Текст книги "Найти тебя"

Автор книги: Санта Монтефиоре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Памела увидела Селестрию в холле, где она ожидала в гардеробе, когда ей выдадут пальто.

– Ты не можешь просто так взять и уйти.

– Я не выйду за Эйдана! – сказала Селестрия. – Произошла ужасная ошибка. Я люблю Хэмиша.

– Хэмиша?

– Хэмиша Макклауда.

– Кто он, черт побери, такой?

– Он шотландец.

– Да я даже не знаю его! – Памела схватилась за горло, как будто ей нечем было дышать.

Селестрия тщетно пыталась скрыть улыбку.

– Ну, ему далеко за тридцать, он вдовец, ходит с палкой, не расчесывается, талантливый художник без гроша за душой, но когда я рядом с ним, земля дрожит, трясется и вертится у меня под ногами. У него ужасный нрав, но ранимое и страстное сердце. В считанные минуты я потеряла голову, несмотря на все мои старания не влюбляться в него.

И пока Памела пыталась что-то сказать в ответ на эту тираду, размашистым шагом к ним подошел Эйдан.

– Что происходит? – спросил он, наблюдая, как Селестрия надевает пальто. – Куда ты собралась?

– Тебе не следовало устраивать это представление! – гневно воскликнула она.

– Я приготовил сюрприз, думая, что тебе понравится.

– Я не могу стать твоей женой, – сказала она, и ей наконец-то удалось найти нужный тон и момент.

– Почему же? – Эйдан словно обезумел.

– Потому что я не люблю тебя, Эйдан. Ты мне нравишься, но этого недостаточно.

– Но я могу сделать тебя счастливой, – сказал он в отчаянии, прижимая ее к себе. Мистер Уиндторн наблюдал за этой драмой из-за конторки.

– Я знаю, что можешь, – произнесла она, отстраняясь от него. – Но я хочу большего и тебе советую то же.

– Но я люблю тебя.

– Мне жаль.

– Дорогая, тебе нужно хорошенько подумать над этим, – вмешалась в разговор Памела, к которой наконец вернулся голос. – Еще не слишком поздно передумать. Ты потеряла отца и дедушку. Неудивительно, что ты немного не в себе. Давай пойдем домой и спокойно обговорим это, там уж за нами точно не будут подсматривать никакие служащие. – Мистер Уиндторн отвернулся, слегка кашлянув и сделав вид, что не замечает их.

– Здесь больше нечего обсуждать. Мое решение – бесповоротное, и, уж поверьте мне, никогда я не рассуждала более здраво, чем сейчас. Если смерть чему-то и способна научить, так это тому, что в жизни ничего важнее, чем любовь, просто нет. А нажитое богатство невозможно унести с собой в могилу. – И как раз при этих словах ее осенила неожиданная мысль. – Мама, ты ведь никогда не говорила, что дядя Арчи находится в затруднительном положении.

– Его проблемы нас не касаются.

– Если бы папа был жив, он никогда бы не позволил продать Пендрифт.

Эйдан сжимал кулаки, он был в гневе, оттого что они, казалось, забыли о нем.

– Но его больше нет с нами. Да у него и не было денег, ты ведь знаешь об этом не хуже меня, – раздраженно проговорила она.

– Но у нас есть средства.

Памела сощурила глаза.

– Ты теперь очень богатая женщина. Держу пари, твой Гарри Макклауд очень обрадуется, узнав об этом! – Она схватила Эйдана за руку. – Этот молодой человек достаточно обеспечен, чтобы как следует позаботиться о тебе, Селестрия, и его чувства никак не зависят от наследства твоего дедушки. Думаю, что твой Гарри Макклауд сочтет за оскорбление, если его будет содержать женщина!

– Ну, это как раз не проблема.

– Что ты имеешь в виду?

– Если и у меня не будет денег, то мы окажемся с ним на равных. И, кстати, мам, его зовут Хэмиш Макклауд. – Она обратилась к Эйдану: – Мне жаль, действительно жаль. И сейчас я должна идти. – Она поспешила прочь, даже не обернувшись. Эйдан и Памела безмолвно наблюдали за ней.

Селестрия вернулась домой на Верхнюю Белграв-стрит в крайне возбужденном состоянии. Радость переполняла все ее существо, как горячий воздух наполняет шар, и она с трудом могла стоять на одном месте. Селестрия позвала Годфри. Старик вошел, слегка пошатываясь, явно перебрав вина за обедом.

– Годфри, скажи-ка мне, пожалуйста, а где записка, которая пришла вместе с цветами?

– Я ее выбросил, мисс Селестрия.

– Ну что ж, теперь пойди и найди ее. Мне бы хотелось на нее взглянуть.

Годфри ушел, а Селестрия принялась шагать по холлу, не в силах усидеть на месте. Спустя несколько минут он вернулся.

Девушка заглянула в маленький белый конвертик. Там лежала простая открытка, на которой было написало всего лишь несколько слов: «Ты – свет, льющийся из двери». Она приложила листок бумаги к губам.

– Дафни! – сказала Селестрия, улыбнувшись. Девушка поняла, что без участия старой женщины тут не обошлось. Годфри, недоумевая, посмотрел на нее.

– Что-нибудь еще, мисс Селестрия?

– Да, Годфри. В субботу после похорон я возвращаюсь в Италию. А сегодня я поеду в Пендрифт.

– Пендрифт, мисс Селестрия? – Теперь он окончательно был сбит с толку.

– Пожалуйста, скажи маме, что я сяду на поезд и успею вернуться к тому времени, когда нужно будет ехать в Шотландию.

– Вы очень устанете, мисс Селестрия! – воскликнул слуга, потрясенный ее грандиозными планами.

– Невозможно устать, когда ты счастлив, Годфри. А я по-настоящему счастлива.

Глава 33

Когда Селестрия приехала в Пендрифт, Джулия и Арчи сидели за чашкой кофе в гостиной в компании Элизабет, решившей поужинать вместе с ними. Девушка появилась в дверях со своей маленькой сумочкой, сияя от радости, как будто и не было бессонной ночи.

– Всем привет! – Она радостно улыбалась, явно наслаждаясь удивлением на их лицах.

– О Боже! Селестрия! – воскликнул Арчи, вставая ей навстречу. – Откуда ты взялась?

– Со станции, – ответила она. – Я взяла такси.

– Уже так поздно. Тебе следовало позвонить нам, – сказала Джулия, поднимаясь, чтобы поприветствовать ее. – Какая приятная неожиданность! Ты прекрасно выглядишь.

– Здравствуй, бабушка, – произнесла Селестрия, наклоняясь для поцелуя. Старушка улыбнулась, и Селестрия тотчас заметила, как она изменилась.

– Когда ты вернулась из Италии? – спросила Джулия.

– Сегодня утром.

– Должно быть, ты очень устала, – сказала она, заметив, что глаза племянницы блестят необычайно ярко.

– Совсем нет. Я поспала в поезде.

– И чем мы обязаны столь приятной неожиданности? – спросил Арчи. Селестрия никогда раньше не появлялась без предупреждения.

– Я бы хотела сначала выпить. Стаканчик вина был бы как нельзя кстати, – ответила девушка, оглядывая комнату, в которой она жила каждое лето, но которую никогда на самом деле не замечала. Арчи прошел к столику с напитками и наполнил для нее бокал. – Пендрифт – волшебный дом, – произнесла она.

– Он особенный, не правда ли? Другого такого нет, – заметил Арчи, его глаза при этом стали печальными.

– Он особенный из-за людей, которые живут в нем, – твердо сказала Элизабет, глядя на своего сына и невестку с гордостью. – Мы все оставили след в нем за многие годы. След своей любви.

Арчи протянул Селестрии бокал. Она сделала маленький глоток и почувствовала, как вино тонкой струйкой потекло в пустой желудок.

– Мама говорит, что вы хотите продать поместье.

– А откуда ей известно? – спросил Арчи, явно оскорбленный.

– Она, вероятно, знает этих отвратительных Уивелов, – сказала Джулия, закуривая сигарету. – Это неудивительно – она водит дружбу с такими, как они.

– Это правда, – стоически произнесла Элизабет. – Пендрифт в беде, больше к этому нечего добавить. – Сейчас она снова стала похожа на ворчливую рассерженную старуху.

– Я бы хотела выполнить обещание своего отца, – произнесла Селестрия. Все трое внимательно посмотрели на нее.

– Какое обещание? – удивилась Элизабет, взглянув на Арчи.

– Я слышала, как вы разговаривали с отцом в маленькой гостиной, – призналась она Джулии, нисколько не смутившись. – Папа сказал, что вытащит вас из беды.

– А! – произнесла Джулия. – Монти всегда был готов подставить плечо. – Она подняла глаза на мужа. – А сейчас его нет, и все рушится.

– Я теперь очень богата. Вместе с мамой и Гарри я унаследовала состояние своего деда. Я не хочу оставлять все огромное наследство себе, это больше, чем я могу потратить за всю жизнь, и к тому же мне оно вряд ли понадобится там, куда я еду! – От вина она чувствовала легкое и приятное головокружение. – Отец никогда бы не позволил вам продать Пендрифт.

– Это точно – никогда! – согласилась Элизабет, прищелкнув языком.

– И я тоже не позволю.

Джулия моргала, ее глаза блестели от слез.

– Ты действительно хочешь спасти наш дом? – спросила она, ошеломленная. – Я не знала, что тебе здесь нравится.

– Это не только ваш дом, это наш дом. Все мои самые счастливые воспоминания связаны с этим местом. Я просто никогда не понимала этого.

– Моя милая девочка, – произнесла Элизабет. – Господь и вправду явил чудо. Отец Далглиеш оказался прав – помощь приходит оттуда, откуда мы ее меньше всего ждем. А я-то думала, что ты самая эгоистичная из всех моих внуков.

– И папа был того же мнения, – сказала Селестрия. – Но, возможно, так оно и есть, потому что мой поступок доставляет мне удовольствие. Видите ли, я влюблена, и мой любимый мне совершенно не подходит по всем меркам высшего общества. Мама просто в ярости. Но будь дедушка жив, он бы одобрил мой выбор и посоветовал бы следовать зову сердца. Я не так уж сильно изменилась. Если бы я не была эгоисткой, то вышла бы за Эйдана Куни, только чтобы порадовать свою мать. Но не тут-то было, сразу же после дедушкиных похорон я возвращаюсь в Италию, а это уж точно сильно расстроит маму. – Она пожала плечами, как бы извиняясь.

– Бог мой, девочка! – неожиданно воскликнул Арчи, покрываясь румянцем. – Твой отец очень бы тобой гордился, Селестрия.

– Спасибо тебе, – кротко сказала Элизабет. – И благодарю тебя, Господь, за то, что ты дал Селестрии такое большое сердце. А теперь расскажи-ка нам, милая, о своем избраннике. Чем он занимается?

Возможно, все дело было в вине или в том, что Селестрия уже больше не нуждалась ни в чьем одобрении, но она так открыто, без прикрас начала рассказывать им о Хэмише, что даже когда Арчи уронил чашку с кофе и запачкал ковер, никто не стал его ругать.

На следующее утро Селестрия поздно проснулась от шума, доносившегося из сада. Малыш Баунси играл в мяч, гоняя его по газону, а неугомонный Пурди носился вокруг него. Она постояла минутку возле окна, выглядывая вниз. Ребенок от души развеселил ее: он бегал по траве на своих коротеньких ножках и беззаботно смеялся. Ей доставляло огромное удовольствие осознавать, что именно благодаря ей он вырастет в этих стенах, возможно, так никогда и не узнав, насколько реальной была опасность потерять родной кров. Она перевела взгляд на океан, невинно переливающийся в бледных лучах утреннего солнца. Из всей семьи только ей было доподлинно известно, что отец не утонул. И лишь она одна знала, насколько чудовищной была его ложь. Однако, спасая Пендрифт, она как бы стирала из памяти часть его злого умысла, сохраняя его в воспоминаниях родственников таким, каким она любила его и хотела помнить. Никто не мог бы поступить мудрее. Они все будут благодарить ее, предполагая, что она просто переняла эстафету там, где Монти сошел с дистанции, и осуществила лишь то, что отец сам очень хотел сделать, но не смог из-за того, что его жизнь так трагически и скоропостижно оборвалась.

Но она знала, что изо дня в день будет задаваться одним и тем же вопросом, а именно: где он, чем занимается и принесла ли ему эта ложь счастье. Селестрия сомневалась, что возможно построить счастливую жизнь на фундаменте боли. Он, как последний эгоист, искал наслаждений, не обращая внимания на сердца, которые разбивал на своем пути. Но теперь-то она больше не позволит ему причинить боль ее семье. И мысль о том, что домочадцы навсегда сохранят о нем светлую память, давало ей чувство глубочайшего удовлетворения.

Направляясь через газон к извилистой тропинке, спускающейся к морю, она вдруг почувствовала, как мяч ударил ее по голени. Баунси завизжал от смеха.

– Исфините, – прошепелявил он так же мило, как и всегда. Пурди в два прыжка очутился рядом и схватил мячик.

– У тебя хороший удар. Думаю, ты станешь отличным футболистом. – Малыш, подпрыгивая, подошел к ней. – Вижу, мама от тебя теперь не отходит ни на шаг, – сказала Селестрия, вспоминая тот случай на пляже, когда из-за оплошности Нэнни он запросто мог утонуть.

– Мама – мой лучший друг, – ответил он, и тут Пурди пронесся мимо и чуть не сбил его с ног. Баунси помчался за собакой, пытаясь ухватить ее за хвост.

– А бабушка? – спросила Селестрия с озорной интонацией.

– Бабушка игляет со мной, а папа подблясывает меня в воздух.

– Держу пари, что бабушка не играет в футбол.

– Бабушка очень сталенькая, – с невинным видом сказал он. – Со мной игляют Уилфлид и Сэм, а еще Пулди, – добавил он, побежав на своих ножках-пружинках к мячу. Он ударил по нему, и тот взлетел над травой. Пурди бросился за ним, а Баунси пустился вдогонку за Пурди.

Подняв глаза, девушка увидела, как Джулия наблюдает за ней из окна гостиной. Для женщины подарок Селестрии был, пожалуй, наиболее ценным. Ведь Пендрифт прежде всего являлся семейным очагом для ее детей.

Селестрия сидела на песчаном пляже, наслаждаясь одиночеством и мягким ритмом волн. Она мысленно унеслась в далекие дни своего детства, когда проводила в этом месте каждое лето. Теперь она понимала, что уже вряд ли приедет сюда снова. Одна страница жизни перевернута, и время начаться другой. Она не знала, что уготовила ей судьба, но в одном была уверена: имея достаточно мужества и терпения, она обретет с Хэмишем счастье.

Внезапно она услышала за спиной знакомый голос. Резко обернувшись, Селестрия увидела отца Далглиеша, направляющегося к ней размашистым шагом.

– Мне сказали, что я могу найти вас здесь, – крикнул он, стараясь заглушить шум океана. – Не возражаете, если я присяду?

– Пожалуйста, – ответила она, наблюдая, как священник опускается рядом.

– Какая приятная неожиданность! – произнес он, немного переведя дух. – Джулия рассказала мне, что вы спасли Пендрифт. Ваш подарок – это поступок великодушного человека!

– Да нет же, – возразила Селестрия. – Просто дедушка сделал меня богатой наследницей, и мне приятно, что я могу помочь. Да и папа одобрил бы мое решение.

– Конечно-конечно, – поспешно произнес он. – Уверен, что он бы гордился своей дочерью. – Повисла долгая пауза. Сняв очки, он вынул платок и потер им стекла. – Как Италия?

– Она прекрасна, – ответила девушка.

– Я ничего не знаю об Апулии. На что она похожа?

– Там сухой климат, каменистая равнинная местность, много скал. Есть места, очень напоминающие Корнуолл, только с той разницей, что солнце светит ярче да небо невероятно синего цвета. – И пока она рассказывала о кладбище, о маленькой церкви, примыкающей к Конвенто, в ней крепла уверенность в том, что ее сердце принадлежит Апулии, несмотря на все горести, выпавшие там на долю Хэмиша. Если бы не Наталия, он бы не стал таким, каким был сейчас, но именно благодаря Наталии она и полюбила его за его страдания. Возможно, Селестрия никогда бы не смогла столь сильно измениться, не встреть она Фредди, Гайтано и Дафни. Какой смысл бежать от всего этого?

– Вы выглядите очень посвежевшей, – произнес он, надевая очки. Так оно и было. Она стала еще красивее с того момента, как он видел ее последний раз. После поездки исчезла ненужная нервозность, как будто в Италии ее душа наконец обрела покой. – Я хотел поговорить с вами после того, как вы тогда убежали, – начал он, но Селестрия остановила его, коснувшись его руки.

– Пожалуйста, святой отец. Мне так стыдно. Я не отдавала отчета в своих поступках и вела себя, как последняя дура.

– Вы были сбиты с толку, и это легко понять. Я собирался поговорить с вами, так как не хотел, чтобы вы чувствовали себя смущенной. Но вы уехали…

– Я потом еще долго вспоминала ваши глаза.

– Мои глаза?

– Да, вы смотрели на меня с таким участием, и все же в ваших глазах я видела отражение своего собственного уродства.

Он помотал головой.

– Вы прекрасны!

– Может, вы правы относительно моей внешности, но в душе я далека от совершенства. Даже мой собственный отец считал меня избалованной и отличающейся высокими запросами. Мама вот уверена, что она резко изменилась, потому что ей было видение моего дедушки как раз в ночь, когда он умер.

– Правда?

– Да, она считает, что нашла Бога и стала другой, но я думаю, что она осталась прежней. Наверное, некоторые люди не могут измениться, как бы ни старались это сделать. Я все же стала другой благодаря Италии, которая изменила меня. Но как бы я ни любила Пендрифт, я чувствую, что меня вырвали из этого места, как будто я ему больше не принадлежу.

– Это потому что многое из того, что было вам дорого, изменилось.

– Я знаю. Мой отец одним своим присутствием заполнял все, а без него это место стало пустым.

– Просто нужно время.

Она затрясла головой, и ее волосы упали на плечи золотыми кудрями.

– Нет, я собираюсь обратно в Апулию.

Он вскинул брови.

– Вы собираетесь вернуться?

– Да. Я встретила мужчину, святой отец.

– Вот как… – Он постарался скрыть свое разочарование.

– Я ему нужна.

– А он? Он вам нужен?

– Больше, чем я думала.

– Ну, тогда вы должны ехать. Но по вам здесь будут скучать.

Она улыбнулась с видом человека, который знает, что имеет в виду собеседник.

– Вы будете по мне скучать, не так ли?

Он застенчиво улыбнулся.

– Да. Но я буду счастлив знать, что вы счастливы. Наверное, напрасно ожидать, что вы останетесь в месте, которое причинило вам столько боли и страданий.

– Нет, неправда. Это место взрастило меня. Я его люблю сейчас больше, чем когда-либо. Однако и Апулию я люблю. Я думала, что захочу покинуть ее и начать все сначала в каком-нибудь другом месте, но я не желаю бежать оттуда, где мне представился шанс начать новую жизнь. – Она была как никогда откровенна, хотя чувствовала, что отец Далглиеш не в состоянии понять ее до конца. – Если бы не Апулия, я бы, наверное, стала похожа на мать, и только представьте себе, каким бы я была чудовищем! Мама и раньше не была идеальной, но сейчас, когда ей кажется, что она нашла Господа, ее характер станет еще невыносимей. Будьте готовы к сюрпризам: скоро она приедет сюда с охапкой цветов и с сумками для пожертвований.

– А когда вы уезжаете?

– Завтра утром.

– Тогда не прогуляться ли нам, как прежде? Время ведь у нас есть? – спросил он.

– С удовольствием, – ответила она, вставая.

– И мне было бы приятно. Сегодня, по крайней мере, не идет дождь, – сказал он, направляясь вдоль пляжа к тропинке, ведущей к вершине утеса.

– Вижу, вы надели одинаковые носки, – рассмеялась она, беря его под руку.

– Вы заметили?

– Я всегда все замечаю, святой отец.

Хэмиш сидел в баре Саверио, играя в скопу с Леопольдо, Манфредо и Виталино. Шел дождь. Воздух внутри был спертым от дыма и влаги. Мужчины Марелатта собрались вокруг маленьких столиков, чтобы выпить кофе и пожаловаться друг другу на своих женщин. Хэмиш вспомнил вечер, когда он внезапно увидел здесь Селестрию, разговаривающую с Салазаром. И чувство гнева, охватившее его оттого, что дочь Роберта Монтегю посмела прийти сюда и посягнуть на его внутренний мир, почти что святая святых. Однако тогда же им овладело и непреодолимое желание защитить ее от всех бед, которые навалились на нее и были ей явно не по зубам. Он смотрел в свои карты и предавался воспоминаниям о том, как неожиданно Селестрия завладела его сердцем – с того самого мгновения, когда он увидел, как она проводит пальцами по виноградной лозе на надгробии Наталии. Она светилась очарованием так же ярко, как и те две свечи. Это очарование обезоруживало, и сейчас ему было стыдно за свою несдержанность. Впервые за три года он с болью осознал, в кого превратился. Тогда, узнав, что она дочь человека, который соблазнил его жену, он решил, что самое разумное – избегать ее. Хотя, зная себя достаточно хорошо, он понимал, что будет трудно сопротивляться новому чувству. Он хотел ее ненавидеть и не смог не влюбиться в нее. Она распахнула его сердце, полила медом его раны, ее острый ум и великодушное сострадание вернули ему веру и надежду на счастье. Вдруг опять появилось ощущение влюбленности, красота расцвела сквозь горе, подобно тому, как прекрасный цветок пробивается сквозь расщелины в камне. Он не поверил тогда ее беспечной улыбке и чистым серым глазам, как ему казалось, не способным на какую-либо самоотверженность. У него сложилось о ней неправильное мнение, и он долго обманывал себя. Сейчас он чувствовал себя совершенно иным человеком. Но вернется ли она к нему?

– О чем ты думаешь, Хэмиш? – резко спросил Леопольдо, потирая свой щетинистый подбородок. – Ты сегодня совсем не хочешь играть.

– Всему виной любовь, – ухмыльнувшись, сказал Виталино. – Может, еще глоток, чтобы утопить печаль в вине, мой друг?

– Я вовсе не печалюсь, – сказал Хэмиш, расплывшись в улыбке. – Я вас всех обыграю, вот увидите!

– Думаешь, тебе везет? – подшутил Манфредо. – Ты ведь до сих пор не выиграл ни одной партии! – Она заметил взгляд отца и пожал плечами.

– Вы разве не видите, он даже побрился? Только женщина способна сделать такое с мужчиной. Это настоящая трагедия, – засмеялся Виталино, качая головой. – Его не интересует игра, потому что он весь в мыслях о прекрасном ангеле женского пола.

– Если уж она заставила тебя побриться, то что же будет дальше?! – заревел Леопольдо.

Хэмиш рассмеялся, откинув голову, как лохматый лев. Но его одолевали сомнения.

– Она обладает надо мной такой властью, что способна сделать все что угодно, – сказал он, сдавшись.

– Даже разлучить тебя с нами? – решился произнести Виталино. Его улыбка застыла на лице. – Она бы не отважилась на такое, правда?

– А ты будешь по мне скучать? – пошутил Хэмиш, похлопывая его по спине.

Все разом рассмеялись, а Хэмиш вдруг вспомнил с печальным предчувствием свое категоричное заявление о том, что он принадлежит Марелатту и никогда и никуда отсюда не уедет.

Он вышел из бара с Виталино. Дождь прекратился, заставив блестеть влажную землю с запахом сахара. Тучи теперь отнесло ветром к морю, обнажив в небе, усыпанном звездами, огромную черную дыру, посреди которой во всем своем великолепии сияла одинокая луна. Хэмиш знал, что этот яркий шар всегда будет заставлять его думать о Селестрии.

– Я схожу с ума, – признался он своему другу. – Марелатт кажется без нее пустыней…

Виталино усмехнулся.

– Ты сам без нее кажешься пустыней.

– Я боюсь.

– Боишься?

– Что не нашел нужных слов для того, чтобы у нее был веский стимул вернуться ко мне.

– А сам ты не есть ли тот веский стимул?

– Мне следовало бы сказать ей, что я чувствую.

– А ты не сказал? Женщины хотят это знать.

Виталино, по всей видимости, считал себя в таких вопросах непревзойденным экспертом.

– Сказал недостаточно.

– Женщинам нужно немного поэзии. Ты здесь живешь сколько? И ты все еще не научился итальянскому способу добиваться женщин? Главное – слова, и еще важнее, как они произнесены. Вот почему итальянцы считаются самыми лучшими любовниками на земле. Мы знамениты этим. А ты слишком сдержан, ты экономишь на словах, в этом-то и проблема! Может быть, это из-за того, что ты шотландец, но запомни: женщины любят ушами и, чтобы заставить их полюбить, надо научиться находить нужные слова.

– Ты несешь какую-то ересь, Виталино.

– Но это ересь, которая еще никого не подводила. – Он выпятил вперед грудь, в то время как Хэмиш шел, сгорбившись. – Так ты считаешь, что она вернется в свой мир и забудет о тебе?

– Да. – Голос Хэмиша надломился. – Только когда человек покидает тебя, ты понимаешь, что он на самом деле значит для тебя.

– Не будь так строг с собой. Если она тебя любит, то вернется.

– Она очень молода, а молодость непостоянна.

– Но в то же время только молодые способны отдаться любви со всей страстью.

Хэмиш улыбнулся, вспомнив счастливые часы, когда они занимались любовью на склоне близ старой крепости.

– Это правда. – Он посмотрел на своего друга и покачал головой, как бы извиняясь. – Меня гложут сомнения. Ведь я нашел не похожую ни на кого девушку, и мне так страшно ее потерять.

– Понимаю. Я тебе даже завидую. Не успею я запасть на какую-нибудь красотку, как кто-то прямо из-под носа крадет ее у меня. Я провожу свою жизнь, гоняясь за призрачным счастьем и наступая на одни и те же грабли.

Они оба засмеялись. Виталино вдруг с удивлением заметил, что Хэмиш идет без палки.

– А почему это старичок больше ни на что не опирается? – спросил он.

– Она мне больше не нужна, – ответил Хэмиш.

– Я бы на твоем месте вернул палку назад. Ведь женщины очень любят уязвимых мужчин.

– Не смогу. Жена Виталино на ней улетела!

Виталино от всей души рассмеялся.

– Возможно, ты потерял свое сердце, но чувство юмора ты явно не потерял!