Текст книги "Барышня ищет разгадки (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

11. Совсем новые новости

11. Совсем новые новости

Наутро я проснулась в своей постели – потому что в какой-то момент сбежала. О нет, не сразу, сначала мы пытались успеть пожить, потом успеть поспать – вместе, и только потом уже по отдельности. Меня это забавляло – игра, квест – спрячься, останься в придуманных кем-то рамках, чем дольше останешься, тем больше будет твой приз в итоге.

Правда, если подумать, то кто там что знает о том призе, и будет ли он вообще, да? И если будет, то какой и для кого?

Но пока увлекательно. А дальше посмотрим, тут нам новое усложнение правил подъезжает уже сегодня, кажется.

А пока – поблагодарить Надежду, приветствовать Лукерью, позавтракать – и на службу. Ногами, ибо уже рассвело, и вообще вчера весь день, оказывается, таяло, ночью лужи позамерзали, сейчас очень скользко – но позитивно же! Весна как она есть.

На службе новостей не было, и даже новых тел на освидетельствование не было – необыкновенный случай. Правда, мы ещё утренний чай не допили, как к нам поскреблись и сообщили, что как раз привезли, и вперёд – идём работать.

А вот прямо совсем новые новости подъехали уже ближе к концу дня. В нашу дверь требовательно постучались, вошли – я как раз завершала допрос ещё одного временного постояльца, с которым, правда, всё было ясно, и никакого криминала, но – это же нужно подтвердить, правда?

Так вот, увидели мы господина Маслова, а за ним толпились неизвестные.

– Добрый день, Иван Дмитриевич, Ольга Дмитриевна, – кивнул Маслов. – Тут к вам важные гости, примете?

– Десять минут спустя, – ответил Брагин, глядя на меня. – Василий, проведи господ в кабинет, чаю там предложи, что ли.

Гости попятились, но один из них задержался. И я ощутила в нём несомненного некроманта.

– Могу ли я понаблюдать? – спросил он в ответ на поднятую бровь Брагина.

Тот молча пожал плечами, и дальше оба они молча смотрели, как я произношу все завершающие ритуальные фразы и отпускаю несчастного, скончавшегося сегодня поутру от того, что на него сверху упали брёвна с телеги на рынке. Родных у него не было, жил где-то и как-то, перебивался случайными заработками, сегодня вот пытался заработать на разгрузке товаров, но не преуспел.

Брагин накрыл тело, мы вымыли руки – полили друг другу по очереди, а потом Иван Дмитриевич обратился к пришельцу:

– Будьте любезны пояснить, кто вы есть и по какому праву решили присутствовать?

– Коллежский советник Елистратов, Иннокентий Ильич, служу в министерстве внутренних дел. Прибыл сегодня порталом из Петербурга, по некоему делу, о котором должен составить мнение и доложить его высокопревосходительству.

Теперь можно было и рассмотреть его – лет так тридцати пяти, или хорошо сохранившийся, белобрысый, бледный, глаза светлые, брови-ресницы белые почти совсем. О да, многие некроманты выглядели именно так – в Москве так точно. Тощ, нескладен. Но некромант мощный, ощущается опасным серым провалом.

Впрочем, подумалось мне, Соколовский ощущается примерно так же, однако – мне хорош. А этот… нехорош уже просто потому, что связан с тем гадостным доносом.

– Дама-некромант – не самое частое явление, дама – практикующий некромант – тем более, – произнёс он медленно. – Как так вышло?

– Мне кажется, о моих обстоятельствах мы можем побеседовать как-нибудь потом, может быть, – отрезала я. – Имею диплом Московской обще-магической академии, и на основании того диплома – право службы. Служу в губернском магическом управлении. Все документы могу предоставить.

– Понимаю, верю, – Елистратов поднял обе руки. – Как вам будет угодно, давайте пройдём в кабинет и побеседуем. Впрочем, я смотрю, вы неплохо тут живёте – и медицинское освидетельствование, и магическое.

– Как положено, – пожал плечами Брагин.

– И много ли некромантов в губернском управлении?

– Двое, – пожала я плечами.

– И второй – это надворный советник Соколовский? – сверкнул глазами пришелец.

– Первый, – сладенько улыбнулась я. – Мне до опыта Михаила Севостьяновича ещё семь вёрст, да всё лесом. И опыт практический, руками наработанный, а вовсе не кабинетный.

Пришлый чиновник покивал, и проследовал за мной в коридор, а Брагин тем временем запирал нашу манипуляционную, как я называла про себя это помещение. В кабинете Василий уже добыл чаю, и пирожков с картошкой, и предлагал незваным гостям. Очевидный простец, кудрявый брюнет громадного роста опасливо дул на чашку чаю, а Маслов рассказывал о каких-то статистических моментах – ну там, какова смертность, какова рождаемость, и что делается для уменьшения первого и увеличения второго.

– Да как вообще здесь люди живут-то, – вздыхал ещё один незваный гость, очевидный маг, плотный, круглый, невысокий, с лысиной на макушке, а увидел нас с Брагиным, так подскочил и представился. – Синицкий Пётр Максимович я, служу по министерству внутренних дел, к вам вот с поручением Андрея Савельевича.

Вроде так зовут министра, кто-то где-то при мне говорил. Брагин представил меня и назвался сам, и кивнул Елистратову на последний оставшийся свободный стул. Предпоследний как раз перед тем заняла я. Тот поклонился и сел.

– Господа, мне предписано проверить работу мага-некроманта в Сибирской губернии, – сказал он. – Для меня сюрприз, что таковых оказалось двое, но сюрприз скорее приятный, это всегда хорошо, если к службе привлекают профессионалов. Буду благодарен, если мне дадут доступ к документам – заключениям о смерти, выданным магами-некромантами. Часть я уже получил от господина Зверева, остальные желаю видеть здесь. Полномочия мои может подтвердить господин Маслов, все бумаги я предъявил сегодня на совещании у губернатора.

– По правилам, такого рода документы не покидают стен больницы, – покачал головой Брагин. – Если вы готовы работать здесь – милости просим, хоть завтра с утра. Филиппа Викентьевича я тоже попрошу вернуть всё то, что он взял.

– Договорились, – кивнул Елистратов. – Завтра же с утра приступлю. А Пётр Максимович и Николай Константинович тоже найдут, чем им заняться. В котором часу вы начинаете?

– С восьми, – пожал плечами Брагин.

– Я буду, – отчеканил Елистратов.

И сразу же поднялся, и остальные следом за ним. Откланялись, высокий Николай Константинович – с заметным сожалением, кажется, он имел виды ещё на несколько пирожков. Брагин проводил гостей до выхода из нашего подвала, запер за ними дверь и вытер лоб.

– Ну вот, и что это за новая напасть по наши души? – вопросил он у пространства.

– Так кто-то добрый на Соколовского донос написал, – ответила я. – Да так хорошо написал, что невозможно было оставить без внимания.

Уж наверное, это выплывет и тайной больше не является.

– Чего? На Соколовского? Совсем, что ли, дурной? Я понимаю на кого другого, на Пантелеева того же, на Черемисина покойного, да даже и на Болотникова. Этот же ведь днюет и ночует на службе, придумали тоже, – ворчал Брагин.

А мне было очень интересно – где сам объект доноса и что скажет. На вызов он ответил очень не сразу и сообщил, что находился в Александровском, откуда утром пришёл вызов, и пока не может сказать, когда вернётся. Но – непременно сообщит. А ревизорам желает всего наилучшего.

Значит – вдох, выдох, работаем. Но уже завтра, а сейчас отправляемся домой.

Дома меня поджидала за столом тёплая компания – кроме хозяек, с большой чашкой важно восседал Варфоломей Аверьяныч, и рядом с ним Алексей.

– Вот кто нам сейчас всё расскажет, – оживился Варфоломей.

– О чём вы желаете послушать? – спросила я, пока мыла руки.

– От чего такого Михаил Севостьяныч по первому зову подальше сбежал, – сообщил Алёшка.

– Почему сбежал? – не поняла я. – Сам по себе, думаете, не отправился бы?

– Да он собирался с утра что-то на тракте обследовать, а тут вот. И сказал, что очень кстати, и все враги и супостаты пускай сами едут за ним, если захотят побеседовать. Вот мы и думаем – откуда враги и супостаты? Не было ж?

– Не было, а теперь завелись. Видела я их сегодня, трое, аж из Петербурга по наши души, – ну и рассказала, что у нас было.

– Да чтоб их перевернуло да подбросило, – сказала Надежда в сердцах.

– Может, ещё и перевернёт, – вздохнула я.

Мало ли, что у нас тут может встретиться, правда ведь?

12. Нашу работу внимательно изучают

12. Нашу работу внимательно изучают

Наутро меня разбудил вызов, и от кого, вы думаете? От драгоценного моего начальства.

– Лёля, – ещё и улыбается, вот ведь.

– Где ты есть и как скоро появишься?

– Пока в Александровском, здесь случилось любопытное. И заодно нашёл кое-какие концы, которые могут привести меня к ещё более любопытному.

И смотрит так, будто ему и вовсе нет дела до того, что тут у нас происходит!

– Какое ещё любопытное, Миша, у нас тут чёрт знает что, а у тебя любопытное!

Он мгновенно сделался серьёзным и вздохнул.

– Лёля, сокровище моё, – нет, снова улыбается. – Понимаешь, если эти люди, которые прибыли из столицы, явились с предубеждением – то разве ж я смогу их переубедить? А если они честны и достойны – то сами всё увидят. Написать тот донос мог только человек, которого как-то обидели, или не дали нажиться, или не дали безнаказанно совершить что-то непотребное… и понимаешь, за годы в Сибирске я не раз обидел тех, кто желал скрыть свои тёмные дела. Такие есть, поверь, и что же, мне теперь нужно бегать за нашими ревизорами и доказывать, что всё это клевета и пустая злоба? Если не глупы, сами поймут. Если наоборот – то ничего мы им не докажем. Или если настолько предубеждены, что не готовы слушать свидетельства разумных и честных людей. Поэтому – я просто делаю то, что должен, и то, чего не сделает никто, кроме меня.

Да-да, делай, что должно, и будь, что будет. Слышала я такое. Только что ж меня так скребёт-то?

– Как помочь тебе? – вырвалось у меня всё равно что самом собой.

– А вот об этом я и хотел попросить, не поверишь, – снова улыбается. – Я застрял на день или два, а меня ждут в Медведниковской больнице и у Зимина в Иннокентьевском. Заглянешь?

– Конечно, – тут же кивнула я. – Сегодня же.

У нас с Иваном Дмитриевичем никакой очереди нет, так что – я могу зайти с утра, предупредить, куда делась, и обойти всех остальных. В идеале управлюсь до обеда, а потом вернусь.

– Вот и славно, – он не сводит с меня глаз.

– А ты на связи?

– А я на связи, – подтверждает.

– А что твой отец? Он ничего не говорил?

– А у него, подозреваю, своя война – в Петербурге. Потому что я сам по себе вряд ли кому-то мешаю, моя должность – не предел мечтаний, сама понимаешь. А вот подвинуть его – это уже вполне себе цель. Но он силён, министр – не дурак, и его товарищ много лет, я думаю, там они справятся без нас. А мы будем справляться здесь.

– Хорошо, – я не спорю.

– Люблю тебя, Лёля. Увидимся.

– И я люблю тебя, Миша. Увидимся.

Хоть разговор и был не из самых весёлых, я всё равно сидела на постели и глупо улыбалась в пространство. Потому что… потому что.

За завтраком Надежда спросила:

– И что же, Михаил Севостьяныч не воротился пока?

– Так вот нет, застрял в Александровском, сказал – дело там неотложное.

– Значит, Алексей Митрофаныч к нам припожалует, – кивает удовлетворённо. – Он вчерась обещался прийти и помочь Федоту дров наколоть. Сказался, поутру у себя там что-то спроворит и придёт. Говорил – магической-то силой дрова колоть сподручнее, чем одним только топором.

Я бы и сама посмотрела на то, как магической силой дрова колют, но мне уже выдали на сегодня программу действий. Поэтому я распрощалась и скользнула тенями на службу.

Никаких незваных гостей пока не было, и Брагин с Василием степенно пили чай.

– Доброго утречка, – поклонилась. – Говорите честно – переживёте, если я приду после обеда? Михаил Севостьянович попросил вместо него заглянуть в Медведниковскую к Резникову и железнодорожную к Зимину.

– Конечно, – кивнул Иван Дмитриевич. – А он сам-то что?

– Что-то раскапывает в Александровском, – пожала я плечами. – Утром вот связался и попросил. Сказал – может завтра вернётся, а может – ещё и нет.

– Ну, пускай у него всё там сложится, что ли, – вздохнул Брагин. – Потому что ну уберут его, пришлют кого нового – и сколько же времени этот новый будет входить в наши дела, да не только ж здесь, а и вовсе по всей губернии?

– Того нового ещё найти нужно, чтобы согласился здесь служить, – а я видела, какие эмоции вызывает у обычного человека назначение в Восточно-Сибирскую губернию.

– Так и я о том же, – закивал Брагин. – Поэтому – пускай у него всё получится. А ревизоры, если не идиоты, сами всё поймут. А если идиоты – так можно же и ещё один донос написать, так ведь? Только теперь уже на них.

– И будет у нас война доносов, – усмехнулась я. – Ладно, увидим, что там и как. Не теряйте, ещё появлюсь.

Я начала с Медведниковской больницы, там пришлось задержаться почти до обеда – потому что четыре жертвы массовой драки накануне. С чего началось, уже никто и не вспомнит, однако молотили друг друга палками, швырялись камнями, и даже городового побили, хоть он и стрелял из нагана в воздух, чтобы напугать и разогнать. Но – никакого криминала, одна дурость, а дурость неистребима, увы.

Когда я добралась до милейшего Василия Васильевича, у меня уже ноги тряслись. Правда, у него оказалось, что никаких драк, просто вчера поздно уже доставили умершего пассажира – обнаружили во время остановки поезда, ехал один, с соседями не общался, никто о нём толком ничего не мог сказать. Выяснить детали предстояло мне.

Правда, Зимин увидел, что мне уже хорошо, и с ходу предложил обед, и я не отказалась. Ему вот только что дражайшая Матрёна Савельевна принесла домашних щей, и картошки с грибами, и мы это замечательно разделили.

– Матрёне Савельевне моя большая благодарность, – сказала я. – Очень вкусно.

– Передам непременно, – усмехнулся Зимин. – Она говорит – Варфоломей наш Аверьяныч повадился куда-то в ваши края в гости ходить?

– Да, он иногда хозяек моих навещает, – кивнула я. – Прикормили, наверное.

Или что, Матрёна Савельевна сама имела на плотника виды? Ну так не всё ещё потеряно, или уже нет?

Далее следовало переходить к делу, и дело оказалось не таким и сложным, как выглядело. Покойный рассказал, что ехал в Слюдянку к брату и его семье, а скончался от сердечной болезни, о которой знал, но серьёзно не относился. И далее было понятно, что делать – извещать того брата.

Меня снова подкрепили чашкой чаю, и потом уже можно было отправляться в родную Кузнецовскую больницу. Я распрощалась с Зиминым и шагнула в наш кабинет.

И конечно же, первым, кого я там увидела, был тот самый ревизор, которому накануне Надежда пожелала всего хорошего. Некромант Елистратов. Один, без своих товарищей.

– Госпожа Филиппова? И где же вы провели почти весь день? – поинтересовался он, отложив бумагу, которую читал.

– Выполняла распоряжение начальства, – пожала я плечами и принялась размещать на вешалке свой тулуп.

– Могу я узнать – что за распоряжение?

– Можете, – я развязала платок, повесила и его тоже, и села за стол с другой стороны. – Пока господин Соколовский находится за пределами города, я традиционно провожу посмертное освидетельствование в остальных больницах, кроме этой. Сегодня побывала в Медведниковской и железнодорожной. Желаете знать детали?

– Желаю, – сказал Елистратов, смотрел при том на меня неотрывно и не то, чтобы недобро, но… нехорошо, в общем, смотрел.

– Извольте, – я рассказала ему и о вчерашней драке в Глазково, и о неудачливом пассажире, снятом с поезда.

Пока рассказывала, заглянул Василий, ойкнул, исчез, видимо – сказал Брагину. Вернулся, принялся шуршать с чайником.

– Что это вы делаете? – нахмурился Елистратов.

– Так как же, Ольга-то Дмитриевна вон уже пятерых с утра опросила, а ей было велено, чтобы трое – и всё, больше ни-ни, и как только на ногах-то стоит! Кормить нужно, да чаем поить!

Видимо, о незваном госте так никто не заботился, поэтому он так и смотрел, нахмурившись, как Василий добыл где-то миску каши, сунул мне в руки, и чашку горячего чаю – тоже. Я поблагодарила и принялась есть – потому что, ну, совершенно к месту оказалось. А Елистратов принялся читать дальше – что он там читал.

Я же доела, сложила в кучу посуду и поставила на окошко – Василий уберёт потом. И пошла проведать Брагина.

Оказалось, что доставили двоих, но на меня тут же замахали руками – мол, завтра, всё завтра, вам уже хватило, достаточно. Тогда я вернулась в кабинет и была готова ещё с полчаса доводить до ума документы, но там меня поджидал Елистратов.

– Ольга Дмитриевна, не изволите ли ответить на несколько вопросов?

– Спрашивайте, – я села и вытянула ноги.

– Как так вышло, что вы оказались служащей здешней магической управы?

– Череда случайностей, – пожала я плечами. – Матвей Миронович отправил меня учиться, а перед тем я подписала магический контракт – что вернусь после окончания базового курса. И вернулась.

– И неужели не было никаких других предложений?

На это я только пожала плечами, потому что – его мои предложения не касаются.

Он же помолчал, потом продолжил:

– Где вы учились? В Москве?

– Да.

– У Пуговкина, значит.

– Верно, у Афанасия Александровича.

– И сколько времени провели в академии?

– Год. Сдала квалификационный экзамен в январе. Планирую досдать общетеоретические предметы и защитить-таки полный диплом.

– Ого, – почему-то удивился он. – И зачем вам это нужно? Кто ваши родные, где они, почему позволили?

– В смысле – почему позволили? А не велит ли закон регистрировать всех магов и применять их способности на благо государства?

– Велит, но всегда можно найти вариант, когда женщина при том остаётся в семье.

– Ну так я не имею семьи. И возражать некому.

Он ещё раз оглядел меня, качал головой – вроде как «надо же, какое диво».

– И почему же никто не взял вас в семью, пока вы учились?

– Потому что контракт, – пожала я плечами. – Никто не желал испытать на себе последствия его нарушения.

– Они наступают далеко не всегда, – отмахнулся он.

– В текущем поколении не всегда. А зачем я буду навлекать беду на возможных детей и внуков?

– И что же, вы готовы исполнять ваши служебные обязанности и дальше?

– Конечно. Знаете, они не хуже и не лучше других. Нет, наверное, лучше, потому что служить компаньонкой или гувернанткой может почти кто угодно, а моя служба требует редкой квалификации.

– Сколько магов-некромантов зарегистрировано в губернии?

– Не знаю, – развожу руками. – Наверное, если бы были, мы бы работали не вдвоём с Михаилом Севостьяновичем?

– И вас не останавливает, что работать приходится с молодым неженатым мужчиной?

А это-то здесь к чему?

– Если вы обратили внимание, то работаю я преимущественно с женатым Брагиным, а если тут кто и холост, так это Василий. И если вы провели на такой службе хоть один день, то знаете – некогда тут личное разводить.

– Это вы зря, всегда можно найти возможность. Но хорошо, поговорим о другом. Вам доводилось проводить посмертные допросы тех людей, которые не желали отвечать, и впоследствии оказались жертвами существа, названного демоном?

– Доводилось.

– Опишите, как это происходило.

Я честно описала симптомы, и как происходило – описала тоже. И как расспрашивала сама, и что видела, когда присутствовала при работе Соколовского.

– И откуда узнали, что это работа демона?

– Князь Бельский нас просветил, царствие ему небесное, – пожала плечами.

– Как умер Бельский? – быстро спросил Елистратов.

– Так сожрали, – будет расспрашивать – расскажу, а так – нет.

– Откуда знаете?

– Видела.

– Извольте рассказать.

Что ж, пришлось рассказывать. Но – я рассказала только о нашей встрече в Общественном собрании, и только. Не сказала ничего о том, что уже имела опыт взаимодействия с лисицей к тому моменту.

– И его так же не удалось расспросить? А тело отправили в Москву? – он дождался моих кивков на оба вопроса. – Бред какой, господи, – поёжился. – И как прикажете этому верить? – кажется, это был риторический вопрос.

– Наверное, вам просто не доводилось сталкиваться с подобными сущностями, – я не сводила с него глаз.

Он выглядел, как человек, который думает, что его пытаются обмануть – то есть, не верил мне совершенно. Его дело.

И кто знает, до чего бы мы ещё договорились, но пришёл Брагин и сказал, что рабочий день окончен, и он желает здесь всё запереть. Встретимся завтра.

Вот-вот, встретимся завтра.

13. Давние дела не дают покоя

13. Давние дела не дают покоя

А завтра я ещё и из дома шагу сделать не успела, как ощутила вызов, и это был Болотников.

– Доброго вам утра, Матвей Миронович, – откликнулась тут же.

– И вам доброго, – закивал он. – Дело к вам, Ольга Дмитриевна.

– Слушаю.

– С вами желает побеседовать Васин Николай Константинович, наш столичный гость.

Я вспомнила – это такой высокий простец в годах. И что от меня нужно столичному простецу?

– И где же он желает со мной побеседовать?

– Да в управе, подходите, – ответил Болотников. – Я ему даже свой кабинет предоставил, пускай лучше на глазах сидит, чем незнамо где.

– Сейчас буду, – кивнула я.

Пожалела в очередной раз, что Брагин не маг, и его магической связью не предупредишь. Но – как уж есть, потом приду и всё расскажу. Тем более, что меня там клиенты со вчера дожидаются.

В приёмной Болотников меня встретил его секретарь Вениамин. Уставился, как на нежить, только что не перекрестился – что это с ним?

– Здравствуйте, Вениамин Владимирович, – я повесила тулуп и платок на вешалку. – Матвей Миронович сказал, что меня ждут.

– Верно, извольте проходить, – тот словно опомнился и сделался как обычно – вежливым и предупредительным.

Я и вошла, и за столом Болотникова увидела того самого ревизора, который от наших пирожков уходить не хотел.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, присаживайтесь.

Перед ним лежали какие-то бумаги – рукописные, он читал их с карандашом в руках, и что-то там помечал.

– И вам доброе утро, – кивнула я, усаживаясь. – Слушаю вас.

– Я попросил позвать вас, потому что нуждаюсь в ваших ответах на некоторые вопросы. Расскажите о своей семье, Ольга Дмитриевна. Где ваши родные? Откуда вы приехали в Сибирск позапрошлой осенью?

– Отца своего я не знаю, не встречалась ни разу. Мать в Другом Свете, ей там сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. Жила с тёткой, её сестрой, больше не живу.

Строго говоря, ни слова неправды. Он, конечно, простец, но – вдруг у него какие артефакты с собой, или ещё что-то?

– И где та тётка? – он даже и не смотрел на меня, а только лишь в свои бумаги.

Я же могла рассматривать его, сколько душе угодно – свет яркий, видны и кустистые широкие брови, и ухоженные усы, и небольшой шрам на правом виске, и заметный – на правой же кисти.

– Осталась дома, не последовала за мной в Сибирск. Понимаете, на меня напали, и у меня была частичная потеря памяти, можете поговорить об этом с доктором Зиминым, он меня тогда лечил. Поэтому я так и не вспомнила, как оказалась в Егорьевском переулке.

– И что же, вы после не дали вашей тётке знать, что с вами и где вы?

– Я не смогла сориентироваться. И как попасть в наш Юбилейный, не знаю.

Тоже чистая правда.

– Удивительно, что же. И что случилось потом?

– Меня вынуждали искать работу, шантажом и угрозами. То есть угрожали неприятностями, если я ту работу быстро не найду. Но тот же доктор Зимин помог мне, и работа нашлась. А после уже Матвей Миронович отправил меня в Москву, в академию.

– И где же вы служили?

– Компаньонкой у госпожи Серебряковой, – ответила я спокойно, а он что-то пометил в своей бумаге.

– И что же, подходила вам та служба?

– Весьма, Софья Людвиговна была дамой строгой, но справедливой и заботливой, – ну а что иногда тоже людей ела, вроде лисицы, так вроде мы ж не о том сейчас?

– И как так вышло, что перестали служить?

– Моя пробудившая сила привлекла внимание магов, и Матвей Миронович решил, что ему в управлении нужен ещё один некромант. И был готов походатайствовать о выделении мне стипендии губернатора, если я по завершении обучения вернусь сюда служить. Я проучилась год по сокращенной практической программе, и вернулась. Если что, я вчера уже рассказывала об этом вашему коллеге, тому, что окопался у нас в Кузнецовской больнице.

Он фыркнул.

– Окопался, надо же, – ещё и смеётся, смешно ему, значит. – Нет, я с ним не беседовал о вас и записей его не видел, у каждого из нас своё задание. Поэтому заранее прошу прощения, если спрошу о чём-то повторно. А потом ещё и Пётр Максимович тоже может о чём-нибудь спросить.

Я только плечами пожала, потому что – их воля, о чём спрашивать, а о чём – нет.

– И каковы же были ваши обязанности в доме Серебряковой?

– Обычные, как я понимаю. Главным образом – сопровождать Софью Людвиговну по всем делам, по каким она покидала дом, а она вела весьма активный образ жизни.

С чего вдруг про Софью-то вспомнили? Не вспоминали, значит, а тут внезапно вспомнили?

Вообще я ж не очень знаю, какие слухи тут ходили и что говорили люди, я ж быстро уехала тогда. А уж наверное, говорили. Нужно Надежду расспросить вечером, она все такие истории собирает, должна знать.

Дальше мне пришлось припомнить, куда выезжала Софья Людвиговна – кроме театра и концертов, и кроме бала. Девичий институт, встречи с разными знакомцами и компаньонами, коммерческая деятельность, что там ещё было? Карточные вечера в её доме на Четвёртой Рождественской? И просто в гости мы тоже ездили, она таким образом напоминала о себе и поддерживала репутацию. В том же Попечительском совете она не командовала единолично, но её слово было весомым и значило много, потому что подкреплялось деньгами. И распоряжалась теми деньгами она сама, а не муж, и не отец, и не должна была ни у кого просить, и ничего никому не объясняла.

После я рассказала обо всех, кто служил в доме Софьи, и добавила – что мы не так давно виделись, незадолго до масленной недели. И совершенно не понимала, что нужно этому Николаю Константиновичу – какое ему вообще дело до Софьи и до её жизни.

И тут он меня совершенно добил следующим вопросом:

– Извольте рассказать, Ольга Дмитриевна, как скончалась ваша благодетельница госпожа Серебрякова.

Я взглянула на него – даже взгляд от бумаг своих поднял, смотрит, глаз не сводит. И что, вот прямо рассказывать? Вот прямо как было, так и рассказывать?

Я поняла, что детали Софьиной смерти мы толком не обсуждали даже с Агафьей и Марфушей, не спрашивали они меня. Как в самое первое утро после моего пробуждения поговорили – так и всё. И насколько я помню, громко и официально о её преступлениях не сообщалось, но и почести посмертные ей не воздавали, хотя по смыслу и по фактам её полезной деятельности – могли бы.

Я взялась за зеркало.

– Могу я задать уточняющий вопрос, прежде чем отвечу вам? – спрашиваю.

– Интересно, кому?

– Болотникову, – пожимаю плечами как можно более равнодушно. – Он был в доме Софьи Людвиговны в ту ночь, он и тогдашний полицмейстер Корнеев.

Павел Иванович, я слышала, перевёлся куда-то в более цивилизованные места. Сейчас на его месте другой человек. А что думает о тех событиях господин Пантелеев – я даже и не представляю.

– Спрашивайте, – кивнул Васин.

А я поняла, что ни чина его не знаю, ничего – только имя. Что за человек-то такой?

Болотников отозвался мгновенно.

– Ольга Дмитриевна?

– Матвей Миронович, меня тут спрашивают о деталях смерти Софьи Людвиговны. Могу ли я о них рассказать?

– Можете, – успокоил меня Болотников. – Смертушка наш тогда не зря настроил магический кристалл, чтобы тот всё запомнил, и если Васину захочется прослушать – мы ж дадим, правда? Говорите всё и ничего не опасайтесь.

– Благодарю вас, – киваю, откладываю зеркало, смотрю на Васина в упор. – Что вам угодно знать?

– Как умерла помянутая Серебрякова, – повторил Николай Константинович.

– Как я понимаю сейчас – она сняла с себя артефакт, представлявший собой хранилище жизненной силы и питавший её, а без него она жить уже и не могла. И оттого мгновенно скончалась.

– Какое ещё… хранилище жизненной силы? – нахмурился Васин.

Вообще будь я Соколовским, я бы сощурилась и спросила – а что вы вообще знаете о магии, милейший Николай Константинович. Но это будет… нагло, да? По возрасту он в отцы мне годится, и вообще он меня как бы допрашивает, да? Нужно быть вежливой.

– Госпожа Серебрякова, то есть тогда ещё никакая не Серебрякова, с юных лет имела обыкновение питаться жизненной силой других людей в минуту подступающей смерти. Таким образом она отправила на тот свет двоих мужей и шесть компаньонок. Тела последних обнаружили в подвале её дома после её смерти, до того дверь была скрыта магическим путём.

– А… вы? – всё же, он изумился, значит – история не получила широкого распространения.

– А я оказалась седьмой по счёту и той самой, на ком этот счёт прервался.

– И как вам это удалось? – о, да он мне не верит, забавно.

– Фактически случилось так: я не подозревала о том, что являюсь магом-некромантом, моя сила не проявлялась никак. Но в момент магического нападения на меня она пробудилась, тем более – с меня предварительно сняли ограничивающий амулет. Софья Людвиговна успела прикрыться, а её камеристку и соучастницу Антонию порвало ожившее чучело рыси, до того смирно висевшее на стене кабинета, где всё происходило. А потом пришёл Соколовский, вернул отнятый у меня амулет, потребовал от Софьи Людвиговны объяснений, но она предпочла умереть, и сняла с себя тот артефакт. Правда, он провёл посмертный допрос, на котором она призналась во всём. Существует магическая запись того допроса, потребуйте – и вам её предоставят. В момент смерти освободились её жертвы, те самые, запертые в подвале, точнее – то, что от них осталось. Они пришли, все шесть, и забрали Софью с собой. От неё осталась только кучка пепла, которую после опустили под лёд, и всё. Ну и много денег, которые направили на благоустройство города. Как я понимаю, был основан фонд, и командует этим фондом бывший управляющий Софьи Людвиговны, Антип Валерьянович. Он служит в финансовом управлении, вы можете его найти и побеседовать.

Васин смотрел на меня – и я совсем не понимала, верит он мне или же нет. Смотрел внимательно, глаз не сводил.

– Таким образом, вы утверждаете, что госпожу Серебрякову никто не убивал, но она сама предпочла смерть последующему разбирательству и наказанию? – спросил он.

– Незадолго перед тем она сказала Антонии, своей камеристке, что готова сама ответить за всё, что совершила, потому что маг, и потому что понимает, что этого не избежать. Но добавила, что желает сделать это ещё не сейчас, и если есть возможность прожить ещё несколько месяцев или лет, то она будет этой возможностью пользоваться.

– В какой момент появился Соколовский? Она ещё была жива или уже нет?

– В какой момент он пришёл, я не видела, потому что сознание моё в тот момент находилось на теневой изнанке мира. Я бы и телесно туда ушла, но меня в начале всего этого действа привязали магически к креслу. Поэтому телом я была в кабинете, а всем прочим – в тенях. И пришла в себя, когда Соколовский надел на меня амулет. И Софья Людвиговна в тот момент определённо была жива.