Текст книги "Найти тебя"
Автор книги: Санта Монтефиоре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
Глава 12
Селестрия лежала на кровати своего отца в гостиной, зарывшись лицом в подушку. Она с трудом выдержала поездку в Лондон. В поезде было некомфортно, не говоря уже о необходимости находиться долгое время в одиночестве. Она была бы не против, чтобы Лотти и Мелисса сопровождали ее, но Пенелопа даже и слышать об этом не хотела.
– Что вы там все будете делать одни? – спросила она, и по ее тону можно было понять, что она никогда не согласится на это. Однако, к удивлению Селестрии, мать с большим пониманием отнеслась к ее затее, успокаивая всех, что ежедневно будет звонить. В любом случае, пройдет всего лишь неделя – и они все приедут в Лондон, а пока их домработница миссис Уэйнбридж будет в течение дня присматривать за ней.
Каждый раз, когда Селестрия думала об отце Далглиеше, воспоминания о нем приводили девушку в такое смущение, что, казалось, сводило даже пальцы ног. Он был добрым и чувствительным, уделял ей время, чтобы выслушать и понять ее точку зрения, не осуждая при этом, и она приняла чувство глубокого сострадания за любовь. Селестрия вспомнила выражение лица священника. Она ни за что его не забудет, пока жива, и никогда не избавится от ощущения стыда. Он неожиданно снова стал для нее гигантом, как тогда, на мессе воскресным утром, а его глаза вдруг представились чужими и неприступными, он вновь оказался на пьедестале на недосягаемой высоте. Как глупо было с ее стороны пытаться кокетничать с ним! Она вспомнила о теории иерархии в животном мире и заключила, что отец Далглиеш вообще не был животным. Даже львице не под силу поймать луч света.
– О, что он, должно быть, думает обо мне?! – простонала она.
Селестрия перевернулась и уставилась в потолок, на который, наверное, бесчисленное множество раз смотрел ее отец, когда Памела прогоняла его сюда, потому что он был пьян или выкурил много сигар, запаха которых она просто не выносила. Было сложно поверить в то, что он мертв. В комнате по-прежнему полно его вещей, как будто он находился здесь еще вчера. Его чистые и отглаженные костюмы висели в шкафу, а туфли были аккуратно расставлены в ряд и начищены до блеска. В пепельнице на письменном столе лежало много монеток, меток для игры в гольф и запонок для манжет. Голубая рубашка висела, ниспадая складками, на спинке стула. Его расчески, сделанные из слоновой кости и серебра, аккуратно стояли в ряд, бургундский халат висел на вешалке на обратной стороне двери, тапочки примостились возле кровати, а на тумбочке лежала недочитанная книга. В воздухе ощущался его запах. А на улице приглушенный шум автомобилей служил напоминанием о том, что земля продолжает вертеться, как и всегда. И еще о том, что каждый живет своей жизнью, в то время как Селестрия изо всех сил старалась понять смысл своего собственного пути.
Миссис Уэйнбридж несла завтрак на подносе, поднимаясь по лестнице и пыхтя, как старый паровоз.
– Вот сюда, дорогая, – добродушно сказала она, поставив поднос на столик, стоящий возле кровати. Было что-то необыкновенно трогательное в мягком йоркширском акценте миссис Уэйнбридж; он был так же привычен для Селестрии, как горячий ломтик хлеба с пастой «Мармайт», теплое молоко и мед. – Ни за что не поверю, что ты выспалась прошлой ночью в поезде. – Она выпрямилась и поправила свой белый фартук. Миссис Уэйнбридж была мягкой и округлой, как суфле из кукурузного сиропа, цвет ее волос напоминал серых диких голубей, а лицо было теплым и свежим. Ее карие глаза были красными от постоянных слез, хотя она не хотела, чтобы Селестрии стало известно, как много она плачет.
– Я не знаю, что с собой поделать, – вздыхала Селестрия, вставая с отцовской постели. – Кажется, что он по-прежнему здесь, не правда ли, Уэйни?
– Когда мой отец умер, я целыми днями сидела в его комнате, перебирая вещи. – Миссис Уэйнбридж сочувственно улыбнулась. – Каждый предмет вдруг приобрел особое значение, потому что он когда-то принадлежал папе. Нужно стараться хранить в памяти только все хорошее, что ты любила в дорогом человеке, и как можно чаще возвращаться к приятным моментам своего прошлого, а не вспоминать о бесцельно прожитых годах. – Она нервно сглотнула, стараясь следовать своему собственному совету. Интуиция подсказывала ей, что в этой истории что-то неладно. Существует поверье: когда сорока снова возвращается в свой сад в июле, то стоит ждать беды. Уэйнбридж тщетно пыталась найти вторую сороку: как говорится в известной английской считалке, одна – к несчастью, а две – к веселью. Но чертова птица была одна.
– Я хочу понять, почему он решился на такой шаг.
– Возможно, ответ на этот вопрос ты никогда так и не узнаешь. Только ему одному это известно.
– Но должны же быть ключи к разгадке, – настаивала Селестрия. – Я обследую каждый дюйм этой комнаты и его кабинета. И обещаю, что обязательно найду какую-нибудь зацепку.
– На твоем месте я бы не стала будить спящую собаку, а оставила бы все как есть. Ничего хорошего из этого не выйдет. – Миссис Уэйнбридж наблюдала, как Селестрия впилась зубами в ломтик хлеба с медом. Мед был с пасеки, которую Арчи держал в Пендрифте. – Вот так, молодец, моя девочка, – сказала она с нескрываемым удовольствием в глазах. – Покушай хоть немножко. Тебе сейчас нужно хорошее питание и немного нежной заботы и любви. – Она знала, что последних двух Селестрия от матери не дождется. – Я сделаю тебе омлет на обед и оставлю кое-что в холодильнике на ужин.
– Спасибо, Уэйни.
Глаза старой женщины заблестели от слез.
– Я знала тебя с малолетства, – сказала она и, на минуту закрыв глаза, постаралась сдержать вдруг нахлынувшие на нее чувства. – Мы все пережили войну и безвозвратную потерю тех, кого любили. Я была свидетелем бомбежек Лондона. Но я не оставила этот дом ни на секунду, даже когда моя сестра настоятельно предлагала мне пожить у нее в Йоркшире. Я хочу сказать, Селестрия, что в жизни случаются и плохие вещи. Мы преодолеваем их, потому что нет другого выхода. Возможно, ты так никогда и не узнаешь, почему твой отец добровольно расстался с жизнью, и его решение вот так уйти может не иметь ничего общего ни с тобой, ни с Гарри, ни с Памелой. Для мужчин не существует никаких законов, кроме собственного мнения, и порой их поступки определяются вещами, которые нам, женщинам, просто не дано понять. Я любила Алфи, но иногда, ей-богу, не понимала его глупого поведения. Ты стала прекрасной молодой женщиной. Ты найдешь порядочного человека, который будет тебя любить и заботиться о тебе, и у вас появятся свои дети. Жизнь начинает течь в совершенно другом измерении, когда ты должен думать о своей собственной семье.
А в это время Селестрия уже вытаскивала ящики отцовских тумбочек.
– Только Господу известно, что я здесь найду. Я ведь даже не знаю, что ищу.
– Ты найдешь все вещи в полном порядке, и ничего более. Мистер Монтегю очень любил порядок и опрятность. Он управлял домом как по военному уставу. Я всегда должна была убирать за твоей матерью, но мистер Монтегю совершенно не похож на нее.
Селестрия находилась в своем собственном мире, вынимая книги и скользя взглядом по старым фото и письмам, связанным веревкой.
– Пожалуй, я спущусь вниз, – сказала миссис Уэйнбридж, нерешительно задержавшись в дверях, – и оставлю тебя со всем этим.
Селестрия мельком взглянула на нее.
– Спасибо, Уэйни. Даже не знаю, что бы я без тебя делала. – Настроение миссис Уэйнбридж поднялось от полученного комплимента, и она, счастливая, спустилась по лестнице.
Селестрия провела все утро в гостиной отца. Она обнаружила какую-то настольную игру, которая выглядела так, как будто до нее никто и никогда не дотрагивался, и выцветший альбом зеленого цвета с его детскими фотографиями, а также снимками других членов семьи, сделанных в Пендрифте. Казалось, отец всегда был одет с иголочки, его лицо излучало радостную, как у обезьяны, улыбку, и почти каждый раз он держал трость, зонтик или шляпу, рисуясь перед камерой. К удивлению Селестрии, ее бабушка тоже улыбалась, и это выражение радости на лице делало ее практически неузнаваемой. Там же, в ящиках, лежали коробки со значками и пуговицами, сувениры и открытки, книги по истории, старые комиксы и ровным счетом ничего, что хоть как-то предвещало бы несчастье. Все аккуратно сложено в ящики, как будто отцу нужно было знать, где конкретно находится тот или иной предмет в случае необходимости. Селестрия вдруг вспомнила о том, что шнурки на отцовских туфлях оказались развязанными, а это отнюдь не похоже на человека, столь щепетильного даже в мелочах. Она попила чаю, встала, положив руки на талию, и огляделась вокруг. Комната была уютной, хотя человек, живший здесь, покинул ее, и содержала только личные вещи, говорящие об удовлетворенности жизнью. «Это только подтверждает мою версию о том, – рассуждала она про себя, – что папа не желал покончить с собой. У него просто не осталось выбора. Кто-то подтолкнул его к этому. И я собираюсь во что бы то ни стало выяснить, кто именно это сделал».
Она, как вор, обыскивала его кабинет, представляющий собой огромную комнату, высокие подъемные окна которой выходили в сад. Одна стенка была полностью заставлена книжными полками, до отказа заполненными книгами по истории и классическими романами, хотя сейчас она с трудом могла припомнить, чтобы он читал что-либо, кроме газет. Каминная решетка была пустой, однако приятный запах дыма, смешавшись с ароматом его сигар, впитался в темно-малиновые шторы и обивку дивана. Бархатное кресло выглядело большим и пустым, а скамеечка для ног, стоящая напротив, казалось, дожидалась своего хозяина, хотя было ясно, что он никогда больше не воспользуется ею. На стене, как раз над камином, висел портрет его отца Айвена, который пристально смотрел на нее своими глубокими любящими глазами, а на камине стояли огромные часы, сделанные из орехового дерева, которые громко и неустанно отсчитывали минуты. Сейчас ее отец был таким же мертвым, как и этот портрет, но время не остановилось, а продолжало свой бег несмотря ни на что.
Селестрия выдвинула ящики письменного стола и тщательно их исследовала. Она не знала, что именно ожидала найти, и ближе к ленчу с полным разочарованием признала, что, возможно, ей так никогда и не удастся доказать свою версию. Миссис Уэйнбридж готовила омлет на плите, ее полные руки управлялись с яйцами и сковородкой со сноровкой женщины, чья жизнь была посвящена обслуживанию других.
– Я везде посмотрела, Уэйни, – сказала упавшая духом Селестрия. – Я не нахожу ничего подозрительного. Кажется, я даже забыла, что произошло с папой, и начинаю оплакивать его, как тетя Пенелопа. – Она отчетливо произнесла имя своей тетушки, выделив его таким образом.
– Да ты и говоришь, как она, – засмеялась миссис Уэйнбридж.
– Она-то уж точно не думает, что в папином самоубийстве есть что-то подозрительное.
– А что ты надеешься найти?
– Ну, нечто, указывающее на то, что он был несчастен.
Миссис Уэйнбридж сняла тяжелую кастрюлю с плиты и повернулась лицом к Селестрии, улегшейся на стол, положив голову на руку. Она выглядела бледной и уставшей, круги под глазами были почти бордового цвета.
– В кладовой есть еще коробка с бумагами, – пожав плечами, сказала миссис Уэйнбридж, искренне стараясь чем-то помочь. – Хотя сомневаюсь, что ты ищешь именно ее. Мистер Монтегю попросил меня выбросить коробку несколько недель назад, перед тем как отправиться в Корнуолл. Он ужасно спешил. Но так как она была тяжелой, у меня просто не хватило на нее времени. Я подумала: подожду, пока к нам придет Джек Брайан, чтобы наточить ножи, да и попрошу его. Видишь ли, перед отъездом твой отец сделал генеральную уборку в своем кабинете. Он вообще собирался все лишнее бросить в камин, но я напомнила ему, что в прошлый раз, сделав это, он чуть не спалил дом!
Селестрия подняла голову и вопросительно посмотрела на миссис Уэйнбридж.
– Он сделал генеральную уборку? Зачем ему это было нужно, когда все и так лежало на своих местах?
– У него было столько вещей… Но можешь мне поверить, все они аккуратно сложены. Однако он любил собирать разное барахло, как сорока. Не знаю, почему он не хранил все бумаги в офисе.
«Потому что у него не было офиса», – подумала Селестрия. Он знал, что может без опаски доверить свои бумаги Уэйни, так как она была неграмотной. Селестрия даже изгрызла ноготь большого пальца, размышляя над тем, по какой причине ее отец решил избавиться от всех своих бумаг в середине лета, как раз когда его семья была в Корнуолле. «Он явно хотел воспользоваться возможностью уничтожить все улики, чтобы после его смерти никто бы их не смог найти». Селестрия в спешке уплетала омлет.
– Если ты так будешь есть, то заработаешь несварение желудка, – заметила миссис Уэйнбридж. – Бери кусочки поменьше.
– Папа вел себя как-то странно? – спросила Селестрия, набив полный рот.
Миссис Уэйнбридж прищурила глаза, пытаясь вспомнить.
– Он был очень занят, – произнесла она. – Я бы не сказала, что он как-то странно себя вел. Скорее он был растерянным. Все носился, стараясь уладить дела перед отъездом в Корнуолл.
– А что конкретно он хотел уладить?
– Он подолгу висел на телефоне. Я оставляла ему чашки с чаем на подносе в кабинете. Но он к ним даже не притрагивался. Не хотел, чтобы его тревожили. Закрывал дверь.
– Почему ты не рассказала мне об этом сегодня утром?
– Как я уже сказала, не было ничего странного в его поведении. Твой папа ведь был занятым человеком.
– Может быть, ты что-нибудь случайно услышала? – настаивала Селестрия.
Миссис Уэйнбридж обиделась.
– Ты же не думаешь, Селестрия, что я подслушивала под дверью, правда?
– Конечно же нет. Ни в коем случае. Я просто пытаюсь по крупицам восстановить картину последних дней его жизни, вот и все.
Миссис Уэйнбридж тяжело вздохнула.
– Он говорил с женщиной, – неохотно начала она.
Селестрия вскинула брови.
– С женщиной?
– Да. Он сказал: «Я люблю тебя, Джитта». И потом повесил трубку. Мне это показалось очень странным: во-первых, я думала, что он говорит с миссис Памелой, а во-вторых, имя было иностранным. Вот почему я запомнила этот эпизод.
Селестрия в изумлении покачала головой.
– Мой бог, Уэйни, это все равно что выжимать капли крови из камня. Может, тебе еще есть о чем рассказать?
Белая кожа миссис Уэйнбридж вдруг вспыхнула румянцем. Она опустила глаза.
– Я боялась рассказывать тебе о том, что твой отец… Ну, ты знаешь…
– Встречается с другой женщиной? – непроизвольно вырвалось у Селестрии.
– Ради бога, мистер Монтегю не способен на такое! – возбужденно ответила она.
– Не волнуйся, Уэйни. Я не скажу маме. Это будет нашим с тобой секретом.
Предчувствуя, что ее ждет какая-то неожиданность, Селестрия открыла ящик, который находился в кладовой. Что-то ей подсказывало, что она начинает потихоньку получать доказательства нечестной игры. Если отец встречался с другой женщиной, то, может, ее муж и убил его? С растущим волнением она стала тщательно рассматривать бумаги, которые находились внутри. Там лежали письма, которые ей были неинтересны: присланные из банка и касающиеся инвестиций и от людей с иностранными именами. Некоторые из них отсылались на абонентский ящик в Южном Кенсингтоне, другие – на адрес дома в районе Белгравия.
И только одно письмо привлекло ее внимание, так как к нему была приложена фотография отца, который стоял в доме, больше напоминающем монастырь. Солнечные лучи играли на его лице, а панама съехала набекрень. Он выглядел беззаботным, на его лице застыла улыбка, как будто он только что рассказал анекдот. Письмо пришло от некой Фредди, которая, судя по адресу на конверте, жила в бывшем монастыре в Италии.
«Мой дорогой Монти! – Послание начиналось со слов, аккуратно выписанных крупным почерком. – Какое счастье было увидеть тебя снова! С твоим приездом наш дом озарился светом и любовью. Жаль, конечно, что тебе не удалось развеселить нашего угрюмого Хэмиша, но сейчас это было бы просто чудом, на которое нельзя и надеяться. Я приношу свои извинения за его ужасное поведение – уверена, ты меня понимаешь. Я бы так хотела, чтобы ты остался погостить у нас подольше. Спешу тебе сообщить, что в силу сложившихся обстоятельств мы с мужем решили сделать из нашего дома гостиницу с оплатой за ночь и завтрак на следующее утро. Хэмиш по понятным причинам против такой затеи, но это пока единственный выход. Если он хотя бы согласился продать часть своих картин или просто выставлял их, то мы, возможно, и выбрались бы из затруднительного положения, но он об этом не хочет и слышать. И если кто и должен горевать, так это я. Ты спросишь, как жизнь? И я отвечу: жизнь среди мертвых не доставляет особого удовольствия. Я очень признательна тебе, дорогой Монти, за твою щедрость. Тебе, правда, не следовало так тратиться. Я с покорностью и со смирением в сердце благодарю тебя. Монти, моя глубочайшая любовь, пусть Господь благословит тебя и хранит от всех бед. Фредди».
Селестрия пристально рассматривала письмо еще долгое время. Была ли это еще одна женщина, которая влюбилась в ее отца по уши? Он ей тоже давал деньги? Была ли она его возлюбленной, любовницей? И что он вообще делал в Италии? Она хотела узнать дату отправки письма, но на конверте ее не оказалось, да и почтовый штемпель был очень неразборчивым. Наверняка существовала довольно веская причина, из-за которой отец не хотел, чтобы кто-то нашел это письмо, – но она еще не знала какая. Она отложила письмо в сторону, засунула фотографию в карман и продолжила поиски.
Очень скоро она наткнулась на пачки банковских счетов, перевязанных веревкой. Их насчитывалось несколько десятков, и все они были аккуратно рассортированы: казалось, что какая-то добросовестная секретарша заботливо разложила их по папкам. Селестрия бегло просмотрела их, не вполне понимая, что ищет. Вдруг ее взгляд упал на круглую сумму денег, которую отец снял со счета. К ее изумлению, деньги были перечислены на совершенно незнакомое ей имя, некому Ф. Дж. Б. Салазару. «Так вот куда уплыли наши денежки», – подумала она, и от волнения ее сердце бешено заколотилось. Переводы были крупными, регулярными, а их количество таким большим, что она ахнула от удивления. Она также не могла не заметить, что за последние два месяца переводы стали более крупными и частыми.
Она с головой ушла в банковские счета и даже не услышала телефонного звонка. Спустя минуту в дверях появилась миссис Уэйнбридж.
– Селестрия, с тобой хочет поговорить мистер Эйдан Куни.
Она неохотно оторвалась от бумаг и ответила на звонок в кухне.
– Эйдан, – сказала она.
– Дорогая, мне так жаль твоего отца. Какое несчастье!
– Да, знаю. Это ужасно.
– Я позвонил в Корнуолл. Надменный дворецкий сказал, что ты здесь.
– А, Соумз, – сказала Селестрия и улыбнулась. – Боюсь, он чересчур напыщенный.
– Ты одна?
– Да. Я не могла больше находиться там ни минуты. Ты не представляешь, как там ужасно. Все скорбят. Тела не нашли. Похоронить некого. Просто какое-то ужасное состояние неопределенности. Я должна была сбежать оттуда как можно скорее. – Она так быстро говорила, что речь стала сбивчивой.
– Позволь пригласить тебя на ужин, – предложил он. – Только ты и я. Я позабочусь о тебе. – Его голос был насыщенным и зернистым, как коричневый сахар. Она почувствовала, как слезы наполнили ее глаза, и ее охватило страстное желание немедленно очутиться в его объятиях.
– С огромным удовольствием, – ответила она. Казалось, его отношение к ней ничуть не изменилось, несмотря на самоубийство отца, и она была ему благодарна за это.
– Я заеду за тобой в семь. – Он помедлил, а затем сказал: – Если я тебе вдруг понадоблюсь, ты знаешь мой телефонный номер.
– Спасибо. Со мной все в порядке, не беспокойся. Увидимся позже. – Она положила трубку, улыбаясь. Эйдан Куни – как раз то, что ей было нужно. – Уэйни! – закричала она. – Не жди меня на ужин. – Миссис Уэйнбридж как раз вышла, тяжело дыша, из другого крыла дома.
– Какой-то приятный молодой человек? – спросила она, положив руки на талию.
– Да, он действительно приятный. Мама наверняка бы рассматривала его как достойного претендента на руку и сердце, хотя я не уверена, что согласна с ней.
– Тогда кого бы ты хотела видеть на его месте?
– О, я не знаю, – ответила Селестрия, пожав плечами. – Кого-нибудь совершенно непредсказуемого. Кого-то, кто не смотрел бы на меня безропотными и покорными глазами.
– А я на твоем бы месте вспомнила народную мудрость о том, что дареному коню в зубы не смотрят.
– Вот именно. Я как раз уверена, что он достаточно послушная лошадка!
– Ты не услышала, что я тебе говорила.
– Я ищу настоящего льва.
– И наживешь только одни проблемы.
– Совершенно верно, – улыбнувшись, сказала Селестрия. – Их-то я как раз и ищу.
Миссис Уэйнбридж покачала головой.
– Что прикажете делать со всеми этими бумагами? – спросила она, заметив, что они разбросаны по всему полу в кладовой. – Если бы мистер Монтегю был еще жив, он бы крайне удивился.
– Да ничего, просто оставь их здесь. И вели Джеку Брайану наточить ножи как следует. Возможно, они мне понадобятся!
Селестрия взяла такси и подъехала к банку Кутса, расположенному в Уэст-Энде, где попросила о встрече с менеджером.
– Мистер Смит на ленче, – проинформировала ее бухгалтер операционного отдела.
– Но это довольно срочно, – сказала Селестрия, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. – Меня зовут Селестрия Монтегю. – К негодованию Селестрии, ее имя, казалось, ни о чем не говорило служащей банка.
– Вам лучше поговорить с мисс Бентам, – посоветовала женщина, поняв, что заносчивая молодая леди является важной особой. – Я здесь новенькая. – Она сконфуженно кашлянула и удалилась на поиски своей коллеги.
Селестрия стояла, окидывая взглядом высокие потолки и роскошные деревянные столы, каменный пол и большие массивные двери. Здесь царил дух бюрократии и роскоши, который напомнил ей об отце. Она вдруг явственно представила себе, как он входит сюда в своем темном костюме и пальто, в одной руке держа портфель, а на другую элегантно повесив зонт с загнутой ручкой. В банке почти никого не было, кроме пожилого мужчины в костюме и котелке, который выписывал чек в углу зала.
В конце концов появилась мисс Бентам – женщина средних лет, носившая традиционный костюм, практичные туфли на прочных каблуках и плотные колготки. Увидев Селестрию, она улыбнулась. Выражение ее лица, обычно деловое и спокойное, сменилось оживлением.
– Мисс Монтегю, – сказала она и, еще не приблизившись, охотно протянула ей руку. Селестрия подала свою, и та многозначительно пожала ее. – Пройдемте в мой кабинет, где нам никто не будет мешать. – Следуя за ней, Селестрия видела, как добротные туфли мисс Бентам отчеканивают шаги на гладком полу, а раздававшийся при этом звук каблуков эхом отдавался в полупустом помещении. Пожилой мужчина в котелке повернулся: его внимание привлекла прекрасная молодая девушка с танцующей походкой. Селестрия перехватила взгляд старика и так надменно посмотрела, что застала беднягу врасплох, заставив его отвернуться.
Кабинет мисс Бентам представлял собой красивую комнату с витиеватым бордюром, обрамляющим стены, и огромным подъемным окном, которое выходило на тихий закоулок. Она предложила Селестрии присесть на обитый тканью стул и угоститься чашечкой чая, от которой та вежливо отказалась.
– Я пришла сюда, чтобы поговорить о своем отце, – сказала она, положив себе на колени коричневую сумочку из крокодиловой кожи.
– Мистер Монтегю является очень надежным клиентом, – ответила мисс Бентам, но на ее лице тотчас промелькнула тень беспокойства.
– Являлся, – поправила Селестрия.
– Не понимаю, о чем вы.
– Мой отец умер, – невозмутимо констатировала она. Мисс Бентам коротко вздохнула. – К сожалению, он погиб, катаясь на лодке в Корнуолле.
Мисс Бентам поднесла руку к губам.
– Когда? – Ее голос оборвался, и Селестрия интуитивно поняла, что ее отец значил для этой женщины нечто большее, чем деньги. – О боже, простите меня! Это такое потрясение. – Она упала в кресло.
– На прошлой неделе.
– Мне так жаль. Это ужасно!
– Это нелегкое время для всей нашей семьи, как вы можете себе представить. Я приехала в Лондон, чтобы разобраться с его делами.
– Ну разумеется. Я всегда буду рада хоть чем-то вам помочь. Обращайтесь по любому вопросу. – Мисс Бентам вытащила белый хлопчатобумажный платочек из своего рукава и протерла глаза, сняв очки. Селестрия заметила, что ее руки дрожат. – Он был таким добропорядочным человеком, мисс Монтегю. У него всегда находилась минутка, чтобы перекинуться с нами несколькими словами. Видите ли, большинство людей так не поступают. И это вполне объяснимо. Все заняты. Но мистер Монтегю… – Она улыбнулась, и на ее щеках заиграл румянец. – Он был настоящим джентльменом. Я всегда с нетерпением ждала его появления.
– Мне любопытно, почему эти большие суммы денег постоянно перечислялись на имя некого Ф. Дж. Б. Салазара. – Селестрия передала перечень банковских счетов мисс Бентам, которая надела очки и уже успокоилась. Она какое-то время перелистывала страницы, просматривая их сверху донизу. Наконец она, покачав головой, вернула их Селестрии.
– Боюсь, я не смогу дать вам интересующую вас информацию. – Было видно, что она сомневается, как будто выбирая между своим отношением к мистеру Монтегю и верностью банку и его принципам. Селестрия почувствовала, что женщина дала слабину, и воспользовалась этим.
– Моя мама оказалась в больнице из-за этого ужасного потрясения, а мой дорогой братик Гарри не вымолвил ни слова с тех пор, как наш папа умер. Мне очень-очень нужно знать. – Говоря неправду, она не чувствовала никаких угрызений совести. Она опустила глаза, чтобы произвести еще большее впечатление, и услышала, как мисс Бентам протяжно вздохнула.
– Что ж, могу лишь сказать, что этот Ф. Дж. Б. Салазар живет на юге Италии, – спокойным голосом сказала она. – Но я не знаю, где именно. Меня эта информация не интересовала. Вам следует расспросить графиню Валонью.
– Кого?
– Секретаршу мистера Монтегю. Я не видела его уже несколько месяцев, а графиня Валонья приходила сюда каждую неделю, чтобы договориться о перечислениях и сделках.
– У вас есть ее адрес?
Мисс Бентам сняла очки, потерла переносицу и внезапно расстроенным тоном произнесла:
– Боюсь, что нет. Но я частенько отсылала ей бумаги в Венгерский клуб, который находится в Хэмпстеде.
– Спасибо вам, мисс Бентам. Вы были необычайно добры ко мне. Мой отец, наверное, очень вам доверял. – Селестрия засунула бумаги в свою сумочку и встала.
– Он был истинным джентльменом, мисс Монтегю. Его уход – большая потеря для всех нас.
Покидая комнату, Селестрия видела, как мисс Бентам вытирает слезы своим крошечным платком, потрясенная печальной новостью. Селестрии действительно повезло, что мистер Смит отправился на ленч, потому что он вряд ли пошел бы ей навстречу. Она взглянула на часы – времени было вполне достаточно для того, чтобы нанести визит в Венгерский клуб.
