он был умен, но

  что хорошего в этом для вас? Он мертв, как и все остальные, но Мартин так этого не видит.

  Мартин всегда говорит, что работа Фейнмана сделала его бессмертным ».

  Ее челюсть сжалась; она продолжала смотреть на фотографию. «Конечно, Фейнман умер до того, как

  родился Мартин , но он начал читать о нем, когда еще учился в средней школе, а затем собрал

  все, что мог, книги и так далее. Первый научный проект Мартина, когда ему было двенадцать, пытался

  показать, как Фейнман выяснил, что заставило космический шаттл взорваться.

  «Мартин сделал шесть ракет: три с неисправными уплотнительными кольцами и три без них. Он испытал их; он хотел,

  чтобы неисправный рухнул на научной ярмарке, но он не мог этого сделать, потому что атмосфера

  у земли недостаточно холодная, как мог бы понять любой дурак. Затем он попытался

  провести эксперимент с сухим льдом, что, по мнению Лена, было такой замечательной идеей, что он пошел и заполнил им гараж

  . Тоби Сасскинд, один из соседских мальчишек, который подошел посмотреть на ракеты,

  потерял сознание из-за сухого льда, а его отец вел себя так, будто я его убил ».

  Она махнула рукой моделям над его рабочим местом. «Это последние два. Мартин сохранил их

  после того, как увидел, что ему нужно отказаться от этой идеи. Он был так расстроен, как будто это был конец света. Лен

  тоже отнесся к этому серьезно, хотя я сказал им забыть об этом. Ракеты.

  Я сказал, что ракеты только убивают людей, но это ни на секунду не беспокоило их.

  Бедный Мартин, растущий в этой пустыне. По крайней мере, его дедушка проникся его энтузиазмом. Это ,

  должно быть , казалось , как удивительное приключение старика, пытаясь заполнить комнату с достаточным количеством

  воздуха замораживания , чтобы сбить ракету. А потом они вошли внутрь к Китти и ее горьким, едким

  комментариям, холоднее, чем в гараже, полном сухого льда.

  Я резко сменил тему, сказав, что хочу просмотреть бумаги Мартина и взглянуть на

  его компьютер. Китти это не радовало. Сначала она сказала мне, что это не принесет никакой пользы, но когда я

  сказал: «Никогда не угадаешь», она настояла на том, чтобы пододвинуть стул возле компьютерных мониторов Мартина, чтобы наблюдать за

  мной.

  «Я знаю, что Шарлотта тебе доверяет, но я никогда тебя раньше не видел, мне нужно посмотреть, что ты делаешь». Я не мог винить ее за осторожность с незнакомцем в ее доме, но когда я предупредил ее, что это может занять

  некоторое время, она просто схватилась за края стула, как будто думала, что я вынесу ее. Фактически, на это потребовалось совсем немного времени. Когда я попытался включить компьютеры, ничего не произошло. Я

  долго смотрел на экраны. У Мартина на столе на подносе лежал набор мелких инструментов. Открутил

  задники обоих процессоров. Когда я их открыл, я увидел, что он вынул диски.

  Что бы он ни обнаружил, что не складывалось, он был обеспокоен этим настолько, что не хотел, чтобы

  кто-либо просматривал его файлы. Я не компьютерный гений, но Мартин им был: он, должно быть, подумал, что

  даже если он обнулит диски, профессионал сможет восстановить его файлы.

  Когда я рассказал Китти о том, что он сделал, она бросила на меня отсутствующий взгляд, который начинал действовать мне на

  нервы. Будь она моего возраста или моложе, я бы крикнул ей, чтобы она просыпалась, была начеку, но она была

  старухой, у нее были проблемы, ей не нужно было, чтобы я спорил с ней.

  Насколько я мог придумать, я пытался заставить ее вспомнить, что еще говорил Мартин в свои

  последние недели дома. Больше ничего, когда он вышел из дома в тот последний день? Ничего о друзьях,