Текст книги "Генеральный штаб в годы войны"

Автор книги: С Штеменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 66 страниц)

Обстановка под Плоешти вынуждала советские войска действовать быстро и решительно. Нельзя было допустить, чтобы противник разбил румынских патриотов, захватил город и разрушил нефтедобывающие предприятия. Это причинило бы огромный вред восстанию и ущерб румынской экономике. Сосредоточив силы, наши танкисты нанесли 29 августа мощный удар в районе Плоешти. Им содействовала 18-я пехотная дивизия румын, направленная сюда с фронта. Гитлеровцы были разгромлены, основа нефтедобывающей промышленности Румынии сохранена. Советские войска с помощью вооруженных рабочих установили в Плоешти и его окрестностях твердый военный и гражданский порядок. Ликвидацию остатков гитлеровских войск в отдельных пунктах нефтяного района завершили румынские войска.

С Бухарестом же все произошло несколько иначе. Вечером 27 августа танковые корпуса 6-й танковой армии строились в походные колонны, чтобы ринуться к столице Румынии и разгромить расположившихся на подступах к ней гитлеровцев. В это время король Михай и премьер Санатеску заявили, что согласны принять все условия перемирия, предложенные Советским Союзом еще 12 апреля.

Ожидая практических действий румын, мы не прекращали стремительного наступления наших войск в глубь страны. Каково же было наше удивление, когда 29 и 30 августа на нескольких участках фронта представители румынского правительства обратились к советским командармам с предложением приостановить наступление на линии Восточные Карпаты, Дунай, факт этот настораживал. Опять запахло политикой лисьего хвоста, которую, заверяя и кланяясь, все же пыталось провести правительство Санатеску. При внимательном рассмотрении сути дела мы заметили, что предложения выдвигались с целью дать возможность остаткам разбитых гитлеровских войск отойти в горы, организовать там сопротивление и не допустить наши войска в глубь Румынии. Очевидно, буржуазные круги правительства еще надеялись удержать в стране угодные им порядки.

Одновременно Санатеску просил американо-английское командование высадить в столице парашютистов. Нетрудно себе представить, что в этом случае все достигнутое в результате восстания народно-патриотических сил страны 23 августа оказалось бы под угрозой. К счастью румынского народа, ничего этого не произошло. Советские войска продолжали наступление. Румынский народ проявил высокую политическую активность и, следуя призывам компартии, развертывал восстание по всей стране.

Войска 6-й танковой и 53-й армий после форсированного марша вплотную подошли к Бухаресту. Их появление гарантировало народу неприкосновенность его завоеваний и расстроило планы буржуазных политиков. Вместе с советскими солдатами были воины 1-й румынской добровольческой дивизии имени Тудора Владимиреску. О ней нельзя не сказать особо.

Дивизия была сформирована из добровольцев – солдат и офицеров румынских войск, попавших к нам в плен. Нелегко и непросто пришли они к мысли о необходимости сражаться против гитлеровской Германии. Картина грядущей катастрофы третьего рейха, а вместе с тем и режима И. Антонеску встала перед ними уже в дни разгрома противника под Сталинградом, где нашли конец и две румынские армии. Последующий ход событий на советско-германском фронте окончательно убедил многих пленных в неизбежности краха преступной авантюры Гитлера и его приспешников. 2 февраля 1943 г. группа пленных румынских солдат обратилась к Советскому правительству с просьбой предоставить им возможность сражаться добровольцами вместе с Красной Армией, а в августе конференция румынских военнопленных уполномочила нескольких из них обратиться к И. В. Сталину за разрешением сформировать добровольческий легион. Военнопленных поддержали румынские коммунисты, находившиеся в эмиграции в СССР. 4 октября 1943 г. Государственный Комитет Обороны принял постановление о формировании 1-й румынской добровольческой пехотной дивизии. Несколько позже ей присвоили имя румынского национального героя Тудора Владимиреску.

Формировалась дивизия в Селецких лагерях под Рязанью по гвардейскому штату. Командовал добровольцами полковник Николае Камбря, начальником штаба являлся подполковник Якоб Теклу. За формированием дивизии мы наблюдали с помощью полковника Г. М. Еремина, представителя Генерального штаба. В обучении войск дивизии приняли участие 159 советских офицеров-инструкторов, передававших румынским товарищам все лучшее из опыта Великой Отечественной войны.

7 мая 1944 г. дивизия имени Тудора Владимиреску сосредоточилась севернее Ямполя, вошла в состав 2-го Украинского фронта и занималась боевой подготовкой. Соединение насчитывало 9,5 тыс. человек и обладало мощным вооружением. В нем имелось, например, 98 орудий и 160 минометов разных калибров, почти 500 ручных и свыше 110 станковых пулеметов.

Боевое крещение румынские добровольцы получили в ходе Ясско-Кишиневской операции. Они с честью выдержали трудное испытание в сражении против мощной группировки войск противника, пытавшейся прорваться из окружения на запад. Дивизия понесла потери, но выполнила задачи, окрепла духом и заложила, таким образом, прочную основу будущего боевого братства советских и румынских воинов.

31 августа население Бухареста радостно встретило вошедшие в столицу Румынии советские войска и дивизию имени Тудора Владимиреску.

С разгромом группы армий "Южная Украина" и народным вооруженным восстанием, распространившимся по всей территории страны, для Румынии открылись большие исторические перспективы. Была создана Союзная контрольная комиссия, которая наблюдала за точным соблюдением условий перемирия. В стране находились советские войска. Их присутствие, как и наличие Контрольной комиссии, стимулировало работу демократических сил по строительству нового типа государства – народной демократии, а также помогло избежать гражданской войны. Последняя была исключена, что создавало относительно благоприятные внутренние условия для преодоления сопротивления сил контрреволюции.

Нужно сказать, что Советское правительство и военное командование с большим доверием относились к трудящимся массам государств, которые предстояло освободить Красной Армии, в том числе, разумеется, и к народу Румынии страны, которая в течение длительного срока была сателлитом гитлеровской Германии. Велико было уважение к Коммунистической партии Румынии – передовому отряду народа, сумевшему в условиях фашизма сохранить свои ряды, организовать и возглавить восстание против диктатуры И. Антонеску.

Генеральный штаб тем не менее чувствовал на своей работе, как крепки еще были в Румынии позиции контрреволюции и как трудно было ломать их силам нового строя. Контрреволюция действовала искусно и гибко. Проявлялось это по-разному.

Со вступлением советских войск во внутренние районы Румынии по различным каналам связи, особенно телеграфу и телефону, пошла, например, за границу широкая информация о составе, состоянии и передвижениях наших армий. Информация была явно разведывательной. На эту тему по докладу Генштаба состоялось специальное решение Государственного Комитета Обороны. В ряд важных узловых пунктов связи Румынии были направлены специальные коменданты связи, которые такого рода сведения за границу не пропускали.

Были и диверсии идеологического характера. Одна из них мне хорошо запомнилась. Внезапно тогда поползли наветы на 1-ю добровольческую пехотную дивизию румын имени Тудора Владимиреску. Враги клеветали, что добровольцы дивизии являются, мол, изменниками родины и после войны их будут судить, а Германия войны не проиграет. Р. Я. Малиновский и И. З. Сусайков послали в связи с этим следующую телеграмму командиру дивизии: "Дивизия румын является наиболее боеспособной частью румынского народа и хорошо выполняет боевые задачи. Румынский народ никому не позволит чернить своих героев, преданных своей родине и раньше всех понявших необходимость борьбы за свободу и независимость Румынии. Будьте спокойны, честно деритесь и беспощадно бейте врага..."

Были и попытки спасти гитлеровскую агентуру в стране. Министр внутренних дел отказался тогда передать советскому командованию генералов, адмиралов и офицеров немецко-фашистской военной миссии. Мотивировалось это тем, что в Германии находятся румынские дипломаты и большое количество румынских офицеров: к ним-де могут применить репрессии, если немецкие подданные будут выданы русским. Ссылались на бомбардировку Бухареста, возможную якобы из-за мести. Приводили и другие столь же несостоятельные доводы.

Миссию, конечно, арестовали, о чем широко оповестили в советских газетах. Агентура врага в Румынии оказалась обезглавленной.

Велико было удивление наших военных комендантов, когда в некоторых румынских госпиталях обнаружились на излечении... здоровые немецкие солдаты. Маскировка эта была раскрыта довольно быстро, и пациентам пришлось занять свое настоящее место на сборных пунктах военнопленных.

На дверях венгерского посольства советские офицеры, явившиеся арестовать представителей хортистской Венгрии – нашего противника, увидели вывеску: "Шведское посольство". Оказалось, что спасительная надпись появилась по договоренности со шведским послом.

Весьма часто на руководящие посты в префектурах назначались явные сторонники фашизма, в том числе сотрудники сигуранцы. Были попытки организации крушений поездов на железных дорогах, направленные против наших войск. Все эти враждебные акты, как и многие другие, решительно пресекались.

Условия единства антигитлеровской коалиции и внутреннего развития Румынии исключали методы немедленной экспроприации экспроприаторов по типу нашей революции, и обстановка в стране тогда сложилась так, что у власти на значительный срок оказались представители буржуазии и дворцовых кругов. Правительство генерала Санатеску уступило место правительству другого генерала – Радеску, еще более, пожалуй, реакционного и ориентировавшегося на англо-американцев. Обстановка, однако, вынуждала Радеску маневрировать и сохранить за партиями народно-демократического фронта ряд министерских постов. Коммунисты, в частности, имели в правительстве двух министров и одного заместителя министра.

Заметную роль тогда стал играть доктор Петру Гроза, глава крестьянской организации "Фронт земледельцев", которая в годы войны действовала плечом к плечу с коммунистами и под руководством Компартии Румынии. П. Гроза активно и бескомпромиссно боролся против махинации реакционных министров, проводил политику дружбы с освободителем – Советским Союзом, увеличения вклада Румынии в дело победы над гитлеровской Германией, демократического развития своей родины. П. Гроза много сделал для того, чтобы в марте 1945 г. правительство Радеску пало. С тех пор в течение длительного времени П. Гроза бессменно возглавлял румынское правительство и был одним из видных строителей государства народной демократии, социалистической Румынии.

В конце августа и начале сентября 1944 г. Ставке Верховного Главнокомандования нужно было определить линию поведения наших военных властей в отношении молодого румынского короля, который продолжал оставаться на престоле. Докладывая Ставке военную обстановку, мы с А. И. Антоновым не однажды отмечали, что королевский двор неизбежно станет центром антисоветских элементов в Румынии, и предлагали принять по отношению к нему решительные меры. Верховный Главнокомандующий, как и обычно, внимательно нас выслушал, не спеша раскурил трубку, разгладил концом мундштука прокуренные усы, а потом сказал примерно так. Чужой король не наше дело. Терпимость к нему благоприятно скажется и на наших отношениях с союзниками. Румынский народ, который пока доверяет королевскому двору как оппозиции фашистской диктатуре, надо полагать, сам разберется в истинной сущности монархии. Есть основания думать, что и румынские коммунисты не будут сидеть сложа руки, а помогут своему народу понять обстановку.

Таким образом, нам был преподан урок политграмоты. Объективности ради скажу, что король вел себя смирно и больше развлекался, чем занимался государственными делами. Когда узнали, что король – летчик-любитель, ему от имени И. В. Сталина передали самолет По-2 в подарочном варианте. Король летал, охотился, забавлялся.

Время шло, события развивались, и общественный строй в Румынии по воле партии и народа пошел в направлении, которое привело страну к социализму. Королю и королеве-матери никто не собирался чинить препятствий в выборе местопребывания, и они в последующем благополучно убыли из Румынии.

После разгрома противника, окруженного под Яссами и Кишиневом, Генштаб пустил в ход свою зеленую папку, где находились обычно дела не столь спешные, но, как и другие, важные, в том числе представления к наградам и воинским званиям. Блестящая победа, одержанная 2-м и 3-м Украинскими фронтами, давала к тому повод. При рассмотрении этого вопроса И. В. Сталин сказал, что Р. Я. Малиновский и Ф. И. Толбухин достойны высшего воинского звания – Маршал Советского Союза.

– К тому же при восстановлении государственной границы СССР командующим фронтами это звание нужно присваивать, – добавил Верховный Главнокомандующий. Он был очень доволен успехами фронтов.

Предложение его приняли, и 10 сентября 1944 г. Р. Я. Малиновскому, а 12 сентября Ф. И. Толбухину присвоили маршальское звание.

Бывали и другие случаи присвоения высоких воинских званий – прямо скажем, необычные. Для меня лично памятна осень 1943 г.

16 ноября 1943 г. командующий 11-й гвардейской армией генерал-полковник И. X. Баграмян по приказу И. В. Сталина был вызван в Москву. Явившись к А. И. Антонову, Иван Христофорович, конечно, поинтересовался причиной вызова.

– "Хозяин" не любит наперед выкладывать свои мысли, поедем в Ставку узнаешь, – ответил ему Алексей Иннокентьевич.

На следующую ночь в урочный час доклада обстановки на фронтах Верховному Главнокомандующему мы втроем – Антонов, Батрамян и я – поехали в Ставку.

В то время советские войска вели широкое наступление на всем фронте от Финского залива до Черного моря. В Прибалтике, однако, успехи достигались медленно, противник, ожесточенно сопротивляясь, сумел создать там равновесие сил.

И. В. Сталин был один и в хорошем настроении.

– Что нового? – спросил он Антонова.

– По сравнению с дневным докладом существенных изменений в обстановке не произошло, – доложил Алексей Иннокентьевич.

И. В. Сталин кивнул и обратился к Баграмяну.

– На Прибалтийских фронтах дела у нас идут неважно, – сказал он, наступление там затормозилось. Нельзя наступать везде, как иногда думают некоторые.

После небольшой паузы он продолжал:

– Поэтому мы предпринимаем сейчас ряд мер, чтобы выправить положение. Усиливаем 1-й Прибалтийский фронт за счет соседа справа (2-го Прибалтийского. – С. Ш.}. Но этого, очевидно, мало. Ваша армия сильная и неплохо зарекомендовала себя. Думаем и ее отдать Еременко...

Он опять помолчал и только затем, обращаясь к Ивану Христофоровичу, закончил мысль:

– А вас хотим назначить командующим фронтом вместо него. Как вы на это смотрите?

Иван Христофорович немного растерялся и, чуть помедлив, промолвил:

– Благодарю за доверие, товарищ Сталин, постараюсь его оправдать.

– Ну вот и хорошо. А на армию вместо вас поставим тоже опытного командующего – Чибисова. -И не торопясь Сталин пошел к столу.

– А зовут его Никандр, что значит "герой-победитель",– воспользовавшись паузой, сказал А. И. Антонов о Чибисове.

Попыхтев несколько раз трубкой, пока табак разгорелся, И. В. Сталин обернулся к молчавшему Баграмяну.

– Что же вы молчите? – сказал он.– Или имеете что против Чибисова?

И. X. Баграмян еще более смутился, но потом ответил:

– Нет, товарищ Сталин, что вы, ничего не имею... Это опытный командир. Когда он был генерал-лейтенантом, я был всего-навсего полковником. А теперь Чибисов уже генерал-полковник и Герой Советского Союза. Я буду с ним чувствовать себя как-то неудобно... Нельзя ли командармом назначить кого-нибудь другого, ну, например, генерал-лейтенанта Галицкого?

И. В. Сталин внимательно посмотрел на И. X. Баграмяна.

– Будь по-вашему... Подготовьте директиву о назначении Баграмяна и Галицкого, – коротко бросил он нам и, подойдя к торцу стола, нажал кнопку.

Вошел А. Н. Поскребышев.

– Подготовьте постановление Совнаркома о присвоении звания генерала армии Баграмяну,– сказал ему Сталин.

Поскребышев сделал заметку в блокноте, но не ушел, зная манеру И. В. Сталина отдавать распоряжения не спеша. И. В. Сталин опять помолчал и снова отправился к письменному столу, чтобы разжечь потухшую трубку.

– А Штеменко не легче будет работать, если мы ему присвоим звание генерал-полковника? – раскурив трубку, спросил он Антонова.

– Конечно, легче, товарищ Сталин, – ответил тот, – ведь ему приходится иметь дело даже с маршалами и он часто бывает на фронтах.

– По-моему, надо еще Говорову присвоить звание генерала армии. Ему в Ленинграде тоже нелегко.

Мы промолчали.

– Подготовьте постановление на всех троих, – сказал Верховный Главнокомандующий Поскребышеву.

Тот кивнул и теперь уже исчез за дверью.

– Поздравляю вас! – обращаясь ко мне и Баграмяну, продолжил И. В. Сталин. – Ну а теперь – до свидания: у нас сейчас заседание ГКО.

По приезде в Генштаб зашли к Антонову.

– Давайте по этому случаю поужинаем вместе, – предложил он нам. Мы прошли в комнату за кабинетом, где Алексей Иннокентьевич обычно отдыхал. Он тут же снял погоны генерала армии со своего второго кителя, висевшего в шкафу, и вручил их Ивану Христофоровичу, а Баграмян снял свои погоны и дал их мне. Надев погоны и облачившись в кители, мы сели ужинать. У Алексея Иннокентьевича нашлась даже бутылка сухого вина, предназначенная для приема высоких иностранных гостей, но в честь столь знаменательного для нас события она пошла в ход.

Постановление Совнаркома о присвоении нам званий было получено уже потом, а 19 ноября И. В. Сталин подписал директиву о назначении генерала армии И. X. Баграмяна командующим 1-м Прибалтийским фронтом. На 11-ю гвардейскую пришел К. Н. Галицкий.

Вернемся, однако, к событиям в Румынии.

Более всего нам, генштабистам, приходилось заниматься, конечно, прямыми военными вопросами: определять порядок использования румынских войск и задачи, которые могли ими выполняться, организовывать практическое взаимодействие. При этом мы опирались на штабы 2-го Украинского фронта и армий, где воевали румыны: они-то хорошо знали боевые возможности наших новых союзников.

Было много сомнений. В частности, румынские войска особо не проявили себя, находясь на стороне немецкого фашизма. Сравнительно с советскими частями они имели более слабое техническое оснащение. Особенно не хватало артиллерии. Поэтому следовало и боевые задачи ставить им в соответствии с возможностями. Нельзя было оставлять без контроля и действия командного состава – ведь среди генералов и офицеров имелось много профашистских элементов, ранее участвовавших в войне на стороне Германии. Кое-кто из-за этого считал даже румынскую армию небоеспособной. К тому же тыл на территории Румынии, где еще не исчезли следы фашистской диктатуры, был сложным.

Тогда было решено применять румынские войска компактными массами: 4-ю румынскую армию (одиннадцать дивизий) передать в оперативное подчинение командующему нашей 27-й армией (генерал С. Г. Трофименко), а 1-ю армию – в подчинение командующему 53-й армией (генерал И. М. Манагаров). Такой порядок подчинения обеспечивал тесное взаимодействие советских и румынских войск на наиболее важных в то время направлениях – на Дебрецен и Будапешт, а также возможность поддержать румынские соединения огнем и ударом советских технических средств.

Смысл действий там состоял в том, чтобы разгромить противника на этих направлениях и отрезать немецко-фашистским и венгерским войскам пути отхода из района Восточных Карпат на запад. Тем самым открывалась дорога войскам 4-го Украинского фронта через горные хребты. Подробнее об этом говорится в главе "В центре Европы". Здесь же нужно сказать только, что уже первые совместные сражения подтвердили старую истину: когда армия воюет за правое дело, ее войска способны проявлять отвагу и боевую доблесть. Тем более когда рядом они чувствовали плечо советского солдата. Наиболее показала себя в первых боях под Клужем 1-я пехотная дивизия имени Тудора Владимиреску, которая затем за героизм, проявленный в Дебреценской операции, получила почетное наименование Дебреценской и была награждена орденом Красного Знамени.

Боевой путь от Клужа до подступов к Праге отмечен совместной борьбой советских и румынских воинов против гитлеровских оккупантов. Здесь ширилось, росло и крепло боевое содружество советских воинов и войск новой Румынии. Мы с особым вниманием отмечали растущее мастерство румынских командиров и солдат. О некоторых подвигах докладывалось лично Верховному Главнокомандующему. Так, например, Р. Я. Малиновский прислал И. В. Сталину следующую телеграмму: "Прошу Вашего разрешения наградить орденом Красного Знамени румынских летчиков-истребителей старшину Греку Георгия и старшину Виеру Павла, сбивших по заданию советского командования в районе Дебрецена 10 февраля с. г. самолет Хе-129 за No 214, на котором пытались лететь в Германию видные руководители подпольного фашистского и легионерского движения в Румынии..."

Генштаб телеграмму доложил, и разрешение было получено. Те испытания огнем и кровью, которые прошли совместно советские и румынские воины в антигитлеровской войне, нужно хранить в памяти народов с величайшей бережностью. Того требуют жертвы, принесенные на алтарь победы. Свыше 286 тыс. советских воинов были ранены в боях за освобождение Румынии летом и осенью 1944 г. 69 тыс. наших солдат и офицеров погибли за то, чтобы румынский народ был вызволен из пут фашистской диктатуры, мог свободно и счастливо строить на своей земле социализм. Традиции дружбы и братской помощи, заложенные в боях против немецко-фашистских захватчиков, необходимо умножать на основе принципов ленинской интернациональной политики. Таков завет легендарных богатырей, освободивших человечество от коричневой чумы.

Глава 5. По дорогам героев Шипки

Решение на вступление в Болгарию. – Маневры буржуазного правительства. Г. К. Жуков на юге. – Народное восстание в Болгарии, его герои. -Миссия С. С. Бирюзова. – Как в детективе: погоня за поездом. – Конец осиного гнезда. – Г. М. Димитров помогает снять разногласия. – Совместно пролитая кровь. – Урок дипломатического такта.

После разгрома основных сил группы армий противника "Южная Украина" перед Советскими Вооруженными Силами встала задача добить остатки вражеских войск, поспешно отступавших в Венгрию, в глубь Румынии и по территории Болгарии. Нужно было их преследовать и уничтожать.

Как перед сказочным витязем на перепутье, открывались перед Красной Армией в конце августа 1944 г. дали трех дорог на юго-западном направлении: одна шла на Венгрию, другая пролегла по Румынии, третья – через Болгарию. Каждая таила трудности и немалые опасности. Но если витязь должен был сделать выбор одного пути, то советским войскам нужно было двигаться по всем трем, и наша задача в Генштабе тогда заключалась в том, чтобы наметить, как это лучше всего надлежало сделать.

Мы помнили, что враг обладал еще крупными возможностями. Он мог двинуть против нас войска из Югославии, Албании и Греции, где находилось 20 дивизий и 7 бригад. Не исключалась возможность переброски части сил противника из Италии, где немецкое командование держало такую же примерно группировку, как на Балканах. Всего, таким образом, насчитывалось более 50 дивизий и бригад. Сила немалая, а наши союзники наступали крайне медленно. Малейший просчет был чреват в этих условиях серьезными последствиями.

Генеральный штаб учитывал тогда всю сложность положения в Болгарии. С одной стороны, мы много знали о народе, небольшом, но славном вольнолюбивыми и революционными традициями, давнем друге и брате нашего народа. То была Болгария, чьи сыны храбро и стойко боролись против иноземных захватчиков и своих притеснителей, страна героических революционных повстанцев, родина Христо Ботева, Димитра Благоева, Василя Коларова, Георгия Димитрова. С другой стороны, мы видели и прислужников немецкого фашизма во главе с правительством, ввергнувшим Болгарию в войну на стороне гитлеровской Германии, отдавшим ее во власть резидентов третьего рейха.

Должен сказать, что советские офицеры и генералы глубоко верили в антигитлеровские и антифашистские силы болгарского народа и были убеждены в его прочных симпатиях к нашей стране. Мы надеялись, что ни один болгарский воин не будет сражаться против Красной Армии – освободительницы. Эта убежденность не была слепой. Она опиралась и на давние узы дружбы и признательности болгар нашему народу, освободившему некогда Болгарию от ига Оттоманской империи, и на точное знание фактической обстановки в стране: генштабист должен уметь сверять веление сердца с предупреждающим голосом рассудка. Нам было известно, что в стране развернута широкая борьба за национальное и социальное освобождение, что патриотические силы государства объединяются Отечественным фронтом, формирование которого уже завершалось, а во главе этой борьбы стоит Болгарская рабочая партия.

Лозунг Отечественного фронта был выдвинут в середине июля 1942 г. по инициативе Г. М. Димитрова. Признанный и мудрый руководитель БРП Георгий Димитров работал тогда в Москве, в здании, располагавшемся рядом с Сельскохозяйственной выставкой в Ростокино. В течение многих лет до момента роспуска Коминтерна в 1943 г. он находился на посту Генерального секретаря его Исполнительного Комитета. Г. Димитров возглавлял также Заграничное бюро ЦК БРП.

Программу фронта разработало Заграничное бюро ЦК БРП. Она включала прежде всего общенациональные освободительные задачи – разрыв союза Болгарии с гитлеровской Германией и ее союзниками, освобождение болгарского народа от германских нацистов, верховодивших в стране, вывод болгарских оккупационных войск из Югославии и Греции. Кроме того, выдвигались внутриполитические требования по демократическому переустройству страны: освобождение лиц, преследуемых за антифашистскую борьбу, восстановление попранных политических свобод, роспуск фашистских организаций. Ближайшей задачей ставилось свержение прогерманских правителей и создание правительства, опирающегося на доверие народа, обеспечение дружбы и сотрудничества с СССР.

Узнав содержание и лозунги этой программы, широкие слои болгарского народа – активисты Рабочей партии, члены Земледельческого союза, социал-демократы, патриотически настроенные военные, рабочие, крестьяне, ремесленники, мелкие чиновники и прогрессивная интеллигенция, революционная молодежь – с энтузиазмом поддержали Отечественный фронт.

Мы же, генералы и офицеры Генштаба, готовя операцию в Болгарии, нередко прибегали к трудам Г. М. Димитрова или пользовались в отдельных случаях его личными советами. Не было никого другого, кто бы лучше него знал Болгарию и мог судить о путях ее развития. Мне посчастливилось несколько раз встречаться с Георгием Михайловичем во время посещения им Ставки и присутствовать при некоторых его беседах с советскими руководителями. Для меня и других молодых в то время людей Георгий Димитров был живой легендой, примером настоящего революционера. После Лейпцигского процесса, в ходе которого, как известно, Георгий Михайлович вырвал у своих судей инициативу и превратился в обвинителя Геринга, Геббельса и всей системы фашизма, он стал известен в нашей стране каждому, приобрел необыкновенную популярность как мудрый и бесстрашный борец за идеи коммунизма. Советские люди знали и любили Георгия Димитрова как товарища и брата.

Хотя вроде бы и не было прямых связей у Генштаба с Генеральным секретарем Исполнительного Комитета Коминтерна и председателем Заграничного бюро Болгарской рабочей партии, но тем не менее мы, офицеры Генштаба, помнили, что спустя всего несколько часов после обсуждения в Кремле нового положения, создавшегося в связи с нападением гитлеровской Германии на СССР, Г. М. Димитров уже созвал совещание Секретариата ИККИ, на котором было решено развернуть всеобщую массовую кампанию за помощь Советскому Союзу, за организацию в Европе мощного национально-освободительного движения против немецко-фашистской оккупации и зависимости от нацистской Германии.

Тогда все мы реально ощутили, что Советская страна не одинока, что борьба советского народа сливалась в единый фронт с борьбой других народов против ненавистного врага.

Исполнительный Комитет Коминтерна предложил создать, а затем и практически сформировал интернациональную часть из политических эмигрантов разных стран. Здесь были испанцы, чехи, словаки, поляки, болгары, греки, румыны, немцы, австрийцы, англичане и представители других народов. Организационно часть вошла в состав Отдельной мотострелковой бригады особого назначения. В политическом отношении ею руководил непосредственно Г. М. Димитров.

В октябре 1941 г. по рекомендации Георгия Михайловича заместителем командира части был назначен болгарин Иван Винаров, ставший в последующем видным деятелем народной Болгарии. Выбор этот был всесторонне обдуман. И. Винаров являлся болгарским революционером. В свое время он был вынужден покинуть родину и эмигрировал в СССР, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и получил звание пол-ковника Красной Армии. Затем последовала работа в аппарате Коминтерна и Заграничного бюро ЦК БРП. И. Винаров регулярно, не менее раза в неделю, являлся в Коминтерн к Г. М. Димитрову, докладывал об интернационалистах и получал указания и советы.

Бригада предназначалась для обороны непосредственно в Москве и несла в городе боевую службу. События не потребовали ввода ее в бой в полном составе, но отряды бойцов бригады, в том числе интернационалисты, участвовали в сражениях на подступах к столице. Многие воины интернациональной части вошли в нелегальные группы, которые были посланы в свои страны: родина требовала их помощи в борьбе против гитлеровских оккупантов.

Г. М. Димитров предвидел бесславный конец немецко-фашистских агрессоров, большие социальные перемены в странах и необходимость строительства там новых вооруженных сил. Как вспоминают работавшие к аппарате Секретариата ИККИ, он сказал однажды: "Для коммуниста очень важно иметь хотя бы элементарное понятие о военном деле. Вот поедем в свои страны, там придется заниматься не только политической работой, но потребуется создавать и армию"{43}.

Развитие внутриполитической обстановки в Болгарии позволило Г. М. Димитрову уже в июне 1944 г. сделать вывод, что страну ожидает обострение существующего в государстве кризиса. Причиной тому была антинародная политика правительства Багрянова. В одной из передач радиостанции "Христо Ботев" Г. М. Димитров заявил, что правительство обманывает народ, выражает интересы гитлеровцев и их болгарских пособников. Но оно не сумеет "сделать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы". Г. Димитров предупредил, что внутреннее положение страны, настроение народа и армии не сулят ни Багрянову, ни гитлеровцам ничего хорошего{44}, поскольку правители Болгарии толкают ее на путь национальной катастрофы.