Текст книги "Найти тебя"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Селестрия последовала за ней и сразу же почти опьянела от аромата лилий, который наполнил собой всю комнату. Здесь стояла старинная медная кровать с яркими ткаными покрывалами розовых, зеленых и желтых оттенков. Каменный пол украшал ковер, на противоположной стороне комнаты находились железная ванна и окно, выходящее во двор.
– Я никогда так не радовалась при виде кровати! – воскликнула Селестрия. – Она прекрасна!
– Вашему отцу она тоже нравилась, – тихо произнесла Фредерика. И снова по ее лицу пробежала тень. Она внимательно и долго смотрела на девушку, затем глубоко вздохнула, как будто прогоняя мысль, которая неожиданно промелькнула в ее голове. – Между прочим, в настоящий момент у меня живет гостья, миссис Халифакс. Она тоже англичанка, художница. Очаровательное создание. Думаю, она вам понравится. Страшная оригиналка! Каждый день меняет туфли, и, представляете, одна пара ярче другой! – Она заговорщически улыбнулась и вскинула брови. – Я не знаю, что о ней думать, но мне она ужасно нравится.
– А сколько гостей вы можете разместить? – спросила Селестрия, заметив, что кто-то уже занес ее сумку наверх и поставил в комнате.
– Одиннадцать человек, но в настоящий момент, когда сезон подходит к концу, здесь достаточно спокойно. В летнее время года у нас почти все забито. На следующей неделе приезжает еще одна постоялица. Бедные мои Гайтано и Хэмиш, они снова окажутся в меньшинстве. Да это и не важно, я и так их нечасто вижу Да, Хэмиш… Ну что я могу поделать? – Она пожала плечами и выдавила улыбку, но было ясно – что-то очень сильно беспокоило ее в зяте. Выражение лица Фредерики становилось напряженным каждый раз, когда она упоминала его имя. В силу каких-то причин она вынуждена была делать это часто. – А теперь позвольте пригласить вас, миссис Уэйнбридж, в вашу комнату, – предложила она.
Уэйни была поражена богатой цветовой гаммой и запахами этого жилища. От вина она уже не чувствовала прежней усталости, однако и не могла уверенно стоять на ногах. Взяв Селестрию под руку и тотчас почувствовав себя совсем немощной, она нетвердой походкой поплелась по коридору за Фредерикой.
Комната Уэйни была меньших размеров, но, как и у Селестрии, поражала прекрасными текстильными изделиями и огромной кроватью на двух человек. На стенах ничего не было, кроме нескольких гобеленов да трех маленьких окошек со ставнями, которые выходили во двор.
– Ваша ванная комната прямо по коридору, первая дверь направо, сразу за ней идет комната миссис Халифакс. Надеюсь, вы не против того, чтобы пользоваться ванной комнатой втроем.
– Конечно, нет, миссис Гансия, – ответила Уэйни. Ей сейчас очень захотелось забраться под одеяло. – Если вы не возражаете, я прилягу. Старой птице, которая давно не высовывала нос из Лондона, нелегко преодолеть такое большое расстояние до Марелатта или чего бы там ни было.
Фредерика сочувственно улыбнулась.
– Спокойной ночи, миссис Уэйнбридж. Отоспитесь хорошенько. Завтрак подадут в столовую ровно в восемь часов, но вы можете спуститься, когда пожелаете. Луиджи проследит, чтобы вас хорошо обслужили.
– Наверное, я никогда не проснусь, – ответила Уэйни, напрасно стараясь улыбаться. Ее щеки обвисли, как наполненные водой шары, которыми Селестрия и Гарри частенько играли в детстве. – И тебе, Селестрия, хороших сновидений. Я в соседней комнате, если тебе вдруг понадобится моя помощь.
Когда Селестрия и Фредерика шли по коридору, девушка решилась на вопрос, который ей не терпелось задать весь вечер.
– А вам случайно ничего не говорит фамилия Салазар?
Фредерика кивнула головой.
– Конечно, я слышала о нем. Франческо Салазар – довольно влиятельный адвокат здесь, в Марелатте.
– Я пытаюсь привести в порядок папины дела. У меня в руках оказалась корреспонденция этого человека, и теперь возникло много разных вопросов, на которые он мог бы пролить свет. И мне пришла в голову мысль: пока я здесь, следует этим заняться.
Фредерика нахмурилась, и на какое-то мгновение тень подозрения омрачила ее лицо.
– Да, конечно, – ответила она, пожав плечами. – Я попрошу Нуззо быть твоим провожатым.
– Я бы занялась этим в понедельник, – сказала Селестрия, сожалея о том, что они приехали в пятницу. Чем же им занять себя на выходных? Несмотря на очарование этого места, она не хотела оставаться здесь дольше, чем того требовали обстоятельства. – А вы случайно не встречали венгерку, графиню по фамилии Валонья?
Фредерика покачала головой.
– Боюсь, что нет. Я бы запомнила это имя. – Она сощурила глаза. – Вы кого-то еще ищете?
Селестрия пожала плечами.
– Кто его знает, жизнь непредсказуема. – Она ухмыльнулась, вошла в спальню и плюхнулась на кровать, сладко зевая.
– Конечно. Если вам понадобится моя помощь, то я сделаю все, что в моих силах. Вы только скажите. Всего хорошего. Надеюсь, вы отдохнете как следует. – Фредерика на секунду застыла в дверях, приоткрыв рот, как будто собиралась сказать еще что-то. Селестрия оглянулась и вопросительно взглянула на нее, но старая женщина закрыла глаза и покачала головой с извиняющейся улыбкой на лице. – Нет, ничего, – сказала она, уходя. – Увидимся утром.
– Спокойной ночи, – ответила Селестрия, закрывая за ней дверь. Она знала, что вино, суп и свежий морской воздух как нельзя лучше повлияют на продолжительность ее ночного сна.
Глава 18
Селестрию разбудили яркие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь два маленьких квадратных окна позади ее кровати, и звонкий звук колоколов, доносившийся из близлежащей церкви и призывавший людей на мессу. Воздух наполнился пением птиц, где-то на дороге лаяла собака. Девушка сделала глубокий вдох, ощутив аромат сосен и розмарина, принесенный местным бризом, и стойкий запах лилий.
Она довольно потянулась и осмотрелась вокруг. При свете дня комната выглядела еще симпатичнее. Смелые цвета тканых покрывал вперемешку с приглушенными красно-коричневыми оттенками ковров делали комнату невероятно теплой. Фредерика тщательно подбирала каждую вещь по своему усмотрению и с любовью, а не руководствуясь какой-то строгой цветовой схемой. Девушка знала, что ее отцу все это должно было нравиться так же сильно, как и ей. Она повернулась на бок и стала думать о нем. Находясь в одиночестве в этой комнате, которую она сейчас мысленно разделяла с отцом, она позволила себе скучать по нему, но не так, как делала это в Англии, стараясь избежать боли и рассматривая его смерть с точки зрения только выгоды и неудобства. Теперь она ощутила грусть оттого, что его нет рядом и что она никогда его больше не увидит.
Селестрия закрыла глаза и постаралась представить себе отца. Он, должно быть, лежал здесь в своей пижаме, наслаждаясь теми же ароматами, прислушиваясь к тем же звукам, убегая от мирской суеты так же, как она. Он приехал сюда, когда потерпел фиаско в делах, для того чтобы спрятаться от действительности, в которой уже не было места привычной жизни. А может, он вообще мечтал исчезнуть навсегда? Но если он так любил это место, зачем же тогда было искать смерти? Зачем такой конец, если есть так много того, ради чего стоит жить? Эти мысли еще больше укрепили ее в намерении действовать решительно. Она встала с постели, надела белые слаксы, бледно-голубую рубашку и повязала вокруг шеи шелковый шарф. Расческой убрала с лица длинные белоснежные волосы, и они локонами рассыпались по плечам.
Внизу собаки Фредерики радостно бросились ей навстречу. Две служанки, проходя мимо с чистыми полотенцами и простынями, мило чему-то улыбались. Они были маленькими, с загорелыми лицами и лоснящимися черными волосами, каскадом спускающимися по спине. Явно находясь под каким-то сильным впечатлением, они без умолку трещали в тот момент, когда проходили мимо нее. Уэйни уже завтракала в столовой за длинным узким обеденным столом, который был сервирован хлебом, ветчиной и фруктами.
– Доброе утро, Селестрия, – живо сказала она. – Не помню, чтобы я где-нибудь еще так хорошо спала. Эта кровать не идет ни в какое сравнение со старой развалиной, которую мой Алфи купил, когда мы переехали на Анслем-роуд. Он получил ее от компании Питера Даффа, которая владела в Харрогейте складом со множеством бог знает какого хлама, в обмен на слесарные работы. Алфи никогда ни за что не платил, если мог получить вещь за оказанную им услугу, даже за мое кольцо. – Она взглянула на нее и улыбнулась. – Для меня это обстоятельство не имеет значения, ведь главное, какой смысл человек вкладывает в подарок. – Селестрия прошла мимо буфета, пожирая глазами гранаты и фиги, которыми доверху были наполнены деревянные чаши.
– Мне здесь очень нравится, Уэйни, – многозначительно сказала она, пробуя гранат.
Уэйни улыбнулась.
– А знаешь, я тоже не ожидала, что мне понравится это место. И не могла признаться в этом, так как очень нервничала. Здесь есть что-то волшебное. – Она понизила голос, подозрительно озираясь по сторонам и наклонившись вперед. – Ты слышишь запах лилий? Но я не видела ни одной с тех пор, как мы приехали. Это так удивительно! – Она выпрямилась и снова заговорила обычным голосом. – Я не могу найти объяснения тому, что начинаю чувствовать себя намного моложе. А колокола? Разве их звон не прекрасен? Они бьют совсем не так, как в Англии. Мне следовало бы спать как убитой, но я проснулась от какого-то внутреннего волнения. Что-то необыкновенное должно произойти, я это чувствую.
– Случайно не птица натолкнула тебя на эту мысль? – поддразнила ее Селестрия, присаживаясь.
– Зачем ты смеешься надо мной? Это не делает тебе чести, от твоих насмешек старая Уэйни может совсем рассыпаться.
Обе повернулись, когда в комнату большими шагами вошел высокий седовласый человек в сопровождении более юного спутника, который улыбался во весь рот.
– Добро пожаловать, – произнес пожилой мужчина. – Меня зовут Гайтано. Я муж Фредди. – Как и его жена, он говорил на очень хорошем английском, разве что с более заметным акцентом.
Селестрия протянула руку, которую он взял в свою, и снова поклонился, почти поднеся ее к губам. Его маленькие карие глаза тепло смотрели из-под красивых очков в серебряной оправе. Сердце девушки защемило от тоски – ведь единственным человеком, который когда-либо приветствовал ее подобным образом, был отец. На нее внезапно обрушился целый град воспоминаний о том, как Монти в тот день уходил в море на своей лодке с Гарри и ее двоюродными братьями. Тогда-то он и поцеловал ей руку. Она все еще помнила нежный блеск в его глазах, когда он предлагал ей прокатиться в лодке. Усилием воли девушка выбросила из головы печальный образ и сосредоточилась на Гайтано. У него было благородное лицо, прямой римский нос, точеная челюсть и хорошо развитые скулы, и он все еще был невероятно красив.
– А это Луиджи, самый искусный повар в Апулии. Луиджи ни слова не говорит по-английски, – добавил он, дружески похлопав молодого человека по спине. – Но еда – это средство общения, понятное каждому человеку на земле, разве не так?
– Абсолютно верно! – закивала Селестрия, уже испытывая к Гайтано искреннюю симпатию. – А это миссис Уэйнбридж, – добавила она. – Никто из нас двоих не знает итальянского, но нам обеим очень нравится то, что мы здесь едим!
Гайтано поклонился, но миссис Уэйнбридж не рискнула протянуть ему руку, так как слишком нервничала. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Вместо этого Уэйни зажала руку между колен и не выпускала до тех пор, пока опасность не миновала.
– А, миссис Халифакс, – сказал Гайтано при виде пухленькой пожилой женщины, входящей в столовую. Она опиралась на палочку с висящими на ней крошечными колокольчиками, издающими приятный мелодичный звук. У нее было жизнерадостное округлое лицо, испещренное морщинками как радости, так и печали, а ее розовато-персиковая кожа несла на себе следы яркой, активно прожитой жизни во всем ее многообразии. Селестрия вспомнила, как Фредерика что-то упоминала о туфлях своей гостьи, и, скользнув глазами по ее помятому бархатному халату, остановила взгляд на ногах женщины. Она удовлетворила любопытство, увидев, что на них были аккуратные зеленые бархатные тапочки, украшенные спереди пушистыми золотистыми шариками.
– Доброе утро, молодой человек, – обратилась женщина к Гайтано низким прокуренным голосом. – Слава богу, что нас прибавилось. Это просто замечательно. А вы, наверное, американка? – Селестрия очень удивилась, вопрошая себя, как старой женщине удалось догадаться об этом, едва взглянув на нее. Но миссис Халифакс тут же объяснила: – Я слышала, как вы разговаривали за дверями моей комнаты прошлой ночью.
– А, – произнесла Селестрия. – Ну, моя мать американка, а отец… Он был англичанином.
Миссис Халифакс, заметив внезапное изменение настроения девушки, тактично сменила тему разговора и продолжила:
– Как же все-таки замечательно находиться в компании земляков!
– А это миссис Уэйнбридж, – добавила Селестрия.
– Рада с вами познакомиться, – сказала миссис Уэйнбридж, затем, поставив чашку на стол и убрав наконец свою правую руку с колен, осторожно подала ее миссис Халифакс.
– Да вы, должно быть, из Йоркшира, – произнесла миссис Халифакс, прислонив палочку к столу и присаживаясь на стул, который Гайтано выдвинул для нее. – Я прекрасно провела время на севере, в местечке неподалеку от города Скиптон. А вы случайно не знаете Скиптон? Он славится великолепным старинным замком. Семья Фатторини – мои хорошие друзья, вы слышали о них? – Миссис Уэйнбридж кивнула. Она слышала о знаменитом замке, но никогда там не была, а что касается семейства Фатторини, то даже в мыслях не допускала с ними познакомиться.
– Эти люди – соль земли, – продолжала миссис Халифакс. – Они высказывают свою точку зрения без обиняков, с большим юмором и сердечностью. – Она замотала головой, и от этого пучок пурпурных перьев, которыми она украсила волосы, вздрогнул, как в танце. – Я бы не отказалась от чашечки кофе, Луиджи, – произнесла она. – И одного яйца. Тебя ведь не затруднит сварить мне яйцо? Четырех с половиной минут будет вполне достаточно, и еще тостик, слегка подрумяненный, но не подгоревший. Это ужасно, когда они подгорают, вы согласны?
Луиджи как никто другой понял ее просьбу, потому что она заказывала это каждое утро на протяжении последнего месяца, и отправился на кухню, оставив Гайтано с компанией женщин.
– Если вам что-то вдруг понадобится, то Луиджи будет рад и счастлив угодить, а Нуззо доставит вас куда пожелаете. – И хотя его речь была адресована Селестрии, миссис Уэйнбридж вся зарделась при упоминании имени последнего. – Он может быть вашим личным гидом.
– Как это было бы мило! Мы бы хотели здесь немного осмотреться, не так ли, Уэйни? – Миссис Уэйнбридж живо закивала головой.
– Нуззо вернется в полдень. Я отправил его с поручением в Кастеллино. Могу я предложить вам проехаться по побережью и устроить пикник на пляже?
– Такое ощущение, что мы в Корнуолле, – ответила Селестрия. – Мы будем ждать во дворе в 12.00.
– Решено. Луиджи приготовит вам кое-что из еды. А сейчас я должен откланяться. Наслаждайтесь обществом друг друга, – сказал он, снова отвесив поклон. Его лицо подернулось иронической улыбкой. Эти три женщины, должно быть, казались ему совершенно несовместимыми личностями.
Луиджи принес миссис Халифакс яйцо и маленькую чашечку кофе. Кофейный аромат был настолько сильным, что Селестрия не удержалась.
– Я вообще-то не люблю кофе, но этот пахнет великолепно! – сказала она, облокотившись на стол, чтобы вдохнуть его поглубже.
– Видите ли, они обмалывают его еще свежесобранным. Уверяю вас, что такого отличного кофе, как здесь, вы не найдете нигде в мире. А может, вы попробуете его с горячим молоком? – предложила миссис Халифакс девушке. – По вкусу он очень напоминает горячий шоколад.
– Почему бы и нет, с большим удовольствием. Луиджи. – Когда тот оглянулся, Селестрия жестами указала ему на чашку миссис Халифакс, а потом на кувшин с молоком. – Много молока, мучо, мучо, – произнесла она, одаривая его очаровательной улыбкой. Она пустила в ход свои чары, и его уши покраснели, а в животе заурчало от волнения.
– Да, мисс, много молока, – ответил он радостно и поспешил на кухню с твердым намерением приготовить самый лучший кофе в своей жизни.
– А вы здесь бывали раньше, миссис Халифакс?
– Да, каждое лето на протяжении последних четырех лет. Я познакомилась с Фредди и Гайтано около десяти лет назад, когда останавливалась в окрестностях города Пиза. Знаете, ведь они раньше жили в Тоскане. А затем совершенно случайно наткнулись на этот замечательный уголок и сделали удачное приобретение. Они вложили в него всю душу и максимум усилий, чтобы возродить его буквально из руин. Но не так давно дела у них стали идти совсем плохо, и они вынуждены были открыть монастырь для постояльцев. – Теперь она почти перешла на шепот. – При всем уважении к таким милым людям, не думаю, что подобное решение им далось легко. Они никогда не посмеют покинуть его, слишком уж много воспоминаний связано с этим местом. Но это уже другая история, и я не вправе разглашать ее. – Она тяжело вздохнула и выпрямилась. – А знаете, мне очень нравится рисовать. Я нашла здесь то, что искала, и, как ласточка, возвращаюсь на это место каждый год. Я обычно путешествовала с парой своих подруг, но Дебо недавно скончалась, и теперь из нашей компании осталось только двое. Кроме того, Джерти и я постоянно ссоримся. Все было ничего, когда мы путешествовали втроем, Дебо служила отличным буфером. Но стоило нам остаться вдвоем, как все изменилось. Я посетила много разных мест, но после Морильяка во Франции ничего стоящего и особенного не встречала, как вдруг наткнулась на Конвенто. И сейчас Фредди и Гайтано моя семья.
– Вы жили во Франции? – спросила Селестрия.
– Нет. Мы рисовали там после войны, в роскошном замке, переоборудованном в гостиницу. Англия казалась такой серой и жалкой. Франция же была красавицей. Мы поехали туда и на следующий год, но стали свидетелями разительных перемен. – Она вдруг стала печальной, и жизнерадостность исчезла с ее лица. Миссис Халифакс сделала маленький глоток кофе. – Я глупая старая женщина, которая слишком привязана к прошлому. Это длинная история, и как-нибудь вечером, если у меня будет настроение, я, возможно, расскажу вам об этом.
– Очень хотелось бы послушать, – мягко произнесла Селестрия.
– А вы здесь, как я полагаю, в первый раз? – снова оживившись, спросила миссис Халифакс.
– Да.
– Вам еще многое предстоит посмотреть. Прилегающая к монастырю церквушка просто прелестна, а через дорогу находится волшебный город мертвых.
– Город мертвых? – переспросила миссис Уэйнбридж, слегка опешив.
Глаза миссис Халифакс загорелись.
– Да, кладбище. В нем есть что-то колдовское. Вы разве не чувствуете запаха лилий? Вам просто необходимо сходить туда. Оно очень успокаивает душу. Я даже рисовала его несколько раз, и в зависимости от света оно всегда по-разному выглядит. Мне кажется, что это место спешит сообщить мне какую-то тайну и чем-то околдовывает меня. Даже не знаю, как это объяснить. Я уже стара, и, возможно, оно учит меня не бояться своего последнего часа.
– А кто там похоронен? – спросила Селестрия, сморщив нос от неприятной мысли о смерти.
– Да все, кто жил когда-то в этой округе. Кладбище окружено стенами из красивого белого камня, а на его территории находятся самые разнообразные мраморные склепы: большие, маленькие, семейные, незамысловатые и богато украшенные, все они будто оживают при свете свечей и от обилия цветов. И самое удивительное то, что вы там не найдете ни одного увядшего цветка. Ни единого. Люди рьяно ухаживают за могилками своих умерших родственников, тем самым выказывая им невероятную любовь и преданность. Так и должно быть. В Англии все иначе: могилки там весьма скоро приходят в полное запустение.
Селестрию вдруг обуяло любопытство, в отличие от миссис Уэйнбридж, которую предложение проведать мертвецов очень напугало. Ведь на кладбищах, как правило, не было ни души, и ей меньше всего хотелось засиживаться в этих унылых местах. И уж тем более ее совсем не радовала перспектива посещения целого города почивших с миром.
– Боюсь, я не составлю тебе компанию, – сказала она.
– Не глупи, Уэйни. Хочешь ли ты этого или нет, но ты пойдешь со мной. Ты убедишься, что это просто необходимо.
– Уверяю вас, оно не идет ни в какое сравнение с английскими кладбищами, миссис Уэйнбридж, – вмешалась в разговор миссис Халифакс. – Ничего подобного. Вы сами увидите. От этого места исходит магнетизм. – Она даже причмокнула губами от предвкушения. – Оно просто дышит волшебством!
После завтрака миссис Халифакс неторопливой походкой отправилась рисовать, оставив Селестрию и ее спутницу предаваться размышлениям о городе мертвых. Они вышли из монастырского здания навстречу ослепительным лучам солнца. Селестрия, которой уже становилось жарко, развязала шарф и просунула его сквозь петли для ремня на широких брюках, завязав сбоку. Она надела солнцезащитные очки и, вдохнув запах моря, которое сейчас переливалось вдали, устремила взор на группу маленьких домиков, примостившихся у стен города мертвых. Миссис Уэйнбридж надела белую шляпу и вытащила из рукава носовой платок, чтобы промокнуть пот, который уже начал проступать сквозь пудру на ее лице и собираться маленькими капельками на носу. Вокруг стояла тишина. Горожане Марелатта сейчас находились на службе в маленькой церквушке, примыкающей к Конвенто.
Дорога, пролегающая из города в дикую скалистую сельскую местность, где можно было увидеть лишь небольшие кирпичные стены да овец, сейчас была пустынной. Женщины прошли мимо стаи бродячих собак, с высоко поднятыми хвостами рыскающих по окрестностям в поисках пищи. Почти не отрывая носа от земли, они выставляли напоказ свои впалые бока с просвечивающими ребрами. Город мертвых внезапно буквально вырос перед ними. В лучах утреннего солнца его стены приобрели приятный бледно-желтый оттенок. Ворота казались огромными и производили довольно сильное впечатление. Вход всегда оставляли открытым как для людей, так и для собак, но сейчас, казалось, там не было ни души. Селестрия и миссис Уэйнбридж неторопливо вошли внутрь, не издавая ни звука. Обе остановились, чтобы внимательно рассмотреть длинные вымощенные дорожки, петляющие между рядами маленьких усыпальниц из камня, в которых покоились останки некогда здравствовавших людей.
– Ну же, – прошептала Селестрия, боясь нарушить царящее здесь спокойствие.
Аромат лилий, смешавшись с запахом горячего воска и сосен, казалось, был способен вызвать обморок. Миссис Уэйнбридж шла следом, изрядно нервничая и испытывая страх оттого, что им пришлось потревожить души умерших. Селестрия легкой поступью, слегка подпрыгивая, устремилась вперед. В центре кладбища находился зеленый островок из высоких сосен, с веток которых раздавался многоголосый щебет птиц. Иголки темно-зеленого цвета распушились от легкого бриза, и лучики солнца проникали сквозь них, бросая калейдоскоп ослепительных зайчиков на аккуратно подстриженную траву.
– Вот видишь, – сказала, засмеявшись, Селестрия. – Совсем не страшно. На самом деле здесь очень красиво. Когда я умру, то лучшего места, где можно упокоиться с миром, не найти. – Она вздохнула. – Тут так безмятежно и божественно, не правда ли?
– А я испытываю необъяснимый страх, зная, что во всех этих мавзолеях лежат мертвецы, – сказала миссис Уэйнбридж, слегка поежившись.
– Мне кажется, что в этом месте есть что-то довольно романтичное. Давай заглянем в один из склепов.
– Не думаю, что нам стоит это делать, – возразила Уэйни. – Ведь там похоронены не наши родственники.
– Трудно представить, чтобы кто-то из них был против. Кроме того, мертвецы никогда не выражают недовольства.
Селестрия преодолела несколько ступенек и исчезла в одном из семейных склепов. На всех могилках висели маленькие мемориальные дощечки, расположенные в ряд, и каждая из них была украшена вазой со свежими цветами. Вазами были заставлены стены до самого потолка. Членов семей хоронили рядом. Войдя внутрь, миссис Уэйнбридж увидела, как девушка в задумчивости читает какие-то слова, водя по надписи пальцами.
– Смотри-ка, здесь целая династия по фамилии Сальваторе. – Возле каждого имени висела маленькая фотография. – Они все умерли в преклонном возрасте. Довольно приятно прожить столь долгую жизнь, а потом мирно почивать здесь. Мне не хотелось бы наткнуться здесь хоть на одно молодое лицо. Хорошо, когда могилы так близко от дома. – В конце склепа стоял маленький алтарь, весь в свечах, пламя которых мягко мерцало в насыщенном аромате цветов. Селестрия снова подумала о своем отце, теперь таком же мертвом, как все эти старики. Но в отличие от них он мог бы жить еще много лет. – Интересно, нам когда-нибудь удастся найти тело и похоронить отца по-человечески? Чтобы прийти наконец на могилку и помянуть его добрым словом. Не могу представить, как он совершенно безжизненно лежит в гробу. – Она обернулась к Уэйни и сказала голосом, который был едва слышен: – Знаешь, не могу поверить, что он умер.
Миссис Уэйнбридж с волнением сжала свои руки.
– Давай-ка пойдем отсюда. Здесь все дышит смертью. У меня прямо поджилки трясутся, – сказала она дрожащим голосом.
Селестрия последовала за ней на солнечный свет. По дороге назад девушка обратила внимание на склеп, который выделялся на общем фоне. Он был на несколько ступенек выше, стоял в некотором отдалении от остальных, и было такое чувство, что его построили совсем недавно, – камень, из которого он был сложен, казался более светлым и новым в сравнении с другими склепами. Но вовсе не большие размеры, а что-то иное выделяло его среди остальных. Прежде всего бросались в глаза яркие инициалы N. МСС., высеченные на мраморе над дверью. Не говоря ни слова, Селестрия, как будто по зову, вошла внутрь.
На небольшом алтаре горели две свечи, здесь же стояли фотография в серебряной рамке и огромная ваза с белыми лилиями, которая приковывала к себе все внимание. Запах лилий был невероятным. Чтобы лучше все рассмотреть, Селестрия подошла поближе. На снимке была изображена молодая женщина. Ее улыбающееся лицо излучало неподдельную радость, а от ее неземной красоты просто захватывало дух. Девушка была снята на фоне глубокого голубого неба, как будто уже тогда пребывала на небесах и с любовью глядела вниз. Ее блестящие каштановые волосы развевались на ветру, а взгляд был беззаботным. Селестрия взглянула на мраморное надгробие, навечно укрывшее тело незнакомки. На нем была высечена виноградная лоза, обильно усыпанная ягодами. Селестрии вдруг стало грустно, что из жизни ушло столь молодое и жизнерадостное создание, и ей очень захотелось узнать, кто была эта девушка и как ее настигла смерть.
Внезапно чья-то тень появилась в дверях. Селестрия обернулась, как от толчка, и увидела высокую фигуру мужчины, лицо которого было бледным от ярости. Он опирался на палочку, хотя вовсе не был старым, а непослушные светлые волосы были намного длиннее, чем диктовала мода. Он вдруг закричал на нее на итальянском языке низким и грубым голосом, похожим на рев медведя, и сделал шаг в сторону, чтобы дать ей возможность выйти.
– Простите, я просто полюбопытствовала. – Она поспешно извинилась, в смятении приложив руку к груди. – Я не хотела нарушить ее покой.
– Чертовы американцы! – Теперь он перешел на английский. – Вы все одинаковы. Почему бы вам не заняться своими делами и не совать нос в чужие?
С Селестрией в таком грубом тоне разговаривали впервые. Она даже не нашлась, что ответить, ибо ее никто никогда не учил общаться с таким типом людей. Тем временем мужчина внимательно смотрел на нее, и взгляд его бледно-зеленых глаз кипел негодованием. Лицо Селестрии горело от смущения, и, к своему стыду, она вдруг почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Внезапно мужчина умерил свой пыл, гнев утих, и он произнес спокойно, жестом указывая на выход:
– Просто уходите.
Селестрия стремглав выскочила наружу. Незнакомец был высокий, более шести футов ростом, с такими широкими плечами, что, пробегая мимо него, она показалась себе просто карлицей. Миссис Уэйнбридж поджидала снаружи, от потрясения бледная как полотно. Город мертвых довольно сильно напугал ее взявшимся из ниоткуда грязным небритым дьяволом в человеческом обличье, страшно орущим на них. Селестрия взяла ее за руку, и обе поспешили поскорее убраться отсюда. Девушка чувствовала, как он сверлил ее взглядом, буквально продырявливая бледно-голубую блузку. Когда они отошли на почтительное расстояние от того злополучного места, Селестрия отважилась оглянуться назад. К ее ужасу, он с грозным выражением лица все еще стоял возле склепа, не сводя с нее горящих глаз. Селестрия отвернулась и поспешила восвояси.
– Боже, какой же он грубиян! – воскликнула миссис Уэйнбридж, когда они очутились за воротами. Она сняла шляпу и обмахнула ею свое разгоряченное лицо. – Я все еще дрожу как осиновый лист.
– О да, он ужасен, – согласилась Селестрия. – Надеюсь, мы никогда не встретим его снова! – воскликнула она, чувствуя, как трясутся поджилки и льются по щекам слезы. – Да как вообще он посмел разговаривать со мной таким тоном? У него не осталось ничего от джентльмена. А я-то думала, что итальянцы очаровательные люди.
– Да он такой же итальянец, как и я, – сказала Уэйни, презрительно фыркнув.
– Тогда откуда он?
– Из Шотландии.
– Так он шотландец?
– Я бы узнала этот акцент из тысячи.
– А я была так шокирована, что даже не заметила этого.
– Хотела бы я знать, что тут делает шотландец.
– Наверное, пасет овец, которых мы видели вчера.
– Я даже не заметила, как он вошел.
– Я просто любовалась склепом. – Голос Селестрии стал совсем тихим. – А она была красавицей.
– Та молодая женщина на фотографии, да?
– Совершенно верно. Она, вероятно, приходится ему дочерью. А я потревожила ее покой. Ты была права, Уэйни, мне не следовало заходить внутрь. Ведь это меня никак не касается. О боже, какого же я сваляла дурака!
– Да ты вся дрожишь.
– Как осиновый лист, – ответила она, испытывая огромное облегчение при виде безопасного Конвенто.
– Ты действительно сваляла дурака, милочка, – участливо произнесла Уэйни. – Ты никогда его больше не увидишь, а если случайно и наткнешься на него, то просто перейди на другую сторону улицы. Я так и делаю, когда не желаю тратить время на пустые разговоры.
Селестрия с облегчением вздохнула, когда очутилась дома. Дворняги бросились навстречу, и она, согнувшись, уткнулась лицом в собачью шерсть, чтобы спрятать выступившие на глазах слезы. Выпрямившись, она взглянула на часы. Было 12.20.
