Текст книги "Барышня ищет разгадки (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Что ж, с поклоном пригласил следовать вместе с остальными к нему в кабинет.

А в кабинете мы разместились за столом, туда принесли и чай, и настойку, и сладкий пирог, и конфеты. И уже после того Болотников начал:

– Что же, предлагаю обменяться сведениями – у кого какие есть. Дмитрий Львович, переводи госпоже, пусть будет в курсе, с чем мы столкнулись, и подскажет, если что-то знает. Я так понимаю, что ей самой не угрожает ничего, но раз уж она решила здесь у нас жить, то пусть помогает если не новой родине, то хотя бы временному пристанищу.

Черемисин кивнул, и заговорил с Фань-Фань, та внимательно выслушала и кивнула, не изменившись в лице и никак не показав, что вопрос хоть как-то её волнует.

– Итак, что же у нас есть. Два десятка жертв, погибших характерным способом, которые не могут рассказать некроманту, как погибли и кто в том виноват. Среди жертв – как женщины, так и мужчины, и если ещё недавно жертвы случались не только в Сибирске, но и в окрестных посёлках, то последние – здесь, у нас. Благодаря предпринятым Михаилом Севостьянычем изысканиям мы немного более знаем о существе, которое всё это устроило. И у нас есть князь Бельский, сталкивавшийся с подобными существами ранее, и готовый подсказать нам, что делать, и ещё как-нибудь помочь.

Кстати, записки этого самого Бельского мы передали Болотникову в самом начале, он их хищно погладил своей лапищей и спрятал во внутренний карман сюртука. Сказал – сегодня же ознакомится.

Начали с начала, то есть – с Пантелеева. Тот доложил – количество жертв, где, когда, что видели свидетели и видели ли, что говорит народ по этому поводу, и описал, как происходит допрос такой жертвы некромантом – то, что он видел тогда в больнице у Брагина, когда допросить пыталась сначала я, а потом и Соколовский.

Пару комментариев вставил Зимин – он хоть сам и не встречался, но рассказал, как мы с ним смотрели документы.

Черемисин всё это время тихонько говорил своей даме – конечно же, мы не разумели, что он там говорит. Она слушала, не реагируя никак, и не меняясь в лице совершенно.

А потом и сам он тоже отчитался – что просмотрел списки приезжих, получил содействие железнодорожного начальства и жандармерии и проверил данные о путешествующих по железной дороге пассажирах – не возникнет ли чего любопытного. Но не возникло, и вообще изыскания его как будто ничем особо делу не помогли.

– Как же, если наш пассажир путешествует поездом по железной дороге, то так просто не может быть, – ядовито заметил Пантеелев.

– Ваш пассажир перемещается от одного большого скопления людей к другому, – заметил Бельский. – Он, конечно, не настолько могуч, чтобы вовсе игнорировать расстояния, но ему не нужен поезд, чтобы переместиться из точки «А» в точку «Б». Вы хоть поняли, с кем связались? Это не человек, и даже не маг. Это воплощённая стихия, часть мира. Что вы можете противопоставить той части мира, если нападут уже на вас? – и внимательно оглядел всех нас.

Все молчали, кто-то слушал Бельского внимательно, кто-то смотрел в свою чашку или в рюмку с настойкой. Я глянула на него украдкой – невысок, сухощав, совершенно лыс. Глаза светлые, почти бесцветные – не как у некроманта, но тоже взгляд тот ещё, об него запнуться можно, настолько жёсток. И что же он желает до нас донести?

– Ты, Фаддей Петрович, говори уже определённо, – вступил Болотников. – Можешь поспособствовать? Отлично. Как и в чём? Хочешь что-то за содействие? Ну так тоже скажи прямо.

– Извольте, – кивнул Бельский. – Я помогаю вам поймать оборотня, но желаю потом забрать его себе.

Заявление князя мгновенно расшевелило наше сообщество.

– Забрать себе? – нахмурился Черемисин. – С какой целью, интересно?

– Его необходимо уничтожить, чтобы он больше не представлял опасности для людей! – стукнул кулаком по столу Пантелеев.

– А потом вы выпустите его против кого-то ещё? – улыбнулась Ева.

Доктор Зимин просто смотрел и хмурился. Инженер Липин как будто не вполне понимал, чего ради его сюда зазвали. Боевые маги молчали и с интересом поглядывали на Бельского.

А статуэтка Фань-Фань вдруг улыбнулась, показав мелкие ровные зубы, и что-то негромко сказала Черемисину. Все тотчас замолчали и уставились на них. Только Бельский усмехнулся – ну да, он тоже китаевед, и язык для него не преграда.

– Фань-Фань говорит, что уничтожить это создание невозможно, – перевёл Черемисин.

– Верно, только развоплотить, – подтвердил Бельский. – Но развоплощённый, он не будет опасен… пару-тройку сотен лет. А дальше потомки придумают, что делать. Но я полагал, что в здешних краях тоже встречаются демоны и те потомки Старших, кто не желает жить в мире с людьми. И живущие здесь люди умеют с ними обращаться. Выходит же… что нет.

– Нет, Фаддей Петрович, не водится у нас здесь многохвостых оборотней, – строго сказал Болотников. – А те, кто водится, как раз готовы жить в мире с людьми.

– Это вы, батенька, просто не всех встречали, – заметил Бельский.

– Очень возможно, – не стал спорить Болотников. – Тут уж кого встречали, того встречали. Кстати, я приглашал одного знакомца сегодня, но он не обещался точно, что будет. Возможно, мы его ещё увидим позже. Пока же, Фаддей Петрович, раз уж ты здесь, не расскажешь ли, с чем таким мы столкнулись? Из тех, кто сейчас за столом, воочию с этим существом встречались четверо, и это Ольга Дмитриевна, Ева Аркадьевна, Прохор Васильевич да я. Семен Игнатьевич и Михаил Севостьянович видели последствия нападения. Госпожа Фань-Фань может что-то подсказать, как жительница тех же мест.

– Она хотя бы нужные сказки в детстве слушала, – пробурчал Бельский.

– Наверное, – кивнул Болотников. – И сейчас я был бы весьма благодарен за рассказ, думаю, мои коллеги тоже. Наши некроманты уже прочли записи, я собираюсь сделать это сегодня после нашего совещания, но я думаю, что все прочим будет полезно послушать.

– Что же, извольте, – не стал спорить Бельский. – Если кратко и по существу, то мы имеем дело с демоном-Старшим, лисицей-оборотнем. Они, как все подобные оборотни, могущественны, хитры, скрытны и коварны, но, в отличие от многих других – питаются людьми. Те жертвы, что вы видели – характерный пример. Им нужна жизнь и душа человека, чем более людей такой демон съел, тем он сильнее и могущественнее. Тело ни к чему, тело остаётся. Души нет, памяти нет, даже телесной памяти нет – оттого и не отвечают жертвы на вопросы некроманта. Такие демоны владеют всеми силами мира, оттого и не победить их в одиночку, будь ты хоть какой распрекрасный маг. На любую одиночную силу найдётся другая. От стихии уйдёт в другую стихию, от жизни – в смерть, и обратно, а повелевать они и сами отлично умеют, мы им в этом деле не соперники. Потому не убили его ни зубы оборотня, ни магический огонь, ни сила некроманта, а некроманта ещё и подгрызли, верно?

– Верно, – кивнул Болотников, а я постаралась слиться со стулом.

– И как же победить такое существо? – поинтересовался Пантелеев, вроде бы даже без ехидства и вечных своих подколок.

– Только вместе. Как говорится – все стихии, жизнь, смерть и божественная правда. И я полагаю, что наш хозяин как раз для того и позвал сюда разных магов, чтобы договориться о совместных действиях, – ответил Бельский.

– Верно, – подхватил Болотников. – Боевых магов у нас несколько, Гордей Платоныч – непревзойдённый горный инженер, всё знает о том, что лежит в земле, Владимир Арсентьевич – не только журналист, но и воздушник, а воду найдём какую-нибудь. Я слышал, что за жизнь неплохо справляются целители, ну а смерть вон сидит, в чашку смотрит, и одна, и другая, справятся. Менталиста найти тоже невелика задача.

– Могу побыть для вас тем менталистом, – поклонился Бельский.

– Только вам придётся объяснить, что вы будете с тем демоном делать, – глянул на него Пантелеев.

– Говорят, делить шкуру неубитого медведя – плохая примета? – усмехнулся князь. – У меня, кроме изрядного запаса магической силы, есть ещё и подходящая клетка, в которой такое существо будет смирно сидеть и не сможет повредить никому. К сожалению, я не смогу отправить его в Москву порталом нашего любезного хозяина, но – перевезём поездом, снова, теперь уже под моим личным присмотром, оплошностей не случится.

– Сами говорите, плохая примета, а уже всё распланировали, – усмехнулась Ева.

– Просто иду уже проторенным путём. И если мне один раз не повезло, то второй раз должен быть лучше, верно? Договориться с таким существом невероятно сложно, нужно быть столь же хитрым, безжалостным и изворотливым, ну и слабому оно просто-напросто не дастся в руки, – говорил Бельский, и только что воздух не искрил от его самодовольства.

Мне как-то не нравилась такая постановка вопроса, но что я могла сделать? Как по мне, убить – честнее, он же убивал! Кровь за кровь, или что там у него есть. Ладно, кто меня здесь слушать-то станет?

– И… как предполагается ловить такое вот экзотическое существо? – поинтересовался Гордей Платонович. – Я человек совершенно мирный, разве только на охоту ходил, да и всё, а с такими вот врагами никогда дела не имел. Однако, вижу, что и на мои знания тоже некоторым образом рассчитывают.

– Вашей задачей будет отпор при помощи именно вашей силы, – сказал Бельский. – И только, ничего более. Наш враг равно способен обратиться и к воде, и к земле, и к воздуху, пусть он тут у вас и заморожен до крайности. И ваша задача, как и всех остальных – не дать ему уйти. А дальше я справлюсь.

– А ловить-то как? Выслеживать? Магический дозор? – хмурился Черемисин.

– Строжайший дозор, и всех магов, кто только может, к нему привлечь, – сказал Болотников. – Каждому магу придать сколько-то городовых, и пусть будут на связи. И только приметить – прятаться и сообщать.

– Дадим городовым магические сигналки, будут сообщать, – сказал Пантелеев. – Давно надо было так сделать, но артефакты доставили только третьего дня. Раздам лично, сам проинструктирую.

– Вот, дело пошло, можно и выдохнуть, – кивнул Болотников. – А мы все готовы подняться по сигналу и выступить.

Наверное, было в том какое-то рациональное зерно, но… что-то меня грызло и не давало покоя.

Ушёл порталом Бельский – он расположился в «Гранд-Отеле» на Большой улице. Ушли ногами маги, и Гордей Платонович ещё и снова попросил дозволения попозже позвать меня магической связью, я согласилась. Зимин с Ариной отправились на свой берег – тоже порталом. Черемисин и Фань-Фань отбыли в экипаже.

Остались Пантелеев и мы с Соколовским.

– Ну что, господа хорошие, настоечки? – хозяин дома, проводивший всех прочих гостей, тяжело опустился в кресло. – Прошка, командуй, пусть несут.

Принесли – закусок, свежего хлеба, сала – нарезанного тончайшими пластиками. И капустный пирог. И рябиновую настоечку тоже разлили.

– Что-то мне кажется, что просто не будет, – сказал Болотников, не глядя ни на кого из нас, и махом опрокинул рюмку.

Мы последовали примеру, и я тоже, да, потому что… потому что. Зима, холода. И вообще.

– Откуда взялся почтенный Фаддей Петрович? – спросил Соколовский.

– Объявился сегодня. Связался со мной через общего знакомца в Москве, и предложил помощь в решении нашего вопроса. Сказал, что в курсе, что сам весьма заинтересован, и готов прибыть вот прямо сегодня, если ему откроют портал. Я подумал, что помощь лишней не бывает, а теперь вот задумался – а помощь ли это вообще?

– А известно, для чего ему лисодемон? – спросила я.

Словечко пришло из прошлой домашней жизни, там знакомцы баловались китайскими новеллами, дорамами, и что ещё бывает? Я-то больше тянулась к Европе, меня вся эта эстетика распрекрасная вообще никак не цепляла. И вот, значит, пришлось лично познакомиться.

– Как вы говорите, лисодемон – могущественное существо, и может исполнить желание. Одно, но любое, – сказал Соколовский. – Другое дело, что наш князь полагает себя самым хитрым, и уверен, что сможет договориться с сидящим в клетке разумным существом. Точнее, с тем, кого он сам в эту клетку посадил.

– Вы тоже не уверены, да? – взглянула я на него.

– Совершенно не уверен.

– С нежитью проще, её убить, и всё.

– А тут у нас вовсе и не нежить. Интересно всё же, где он прячется? – Соколовский раздумчиво вертел в пальцах хрустальную рюмку, в хрустале дробился свет от магического шарика.

Я залюбовалась – пальцами и дробящимся светом.

– Вот я бы послушала те сказки, которые в Китае все слушают в детстве, – подумала я вслух. – Вдруг там рассказывают об особых приметах, о следах, которые оставляет такое вот существо, и ещё о чём-то, что может оказаться полезным.

– Госпожа Фань-Фань? – Болотников остро взглянул на меня.

– Да. Интересно, если она не понимает по-русски, то как тогда просит изысканную еду на обед? Понимаете, мне насплетничали уже, – начала я в ответ на три недоумённых взгляда. – Моя добрая приятельница Марфуша служит кухаркой у Черемисина, и завтра я встречаюсь с ней за обедом ещё у одного хорошего знакомца. Я расспрошу. Уж наверное, там есть камеристка, или горничная – такую причёску сам себе не наворотишь. В общем, я хочу познакомиться с нашей гостьей поближе.

– А вдруг это тоже опасно? – поинтересовался Пантелеев.

Его разморило от еды и от настойки, он откинулся на высокую спинку кресла и лениво на нас поглядывал.

– Если бы госпожа Фань-Фань ела людей, мы бы об этом знали, она бы всех в доме уже прикончила, – рассмеялась я.

Кажется, мне тоже нужно было пить немного меньше. Или это откат после напряжения последних дней?

– А вдруг и ест? И складывает в подпол, как в доме одной нашей с вами, Ольга Дмитриевна, знакомой, – лениво усмехнулся Соколовский. – Что мы знаем о рационе… таких дам?

– Упаси боже, – замахала руками я. – Давайте думать, что не все, кто из Китая и с хвостом – непременно демоны-людоеды!

Болотников неопределённо хрюкнул, а потом хитрым образом махнул рукой на Пантелеева. Тот закрыл глаза и всхрапнул.

– Пусть спит, болезный. А вы давайте-ка говорите, чего углядели… смертушки, – он разлил настойку на троих.

– Сравним впечатления? – улыбнулся Соколовский.

– Именно. Я-то, как тот рыбак, который другого рыбака видит издалека. А вы что? – он смотрел на нас обоих.

– А мы из теней, – пожала я плечами. – Там видно, как оно на самом деле.

– И что на самом деле?

– Хвост, – я подцепила из вазочки маринованный грибок, необыкновенно вкусный. – Вот такой, – показала руками. – И крылья, небольшие совсем. Шевелятся. Трепещут.

– И что это за диво-дивное, по-вашему, Ольга Дмитриевна? – продолжал расспрашивать Болотников.

– Так дракон же, – сообщила я как будто о само собой разумеющемся.

Губернский город Иркутск, тьфу, Сибирск, и по улицам в нём ходят не медведи, как то городу в Сибири положено, но драконы. Ходят и снег за собой хвостами метут.

Соколовский усмехнулся – наверное, тоже представил.

– Попробуем побеседовать с дамой без Черемисина, – подмигнул нам обоим Болотников. – Вдруг да удастся?

– Хорошо бы, – согласилась я. – Но уже не сегодня, да? Как-то поздновато, и вообще.

– И вообще пора и честь знать, как говорится, – Соколовский пошевелил Пантелеева. – Семён Игнатьевич, пробуждайтесь. Дело позднее, а спать лучше дома.

Тот пробуждался, моргал и изумлялся – как это он заснул-то, выпили-то всего чуть, немного совсем.

Впрочем, Болотников сначала открыл портал ему, а потом и нам – ко мне домой.

– Жду известий, если таковые появятся, – сказал он нам на прощание.

– Непременно, – кивнул Соколовский.

Дома меня поджидали и рассказали, что сегодня удалось утеплить мою спальню. Варфоломей Аверьяныч отбыл к себе, Алексей Митрофаныч тоже отбыл к себе.

И впрямь, в спальне стало ощутимо теплее. Вот и славно. Не пропаду, теперь уже точно.

– Видите, всё к лучшему, – сказала я Соколовскому.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся он. – А инженера вы откуда знаете?

– Да в поезде вместе ехали, до Москвы, ещё тогда, – отмахнулась я. – Ева меня сопровождала по поручению Болотникова, а он просто ехал в том же вагоне. Вот и познакомились.

Спросить его, где потерял невесту? Или не стоит сейчас?

Но он уже кланялся и желал доброй ночи. Что ж, значит – доброй ночи.

22. Радость встречи

22. Радость встречи

Наутро я снова долго спала, хозяйки мои успели и подняться, и завтрак спроворить, и на службу в Крестовоздвиженскую церковь сходить. Мне же было настолько хорошо – после вкуснейшей еды у Болотникова, после его же рябиновки и после утеплительных работ, которые вчера провели под руководством Варфоломея. Тепло и приятно. Поэтому я сначала спала, потом дремала, потом просто валялась… но всё же, пришлось вставать.

Надежда увидела меня и возрадовалась.

– Тёть Луш, барыня встала! Можно отраву заморскую варить! И стучать можно!

Лукерья что-то неразборчиво ответила из подпола. А я села у стола и принялась расспрашивать – как было вчера, когда теперь придёт Варфоломей, и не нужно ли чего делать с моими стенами и углами, чтобы поддерживать тепло.

Оказалось – Варфоломей придёт завтра, сегодня у него, как у всякого приличного человека, выходной. Алёшка тоже – только он сказал, что ему сегодня нужно будет позаниматься делами и вещами барина, а в понедельник он снова придёт.

– Алексей-то Митрофаныч, оказывается, знает прорву всего про всякие господские обычаи – а это ж, прости господи, не так себе одежда, а из дорогущих тканей, и пуговицы-то не просто так, а серебряные, и ещё всякие другие штуки, которым простой-то человек и названья не знает, – болтала Надежда.

– Наверное, он этому учился? – спросила я, сама не зная, зачем.

Поддержать разговор? Или больше узнать о том, как устроена жизнь моего начальства?

– Ещё как! – замахала руками Надежда. – Он рассказывал, что его учили аж три учителя, прежде чем к барину-то допустить, из них двое-то при батюшке барина состоят, а третий того барина с младенчества вынянчил. Сам рвался с ним поехать, но главный барин его не пустил, сказал – куда тебе в Сибирь, это самое место морозить, только тебя, мол, там и не хватало, Алексей поедет, он всё знает-умеет и сдюжит. Вот Алексей-то Митрофаныч и справляется. Правда, барин у него не барин, а золото – гостей и девиц всяких не водит, в карты до заутрени не играет, в дымину не пьёт, только на службе то и дело пропадает, будто не богатый и знатный, у кого денег и так хватает. Но барин ему говорит – ты, мол, не понимаешь, служба есть жизненная необходимость для приличного человека, а для мага – в особенности. А ещё там тёмная история с женитьбой того барина – потому что он вроде как просватан, за главного барина наиблизшего друга любимую дочку, да только Алексей-то Митрофаныч той барышни и не видел ни разу, а вроде как должен был, как ближний егоный человек. И чего не женится – никто не знает. Может, она уже померла сто раз, а барину-то нашему и не сказали?

О как. Мило, весьма мило. И барин-то уже наш, значит, когда только успел? Я прямо рассмеялась.

– Барина-то когда присвоить успели? – спрашиваю. – Он, может, против будет.

– Так мы ж ему не скажем, – смеётся в ответ Надежда. – А вы ж сегодня на службу не пойдёте?

– Нет, я в гости сегодня пойду, к сослуживцам по прежнему своему месту. Больше года их не видела, соскучилась.

– Гости – это хорошо, – одобрила меня Надежда. – Но ужин-то я всё одно сварю, мало ли, как там, в тех гостях. Это у Матвей Мироныча повар справный, Данила-то Петрович, а у других всяко бывает.

– У нашего Антипа Валерьяныча тоже неплохо, я думаю, – усмехаюсь. – Им Марфушу нашу кормить, а она и сама стряпуха хоть куда.

– Это не та ли Марфа, что служит у Дмитрия Львовича, который ведает регистрацией приезжих? – живо откликнулась Надежда.

– Она самая, раньше мы с ней в одном доме служили, – подтвердила я.

– О ней говорят хорошо, – важно кивнула Надежда. – Говорят – искусна и в простых блюдах, и во всяких расфуфыренных тоже, где только научилась!

– Наверное, жизнь научила, – улыбнулась я.

– И если что, после такого дома хоть куда возьмут, с руками оторвут, – вещала Надежда дальше. – Вот бы мне тоже поучиться, глядишь – тоже взяли бы в какое хорошее место!

– Ты вообще маг, Надя. Тебе нужно не кухаркой, а магию изучать.

– Да куда мне изучать, – отмахнулась она. – Я же не барыня-дворянка, и даже не купеческая дочь. Не возьмут меня в обучение.

– Подумаем ещё, что сделать, чтоб взяли. И подумаем, куда. А пока – мне уже пора собираться.

– Ступайте-ступайте, и смотрите там, чтобы снова не встретить никакого чудовища! И запоминайте, чем кормили, расскажете потом.

Я посмеялась – ну да, ну да. Это дома тётя Галя всегда выспрашивала, чем кормили в гостях, какие были вкусные салаты да что необыкновенного подавали на горячее. Но домашние застолья постепенно сошли на нет, и с подругами мы встречались в кафе. А тут вот, значит, ходим по гостям и выхваляемся, у кого повар лучше.

Без четверти двенадцать у меня затрепыхалось зеркало, и кто бы это был? Мой прекрасный начальник.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна. Как тёплый дом?

– Здравствуйте, Михаил Севостьянович. Не поверите, отлично. Собираюсь вот в гости, слушать новости.

– И как же вы пойдёте в те гости? – спросил он, сощурившись. – И особенно мне любопытно – как обратно двинетесь.

– Да как обычно, – пожимаю плечами. – Думаете, есть опасность?

– Так вот кто бы знал-то, и это не я, – качает он головой. – Давайте так: я и сейчас вас сопровожу, и вечером, как обратно соберётесь, позовите. И мне спокойнее, и вам безопаснее.

И почему-то так захотелось сказать ему – да, конечно, и вообще пойдёмте со мной, и что там ещё можно добавить. Но я, разумеется, ничего не сказала, а пожала плечами – мол, как вам будет угодно.

Он появился, поклонился, взял меня за руку.

– Поверьте, лучше так, чтобы если что – сразу же выдернуть вас наружу, – сообщил он.

Я только кивнула – да пожалуйста.

И когда мы оба вынырнули в гостиной у Антипа Валерьяныча, он тут же откланялся – мол, всех приветствует, но заглянет позже, сейчас другие дела.

А я осталась, и радостно приветствовала уже собравшихся Агафью, Марфушу и Веру Яковлевну, супругу Антипа Валерьяныча.

После восторгов, объятий и взаимных приветствий мы пошли за стол, разместились, а Вера Яковлевна с невесткой быстро донесли, чего там ещё на их взгляд не хватало. Марфуша порывалась помочь, на неё шикали – мол, вернёшься домой, набегаешься ещё.

– Я вот тоже всё порывалась по первости бегать, – говорила степенно Агафья. – Но уже притерпелись как-то – бегает всё больше Машенька-невестка, а я с внучком Алёшенькой, и всем хорошо.

Марфуша смеялась и отмахивалась.

– Мне, Агаша, здешний стол после моей службы нынешней – на один зуб да в полноги, веришь ли. Вспоминаю часто добрым словом барыню Софью Людвиговну – вот у неё-то было спокойно и чинно.

– А сейчас, что ли, не спокойно?

– Да куда там, – вещала словоохотливая Марфуша. – То барин Дмитрий Львович гостей со службы притащит в неурочный час, и корми их, то барыня заморская рыбы сырой возжелает, и нужно гнать Стёпку на реку, чтоб выловил ну хоть что-нибудь да принёс поживее! Нам, конечно, из Листвянки исправно по льду поставляют, да и по железной дороге тоже, но бывает, что запасов нет, а заказ из верхних комнат присылают, и извольте кормить! А как не кормить-то, что ж я за стряпуха такая, если накормить не смогу?

– Ты, Марфуша, самая наилучшая стряпуха, – улыбнулся ей Антип Валерьяныч, – мы все это отлично знаем, и если кто-то вдруг усомнится, то скажем, что никаких сомнений быть не может!

За это тут же выпили, Вера Яковлевна принесла варёной картошки – горячей, с маслицем, укропом сушёным присыпанной, и к ней запечённую рульку, и на некоторое время мы занялись горячим, похваливая хозяйку.

– И как же ваша барыня заморская рыбы просит? Она же ни слова по-русски, я только вчера с ней познакомилась у господина Болотникова на обеде, – я продолжала о своём.

– Так при ней две девчонки, одна нашенская, Танюшка, управляющего нашего дочка меньшая, а вторая, заморская, не так давно завелась, уже всяко после Рождества, я думаю. Где-то её добыл Дмитрий Львович, наверное, через его управу нашлась. И Танюшка эту Фаню как-то понимает, и рассказывает, что, значит, ей угодно. И Танюшку нашу Фаня любит, дарит ей украшения из шкатулки и деньги даёт, а ту, что землячка её, то и дело по щекам хлещет, я сама раз видела.

– За что же хлещет? – заинтересовалась Агафья.

– Да кто их разберёт, чужеземок этих, верещат на своём птичьем языке то и дело, да на весь дом, и даже Дмитрий Львович их утихомирить не может, как-то раз рыкнуть попытался, так Фаня ему что-то сказала, что он сразу с лица спал и к себе пошёл, и более не выходил в тот вечер.

О как, любопытно. Как бы посмотреть на эту вторую китаянку?

– И что же, ваша Фаня где-то бывает?

– А как же, – кивала Марфуша. – В театр выезжают регулярно, и в синематограф тоже, и на балы всяческие непременно. Вот только был в обществе приказчиков в прошедшую пятницу вечером, и на следующей неделе ещё маскарад в Общественном собрании, а там уже и до масленной недели недалече, там непременно будет и у губернатора, и у городского головы, и вообще где только можно. Госпожа Буянова-то, портниха, почитай через день к нам в дом ездит и платья новые Фане примеряет. И говорит, что шить на нашу Фаню сплошное удовольствие, потому что она мала ростом и хорошо сложена, и любой сложный наряд сумеет носить. Вот, Оленька, прямо как ты, между прочим! Платье-то, небось, в самой Москве шила?

– Точно, – улыбаюсь я. – И у меня из Парижа ещё есть, прошлым летом там сшила.

– Так ты на маскарад-то пойдешь? Я думаю, чиновникам из управы достать приглашения – плёвое дело, а Михаил Севостьяныча так вообще на любом балу всегда рады видеть, – продолжала болтать Марфуша. – Больно уж он мужчина видный, на него всегда охота идёт. А он, значит, тебя за ручку приводит, – и смотрит так хитро-хитро.

– Он теперь мне начальник, – вздыхаю я.

– Так и лучше же, вон сколько поводов словечком перемолвиться и за ручку подержаться, – подхватила Агафья. – Он, помнится, и в прежние наши дни у Софьи Людвиговны к тебе захаживал, да же?

– И тебе не страшно, что он с потусторонними делами знается, потому что ты теперь у нас сама такая, – припечатала Марфуша.

– Ну вот, без меня меня сосватали, – усмехаюсь, а сама понимаю, что усиленно смотрю в тарелку и вообще.

Я ещё по домашней жизни знаю, что если кому что в голову втемяшилось на тему чьих-то отношений, то ничем оттуда и не вытравить. Вот ведь, будут же теперь болтать!

– Ну а что, дело-то хорошее, – не унималась Агафья.

– Да у меня жених в Москве остался, – брякнула я.

Это произвело именно тот эффект, который был нужен – сначала все замолчали, а потом разом заговорили.

– И ты молчала? – Агафья только что челюсть не потеряла.

– И что же ты тогда здесь-то позабыла, дуй обратно в Москву! – качал головой Антип Валерьяныч.

– Кто таков-то, хоть расскажи! – трясла меня за рукав Марфуша.

– Маг, преподаватель в академии, один из тех, что меня учил, – говорю, а самой неловко.

Потому что сама не согласилась замуж, а теперь, значит, его именем прикрываюсь. Нехорошо это. Зря я это сказала, короче.

– Только прошу вас, хорошие мои, не болтайте, потому что потащат потом, и не соберёшь обратно, – вздыхаю. – Он не хотел, чтобы я сюда ехала, а у меня магический контракт, я не могла иначе.

– А он чего не поехал? – сощурился Антип Валерьяныч.

– Так студенты у него, куда посреди учебного года, – развожу руками.

– Ты зря его оставила, зря. Уведут, – качает головой Агафья. – Найдутся какие-нибудь шустрые, всегда находятся.

– Надеюсь, что обойдётся, – говорю я совершенно искренне.

– Рассказывай давай, что там у вас и как, – просят все.

Но я рассказываю вовсе не о предполагаемом женихе, а о Москве – как она мне показалась, о подругах – Марьяше и Матильде, и об Ангелине, и о революционерах, и о летней поездке в Европу. И меня слушают до темноты, покуда не приходит за мной Соколовский.

Его зовут за стол, но он вежливо отказывается и говорит, что только из гостей. Дожидается, пока я соберусь, и предлагает мне руку.

Мне внезапно неловко ему эту руку подавать, но я всё же подаю. Ничего, как-нибудь справимся.