Текст книги "Критическая масса"

Автор книги: Сара Парецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

  «Это детектив?» – потребовала она без преамбулы. «Они снова преследуют меня».

  «Кто такой, мисс Биндер?»

  «Люди, которые всегда так делают. Я хочу, чтобы ты приехал ».

  «Я почти в часе езды, мисс Биндер: лучше всего набрать 911».

  «Разве ты не понимаешь?» – завизжала она. «Проблема в полиции. Вы все время говорите, что хотите помочь. Мне нужна твоя помощь сейчас. Она повесила трубку.

  «Кете параноик», – сказала Лотти, когда я повторил разговор. «Я все время тебе это говорю. Если она не позвонит в полицию, сделай это сам ».

  «Вы знаете, что парень говорит в„ Уловке-22 “ : то, что вы параноик, не означает, что они не следят за вами. Кто-то убил соседку по дому Джуди Биндер пять дней назад; если они думают, что Джуди вернулась к матери, то у Китти большие проблемы ».

  «Еще одна причина позвонить в полицию!» – сказала Лотти.

  «Она думает, что они – часть проблемы». Я встал.

  «Проблема, частью которой они являются, – это ее паранойя», – воскликнула Лотти. «Я сказал вам, что раньше это была ее песня и танец с тех пор, как она прибыла в эту страну, что полиция или ФБР преследовали ее».

  «Лотти, вот как я добираюсь до того, что ты злишься на меня. Я могу позвонить в полицию, но не могу оставить ее дрожать от ужаса за этими засовами ».

  Глаза Лотти наполнились болью. «Я понимаю это, Виктория. Но разве ты не можешь выделить пять минут, чтобы спросить, есть ли лучший способ, более простой способ решить проблему? »

  Мое собственное лицо искажалось линиями страдания, но я покинул клуб. По дороге полдюжины раз я начал набирать 911 и останавливался. Китти Биндер была параноиком. Обращаясь к профессионалам, нельзя было терять ничего, кроме той хрупкой уверенности, которую она могла мне испытывать.

  ИСТЕКАТЬ КРОВЬЮ

  W HEN I ДЕРНУТЫЙ

  перед домом Биндеров свет горел в подвале и на верхнем этаже, но не на уровне земли. Я вынул фонарик из машины и поднялся по дорожке к входной двери. Он был закрыт и заперт. Я оперся на звонок, но не получил ответа.

  Мне это не понравилось. Сегодня днем ​​она раздвинула жалюзи в гостиной, и тогда она меня не ждала.

  Я побежал к задней части дома. Дверь в кухню качалась на петлях. Я потратил лишние секунды, чтобы позвонить в службу 911. Я сообщил , что вторжение в дом на Кедвале в Скоки .

  «Резиденция Биндера?» – сказал диспетчер. «Мы только что послали патрульную машину, но они ничего не увидели».

  «Черный ход», – сказал я. «Он был взломан».

  Диспетчер обещала прислать еще одну машину, но в ее тоне не было энтузиазма. У меня не было пистолета, но я не хотел ждать отряд. Я сделал себе мишень как можно меньше и проскользнул на кухню. Пригнувшись, я нащупал выключатели, поскользнулся на чем-то и упал. Я включил фонарик. Все книги и бумаги, сложенные на кухонном столе, были разбросаны по полу; Я поскользнулся на свободном листе бумаги.

  Я нашел выключатель и стал звать Китти по имени. На первом этаже никого не было, но в гостиной кружева были разорваны, мелкие безделушки разбиты. В спальнях на верхнем этаже те же дикие руки развязывали постельное белье, разрезали матрасы, переворачивали ящики комода.

  Я спотыкался вниз по лестнице в подвал, в апартаменты Мартина. Китти лежала на полу рядом с кроватью внука. Ее били по шее и рукам; ее голова сильно кровоточила.

  Ее глаза распахнулись, когда она почувствовала мои пальцы на своей шее. «Ома?» прошептала она. «Ома?»

  «Это детектив, мисс Биндер», – мягко сказала я. "Подожди; Я вызываю скорую ».

  Я держал ее за руку, пока еще раз звонил в службу 911.

  «Мы кого-то отправляем, – сказал диспетчер, – но это займет несколько минут».

  «Скорая помощь», – отрезал я. «В подвал. Женщину сильно избили, она близка к смерти. Сделай это." „Ома, wozu das alles?“ – прошептала Китти. Я включил диктофон на моем телефоне, все еще держа ее; немецкий может быть важен. Ее дыхание стало тяжелее. „Das war ja alles sinnlos“.

  Через мгновение приехала скорая помощь, но бригада скорой помощи мрачно покачала головами; Китти уже была мертва. Я отошел в сторону, когда они переложили ее тело на носилки, но не смог найти в себе сил подняться на ноги. Пока я сидел, положив голову на колени, я наблюдал, как кровь катится из-под кровати. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что под ним было еще одно тело, но когда я наконец предупредил команду, они отодвинули кровать от стены.

  Там лежало чучело женщины, ее дыхание прерывалось неглубокими хрипами. В ее темных кудрявых волосах появилась седина, а кожа стала сухой и шелушащейся. Кровь сочилась из ее живота. Джуди Биндер. Китти умерла, защищая свою дочь.

  ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИЛО?

  ГРУБАЯ рука дрогнула

  Мое плечо. «Кукла, проснись! Извини, что набросился на тебя в постели, но вот доктор, очень переживающий за тебя.

  Я просыпался медленно, с большого расстояния. Я глубоко спал, вернувшись в сцену из моего раннего детства, когда моя мать приготовила какао, чтобы утешить меня после нападения некоторых местных хулиганов. Мистер Контрерас смотрел на меня сверху вниз, его потускневшие карие глаза тревожно смотрели. Когда я повернул голову на подушку, я увидел позади него Лотти. Я закрыл глаза, надеясь снова увидеть лицо матери, но его не было.

  Я снова открыл свои свинцовые веки и оттолкнулся на кровати, натянув одеяло до талии, чтобы я мог сесть, скрестив ноги, и не смущать мистера Контрераса.

  «Ты пришел сказать мне, что был прав?» Я заговорил с Лотти через плечо мистера Контрераса. «Если бы я позвонила в полицию Скоки, Китти Биндер была бы жива».

  Лотти протолкнулась мимо мистера Контрераса и встала рядом со мной. «Я пришла убедиться, что с тобой все в порядке, – сказала она. «Это была долгая и мучительная ночь. Я слышал об этом от Хелен Лэнгстон из Гленбрука.

  «Я ее не знаю, – сказал я. „Должно быть, она была единственным человеком, который не допрашивал меня прошлой ночью“.

  Я провел несколько часов с полицией Скоки, а затем появился Феррет Дауни из полицейского управления полиции, желающий получить свое собственное изложение. Мюррей Райерсон уловил историю на своем сканере; он ждал у моей машины, когда копы закончили со мной. Он пошел со мной в больницу Гленбрук, чтобы узнать, расскажут ли они нам что-нибудь о состоянии Джуди Биндер, но она все еще находилась на операции. Там в приемной я в третий раз прочитал свои строки. Единственное, что хорошо в том, что я так часто перебирал свое неверное решение, это то, что это начинало казаться отстраненным, как если бы я просто рассказывал о сюжете фильма.

  «Хелен… доктор. Лэнгстон – хирург, который вылечил кишечник Джуди, – сказала Лотти.

  «Она выжила?»

  «В ней было так много наркотиков, что они защищали ее от шока. Кокаин, метамфетамин, но в основном оксикодон. Анестезиологу пришлось нелегко выяснить, что он может безопасно вводить ». Губы Лотти сердито сжались. «Полиция разговаривала с Джуди, когда она наконец вышла из палаты для реабилитации, но она ничего не могла вспомнить, ни кто был в доме, ни почему они стреляли в нее или избивали ее мать. Все, что она могла сделать, это посмеяться, как маленькая девочка, и сказать: „Утка и укрытие, она никогда не верила в утку и укрытие, но это работает, это лучшее“.

  «Утка и укрытие?» – растерянно повторил мистер Контрерас. «Это что, лозунг охоты? Это Джуди говорит, что кто-то преследовал ее маму?

  «Разговор Джуди настолько непостижим, что, боюсь, я перестал пытаться понять его много лет назад». Лотти мрачно улыбнулась. «Мне нужно поговорить с Викторией наедине».

  Я увидел обиду на лице моего соседа и сжал его руку. "Все нормально. Будет лучше, если мы останемся одни, когда она услышит то, что должна сказать, из своей груди. Хочешь подождать в гостиной? »

  «Я вытащу собак, кукла». Мистер Контрерас приложил все усилия, чтобы сохранить невозмутимость. «Док не хотел, чтобы я приносил их наверх».

  Когда он ушел, мы с Лотти серьезно уставились друг на друга.

  «Я должен был послушать тебя», – сказал я. «Все, что вы хотите сказать о моей вспыльчивости или упрямстве, продолжайте: я это заслуживаю».

  Лотти села на край кровати. На ее лице были морщинки, которых я никогда не замечал; она стареет, другое, что я был бессилен остановить.

  «После того, как вы покинули клуб Pottawattamie вчера вечером, я действительно позвонила в полицию Скоки», – сказала она. «Они обещали прислать машину к дому, но когда я приехал, они сказали, что ничего не видели. Очевидно, из-за Джуди соседи звонили им несколько раз на протяжении многих лет, но семья ни разу не впустила их. Прошлой ночью, когда полиция позвонила в звонок и никто не ответил, они подумали, что это еще одна ложная тревога. Не знаю, стоит ли жизнь Джуди того времени, навыков и денег, которые мы вкладываем в нее, но она бы лежала мертвой рядом с матерью, если бы вы не действовали со своей обычной опрометчивостью – вашей обычной энергичностью.

  «Цель оправдывает мои средства?» – сказал я дрогнувшим голосом. «Я не знаю, Лотти. Прямо сейчас мне кажется, что я должен отступить в пещеру над Кабулом и есть ветки, пока не умру ».

  «Вы будете делать это в течение двух дней, а затем вам надоест видеть, как на женщин нападают за то, что они ходят в школу, или сжигаются за побег из принудительного брака. Вы выходили и ломали головы нескольким талибам, и тогда, я боюсь, это очень быстро становилось уродливым, – сказала она со вспышкой ироничного юмора.

  Она поиграла бахромой на покрывале. Не то, чтобы Лотти нервничала, чтобы заплетать и расплетать нити. «Мы с Китти были почти одного возраста, с почти одинаковой историей, я вам сказал. Незаконнорожденные дочери, воспитанные родителями наших мам. Мои дедушка и бабушка обожали мою мать и относились ко мне как к еще одной маленькой принцессе, но бабушка Китти, фрау Сагинор, не терпела Мартину – ее дочь, ну, Мартина Сагинор. Фрау Сагинор ухаживала за Китти, но я не думаю, что она была теплой… -

  Лотти прервала себя, качая головой. «Я не это хотел сказать. По правде говоря, я ничего о них не знал. Фрау Сагинор шила для моей бабушки Омы и других богатых семей нашего квартала. Я смотрел на Китти свысока, потому что моя Ома смотрела свысока на фрау Сагинор. Наверное, худшее я обнаружил и в Китти, и в ее бабушке.

  «Фройлейн Мартина, так мы называли дочь фрау Сагинор, фройлейн Мартина очаровала меня. Я уверен, что отчасти потому, что Китти и фрау Сагинор ее презирали. Но также Фройлейн Мартина покажет нам замечательный аппарат, который она построила в своем институте. Она показала мне, как свет проникает через призму в окнах детской, и объяснила нам спектральные линии и фотоэлектрический эффект. Китти почти бурно отреагировала, когда Мартина заговорила об экспериментах со светом ».

  Лотти натянуто горько улыбнулась. «Если бы эти двое пришли в мою клинику сегодня, я бы сказал Мартине, что ее дочь отчаянно нуждалась в ласке и внимании, которыми Мартина расточала призмы и гамма-лучи, но в восемь и девять я просто знала, что могу затмить Китти в природе. учится, так что я была немного выпендрежнее и немного стервой, привлекая к себе внимание ее матери. И все же именно фройлейн Мартина первой заинтересовала меня загадками Вселенной ».

  Лотти закусила губы, злясь на себя. «Я пытаюсь сказать, что я перенес свои старые венские классовые взгляды против Китти с собой в Лондон, а затем в Новый Свет. Когда она снова появилась, я не мог слушать ее рассказ. Возможно, она была права, когда обвинила меня в том, что я отвечал на крики Джуди о помощи, чтобы отомстить ей ».

  Она глубоко вздохнула. «Виктория, неужели ты не думаешь о пещере, пока не найдешь Мартина Биндера? Мне нужно, чтобы ты сделал это для меня; Я заплачу тебе гонорар. Я доставил Мартина. Также Джуди. Только по этим причинам Китти никогда меня не простила. Она пришла ко мне, потому что испугалась; кто-то сказал ей, что я обладаю исключительными навыками, но для вашего заклятого врага не будет хорошей идеей видеть, как вы растекаетесь и истекаете кровью в родильном отделении.

  Я держал ее за руку, как вчера вечером с Китти Биндер. «Я сделаю все возможное, Лотти».

  Мы посидели молча несколько минут, затем она неловко спросила, умерла ли Китти, когда я подошел к дому.

  «Мне не нужно описание этого хаоса, но я надеюсь, что она умерла спокойно, – сказала Лотти, – без большой боли».

  «Она говорила по-немецки». В течение долгой ночи, последовавшей за смертью Китти Биндер, я забыл те ужасные последние минуты, проведенные с ней. «Я записал ее на случай, если она скажет что-то, что поможет отследить нападавших».

  Я встал с кровати, натянул джинсы, чтобы не смущать мистера Контрераса, и достал сумку, откуда бросил ее сегодня утром по дороге в свой дом.

  Лотти взяла у меня телефон и несколько раз проиграла запись. «Это не имеет ничего общего с тем, кто ее убил. Она говорит: „Бабушка, что все это значило?“ Затем она добавляет: „Какой в ​​этом был смысл?“

  Она снова и снова вертела мой телефон в руках. «Это так больно, Виктория. У Китти была трудная жизнь, а потом она так умерла, думая, что в ее жизни нет смысла! Если вы потеряли всех, а затем родили наркомана, а ваш единственный внук сбежал, возможно, чтобы стать террористом или предателем, – жизнь станет бессмысленной! »

  «Моя реакция менее космическая, – сухо сказал я. „Во-первых, Китти подумала, что она со своей бабушкой, поэтому она умерла, чувствуя себя утешенной. Во-вторых, что, если она спрашивает не о своей жизни, а о чем-то конкретном – за чем охотились ее домашние захватчики – почему это имело для них такое большое значение? “

  Лотти положила мой телефон. «Надеюсь, ты прав. В любом случае это было бы для меня помощью. Как узнать? »

  «Корделл Брин, владеющий компанией, в которой работал Мартин, не считает, что такая сольная работа, как я, очень полезна, но я готов работать бегло. Люди, полагающиеся на технологии, иногда упускают из виду мелкое и очевидное. Я думал агитировать за Мартина на автобусных остановках, но прошло две недели; тропа здесь холодная. Я собираюсь вернуться туда, где жила Джуди, и посмотрю, помнит ли кто-нибудь в городе Мартина.

  ВЕНА, 1938 год.

  Мишка Тедди, Мишка Тедди, Повернись

  L ITTLE CHARLOTTE – ЭТО

  закутывала голову своего плюшевого мишки бинтами. «Он упал со здания, Опа , и повредил голову», – объясняет она дедушке.

  «Он лопнул, как тухлая тыква», – смеется Кете. «Сок и семена по всей земле». Фрау Гершель хмурится. «Язык, Кете!»

  «Вот что случилось с этим человеком, которого вчера столкнули со здания. Все, кто был

   там засмеялись, и один мужчина сказал, что его голова была тухлой тыквой, тухлой жидкой тыквой головой. Я могу взять нож и разрезать Тедди, чтобы показать тебе.

  С тех пор, как немцы напали на Австрию, Кете отвечает фрау Гершель. Как будто вид грубости австрийских христиан по отношению к Гершелям заставляет ее чувствовать, что она тоже может напасть на них.

  «Где это было, Лотте?» – спрашивает дедушка внучка.

  «В лаборатории Фройлейн Мартины. Она взяла нас туда вчера на уроки естествознания. Это было весело. Нам нужно было посмотреть фильмы, которые она сняла о внутренностях атомов, ну, знаете, те, которые она сняла, когда мы все ехали в горы на праздник Пасхи. Но Кете стало скучно, она настолько глупа, что сидеть на уроке естествознания надоедает ей собственной тыквенной головой ».

  «Ты – тыквенная голова», – кричит Кете. «Я достаточно умен, чтобы знать, что наука ни к чему не приведет. У тебя должны быть деньги, чтобы уйти от нацистов или показать им свои сиськи. Наука только убьет вас ».

  «Шарлотта! Кете! » – строго говорит Ома . «Я не хочу получать от вас этот язык. Возможно, нам придется жить в гетто, но мы не будем говорить, как в гетто ».

  Маленькая Шарлотта извиняется перед бабушкой, делая реверанс, но Кете склоняется над вязанием, сжав губы в яростном хмуром взгляде.

  Они проводили урок литературы с дедушкой Гершелем, повторяя строки Шиллера, которых не понимает ни одна из девочек. Герр Гершель преподает детям немецкий язык и литературу сейчас, когда из школ исключили учащихся-евреев. Фройлейн Мартина должна преподавать естественные науки и математику, но она часто забывает, насколько они молоды. Она рассказывает им об альфа-частицах и электронах. Она вслух задается вопросом о нестабильности ядра урана и заставляет девочек считать сцинтилляции в ее лаборатории.

  Фрау Гершель, «Большая Шарлотта», это не нравится; ей не нравится, когда ее внучка возвращается домой с грязными пальцами, ее передник странно пахнет химикатами и воняет сигарами, которые курят мужчины из Радиевого института. Г-н Гершель согласен с тем, что из-за нехватки воды и почти полного отсутствия хозяйственного мыла это неприятно, но работа в лаборатории не дает маленькой Шарлотте слишком сильно волноваться.

  Этим вечером после урока литературы они ждут, когда бабушка Кете вернется после попытки обменять вышитые салфетки на еду.

  Дедушка забирает Тедди у маленькой Шарлотты. «Я уверена, Лотте, что твои повязки скоро поправят его. Значит, фройлейн Мартина вчера отвела тебя в свою лабораторию и позволила тебе поиграть с атомами?

  «Это не так, Опа . Атомы слишком крошечные, чтобы их можно было увидеть, и внутри них есть еще более мелкие предметы. Вы не можете играть с ними, не так, как они были Тедди, но вы можете изучать их; тогда вы знаете, как создается солнечный свет. Фройляйн Мартина показала нам на листе бумаги черные линии от солнца. Видите, на Солнце есть атом под названием гелий, и когда вы создаете его на Земле, у вас появляется радиация. Затем вы видите линии, которые он оставляет на листе бумаги, это похоже на привидение, поэтому они называют его „Призрачным“ ».

  « Эти линии не согреют вас зимой, когда нет угля », – говорит Кете. «Так в чем смысл?»

  Смех в дверном проеме всех их вздрогнул; они поворачиваются и видят стоящую там мать Кете.

  «Лотте, Либлинг , линии принадлежат спектру света, излучаемого солнцем и звездами, поэтому они называются спектральными, но мне нравится идея, что их создает призрак солнечных взрывов. А ты, моя дочурка, ты слишком прислушивалась к своей собственной Оме , nicht wahr? »

  Фройляйн Martina идет вперед к своей дочери и пытается сгладить клоки волос , которые ускользнули от ее скрутить, но Кета рывки ее голова прочь.

  « Ома права», – говорит Кете, упорно наклонив маленький подбородок. «Мы не можем есть ваши атомы».

  «Все, что вы едите, состоит из атомов, – говорит фройлейн Мартина, – но я понимаю, что говорит вам ваша Ома . Тем не менее, мне платят небольшую стипендию в институте; это помогает поместить некоторые атомы в ваши животы ».

  «Что вчера видели девушки?» Фрау Гершель тянет фройлейн Мартину обратно к дверному проему, чтобы спросить заниженным голосом. «Кете сказала что-то о человеке, падающем из здания?»

  Фройлейн Мартина смотрит на двух девушек. В крохотной комнатке, где сейчас живут Гершели, невозможно поговорить наедине: то же самое и в ее собственной квартире, через холл. В детстве она думала, что четыре комнаты ее родителей были крошечными и убогими по сравнению с большой светлой квартирой, где жили Гершели на Реннгассе. Теперь новое правительство поселило в ее доме еще три семьи. Она и ее мать оплакивают свои потерянные комнаты так же сильно, как фрау Гершель скорбит о своих десяти комнатах и ​​частных банях.

  «Человека столкнули со здания», – громко говорит Кете. «Мы рассказали вам об этом по дороге домой, но вы не послушали. Мы это видели. Эти другие люди подняли его и сбросили, как если бы он был куклой, и они засмеялись. Они сказали, что он был уродливым евреем, когда был жив, а теперь он был красив, потому что он был мертвым евреем! И твои глупые атомы не спасут тебя от того, что кто-то сделает это с тобой ».

  «Этого достаточно грубого разговора с твоей матерью, – резко говорит фрау Гершель, добавляя фройлен Мартине, – твоя собственная мать напугана; мы все напуганы, поэтому фрау Сагинор говорит эти вещи. Я говорю ей, что Кете повторяет их, и что, возможно, ей не стоит так сильно на вас жаловаться, но… -

  Фройлейн Мартина улыбается, когда фрау Гершель прерывает предложение на полуслове. «Я знаю, что говорит мама: если бы я любила своего ребенка так же сильно, как физику, Кете не стала бы жаловаться на мою работу. Мне жаль, что я не заметил человека, которого вчера толкнули. Какая ужасная вещь увидели дети.

  «Проблема в том, что нам пришлось рано покинуть лабораторию из-за комендантского часа, но я думал о библиотеке, а не о том, что происходило на улице. Моя мама права: это моя самая большая ошибка – не видеть того, что передо мной. Или второй по величине ».

  Самым большим, по словам фрау Сагинор, является холодность Мартины, но даже когда она разговаривает с фрау Гершель, мысли Мартины устремляются от дочери и мертвого человека обратно в библиотеку Института.

  «Мне не удалось найти ссылку, которую я искала», – пытается объяснить она. «Это была старая статья немецкого химика Иды Ноддак; Я наконец нашел его сегодня днем. Никто не обратил на него внимания, когда она опубликовала его, потому что она критиковала исследование Ферми распада урана, и его работа не подлежит критике. Тем не менее, когда я впервые прочитал это, я действительно задумался, стоит ли нам переделать эксперименты Ферми и перейти к элементам ниже свинца. Когда я предложил это профессору Дзорнену, он сказал, что у нас нет ресурсов и что мы должны принять результаты Ферми. Во всяком случае, лучшего экспериментатора в физике сегодня нет. Но Ноддак предположил, что U-235 распадается не на трансурановые элементы, а на… -

  Кете громким криком прерывает мать. Она хватает плюшевого мишку у герра Гершеля, бросается к окну и швыряет медведя во двор. «Теперь он мертв, и это тоже хорошо, уродливый еврейский медведь. Больше никаких бесполезных клач-клач-клач из его глупых уст! »

  Шок на всех взрослых лицах заставляет Кете убегать из комнаты, таща за вязанием. Маленькая Шарлотта, ошеломленная всего на секунду, вскакивает и следует за ней. Взрослые слышат, как две девочки пинают и кричат ​​в зале.

  Герр Гершель выходит и разнимает их. Он говорит с непривычной для него суровостью. «Кете, ты должна идти к себе домой. Мы снова увидимся с вами на уроках, когда вы сможете вести себя цивилизованно ».

  Он уводит свою внучку от ребенка Сагинора, потрясенный, увидев ее маленькое лицо, искаженное такой ненавистью. «Недостаточно того, что австрийцы нас ненавидят, мы должны ненавидеть друг друга», – считает он. Антипатия между маленькой Шарлоттой и Кете, казалось, началась с рождения, задолго до того, как нацисты захватили Австрию, но то, как им всем приходится жить сейчас, по пять или больше человек в комнате, всех раздражает.

  Остров Маца фрау Гершель называла Леопольдштадтом, где живут Сагиноры. Как и большинство людей ее возраста и сословия, она с презрением относилась к трущобам, наводненным бедными евреями из восточных окраин Габсбургской империи в дни после Великой войны. Она не использует эту фразу сейчас, когда они сами там живут.

  На острове Маца их дочь флиртовала, надувалась, танцевала и пела со скрипачом Мойше Радбукой. Никто не мог устоять перед Софи, когда она играла неотразимо, особенно скрипачка Маца. Скрипач подарил Софи Гершель младенца, которого она назвала маленькой Шарлоттой, оливковой ветвью своей матери, которая схватила младенца радостными руками. Когда всего несколько месяцев спустя у Мартины Сагинор родился ребенок, никто не знал, кто ее подарил.

  «Мартина, такой странный ребенок, странная женщина, интересно, как зачали ребенка Кете», – говорила фрау Гершель. «Возможно, в результате взрыва в лаборатории родился ребенок».

  Сегодня вечером, вместо того, чтобы наказать маленькую Шарлотту за то, что она борется, как кошка из гетто, как того желает ее бабушка, герр Гершель несет ее вниз с четырех лестничных пролетов и выводит во двор. Они находят Тедди, грязного от грязи и помоев на булыжнике, но в остальном целого.

  Герр Гершель берет оторванный от журнала клочок бумаги и неуклюже вытирает медведя. Возможно, его жена сможет очистить Тедди с помощью одной из таинственных смесей, которые она может изготовить из их крошечного рациона.

  Он притягивает к себе Лотту. Она спотыкается и спотыкается об один из незакрепленных булыжников, но сдерживает крик, потому что знает, что Кете наблюдает за ней, готовая высмеять ее за ее неуклюжесть.

  Герр Гершель наклоняется, чтобы заменить незакрепленный камень. Земля внизу просела, оставив приличную яму; все камни в этой части двора рассыпаны. Внутренний двор – какое великолепное название для маленького круга, в котором нет ничего изысканного, только мертвые деревья и голая земля, заполненная стеклянными осколками, на том месте, где когда-то росла трава. Только запах гниющих отходов связывает его со средневековым двором.

  Он обнимает внучку и ведет ее обратно в здание.

  21 год

  ВНИЗ НА ФЕРМЕ

  п

  ТРЕБУЕТСЯ ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА, чтобы сообщить местным LEO о том, что мы собираемся начать преследование или наблюдение за их территорией. В Чикаго я не беспокоюсь: полицейские либо рычали на меня, чтобы я вылез из волос, либо связывали меня часами в бесполезных допросах о моих расследованиях. Однако в Palfry я

  начал свой день в штаб-квартире Дуга Коссела. В таком графстве все знают всех. Если бы

  первый человек, которого я допрашивал, не сдал меня шерифу, второй бы обязательно. «Ваши похороны», – сказал он. «Никто не говорил со мной о мальчике, но если он засовывает в

  нос те же вещи, что и его мама, он, вероятно, крадется туда– сюда, когда фермеры спят. Знаете, это место для ранней засыпки.

  Я покорно кивнул: не имело смысла предлагать шерифу мою версию Мартина Биндера. Офис

  шерифа находился в здании городского округа в южном конце Мэйн-стрит. Я нашел парковочное

  место без каких-либо проблем: Buy-Smart за пределами города опустошила магазины Palfry еще до того, как

  экономика рухнула. Теперь выживших оставалась лишь горстка: небольшая аптека, которая активно продавала

  алкоголь и лотерейные билеты, пыльный мебельный магазин и несколько закусочных.

  Я выехал из Чикаго в шесть, преодолев сотню миль по шоссе I-55 менее чем за два часа, но, как

  сказал шериф , в этом городе рано ложиться спать. Люди обрабатывали свои поля еще до восхода солнца.

  В восемь тридцать они сделали перерыв в кофейне «Ленивая Сьюзан», которая выглядела как одно из самых

  оживленных мест на улице.

  Когда я вошел внутрь, головы повернулись. Незнакомцы здесь были достаточно редки, чтобы заслужить второй

  взгляд, но я была просто еще одной женщиной в джинсах, в темных волосах которой просвечивали белые пятна, ничего

  необычного. Разговоры возобновились.

  У ленивой Сьюзен не было никаких излишеств. Красные банкетки вдоль стен, трубчатые стулья

  вокруг столов из пластика посередине, бумажные салфетки и пара официанток, которые метались

  слишком быстро, чтобы их можно было назвать ленивыми. Большинство столов были заполнены, но я нашла у

  стойки пустой стул .

  «Что ты будешь, дорогая?» Из ниоткуда появилась официантка и налила кофе мне в кружку, не

  спрашивая.

  На тонких салфетках были напечатаны меню. Яйца, картофельные оладьи, вафли. Я пил кофе

  перед отъездом из Чикаго, но понял, что голоден.

  «Короткий стек и OJ», – сказал я.

  Она не стала записывать это, просто прокричала сковороде позади нее и помчалась к своему следующему боевому посту.

  «Как собака?»

  Я повернулся и увидел женщину в форме, стоящую позади меня. Дженни Орлик, – гласил ее значок. Один из помощников, которые пришли, когда я нашел тело Рики Шлафли на кукурузном поле. Она справилась лучше меня – я бы больше ее не узнал.

  «Она выздоравливает, помощник шерифа. Вы бы хотели ее, когда она сбросит личинки сердечного червя? Похоже, у нее милый характер ».

  «Ни одна собака из этой адской дыры не может иметь приятного нрава», – сказал Орлик. «Во всяком случае, у меня есть три кота, которые разорвут ее на ленточки в течение недели. Вот почему ты спустился? Чтобы найти ей дом? Я вытащил из портфеля фотографию Мартина Биндера. „Я надеюсь, что кто-то здесь мог его заметить. Мне нужно его найти “.

  «Он чикагский ребенок? Зачем ему здесь внизу?

  «Он сын женщины из метамфетамина». Я дал Орлику быстрый эскиз исчезновения Мартина, убийства его бабушки, наркопритона в Чикаго, где я смыл Джуди Биндер ранее на этой неделе.

  Орлик нахмурился, глядя в лицо Мартина. «Я думаю, что запомнил бы его, он выглядит так, ну, Нью-Йорк. У нас только две еврейские семьи здесь, в Палфри, так что он бы выделился, если вы понимаете, о чем я. Если хотите, отнесу в Buy-Smart, выложу на их доску объявлений. И в офисе округа, если у вас есть лишний.

  Я вытащил из кейса полдюжины копий и напечатал номер своего сотового телефона внизу каждой. Мой короткий стек прибыл, когда партнер Дженни, Гленн Давилатс, подошел, хлопнул ее по плечу и сказал, что пора бросать. Оба они выглядели лучше, чем когда мы встретились на кукурузном поле.

  «Вот мой номер», – сказал Орлик, передавая мне карточку из отдела шерифа округа Палфри. «Я позвоню вам, если что-нибудь услышу, но вы свяжетесь с вами, если что-то случится, или если вы обнаружите, что другого наркомана с его клювом клюют».

  «Клевание клюва» должно быть местной идиомой, а не признаком того, что шериф был психопатом. Дженни и ее напарник улетели, но моя официантка и одна из моих коллег слышали наш разговор, а это означало, что он распространился по кофейне с невероятной скоростью. Пока я ел блины, большинство людей в «Ленивой Сьюзан» заходили посмотреть на фотографию Мартина. Никто из них не признался, что видел его раньше.

  Когда закусочная рассеялась, официантки вздохнули. Двое вышли на улицу покурить, а третий уселся на табурет рядом с моим.

  «Вы действительно детектив?» спросила она.

  Я кивнул. «Эти блины очень вкусные. Сделано дома?"

  Она ухмыльнулась. «Вы льстите мне, потому что Дженни Орлик сказала вам, что я Сьюзи Фойл?» Я покачал головой. "Ленивая Сьюзан? Почему? Грузчики на набережной работают не так усердно, как ты ».

  Ей понравился комплимент, но она сказала: «Ой, знаете, вот как эти два слова сходятся воедино. Когда я был ребенком, мои братья дразнили меня, называя Ленивой Сьюзи. Почему ты хочешь найти этого парня Мартина? » спросила она.

  «Его вырастила бабушка», – сказал я. «Он исчез две недели назад. Его бабушка умерла у меня на руках позапрошлой ночью. Я в долгу перед ней, чтобы найти его.