Текст книги "Найти тебя"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)
Глава 31
Днем Селестрия встретила миссис Уэйнбридж в саду. Она сидела на солнышке, разговаривая с Дафни. Обе смеялись, блестя глазами из-под широких полей шляп. Завидев девушку, Уэйни замахала рукой, а Дафни с чопорным видом встала.
– Я оставляю вас наедине, – произнесла она, поднимая свою сумку, украшенную лиственным орнаментом, в которой носила книгу и очки для чтения. – Мне нужно успеть порисовать, перед тем как стемнеет.
Селестрия опустилась в кресло Дафни.
– Я тебя так редко стала видеть, Уэйни, – сказала она с сожалением. Девушка собралась было рассказать ей о бриллиантовой брошке, как вдруг поняла, что Уэйни ужасно далека от всех земных забот. Женщина смотрела куда-то мечтательным, рассеянным взглядом.
– Нуззо сделал мне предложение, – наконец произнесла она.
– И как это ему удалось, он изъяснялся жестами? – Селестрия вовсе не хотела показаться грубой. – Или он все же научил тебя итальянскому языку? – прибавила она, уже смягчив интонацию и надеясь, что женщина не обиделась.
– Мы отлично понимаем друг друга, – ответила миссис Уэйнбридж, гордо вскинув подбородок.
– И ты сказала «да»?
– Конечно.
– Уэйни, я так взволнована этим известием! – Селестрия крепко обняла ее, наклонившись через стол.
– Правда? – Вообще-то миссис Уэйнбридж не знала, как преподнести ей эту новость. Ее беспокоило, что молодой девушке придется отправиться обратно в Англию одной.
Селестрия старалась выглядеть веселой.
– Ну конечно, – с улыбкой сказала она, но в тот же миг слезы так и хлынули из ее глаз, и она больше не могла сдерживать своих чувств. – Прости меня. Я такая эгоистка. Ты обрела счастье с Нуззо в этом прекрасном уголке, а я думаю лишь о себе.
– Не извиняйся. Я все понимаю. Не забывай, я ведь знаю тебя с малолетства.
– Эта неделя была ужасной. Я приехала, чтобы найти отца, а вместо этого обрела любовь.
– Ты обрела любовь? – Она была так сосредоточена на своем переполненном радостью сердце, что не заметила, что на душе у Селестрии творится то же самое. – Но с кем?
Селестрия выглядела застенчивой.
– С Хэмишем.
– Но я полагала, что он тебе не нравится.
– Все изменилось. Он мне нравится, и очень.
– А что послужило причиной столь разительной перемены?
– Просто я его немного лучше узнала. – Ее лицо вспыхнуло, и глаза девушки загорелись. – Сначала мы неправильно друг друга поняли, Уэйни. Но сейчас все позади. Миссис Халифакс оказалась права: он очаровательный, умный, и с ним весело. Когда мы наконец поговорили по душам, то почувствовали, что подходим друг другу, как паровоз и вагончик, которые неразрывно связаны между собой. Когда я нахожусь рядом с ним, то мне кажется, что мы просто созданы друг для друга, с ним я чувствую себя в полной безопасности. – Она вздохнула. – Я очень люблю его, Уэйни, и вовсе не горю желанием возвращаться домой, в Лондон. Мне хочется жить здесь, тихо и скромно, прогуливаться вдоль берега, держа его за руку, танцевать при свете луны, смотреть, как он рисует. Я хочу играть на фортепиано и петь, прочитать все книги в библиотеке Гайтано, родить Хэмишу детей, которые бы так же, как и мы, находили смысл в простых вещах. Я хочу сделать его счастливым.
– Тогда почему ты плачешь?
Селестрия смахнула слезу.
– Потому что я не знаю, что делать, – остаться здесь или ехать домой? Он мне еще не сделал предложение.
– Дай ему время, вы ведь только встретились.
– А что, если он все еще любит свою умершую жену?
– Мертвая жена уже никак не сможет повлиять на развитие ваших отношений.
– Гайтано говорит, что Хэмиш поглощен чувством вины, потому что в момент ее смерти находился рядом с ней. Он никак не может простить себя и постоянно занимается самобичеванием.
– Время залечит все раны, милочка.
– Но прошло уже целых три года! Сколько же еще нужно времени?
– Он только-только встретил тебя.
– Но я рядом, живая, любящая женщина! Наталия не может любить его там, где она сейчас находится.
– И что ты собираешься делать?
– Я не знаю. Какой смысл оставаться здесь и мучаться дальше? Что мне делать: остаться или уехать?
– Оставайся, Селестрия, и борись за то, что ты хочешь получить, – бодро ответила женщина.
– Возможно, мое место совсем не здесь. Мне следует вернуться в Лондон, выйти замуж за Эйдана и позабыть о том, что я когда-то встретила этого человека.
– Ну, тогда твоя жизнь будет неполной.
– Как раз наоборот, если я останусь здесь с Хэмишем, моя жизнь будет неполной. Наталия всегда будет стоять между нами.
Однако вопрос об отъезде из Конвенто решился сам собой – из Лондона пришла телеграмма, присланная Памелой как раз в тот момент, когда Селестрия отправила свою. Девушка прочитала ее, перечитала еще раз, попыталась сделать это снова, но не смогла – глаза затуманились слезами. Телеграмма сообщала: «ТВОЙ ДЕДУШКА УМЕР СЕГОДНЯ УТРОМ ТОЧКА ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ ТОЧКА».
Селестрия медленно опустилась на подушки, лежащие под монастырскими стенами, притянув к коленям Примо и Майялино для поддержки. Хэмиш сел рядом, взяв телеграмму из ее дрожащих рук.
– О Боже, – прошептал он, поцеловав ее в макушку. – Ты любила его как отца, не так ли? – Она кивнула, но не смогла произнести ни слова в ответ. Они еще долго сидели вдвоем в тени двора. Притихшие Примо и Майялино, казалось, чувствовали обрушившееся горе. Наконец Селестрия взяла себя в руки и сложила телеграмму.
– Я должна ехать домой, – произнесла она, вытирая слезы тыльной стороной руки.
– Я понимаю.
– Что же нам делать?
– Я буду здесь, когда ты вернешься.
– А ты этого хочешь? – Она посмотрела на него, нахмурившись, страстно желая уверенности в его чувствах, чтобы его любовь принадлежала лишь ей одной.
– Да. – Он взял ее лицо в свои руки и поцеловал ее в губы, прежде чем ответить. – Я очень хочу, чтобы ты вернулась.
Миссис Уэйнбридж переживала за Селестрию.
– Бедное дитя потеряло не только своего отца, но и дедушку, которого любило больше всех на свете, даже сильнее, чем мать. Впрочем, вы бы не удивились этому, если бы узнали ее маму, – рассказывала она Фредерике и Дафни.
– А что же теперь будет с Хэмишем? – спросила Дафни, вспоминая утреннюю беседу с девушкой.
– Надеюсь, она все-таки вернется, – произнесла Фредди. – Она ему нужна, и они могут быть счастливы вместе.
– Она вернется, – сказала Уэйни, улыбнувшись с видом знатока. – Женщина, познавшая Италию, не может остаться прежней.
В ночь перед отъездом Хэмиш с Селестрией предавались безумию любви возле старой крепости. На небе не было видно ни звездочки, луна спряталась за непроницаемыми тучами и туманом, низко висевшим над морем. Воздух был удивительно теплым и влажным. Надвигалась гроза. Они лежали на коврике, радостно отдаваясь друг другу, но их сердца переполняла грусть. Они не знали, что еще уготовило им будущее.
Утром Селестрия упаковала чемоданы и во дворе Конвенто ожидала прихода Гайтано, собиравшегося отвезти ее в Спонгано. Шел дождь. Огромные капли падали на мощеную дорожку и стекали с монастырских арок, под которыми лежали собаки. Миссис Уэйнбридж и Дафни попрощались с ней еще в столовой, чтобы не разрыдаться при расставании. Хэмиша нигде не было видно.
Внезапно появилась Фредерика в крайне возбужденном состоянии, ломая себе руки.
– Хэмиш просил передать, что он на кладбище. Он хочет, чтобы ты пришла к нему перед отъездом. – Она выглядела взволнованной. – Он сказал, что это важно.
Селестрия побежала через дорогу. Дождь намочил ее с головы до пят, приклеив волосы к лицу. Пара черных котов спасалась от непогоды под аркой ворот, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не промокнуть. Она миновала ворота и углубилась в город мертвых. Дождь падал на теплую землю в маленьком парке, наполняя воздух сладким ароматом влажных сосен. В небольших аллеях то тут, то там раздавалось пение птиц, порхавших с ветки на ветку в поисках убежища, а от усыпальниц исходил такой знакомый пьянящий запах лилий, смешанный с восковыми испарениями свечей. Наконец, приблизившись к склепу Наталии, она по ступенькам спустилась вниз. Внутри стоял Хэмиш, положив руки на надгробие и уставившись в пол. Он поднял глаза на Селестрию. Лицо мужчины было мертвенно-бледным, веки покраснели. В какой-то миг ей показалось, что он снова набросится на нее с криками.
– Я отпускаю ее с миром, – произнес он. – И хочу поклясться в верности тебе. Но сначала ты должна обо всем узнать. Мне следовало бы рассказать тебе об этом раньше.
Не говоря больше ни слова, он вывел ее наружу. Дождь теперь лишь слегка моросил. Увлекая девушку за собой по дорожке, ведущей к старой крепости, Хэмиш не выпускал из руки палку, но его хромота сейчас была еле заметной. Вместо того чтобы свернуть направо, к крепости, он повернул влево, направляясь к вершине утеса. Промокшее платье Селестрии прилипло к ногам, как морские водоросли, а полотняные туфли хлюпали при каждом шаге. Пройдя несколько сотен метров, он остановился.
– Вот то место, где погибла моя жена, – произнес он, откинув палку и взяв девушку за плечи. Селестрия посмотрела вниз. Высоко. У Наталии не было ни единого шанса. Она, наверное, разбилась о скалы еще до того, как ударилась о землю. Хэмиш напряженно смотрел вниз, глаза его были полны боли.
– У нее был роман, Селестрия. Она полюбила другого мужчину. – Его голос стал ломким, как хруст разбившегося на осколки стекла. – Я узнал об этом и стал выяснять отношения. Она обвинила меня в том, что я был угрюмым непредсказуемым типом, занятым лишь собой, и заявила, что это я довел ее до измены. Мы поссорились. Природа наградила ее таким же вспыльчивым и горячим характером, как и мой собственный, мы были похожи на две искры пламени, обезумевшие от гнева и страдания. Я сказал тогда, что она должна выбрать между мной и ним. Но она не могла решиться. Наталия была влюблена, хотя прекрасно понимала, что он разобьет ей сердце. Возможно, уже тогда оно было разбито. – Он сделал глоток воздуха, как будто ему нужно было найти в себе смелость, чтобы продолжить. А потом схватил ее за плечи и произнес: – Тем мужчиной, Селестрия, был твой отец.
Селестрию охватил ужас. Она отшатнулась, переводя дух, как будто ее схватили за горло.
– Мой отец?!
– Мне следовало рассказать тебе об этом.
– Мой отец? Завел роман с твоей женой? – Она отступила на шаг. – Этого не может быть.
– Но это так.
Ей понадобилось время, чтобы переварить эту ужасную правду.
– Так вот почему ты ненавидел меня! Потому что я его дочь. Это все объясняет.
– Но я влюбился в тебя. – Он с отчаянием в глазах посмотрел на нее.
– И все время лгал.
– Нет. Я никогда не лгал. Я просто не говорил тебе всей правды.
– Так почему ты мне сейчас все рассказываешь? Когда я вот-вот уеду?
– Потому что, когда ты вернешься, я хочу начать жизнь с чистого листа и оставить все позади: Наталию, твоего отца. Я хочу, чтобы мы начали жизнь вместе, не запятнанные прошлым. Ты единственный человек, который теперь знает правду. Но есть еще кое-что.
– Еще? – Ее черты исказились от боли.
– Наталия заявила, что не в силах выбрать между мной и Робертом, потому что носит под сердцем ребенка. Но она не знала, кто был его отцом. – Глаза Хэмиша наполнились слезами. Селестрия почувствовала, что сама вот-вот расплачется и поток ее слез смешается с каплями дождя, текущими по лицу. – В ней было живое существо, Селестрия. И оно могло быть моим. Как же она смела не знать, кто отец? Я просто потерял рассудок. Кричал на нее, а она лишь презрительно смотрела на меня, как будто наслаждаясь властью, которую имела надо мной, в ее глазах тогда не было ни малейшего раскаяния. Правильно люди говорят, что от любви до ненависти всего один шаг. В тот момент я ненавидел ее так же сильно, как и любил. А в следующее мгновение я увидел, что она поскользнулась и упала. Я не толкал ее. Клянусь Богом, я этого не делал. Хотя точно ничего не помню, все происходило как в тумане. Но разве я смог бы толкнуть ее, когда она была беременной?
– Так ты оплакивал не Наталию, а ребенка, который, возможно, был твоим?
Хэмиш кивнул головой. У Селестрии отлегло от сердца.
– О Хэмиш! Мне так жаль. – Она обвила его шею руками и крепко прижалась к нему. – Я верю тебе, – прошептала она.
Перед самым отъездом Селестрия успела переодеться в сухую одежду, и сейчас поезд нес ее прочь из гостеприимной Италии. Она смотрела на сельские пейзажи, мелькающие за окном, в ее сумке лежала бриллиантовая брошь с двумя звездами, которую она вернет матери. Она утаит правду и будет до конца дней хранить эту тайну, хотя отец вряд ли заслуживает такого благородства. Памела так никогда и не узнает, что случилось с ним на самом деле. Пусть она и дальше свято верит, что Монти всегда любил только ее. И пусть Гарри растет со счастливыми воспоминаниями о своем отце, который сооружал ему ловушки в лесу в окрестностях Пендрифта, строил песчаные замки на берегу и брал в открытое море поиграть в пиратов. Не открывая им истины, она тем самым не омрачит их прошлое и защитит будущее. Это было самое разумное решение.
Откинув голову назад, она закрыла глаза. В этот момент она так явственно увидела лицо дедушки, его сияющие глаза, что, казалось, протяни она руку – и можно будет провести пальцами по глубоким морщинам на его коже и бугорчатом носу. Как же сильно она любила его! Селестрия всегда ощущала его присутствие в своей жизни. Уже от одной мысли о том, что он у нее был, появлялось бесконечное чувство безопасности. И теперь, когда он ушел, осталось лишь одиночество.
Она вдруг поняла, что дедушка был единственным человеком в ее жизни, который по-настоящему любил ее. Отец врывался, как ветерок, осыпал ее подарками и комплиментами, а потом так же легко исчезал; дедушка же глубоко вникал во все ее дела. Она никогда не интересовалась, что у отца на душе, да и он, в свою очередь, не стремился выяснить, чем она живет. И только дедушка считал своим долгом узнать ее глубже и понять. Он баловал ее, как маленькую девочку, демонстрируя в самых незначительных мелочах, как он любит свою внучку. В то время как ухажеры Селестрии восхищались ее внешностью, дедушка гордился ее душой, умом и сообразительностью. После исчезновения отца она не желала делиться своим горем ни с кем, кроме дедушки. Как бы ей хотелось поговорить с ним сейчас об Италии! Он бы восхищался ее храбростью и решительностью в стремлении установить истину в деле мнимого самоубийства отца и утешил бы ее, когда тайна раскрылась и нити событий размотались, как спутанный клубок, обнажив неприглядную правду, скрытую внутри. Теперь он ничего не узнает, и она уже никогда не почувствует рядом его надежное плечо.
Глава 32
Памела отправилась в церковь. И совсем не имело значения, что церковь Святого Петра была не католической. Как она представляла, Господь был ужасно рад, что она вообще пошла туда. Она сидела на одном из стульев в переднем ряду и обдумывала самое невероятное событие, случившееся в ее жизни. Это началось позапрошлой ночью. Она легла спать, выпив чашку горячего какао и чувствуя себя несчастной. Гарри был в школе, Селестрия – в Италии и непонятно чем там занималась, а бедная, брошенная всеми Памела лежала наедине с Пучи и безумно жалела себя. Ее отец пребывал в Шотландии, в своем огромном шикарном готическом замке, окруженный слугами и друзьями, которых он приобрел за много лет. Она разговаривала с ним по телефону накануне. Он выслеживал дичь с графом Роузбери, находясь в хорошей форме, чувствуя себя прекрасно, и показался ей очень довольным собой. И теперь после стольких лет отчуждения Памела снова потянулась к нему.
Она проснулась среди ночи. В комнате стояла кромешная тьма, разве что из окна от уличного фонаря лился золотой свет. Памела всматривалась в темноту, пока перед глазами не появилась некая фигура. К своему удивлению, в незнакомце она узнала отца. Очертания его тела были едва различимыми, призрачными, но, тем не менее, реальными, и он казался моложе своих лет. Отец ничего не говорил, но она ощущала, как он с ней общается, и все понимала без слов. Ричард говорил ей последнее «прощай» и с любовью и нежностью обнимал.
Памела почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза, она так не хотела, чтобы он уходил. Потом он улыбнулся своей широкой доброй улыбкой.
– Я готов, – тихо произнес он. – Моя миссия на земле закончена. Но я всегда буду рядом. – Она привстала на кровати, желая дотронуться до призрака, и в этот момент он исчез. А в восемь часов утра зазвонил телефон. С ее отцом ночью случился сердечный приступ, и он скончался.
И сейчас, находясь в церкви, она понимала, что ее видение было не чем иным, как душой отца, пришедшей попрощаться с ней перед тем, как отправиться на небеса. У нее больше не оставалось сомнений в том, что после смерти есть жизнь и что Господь существует. Он услышал ее и преподнес этот подарок, и теперь ей не терпелось рассказать об этом отцу Далглиешу. Памела собиралась позвонить ему домой, как только закончится служба.
И вот что казалось очень странным. Она ведь потеряла мужа и отца менее чем за два месяца, однако она больше не чувствовала себя одинокой. Женщина знала, что они остались в ее душе, и это уверенность давала ей огромное утешение. После стольких лет неверия она вдруг поняла, почему люди ходят в церковь. Жизнь не ограничивается лишь блестящей мишурой материального мира, она намного глубже и богаче. Незримо существовал еще и духовный мир, жизнь после смерти, и это наполняло все ее существо совершенно новым смыслом. Кроме того, думала Памела, если она предстанет перед судом Господа, то неплохо бы уже сейчас начать искупать все свои грехи.
Селестрия вернулась в Лондон. Возвращение в родные пенаты и связанное с этим волнение были омрачены печальной вестью о смерти дедушки. Она смотрела сквозь окно такси и не ощущала ничего, кроме ужасной пустоты. Ей было очень жаль себя, ведь она потеряла двух близких людей в течение каких-то нескольких недель. Однако Селестрии стало намного легче, когда она наконец очутилась дома, на маминой кровати, слушая рассказ о побеге Лотти с учителем музыки и о том, что Пенелопа впала в такую ярость, что теперь не желает даже слышать о беглянке.
– Бедняжка Лотти совершила непростительную ошибку, – резюмировала Памела. – Что за жизнь ее ждет с каким-то обыкновенным учителем музыки? Где они будут жить? Не могу себе представить, чтобы они были счастливы в Майда Уэйл.
Селестрия ликовала: в отличие от матери она восхищалась храбрым поступком двоюродной сестры. Бросить вызов тетушке Пенелопе было равносильно подвигу.
– А почему это вы все считаете, что счастье напрямую зависит только от количества денег?
– Потому что лишь с помощью денег можно обрести свободу.
– Но только не от ее матери! – усмехнувшись, сказала Селестрия.
– Я постараюсь быть доброй и сделаю вид, что ничего не слышала.
– А почему ты пытаешься быть доброй? Ведь это стоит ужасных усилий.
Фыркнув, Памела положила свою собачку на колени.
– Я обрела Господа, – сказала она. Селестрия поморщилась, явно не веря ее словам. – Не кривляйся, дорогая. У меня было видение в ночь, когда умер твой дедушка. Он явился ко мне.
Девушка вдруг стала серьезной.
– Правда?
– Да. Он улыбнулся своей широкой улыбкой и сказал, что всегда будет рядом. Все казалось таким правдоподобным, что не подлежало никакому сомнению. А утром меня разбудил телефонный звонок, и я узнала, что он умер во сне. Значит, где-то на небесах существует Господь, и твой дедушка сейчас находится там. Я так же удивлена, как и ты. Однако я дала обещание быть лучше, потому что когда я умру, то хочу быть рядом с ним. Какой смысл мне быть в аду с твоим отцом, если можно жить в раю со своим папой?
– Мама, но мой отец не в аду!
– Наверняка в аду. Надеюсь, ненадолго, конечно, так как мы будем молиться о спасении его души.
Селестрии захотелось рассказать ей правду, но она знала, что мать ей просто не поверит.
– А когда похороны?
– В субботу. Моя мать приедет из Нью-Йорка. Она очень расстроена, что ее не оказалось рядом, когда это случилось. В любом случае у тебя несколько дней, чтобы прийти в себя после поездки, а затем мы отправимся в Шотландию. Мы остановимся в замке. Конечно же, мне придется его продать, ведь маме он не нравится.
– Ты уверена, что не хочешь там жить?
Памела метнула на нее взгляд, выражающий неподдельное презрение.
– Это отвратительная груда камней. Ума не приложу, зачем нужно было его покупать, ведь отец практически там не жил.
– Я должна была очень многое рассказать ему, – печально произнесла Селестрия. И, похолодев от ужаса, вдруг вспомнила о письме, которое послала деду. Оно, вероятно, пришло, когда его уже не было в живых. А что, если мать обнаружит его? Ком застрял у нее в горле. Она найдет письмо и уничтожит, как только они приедут в Шотландию.
– Не сомневаюсь, что это так. Но если ты хочешь пообщаться с ним, это не так уж и невозможно, помни, что он по-прежнему где-то рядом.
Селестрия с удивлением посмотрела на нее.
– Мама, такое ощущение, что вместо тебя говорит кто-то другой!
– Так оно и есть, – серьезно произнесла Памела. – Я открыла душу Богу и стала другим человеком. Как прошла твоя поездка, милая? Уэйни удалось наладить контакт с итальянцами, которых она так боялась?
– Мама, – осторожно сказала Селестрия, – она все еще в Италии.
– Ты добиралась домой самостоятельно?
– Но я ведь не ребенок, мам!
– И что же она, скажи на милость, там делает?
– Она выходит замуж за одного из этих итальянцев.
Памела прекратила гладить Пучи и поднесла руку к губам.
– Ты шутишь надо мной! Уэйни?!
– Это сущая правда. Уэйни не вернется.
– Куда катится этот мир? Я всех теряю.
Селестрия понимала, что нельзя сейчас рассказывать маме о Хэмише.
– Она очень счастлива. Ты вот обрела Господа, а Уэйни нашла свою любовь. Вместе они, как парочка голубков. Кажется, Уэйни сбросила несколько десятков лет.
– Ты тоже как-то изменилась, – произнесла Памела, подозрительно сощурив глаза. – Надеюсь, ты-то хоть ни в кого не влюбилась? – Селестрия опустила глаза и стала теребить декоративные кисточки на мамином покрывале с лиственным орнаментом.
– Я прекрасно отдохнула.
– Кстати, Гарри вернулся в Итон. Это лучшее место для него. Заведующий пансионом при школе позвонил мне и сказал, что у него все идет прекрасно, он окружен друзьями и ему некогда думать о плохом. Кстати, звонил Эйдан Куни, он хотел узнать, когда ты приезжаешь. Почему ты ему не позвонила? Помни, что он прекрасная партия и точно находится на самой вершине животной иерархии. Мне нужно идти, дорогая. Я должна сделать прическу, не хочу опаздывать.
Селестрия знала, что рано или поздно ей придется встретиться с Эйданом. Но теперь, даже если бы Хэмиш навсегда исчез из ее жизни, она уже не смогла бы выйти за Эйдана. Дафни была права. Зачем соглашаться на брак с человеком, с которым не чувствуешь, как под ногами дрожит земля?
Селестрия набрала номер своего поклонника, и он предложил ей пообедать в Найтбридже.
– Милая, мне ужасно жаль, что скончался твой дедушка, хотя, надо признать, он прожил очень счастливую, насыщенную жизнь.
– Спасибо, Эйдан.
– Ты теперь богатая наследница. И мне не нужно спасать тебя от бедности.
Селестрия почувствовала себя крайне неловко. И вовсе не от откровенности молодого человека, а потому что поняла, насколько сильно ее изменила Италия. Пару недель назад она, вероятно, лишь посмеялась бы над его словами.
– Мне его так не хватает…
– Теперь я позабочусь о тебе, моя милая.
Положив трубку, Селестрия вдруг поняла, что не нуждается больше ни в чьей заботе, она и сама в состоянии о себе позаботиться. Набрав ванну, она погрузилась в воду, и первое, что она увидела перед собой, закрыв глаза, был Хэмиш. Он появился словно из тумана, его лицо было торжественно-серьезным, в зеленых глазах угадывались сосредоточенность и беспокойство, а растрепанные волосы стояли торчком. И сейчас Селестрия ощущала вовсе не запах розового масла, а аромат сосен. В ее ушах звенел щебет птиц, доносящийся с веток миндаля, лай собак со стороны дороги, а в памяти всплыла мирная тишина, царящая в городе мертвых. Апулия перевернула ей душу, да так, что теперь душа не находила себе места здесь, в Англии. Разница между жизнью в Лондоне и жизнью в Италии была очень ощутимой. Однако в ее сердце закрался страх, что одной любви Хэмиша будет недостаточно. Возможно, даже для нее эта авантюра окажется слишком рискованной. И не проще ли попытаться собрать осколки ее прежней жизни?
Она ожидала Эйдана в холле. Дом больше не напоминал семейный очаг. Без Монти он казался пустым, как будто отец был в нем главной нотой, без которой аккорд распался. Услышав звонок в дверь, Селестрия схватила сумочку, уверенная в том, что это Эйдан, но, к своему удивлению, обнаружила посыльного с огромнейшим букетом лилий. Уткнувшись в них носом, она вдохнула аромат цветов, который напомнил ей об Италии.
– Так похоже на Эйдана, – сказала она, вручая их Годфри. – Ты поставишь цветы в воду? И отнеси их, пожалуйста, в мою комнату. Они прекрасны.
– Непременно, мисс Селестрия, – ответил Годфри, все никак не решаясь спросить о миссис Уэйнбридж. Верно ли то, что она никогда не вернется назад? На какое-то мгновение он замешкался, и Селестрия поняла, в чем дело.
– Миссис Уэйнбридж выходит замуж за итальянца, с которым познакомилась в Апулии, – сказала она. Глаза старика расширились. – Италия изменила ее, Годфри. – Она задумчиво вздохнула, и ее взгляд упал на лилии. – Она и меня сильно изменила.
Годфри удалился с букетом, а девушка продолжала ждать. Наконец приехал Эйдан и, перескакивая через ступеньку, подбежал к парадной двери. Его лицо расплылось в широкой улыбке. Селестрия уже и подзабыла, насколько он хорош собой.
– Милая! – воскликнул он, обнимая ее. – Ты прекрасно выглядишь! Боже, как же здорово, что ты вернулась, моя хорошая! – Он поцеловал ее в губы, и Селестрия была так ошарашена, что даже забыла поблагодарить его за лилии. – Я отвезу тебя в отель «Ритц», – сказал он. – Все самое лучшее для моей невесты.
Очутившись в его объятиях, она почувствовала странное спокойствие. Это ощущение возникает, когда надеваешь до боли знакомые старые тапочки.
– А я думала, что мы пообедаем в Найтбридже.
– Планы изменились. – Селестрии не хотелось ехать в «Ритц». Ведь это лишь всколыхнет воспоминания о дедушке. – У меня для тебя сюрприз. – Он ухмыльнулся, явно довольный собой.
– Ну, к чему эти хлопоты, – произнесла она, думая, как лучше выбрать момент и сообщить ему, что она не выйдет за него замуж. Открыв дверь машины, он помог ей сесть. Когда-то она получала удовольствие от прогулок в его блестящем зеленом «остине хили», а сейчас ее сердце тосковало по Нуззо, его лошади и повозке.
Когда они прибыли в отель, их поприветствовал портье, обхватив руку Селестрии обеими ладонями.
– Я испытывал к мистеру Бэнкрофту самое глубокое уважение, мисс, – произнес он, и на его лице появилось чувство сострадания и сожаления. – Нам всем здесь будет его очень не хватать.
– Большое вам спасибо, – ответила Селестрия. Лучше бы они отправились в любое другое место в Лондоне, но только не в дедушкин любимый зал! Мистер Уиндторн тотчас примчался поприветствовать их, ступая по устланному коврами полу.
– Нам всем так жаль вашего дедушку, мисс Монтегю. Без него сияние Лондона не будет таким ярким, как раньше.
Эйдан взял Селестрию за руку, и они в сопровождении служащих пошли по коридору мимо чайной комнаты, где она часто ела лепешки с джемом вместе с дедушкой, и очутились в огромной столовой.
– Я выбрал для вас столик за углом, чтобы вам никто не мешал, – сказал мистер Уиндторн, подмигнув Эйдану. В голове Селестрии вдруг промелькнула очень неприятная догадка. Казалось, оба сговорились. Она вспомнила, что Эйдан упоминал о сюрпризе, который приготовил для нее. Неужели он уже объявил об их помолвке, не сказав ей об этом ни слова?
Когда они свернули за угол, Селестрия увидела родственников и друзей, сидящих за длинным столом. Внутри у нее все оборвалось. Время для знакомства с его родителями было не самым подходящим. Все встали и захлопали, лица людей светились от восторга.
– Дорогая, ну почему ты мне ничего не рассказала? – вскрикнула Памела, бросаясь к ней, чтобы обнять. – Я так счастлива! Свадьба весной, и я уже договорилась о дне венчания в церкви. – Селестрия чуть не упала в обморок. Все зашло слишком далеко. Руки матери, как щупальца, обхватили ее тело, и ей показалось, что ее поглотило облако туберозы. – У тебя будет самое ослепительное свадебное торжество, дорогая. Мой папа так хотел этого!
Селестрия знала, что дедушка хотел только того, чего хотела Селестрия. Медленным шагом она двигалась вдоль стола, приветствуя каждого улыбкой и поцелуем, но на самом деле готова была провалиться сквозь землю.
– Я рада с вами познакомиться, – ласково произнесла мать Эйдана, целуя ее. – Это счастливейший день в моей жизни. – Селестрия собиралась сделать этот день самым несчастливым для них. Отец Эйдана тоже поцеловал ее, и Селестрии стало тошно. Случись все иначе, она бы полюбила семью Эйдана.
– Право, Эйдан, – наконец сказала она, садясь, – вполне можно было обойтись цветами.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Цветами? Какими цветами?
– Лилиями, которые мне принесли сегодня утром.
Эйдан выглядел смущенным.
– Я не посылал тебе цветов. – Он обратился к Памеле. – Вы случайно не знаете, кто прислал цветы моей невесте?
– О! – произнесла Селестрия, пожав плечами. – Возможно, они предназначались не мне. Я просто не прочитала записку.
– Они наверняка для меня. Я получаю теперь так много писем с соболезнованиями. Люди очень к нам добры, – сказала Памела, слишком взволнованная предстоящим событием, чтобы заострять внимание на такой незначительной детали. Селестрия же пристально смотрела в бокал с шампанским. Она знала, что цветы прислали не ее матери. Она вспомнила аромат лилий, витающий в городе мертвых, и улыбка скользнула по ее лицу.
– Думаю, что свадьбу лучше сыграть в Лондоне, не так ли, дорогая? – весело продолжала ее мать.
– В Лондоне?
– Ну, до меня дошел слух, что Арчи продает Пендрифт, – прошептала чуть слышно она.
Это вывело Селестрию из состояния мечтательности.
– Продает Пендрифт?
– Мне не следовало бы говорить, – добавила быстро Памела, пожалев, что проболталась. Ее дочь внезапно побледнела, а ведь это лучший день ее жизни. – Думаю, что цветущий Лондон весной просто великолепен…
Селестрия встала.
– Пожалуйста, извините меня, – сказала она, явно взволнованная. Эйдан напрягся, Памела встревожилась, остальные гости смотрели с недоумением, наблюдая, как она покидает зал.
– Я пойду за ней, – произнесла, вставая, Памела. – Видимо, она не смогла справиться с чувствами. Не беспокойся, – сказала она Эйдану. – Мы вернемся через минуту.
