Текст книги "Генеральный штаб в годы войны"

Автор книги: С Штеменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 66 страниц)

1. Основная цель действий войск Юго-Западного направления в этот период овладеть г. Харьковом, а затем произвести перегруппировку войск, ударом с северо-востока захватить Днепропетровск и Синельниково и лишить этим противника важнейших переправ через р. Днепр и железнодорожного узла Синельниково.

На остальном протяжении фронта войска Юго-Западного направления прочно обороняют ныне занимаемые рубежи". Наступление предлагалось провести силами одного Юго-Западного фронта, которым также командовал С. К. Тимошенко.

Далее следовал расчет необходимых для захвата Харькова сил и средств, были сформулированы замысел операции, соображения по ее проведению, группировке войск. Наступление предполагалось начать 20 апреля.

Рассмотрев этот план, И. В. Сталин разрешил операцию, на первый взгляд заманчивую, хотя и предупредил тогда С. К. Тимошенко, чтобы на резервы Ставки тот не надеялся. Сомнения же Генерального штаба были "разрешены" приказом: "...считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться".

В соответствии с решением И. В. Сталина на Юго-Западном направлении был разработан еще один "План действий войск Юго-Западного направления на апрель май 1942 г." от 10 апреля 1942 года.

В нем было написано: "Частными целями для фронтов являются: для Юго-Западного фронта – разгром харьковской группировки противника и выход на линию Никитовка, Карловка, Вузовка для обеспечения последующих действий войск Южного фронта в направлении Днепропетровск; для Южного фронта – прочная оборона занимаемых рубежей и прикрытие ростовского, ворошиловградского направлений и района Барвенково, Славянок, Изюм".

Это и был план последующей крайне неудачной для нас операции, о которой речь пойдет несколько позже.

В мае на Северо-Западном фронте нам удалось взять за горло демянскую группировку противника. Ее загнали с узкий коридор и сужали его день и ночь. Враг ожесточенно сопротивлялся. Операция привлекла наши крупные силы. но противнику все же удалось, хотя и с большими потерями, удержать свои позиции.

Дальнейшие события, менявшие обстановку на советско-германском фронте не в нашу пользу, начались тоже в мае. Я их хорошо помню, так как происходили они главным образом на порученном мне направлении. Прежде всего потерпел тяжелую неудачу Крымский фронт. Он был сформирован в начале 1942 года с целью освобождения Крыма и к маю оборонял Керченский полуостров в самой узкой его части, на так называемых Ак-Монайских позициях. В состав фронта входили 44, 51 и 47-я армии со средствами усиления. Командующим фронтом был генерал-лейтенант Д. Т. Козлов, членом Военного совета – дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин, начальником штаба – генерал-майор Ф. И. Толбухин.

Еще в конце января Ставка направила туда в качестве своего представителя Л. З. Мехлиса. Из Генштаба с ним поехал генерал-майор П. П. Вечный. Они должны были помочь командованию фронта подготовить и провести операцию по деблокированию Севастополя. Мехлис, по своему обычаю, вместо того, чтобы помогать, стал перетасовывать руководящие кадры. И прежде всего он заменил начальника штаба фронта Толбухина генерал-майором Вечным.

В феврале – апреле Крымский фронт при поддержке Черноморского флота трижды пытался прорвать вражескую оборону, но успеха не имел и сам вынужден был перейти к обороне. Оперативное построение фронта между тем не отвечало задачам обороны. Группировка войск оставалась наступательной. Левый фланг, примыкавший к Черному морю, оказался слабым. Командующий войсками объяснял это тем, что после некоторого улучшения исходных позиций фронт непременно будет наступать. Но наступление все откладывалось, оборона, вопреки указаниям Генштаба, не укреплялась, Мехлис же лишь препирался с командующим.

А противник готовил наступление. Он намеревался сбросить советские войска с Керченского полуострова и затем обрушиться всеми силами на героически оборонявшийся Севастополь. Безошибочно определив слабое место на приморском фланге нашей 44-й армии, противник нацелил сюда крупные силы танков и авиации, готовил высадку морского десанта. Прорыв здесь нашей обороны с последующим развитием наступления на север и северо-восток позволял врагу выйти в тыл армиям Крымского фронта.

Нам было известно о приготовлениях немцев. Фронтовая разведка точно установила даже день, намеченный ими для перехода к активным действиям. Об этом накануне было сообщено войскам. Однако ни представитель Ставки, ни командующий фронтом не предприняли надлежащих мер, чтобы отразить удар.

8 мая немцы нанесли этот удар, прорвали наши позиции и стали быстро развивать успех. Оборона Крымского фронта, не имевшего резервов в глубине, была дезорганизована, управление войсками потеряно. После двенадцати дней боев в таких условиях, несмотря на героизм войск, Крымский фронт потерпел очень тяжелое поражение. 4 июля 1942 года пал Севастополь, и Крымский полуостров оказался полностью в руках врага. Только подземный гарнизон Аджимушкайских каменоломен продолжал беспримерное в истории войны сопротивление да партизаны сражались в горах.

В анналах истории Великой Отечественной войны сохранились два красноречивых документа. Один из них – телеграмма Л. З. Мехлиса Верховному Главнокомандующему от 8 мая 1942 года: "Теперь не время жаловаться, но я должен доложить, чтобы Ставка знала командующего фронтом. 7 мая, то есть накануне наступления противника, Козлов созвал Военный совет для обсуждения проекта будущей операции по овладению Кой-Асаном. Я порекомендовал отложить этот проект н немедленно дать указания армиям в связи с ожидаемым наступлением противника. В подписанном приказании комфронта в нескольких местах ориентировал, что наступление ожидается 10-15 мая, и предлагал проработать до 10 мая и изучить со всем начсоставом, командирами соединений и штабами план обороны армий. Это делалось тогда, когда вся обстановка истекшего дня показывала, что с утра противник будет наступать. По моему настоянию ошибочная в сроках ориентировка была исправлена. Сопротивлялся также Козлов выдвижению дополнительных сил на участок 44-й армии".

От Верховного Главнокомандующего не укрылась попытка представителя Ставки уйти от ответственности, и в ответ он телеграфировал: "Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы – не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если "вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать", а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и вы могли бы сами справиться с ними. Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте".

Насколько мне известно, эта телеграмма Верховного Главнокомандующего была первым документом, определявшим обязанности представителя Ставки и меру его ответственности.

К слову сказать, за поражение Крымфронта Мехлис сразу же был освобожден от должности заместителя Наркома обороны и снижен в воинском звании. Его уже больше никогда не направляли в войска в качестве представителя Ставки.

Генерал Козлов и другие должностные лица, повинные в поражении под Керчью, также были сняты со своих постов и снижены в званиях. Уцелевшие войска трех наших армий с трудом преодолели пролив и оказались на Таманском полуострове. После этого 47-я армия была поставлена здесь в оборону, 51-я, пополнившись, вошла в состав Южного фронта, а 44-ю вывели для укомплектования в район Махачкалы. На базе управления Крымского фронта 20 мая 1942 года был сформирован Северо-Кавказский фронт под командованием С. М. Буденного. В оперативном отношении С. М. Буденному были подчинены весь Черноморский флот и Азовская флотилия. Фронт получил задачу оборонять восточный берег Азовского моря, Керченский пролив и побережье Черного моря до Лазаревской.

Пока продолжались бои на Керченском полуострове, армии Юго-Западного фронта перешли в наступление под Харьковом. Генштаб с большим опасением следил за событиями. Поначалу они развивались успешно, и Верховный Главнокомандующий упрекнул Генштаб в предубежденном подходе к столь удачной операции. Однако вскоре все круто изменилось.

Советские войска продвигались вперед, а немецкое командование тем временем, вопреки нашим прогнозам, начало главную из своих операций, намеченных на 1942 год. Для того чтобы вермахт мог достичь поставленных ему задач, он должен был разгромить наши Юго-Западный и Южный фронты, и в первую очередь ликвидировать барвенковский выступ, откуда левая ударная группа Юго-Западного фронта наступала на Харьков. Выступ этот расчленял группировку немецко-фашистских сил, нависая над Донбассом.

Разведка наших фронтов проглядела подготовку армейской группы Клейста, который в районе Краматорска сосредоточил одиннадцать дивизий с большим количеством танков. Поэтому удар, предпринятый оттуда с утра 17 мая, был совершенно неожиданным для 9-й армии и всего Южного фронта. Эта армия, перед тем ослабленная в боях местного значения, не смогла отразить натиск. За сутки боя враг продвинулся на 20 километров, причем мощь его удара не убывала, а возрастала – в дело вводились все новые н новые группы танков и мотопехоты. Очень быстро наметилась угроза тылу нашей 57-й армии, находившейся западнее 9-й, и всей ударной группировке Юго-Западного фронта, наступающей на Харьков с юга.

Эти события получили тогда противоречивую оценку. Военный совет Юго-Западного направления большого беспокойства не проявил, хотя и доложил Ставке, что нужно укрепить Южный фронт за счет резервов Верховного Главнокомандования. И. В. Сталин согласился с этим и выделил войска; однако в район боевых действий они могли попасть только на третьи и четвертые сутки. Поскольку обстановка изменилась, главком направления начал, правда неторопливо, готовить контрудар собственными силами, не прекращая наступления на Харьков, которое, но его мнению, развивалось нормально.

В Генеральном штабе, напротив, действия противника вызвали тревогу. Она была вполне обоснованной. Операторы понимали, как трудно сочетать стратегическую оборону с крупными наступательными операциями, тем более что в то время у нас не было достаточно возможностей для такой сложной формы борьбы. Не хватало еще вооружения и боевой техники, формирование и, главное, обучение резервов не успевали за развитием событий и потребностями войны. Складывающаяся обстановка была опасной и для южного направления, где, как уже говорилось, Ставка вообще не имела резервов.

Вечером 17 мая 1942 года А. М. Василевский связался со своим прежним сослуживцем по Генштабу генералом А. Ф. Анисовым – начальником штаба 57-й армии. Тот не скрыл горькой правды и дал понять Александру Михайловичу, что положение на их фронте принимает критический характер. Доклад Анисова глубоко взволновал А. М. Василевского и вместе с тем позволил ему верно оценить развернувшееся наступление противника как прелюдию к действиям весьма крупного масштаба. Гитлеровское командование намеревалось сначала ликвидировать барвенковский выступ, а затем полностью разгромить советские войска под Харьковом. У Александра Михайловича были и чисто личные причины для волнений: прошла всего неделя с тех пор, как он принял обязанности начальника Генштаба, и его деятельность на этом высоком государственном посту началась, таким образом, при крайне неблагоприятной военной обстановке (Б. М. Шапошников из-за обострения болезни вынужден был перейти на более спокойную работу начальника Высшей военной академии).

Офицеров, занимавшихся в Генштабе ближневосточным и другими смежными направлениями, передали в помощь товарищам, имевшим дело с Юго-Западным и Южным фронтами.

Остановить гитлеровские войска можно было только наличными силами Южного и Юго-Западного фронтов. Требовалось немедленно прекратить наступление на Харьков, чтобы отразить угрозу с юга. А. М. Василевский тотчас же предложил это Верховному Главнокомандующему. И. В. Сталин переговорил по Бодо с Военным советом Юго-Западного направления. Военный совет смотрел на обстановку по-прежнему оптимистично. Он заверил, что в результате нашего контрудара положение на юге скоро нормализуется, и настоял на продолжении наступления.

Но улучшения не наступило. Напротив, дела шли все хуже и хуже. 18 мая обстановка крайне обострилась: выявился танковый клин немецких войск, направленный в спину нашим 6-й и 57-й армиям и группе генерала Л. В. Бобкина. А. М. Василевский снова предложил Верховному Главнокомандующему остановить Харьковскую операцию и повернуть нашу ударную группировку на юг для отпора врагу. Однако и на этот раз И. В. Сталин подошел к телеграфному аппарату и потребовал, чтобы Военный совет Юго-Западного направления дал оценку обстановки. Главнокомандующий С. К. Тимошенко вновь ответил успокоительными заверениями, и наступление продолжалось. Еще сутки драгоценного времени были потеряны.

А обстановка час от часу все обострялась. Надо было немедленно проводить мероприятия, направленные на отражение противника. Во второй половине дня 19 мая угроза окружения наших войск в барвенковском выступе стала очевидной. Лишь тогда С. К. Тимошенко решил прекратить Харьковскую операцию и повернуть силы южной группировки против наступающего врага. Решение запоздало: войска начали выполнять приказ лишь ночью, бесценное время снова было потеряно. Вражеские танки нанесли тяжелое поражение 9-й армии и отбросили ее за Северский Донец. Затем противник стремительно рванулся на тылы 6-й, 57-й армий и группы генерала Бобкина. Вскоре эти войска попали в окружение.

Опоздание с решением прекратить наступление, отвести наступающие армии Юго-Западного фронта и организовать отпор врагу быстро привело к серьезным последствиям. Из-за перебоев в управлении войсками на барвенковском выступе и утраты планомерности боевых действий 57-ю и 6-ю армии, а также группу генерала Бобкина из окружения вызволить не удалось. Значительная часть этих войск после полуторамесячных героических сражений, дорого обошедшихся врагу, погибла или попала в плен. Командарм 57-й К. II. Подлас, А. Ф. Анисов, Л. В. Бобкин и многие другие генералы и офицеры погибли в бою.

Неблагоприятно сложилась обстановка и на купянском направлении, где 28-я армия генерала Д. И. Рябышева наступала из района Волчанска на Харьков с севера. Первоначальный успех, достигнутый армией, был тоже парализован контрдействиями противника. Армии угрожало окружение, и она отходила, можно сказать, неорганизованно, так как управление войсками было потеряно.

Все это вынудило Юго-Западный и Южный фронты форсированно отойти на рубеж рек Северский Донец и Оскол.

Но и на этом неудачи не кончились. Одна беда следовала за другой. Штаб Юго-Западного фронта не разработал заранее плана действий на случай вынужденного отхода войск. Не были оборудованы промежуточные рубежи обороны. Не существовало обеспеченного силами и средствами плана прикрытия отхода. Все это пришлось срочно импровизировать. Вскоре почувствовались серьезные нарушения в работе тыла: в войсках не хватало боеприпасов и горючего, хотя они были на фронтовых и армейских базах. Их просто не успели подать бойцам. Впоследствии запасы с этих баз своевременно на восток не вывезли, и они достались противнику.

В полосе Южного фронта обстановка сложилась не так тяжело. Потеряв в боях значительные силы, фронт все же сохранил управление войсками, организованность и способность к стойкой обороне. Быстро ощутив это, враг перегруппировался и основной удар стал развивать в полосе Юго-Западного фронта, не останавливая своего натиска ни на один день.

Осложнялось положение и на других участках советско-германского фронта.

В апреле противник начал сжимать в тиски группу войск П. А. Белова и М. Г. Ефремова в районе Вязьмы. Очевидно, он задумал покончить с этими войсками, которые совместно с партизанами висели на коммуникациях 9-й, 3-й танковой и 4-й немецких армий. С середины апреля группа вела крайне тяжелые бои, прорываясь из окружения. Одна часть войск под командованием генерала П. А. Белова двигалась в район Кирова, указанный командованием Западного направления. Шла она лесами, через партизанские районы; где можно, обходила крупные силы противника, а там, где нельзя было уклониться от его ударов, яростно сражалась.

18 июля 1942 года эта часть войск прорвалась в указанном ей районе в расположение Западного фронта. Вторая часть войск также вышла из окружения и северо-западнее Ярцева соединилась с Калининским фронтом. Однако не вся. Длинная дорога с тяжелыми боями была уже не под силу отважному и мужественному командующему 33-й армией генерал-лейтенанту М. Г. Ефремову и беспредельно утомленным воинам, которых командарм возглавлял. Он запросил разрешения выйти из окружения по кратчайшему, но наиболее опасному пути. Главнокомандующий Западным направлением генерал армии Г. К. Жуков возражал, поскольку риск был слишком велик, но Ставка видела, что выбора нет, и дала свое согласие.

19 апреля 1942 года в бою под деревней Жары Смоленской области М. Г. Ефремов был окружен врагами и тяжело ранен; предпочитая смерть плену, он покончил с собой. Погибли и его товарищи.

До конца июня поредевшие войска Юго-Западного фронта вели под Харьковом тяжелую борьбу: прорывались из окружения, отходили и оборонялись на подступах к реке Оскол. А силы противника продолжали возрастать. Гитлеровское командование сосредоточило на юге нашей страны четыре свои полевые (2, 6, 11 и 17-я) и две танковые (1-я и 4-я) армии. Кроме того, сюда прибыли 2-я венгерская, 8-я итальянская и 3-я румынская армии. Управление немецкими войсками подверглось серьезной реорганизации. Были образованы две группы армий– "А", нацеленная на нижнее течение Дона и отсюда на Кавказ, и "Б", нацеленная на среднее течение Дона и район Сталинграда.

Обстановка все время оставалась крайне напряженной. Противник господствовал в воздухе и наносил массированные авиационные удары по нашим отходящим войскам, не давая им возможности организованно подготовить и занять оборону. Вражеские танки и пехота при мощной поддержке артиллерии и авиации предпринимали частые атаки.

Положение на Юго-Западном фронте вызывало большую озабоченность Ставки и Генерального штаба. Избежавшие окружения войска понесли чувствительные потери и плохо управлялись. С. К. Тимошенко просил подкрепления, особенно стрелковые дивизии. Верховный Главнокомандующий, понимая положение, дал фронту четыре танковых корпуса – 13, 22, 23 и 24-й,– которые в середине июня прибыли в район боевых действий к западу от Валуйки. В пехоте же Верховный отказал.

– Стрелковых дивизий не можем дать,– говорил он Военному совету Юго-Западного направления при переговорах по прямому проводу 13 июня 1942 года, – так как у нас нет теперь готовых дивизий. Придется обойтись собственными силами, улучшить управление войсками.

Поскольку С. К. Тимошенко не раз ссылался на мощь танковых сил противника, Верховный Главнокомандующий указал:

– Танков у вас больше, чем у противника. Беда в том, что они либо стоят у вас, либо пускаются в бой разрозненно, отдельными бригадами. Ставка предлагает вам сосредоточить действия 22-го танкового корпуса, 23-го танкового корпуса и 13-го танкового корпуса где-либо в одном месте, скажем в районе Великого Бурлука, и ударить по танковым группам противника. Если бы наши танковые корпуса действовали сосредоточенно и большой массой, у вас не было бы той картины, которая создалась.

И. В. Сталин предложил подумать о массировании сил авиации и направил на фронт, чтобы помочь организовать воздушное противодействие врагу, генерала Г. А. Ворожейкина – мастера этого дела. Кроме того, Верховный Главнокомандующий потребовал активизировать действия на Южном фронте.

Главком направления указания принимал к исполнению, но пехоту и вооружение все-таки настойчиво просил. На эти просьбы Верховный Главнокомандующий еще раз, уже письменно, вынужден был ответить: "...у Ставки нет готовых к бою новых дивизий... Наши ресурсы по вооружению ограничены, и учтите, что кроме вашего фронта есть еще у нас другие фронты... Воевать надо не числом, а умением".

В Генштабе дни, наполненные напряженной работой, не шли – бежали.

Все напряженно ждали, что вот-вот начнется активный натиск группы армий "Центр" на Москву. Но время шло, и, кроме акций против вырывавшихся из окружения войск П. А. Белова, не было иного признака намерений противника повторить наступление на советскую столицу. В ночь на 20 июня с Юго-Западного фронта сообщили, что захвачен оперативный план немецкого командования. В Генштабе взволновались: такое случается не часто. Оказалось, самолет противника из-за плохой погоды потерял ориентировку, попал под огонь нашей зенитной артиллерии и был сбит. Два офицера сгорели, а один – майор – остался жив. Он пытался уничтожить документы и скрыться; наши солдаты настигли его, и в перестрелке он был убит. Так к нам попали карта с нанесенными на нее задачами 40-го танкового корпуса и 4-й танковой армии немцев и много других документов, среди них шифрованные. К шифру быстро удалось найти ключ.

По мнению маршала С. К. Тимошенко, документы позволяли вскрыть замыслы противника на ближайшее время: нанести поражение фланговым армиям Юго-Западного фронта-21-й на севере и 9-й на юге, а затем, наступая против центра фронта, развить успех в направлении Воронежа с рубежа Валуйки, Купянск. А. М. Василевский немедленно доложил об этих документах Верховному Главнокомандующему. Тот заподозрил, что бумаги подсунуты нарочно, чтобы обмануть нас относительно подлинных замыслов немецкого командования, и вызвал по телеграфу командующего фронтом. К аппарату в Валуйках подошли все члены Военного совета. Говорил С. К. Тимошенко. Он твердо заявил, что документы не вызывают сомнений, высказал свои соображения о намерениях противника и доложил о принятых мерах.

И. В. Сталин потребовал держать в секрете то, что мы узнали о планах немецкого командования. "Возможно,– продиктовал он телеграфисту, – что перехваченный приказ вскрывает лишь один уголок оперативного плана противника. Можно полагать, что немцы постараются что-нибудь выкинуть в день годовщины войны и к этой дате приурочивают свои операции". Он утвердил мероприятия фронта, сообщил, что Ставка принимает меры насчет стыка Юго-Западного фронта с Брянским, и сказал, чтобы фронт как можно скорее постарался перебить с воздуха живую силу противника, его танки, узлы связи и авиацию на аэродромах. Здесь следовало упредить врага, самолеты которого были очень активны.

С. К. Тимошенко остался доволен переговорами, но все же под конец попросил: "Было бы хорошо, если бы в районе Короча можно было бы от вас получить одну стрелковую дивизию. Остальное все, изложенное вами, устраивает нас, будем выполнять". И. В. Сталин ответил: "Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для вас 5-6 дивизий, а их, к сожалению, не продают".

На следующий день, 21 июня 1942 года, Ставка приняла решение о ликвидации Юго-Западного направления. С. К. Тимошенко оставался командующим войсками Юго-Западного фронта. А. М. Василевскому пришлось вылететь на этот фронт, чтобы на месте точнее разобраться в обстановке.

Прибыл А. М. Василевский в Валуйки как раз вовремя: в 3 часа 22 июня противник начал артиллерийскую подготовку на участках 38-и и 9-й армий, а затем его пехота и танки крупными массами перешли в наступление. Отдельные группы танков, как докладывал фронт, насчитывали по 100-150 машин. В ряде мест наша оборона оказалась прорванной. Чтобы избежать окружения, войска пришлось отвести восточнее, на рубежи по рекам Оскол и Северский Донец.

Как только в Генштабе узнали эти новости, о них доложили Ставке. Верховный Главнокомандующий тотчас же подошел к телеграфу и потребовал от С. К. Тимошенко доклада по обстановке. Затем Сталин пригласил А. М. Василевского дать оценку положения. А. М. Василевский доложил, что враг проводит операцию с расчетом окружить и уничтожить четыре дивизии 38-й армии, которой в это время командовал генерал К. Г. Москаленко. Представитель Ставки подтвердил правильность решения командующего фронтом об отводе соединений. Под Волчанском группировка противника закончила сосредоточение точно в тех районах, которые предусматривались в документах, захваченных на сбитом недавно немецком самолете. Это тоже было очень важно: значит, надо ждать в ближайшие дни решительных действий гитлеровских войск и на других направлениях.

Верховный Главнокомандующий, не заметив каких-либо расхождений в оценке обстановки представителем Ставки и командующим фронтом, санкционировал отход войск на реки Оскол и Северский Донец, но потребовал задержать там противника "при всех условиях". Не прошел он и мимо настораживающего замечания А. М. Василевского о вероятности большого наступления противника и в заключение переговоров коротко заметил: "Хорошо бы завтра или послезавтра выехать Василевскому в Москву". Договорились, что Александр Михайлович вылетит не завтра, а через день – 24 июня.

Последняя декада июня 1942 года была очень важной и для противника. Он заканчивал сосредоточение и развертывание трех мощных ударных группировок: одной – в районе северо-восточнее Курска, другой – северо-восточнее Харькова (ее в Генштабе именовали волчанской) и третьей – в районе Краматорска. Эти-то группировки и должны были захватить Кавказ и овладеть средним и нижним течением Дона н Волги. Для пополнения своих сил только на воронежское направление гитлеровское командование дополнительно перебросило 28 дивизий.

Теперь доподлинно известно, что операция противника, получившая условное наименование "Синяя", предусматривала разгром советских войск на южном фланге советско-германского фронта в два этапа. Прежде всего предполагалось достичь успеха на воронежском направлении. Для этого предназначались курская и волчанская группировки войск, которые наносили удар по стыку наших Брянского и Юго-Западного фронтов, а стыки, как всем ясно, всегда были самым уязвимым местом оперативно-стратегического фронта.

Достигнув Дона, командование противника планировало повернуть свою 4-ю танковую армию вдоль западного берега реки на юг и отсечь пути отхода основных сил нашего Юго-Западного фронта на восток. К этому времени ударная группировка немецких войск (в нее входила 1-я танковая армия), наступающая из района Краматорска, должна была разгромить наш Южный фронт и через Ростов ворваться на Кавказ. Частью сил одновременно предполагалось через сальские и калмыцкие степи выйти на Нижнюю Волгу. Гитлеровские стратеги готовились таким образом создать гигантское окружение советских войск в крайне неудобном для их обороны обширном районе. А дальше, как говорится, все было уже делом техники: на безводных, выжженных южным солнцем, гладких, как стол, степных просторах стали бы властвовать танковые и авиационные кулаки противника.

К сожалению, из доставленных со сбитого самолета документов немецкого командования все еще не было ясно, где именно будет нанесен главный удар. Группировка немецко-фашистских войск на подступах к Москве держалась пока пассивно. Это, однако, вовсе не значило, что она и впредь будет вести себя так же, особенно если немцы ворвутся в Воронеж, откуда можно было бы начать обходный маневр и отрезать Москву от юга и востока страны. Верховный Главнокомандующий и Генеральный штаб по-прежнему считали, что Москва – главная цель планов противника.

Генеральный штаб кроме обычных данных об обстановке на фронтах особенно тщательно готовил ежедневные справки о состоянии резервных сил, в первую очередь армейских объединений. Поскольку резервные армии формировались в районах, обеспечивающих быстрое сосредоточение этих сил под Москвой, Воронежем и на среднем течении Дона, Ставка не предпринимала их перегруппировок.

...28 июня с Брянского фронта, которым тогда командовал генерал Ф. И. Голиков, доложили, что враг нанес мощный удар на воронежском направлении. Через день начался сильный натиск на Юго-Западный фронт – наступала 6-я немецкая армия с большим количеством танков. Удары отразить не удалось. Оборона 40-й армии М. А. Парсегова на Брянском, 21-й В. Н. Гордова и 28-й генерала Д. И. Рябышева на Юго-Западном фронтах оказалась прорванной. Танки и мотопехота противника рвались через Касторное на Воронеж с запада и через Волоконовку на Коротояк – с юго-запада. Наносились также сильные авиационные удары с воздуха.

После прорыва крупных танковых сил противника в полосе Юго-Западного фронта, где они преодолели реку Оскол у Чернянки, на стыке с Брянским фронтом образовался опасный танковый кулак, который мог ударить в тыл и тому и другому фронту.

В то же время и в полосе Брянского фронта сильная танковая группировка противника вышла в район Горшечное (100 километров севернее Чернянки). В случае поворота этой группировки на юг, навстречу находящимся у Чернянки немецким войскам, части наших 40-й и 21-й армий попали бы в окружение к западу от Оскола. Помимо того, враг продолжал сохранять свободу маневра с целью отсечения путей отхода на восток главных сил обоих наших фронтов.

Генеральный штаб быстро определил угрозу, возникшую на стыке двух фронтов. Прежде всех забеспокоился Н. Ф. Ватутин, который в это время исполнял обязанности начальника Оперативного управления Генштаба. Николай Федорович знал, что общее соотношение сил на юге – в полосах действий групп армий "А" и "Б" -отнюдь не в нашу пользу. У противника на 1 июля 1942 года было 900 тысяч солдат и офицеров, более 1200 танков, свыше 17 тысяч орудий и минометов, 1640 боевых самолетов. Брянский, Юго-Западный и Южный фронты могли противопоставить 655 тысяч человек, 740 танков, 14200 орудий и минометов, около 1000 боевых самолетов. Таким образом, наши войска уступали врагу в численности. К тому же тот держал в руках оперативно-стратегическую инициативу. В данных обстоятельствах это было чрезвычайно большое преимущество, обеспечивающее гитлеровскому командованию свободу выбора направления удара и возможность создавать решительное превосходство сил и средств на этом направлении.