Текст книги "Генеральный штаб в годы войны"

Автор книги: С Штеменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 66 страниц)

Штеменко С
Генеральный штаб в годы войны

Штеменко Сергей Матвеевич

Генеральный штаб в годы войны

Литературная запись Сомова Г. А.

{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.

Аннотация издательства: Книга дает яркое представление о работе Генерального штаба в военное время Перед читателем раскрывается роль Ставки, Генштаба и командования фронтов в разработке планов важнейших операций Великой Отечественной войны и их проведении. Хорошо обрисованы люди, в том числе видные военачальники. Вторая книга мемуаров посвящена освободительной миссии Красной Армии за рубежами СССР, совместной борьбе освобождаемых стран против фашистской Германии. Рассчитана на массового читателя.

Биографическая справка: ШТЕМЕНКО Сергей Матвеевич (1907-1976), генерал армии (1968). Член КПСС с 1930. В Советской Армии с 1926. Окончил школу зенитной артиллерии (1930), Военную академию механизации и моторизации РККА (1937), Военную академию Генштаба (1940). С 1940 – в Генштабе, старший помощник начальника отдела. В июне 1941 подполковник. В ходе войны с августа 1941 заместитель начальника, с июля 1942 начальник направления в Оперативном управлении, с апреля 1943 1-й заместитель начальника и с мая 1943 начальник Оперативного управления Генштаба. Участвовал в планировании операций по разгрому вооруженных сил фашистской Германии и милитаристской Японии. С 1946 начальник Главного управления и заместитель начальника Генштаба, в 1948-52 начальник Генштаба, заместитель министра Вооруженных Сил СССР (с февраля 1950 военного министра СССР), с 1952 на ответственных должностях в войсках и Генштабе. С 1962 начальник Главного штаба Сухопутных войск, с 1964 начальник Главного управления – заместитель начальника Генштаба, с 1968 1-й заместитель начальника Генштаба – начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил государств – участников Варшавского договора. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1952-56. Награжден орденом Ленина, 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Суворова 1-й степени, орденами Кутузова 1-й степени, Суворова 2-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, "За службу Родине в Вооруженных силах" 3-й степени. ("Великая Отечественная Война 1941-1945". Энциклопедия. Москва. "Советская энциклопедия". 1985. Стр. 796.) (Великая Отечественная война. Энциклопедия. Москва. "Советская энциклопедия", 1985. Стр. 824.) \ Андриянов П.М.

Содержание

Книга первая

К читателям

Глава 1. Перед войной

Глава 2. В дни огорчений и надежд

Глава 3. Гроза на юге

Глава 4. Накануне Сталинградской битвы

Глава 5. На переломе

Глава 6. Вторая военная зима

Глава 7. Дела и люди Генерального штаба

Глава 8. Перед Курской битвой

Глава 9. От Курска до Киева

Глава 10. Поездка в Тегеран

Глава 11. В Крыму

Глава 12. "Багратион"

Глава 13. На прибалтийских фронтах

Глава 14. Последняя кампания

Глава 15. Разгром Квантунской армии

Глава 16. Победителям и героям

Книга вторая

К читателям

Глава 1. Еще раз о делах и людях Генерального штаба

Глава 2. У истоков боевого содружества

Глава 3. На варшавском направлении

Глава 4. Освобождение Румынии

Глава 5. По дорогам героев Шипки

Глава 6. В Югославии

Глава 7. В центре Европы

Глава 8. Слово о штабах

Глава 9. Через Карпаты в Словакию

Глава 10. На Вену

Глава 11. Направление второстепенное

Глава 12. На последних рубежах в Европе

Глава 13. Размышления о труде полководческом

Вместо заключения

К читателям

Прошло шесть лет после выхода в свет первого издания этой книги{1}. Автор получил множество писем, в которых читатели, давая оценку книге, делились своими впечатлениями о событиях, изложенных на ее страницах, уточняли отдельные факты и настоятельно рекомендовали продолжить рассказ о работе Генерального штаба в годы минувшей войны. Выполняя эти пожелания, я написал вторую книгу воспоминаний, которая вышла в Воениздате в 1973 году. И вот теперь представляю второе издание первой книги "Генеральный штаб в годы войны", дополненное и исправленное по замечаниям и предложениям читателей.

Следует заметить, что за последние годы значительно расширился круг мемуаристов. Опубликованы воспоминания наших прославленных полководцев – Г. К. Жукова, А. М. Василевского, К. К. Рокоссовского, И. С. Конева, К. А. Мерецкова, а также А. А. Гречко, К. С. Москаленко и других военачальников, где достойное место уделено деятельности Ставки, командования фронтов и армий. Тем не менее эти интересные труды не исчерпывают тему советского высшего военного руководства и не повторяют того, что было написано раньше.

Ставка Верховного Главнокомандования и ее рабочий орган – Генеральный штаб в ту военную трудную пору выполняли задачи огромной важности и ответственности. Они твердо держали в своих руках планирование кампаний войны и руководство операциями, распоряжались резервами, внимательно следили за развитием событий на обширных пространствах, охваченных огнем боев. Ни один поворот фронта или армии не проходил без их ведома. Ни на минуту не утрачивались здесь живые контакты с войсками. Представители Ставки и Генерального штаба все время находились на решающих участках в действующей армии, контролировали исполнение директив и приказов Верховного Главнокомандующего, вносили свои предложения по ходу боев. О том, что Ставка и Генеральный штаб успешно справились со своими задачами, убедительно свидетельствуют итоги Великой Отечественной войны. В соревновании воли, знаний и искусства управления войсками советские военачальники одержали верх над высшим военным руководством пресловутого третьего рейха.

Каким же образом достигнуто это? Как жил и работал в годы войны коллектив Генерального штаба, и прежде всего генералы и офицеры – операторы, рассказывается в моей книге. Речь идет главным образом именно о коллективе, потому что только коллективный разум и коллективный опыт в состоянии были охватить с должной полнотой явления войны и найти пути правильного решения труднейших задач, возникавших перед Вооруженными Силами. Но поскольку каждый коллектив слагается из отдельных лиц – руководителей и исполнителей, я не считал себя вправе обойти молчанием персональную работу тех, с кем ближе всего соприкасался тогда.

Должен еще раз оговориться, что название книги не следует понимать буквально. Это не всестороннее и детальное описание (а тем более исследование) поистине всеобъемлющей деятельности Генерального штаба. Автор и не пытался ставить перед собой такую обширную задачу... Нет в книге и хронологически последовательного описания всего хода вооруженной борьбы советского народа с гитлеровской Германией и ее сателлитами, хотя Великая Отечественная война и составляет основу моих воспоминаний.

АВТОР

1975 г.

Книга первая

Глава 1. Перед войной

Дорога, которой я не выбирал. – Мои наставники и однокашники по Академии Генштаба. – Освободительный поход в Западную Украину. – Стажировка в Оперативном управлении. – Назначение в Генеральный штаб – Май – июнь 1941 года. – Роковая ночь. – Размышления о степени нашей готовности к войне. Состояние механизированных войск. – Авиация. – Флот. – Вопросы, часто не получающие ответа.

После окончания Академии моторизации и механизации РККА я второй год командовал в Харькове, а затем под Житомиром отдельным учебным тяжелым танковым батальоном. Мы гордились своими сухопутными броненосцами Т-35 и Т-28, с которыми ежегодно бывали на парадах в Москве в составе тяжелой танковой бригады РГК.

Танк Т-35 был пятибашенным. На вооружении имел три пушки и пять пулеметов. Весил 50 тонн. Экипаж его состоял из десяти человек, в том числе двух средних командиров. А всего в батальоне насчитывалось около ста человек командного состава – дружный, спаянный коллектив.

Я был очень доволен службой, с рвением отдавался ей и мечтал только об одном – подольше покомандовать этой полюбившейся мне частью. А тут вдруг телеграмма из округа о зачислении меня и начальника штаба бригады (моего однокашника по академии) майора Н. Н. Радкевича слушателями Академии Генерального штаба. Ни он, ни особенно я не имели ни малейшего желания так скоро снова ехать на учебу и потому сразу же стали искать обходные пути.

Мне повезло. Работая председателем окружной комиссии по выпуску одногодичников в соседнем учебном полку, я должен был доложить результаты непосредственно начальнику бронетанковых войск Киевского военного округа комбригу Я. Н. Федоренко. Выбрал при этом удобный момент и попросил Якова Николаевича послать в академию вместо меня кого-нибудь другого. Против ожидания, он сразу же одобрил мое решение и твердо заявил:

– Работайте спокойно. Никуда не поедете.

Это было в августе 1938 года. А в сентябре, когда я выполнял обязанности посредника на полевых учениях в бригаде М. Е. Катукова, меня срочно отозвали к месту службы и приказали сдавать батальон: из Москвы поступило категорическое требование о немедленном выезде на учебу. Через три дня вместе с Радкевичем мы тронулись в путь.

Как оказалось, среди отобранных в академию настроения, подобные нашим, были не таким уж исключительным явлением. На мандатной комиссии несколько человек заявили самоотвод, опасаясь, что после учебы не придется уже командовать. Лица с образованием в объеме Академии Генштаба в то время исчислялись единицами, и мы полагали, что путь отсюда лежит только в штабы.

Всем отказали. Добился своего лишь полковник С. С. Бирюзов. Не без содействия со стороны замнаркома Е. А. Щаденко он уехал все-таки и впоследствии командовал дивизией.

К тому времени Академия Генерального штаба уже прочно встала на ноги. Создание этого высшего военно-учебного заведения было велением времени. Красная Армия, во всех отношениях вполне современная, не имела еще в необходимом количестве кадров с высокой оперативно-стратегической подготовкой. Вплоть до 1936 года командный состав оперативного звена готовился только на одногодичном факультете Академии имени М. В. Фрунзе. До поры до времени это было хорошо. Но во второй половине тридцатых годов жизнь настоятельно потребовала наладить более массовую и глубокую подготовку руководящих военных кадров. К тому же надо было развивать теорию оперативного искусства, чем Академия имени М. В. Фрунзе из-за своего профиля в должных размерах заниматься не могла.

В Академию Генерального штаба собрали весь цвет тогдашних теоретиков военного дела. Среди них – В. А. Медиков, Д. М. Карбышев, Н. Н. Шварц, А. И. Готовцев, Г. С. Иссерсон, А. В. Кирпичников, Н. А. Левицкий, Н. И. Трубецкой, Ф. П. Шафалович, Е. А. Шиловский, П. П. Ионов.

Особой, как мне кажется, популярностью пользовался в нашей слушательской среде Дмитрий Михайлович Карбышев, ученый-инженер, умевший преподнести свой, казалось бы, "сухой" предмет очень остроумно, оригинальными и простыми методами помогавший нам запоминать сложные технические расчеты. На всю жизнь запала в память его практическая формула расчета сил и средств при оборудовании позиций заграждениями из колючей проволоки: один батальон, один час, один километр, одна тонна, один ряд. Шутники-острословы переиначили ее: один сапер, один топор, один день, один пень. Шутка дошла до Карбышева и нисколько не обидела его. Он и сам при случае не упускал возможности пошутить. Пожалуй, ни одна из его лекций не обходилась без этого.

Более строгими по тону, я бы сказал, более "академичными", но столь же глубокими, содержательными были лекции Г. С. Иссерсона по оперативному искусству и стратегии, а также лекции по тактике высших соединений, которые читал А. В. Голубев. Добрую память оставили о себе и такие талантливые преподаватели, как А. В. Кирпичников, В. К. Мордвинов, Е. А. Шиловский, С. Н. Красильников. Все они отлично знали предмет и были великолепными методистами.

Очень сильным оказался в академии и состав военных историков. Они умели строить свои лекции таким образом, что слушателям была ясно видна не только общая линия развития армий и способов военных действий, но и то, что с пользой можно взять из прошлого для современности. Особенно выделялся в этом отношении В. А. Меликов, читавший историю первой мировой войны и буквально влюбленный в нее. Иногда он увлекался настолько, что сядет, бывало, лицом к схемам, развешанным на стойках, и ведет свой интересный, красочный рассказ, повернувшись спиной к слушателям. Звенел звонок на перерыв, а лекция продолжалась. Даже завзятые курильщики не покидали своих мест. Только когда в классе появлялся другой преподаватель, мы отрывались наконец от битвы на Марне или драматических событий в Августовских лесах.

С таким же жаром читалась история русско-японской войны профессором Н. А. Левицким. Он свободно излагал материал и так же покорял слушателей подробностями и перипетиями сражения или боя, воссоздавая зримую картину борьбы воли и ума военачальников.

Среди преподавателей встречались и наши сверстники, равные с нами в званиях. Например, майор И. С. Глебов преподавал артиллерию, подполковник К. Ф. Скоробогаткин – химдело. Оба они окончили эту же академию в том же 1938 году. А начальниками групп и нашими руководителями по тактике были полковники И. X. Баграмян, В. В. Курасов, А. И. Гастилович. И надо сказать, что уже в то время чувствовалась незаурядность этих людей. Среди слушателей они пользовались всеобщим уважением, во-первых, за свои знания, а во-вторых, за разумное сочетание высокой требовательности с товарищеским отношением к нам.

В самом конце августа 1939 года прямо с занятий большую группу слушателей, в том числе и меня, вызвали к начальнику курса полковнику В. Я. Семенову. Недоумевая, что бы это могло означать, мы явились в его кабинет и тут узнали, что на следующий день должны быть все в Оперативном управлении Генштаба. Зачем и для чего, Семенов не объяснил. Возможно, он и сам не знал этого.

Время тогда стояло тревожное. Возмущенное человечество не успело еще привыкнуть к трагическому факту удушения фашизмом республиканской Испании, не опомнилось от грубого насилия Муссолини над слабой Абиссинией, как Гитлер захватил Австрию, Чехословакию, Клайпедскую область Литвы, превратив последнюю в базу нападения на Польшу. Народы протестовали против этих неслыханных актов произвола, но мюнхенские умиротворители, по существу, поощряли главарей фашизма на новые злодеяния. Неспокойно было и на восточных рубежах страны, где нам уже дважды пришлось скрестить оружие с японскими милитаристами: сначала у озера Хасан, затем на Халхин-Голе. Чувство настороженности вызывал провал переговоров между военными миссиями Англии, Франции и СССР, заранее подстроенный нашими недоброжелателями. Словом, в воздухе пахло грозой, и мы прибыли в Генеральный штаб готовыми ко всему.

Принял нас помощник начальника Оперативного управления комбриг А. Ф. Анисов. Он сообщил, что в Киевском Особом военном округе скоро начнутся большие маневры и нам предстоит принять в них участие.

– Делу будет польза и вам стажировка,– заявил напоследок Анисов.

Вернувшись в академию, узнали, что такие же маневры проводятся и в Белорусском Особом военном округе, куда тоже едет группа слушателей нашей академии.

Как всегда, в своем кругу обсуждая происходящее, мы искали связь между ним и нашей собственной жизнью, нашими ближайшими перспективами. Складывалась уже привычка анализировать события, в том числе и мировые. Ведь бок о бок с нами находились люди, успевшие понюхать пороху в Испании и на Дальнем Востоке.

Воспитанные на идеях марксизма-ленинизма, мы твердо помнили о капиталистическом окружении. Каждый, конечно, понимал, что все наши пятилетки, имевшие своей целью построение коммунизма в СССР, были направлены и на то, чтобы экономически обеспечить победу, если придется воевать. Страна создала новые, передовые отрасли промышленности – автомобильную, тракторную, авиационную. Быстро развивались нефтедобыча и нефтеперерабатывающее производство. Улучшалось качество и росло количество вооружения и техники для Советской Армии. Нам было известно, что новейшие образцы советских танков – KB и Т-34 – превосходны и войска получат их в ближайшие годы. Лучше становились и отечественные самолеты, советские корабли, особенно подводные лодки. Радикально совершенствовались артиллерия и средства связи.

А разве не знали мы об увеличении общей численности армии, особенно технических родов войск! За те же восемь-девять лет стрелковые войска удвоились, а численность танковых и механизированных войск возросла в 12 раз.

Менялся порядок комплектования Вооруженных Сил. От территориальных формирований отказались. На очереди был Закон о всеобщей воинской обязанности. Кадровый принцип строительства армии и флота становился, таким образом, единственным и безраздельным. Одновременно удлинялись сроки действительной военной службы. Партия и правительство делали все для того, чтобы Советская Армия смогла защитить Отчизну в грозный час.

С чувством твердой уверенности в нашей силе выезжали мы на маневры. Неожиданная командировка пришлась нам по душе. Она сулила интересную практику в применении знаний, приобретенных за год учебы. В поезд на Киев садились все в приподнятом настроении.

Но пока ехали, случилось то, что не могло не омрачить нас: утром 1 сентября 1939 года фашистская Германия напала на Польшу. Из местных газет, которые мы хватали на станциях, ничего нельзя было понять как следует. Однако сам факт вторжения и необычайно высокие темпы немецкого продвижения по территории Польши заставляли задуматься об очень серьезных последствиях.

В те годы командиры Советской Армии внимательно изучали и достаточно хорошо знали состояние польских вооруженных сил. И по техническому оснащению, и по подготовке личного состава армия панской Польши стояла далеко от уровня, который можно было назвать передовым. Многое в ней носило показной характер. Однако мы не склонны были слишком переоценивать и возможности германской армии: ведь до тех пор она еще не вела настоящих боевых действий.

Под стук колес мысли обгоняли друг друга. Обстановка у западных границ страны теперь невольно ассоциировалась с той, которая предшествовала событиям на Хасане и Халхин-Голе. Становилось понятнее и то, почему и нас направили на эти большие маневры в приграничные Особые военные округа.

В Киеве мы представились начальнику штаба округа Н. Ф. Ватутину и тотчас же были распределены по отделам. Меня, как танкиста, назначили в распоряжение начальника бронетанковых войск округа Я. Н. Федоренко.

С новой обстановкой и новыми людьми освоились быстро. От нас не скрывали, что развитие военных действий в Польше принимает крайне неблагоприятный характер. Говорили, что если так пойдет дальше, то не исключена угроза для нашей страны, и от Советской Армии могут потребоваться "особые меры".

В Москве с 1 сентября работала внеочередная сессия Верховного Совета СССР. Она уже приняла Закон о всеобщей воинской обязанности.

3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, а в округ пришла телеграмма Наркома обороны, предлагавшая задержать увольнение красноармейцев, отслуживших свой срок. Отпуска командному составу тоже прекращались. В семи военных округах – Ленинградском, Калининском, Московском, Харьковском, Орловском, а также в Киевском и Белорусском Особых – все части и соединения, вся система связи приводились в боевую готовность.

Вступление в войну Англии и Франции должно было, конечно, подстегнуть Гитлера и ускорить развязку с Польшей. А что дальше? Перебросит ли Германия свои войска на запад, или... Шли-то они на восток!

Еще через два дня можно было уже уверенно сказать, что главные силы армии буржуазной Польши на южном фланге польско-германского фронта разбиты и немецко-фашистские танковые соединения нацелились на Варшаву. В штаб Киевского военного округа поступило указание поднять войска и военные учреждения на большие учебные сборы с призывом из запаса военнообязанных. Первым днем сбора назначалось 7 сентября.

А польский фронт продолжал рушиться. Панское правительство Мосьцицкого разбежалось. 7 сентября бросил Варшаву главнокомандующий польской армией Рыдз-Смиглы. В конце следующего дня стало известно, что немецкие танки завязали сражение у стен польской столицы. Варшава стойко оборонялась усилиями трудового люда, но в других районах страны обстановка была удручающей. Еще больше усложнилось и без того сложное положение проживавших в Польше украинцев и белорусов.

Нарком обороны предупредил командующего войсками округа о подготовке к походу в Западную Украину. Киевский военный округ развертывался в Украинский фронт под командованием командарма 1 ранга С. К. Тимошенко. Соседний Белорусский военный округ во главе с командармом 2 ранга М. П. Ковалевым тоже преобразовывался во фронт.

С этого момента мы уже не ведали покоя ни днем ни ночью: контролировали развертывание войск, оснащение их вооружением и техникой, стягивание в исходные районы. В районе Перга, Олевск, Белокоровичи сосредоточивался 15-й отдельный стрелковый корпус; в районе Новоград-Волынский, Славута, Шепетовка 5-я армия; в районе Купель, Сатанов, Проскуров – 6-я армия; в районе Гусятин, Каменец-Подольский, Новая Ушица, Ярмолинцы – 12-я армия. На румынском участке границы располагалась не входившая в состав Украинского фронта 13-я армия. Штаб фронта перебрался в Проскуров. Меня к этому времени перевели в распоряжение начальника оперативного отдела В. М. Злобина.

Стало известно, что правительство Польши нашло приют в боярской Румынии. Это вносило новые поправки в обстановку – теперь не оставалось никаких надежд на сколько-нибудь серьезное сопротивление в Польше наступающим с запада гитлеровским войскам. Буржуазное польское государство и его армия не могли обеспечить безопасность своему народу.

В столь ответственный момент Советское правительство приняло решение взять под свою защиту мирную жизнь населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Об этом было объявлено всему миру. Заявлялось также, что с нашей стороны будет сделано все возможное, чтобы вызволить из злополучной войны весь польский народ.

Решение Советского правительства обеспечивалось военными мерами. Украинский фронт получил директиву: к исходу 16 сентября войскам быть готовыми к решительному наступлению, а 17 сентября перейти госграницу. Шепетовской группе под командованием И. Г. Советникова предписывалось наступать на Ровно, Луцк и к исходу второго дня овладеть Луцком. Волочиская группа во главе с Ф. И. Голиковым нацеливалась на Тернополь, Львов и к исходу 18 сентября должна была овладеть Буском, Перемышлянами, то есть вплотную подойти ко Львову. Каменец-Подольской группе, которой командовал И. В. Тюленев, предстояло двигаться на Чертков и на второй день овладеть Станиславом. Было приказано оружия не применять, если польские войска не окажут вооруженного сопротивления. Готовились, однако, к худшему.

С польской границы докладывали: по шоссе Львов – Тернополь сплошным потоком отходили на восток и в сторону Румынии разбитые польские части, в сохранившихся войсках утрачено управление, оружия не хватает; немцы подошли к Львову и угрожают городу с юга, а севернее его ведут бои на Западном Буге. Однако чувствовалось, что и в этих условиях поляки принимали меры на случай наших активных действий. Вблизи границы СССР появились польские гусарские части. На подволочиской стражнице устанавливались пулеметы.

В ночь на 17 сентября я находился на НП 6-й армии. Здесь, как обычно на пороге больших событий, воцарилась деловая напряженность. Поминутно звонили телефоны, один за другим появлялись и исчезали связные из дивизий. И все-таки казалось, что время тянется невыносимо медленно.

Наконец обусловленный приказом срок перехода границы настал. Ровно в 5 часов была подана команда, и войска пошли вперед. Первые тревожные запросы. Первые донесения уже с польской территории:

– Организованного сопротивления нигде оказано не было...

– Войска продвигаются успешно. В Подволочиске в помещении вокзала захвачено много солдат и офицеров польской армии, пулеметы и другое вооружение...

– Повсюду – толпы беженцев, в их числе военные... Вскоре двинулся вперед и штаб 6-й армии. А я к исходу дня возвратился с докладом об обстановке в штаб фронта в Проскуров. Не успел поужинать, как Злобин вызывает к себе.

– Надо несколько изменить задачу Шепетовской группе войск. Показал по карте, в чем состояло это изменение. Сообщил, что штаб группы находится в Ровно. Вручил запечатанный пакет с письменным распоряжением. Напоследок напомнил:

– Изучите хорошенько маршрут. Возьмите на пограничной заставе надежного проводника и охрану. На месте надо быть к утру.

Выехал я на фордике и вскоре прибыл в Славуту, в погранотряд. Оттуда меня сопроводили до заставы, а там в мое распоряжение был выделен в качестве проводника старшина с пулеметом. Второй ручной пулемет дали мне самому и вдобавок еще наделили каждого тремя гранатами. Предосторожность не лишняя! По дорогам бродили разрозненные группы гусаров, а то и просто бандиты.

Старшина, не теряя времени, приладил впереди пулемет и уселся рядом с шофером. Я со своим пулеметом устроился сзади. Границу проехали уже в темноте, и тут выяснилось, что мой проводник знает дорогу только на 3-4 километра за рекой Горынь. Дальше ехали по карте и вскоре заблудились. Я помнил маршрут наизусть. Однако на местности дорог оказалось вдвое больше, чем на карте. К тому же – ночь. Выберешь, кажется, верный путь, едешь-едешь и вдруг упираешься в какой-нибудь темный и словно бы заброшенный хутор. Кругом ни души.

Времени у меня оставалось в обрез. Положение складывалось неприятное: можно было запоздать с доставкой пакета. Мы привыкли у себя в СССР к большим деревням, где всегда найдешь знающего дороги человека. А здесь – ни деревень, ни людей.

Решил все-таки отыскать кого-нибудь на хуторах и расспросить, как добраться до Ровно. Подъехали к одному хутору. На наши крики и стуки никто не ответил. Поехали к другому, заметив в окне тусклый огонек. Но, едва мы приблизились, огонек погас. Перед нами – высокий забор, громадные ворота, рубленый дом, как крепость, с одним только окном на улицу.

Постучали. Молчок. Еще раз стукнули. Ответа нет.

– Лезем в окно,– приказал я старшине.

Окно открыли. Осветил комнату фонариком, в ней никого нет. Стали звать. Опять ни звука.

Но влезть в окно мы не успели: на пороге комнаты появился старый дед и молча поднял вверх трясущиеся руки.

Польский язык я знал плохо – только одну зиму посещал кружок при Доме Красной Армии 3-й кавалерийской дивизии имени Котовского. Да и было это давненько – в 1931 году. Попытался собрать в памяти полузабытые польские слова. Как нарочно, вспоминались не те, что требовались. С грехом пополам все же объяснил деду, что мы ищем шлях на Ровно.

Дед немного успокоился. Заговорил быстро-быстро, мешая украинскую речь с польской, размахивая руками. Он не понимал карты, я не понимал деда, а время шло.

Попросил деда поехать с нами. Тот полез почему-то в окно. Мы со старшиной подхватили его под руки. усадили в машину и минут через сорок, после замысловатых петель по лесу, выехали все-таки на Ровенское шоссе. Деда высадили. Он принялся кланяться и благодарить нас, а мы его.

Часа через два достигли Ровно. Штаб я разыскал в здании бывшей гимназии. Задание удалось выполнить в срок.

В обратный путь отправились с восходом солнца. Как хорошо ехать днем! Все было яснее ясного. И карта оказалась хорошей, и дорог стало вроде бы меньше. К полудню я был уже в штабе фронта.

Отдыхать, однако, не пришлось. Меня вместе с полковником Вармашкиным заместителем начальника бронетанковых войск – опять вызвал начальник оперативного отдела. Надо было ехать в Тернополь и организовать там дозаправку танков, прибывающих на усиление группы. Кроме того, мы получили приказ: направлять в обход подходившие части и не давать оседать в городе тыловым частям и учреждениям.

В Тернополь приехали, когда его только что прошли передовые части. За ними следовала 5-я кавалерийская дивизия под командованием широко известного в то время Я. С. Шарабурко. Мы его дивизию в город не пустили. Произошел скандал. Комдив наскакивал на нас. Вармашкин тыкал ему в нос наш мандат. Но и с мандатом мы чувствовали свое бессилие перед напористым конником. Только упоминание имени С. К. Тимошенко охладило его пыл, и дивизия направилась в обход города.

Тем временем подошли танки, а цистерн с горючим мы еще не отыскали. Теперь танковый командир величал нас по-всякому, требуя горючего. Наконец появился капитан, возглавлявший колонну цистерн. Оказывается, по пути он попал в пробку и потому опоздал с доставкой горючего на два часа.

Танки заправились, и мы приступили к выполнению своей второй задачи очищению города от тылов. Дело это было очень трудным. Наступала ночь, и мало кто изъявлял желание покидать город до рассвета.

Неожиданно с костела, расположенного в центре города, полоснул по улице плотный пулеметный огонь. Заржали кони, забегали люди. Поднялась ответная стрельба. Прекратить ее нельзя было до самого рассвета. Время от времени она вспыхивала то в одном, то в другом конце города. В костеле мы обнаружили утром груды пустых гильз, но того, кто вел огонь по улице, задержать не удалось. Говорили, что это – ксендз, успевший улизнуть потайным ходом.

В Тернополе мы пробыли еще сутки и вернулись в штаб фронта, который вскоре перебрался во Львов. Там он разместился в здании бывшего кадетского корпуса.

Город был опрятен и по-своему наряден. Вдоль мощеных улиц высились богатые особняки. А в сельской местности, всего в 10-12 километрах от Львова, начиналось царство бедности, если не сказать больше – нищеты. Деревенские мальчишки, попривыкнув к нам – а это случилось уже через два-три дня,– стали, как и везде, общительными, доверчивыми. Они глазели на проходившие войска, потом вдруг становились на голову и так стояли вдоль дороги столбиками. Сначала мы недоумевали: что сие значит? Потом нам разъяснили, что таким способом они просят подарить им карандаш. И тут наш комсостав пустил в ход коробки "Тактики", а также все другие запасы карандашей. Дело дошло до того, что в некоторых штабах нечем стало наносить на карты обстановку.

Продвижение наших войск по территории тогдашней Польши было приостановлено на рубеже Ковель, Владимир-Волынский, западнее Львов, Тышковница, река Стрый, Долина. В оперативном отделе спешно подготавливался отчет о действиях войск Украинского фронта по освобождению Западной Украины. Когда эта работа закончилась, меня вызвал Н. Ф. Ватутин и приказал доставить отчет в Генеральный штаб.

– До Киева полетите на самолете,– сказал он,– а дальше поедете поездом. За портфель с документами и картами отвечаете головой. В Генштабе все сдадите лично комбригу Василевскому.