Текст книги "Барышня ищет разгадки (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

2. Дом на Третьей Солдатской

2. Дом на Третьей Солдатской

Дом, где мне предстояло жить, оказался деревянным, большим, двухэтажным, на улицу смотрел двумя рядами окошек, по дневному времени не забранных ставнями. Через забор виднелась отдельная лестница на второй этаж. Остальное – как везде, массивный забор из тяжёлых брёвен, в нём ворота для экипажа и рядом калиточка, и навес двусторонний над ними, чтобы снег не заваливал.

Прошка, человек Болотникова, ехал рядом с кучером, он лихо соскочил на землю и застучал в ворота массивным железным кольцом. И закричал – открывай, мол, Лушка, барыню тебе привезли. Но ворота открыла вовсе не неведомая Лушка, а мужик в меховой шапке и тулупе – наверное, здешний дворник и ещё кто-нибудь.

Прошка с кучером перетаскали мои саквояжи в дом, я проследила, чтобы ничего не оставили в экипаже, и пошла следом. Высокое крылечко, тяжёлая дверь, сени.

– Здравствуйте, хозяева, – громко поздоровалась.

Хозяева не спешили показываться, кто бы они ни были, а люди Болотникова быстро распрощались и были таковы. Так-так, что же здесь меня ждёт?

Темноватый коридор, в небольшой прихожей крохотное окошечко, замёрзшее. Я ничего не поняла и выпустила несколько осветительных шаров, чтобы оглядеться. И тут только ближняя ко мне дверь – двустворчатая, крашеная белой краской – распахнулась, и оттуда выглянула девица помладше меня, с толстой русой косой, в застиранной ситцевой парочке.

– Ой, здрастье, – поклонилась она. – Это вы барыня из управы?

– Здравствуйте, – я тоже легонько поклонилась. – Я Ольга. А вы Лукерья?

– Не, я племянница еёная, а тёть Лушка поди в подполе застряла, вот и не слышит. Я сей момент её кликну. Вот, извольте проходить сюда, здесь две комнаты для вас приготовлены.

Я вошла в приготовленные комнаты, и увидела небольшую гостиную – с комодом, парой кресел, столом меж ними и печью в углу, пол был покрыт домоткаными половиками. В открытую дверь виднелась небольшая спальня – с кроватью, накрытой белым покрывалом, на подушке вышитая накидка. У печи на полу лежали дрова.

– Я вам протопила, вы поглядывайте, как там, а как прогорит – так ещё подкиньте, дров нам два воза прислали, мёрзнуть не придётся, – болтала девица.

– Звать-то тебя как? – нужно устанавливать контакты.

– А Надеждой, – сообщила она.

– Очень приятно, Надя, – кивнула я.

– А вы Ольга Дмитриевна, да? А вы по правде из самой Москвы?

– По правде, ещё утром там была.

– Так не по железке что ли прибыли? – изумилась Надежда.

– Портал мне Матвей Мироныч открыл, – улыбнулась я. – Желает, чтобы скорее к службе приступала.

– А служить-то вы где будете? У него аль туточки?

– Да не тут и не у него, а где скажут. Может, в больнице, может, на погосте, может, ещё где.

– Это… как? На погосте?

– Нежить именно в таких местах встречается.

– Нежить в смысле… дохляки? Упокойнички? Которые, тьфу, смирно не лежат и потом поднимаются и за своими приходят?

– И так бывает, и чтоб не пришли больше, их нужно упокоить. Я умею.

– По правде что ль?

– Да, и ещё определить, от чего человек умер.

– Мамоньки рОдные, вот как оно вышло-то! – Надежда прижала обе ладони к щекам и приоткрыла рот. – А ещё расскажите!

– Надька, ты чего, дурища, вещей на пороге навалила? – раздалось из покинутого нами коридора.

В комнату шагнула женщина – высокая, худая, в тёмном платье или тоже парочке, но поверх надет фартук, и не видно. На голове платок, повязан низко, ни волосинки снаружи не осталось. В руках связка ключей на крупном кольце, да ключи большие, не от шкатулочки и не от секретера. Оглядела нас, всё поняла правильно.

– Это вас его высокородие к нам сосватал? – хмуро спросила она.

Вот прямо очень худая, болеет или голодает? Надежда тоже не отличалась пышностью тела, но её родственница выглядела прямо нездоровой.

– Очевидно, меня. Я Филиппова Ольга Дмитриевна. А вы Лукерья?

– Я Лукерья, – кивнула она.

Лет пятидесяти, если больше – то ненамного.

– Очень приятно, – кивнула я. – Подскажите, можно ли попросить вашего человека занести саквояжи?

– Надька, кликни Федота, – тут же отреагировала Лукерья. – Обедать будете? Баню топить?

Я подумала, что начать новую жизнь с бани будет неплохо.

– Да, топить, пожалуйста.

– Ужин Надька в семь принесёт.

– Благодарю, – киваю. – А можно попросить разбудить меня утром, часов в семь?

– Куда это ни свет, ни заря? – искренне удивилась Лукерья.

– Так в управу же, думаю, я успею собраться, выпить чаю и дойти к девяти, – сказала, и на меня снова вытаращились.

– А чего в управу-то?

– Так расскажут, что делать. Точнее, куда прежде всего.

– И что вы там делать собрались? – она оглядела меня с головы до ног.

– Так упокойничков ловить! – сообщила Надежда, гордая тем, что уже всё обо мне знает.

– Каких… упокойничков? – медленно спросила Лукерья. – Так вы маг, что ли? И вправду на службу прибыли?

– Маг, – пожимаю плечами, – и вправду на службу. – Завершила образование в академии, приехала служить.

– Из тех, что ли, кто мёртвого поднимет и отвечать заставит?

– Могу, если нужно, – пожала плечами, будто это самое естественное дело на свете.

Лукерья глянула на меня, истово перекрестилась. Было видно, что хочет ещё и сплюнуть, да не желает делать это на свои чистые половики.

– Болотников сказал – вы маг? – спрашиваю.

– Маг, – коротко отвечает. – И Надька тоже. Да толку с той магии.

– Отчего же? А в училище, если не в академию?

– Где мы, а где то училище, – пожала плечами Лукерья. – Скажу Федотке, пусть идёт и вещи таскает, и баню затопит.

– Чай подать? – спросила Надежда с придыханием.

– А подай, – кивнула я, думая разговорить её и выяснить побольше о хозяйке дома, где мне предстояло жить.

Лукерья отправилась по своим делам, Федот принёс мои вещи и под моим руководством сложил в спальне, и пообещал, что баню затопит, часа через два будет.

Надежда принесла чай – с сахаром, баранками и мёдом. Но её саму тот же дёрнула тётка – чтобы шла и помогала ей что-то там делать, она и унеслась. Ладно, значит – поговорим ещё.

Эх, надо бы разузнать, как дела у моих прежних знакомцев – Антипа Валерьяныча, Марфуши, Агафьи и Степана. И вообще, у меня в этом городе много знакомств, наверное, стоит их возобновить? С Софьей Людвиговной я бывала много где, и знаю много кого. Наверное, это в плюс?

Но это завтра. Сегодня же – разложить вещи, приготовить платье, в чём идти с утра, приготовить документы – наверное, понадобятся, если меня будут официально принимать на службу.

В обеих комнатах было прохладно, и окна замёрзшие, хотелось надеть тёплые носки, что я и сделала. А как после бани?

Когда Надежда стукнула мне, что баня готова, я попросила подтопить – потому что хочется тепла. Та с готовностью согласилась, и когда я вернулась из бани, то в спальне стало ощутимо теплее. Вот и славно.

За ужином поговорить тоже не удалось – не знаю, как там питаются хозяйки, но мне еду приносили в комнату. Ладно, разберёмся.

Я договорилась, что Надежда разбудит меня утром, высушила магически волосы и легла спать. Что там – утро вечера мудренее, да?

Значит, спим до утра.

3. Служба начинается

3. Служба начинается

Я сдаю экзамен. Ночь, лес, луны нет, тишина. Нежити тоже нет, я не вижу никого, ни единого шороха, ни единого движения.

Стою, стою… нет никого. Может быть, я не там оказалась? Или здесь уже всех повывели и не осталось никого? Или ещё что?

Но стоило мне только повернуться – чтобы уйти обратно в тепло и к людям, тишина мгновенно взревела, и я оказалась в кольце. Мне не давали сосредоточиться и поставить защиту, приходилось отбиваться разом от многих, и ещё вертеться, чтобы успевать со всех сторон.

Руки мои замёрзли до того, что пальцы уже просто не шевелились, а нежить всё ещё не кончалась. И в тот момент, когда я поняла, что не могу больше, из-за спины раздался знакомый ворчливый голос:

– Стой прямо, дыши. Дыши, кому говорят. Защиту ставь, немедленно, чему тебя учили?

Нас окружает серебристый купол, нежить снаружи может только бесполезно тыкаться в него.

– Бабушка, – шепчу я. – Ты где?

– Я там, куда тебе пока не надо. Всему своё время. Стой и выдыхай. И держись, как бы оно ни повернулось. Ты сможешь, ты справишься. Где не умеешь пока – научишься. Где не пробовала – попробуешь. Ты на верном пути, и большая молодец. Ты справишься со всем, помни. Вдох, выдох, защита.

Я уже думала, она сейчас снимет свой купол и снова пропадёт, но она вдруг говорит совершенно иначе, сурово:

– Где это вы ходите так долго? Тут внучку мою чуть не сожрали! И что бы вы делали, если б опоздали, интересно бы мне знать?

Мне тоже очень интересно – с кем это она так разговаривает. Я пытаюсь повернуться, но не могу, я будто в воде или в желе, и движусь медленно.

– Прошу прощения, Рогнеда Витольдовна, запоздал, – слышу мужской голос, определённо знакомый. – Но я уже здесь.

– Извольте становиться и делать, что положено, – говорит бабушка.

– Повинуюсь, – вижу краем глаза, как он кланяется и становится мне за спину.

Поднимает руки – и мертвенное сияние расходится от них, и наша нежить мигом осыпается пеплом. Я хочу повернуться и поблагодарить, и расспросить…

И просыпаюсь. От холода.

В комнате прохладно, одеяло тонкое, нужно сейчас взять тулуп и положить сверху. А завтра добыть ещё одеял. Сейчас же спать, скоро вставать уже, наверное.

Под тулупом я скоро согрелась и уснула, и больше никаких непонятных снов мне не давали. Я бы и ещё спала, но – стук в дверь и голос Надежды. Поднимайтесь, мол, барыня, пора.

Пора так пора. Засветить шариков, найти ощупью на половике комнатные туфли, тоже изрядно остывшие за ночь, попрыгать по холодной комнате – как-то быстро печь прогорает, нужно что-то с этим придумать. Я ничего не понимаю в печах, но вдруг найдётся кто-то, кто понимает?

Дальше тоже было быстро – умыться, одеться, выйти в гостиную, где Надежда увидела меня и побежала на кухню за завтраком. Принесла кашу и чай, и масло в кашу, и мёд к чаю. И хорошо.

– Вас обратно-то когда ждать? К обеду аль потом?

– Так вот я бы знала, – пожимаю плечами. – Сегодня разберусь, как оно дальше будет, вечером расскажу.

И пошла я на Троицкую улицу, где неподалёку от особняка Матвея Мироновича Болотникова располагалось губернское управление магических дел. Как я поняла, почти все маги на службе были губернского подчинения, исключая тех, кто целитель и в больнице, и может быть, кого-то ещё. Во всяком случае, на входе за столом сидел человек в форме, он спросил моё имя и сказал подняться на второй этаж по лестнице и там будет открытая дверь.

Пока я поднималась по лестнице, то думала – а ну как дверей там окажется несколько. Так и вышло, но открыта из них только одна, и оттуда слышался голос Болотникова.

– Вот сейчас и договоритесь, как явится, ясно? – говорил он кому-то грозно.

Я осторожно заглянула в открытую дверь, увидела обширную приёмную, за ней ещё одну открытую дверь, и уже там беседовали мужчины.

– Здравствуйте, вы Ольга Дмитриевна? – подскочил ко мне очевидный секретарь.

– Доброе утро, да, – кивнула я.

Он принял у меня тулуп и шапку, разместил куда-то в шкаф, и пригласил проходить.

За столом сидели Болотников, Соколовский и ещё кто-то третий, кого я видела впервые. Все встали и поклонились мне, а Соколовский пододвинул стул.

– Вот, знакомьтесь – Ольга Дмитриевна Филиппова, маг-некромант с дипломом Московской академии. А это глава губернской врачебной управы его благородие Филипп Викентьевич Зверев, – представил нас Болотников.

– И как же эта замечательная дама может способствовать в нашей беде? – спросил Зверев.

– Дама имеет квалификацию мага-некроманта, – холодно сказал Соколовский. – И способна установить причину смерти. Кто не так давно сетовал на недостаток персонала во врачебной управе? Врача ещё одного мы вам сейчас не найдём, целители все при деле, а вот некромант у нас появился. И если этот некромант начнёт свою службу с освидетельствований в городских больницах, будет хорошо.

– Эта дама… будет заниматься освидетельствованиями? – усомнился доктор Зверев. – Испугается ведь и убежит сразу же.

Невысокий, плотный, сюртук мятый. Лет сорока, наверное.

– Скажут – буду, – пожала я плечами.

– Вот видите? Ольга Дмитриевна не из пугливых, – произнёс Болотников. – Давайте так – вы с ней договоритесь, когда и куда она завтра приходит. И уже на месте начинаете работу. И я вас более не задерживаю.

– В Кузнецовскую больницу, с утра, – сказал тот, не глядя на меня.

И быстро покинул кабинет.

– Ничего, Ольга Дмитриевна, он просто не привык, что барышни желают и могут работать наравне с мужчинами. Но если барышня маг, то что тут теперь поделаешь? А работы много, – говорил Болотников.

Далее меня отправили к письмоводителю, который записывал в толстенную книгу мои данные, я подсмотрела – должность моя называлась «маг-некромант для особых поручений при губернском магическом управлении». Сказал, что жалованье будут платить дважды в месяц в кассе в этом же здании, и отпустил.

Я вернулась в кабинет Болотникова и застала того на пороге.

– Всё сделали? Отлично. Тогда сейчас Севостьянович расскажет вам о работе и о том, с чем придётся сталкиваться. А меня вызывают.

Он открыл портал и шагнул в него куда-то там, а я вошла в кабинет. Соколовский читал какую-то бумагу, он кивнул мне на кресло, а сам бросил завесу на дверь. Нас было видно, но, я полагаю, не слышно.

Фактически мы остались вдвоём.

4. Не имею ничего против

4. Не имею ничего против

Почему-то я не могла поднять голову и посмотреть на него. Просто посмотреть. Как на коллегу, как на преподавателя, в конце-то концов! Как на просто знакомого человека, потому что он и есть просто знакомый человек.

Человек, который рекомендовал меня Пуговкину, и с письмом от которого меня взяли учиться, поселили у себя дома, выучили и отпустили обратно. И если бы я предполагала, что можно обрулить некие подводные камни, то, вероятно, осталась бы там. Но я не предполагала, и покинула Москву без особых страданий, и с надеждой на возвращение в июне. Кстати, я же взяла список литературы и вопросы, по которым готовиться, нужно это делать.

Понемногу. Сначала – разобраться с работой.

Эх, я ведь увлеклась и едва не проворонила вопрос. От него ко мне вопрос.

– Скажите, Ольга Дмитриевна, мы тут решили за вас фактически. Вы не имеете ничего против?

– Вы о чём? – не поняла я.

– Мы сговорили вас в больницу к Звереву. Вы не стали возражать, но может быть, вы не хотите? Какая часть нашей работы наименее неприятна для вас?

Чего? Неприятна?

Я задумалась.

Вообще, если честно, я мало думала о том, приятно мне или нет. У меня нет установки на то, что работа должна быть приятной. Думаете, я получила дома педагогическое образование потому, что очень люблю заниматься с детьми? Ничего подобного, я просто смогла туда поступить с моими результатами ЕГЭ. Подавала-то и на исторический, и на журналистику, и на психологию, но там конкурс был больше. Конечно, здорово, когда на уроке что-то получилось, и не просто у меня, а вместе с детьми, но на практике так вышло всего-то раза два, а обычно – просто урок, просто организовать детей, не дать им ломать мебель и бегать по потолку, занять с пользой.

Или то, как я на кафедре работала – тоже не работа мечты. Нет, коллектив отличный – пока не принялись оптимизоровать. Я уважала наших преподавателей и с радостью решала их проблемы, меня уважали в ответ и за то, что и как я делаю. Но если подумать – что за работа-то, побегушка какая-то. Пойди, принеси, найди, сделай, всем сообщи. Ничего, делала.

И если бы я осталась дома, мне не светило никакой работы мечты. Да и не знаю я, что такое работа мечты. Поэтому…

– Да нормальная работа, – пожимаю плечами. – Кто на кого учился, в общем. И раз я училась на мага-некроманта, то куда теперь деваться-то? И ладно бы училась по собственному хотению, а то ж просто по стечению обстоятельств.

– Потому что так угодно высшим силам? – вдруг усмехнулся он.

– Не знаю ничего о высших силах, – отрезала я. – И вообще всё странно. Но я должна отработать тут пять лет, это нормальная практика. Мне не грозит принудительная отправка на завод или снова оказаться в компаньонках у какой-нибудь престарелой маньячки. Или вовсе делать что-нибудь неприличное ради того, чтобы не умереть с голоду. Ну да, работа специфичная. Но я, кажется, умею её делать, и намерена делать хорошо. Вопросы?

– Я ни мгновения не сомневаюсь, что вы умеете и намерены делать хорошо. Просто хотите ли вы к Звереву в больницу?

– А варианты? Где-то нужен штатный охотник на нежить? Тоже – то ещё дело. Вы вот чем обычно занимаетесь?

– А всем, – сообщил он. – Осмотром убиенных и умерших на дому и на улицах, особенно – если свидетели говорят о драке или нападении. Выяснением обстоятельств, приведших к смерти – если больше это сделать некому. Охотой на нежить – она встречается регулярно, если вы не сталкивались, то ещё столкнётесь. Нет, я помню, что вы сталкивались, да с такой, что не вдруг найдёшь, если для чего-то понадобится, но обычно у нас попроще.

– Я рассказывала на экзамене Афанасию Александровичу, – тихо сказала я. – Он спрашивал о личном опыте с разными видами нежити, я и рассказала.

– Правильно сделали, – кивает он. – Надеюсь, подобного ещё долго не случится. А сейчас я, конечно, рад, что могу разделить с вами часть своих обязанностей, но всё же счёл себя должным спросить – готовы ли вы, желаете ли?

– И что будете делать, если я скажу – нет, не желаю? – поинтересовалась я.

– Предложу вам охоту на нежить, – усмехнулся он, но как-то криво.

– Да и так предложите, если будет нужда, – пожала я плечами.

Он быстро взглянул на меня… и тут же отвёл взгляд. Что, ему тоже не по себе? Ему-то с чего? Он же, как это сказать – верный то ли жених, то ли муж, то ли кто-то там ещё.

У кого бы о нём порасспрашивать? С кем он тут может водить близкое знакомство? Увижу – непременно спрошу, да?

– Предложу, – медленно произнёс он.

– Вы ж о себе такими вопросами не задаётесь, верно?

– Верно, – не стал он спорить. – Но я вырос с мыслью о том, кто я таков и что мне предстоит делать в жизни, а вы недавно осознали себя магом.

Куда недавно-то, уже год с лишним прошёл!

– Знаете, если честно, то всё это вот мне нравится куда как больше, чем если бы я магом себя не осознала, – сказала я. – Потому что иначе как и куда? На пресловутый завод? Или в няньки, в гувернантки, в компаньонки, у меня в этом городе год назад были предложения, не поверите. Раз уж я выучилась, получила редкую по здешним меркам профессию, и меня берут с моим дипломом работать – то я буду это делать, и не буду сожалеть ни минуты, – пафосно сказала я.

Может, и посожалею, но ему не скажу.

Он улыбнулся – так, слегка. О таком говорят – улыбка чуть тронула его губы.

– Понимаю вас, или мне кажется, что понимаю. И желаю успехов. Помните, если возникнут сложности – без сомнения обращайтесь, я решу. Я дольше вас маг, я дольше вас на службе, и город этот тоже лучше знаю.

Я кивнула, а сама подумала, что обращусь только в том случае, если уж совсем никаких других выходов не останется.

– Как у вас с магической связью? – спросил он. – Научились?

Я вздохнула. Это был тот вопрос, на который я совсем не обращала внимания, потому что легко обходилась и так. Если все нужные люди где-то тут, близко, под рукой, то не нужна никакая магическая связь. И на экзамене её не спрашивали, я и не готовилась. Поэтому с той самой связью у меня было не очень хорошо. Я научилась, конечно, в самом начале, но давно не практиковалась. Услышу ли?

Я пожала плечами. Пусть думает, что хочет.

Он правильно подумал, что всё хорошо. Вот и славно.

– Повторю – обращайтесь, не задумывайтесь. Завтра вас ждёт Зверев, он покажет, что и как в больнице. И отчётов лучше делать два – один оставить в больнице, как положено, второй у себя – мало, ли что. И все случаи записывать себе – потому что от нас с вами будут хотеть цифры – кто, когда и сколько. Матвей Миронович велел передать, что ждёт вас в следующий понедельник к девяти сюда, желает беседовать – о вашей работе. Я тоже здесь буду. Но если буду нужен раньше – сообщайте.

– А сейчас можно идти? – недоверчиво спросила я.

– Можно, – он легко убрал защитную завесу.

Вот и отлично, я доберусь до дома и порешаю вопрос с отоплением своей спальни.

Я попрощалась, забрала у секретаря в шкафу свой тяжёлый тулуп, оделась и отправилась домой.

5. Всем холодно

5. Всем холодно

Дома пришлось стучать кольцом в калитку, пока не услышал Федот и не впустил меня. Вчера было ни до чего, сегодня я пригляделась – парень моих, наверное, лет. Тулуп, валенки, шапка-ушанка.

– Добрый день, Федот, благодарю, – кивнула я ему.

Он вытаращился – чего это я ему сказала?

– Хозяйки-то дома? – нужно же как-то контактировать, да?

Он не сразу нашёлся с ответом, бедняга.

– Э… дома. Лукерья дома, Надька до рынка побегла.

До рынка – это понятно, нам всем нужно что-то есть. А Лукерья дома – это хорошо, сейчас про печь её и спрошу.

В моих комнатах всё было в порядке, ставни раскрыли, шторы аккуратно подвязали. Это вам не гостиная Софьи Людвиговны, но – чисто и прилично. Только прохладно, да.

Я сняла шубу и валенки, и пошла поискать Лукерью. Та нашлась на кухне – что-то резала на деревянной доске, быстро и ловко. Лук, поняла я по запаху.

– Добрый день, Лукерья.

Она аж вздрогнула – не слышала, что ли, что я пришла?

– Вернулись, что ль? Обед вскоре поспеет.

– Благодарю, это очень хорошо. Подскажите, можно ли что-то сделать, чтобы в моей спальне было теплее? Очень уж холодно.

Лукерья задумалась.

– Чего холодно-то? Обычно.

– Не знаю, наверное, печь быстро прогорела вчера, и остыла уже к середине ночи. Мне с утра нужно будет ходить на службу, и стучать зубами по полночи некогда, спать нужно.

– Больше дров, что ли? Ну так берите, кто не даёт-то? – кажется, она меня не понимала.

Ладно, спрошу потом ещё Надежду, как придёт. А сейчас Лукерья смотрела на меня так, что было понятно: ждет – не дождётся, пока я отправлюсь восвояси, и не буду мешать ей дело делать. Хорошо, не буду.

У себя я осмотрела печь более внимательно, чем вчера. Кажется, она просто не справляется, потому что в стене между двумя комнатами, этой и гостиной. На обе комнаты её не хватает.

Так, а как было устроено у Софьи? И вообще, как можно сделать, чтобы добыть дополнительный прогрев? В самом деле, подниматься ночью да проверять, как там дрова, и подбрасывать?

У Софьи я вообще не задумывалась ни о дровах, ни об обогреве. Потому что там это делали другие люди – раз, и там ещё отчасти был устроен магический обогрев – это два. А у Пуговкиных и вовсе везде магические коммуникации – и тепло, и вода. Здесь вода предлагалась в кувшине и тазике, и баня. Баня нормальная, я вчера оценила. Вода и сейчас стояла в спальне – полный кувшин на табуретке, и рядом на полу таз. Вода холодная, но её можно согреть, это я, к счастью, могу.

Дрова в печи прогорели, угли не раздувались, только зола летела почём зря на пол, хорошо, там сделан металлический поддон, всё не на доски. Так, ладно, сейчас найдём Федота, он затопит.

Федот и затопил, всё верно. Правда, сначала долго стоял, чесал репу, потом неспешно сходил на улицу за дровами, натащил валенками снега. Но затопил, и постепенно становилось теплее.

Потом вернулась с рынка Надежда.

– Тёть Лушка, я пришла! Мяса хорошего взяла! С косточкой! И двух курей! Зря полтуши-то не купили, когда предлагали! Был бы запас!

– Чего орешь, дурная? – неласково встретила племянницу Лукерья. – Неси в подпол, на ледник.

– Курей тоже?

– Одну оставь, потом ощиплешь да варить поставишь, на завтра. Раздевайся да обед барыне подай.

Слышно было всё – стены деревянные, тонкие. Нужно хоть представить себе конфигурацию домика – где тут что. А пока – я просто стояла возле печи и грелась.

– Здрасьте, барыня! – Надежда открыла дверь ногой, а на подносе у неё дымилась большая тарелка похлёбки.

– Добрый день, Надя. Как там рынок?

– Да поздно я пошла, раньше надо было, с рассветом, – она живо поставила поднос на стол и расставляла тарелки – с хлебом, солёными огурцами, квашеной капустой. – Выбор уже был невелик. Ничего, в другой раз.

– Конечно, – поддержала я разговор. – Чаю принесёшь?

– Всенепременно, – закивала она. – Вы завсегда будете на обед приходить, аль в управе покормят?

– Так вот не знаю пока. Завтра с утра в больницу пойду, меня туда направили. А там уже разберусь, что и как.

– В которую больницу?

– В Кузнецовскую.

– А, тут недалече. С самого с ранья, да?

– Да, – тут я поняла, что не уточнила, что такое «утром». Ну, приду, как сегодня в управу.

Надежда принесла чайник – потемневший от копоти, поставила его на печь.

– Вот, пускай ваш будет, мало ли, погреться захотите.

Вот-вот, насчёт погреться.

– Скажи-ка, Надя, у вас всегда так холодно?

– Зимой прохладно, да. Так дом большой, не вдруг прогреешь. У мамки в деревне меньше был, а печь больше, там везде доставало. Тут печи две, у вас поменее, на кухне побольше, и тёть Лушкину комнатку греет, и мой чулан. Ничего, ещё месяц, и морозы-то поотступят, будет теплее.

– То есть, у вас там так же холодно, как здесь?

– Ну да, – пожала Надежда плечами. – Да попривыкли уже. Тёть Лушка по первости тоже вроде как ворчала, ну а ей куда деваться – другого дома нет. И я тоже привыкла. Сплю под кожухом, а если совсем морозы завернут – то и вовсе на кухне, на лавке возле печи, там теплее всего.

Так, значит, хозяйкам тоже холодно, но они притерпелись.

– А Федот?

– А он тоже на кухне спит, на другой лавке, а случается – в предбаннике. А летом в дровяном сарайчике, сбоку.

Нда, жизнь простая и незамысловатая. Ладно, значит, тоже притерпимся.

– А вы давно в Сибирск приехали?

– Так уж год тому с лишком. Позапрошлой осенью, как всё случилось, так и приехали.

Так-так, интересно, что же там случилось.

– А откуда приехали?

– Из Тельмы, там мой тятька и тёть Лушкин муж на заводике стекольном работали.

– А сейчас уже не работают?

– Так всё ж случилось, – вздохнула Надежда.

Я уже была готова начать расспрашивать, а она, кажется, рассказывать – но по коридору прилетел громкий окрик Лукерьи.

– Надька! Сколько там ждать-то тебя, похлёбка да чай льдом покроются!

В этом доме может так случиться, что и покроются. Поэтому я улыбнулась и кивнула на дверь – иди, мол, пока снова не наорали. Надежда улыбнулась в ответ, подхватила юбку и была такова.

Ничего, разузнаем, что там и как. И как тут жить дальше.